Глава 7
Девушка была там же, где я покинул ее в прошлый раз. На посадочной площадке.
На следующий день она вернулась с белой классной доской (в старину такие были в школах) и написала на ней фломастером:
«Я посетитель. Разве вы не обязаны выйти ко мне один раз?»
– Понятия не имею, чего она хочет добиться.
Бентли пожала плечами.
– Она могла написать на этой доске какой-нибудь призыв к бунту, а написала это.
– Думаешь, это плохо? – спросил я.
– Она заодно с 428-м, – словно доказывая слова Бентли, Клара принялась рисовать на доске какие-то таинственные символы. Я бы посчитал их бессмыслицей, вот только… что, если это какой-то закодированный компьютерный вирус, а камеры его засекут и перекодируют? Возможно, именно это и было причиной сбоев в системе, именно так сообщники 428-го получали приказы.
Я пошел к ней.
* * *
– Вот вы где! Привет! – Клара просияла, увидев, как я выхожу на посадочную площадку. Она вскинула руку и случайно коснулась электрического поля. Поморщившись, Клара отдернула ладонь. – Могли бы хоть сказать, что здесь это поле.
– Вы и так это знали, Клара, – я был не в настроении. – Что за код вы рисовали на доске?
– Крестики-нолики. Не хотите сыграть?
– Значит, это не… – я хотел сказать: «инопланетный компьютерный вирус», но передумал. – Неважно.
– Вы – местный Управитель? – спросила она.
– Вы и так знаете, что да.
– И вы обязаны выходить к людям во время их первого посещения, верно?
– Мы с вами виделись уже три раза, – мне было скучно.
– Ох, – Клара вздохнула. – Я на минутку, – она отошла за угол. Я слышал, как Клара кричит и пинает что-то деревянное. Вскоре она вернулась. – Прошу прощения, небольшие разногласия с транспортом, – Клара пожала плечами. – Давайте притворимся, что я путешествую во времени.
– Ничуть не сложнее, чем притворяться, будто вы королева Екатерина, которая без конца выходит замуж.
– Что? – она, казалось, удивилась, но затем ее лицо просветлело. – В общем, смотрите: я притворяюсь, что путешествую во времени и что это на самом деле наша первая с вами встреча, чтобы обманом заставить вас выйти ко мне во второй раз…
– В четвертый.
– И, как видите, сработало! – Клара хлопнула в ладоши. – Ну разве я не умница?
– Перебор, – сказал я.
– Разве что чуточку, – согласилась она. – Я, бывает, даже Кэти Перри могу переплюнуть.
– Можно ближе к сути? У меня много дел.
– У меня тоже, – сказала Клара. – Мне еще нужно встретиться с вами эти предыдущие три раза. А потом еще урок рисования с 2«б». Надо дать им какой-нибудь проект. Идеи есть?
– Плакат, – предложил я. – С надписью «Свободу Доктору!».
– Да вы смеетесь. А сработает? – с надеждой спросила она.
– Возможно, – ответил я.
– Ну, я над этим подумаю, – серьезно сказала Клара. – Слушайте, можете оказать мне услугу? У Доктора сегодня день рождения…
– Правда?
– Нет, но давайте притворимся, что да, – она улыбнулась. – И у меня для него подарок.
– Передавать подарки заключенным запрещено.
– Но ему ведь две тысячи лет. Даже больше. Наверное. Не знаю, сколько еще у него будет дней рождения. Я сейчас вернусь, – она снова зашла за угол. Дверь ее невидимого транспортного средства открылась с деревянным скрипом. Вернувшись, она принесла красиво украшенный торт. – Вуаля! – сказала Клара и поставила его на камень. – Могло быть хуже. Я хотела испечь кексы, уж их-то есть было бы просто невозможно. Да и вообще для меня торты – штука хитрая, так что я просто побросала все яйца в одну миску и сделала один большой торт.
– Один совершенно не подозрительно большой торт?
– Точно.
– Внутри что-то спрятано?
– Не-а, – она покачала головой. – Слово скаута. Хотя я вообще-то никогда не была скаутом. Зато забирала детей из лагеря скаутов, и они мне рассказывали, как разжигать костер, так что меня вполне можно считать скаутом.
– Вернемся к торту, – сказал я. – Вы хотите, чтобы я взял его и передал вашему другу?
– Да, – сказала она.
– До чего же занятная свечка, – сказал я.
Мы уставились на торт.
– А, – протянула она. – Ну, как я сказала, Доктору уже за две тысячи лет, свечек не напасешься, поэтому я решила оставить только одну большую свечу.
– Она железная и светится.
– Точно! – она хлопнула в ладоши. – Разве не прелесть?
Я подошел ближе к забору.
– Странное дело: когда ваш друг только прибыл в Тюрьму, у него при себе был предмет, очень похожий на эту свечу.
– Правда? – она была сама невинность.
– А еще он недавно смастерил себе устройство для открывания дверей. И звук оно издавало очень похожий на тот, что издает свеча.
– Неужели? – Клара захлопала глазами. – Он и впрямь очень умный. И что же это было за устройство?
– Ложка.
– Да вы шутите! Ложка? Серьезно? – Клара хихикнула. – Нам что, всегда так весело, когда я к вам прихожу?
– Да, пожалуй. Иногда.
– Ну, это уже что-то. Тогда я определенно еще вернусь, – сказала она. – Просто на всякий случай спрошу еще раз – торт вы точно не возьмете?
– Точно.
– Ну ладно, – Клара вздохнула. – Придется отдать его Дэнни и сказать, что это награда за хорошее поведение. Ему понравится.
Внезапно я почувствовал… ревность к этому Дэнни.
Она насмешливо мне поклонилась.
– Ну, мне пора. Увидимся раньше. Передайте Доктору привет. Я завидую – похоже, ему тут очень весело.
Заключенный 428 отказывался сотрудничать. Пытки в Тюрьме не применяются и не одобряются. Устав их запрещает. В Тюрьме регулируется даже уровень допустимого стресса – пытки не разрешены ни под каким видом.
428-й отправился на обязательные занятия гимнастикой. Я не замечал, как он слегка прихрамывает, как придерживает руку, как выглядит его лицо. Я просто наблюдал за ним через камеру из чистого любопытства. Бентли и ее команде никаких ценных сведений он не сообщил. Вряд ли я вообще ожидал, что он знает что-то еще.
Я смотрел, как он бродит вдоль голых стен спортивного зала. Это была пустая безлюдная площадь. Каменный пол давно протерся в пыль под ботинками заключенных. 428-й бродил по нему медленно и размеренно, слегка прихрамывая на левую ногу.
– Довольны? – спросил он, будто бы ни к кому не обращаясь.
Когда действие обезболивающего закончилось, Марианна пришла в себя. Но толку от нее было мало. Очевидно, она ничего не видела, сказала только, что слышала крики. Много криков. Затем она снова начала плакать, и нам пришлось снова накачать ее обезболивающим. В этот раз очень сильно. Ходили разговоры о том, стоит ли вообще ее будить. Состояние Марианны ухудшилось. Я держал ее за руку. Когда ей сделали укол, она крепко сжала мою ладонь, а затем постепенно отпустила, словно ускользая куда-то.
– Вы мой друг, – сказала она слабо, и я ощутил щемящую пустоту на душе.
– Все это – пустая трата времени.
Голос 428-го меня разбудил. Он не смотрел в объектив камеры, а просто ходил по комнате, рассуждая вслух.
– Я не знаю, что произошло с людьми на Шестом уровне, и Управителю это известно. Я хочу помочь. Очень хочу. Пока не стало слишком поздно. И если бы меня отсюда выпустили, я бы… Да какая разница, – в его голосе была горечь. – Наверняка я знаю лишь, что с Тюрьмой что-то неладно. Я слышал о сбоях в системе, испытал их на собственной шкуре. С каждым днем они все хуже и хуже, верно? С каждым днем, что я провожу здесь. Это не угроза, если что. Я просто знаю, что чем раньше вы меня отсюда выпустите, тем раньше я смогу помочь вам все исправить. И спасти множество людей. Это я хорошо умею.
Ну это уже чересчур. Я с отвращением покачал головой. Его досье доказывало, что все как раз наоборот. Это было предельно ясно. В Тюрьме невиновных нет. И особенно раздражало то, как он пытается убедить нас в чистоте собственных намерений. Я знал, что во время допроса Бентли показала ему записи о его преступлениях, а он расхохотался. Расхохотался ей в лицо. От этого просто кровь в жилах стынет.
Заключенный 428 продолжал бродить по физкультурному залу. Затем прислонился к стене и вздохнул. Это был тяжелый вздох поражения.
Когда он заговорил вновь, его тон смягчился.
– Я не могу выбраться, а она – пробраться сюда. Время на исходе. Я должен их спасти, – он прикрыл глаза. 428-й говорил, что не спит, но похоже, он и впрямь очень устал.
В этот миг стены разъехались в стороны, и Караульные, покинув постовые узлы, появились в комнате. Как и всегда, они двигались беззвучно. Их было четверо. Караульные сомкнулись вокруг Доктора, с опаской смотревшего на них.
– Вот как, значит? – сказал он и начал их обходить в поисках пути к отступлению. Но его не было. Тонкие цилиндры-туловища Караульных раскрылись, и появились антенны. Острые антенны.
Сначала я почувствовал удовлетворение. Отлично. Пусть страдает. Пришла пора поплатиться за содеянное, 428-й.
Караульные взяли его в кольцо. Один из них бросился на 428-го, и тот отпрянул – на его щеке и рукаве появился глубокий порез.
– Вот мы и узнали, – мрачно сказал 428-й, придерживая руку и уворачиваясь от Караульных. Те подходили все ближе. Я уже не видел его, но все еще слышал его крики. – Вот мы и узнали, что вы за Управитель такой. Вы просто не достойны того, чтобы вас спасать.
Несправедливо. Я крикнул это в своем кабинете, где никто меня не слышал. Я ожидал вовсе не этого. Вскочив на ноги, я попытался связаться со Станцией Управления. Нужно это прекратить. Но на звонок никто не ответил. Совсем никто.
На экране Караульные снова сошлись в кольцо вокруг 428-го.
Я побежал на Станцию Управления. Все заявили, что знать ничего не знают. Заявили слегка враждебно. Я приказал отключить Караульных в физкультурном зале, но они не отвечали на запросы командной цепи. По крайней мере так мне сказали сотрудники Станции.
Я побежал в физкультурный зал. Управителю пора вмешаться – я могу открыть практически любую дверь в Тюрьме. Это зашло слишком далеко. В моей тюрьме пытки и жестокое обращение с заключенными не дозволяются.
Я знал, что Бентли бежит за мной. Она кричала. Бентли не следует кричать на меня. Я слышал крики, доносящиеся из зала. Дверь откроется, когда я коснусь панели ладонью.
Вот только она не открылась. Сработала сигнализация.
Произошел очередной сбой в системе.
– На 428-го нападают, и тут же начинаются неполадки. До чего кстати. Это подтверждает мою теорию, – удовлетворенно сказала Бентли.
– Вы… вы все это устроили? Что здесь творится? – рявкнул я.
– Я понятия не имела о происходящем, Управитель, – холодно ответила Бентли, глядя в одну точку.
– Вы лжете, – сказал я. – Откройте дверь.
Бентли вытащила ключ. Это займет время. Но все же у нас оставалось еще больше шести минут.
В спортивном зале было тихо. Я ожидал увидеть истерзанное тело 428-го, полагаю, я и должен был его найти. А вот смотреть был не должен – запись с камеры загадочным образом бы повредилась, и все, что осталось бы – труп 428-й.
Но трупа не было. Лишь четверо отключенных Караульных. Четверо очень серьезно поврежденных Караульных.
Неужели 428-й сделал это снова? Обманул нас и сбежал?
Открылся шлюз постового узла, и оттуда вылез 428-й. Он был изрядно потрепан, но жив.
– Итак, – он ухмыльнулся. – Вам не повезло – я выжил. Дверь открыть не вышло, но я сумел забраться в постовой узел. Там можно очень уютно посидеть, пока эти четверо за стеной крошат друг друга в капусту.
– Я не… Я не знал… Этого не должно было произойти.
– Очевидно, отключение питания повлияло на их программу, – сухо сказала Бентли. – Случайность.
428-й вскинул руку, устав от разговоров с нами. Он зевнул.
Загудела очередная сирена. Отключение электроэнергии постепенно переходило в отказ системы.
– Чудесно. Очередной сбой? – проворчал 428-й. – Что ж, пойдем посмотрим?
Добравшись до Станции Управления, 428-й принялся быстро перемещаться от пульта к пульту, опасливо уворачиваясь от Караульных. Когда мы пришли туда, перебой в системе продлился уже более минуты.
– Как я понимаю, примерно на семи минутах все станет совсем паршиво, и вам придется по очереди отключать различные системы.
Меня немало впечатлила его догадливость.
Бентли – нет.
– Вы додумались до этого на удивление быстро.
428-й кивнул.
– И впрямь быстро, да? – ему явно было наплевать, что она подумает.
Я буквально чувствовал напряжение между ними. В идеальном мире я бы давно уже посадил его обратно в одиночную камеру, а Бентли – под строгий надзор на время расследования. Но на это не было времени.
В этот раз из строя вышло все.
428-й отошел в сторону, видимо, закончив осматривать Станцию Управления.
– В кои-то веки Бентли права, – сказал он. – Ничего не работает. Интересно, нельзя ли как-нибудь все это отсрочить, выиграть еще немного времени.
– Только если отделить Седьмой уровень, – сказал я.
– А что там, на Седьмом уровне?
– Я не люблю об этом говорить, – признался я, прекрасно зная, что Бентли за мной наблюдает. Что бы я сейчас ни сказал – она мне это потом припомнит. В ее присутствии мне никогда не удавалось подобрать нужные слова.
– Я вижу, что вы не хотите об этом говорить, Управитель, но сейчас у вас большие неприятности.
– Седьмой уровень – это автономный сектор Тюрьмы. По сути, огромное хранилище.
– Так. И для чего оно нужно?
– Для хранения.
– Чего?
Мне стало не по себе.
– Моя работа… моя работа заключается в управлении Тюрьмой. Седьмой уровень вне сферы моих полномочий.
– Но вам известно, что там?
– Это не в моей компетенции.
– Знаете, – 428-й постучал пальцами по зубам, – после Второй мировой войны жители деревни недалеко от Дахау утверждали, что понятия не имели о концлагере, который находился прямо у них под носом. Ни сном ни духом. В глазах недоумение. Американский генерал никак не мог в это поверить. Но все же почти поверил. Деревня была так близко от концлагеря, но при этом казалась такой обычной, такой тихой, такой спокойной… Пока генерал не понял, почему никто в деревне не развешивал белье на улице сушить. Из-за запаха.
– К чему вы ведете?
– От Седьмого уровня дурно пахнет. И вы прекрасно это знаете.
– Я за него не отвечаю.
428-й фыркнул.
– И вы, конечно, просто следовали Уставу, да? – он свирепо уставился на меня.
– Я свяжусь с заведующим Седьмым уровнем. Мы зовем его Оракулом.
Я позвонил Оракулу с планшета. Он воззрился на меня с экрана полными восторга глазками. Его пальцы задергались от радости при виде меня.
– Ах, это вы, Управитель, я знал, что вы позвоните. А это кто у нас такой?.. Ну конечно же, это Заключенный! 4! 2! 8! Как чудесно. Я бы сказал, что неожиданно, но все это я предвидел заранее, так что пусть будет «чудесно».
428-й в кои-то веки утратил дар речи. Он мельком взглянул на меня.
– Что с ним такое?
Оракул продолжал тараторить:
– Чудесно, чудесно вас видеть, 428-й. Чем я могу вам помочь? – он постучал пальцами по экрану, оставляя на нем жирные следы.
У 428-го, похоже, был миллион вопросов. Я решил вмешаться. 428-й, конечно, много чего умеет, но на переговорах от него никакого толку. С Оракулом следовало вести себя осторожно. В противном случае, по слухам, он вымещал злость на своих подопечных.
– Оракул, – сказал я. – Нынешний сбой в системе ставит под угрозу всю Тюрьму. Возможен… каскадный отказ. Мы собираемся отделить вас, чтобы вы включили сигнальный огонь. Чтобы у вас… была хотя бы надежда на спасение.
Оракул просиял и медленно потер руки.
– О да, конечно, я расскажу деткам! Они будут рады! Их ждет прогулка! Все любят порой прогуляться, – он нахмурился и прищурил свои свиные глазки так, что они превратились в два блестящих уголька. – Но погода будет неважная. К сожалению, я это знаю, – он неодобрительно погрозил пальцем. – Я вижу много, много лилового цвета.
– Деткам? – зловеще переспросил 428-й.
Я кивнул.
– Вы держите в тюрьме детей?
Оракул вскинул голову.
– Я же говорил, ему это не понравится. Вот и я ему уже не нравлюсь. Экий гордец, никак ему не угодишь! – он наклонился к планшету, заполняя весь экран своей ухмылкой и вездесущими руками. – Да, 428-й, именно так. Мой складик доверху набит родственниками диссидентов. Некоторые люди на Родине впали в немилость… но не до такой степени, чтобы их поместили сюда. Эти славные, сговорчивые люди будут еще более славными и сговорчивыми, зная, что их детей держат в заложниках. Мой груз драгоценен, безмерно важен… и, как я сказал, будет очень рад прогуляться, – он хлопнул в ладоши и захихикал.
428-й выслушал эту тошнотворную речь, не пропустив ни слова.
– Отделить Седьмой уровень – отличная мысль. Вперед, – сказал он и повернулся ко мне. – Мы еще не закончили.
Я заметил, что 428-й снова ведет себя так, будто он главный. Но меня это не волновало.
Я чуть не сказал: «Делайте, как он велел», но знал, что Бентли будет против. Вместо этого я открыл схему Тюрьмы и сам запустил процесс отделения.
Караульные заколебались. Поворчав, Бентли уступила, и они поспешно взялись за дело.
Запуск Седьмого уровня состоялся.
На экране снова возникло лицо Оракула.
– Ах, как же все это кремово. Я ведь говорил, что будет неважная погода? Мы не сдвинулись с места.
Бентли осмотрела приборную панель.
– Для автоматического отделения в системе не хватает энергии.
– Но… – Оракул мило улыбнулся. – У меня ведь тут есть собственные двигатели. Возможно, стоит просто запустить мой чудесный движок Бакстера, и все? – он произнес это название с таким важным видом, что мне стало тошно.
– Но не при включенных же фиксаторах, – сказал я. – Вы просто разнесете Седьмой уровень на куски.
– Ах, этого я не предвидел, – Оракул провел пальцами по носу. – Но я уверен, вы придумаете что-нибудь другое. Даже лучше. В последнюю минуту, – он откинулся на спинку кресла и выжидательно улыбнулся.
– Я уже кое-что придумал, – 428-й бросился к двери. – Я отключу фиксаторы вручную.
Караульный преградил ему путь.
– Уберите эту штуку с дороги! – рявкнул 428-й.
– Он заключенный, сэр, – рев сирен почти заглушил тихий голос Бентли, которая быстро подошла ко мне. Она всегда упрощала мне жизнь. Ничего не делайте. Следуйте Уставу. Ничего страшного. Мы попытались. Не получилось. Ничего не поделаешь. Так уж вышло. Мы ни в чем не виноваты.
Я заговорил прежде, чем 428-й успел обернуться.
– Караульный, отбой. Заключенный выполняет особое распоряжение Управителя, – Караульный заколебался. Это что-то новенькое. – Повторяю, это личный приказ Управителя. Дай ему пройти. Нет, вообще-то лучше иди с ним и помоги.
Помедлив секунду, Караульный отодвинулся и выпустил пару антенн, которые, уверен, должны были помочь, но выглядели довольно угрожающе.
– Как мило, – 428-й с опаской посмотрел на них. – Если не возражаете, я лучше пойду один.
Я мог бы вернуться в свой кабинет и наблюдать за ним, но вместо этого остался на Станции Управления и смотрел на происходящее вместе с остальными – на большом экране. Прослеживая передвижения 428-го от камеры до камеры, мы наблюдали, как он бежит по Тюрьме. Кто-то развернул окно с секундомером, чтобы мы видели, сколько прошло времени.
На бегу 428-й кричал. Либо у него очень вместительные легкие, либо же он привык командовать, несясь на всех парах.
– Это не приказ! Я знаю, вы не любите приказы, так что это лишь просьба! Я сделаю, что смогу, чтобы отделить Седьмой уровень! Но я прошу вас подумать… просто подумать над тем, чтобы поместить туда как можно больше заключенных. Пусть это будет наш спасательный плот! Я считаю – надеюсь, вы тоже так думаете, – что бы ни совершил человек, он заслуживает надежды на спасение! Но это, конечно, просто предложение! Так, тонкий намек!
Остановившись у мастерской, он юркнул внутрь, перевел дух и взял гаечный ключ и паяльную лампу.
– Мне понадобится это, – сказал он, стоя к камере спиной и копаясь в ящиках. – Можете отключить охранную систему, когда я буду выносить предметы из мастерской? Будет неприятно, если сработает еще какая-нибудь сигнализация и я застряну здесь, как старушка, стащившая в магазине пачку масла, – он обернулся и очаровательно улыбнулся в объектив.
Бентли посмотрела на меня. Я кивнул. Защитные барьеры на двери мастерской отключились.
– Чудно, – сказал 428-й, хватая тележку. – Раз уж на то пошло, я всегда мечтал выиграть гонку по супермаркету, – и он понесся по лестнице вниз вместе с антигравитационной тележкой, набитой инструментами, которые гремели на каждой ступеньке.
До места назначения он добрался за полторы минуты. На других камерах было видно, как стражи Бентли ведут Заключенных на Седьмой уровень. Я, если честно, ожидал куда более долгих споров (причем на повышенных тонах) на эту тему.
– Думаю, мы поступаем правильно, – сказал я.
– Это приказ, Управитель? – спросила Бентли. По ее голосу я попытался угадать, что она об этом думает, но в нем было лишь равнодушие. Осторожное равнодушие.
Я кивнул.
– Стражи тоже могут отправиться туда, если того пожелают.
Бентли кашлянула.
– Полагаю, все согласятся, что мы предпочтем остаться здесь. Чтобы попытаться исправить положение и присмотреть за теми, кто не попал на Седьмой уровень.
– Это очень благородно с вашей стороны, – сказал я Бентли. – Но если кто-нибудь из стражей… в общем, вы вольны решать сами.
Некоторые покивали, но на меня никто не взглянул. Видимо, они выбирали, жить им или умереть, а это решение всегда нужно принимать самостоятельно.
Заключенный 428 наконец показался на экране. Он находился внутри шахтного ствола (страшно представить, как он ухитрился туда залезть), со всех сторон окруженный трубами. Он тянулся к четырем бугоркам между вентиляционными отверстиями и решетками на нижней стенке воздуховода.
– Если я правильно помню вашу схему, фиксаторы здесь. Интересно, не они ли это случайно? – он постучал по бугоркам, которые и впрямь были похожи на фиксаторы. – И да, питания на них не хватило. Но это ничего, – он дернул рычаг. – Архимед мне как-то сказал, что будь у него рычаг побольше, он бы перевернул планету, – 428-й перекинул рычаг через плечо. – Но сейчас, увы, не выйдет.
Он приник к полу и осмотрел фиксаторы, словно шахматист фигуры, а затем вытащил паяльную лампу.
– Надо бы слегка расплавить металл. По идее, должно сработать.
Он принялся за работу. Пламя вырывалось из лампы, настроенной на максимальный режим, и обжигало металл. Я видел, как там жарко – покрытие труб начало тлеть, задымляя воздуховод.
428-й работал молча, лишь покашливал время от времени. Затем привстал и потянулся к рычагу.
– Все равно что делать крем-брюле. При следующей встрече поболтайте с Кларой о кулинарии, ладно?
Он обращался ко мне.
– Просто… – он подвел рычаг к фиксатору, и действительно, тот начал вращаться, словно сахарная вата на палочке. – Я боюсь, что в противном случае ваш разговор с ней выйдет мрачноватым… О, получилось, – он перешел к следующему фиксатору. – Передайте своему странному Оракулу, чтобы хорошо себя вел и приготовил свой движок Бакстера. На котором я, кстати, сейчас стою. Именно для этого здесь решетки, если вдруг вам интересно. Мне вот очень. Я сейчас в буквальном смысле стою на гигантской радиоактивной скороварке. Вот и второй готов, – 428-й выпрямился, слегка пошатнувшись. – Греческий бог Гефест свои лучшие творения выковал на дне вулкана. Служба безопасности труда и охраны здоровья за голову бы схватилась, узнав об этом. Да уж… меня тут уже слегка поджаривает, – картинка немного поплыла, воздуховод целиком заполнился дымом.
428-й принялся за третий фиксатор.
– Кажется, он запустил движок. Надеюсь, ваш Оракул будет душкой и не приведет его в действие полностью, пока я не закончу. Будет очень обидно, если я сварюсь заживо напрасно.
Услышав это, Бентли развила бурную деятельность. Я видел, что дверь, ведущая на Седьмой уровень, заперта. Видел, что мощность по всей тюрьме падает опасно низко. В комнате стало душно. У меня запершило в горле. Я понял, каково сейчас, наверное, 428-му.
– Дело такое, – сказал 428-й. – Вы ведь понимаете, что я вряд ли выберусь отсюда живым. Вы уже догадались. А я человек умный. Поэтому могу… оставить паяльную лампу включенной, хотя это никак не поможет. Но что тут еще поделаешь, если секунд через двадцать этот фиксатор отключится, и весь коридор заполнит выхлоп движка Бакстера. А через 20,000001 секунды от меня ничего не останется. Даже тюремная еда подобного не выдержит. Такая вот история.
Я знал, что он делает. Он собирался пожертвовать собой, чтобы спасти всех на Седьмом уровне. Чтобы искупить – нет, хотя бы попытаться искупить вину за все те убийства, что он совершил.
Третий фиксатор отключился. Сработала очередная сигнализация.
– Пожарная тревога, какая ирония, – хмыкнул 428-й. – В общем, вот вам моя последняя просьба. Задумайтесь, хорошенько задумайтесь о том, на кого вы работаете. Неважно, хотите ли вы как лучше. Вопрос в том, хотят ли они? – последний фиксатор сдался, и 428-й, задыхаясь, без сил рухнул на пол.
– Вы меня поняли. Осталось немного. Велите Оракулу начинать.
Бентли велела. Я почувствовал, как станция затряслась, когда включился движок Бакстера. В обычное время антигравы бы немного уменьшили тряску, но сейчас от них было мало толку.
428-й сел на пол, пытаясь отдышаться. Он помахал мне рукой. Я увидел это сквозь клубы дыма, заполнившие воздуховод.
– Так или иначе, – услышал я его усталый голос. – Можете считать это моим последним побегом, Управитель.
– Да, – я улыбнулся. – Спасибо вам, Доктор.
Он кивнул.
Кроме дыма и огня, на экране было ничего не разглядеть. Сирены продолжали реветь.
Астероид снова вздрогнул – Седьмой уровень рывком оттолкнулся от нас. Что-то загрохотало. Затем еще раз, посильнее. Через мониторы все наблюдали, как Седьмой уровень плывет прочь от Тюрьмы. Все, кроме меня. Я смотрел на лицо 428-го – умиротворенное, спокойное. Смотрел до тех пор, пока изображение камеры не вспыхнуло красным, а затем померкло.
На душе скребли кошки. Не зная, чем еще заняться, я присоединился к остальным. Седьмой уровень уплывал все дальше от Тюрьмы. На одном только движке Бакстера он вряд ли долетит до колонии или хотя бы до места, откуда колония сможет его вытащить. Но по крайней мере у всех, кто там находился, была надежда.
У нас же не было и ее. Кое-кто поаплодировал, но я ощущал, как улетучивается чувство эйфории. Отказ системы. До всех нас разом дошло, что мы остались умирать на куске разваливающегося камня.
Эх, если бы только 428-й был жив. Неважно, что он за человек – он мог бы нам помочь.
Мы наблюдали, как Седьмой уровень набирает скорость, выходит за пределы кольца спутников ТрансНета, минует подвес искусственной силы тяжести и направляется к Оборонной Станции, построенной, чтобы не пускать к нам посторонних. Когда Седьмой уровень плавно проплыл мимо нее, я в полной мере осознал, что они бросают нас одних.
Я умру на этом утесе. Но мы хотя бы сумели сделать это. Сумели дать им надежду.
В этот самый миг Оборонная Станция выстрелила и разнесла Седьмой уровень в щепки.
