Еще оставалось шесть или семь дней до центра кратера, когда без предупреждений Марков решил провести глубоководные тесты батискафа. Хендрикса и Моресби должны были провезти около тридцати миль кораблем от базы. Там они погрузятся на максимальную глубину, пока не достигнут дна, протестируют оборудование, системы снабжения воздухом, коммуникации, сонар, освещение, и прочее, сделав пару замеров, продержавшись в течении часа, а после подняться. Два батискафа должны были отправиться вместе, двигаясь параллельным курсом, если понадобится помощь.

Хендрикс появился в двери Альтмана не за долго до отправки. Он нервничал.

— У меня проблема, — сказал он. — Это Моресби. Он напился прошлой ночью, как только узнал об отправке.

— Он сможет спуститься?

— Сейчас он даже не может видеть, — ответил Хендрикс. — Я пытался заставить его бросить, но я должен руководить переброской на батискаф. Ты думаешь что?

Он молча ждал.

— Думаю, ты должен что-то рассказать Маркову, — сказал Альтман.

— Я не хочу этого делать, — ответил Хендрикс. — Он уже предупреждал Моресби однажды, я не хочу способствовать его увольнению. Я знаю, что прошу слишком многого, но не мог бы ты посмотреть, можно ли что-то с ним сделать?

Альтман кивнул.

— Не для Моресби, но для тебя.

Хендрикс улыбнулся.

— Спасибо. Я буду должен.

Альтман пробрался сквозь туннели и палубы к каюте Моресби и Хендрикса. Он постучал в дверь. Не было никакого ответа. Он колебался, постучал еще раз. Ответа не поступило, он попробовал открыть дверь и, найдя её не запертой, вошел.

Это было узкое место с двумя койками: верхняя принадлежала Хендриксу, а нижняя — Моресби. В комнате пахло рвотой. Моресби лежал как труп, наполовину свесившись с койки. Альтман потряс его.

Поначалу реакции не было. Через нескольких минут тряски он слегка застонал, его глаза, едва открывшись, сомкнулись вновь.

Альтман затряс сильнее и дал пару пощечин.

Моресби, кашлял и заморгал.

— Дай минутку подготовиться, — сказал он и поднял с пола бутылку.

— Тебе уже хватит, — заметил Альтман. — Давай, вставай.

— Кто ты такой, чтобы мне указывать? — пробубнил Моресби. Он попробовал встать и чуть не упал. — Я — Моресби, потомок Божий.

Он все ещё что-то бормотал про свою родословную, пока Альтман тащил его через холл и засовывал полностью одетого в душ, выкручивая кран с холодной водой. В следующий миг Моресби закричал. Еще через десять минут, подавленный, он стоял в сухой одежде. Он был бледен, от него исходил кислый запах, его руки тряслись, но в целом внешний вид был более менее презентабелен.

— Ты в порядке? — спросил Альтман.

— Просто нервы, — сказал Моресби. — Как только спустимся, все будет отлично.

Альтман кивнул.

— Ты же никому не расскажешь, не так ли? — спросил Моресби, пряча свой взгляд от Альтмана.

— Хендрикс этого не хочет, — сказал Альтман. — Если бы это зависело от меня, я бы сказал.

Он провел Моресби к бухте субмарин, где Марков собирался провести их осмотр перед отправкой. Пилоты субмарин уже были на месте, батискаф отправлялся.

— Оставайся здесь, — сказал Альтман.

— Ты куда?

— Найти Хендрикса.

Все могло быть иначе, если бы он нашел Хендрикса раньше, или пилоты батискафов следили бы за Моресби. Или, если бы Марков вернулся назад до того, как Моресби успел передумать, но у него это заняло почти полчаса. Но произошло следущее: Хендрикс и Альтман вернулись всего за пару секунд до Маркова, и, когда он начал говорить, Альтман заметил, что Моресби нигде не было.

Марков отнесся к мероприятию очень серьезно. Он был одет в свежевыглаженную униформу, и шел в сопровождении двух охранников с каждой стороны. Он поблагодарил пилотов, членов экипажей, техников за их старания, напомнил о двух других экипажах, которые останутся на корабле в случае проблем, из-за которых не удастся поднять батискаф.

— По вопросам, связанным с батискафом, и по любым другим, обращайтесь к Хендриксу и Моресби…, — он остановился.

— Где Моресби? — спросил он.

Хендрикс оглянулся.

— Он бы здесь всего секунду назад, сэр, — сказал он.

В итоге охрана нашла его. Моресби смог где-то найти бутылку и успел опустошить большую её часть. Пьяным, он упал с одного из подъемников и сломал шею. Это все моя вина, подумал Альтман. Я должен был следить за ним бдительней. Он оглянулся, и поймал взгляд Хендрикса, было видно, что они думают об одном и том же: винили себя.

Марков, однако, никак не отреагировал, и на просьбу Хендрикса отсрочить погружение батискафа на день, в качестве дани уважения, ответил отказом.

— Что ж, — продолжил он, когда к нему принесли тело. — Зато мы будем уверены, что получим точные геофизические данные. Правда, Альтман? — ему пришлось повторить это дважды, прежде чем до Альтмана дошло, что к нему обращаются.

— Да, — ответил Альтман, пытаясь не пялиться на тело, чья шея была изогнута под странным, невероятным углом.

В тишине они подняли лодку к борту корабля, батискаф плыл на буксире. С тех пор, охрана держала батискаф наготове.

— Я все еще под впечатлением, — сказал Хендрикс. — Я все же жил с Моресби. Если с тобой все по-прежнему, я позволю тебе пилотировать.

Чувствуя себя немного нервно, Альтман был рад отвлечься от работы с инструментами. Он стал потихоньку их погружать. Вскоре, готовые, они отдыхали на океанском дне.

— На какой мы глубине? — спросил Альтман.

— Совсем не так глубоко, как, когда мы будем в центре кратера, — ответил Хендрикс. Думаю, около двух тысяч метров.

— Ты когда-нибудь бывал так глубоко?

Хендрикс покачал головой.

— Почти, — сказал он, — но не совсем.

Это было мирное место, почти успокаивающее, думалось Альтману, как-будто они оказались на краю света. Ему нравилось слушать тихий шум работы рециркуляторов, смотреть в темноту, в практически пустой мир снаружи.