Участники экспедиции, совершенно мокрые и обессилевшие, столпились на берегу. Никто не мог прийти в себя и толком осознать, что долгожданная цель наконец достигнута. Их ошалелые взгляды перемещались то на прозрачную гладь озера, из которого они только что выплыли, то на седовласого индейца, смотревшегося грозно, несмотря на почтенный возраст.

Родин первым сумел сбросить с себя оцепенение и, выйдя вперед, обратился к вождю племени любви:

– Приветствую великое племя карихона и его мудрого вождя. Мы пришли из далеких стран, чтобы вернуть вам Золотое сердце.

Георгий ожидал, что возвращение столь ценной реликвии наделает много шума в племени, но вождь лишь усмехнулся и приветственным жестом пригласил их в деревню. На немой вопрос Родина, старик ответил:

– Я знаю, что вы принесли с собой могущественный талисман, несущий в себе частицу силы и света солнца. Мы давно ждали вас, чувствуя его приближение. Проходите же, – продолжал он уже гораздо более тепло и дружелюбно, – обсохните у нашего огня, разделите с нами трапезу, будьте нашими гостями.

Путешественники проследовали вглубь острова, Ирину снова усадили в люльку ко Всеволоду, так как обессиленный Георгий еле передвигал ноги. Воины карихона сопровождали их почетным караулом, а старый касик завершал процессию.

Всеволод обернулся к брату и пояснил громким шепотом:

– Алтарь их, где этому Сердечку место, видать, в центре острова. Туда и идем.

И правда, с каждым шагом невыносимая тягость Золотого сердца ослабевала, и – о чудо! – Ирина начала возвращаться к жизни. Через несколько мгновений ресницы ее затрепетали и рыжеволосая красавица с легким стоном открыла глаза. Взгляд был еще замутнен многодневным параличом воли, но с каждой секундой в нем сквозило все больше и больше осознанности.

Глядя на это, маленький отряд заметно приободрился. Скоро их непростая и опасная миссия подойдет к концу. Душа Родина пела – наконец-то после стольких испытаний судьбы его возлюбленная будет спасена. Радость настолько переполняла его, что Георгию хотелось с кем-нибудь этой радостью поделиться. Он убавил шаг и, поравнявшись с Пабло, шедшим в хвосте колонны, заговорил с ним заговорщическим шепотом:

– Ну что, Пачакутек, как тебе снова вернуться домой? Узнаешь родные места?

Родин заглянул индейцу в лицо и неожиданно увидел слезы, стоящие в его глазах. Лицо блудного сына племени любви по-прежнему оставалось маской каменного бесстрастия, но под этой маской бушевал невиданный ураган. Пабло ответил сдавленным шепотом, глядя прямо перед собой:

– Ты не сможешь понять, что я чувствую, белый знахарь. Тридцать долгих лет я ждал этой минуты. И вот я здесь. Мои ноги снова ступают по этой священной земле.

– Тридцать лет ты ждал встречи с отцом? Ведь ты же говорил, что ты сын вождя? Почему же тогда ты держишься так холодно и отстраненно с этим благородным старцем? – еще сильнее понизил голос Георгий.

Пабло на секунду закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Моего отца предательски убили во время большого бунта много лет назад. А этот старик вовсе не так благороден, как кажется. Он был главным советником моего отца, его правой рукой и лучшим другом. После смерти касика он натравил на наше племя проклятых бледнолицых работорговцев. Они угнали многих членов племени. И мужчин, и женщин, и детей. Среди прочих они забрали и меня. Когда единственный наследник бесследно исчез, он легко смог добиться власти и вскоре занял место вождя, место моего отца, мое место. – Раскосые глаза индейца полыхнули молнией. – Но, к сожалению, человеческая память очень коротка, и все предпочли забыть эту историю, людям нужен вождь.

– Почему же ты не хочешь открыться ему и заявить о своем право на власть в племени? Никто не посмеет перечить законному наследнику.

– Нет, – Пачакутек уверенно покачал головой. – Сперва нужно закончить более важное дело. Сердце должно быть возвращено на свое место, на алтарь. Не зря же я столько времени вел вас этими гиблыми тропами, помогая уходить от смертельных опасностей. Без моей помощи вас скорее всего ждала бы ужасная смерть.

– Что-то не похож ты на нашего ангела-хранителя, – язвительно ответил Родин. – Продырявил нашу пирогу, подстроил ловушку с подрезанными лианами у входа в подземелье, распотрошил мешки с припасами, бросил траву в костер на ночной стоянке, чтобы людям-кайманам было сподручней найти нас и скрутить, как кабанчиков… И все это из-за того, что ты не доверял нам и не хотел, чтобы мы нашли твое племя? Я все верно говорю?

Лицо индейца по-прежнему оставалось совершенно непроницаемым. Он отвечал спокойно:

– Да, все верно. Я должен был испытать вас. Должен был позволить предначертанному случиться.

Родин пристально вгляделся в бесстрастное лицо индейца и наконец покачал головой:

– Верю. Верю, что по-другому было никак.

Некоторое время они шли молча, Георгий что-то напряженно обдумывал, нахмурив брови. Наконец он снова обратился к Пабло:

– У меня есть еще один вопрос. Жабий колдун. На его острове мы нашли огромное дерево с целой системой оповещения. Этот колдун – потомок того, другого колдуна, который изготовил Золотое сердце, а потом покинул ваше племя?

Пабло взглянул на Родина с интересом.

– Совершенно верно. Я рад, что ты так хорошо знаешь наши легенды.

– Но тогда зачем ты убил его? Зачем ты пустил ему пулю в лоб?

– Об этом ты узнаешь чуть позже, белый знахарь.

Тем временем невдалеке от них Лариса Анатольевна Большакова беседовала со Всеволодом. Впервые за все путешествие она выглядела действительно впечатленной. Из внутреннего кармашка Большакова извлекла чудом уцелевшую папиросу и теперь курила, выпуская сизые струи дыма. С момента прибытия в племя карихона она не расставалась с блокнотом, в который сосредоточенно записывала все увиденное. В какой-то момент Лариса Анатольевна оторвалась от своего занятия и заговорила со Всеволодом, который грузно шагал рядом, глубоко погруженный в собственные мысли.

– Что же, господин Родин, я не хочу, чтобы вы считали меня несправедливой по отношению к вам. Пожалуй, мне стоит высказать вам слова благодарности. Благодаря вам и вашему брату мы оказались в племени любви. Том племени, которое многие считали выдумкой, мистификацией. Что скрывать, в какой-то момент я и сама так считала. Всеволод Иванович, вы ведь читали записки Карла Фердинанда? Того, что служил у губернатора Венесуэлы?

Всеволод задумчиво кивнул.

– Ну так вот, если бы вы читали их внимательно, вы бы знали, что именно жизнь племени карихона считается своеобразным эталоном золотого века человечества. Люди здесь не знают ни войн, ни преступлений, они живут в мире и счастье. Медицина настолько хороша, что индейцы этого племени практически не болеют. Причем душевные раны они умеют врачевать ничуть не хуже, чем физические, поэтому людям здесь никогда не бывает грустно, они поют и танцуют каждый день, и любой попавший сюда становится счастлив. Вы верите в это?

Всеволод покачал головой, не выходя из своих раздумий.

– Я читал эти записки. И конечно, я не верю в этот восторженный вздор. Если кто-то и может сделать человека счастливым, то только он сам.

Большакова задержала папиросный дым на пару лишних секунд и с интересом взглянула на Всеволода. Тот шел, глядя себе под ноги, сосредоточенный на каком-то внутреннем переживании. Время от времени он бормотал что-то себе в бороду, будто вновь и вновь прокручивал диалог с кем-то из далекого прошлого.

Тем временем путешественники достигли центра деревни. Ко всеобщему недоумению, они не увидели ни алтаря, ни величественного храма, подобного рухнувшему строению на берегу смертоносного озера. Посреди деревенской площади, вытоптанной многими поколениями карихона во время радостных ритуальных танцев, располагался колодец в полсажени шириной, небрежно обложенный камнями. Воины почетного караула расположились полукругом и приняли вид весьма торжественный и благоговейный. Сам же касик, позволив путешественникам вдоволь наудивляться, расхаживая кругами вокруг загадочного отверстия, стоял совершенно безмолвно, и лишь глаза его лучились насмешкой, будто он задумал отличную шутку.

Серхио подошел к колодцу и присел на корточки, вглядываясь в черноту. Испанец чиркнул спичкой о грубую подошву сапога и попытался разглядеть что-нибудь внутри, но тьма поглощала свет от маленького огонька, и были видны только земляные стены колодца. Когда огонек почти догорел, Карабанья разжал пальцы, и спичка полетела вниз, быстро сгинув в чернильной тьме. Серхио подобрал небольшой камешек и отправил его следом. Все в напряженном ожидании прислушались, рассчитывая услышать звук падения или плеск, но прошло уже пять секунд, десять, а из черной бездны не раздавалось никакого ответа. Серхио встал на ноги и, растерянно почесав затылок, обратился к вождю:

– Благородный сеньор, неужели у этого колодца вовсе нет дна?

– А у твоей души есть дно, отважный гонитель больших лодок? – старик посмотрел на него лукаво, будто бы различая самую подноготную испанского моряка.

Серхио рассмеялся в ответ, запрокинув голову.

– Да черт его разберет, сеньор вождь. Когда я в постели со жгучей девчонкой, или в лихой портовой драке, или перепью рома, как последний забулдыга, а то и пожую немного листьев коки после всего этого, вот тогда мне кажется, что дно где-то там, далеко внизу, так что я даже и не чую его. А вот с рассветом, когда Божьи ангелы звонят в колокола в моей башке, призывая на утреннюю мессу, вот тогда мне кажется, что дно моей души совсем рядом. Оно подступает прямо к горлу, и я блюю. А иногда это дно оказывается так низко, что я…

– Довольно! – оборвала его Большакова, с явным отвращением выслушивавшая откровения испанского матроса. – Будем надеяться, что поршни вашей души работают не слишком быстро.

Серхио хотел ответить нечто развязное, чтобы позлить надоевшую надменную каргу, но его перебил вышедший вперед Георгий:

– Благородный касик, ну где же ваш алтарь?

Старый индеец махнул рукой весьма неопределенно. Дескать, такие вопросы здесь не важны. Но Родин не унимался:

– Тогда где же ваш колдун? Не может же племя жить без колдуна.

Старик лишь печально покачал головой:

– Колдун ушел от нас тысячи лун назад. Поначалу было тяжело, но мы научились обходиться без него. Но теперь вы принесли нам Сердце.

Внезапно их перебил новый голос.

Всеволод, казалось, очнулся от морока, терзавшего его в последнее время. Он подошел к старому вождю и вперил в него маниакальный взгляд воспаленных глаз. Его рокочущий бас в полную силу огласил деревню:

– Согласно преданию ваших предков, теперь вы должны выполнить наши желания.

Родин недоуменно поднял брови. Про это брат ему ничего не говорил.

Касик втянул воздух ноздрями, закрыл на секунду усталые глаза и стал рассказывать, обращаясь одновременно ко всем путешественникам:

– Да, мы племя любви, и мы умеем творить чудеса. Пока наш колдун не перебрался на жабий остров, мы и вправду умели творить необыкновенные вещи. Но не теперь. Теперь мы лишь помогаем людям найти ответы на те вопросы, которые они уже отчаялись решить. Потому что, когда человек теряет себя, бежит от себя, он теряет свое сердце. А кому, как не нашему осиротевшему племени, знать, каково это – жить, потеряв сердце.

Касик широко развел руками, и все невольно уставились на огромную татуировку на его груди, изображавшую сердце.

– Отвечайте же, потомки богов в белых одеждах, что за тяжесть лежит у каждого из вас на душе, почему вы искали племя карихона? – Вождь величественным жестом остановил Георгия, собравшегося было говорить. – Ты, могучий полубог, человек копья, можешь не отвечать, мы знаем, какое горе привело тебя сюда. Племя любви постарается вернуть душу твоей возлюбленной.

Родин робко, еще не до конца веря в спасение Ирины, подошел к ней и бережно, словно она была драгоценным фарфоровым изваянием, взял ее на руки и поднес к колодцу.

– Теперь поставь ее на землю и ничего не бойся.

Повинуясь вождю, молодой врач медленно опустил Ирину и позволил ее босым ступням коснуться земли. Его зеленые глаза полыхали огнем любви, надежды, веры в спасение. Колени Ирины подгибались, но спустя несколько мгновений в них появилась твердость, и Георгий, не веря своему счастью, отпустил возлюбленную, позволив ей стоять самостоятельно. Истощенная бледная девушка слегка покачивалась, будто только что слезла с ярмарочной карусели. Ее удивленный взгляд был направлен в темное жерло колодца, в бездонной черноте которого она различила нечто, недоступное для других. Георгий, испугавшись, что ослабевшие ноги не удержат Ирину и она ухнет в магнетический провал, вновь подхватил ее на руки.

– Давай клади ее опять в люльку, – прошептал Всеволод, поворачиваясь спиной. – И ей там попривычнее.

Георгий повиновался. Исполненный благодарности, он отвесил старику, способному вернуть к жизни его несчастную любовь, земной поклон.

Вождь ответил сдержанным кивком и неожиданно обратил свой пронзительный взгляд на Анюту. От этого взгляда девушка на пару секунд перестала дышать и лишь беспомощно хлопала огромными глазами, застыв, как кролик перед удавом.

– Знаем мы и о твоей беде, красавица с волосами цвета дикого меда. Мы видим в тебе большую любовь к могучему полубогу. Это она привела тебя сюда. Ради него ты поехала ухаживать за его возлюбленной. Но ты не желаешь ей добра. Втайне ты надеешься, что ее не удастся вылечить и молодой полубог достанется тебе.

Анюта внезапно пришла в себя и, залившись краской, гневно зыркнула на невозмутимого старика, роющегося в потайных уголках ее души.

Вождь тем временем переключил внимание на Серхио, с интересом наблюдавшего за Анютой.

– Известны племени карихона желания и твоего яростного сердца, жестокий красавец с кривым ножом в кармане.

Серхио недоверчиво осклабился.

– Твое сердце алчно, ты жаждешь золота, ты мечтаешь о славе. Но более всего ты хочешь любви красавицы с волосами цвета меда. Когда ты смотришь на нее, твое сердце трепещет и бьется, как парус на ураганном ветру.

Карабанья осклабился еще шире:

– И жестокий красавец добьется этой любви, будьте уверены, сеньор старый вождь.

Тем временем настала пора Большаковой подвергнуться испытанию магнетическим взглядом вождя. Вице-президент географического общества прямо смотрела на татуированного седовласого индейца, который у нее на глазах вершил свой магический психоанализ.

– Что до тебя, ведунья, то нам известно, что привело тебя в наше племя, в существовании которого ты до последнего сомневалась. Тебе не дают покоя наши секреты. Тебе нужны наши знания и ответы на вопросы. Обещаю, ты все узнаешь. – Индеец поднял вверх правую ладонь в знак искренности обещания и наконец обратился к единственному среди пришедших своему соплеменнику: – И конечно, мы знаем, почему ты здесь, наш юный брат. Ты пришел сюда, чтобы скинуть ярмо бледнолицых и свободным человеком напиться из родного священного источника. Мы уже много лет ждем тебя, и мягкая постель из душистых трав давно готова для тебя. Ты уже вернулся, брат.

Когда Пабло слушал эти слова, эмоции настолько сильно бушевали в нем, что временами даже пробивались через каменную маску лица. А в конце случилось уж и вовсе невероятное. Пабло, всегда невозмутимый, как истукан, не смог удержать счастливых слез, навернувшихся на глаза. Он молча стоял, глубоко вдыхая носом пьянящий воздух родной земли.

После этого вождь надолго замолчал. Какие-то мрачные мысли заволокли его взгляд. Когда же он заговорил вновь, голос его звучал по-новому. В нем появилась величественная мощь древних пророков:

– Но зачем же здесь ты, волосатый и бородатый демон? Я вижу в твоих глазах нехорошую тайну, я чувствую, ты хочешь попросить у нас нечто, что мы не сможем тебе дать. И я вижу другое, еще более страшное – с отблеском крови… Неужели ты готов убить нас, если мы откажем тебе? В чистых сердцах твоих друзей желания читаются легко и ясно, они просты, как развязанный шнурок. Даже младенец из нашего племени мог бы понять их. Но то, чего хочешь ты, мне страшно понимать. Я вижу, ты был в странных и страшных местах, в местах, где мертвые разговаривают, слепые видят, а бессердечные любят. В этих жутких местах холод согревает, солнце топит, а стены хотят раздавить тебя. Я знаю, что ты ел человеческое мясо, убивал людей ударом пальцев и ползал на коленях, как раб. Так чего же ты хочешь от нас, спрашиваю я тебя, волосатый и бородатый демон?

Всеволод провел несколько секунд в мрачном молчании. Спутанные волосы почти скрывали его лицо, глаза сверкали исподлобья недобрыми искорками безумия. Фигура старшего Родина на фоне низкорослых индейцев смотрелась огромным холмом, поросшим колючей жесткой травой. Всеволод рассмеялся, будто эхо пролетело по темной глухой пещере.

– Что же, старик, сумел ты меня удивить. Уж если ты, вождь, владеешь такими знаниями, то что тогда ваш колдун умел, мне и представить страшно. Хорошо ты все описал. И тюрьму, и пересылку по Сибири, и каторгу, и побег, и что после побега было. Говоришь, не знаешь, чего я хочу? Шалишь, брат, все-то ты прекрасно знаешь. Я читал записки того бледнолицего, что гостил у вас. Забавный такой немец… Так вот, в этих записках он указывает, что вы раскрыли перед ним одну тайну. Тайну о том, что любовь может быть не только солнечной и светоносной, но и темной, подземной, глубокой, как этот колодец.

Всеволод, не спуская с вождя безумного взгляда, сделал несколько шагов к зияющей бездонной дыре. Старый индеец покачал головой.

– Мы давно забыли об этой стороне любви, и тебе, обезумевший демон, прикасаться к ней не советуем.

– Так, значит, придется вам вспомнить!