Глава 13
Ехать в Борей-2 короткой дорогой через лес, как в прошлый раз, оказалось невозможно. В лесу пошли грибы. И не просто грибы, а темпофунги. Всего за неделю пожирающие время грибы разрослись с такой невиданной скоростью и силой, что в лесу нельзя было шагу ступить, чтобы не наступить на один из них. Застрять среди темпофунгов можно было не на час и не на день, а до тех пор, пока грибной сезон не закончится.
Ехать по дороге было дольше. Зато по ней они уж наверняка к вечеру следующего дня доберутся до поселка естественников.
Поначалу все было хорошо. Можно даже сказать, замечательно.
Иона, как и прежде, сидел на переднем сиденье, рядом с Валтором. Он то и дело предлагал сменить рамона за рулем, но Прей всякий раз отвечал категорическим отказом. И, главное, теперь он мог совершенно спокойно ссылаться на мнение специалиста, который со всей уверенностью заявлял, что Ионе нужно отдыхать. Как можно больше отдыхать. Ну, а за рулем какой уж отдых! Но это была только половина правды. На самом деле и Валтор, и Александр опасались, что если с Ионой случится приступ, когда он будет вести машину, это может плохо закончиться для всех них. Они торопились, ехали быстро, а дорога была разбитая.
Внешне Иона почти не изменился. Сколько ни изучал его Валтор, так и не смог приметить каких-то явных признаков смертельного недуга. Разве что кожа андроида, прежде очень бледная, приобрела чуть сероватый, землистый оттенок и волосы на висках слиплись от пота. Если не знать, в чем тут дело, так сразу и не обратишь внимание.
Определенно Иона стал более задумчив, чем обычно. Когда он не донимал Валтора предложением подержать руль вместо него, то сидел на своем месте почти неподвижно, сложив руки на коленях и вперив взгляд в приборную панель. Как будто на ней начали проступать какие-то тайные письмена, которые он старался прочесть.
Александр из Борея-2 сидел на заднем сиденье, рядом со своим тезкой Гриром. Старый рамон без устали расспрашивал своего нового попутчика о том, что и как происходит в Усопших Землях. Грир вел себя как заправский этнограф. Вопросы его не просто вызывали у Александра недоумение, но зачастую со всей определенностью ставили коренного жителя Усопья в тупик.
Так, например, Грир, непонятно с чего вдруг, заинтересовался институтом брака в Борее. А потом, выслушав Александра, долго и обстоятельно объяснял своему собеседнику преимущества многоженства. По мнению Грира, именно многоженство должно было послужить той самой духовной клепкой, объединяющей всех членов общества. Ведь чем больше у тебя жен, тем соответственно больше и родственников. А если каждая жена родит тебе хотя бы троих детей, то через четыре поколения все обитатели общины окажутся в тех или иных родственных отношениях друг с другом. А это, разумеется, путь ко всеобщему миру и процветанию. Грир был абсолютно уверен в своей теории и даже готов был предоставить математические выкладки. На не очень уверенные возражения Александра, сказавшего, что даже между родственниками порой возникают конфликты, Грир, не задумываясь, заявил, что лучше получить по шее от двоюродного дяди, чем вообще неизвестно от кого. Во-первых, не так обидно, во-вторых, всегда знаешь, на ком отыграться – на дядюшкиных отпрысках, разумеется.
Грир интересовался политической системой, религией, образованием, отношением к мастерам культуры, порядком распределения общественных благ и многим, многим другим. Александр был в полнейшей растерянности – о многом из того, о чем его спрашивал Грир, он даже понятия не имел. Ну, скажем, он считал, что религия или ее отсутствие – это личное дело каждого; сильный, харизматичный лидер совершенно не нужен обществу, которое не собирается ни с кем конфликтовать; образование каждый вправе получать такое, какое он сам пожелает; распределять общественные блага не требуется, если каждый имеет к ним свободный доступ; ну, а что касается многого и многого другого, то обсудить все это целесообразнее было бы не с ним, поскольку все это не имеет никакого отношения, пусть даже косвенного, к его основной специальности. Скажем, если бы самому Александру требовалось все это обсудить со знающим человеком, он бы отправился в Борей-3. В поселке гуманитариев абсолютно точно найдется человек, да и не один, прекрасно разбирающийся в политических системах, религиозных догматах и матримониальных вопросах.
Но даже таких прозрачных намеков Грир не понимал. Вернее, отказывался понимать. Ему хотелось поговорить с интересным человеком. Все равно о чем. Но чтобы не выглядеть пустомелей, приходилось поднимать серьезные проблемы. Это своим братьям-рамонам Грир мог втирать про гигантских животяпов и квадратных свиней, которых он якобы видел на ферме у одного из реднеков. По версии Грира, реднек этих свиней штабелями в загоне складывал, тем самым экономя место. Вполне обоснованно полагая, что Александр быстро выведет его на чистую воду, как только он начнет заливать о чем-нибудь совсем уж несусветном, Грир продолжал поднимать вопросы, в которых мало кто смыслил, но зато рассуждать на эти темы мог каждый.
«А вы не считаете, что общественный прогресс имеет ярко выраженную тенденцию к систематическому повторению уже пройденного? Нет, не считаете? А, собственно, почему? Что вам дает основание не соглашаться с ведущими умами? Кого я имею в виду? Разумеется, тех, кто разбирается в этих вопросах гораздо лучше нас с вами! Кого именно? Конкретно? Не могу поверить, что вы сами не можете назвать этих имен!..»
В таком ключе вести разговор можно практически до бесконечности, если оба собеседника примерно в равной степени не разбираются в сути вопроса. Вот именно такие вопросы и выискивал Грир. И, надо сказать, получалось у него это неплохо. Очень неплохо. Настолько, что Александр очень скоро начал затравленно стрелять глазами по сторонам, словно надеясь на стороне найти способ положить всему этому конец. Александр прекрасно понимал, что за игру ведет с ним Грир, но он был слишком деликатен для того, чтобы в резкой форме оборвать ее. Деликатных же намеков, как уже было сказано, Грир не понимал.
Прежде Иона наверняка бы посмеялся над дотошностью старика. Но сейчас он будто и не слышал разговора на заднем сиденье. Да и Валтору было как-то совсем не до смеха.
Грир заливался пускай не соловьем, но уж точно певчей лягушкой в пруду в пору спаривания! Он выдавал вопросы один заковыристее другого, а другой причудливее третьего. И, наконец, начал углубляться в историю.
– Почему, когда начался Исход, вы решили остаться в Усопье?
– Ну, во-первых, это были не мы, а наши предки. Причем далекие настолько, что сам я, например, не имел возможности поинтересоваться ни у одного из тех, кто тогда принимал решение, почему они сделали именно такой выбор. Во-вторых, тогда это было никакое не Усопье, а научный городок Борей. В-третьих, как мы уже говорили, каждый имеет право делать тот или иной выбор.
– Разумеется, но все же интересно, почему, когда все люди доброй воли, следуя основополагающим принципам Сепаратизма, начали расходиться по кластерам, вы… ну, то есть ваши предки, решили остаться здесь?
– Мне тоже это интересно. Но, боюсь, мы этого никогда уже не узнаем.
– Никто не оставил никаких мемуаров или просто записок о тех днях?
– Оставили, конечно, и немало. Но почему-то никто из участников тех событий не счел нужным хоть как-то объяснить сделанный ими выбор. Видимо, он казался им настолько очевидным, что не требовал никаких комментариев.
– Может быть, именно так они понимали сепаратизм?
– Не думаю.
– Почему?
– Они не намеревались ни от кого дистанцироваться. Они хотели оставить все как есть. Их религией была наука. И, видимо, они решили, что во время всеобщего безумия они обязаны ее сохранить.
– То есть это своего рода сектантство?
– Нет.
– А мне кажется…
– Они не поклонялись науке. Они в нее верили.
– Разве это не одно и то же?
Александр посмотрел налево – на лесную чащу, направо – на отвесный склон, тянущийся вдоль дороги, и, наконец, наверх – на бездонное небо, будто накрывшее весь мир своим голубым, с белесыми прожилками куполом.
– Я, например, верю в то, что Земля вращается вокруг Солнца. Но эта моя уверенность основана не на преклонении перед самим этим фактом, а на научных данных, подтверждающих, что все происходит именно так, а не иначе.
– Ну, а что, если я верю в то, что все как раз наоборот, что Солнце вращается вокруг Земли? Ведь если просто посмотреть на небо, мы именно это и увидим.
– Вот именно поэтому наука все, абсолютно все подвергает сомнению.
Грир поскреб ногтями заросший густой многодневной щетиной подбородок. Еще три-четыре дня, и эту щетину можно будет с полным на то правом именовать бородой.
– Ну, хорошо, а кто тогда обнес Усопье…
– Мы называем это место Бореем. Усопшие Земли – как-то очень уж мрачно звучит.
– Ну, хорошо, пусть будет Борей. Так кто же обнес его кордоном из гравитационных мин?
– Видимо, те, кто очень боялся науки.
– То есть вы полагаете, что кордон был выставлен теми, кто находился не внутри, а снаружи?
– Я уверен в этом. Мы не намеревались прятаться от мира и других людей. Абсолютно точно. Зачем нам это?
– Снаружи были сепаратисты.
– И что? Это что-то меняет?
– Основной принцип Сепаратизма: «Живи и дай жить другим». Понимаешь? «Оставь меня в покое, и я не трону тебя. Живи как тебе хочется!»
– Ну, судя по тому, что рассказывал Валтор в прошлый свой визит в Борей, этого принципа в вашем мире придерживаются далеко не все.
– Дунгаев – урод. Урод и выродок.
– Таких людей хватает везде и всегда. Те, кто первым провозгласил принципы Сепаратизма, а затем заявил, что Сепаратизм – это светлое будущее всего человечества, неплохо на этом заработали, как я полагаю. Политика – это почти всегда еще и бизнес. Очень большой бизнес. Настолько большой, что оправдывает немалые первоначальные вложения.
– Я ничего не понял, – затряс головой Грир. – Вообще ни слова.
– Борей являлся живым примером того, что можно жить, не противопоставляя всех и всё. Людей не нужно делить по каким бы то ни было принципам. Люди должны жить все вместе. Чтобы была возможность обмениваться мыслями, идеями и открытиями. Только так у них, возможно, есть шанс.
– Шанс? Какой еще шанс?
– Шанс остаться живыми и остаться при этом людьми.
– Ну-у… – Грир снова поскреб ногтями щетину на щеке. – Это ты как-то очень уж глубоко копнул.
– Да ничего особенного. Сам посуди. У вас есть то, чего нет у нас. У нас имеется то, чем вы не обладаете. Допустим, мы обменяемся имеющимися у нас знаниями. Кто от этого выиграет?
– Мы можем купить у вас то, что нас интересует.
– А если мы не продадим?
– Как?
– Так. Мы готовы обмениваться знаниями, но продавать их не намерены.
– Почему?
– Это противоречит нашим принципам. Мы считаем, что вся информация должна находиться в свободном доступе.
– То есть… Вообще вся?
– Да. В идеале.
– Но тогда… Тогда вообще не будет никаких секретов?..
Иона схватился обеими руками за сиденье и резко вывернул голову назад.
В первый момент Грир решил, что андроида наконец-то заинтересовал разговор и он решил ответить на его вопрос. Но в следующую секунду глаза Ионы закатились так, что остались видны только белки с кроваво-красными прожилками, а подбородок мелко затрясся.
– Валтор! Останови машину! – крикнул Грир таким голосом, что Прей сразу понял, старик не дурачится, что-то неладно, и, не раздумывая, выполнил команду.
Машина остановилась рядом с канавой, промытой водой вдоль обочины.
Теперь уже все тело Ионы сотрясала крупная дрожь. Откинутая на спинку сиденья голова моталась из стороны в сторону. Казалось, только руки, до белых ногтей вцепившиеся в края сиденья, не позволяли ему упасть и забиться в припадке падучей.
– Держи его, Валтор, – скомандовал на этот раз Александр, хватаясь за свой кофр.
– Как? – растерялся Валтор.
– Крепко.
Александр достал из кофра пневмошприц и три пузырька с разноцветными крышечками. Держа пузырьки в горсти, он зубами сорвал с них крышки и один за другим влил в приемник пневмошприца.
Валтор обхватил Иону поперек тела и грудью прижал к спинке сиденья. Крепко держа андроида, он чувствовал, как бешено колотится его сердце.
– Зафиксируйте ему голову, – велел Александр Гриру.
Как только голова Ионы перестала дергаться, Александр прижал пневмошприц к его шее и трижды нажал на спуск.
Валтор почувствовал, как тело Ионы расслабилось. Но сердце колотилось все с той же сумасшедшей скоростью.
– Держите, это еще не все, – предупредил Александр.
Он достал из кофра еще три пузырька и снова наполнил ими пневмошприц. Только на этот раз он не стал делать инъекцию, а положил пневмошприц рядом с собой на сиденье. Смазав круглый сенсор контактным гелем, Александр прилепил его андроиду на шею. Взяв в руку плоскую коробочку контролера, он стал следить за показаниями. И, чем дольше он за ними наблюдал, тем все более мрачным становилось его лицо.
– Ну, как? – не выдержав затянувшегося ожидания, спросил Грир.
– Плохо, – коротко бросил Александр и дважды ткнул пальцем в дисплей контролера, переключая прибор на другую программу.
– Я и без твоего прибора вижу, что плохо, – пробубнил дотошный Грир. – Насколько плохо?
– Очень плохо.
Александр показал рамону дисплей, по которому бежали четыре разноцветные кривые. Все четыре как будто пытались залезть одна выше другой. А в начале каждой мигал красный кружок с восклицательным знаком.
– У него сердце бьется с частотой двести восемьдесят в минуту. Давление под триста. Инсулин и сахар зашкаливают. С такими показателями вообще не живут. Человек на его месте давно бы умер. Но и его синтетические сосуды могут не выдержать. Кроме того, из-за гормонального дисбаланса….
Голова Ионы снова начала дергаться из стороны в сторону.
– Я же сказал, держите!
Александр схватил пневмошприц и сделал Ионе еще три инъекции в шею.
– Я даже не знаю, помогаю я ему или, наоборот, убиваю. – Он бросил пневмошприц в кофр. – Прежде мне не доводилось не то что лечить, а даже обследовать андроидов. Но мне кажется, что из-за гормонального дисбаланса началось автоматическое отключение жизненно важных функций. В первую очередь памяти – чтобы не были повреждены записанные в ней данные. Иначе как еще он мог потерять сознание? В общем, сейчас я пытаюсь просто вырубить его в надежде, что так он сможет продержаться еще какое-то время. Хотя какой в этом смысл?..
Александр беспомощно развел руками.
– Постой! – вскинул голову Валтор. – Ты же говорил, что в Борее-Два ему смогут помочь!
– Я надеялся, что мне удалось стабилизировать его состояние. Но, похоже, это не так. Его организм уже начал саморазрушаться. К тому времени, когда мы привезем его в Борей-Два, процесс зайдет настолько далеко, что станет необратимым. Кроме того, я не знаю, подойдет ли для андроида реанимационная система, которую мы используем для людей.
Александр умолк.
А Валтор с Гриром не знали, что сказать.
Повисла тяжелая пауза.
Тело Ионы оставалось неподвижным и расслабленным. Но Валтор все равно продолжал держать его, прижав к спинке сиденья, потому что не получал другой команды. Он слышал, как бешено колотится сердце Ионы, но не чувствовал его дыхания. У андроида имелись небольшие резервуары для воздуха и система его прокачки через дыхательное горло. Но они использовались, только когда андроиду требовалось что-то сказать. Иона рассказывал, что робототехники заменили у андроидов двенадцатого поколения модуляторы речи на искусственные голосовые связки. Так голоса андроидов звучали естественнее и становились более индивидуальными. То есть андроидам не требовалось дышать с той же целью, что и людям. Насыщение крови молекулярным кислородом происходило через специальную автономную систему, соединенную с сердцем. Искусственное сердце андроида было не четырех-, а двухкамерным. Соответственно у него имелся всего один круг кровообращения.
Рухнувшие небеса, Александр был прав – никто в целом свете понятия не имел, как лечить андроидов. Потому что никто никогда этим не занимался.
– Но его память останется цела? – спросил Грир.
– Полагаю, что да, – кивнул Александр.
– Значит, мы сможем… Ну… – Грир сделал очень неопределенный, в высшей степени абстрактный жест рукой. – Мы сможем его… Как-то восстановить, что ли?
– Если найдем подходящее тело…
– Кластер Верда теперь под нашим контролем, – гордо вскинул небритый подбородок старый рамон. – Там на заводе андроидов сколько угодно искусственных тел.
– Это будет не Иона, – мрачно произнес Валтор.
– Почему? Если в новом теле будет находиться память старого Ионы, то это и будет он. Кто же еще?
– Если твои мозги пересадить дятлу, это все еще будешь ты?
– Ну, – Грир почесал небритую щеку, – дятлу в голову мои мозги не всунешь…
– Ну, а если представить?
– Хорошо, будем считать, ты меня убедил, – кивнул Грир. На самом деле он просто не хотел спорить на эту тему. Это было похоже на дележ наследства, в то время как тело почившего еще даже в печь не отправили. – Мне самому эта идея не очень-то нравится… Но что еще мы можем сделать?
Валтор мрачно усмехнулся. Если бы он знал, что можно и нужно сделать, он бы делал то, что требуется, а не сидел просто так…
Александр снова взял в руки пузырьки с лекарствами. На этот раз все три были с одинаковыми синими крышечками.
– Есть у меня одна идея. – Одну за другой он свернул с пузырьков крышки и начал заполнять их содержимым пневмошприц. – Только, боюсь, вам она не понравится.
– Почему?
Александр поднял пневмошприц, как пистолет, активной насадкой вверх.
– Идея совершенно безумная.
