ГЛАВА 8. БЫВШИЙ СКУЛЬПТОР И ЕГО СЕМЕЙСТВО
— Вы разочарованы, господин Мегрэ?
Молодой Лапуэнт хотел бы, конечно, обращаясь к комиссару, называть его шефом, как это делали Люка, Торранс и другие, но, чувствуя еще себя новичком в отделе, на такую вольность не осмеливался. Лапуанту казалось, что эту привилегию нужно еще заработать, как зарабатывают на службе новые нашивки на погонах.
Мегрэ с Лапуэнтом только что отвезли домой доктора Поля и теперь мчались по ярко освещенным магистралям в сторону набережной Орфевр. После нескольких часов, проведенных в темном и грязном Лани, парижские улицы показались обоим более светлыми, чем это было на самом деле. Когда они проезжали через мост Сен-Мишель, Мегрэ заметил в окне своего кабинета свет.
— Я совсем не разочарован. Ведь вряд ли стоило ожидать, чтобы служащие вокзала вспомнили пассажиров, которым они компостировали билеты месяц назад.
— Чем же вы тогда озабочены, господин комиссар? — осведомился Лапуэнт.
Как можно более естественным тоном комиссар ответил:
— Меня беспокоит чемодан.
— Клянусь, что он был в мастерской, когда я впервые посетил переплетчика!
— Нисколько в этом не сомневаюсь.
— Я уверен, что старший инспектор Люка обнаружил в подвале у Стевельса совсем другой чемодан.
— В этом я тоже не сомневаюсь. Оставь машину во дворе и пойдем наверх.
По возбужденному виду дежурных инспекторов Мегрэ догадался, что есть новости. И действительно, услышав, что комиссар вернулся в отдел, Люка тотчас выскочил из своего кабинета.
— Поступили сведения о Моссе, шеф! Приходила молоденькая девушка с отцом. Они хотели поговорить с вами лично, но, прождав около двух часов, решили сделать заявление мне. Девушка — лет шестнадцати-семнадцати, симпатичная, пухленькая и румяная, взгляд открытый и глаза честные. Ее отец — скульптор. Насколько я понял, когда-то он получил даже Римскую премию . У него есть жена и еще одна дочь, постарше этой. Они живут на бульваре Пастера и зарабатывают на жизнь тем, что мастерят деревянные игрушки. Если не ошибаюсь, девушка сопровождала отца, чтобы не дать ему по дороге напиться. Сразу видно, что он весьма неравнодушен к спиртному. Скульптор был в шляпе с широченными полями и в галстуке, завязанном большим бантом. Именно у них, назвавшись Петерсом, и провел последний месяц Мосс.
— Он все еще там?
— Господин комиссар, если бы он был там, я бы послал уже кого-нибудь его арестовать. Впрочем, скорее всего я отправился бы за ним сам. Мосс покинул квартиру скульптора двенадцатого марта.
— То есть именно тогда, когда после истории в Антверпенском сквере Левен, Глория и ребенок исчезли из виду.
— Мосс не сообщил хозяевам, что уезжает. Просто утром он по своему обыкновению ушел из дому. И с тех пор больше не появлялся. Я подумал, что вы захотите расспросить их сами, господин комиссар. Да, вот еще что! Вам дважды звонил мэтр Филипп Лиотар.
— Что ему нужно?
— Хочет с вами поговорить. Он просил, чтобы вы, если вернетесь до одиннадцати часов, позвонили ему в бар «Пивная кружка негра».
Этот пивной бар на бульваре Бон-Нувель был комиссару хорошо знаком.
— Соедини-ка меня с «Пивной кружкой»!
Трубку взяла кассирша, и Мегрэ слышал, как она попросила официанта подозвать к телефону адвоката.
— Это вы, комиссар? Вы, должно быть, сейчас по горло заняты? Вам удалось его найти?
— Кого?
— Мосса. Сегодня днем я был в кино и все понял. Не думаете ли вы, что нам с вами было бы полезно побеседовать с глазу на глаз?
Дальнейший поворот событий был совершенно неожиданным. Просто чуть раньше, по дороге из Лани в Париж, комиссар размышлял о пропавшем чемодане, а тут как раз во время разговора с Лиотаром в кабинет вошел Лапуэнт.
— Вы с друзьями? — спросил Мегрэ адвоката.
— Это ничего не значит, когда вы приедете, мы с вами уединимся.
— Следовательно, вы с дамой?
— Да.
— Больше никого с вами нет?
— Один человек, которого вы непонятно почему недолюбливаете, а он, между прочим, этим очень огорчен.
Это, конечно, Альфонси, подумал комиссар. Значит, они снова вчетвером, двое мужчин и их подружки.
— Не затруднит ли вас подождать меня, если я приеду немного попозже?
— Пожалуйста, могу ждать вас и допоздна. Сегодня же воскресенье.
— Скажите Альфонси, что мне хотелось бы увидеть и его.
— Он будет счастлив, господин комиссар.
— До встречи.
Увидев, что Мегрэ говорит по телефону, деликатный Лапуэнт хотел было выйти, но комиссар сделал знак рукой, чтобы он остался, а закончив разговор с адвокатом и повесив трубку, плотно закрыл двери.
— Поди-ка сюда, малыш. Садись. Тебе ведь очень хочется сделать в полиции карьеру, не правда ли?
— Еще как!
— В первый день следствия ты совершил непростительную глупость, выболтав то, что узнал, сестре. Это повлекло за собой последствия, о которых ты даже не подозреваешь.
— Прошу прощения, господин комиссар, но я так доверял Жермене!
— Хочешь попробовать выполнить одно сложное задание? Погоди, сразу не отвечай. Речь не идет о таком мероприятии, после которого твое имя сразу прогремит в газетах. Совсем наоборот. Если ты добьешься успеха, об этом будем знать только мы с тобой, но если провалишься, я буду вынужден от тебя отречься и заявить, что ты переусердствовал, действуя помимо моих указаний.
— Понимаю, господин комиссар.
— Ничего ты еще не понимаешь, но это не важно. Если я сам буду проводить эту операцию и провалю ее, обвинения падут на всю полицию в целом. Ты же здесь новичок, так что, если испортишь дело ты, особого скандала не будет.
От нетерпения Лапуэнт уже начал дергаться.
— Мэтр Лиотар и Альфонси сейчас сидят в баре «Пивная кружка негра» и ждут меня.
— Вы поедете к ним?
— Не сразу. Сначала заеду на бульвар Пастера. Уверен, что до моего прихода оба они никуда из бара не двинутся. Предположим, я встречусь с ними самое раннее через час. Сейчас девять. Знаешь дом на улице Бержер, где поселился адвокат? Его квартира на четвертом этаже слева. В этом доме живут девицы легкого поведения, поэтому консьержка не должна обращать особого внимания на входящих и выходящих мужчин.
— Вы хотите, чтобы я…
— Вот именно. Тебя ведь учили, как обращаться с отмычкой? Ничего страшного, если ты оставишь следы. Напротив. В ящиках и бумагах не ройся. Удостоверься только в том, что чемодана там нет.
— Я об этом и не подумал…
— Ладно. Возможно и даже вероятнее всего, что чемодана там не окажется, так как Лиотар — малый осмотрительный. Поэтому, не теряя времени, мчись оттуда на улицу Дуэ в гостиницу «Центральный массив». Там в тридцать третьем номере живет Альфонси.
— Знаю, господин комиссар.
— План действий тот же. Ищешь чемодан, и ничего больше. Позвонишь мне, как только закончишь.
— Так я побежал?
— Выйди сначала в коридор. Я запру дверь на ключ, а ты попробуй ее открыть. Отмычки возьми у Люка.
Предложенное ему испытание Лапуэнт прошел вполне удачно и уже несколько минут спустя, не помня себя от радости, несся на задание.
Мегрэ зашел в инспекторскую комнату:
— Ты свободен, Жанвье?
Телефонные звонки не прекращались, хотя ввиду позднего времени частота их несколько уменьшилась.
— Я помогал Люка, — сказал Жанвье. — Но…
Они спустились вдвоем во двор, и Жанвье сел за руль небольшой полицейской машины. Минут через пятнадцать они были уже на бульваре Пастера — в той его части, где движение не очень интенсивное, а уличные фонари горят не слишком ярко. Весенним воскресным вечером этот уголок Парижа напоминал прогулочную аллею в каком-нибудь провинциальном городке.
— Пойдешь со мной наверх, — сказал комиссар.
Мегрэ осведомился у консьержки, как пройти к скульптору Гроссо, и услышал, что тот живет на седьмом этаже. Дом был старой постройки, но выглядел весьма прилично. Здесь обитали, наверное, в основном мелкие чиновники.
Когда комиссар и инспектор поднялись на седьмой этаж, они услышали, что в нужной им квартире кто-то разговаривает на повышенных тонах. Мегрэ позвонил, и голоса смолкли. Дверь сразу же открылась. Молодая круглолицая девушка отступила, пропуская полицейских внутрь.
— Это вы только что были у нас, мадемуазель?
— Нет, к вам ездила моя сестра. Вы ведь комиссар Мегрэ, да? Проходите, пожалуйста. Не обращайте внимания на беспорядок. Мы только что закончили ужин и еще не успели как следует прибрать.
Девушка провела полицейских в мастерскую, которая размещалась в просторной мансарде. Сквозь огромные окна в потолке на них глядели звезды. На столе лежали остатки колбасы и стояла початая бутылка вина. Еще одна девушка, как две капли воды похожая на первую, стала поправлять прическу, а пожилой мужчина в бархатном пиджаке шагнул гостям навстречу с подчеркнуто торжественным видом.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище, господин Мегрэ! Надеюсь, вы окажете честь выпить со мной?
Судя по тому, что старый скульптор говорил с трудом и ступал не слишком уверенно, он явно успел после ухода с набережной Орфевр выпить нечто более существенное, нежели столовое вино.
— Не обращайте, пожалуйста, внимания, господин Мегрэ, — вмешалась одна из дочерей. — Папа просто очень взволнован.
Она сказала это без всякой иронии и бросила на отца любящий, почти материнский взгляд.
В затемненных углах огромной мастерской виднелись скульптуры, и было ясно, что стоят они там уже очень давно. Все остальное пространство мастерской загромождали новенькие деревянные игрушки. От них шел запах только что обточенного дерева.
— Когда человек не в силах прокормить себя и свою семью искусством, — разглагольствовал Гроссо, — нет ничего постыдного в том, чтобы зарабатывать хлеб насущный поделками.
В этот момент в мастерскую вошла госпожа Гроссо.
Когда раздался звонок в дверь, она, вероятно, направилась в другую комнату, чтобы привести себя в порядок. Это была худая женщина, чье грустное выражение лица и настороженный взгляд свидетельствовали о страхе перед грядущими жизненными неурядицами.
— Почему ты не пригласишь господ полицейских присесть, Элен?
— Комиссар ведь знает, мамочка, что может чувствовать себя тут, как дома. Не правда ли, господин Мегрэ?
— Ты предложила нашим гостям что-нибудь выпить?
— Извольте, господа, угощайтесь! Из-за папы мы ничего, кроме слабого вина, в доме не держим.
Похоже, что эта девушка была главой семьи, во всяком случае, беседу с комиссаром вела лишь она.
— Вчера вечером мы ходили в кино и узнали человека, которого вы ищете. Только он назвал себя не Моссом, а Петерсом. Вы спросите, конечно, почему мы не пришли к вам сразу, но папа никак не мог решиться выдать того, кто был нашим гостем и много раз сидел за этим столом.
— Долго ли Мосс снимал у вас комнату?
— Около года. Наша квартира занимает целый этаж. Мои родители живут в ней больше тридцати лет, а мы с сестрой тут родились. Кроме мастерской и кухни у нас есть еще три комнаты. В прошлом году из-за экономического кризиса нам заплатили за игрушки меньше обычного, отчего мы и решили взять квартиранта. Мы дали объявление в газете, и на него откликнулся господин Петерс.
— За кого же он себя выдавал? — спросил комиссар.
— Он сказал, что представляет в Париже крупное английское промышленное предприятие, имеющее здесь клиентуру, и прибавил, что часто отлучаться ему не придется. Действительно, иногда он по целым дням сидел дома и даже приходил помогать нам в работе. Видите ли, мы изготовляем игрушки всей семьей, а макеты для них делает отец. К новогодним праздникам мы получили большой заказ от универмага «Прентан» и трудились не покладая рук.
Слушая рассказ дочери, старый скульптор с такой тоской поглядывал на остатки вина в бутылке, что Мегрэ, сжалившись над ним, сказал:
— Так уж и быть, давайте выпьем, господин Гроссо. Налейте мне полстаканчика.
Комиссар получил в ответ исполненный благодарности взгляд, а дочь скульптора, следя за тем, чтобы отец не переусердствовал, наполняя свою рюмку, продолжила рассказ:
— Наш жилец уходил обычно из дому во второй половине дня и возвращался иногда довольно поздно. Время от времени он прихватывал с собой чемодан с образцами товаров.
— Его пожитки остались у вас? — поинтересовался Мегрэ.
— Да, большой кофр здесь.
— А чемодан с образцами?
— Его тут нет, — ответила девушка и обратилась к сестре: — Послушай, Ольга, а не взял ли он его с собой, уходя?
— Нет, к тому времени чемодана здесь не было. Он не приносил его домой с того дня, когда отправился с ним в последний раз по делам.
— А что за человек ваш жилец? — спросил Мегрэ.
— Спокойный, мягкий в обхождении, пожалуй, немного меланхоличный. Иногда он часами сидел у себя в комнате взаперти, так что мы в конце концов даже подходили к двери и спрашивали, не заболел ли он. А бывали случаи, когда он с нами завтракал, а потом до самого вечера нам помогал. Несколько раз он на пару дней уезжал, но всегда предупреждал о таких отъездах заранее, чтобы мы не беспокоились.
— Как же вы к нему обращались?
— Господин Жан. А он звал нас с сестрой по именам. Иногда приносил нам шоколадки и маленькие подарочки.
— А ценных подарков не делал никогда?
— Да мы бы их и не приняли!
— Гости к нему когда-нибудь приходили?
— Нет, не приходили. Корреспонденции он тоже не получал. А так как я удивилась однажды, как может торговый агент не вести переписки, он объяснил, что у него есть компаньон, имеющий в городе контору, и почта прибывает туда.
— Этот человек никогда не казался вам странным? — продолжал свои расспросы Мегрэ.
Девушка обвела взглядом мастерскую и пробормотала:
— Это у нас-то!
В этот момент в разговор вмешался скульптор:
— Ваше здоровье, господин Мегрэ! За успех вашего расследования! Как видите, я уже ничего не значу ни в искусстве, ни в собственном доме! Но я не протестую, я молчу. Я, конечно, их очень люблю, но для человека, который…
— Папочка, дай господину комиссару договорить…
— Вот видите!
— Не помните ли вы, когда Мосс в последний раз вышел из дому с чемоданом? — спросил Мегрэ.
Ответила старшая сестра Ольга:
— В последнюю субботу, перед тем как…
Она запнулась.
— Перед чем?
Младшая вновь завладела инициативой:
— Не красней, пожалуйста, Ольга, — сказала она сестре и вновь обратилась к комиссару. — Мы всегда подтрунивали над Ольгой по причине ее неравнодушия к месье Жану. Хотя он намного старше ее и вовсе не красавец, но…
— А ты-то сама? — перебила ее Ольга.
— Оставим это. Однажды в субботу, около шести часов вечера, господин Жан отправился куда-то с чемоданом, что нас несколько удивило, так как обыкновенно чемодан он брал с собой только по понедельникам.
— Это было во второй половине дня? — уточнил Мегрэ.
— Да. В ту субботу мы не ждали, что он вернется скоро. Думали, что он уехал на уик-энд, и посмеивались над заскучавшей Ольгой.
— Неправда, я совсем не скучала!
— В котором часу наш жилец возвратился, мы не имеем ни малейшего понятия, хотя обычно слышали, как он открывает дверь ключом. В воскресенье утром, будучи абсолютно уверенными в том, что, кроме нас, в квартире никого нет, мы весьма громко обсуждали некоторые ситуации, связанные с господином Жаном. Как вдруг он выходит из своей комнаты и просит отца раздобыть для него бутылку вина. Вид у господина Жана был совсем больной, он сказал, что простудился. Затем он лег в постель, где провел полдня. Убирая его комнату, Ольга обратила внимание на то, что чемодана там не было. А кроме того, она говорит, что заметила кое-что еще…
— Я абсолютно уверена, что не ошиблась, — вставила Ольга.
— Вполне возможно, ты ведь смотрела на него с более близкого расстояния, чем мы.
— У меня нет сомнения, что костюм на господине Жане был другой. Это тоже был синий костюм, но не его прежний. А когда господин Жан надел пиджак, я увидела, что тот в плечах ему широковат.
— Объяснял ли Мосс вам что-нибудь?
— Не объяснял ничего, да мы и вида не подали, что заметили смену костюма. Тогда-то он и пожаловался, что заболел гриппом, после чего безвылазно просидел дома целую неделю.
— А газеты он читал?
— Конечно, читал, утреннюю и вечернюю, как и мы.
— В его поведении вы не заметили ничего необычного?
— Нет, кроме того, что, когда раздавался звонок в дверь, он немедленно уходил к себе в комнату.
— Когда же Мосс снова начал выходить на улицу? — спросил комиссар.
— Примерно спустя неделю. В последний раз он ночевал здесь в ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта. В этом легко убедиться, взглянув на стенной календарь в его комнате, до которого никто не дотрагивался.
— Господин комиссар, что теперь нам делать? — с беспокойством спросила мать. — Вы действительно считаете, что господин Жан совершил преступление?
— Не знаю, мадам.
— Но раз его ищет полиция…
— Вы позволите мне осмотреть его комнату?
Мегрэ провели в конец коридора, и он вошел в просторную, очень чистую комнату, которая была обставлена старой недорогой полированной мебелью. На стенах были развешаны репродукции произведений Микеланджело. В правом углу стоял самый обычный, но огромного размера черный чемодан, перевязанный бечевкой.
— Открывай, Жанвье, — распорядился комиссар.
— Мне выйти? — спросила девушка.
— Почему же? Оставайтесь! — ответил Мегрэ.
Открыть замок, оказавшийся вполне ординарным, было несложно, но вот бечевку Жанвье распутывал довольно долго. Когда же инспектор начал наконец выкладывать на кровать костюмы, обувь и белье, в комнате резко запахло нафталином.
Одежда была настолько разнообразной по своему качеству и «географии», что смахивала на гардероб артиста. Фрак и смокинг имели этикетки одного из знаменитых лондонских домов моделей. Еще один фрак вел свое происхождение из Милана.
Вслед за этим Жанвье вынул из чемодана несколько белых полотняных костюмов, какие носят в жарких странах. Затем появились европейские костюмы — одни модные, щеголеватые, другие — скромные, их мог бы носить банковский кассир. Была тут и всевозможная обувь, сшитая в Париже, Ницце, Брюсселе, Роттердаме и Берлине.
И, наконец, на самом дне чемодана, под листом плотной оберточной бумаги, покоилось старое клоунское одеяние, на которое девушка смотрела с гораздо большим изумлением, чем на все остальные пожитки их бывшего постояльца.
— Значит, господин Жан — артист? — протянула она удивленно.
— Да, в некотором роде, — сказал Мегрэ.
Ничего сенсационного в комнате не обнаружилось. Синий костюм, о котором рассказывали сестры, отсутствовал, ибо Мосс, он же Петерс, именно в нем ушел из дому в последний раз. Должно быть, он до сих пор его носит.
В ящиках стола разбросаны были в беспорядке разные мелочи — портсигары, бумажники, пуговицы от манжет и пристегивающихся воротничков, ключи, поломанные курительные трубки… Но — ни клочка бумаги, ни записных книжек с адресами.
— Благодарю вас, мадемуазель, — сказал Мегрэ. — Вы поступили чрезвычайно благоразумно, поставив нас в известность о своем постояльце. Уверен, что вас в этой связи никакие неприятности не ожидают. Телефона у вас, видимо, нет?
— Был несколько лет назад, но…
И понизив голос, она объяснила:
— Папа не всегда был таким. Потому-то мы и не можем на него сердиться. Раньше он капли в рот не брал. Но как-то раз встретил своих коллег по Академии изящных искусств, которые находились в таком же плачевном положении, как и он. И стал после этого наведываться в одно маленькое кафе в квартале Сен-Жермен, где его приятели основались уже давно. Естественно, частые возлияния всем им на пользу не пошли.
На верстаке, стоявшем в студии, были закреплены разные приспособления, позволявшие измерять, пилить, строгать и шлифовать куски дерева, иногда совсем маленькие, из которых впоследствии выделывались изящные игрушки.
— Заверни-ка в какую-нибудь бумажку немного стружек, возьмем их с собой, — велел комиссар инспектору Жанвье.
Вот уж Мёр будет рад, думал Мегрэ. Ведь благодаря обнаруженной им в костюме древесной пыли полиция все равно когда-нибудь и сама добралась бы до этой квартиры в мансарде дома на бульваре Пастера. Правда, поиски затянулись бы на долгие недели, а может быть, на месяцы, но в конце концов рано или поздно сыщики очутились бы здесь.
Было уже десять часов вечера. Бутылка с вином опустела, и скульптор Гроссо заявил, что проводит гостей вниз, однако разрешения семьи на это не получил.
— Возможно, я к вам еще загляну, — сказал Мегрэ на прощание.
— А Петерс? Он за своими вещами придет? — спросила одна из девушек.
— Я был бы очень удивлен, если бы он тут когда-нибудь еще появился. Во всяком случае, не думаю, что вам следует его опасаться.
— Куда теперь, шеф? — спросил Жанвье, садясь за руль.
— На бульвар Бон-Нувель. Остановись неподалеку от бара «Пивная кружка негра» и подожди меня.
Это был один из тех больших пивных баров, где подают сосиски с квашеной капустой, а по субботам и воскресеньям, вечером, на эстраде выступает квартет — четыре изголодавшихся, тощих музыканта. Мегрэ сразу углядел две парочки, сидевшие за столиком у окна, и отметил, что дамы пьют мятный ликер.
При виде комиссара Альфонси тут же вскочил на ноги. Вид у него был неуверенный, как у человека, боящегося неожиданно получить пинок под зад. Адвокат, напротив, выглядел вполне авантажно. Улыбнувшись, он протянул комиссару холеную руку.
— Разрешите представить вам наших дам, господин Мегрэ, — промолвил мэтр Лиотар снисходительным тоном.
Когда церемония знакомства осталась позади, адвокат спросил комиссара:
— Посидим немного все вместе или вы предпочитаете уединиться со мной сразу?
— Если Альфонси составит дамам компанию и меня подождет, я предпочел бы выслушать вас немедленно.
Свободный столик нашелся рядом с кассой, и Мегрэ с Лиотаром перешли туда. Публику составляли в основном окрестные торговцы, которые выбрались, как накануне Мегрэ с супругой, на семейный ужин в б!ар. Были здесь и одиночки-завсегдатаи — холостяки или те, у кого семейная жизнь складывалась неудачно. Эти играли в карты или в шахматы.
— Что будете пить, господин комиссар? Пиво? Официант! Одно пиво и один коньяк с минеральной!
Мэтр Лиотар, без сомнения, уже захаживал время от времени в шикарные бары, располагавшиеся на Елисейских полях и близ Оперы, но уверенней пока что чувствовал себя здесь, где мог смотреть на остальных посетителей свысока.
— Дало ли ваше объявление в кинохронике, господин комиссар, какие-нибудь результаты?
— Мэтр Лиотар, неужели вы решили встретиться со мной, чтобы задавать вопросы?
— Нет, разумеется. Просто я хотел предложить вам мир. Что вы на это скажете? Возможно, временами я вел себя грубовато, но учтите, господин Мегрэ, что мы находимся, так сказать, по разные стороны баррикад: ваше дело — обвинять моего клиента, а мое — выручать его.
— Даже становясь его сообщником? — спросил Мегрэ.
Удар попал в цель. Лицо молодого адвоката моментально вытянулось, и глаза его заморгали, словно в нервном тике.
— Простите, но я не понимаю, что вы хотите этим сказать! Однако же, если это вам угодно, я перейду непосредственно к цели своего разговора. По воле случая, господин комиссар, вы располагаете возможностью причинить мне большой вред. И даже затормозить, если не прервать вовсе, мою карьеру, которая, по общему мнению, могла бы сложиться блестяще.
— Я отнюдь не сомневаюсь в ваших способностях, мэтр Лиотар.
— Благодарю. Дело в том, что адвокатский дисциплинарный совет весьма строго расценивает нарушение некоторых профессиональных норм. А я, должен признаться, кое-каким из этих норм следовал не всегда, поскольку спешил пробить себе путь наверх.
Мегрэ с невиннейшим видом молча потягивал пиво, поглядывая время от времени на кассиршу, которая вполне могла принять его за какого-нибудь местного лавочника. Наконец он сказал:
— Я жду, мэтр Лиотар. '
— Господин комиссар, я думал, что вы мне поможете, — ведь вы прекрасно понимаете, на что я намекаю.
Мегрэ продолжал молчать.
— Видите ли, господин комиссар, я происхожу из бедной, очень бедной семьи.
— Графов де Лиотар?
— Я сказал: «из бедной», а не «из простой»! Я едва-сумел наскрести денег на обучение и, будучи студентом, подрабатывал где только мог. Одно время я даже служил в кинотеатре на Больших бульварах.
— Ну что ж, это весьма похвально, — заметил Мегрэ.
— Еще месяц назад я обедал через день. Как и многие адвокаты моего возраста, да и некоторые коллеги постарше, я с нетерпением ждал, когда мне подвернется уголовное дело, которое могло бы дать толчок моей карьере.
— И вы дождались, такое дело вы нашли, — вставил Мегрэ.
— Вот именно, нашел. К этому я и клоню. В пятницу, в кабинете господина Досена, из ваших слов мне стало понятно, что вам уже известно очень многое и что вы без колебаний используете это против меня.
— Почему же — против вас?
— Ну, если вам угодно — против моего клиента.
— Простите, не понимаю, разве это одно и то же? — поинтересовался комиссар.
Мегрэ заказал себе еще одну кружку пива, поскольку этот напиток имел здесь отменный вкус, выгодно отличаясь качеством от довольно посредственного вина, которое комиссару пришлось пить за компанию со скульптором Гроссо. Он продолжал также разглядывать кассиршу — уж больно она ему напоминала кассирш времен его молодости: пышный бюст этой представительной дамы явно поддерживался корсетом, на черной шелковой блузке красовалась камея, а прическа была похожа на фигурный торт.
— И все-таки что вы хотели мне сказать, мэтр Лиотар?
— Пусть будет по-вашему. Вы вынуждаете, правда, говорить одного меня, а сами молчите, оказываясь таким образом в выгодном положении. Дело в том, что, добиваясь возможности стать защитником Франса Стевельса, я допустил один профессиональный промах.
— Ой ли! Неужто промах был только один?
— О том, что Стевельса подозревают в преступлении, я узнал совершенно неожиданно и очень просто. И надеюсь, что неприятностей из-за меня ни у кого не будет. Однако начну по порядку. Я поддерживаю дружеские отношения с неким Антуаном Бизаром, моим соседом по дому. Совсем недавно мы с ним вместе терпели нужду. Делили, бывало, на двоих банку сардин или коробочку камамбера. Но некоторое время назад Бизар получил работу в газете и у него завелась подружка…
— Сестра одного из моих инспекторов.
— Следовательно, вам известно и это!
— Хотелось бы, однако, услышать обо всем в вашем изложении, — буркнул Мегрэ.
— Бизар пишет заметки в разделе «Хроника городских происшествий» и поэтому имеет возможность узнавать о многих фактах прежде, чем те станут достоянием широкой публики.
— Например, о преступлениях.
— Вот именно. В таких случаях Бизар тотчас звонит мне по телефону.
— Чтобы вы могли пойти к преступнику и предложить ему свои услуги.
— Вы жестокий победитель, господин комиссар!
— Продолжайте, мэтр Лиотар.
Поглядывая, как и прежде, на монументальную кассиршу, Мегрэ бросал время от времени взгляды и в сторону Альфонси, дабы удостовериться, что тот все еще составляет компанию обеим женщинам.
— Итак, Бизар рассказал мне, что полиция заинтересовалась переплетчиком с улицы Тюренна…
— Это было двадцать первого февраля, сразу после полудня.
— Так точно. Я отправился туда и вначале действительно заговорил со Стевельсом об экслибрисе, а уж потом перешел к более животрепещущей теме.
— Речь шла о калорифере, не так ли?
— Да, господин Мегрэ. Я сказал Стевельсу, что, если у него начнутся неприятности с полицией, я с удовольствием возьму на себя его защиту. Ну и так далее, сами понимаете. И этот разговор с вами (конфиденциальный, хочу надеяться) я затеял не столько ради себя, сколько в интересах своего клиента. Ведь то, что повредит мне, рикошетом заденет и его. Вот так, господин Мегрэ. Теперь решайте. Завтра утром меня могут исключить из коллегии адвокатов. Для этого вам достаточно рассказать председателю коллегии то, что вам известно.
— Долго ли вы оставались у переплетчика?
— Самое большее — четверть часа.
— Вы видели его жену?
— Мне кажется, ее голова в какой-то момент показалась над винтовой лестницей.
— Стевельс в чем-нибудь вам признался?
— Нет, даю вам честное слово!
— Еще один вопрос, мэтр. С каких пор к вам в услужение поступил Альфонси?
— Он вовсе не находится у меня в услужении. Вы же знаете, господин комиссар, что он содержит частное сыскное агентство.
— И сам является его единственным служащим!
— Вот уж это меня не касается! — воскликнул Лиотар. — Для того чтобы иметь шанс успешно защитить своего клиента, мне нужны некоторые сведения, которые я не могу собирать лично, не теряя при этом своего достоинства.
— В основном вам нужно было беспрерывно выяснять, что знаю и делаю я.
— Но ведь такая слежка не считается криминальной!
В этот момент раздался телефонный звонок, и кассирша сняла трубку.
— Минуточку! Не знаю, сейчас посмотрю…
Она уже собралась было сказать официанту, кого именно просят к телефону, как комиссар поднялся со своего места:
— Это меня?
— Как вас зовут?
— Мегрэ.
— Будете говорить из кабины?
— Пожалуй, не стоит. Мне ведь только сказать пару слов.
Звонил юный Лапуэнт. Голос его дрожал от возбуждения.
— Это вы, господин комиссар? Я его нашел!
— Где?
— В квартире у адвоката я не обнаружил ничего, но там меня чуть не поймала консьержка. Тогда я, согласно вашему указанию, отправился на улицу Дуэ, а уж там все просто — народ ходит туда-сюда. Двери я открыл без труда. Чемодан стоял под кроватью. Что теперь делать.
— Ты где?
— В табачном магазине на углу улицы Дуэ.
— Бери такси, езжай на Набережную и жди меня там.
— Хорошо, шеф. Вы довольны?
Исполненный энтузиазма и гордости, Лапуэнт впервые позволил себе употребить словечко «шеф». Впрочем, произнес он его еще не слишком уверенно.
— Молодец. Хорошо поработал.
Адвокат смотрел на Мегрэ с беспокойством. Облегченно вздохнув, комиссар вернулся на свое место и подозвал официанта.
— Еще одно пиво. А этому господину принесите, пожалуйста, коньяк.
— Но…
— Спокойно, малыш.
Услышав такое обращение, адвокат буквально подскочил на стуле, но комиссар невозмутимо продолжил:
— Прошу вас не обольщаться. О вашем поступке я сообщу отнюдь не в дисциплинарный совет, а доложу прокурору республики. Завтра утром я, возможно, попрошу у него два ордера на арест: один — для вас, а другой — для вашего дружка Альфонси.
— Вы шутите?!
— На какой срок, интересно, потянет укрывательство в деле об убийстве? Надо бы заглянуть в уголовный кодекс. Впрочем, я обо всем этом еще подумаю. Я оставляю ваш счет?
Уже стоя, Мегрэ тихо, так, чтобы никто не слышал, шепнул мэтру Филиппу Лиотару на ухо:
— Чемодан у меня!
