Глава 10
Битва за Мос
Преодолев сразу три улицы за один прыжок – спасибо полетным движкам, ощущения непередаваемые! – и оставив Даля и Крыцю своим ходом перебираться через дома и объезжать кварталы, Зил-«Гром» первым добрался до центральной площади Моса.
Зил знал – лучше бы не знал! – что его ждет здесь, готов был к мерзости и ужасу, но кислый ком все равно подкатил к горлу. Проклятый Родд превратил некогда излюбленное место прогулок горожан в одну большую бойню, где убийца не только умерщвлял людей и разделывал их, но и тут же употреблял плоть чистокровных в пищу.
– Бурая гниль, нельзя, Зил! Держись! Нельзя! – Он запретил себе блевать в шлеме управления. Могло ведь и закоротить. Аппаратура военная, рассчитанная на суровые условия эксплуатации, но ведь не настолько же суровые!..
Родд ждал лешего – похоже, разведка донесла, что из-под земли выбралось нечто необычное и опасное. Только Зил-«Гром» оказался в его зоне поражения, как по груди бронированного гостя хлестнули «корни», внезапно выскользнувшие из-под завала тел. Удар был настолько сильным, что Зила вместе с андроидом опрокинуло на спину, и они, пролетев по воздуху добрых два десятка мер, если не больше, врезались в дом, проломив кирпичную стену. Сверху посыпалось, застучало по броне. Картинка на дисплее шлема замерцала, зарябила, потом и вовсе погасла, погрузив Зила во тьму, а потом вновь вспыхнула четко и ярко, как прежде, – основные наружные видеокамеры, похоже, разбило, из-за чего выдвинулись из корпуса и врубились резервные.
Хорошо, что потерявший людское подобие маньяк по имени Родд не спешил добить Зила, – ему не терпелось если не напугать лешего, то хотя бы произвести на него впечатление своей мощью, – иначе у него без труда получилось бы задуманное, пока Зил-«Гром» восстанавливал зрение и поднимался.
Как бы нехотя сплетение самых толстых «корней» – в точку схождения которых Зилу надо попасть, чтобы лишить Родда опоры, – оторвалось от брусчатки площади. Постепенно ускоряясь, они завертелись в воздухе, точно детская юла, и Зила-«Грома», а заодно и всю площадь, и все в радиусе двух кварталов от нее, накрыло теплым дождем – это с «корней» стряхнуло капли еще не спекшейся крови. Это было красиво, это было величественно, но честное слово, Зил с удовольствием полюбовался бы красотой и грацией врага как-нибудь в другой раз и при иных обстоятельствах. Кстати, температуру брызг, попавших на броню, определили соответствующие сенсоры и вывели инфоощущения прямо на кожу Зилу. Надо бы над опциями поколдовать, а то он каждый булыжник под стальными стопами чувствует, это уже чересчур… Вообще, робот следит за происходящим вокруг не только с помощью видеокамер, но еще и десятками, если не сотнями, ультразвуковых, инфракрасных и прочих сенсоров.
Именно эти сенсоры, опередив видеокамеры, засекли у склепа троицу, одетую в ярко-желтые защитные костюмы с выпирающими на спинах под ними дыхательными системами. Лица всех троих спасали от внешнего воздействия забрала-маски. И еще Зил с удивлением увидел князя Мора. Князь ведь погиб на Поле Отцов! Неужели Траст и его воскресил?! Другого объяснения у лешего не было.
Однако долго искать ответы на вопросы и удивляться ему не позволил Родд. Мелкие «корешки» – Родд решил, что большего Зил не заслуживает – метнулись к андроиду, который как раз только выбрался из-под груды кирпичей.
Поднырнув под «корнями», Зил-«Гром» резко ушел вправо и, плюхнувшись на колени, – композитные суставы заскрежетали – выпустил в Родда, в самый центр его уродливого организма, сразу десяток ракет.
Увы, ни одна не поразила колдуна: те, что не были сбиты «корнями», разорвались либо в воздухе, либо врезались в соседние здания, продырявив их и разбрызгав во все стороны осколки и окаменевшую глину с кирпичным крошевом. Да-да, половина ракет вообще пролетела мимо цели, их самоликвидаторы – вспыхнуло ярко, красиво – сработали над жилыми кварталами.
– Бурая гниль! – выругался Зил. – Точнее надо быть!
Не дожидаясь следующей атаки, он полоснул по «корешкам» очередями из пулеметов – в какие-то отростки попал, перебив их, другим удалось ускользнуть обратно на площадь и спрятаться под телами. Теперь надо метнуться в сторону от надвигающейся массы Родда, вращающей толстенные «корни» над домами, – как только не посшибало птеров, кружащих над всем этим действом?.. – и на бегу отстегнуть бесполезные уже полетные секции с движками, ведь в баках все равно пусто, лишние они теперь, обуза.
В кассетах с ракетами еще есть кое-что, но следует прицельней расходовать БК – вряд ли Родд позволит Зилу прогуляться обратно к резервной Ставке, чтобы пополнить запас на складах. Выпустив веер гранат из гранатомета, короба которого были под завязку заправлены снаряженными лентами, Зил снял с себя-«Грома» баллон с нервно-паралитическим газом. Не нужно ему этого, а то еще разгерметизируется, и тогда в Мосе будет некого спасать от Родда.
Ему казалось, что прошла целая вечность, пока он все это проделывал, – выпускал ракеты, выбирался из-под завала, сбрасывал с себя лишнее, – но на самом деле все случилось за считаные мгновения. Так что он совсем немного обогнал Даля и Крыцю. Жахая автоматическими пушками, «Тритон» как раз вот вкатил на площадь, протаранив ряды движущихся по улицам рабов Родда. «Богомол» же вскарабкался на крышу дома в какой-то сотне мер от бородатой фигурки Родда, вживленной в клубок его «корней», и тут же дал по цели залп чуть ли не из всего имеющегося у него вооружения. Погорячился, поспешил альбинос – не попал в человеческое основание чудовища: пули, снаряды, мины и гранаты застучали по «корнями», взорвались в их узловых переплетениях, кое-какие повредив, из-за чего вся громадная биоконстукция заметно накренилась.
Но все же она устояла.
И потому Родд тут же контратаковал Даля.
* * *
Женщин было втрое больше, чем мужчин, а большинство мужчин были стариками. Рабы Родда подволакивали ноги, прихрамывали, тяжело дышали – бледные и синюшные от недоедания и обезвоживания, потому что за время своего господства в городе Родд ни разу не позаботился о хлебе и воде для них, ему и в голову не пришло, что чистокровным нужно иногда наполнять желудки. Всех этих подданных княжества Мос, из-за тонжерра потерявших людское подобие, зов колдуна влек на площадь, где развернулось сражение между их неистовым хозяином, вздымавшим «корнями» горы полуразложившихся трупов, и рычащими и лязгающими боевыми машинами древних, управляемыми Зилом и его новыми друзьями.
– Траст, если этих людей пустить на площадь, они же все погибнут там от ударов «корней» или будут растоптаны и расстреляны боевыми машинами! – Ларисса схватила некроманта за рукав, посчитав, похоже, что так он лучше услышит, хотя уши у него по-прежнему торчали по бокам рыжей головы.
– А как же, обязательно погибнут, – покосившись на руку Лариссы, которую она тут же убрала, кивнул Траст, недовольный тем, что его оторвали от созерцания самого прекрасного зрелища, когда-либо им виденного.
И вообще, ему показалось или в голосе блондинки прозвучала тревога за участь рабов Родда? Неужели она всерьез считает, что смерть – это нечто ужасное? Траст не стал блокировать эти мысли, он искренне был уверен, что лучше умереть, – куда лучше! – чем вот так безоговорочно подчиняться каждому чиху хозяина, которого и человеком-то назвать нельзя, ни чистокровным, ни полукровкой, никаким вообще.
Очередная группа из почти полусотни рабов вышла на площадь и уже начала было вскарабкиваться на трупы, но была сметена, поломана, раздавлена меткими ударами «корней». А тех, кто еще трепыхался, получив ранения, несовместимые с жизнью, добили осколки снарядов, выпущенных из пушки здоровенного черно-серого робота с тремя парами конечностей.
– Лучше, Траст. – На этот раз Ларисса схватила некроманта за запястье и принялась его трясти. – Никто не спорит – еще как лучше. Но еще лучше – не дать им умереть и дать им вновь стать такими, как прежде, Траст. Вернуть им свободу. Но сначала им нужно сохранить жизнь, иначе ведь некого будет освобождать. Ты понял меня, Траст? Или тебе еще нужно мази под нос, чтобы прийти в себя?
Он отшатнулся от нее. Просто нога дернулась, бывает.
– Я и так в порядке.
– Тогда сделай что-нибудь, ты ведь можешь!
Он мог.
Он все что угодно смог бы, лишь бы больше не вдыхать аромат речной мяты, растущей только на берегу Кипяточки в паре сотен мер ниже по течению от Щукарей, чтоб им всем, и поселку и реке, кишки раздуло!..
И потому он сделал.
Трупы на краю площади, как и прочие здесь, были переполнены тонжерром, но это никак не помешало ему, менталу-некроманту, поставить их на ноги. Полутысячи для начала достаточно, чтобы намертво – в прямом смысле – заблокировать вход на площадь со стороны памятника. Еще полтысячи он поставил напротив, велев им крепко сцепиться, обняв друг друга за пояса. И по столько же мертвецов, у которых были целы ноги и была хотя бы одна рука, он распределил по флангам. Это было несложно, учитывая, что Ларисса положила ему ладонь на плечо и полностью открылась, образовав с ним дуос и дав ему столько сил, сколько нужно было. Но даже без ее помощи Траст даже не вспотел бы, устанавливая этот простенький барьер из полусгнивших тел!..
Скрестив руки на груди и широко расставив ноги, чего раньше он никогда не делал – но ведь надо же когда-то начинать великому некроманту вести себя величественно, верно?! – Траст с удовольствием уставился на то, что было создано его даром. Яростные атаки Родда на новеньких скрипунов, их ответные удары с грохотом выстрелов, вонью сожженного топлива и брызгами кусочков металла, свистящих у него над головой и заставляющих Лариссу раз за разом вздрагивать, великого некроманта сейчас мало интересовали. Он был выше дрязг тех, кто еще жив. Он ведь заигрывал с самой смертью, он делал то, чего не мог сделать никто на планете!..
В первом ряду заслона стоял мужчина средних лет, от лица которого мало что осталось. Лоскуты кожи присохли к костям, лоб слизало почти весь, образовав широкую, почти до темени, залысину, губы его объели насекомые, так что обнажились крепкие и неправдоподобно белые зубы. А вот уши сохранились хорошо, как у живого. Одет мертвяк был в обычную плетенку. У другого подчиненного Траста птеры выковыряли глаза и куда-то запропастилась нижняя челюсть, из-за чего язык вывалился наружу и болтался из стороны в сторону, когда ряды живых рабов Родда наваливались на барьер, а потом откатывались назад и, дружно шагнув обратно, вновь наваливались. В краткие мгновения спокойствия на язык садились мухи. Рядом с «языком» – красотка, нежное хрупкое создание, на теле которого пока что не было ни единого намека на тлен, ни пятнышка гнили. Простенькое платьице с кружевами из плетенки. Копна струящихся по спине льняных волос. Ярко-зеленые глаза и румянец на щечках с ямочками. И улыбка. Добрая, нежная улыбка…
– Ты чего это?! – Ларисса встала перед ним. – Тут такое творится, а ты на девчонок заглядываешься?!
– Так ведь она же мертвая, – попытался оправдаться Траст, и лучше бы он молчал.
– А я какая?! – Ларисса толкнула его ладонями в грудь, он отступил на шаг. – Я тебе такая уже не нравлюсь, да?!
К счастью, от необходимости продолжать эту беседу Траста избавила внезапная атака детей цветов. Мелкие ублюдки затаились, испугавшись птеров, но теперь вновь дали о себе знать.
* * *
Даль-«Богомол» отчаянно молотил воздух всеми шестью конечностями. Андроида обвили «корни» и, сорвав с крыши, швырнули его на брусчатку. Падая, он умудрился выпустить ракету, та взорвалась в считаных мерах от него, перебив и измочалив «корень».
Рухнул Даль-«Богомол» на спину, и удар был сильным, очень сильным, но все же он сразу попытался встать. Однако его вновь опутали «корни». Отростки поменьше с неимоверной скоростью и с необычайной легкостью принялись срывать с «Богомола» титановые бронелисты, ломать его композитный торс и безжалостно рвать его нитиноловые мышцы-приводы. Будто соломинка, переломилась рука-манипулятор в локте-шарнире. И отброшенная «корнем» нога взвилась в воздух. Тяжелая лапа робота со стальными когтями-зацепами грохнулась возле Зила-«Грома», затем подскочила, перевернулась и, чиркнув когтями брусчатку, едва не угодила в него. И вот уже извивающиеся, точно змеи, «корни» проникли внутрь «Богомола», добрались до капсулы управления, броня которой выдерживает неоднократное прямое попадание из двухсотмиллиметровой пушки. Вот только против «корней» эта броня оказалась что жесть против консервного ножа.
– Нет, бурая гниль! Родд, не смей!!! – Зил со всех своих стальных ног поспешил через площадь на помощь другу.
Прорываясь сквозь крики и причитания карлицы, в ушах его раздавались треск и скрежет – сигнал шел от Даля. Зил споткнулся, услышав оглушительный крик альбиноса. Этот крик, заставивший даже Крыцю заткнуться, был полон боли и отчаяния, и в то же время воли к победе, желания сражаться вопреки всему и решимости, раз уж не получилось победить, погибнуть достойно:
– Прощай, Зил! Прости меня, Зил! Прощай, Крыця! Я люблю…
Крик оборвался.
Простить?! За что?!
Жалкие остатки робота Даля вместе с «корнями», его уничтожившими, разорвавшими на части по сварочным швам, раскрутившими по винтику, исчезли в ослепительной вспышке, озарившей всю центральную площадь Моса. Говорец подорвал себя, активировав самоликвидацию «Богомола»!..
Ударная волна от взрыва была такой сильной, что Зила вместе с его роботом отшвырнуло точно перекати-поле порывом ветра. Однако на этот раз системы поддержания равновесия сработали вовремя – настроились уже, заработали по полной, – и лешего развернуло в капсуле управления так, что он всего-то разок кувыркнулся, сам же робот сделал тройное сальто, будто заправский акробат из бродячего цирка, и приземлился, развернувшись стопами к земле.
– Ф-ффыххх! – восхищенно выдал Зил.
Он-то уже приготовился к ушибам и сломанным костям, несмотря на силикон ложемента и паутину компенсаторов. Однако все что нужно врубилось вовремя, и торможение началось не выше, чем надо, и не ниже, чем следовало, результатом чего стала мягкая посадка: амортизаторы нижних конечностей погасили удар от приземления так, что по корпусу андроида прошла лишь небольшая вибрация.
И тут же ярость захлестнула лешего.
Даль погиб! Даль! Глаза заволокло багровой пеленой. В полный рост, не разбирая дороги, рискуя зацепиться ногой за обломок здания или за подставленный «корень», он помчал к Родду, на бегу стреляя из всего, что у него было, стреляя, перезаряжаясь и опять стреляя. Дыхание с хрипом и свистом вырывалось через сцепленные зубы, от напряжения сводило мышцы и кидало в дрожь – но все это внутри, всего этого врагу не видно. Внешне ведь Зил-«Гром» – непоколебимая мощь титана и сила композитов. Поэтому хватит ныть, леший, не девчонка ведь сопливая, пуск ракет, еще пуск, еще! На левой руке в кассетах пусто. В пулеметных и минометных коробах внезапно закончились патроны! Как же быстро они опустели, эти короба!..
Где еще есть боекомплект?! Ну же, где?! Перед глазами побежали буквы и цифры. Полно всего на правой руке. С правой Зил вообще не стрелял ни разу.
Он-«Гром» остановился перед Роддом, нависшим над ним гигантским пнем, выдернутым из земли вместе с корнями, которые в сотни раз длиннее и массивнее верхушки. Он отчетливо видел перед собой тот узел, попав в который биоконструкция развалится на части. А с такого расстояния попадет даже слепой!..
– Вот и все, Зил?! – пророкотало сверху. «Корни» медленно поднялись над Зилом, грозя в любой момент на него обрушиться. – Как говорят полукровки, «хороший день для смерти»?!
– Так сдохни, тварь! – На правой руке у Зила-«Грома» столько ракет, что хватит на пяток таких колдунов-шарлатанов, как Родд, еще и останется, не говоря уже о пушке и пулеметах, которым отстрелить Родду всего его отростки – разу пулей плюнуть. Надо лишь поднять руку и навести ее на цель, – вместе с ней поднимется и стальной манипулятор андроида с обвесами и пилонами, – а потом, пошевелив пальцами, запустить ракеты и открыть огонь из стрелкового оружия.
Вот только если вскинуть перед собой правую руку Зил смог-таки, то пальцами пошевелить у него не получилось.
Ведь файер обглодал мышцы на его предплечье до костей.
* * *
На этот раз в ход пошли неумело смастеренные луки – вот такой из Родда великий учитель! – и на дуос Траста с Лариссой под защитой воинов-мертвецов посыпались кривые стрелы-палки, заостренные с одного конца. И вроде бы такая ерунда не могла причинить им вреда, но охрана за считаные мгновения превратилась в подобие ежей, у которых вместо игл – ветки кустарника, произрастающего в палисадниках у домов по всему Мосу.
И все бы ничего, но одна такая палка угодила Лариссе в икру, пробив ее насквозь. Ларисса вскрикнула и непроизвольно наклонилась, разорвав дуос. Вся тяжесть по сдерживанию послушных кукол Родда, прущих на заслон из погибших обитателей Моса, разом свалилась на Траста. Конечно же, он – великий некромант! – выдержал. Всего-то захрипел, задыхаясь. Всего-то из-под век у него потекла сукровица.
– Потерпи, любимый, потерпи немножко!.. – Ларисса сама не заметила, как призналась Трасту в любви. – Я сейчас, я помогу, я только…
Она дернула за все нити своего дара сразу, заставив спираль птеров обрушиться на площадь. Часть птеров, врезавшись хитином в людские тела, ломая их, сминая, отбросила назад наступающие орды рабов, остальные набросились на «корни» Родда, мешая им атаковать боевые машины.
Родд тут же попытался сбросить не только пойманных им ранее птеров со своих «корней», но и новую помеху. Однако не тут-то было: с радостью подчинившись приказу Лариссы, птеры изо всех сил хватались лапами за кору. Те же, кто были проткнуты «корнями» ранее, так вообще не жалели себя, им-то терять уже нечего было.
Треть своей воздушной армии Ларисса направила на дома у площади и на патрулирование толпы рабов. Она показала своим подчиненным, кого нужно искать, и птеры тут же принялись вылавливать юных проказников, вооруженных луками. Кое-кто из детей цветов отчаянно брыкался, угодив в жвала птеров, чем причинял больше вреда себе, чем своему пленителю, другие – их было больше – благоразумно повисали колбасками, приготовленными для долгого вяления.
Пощадить маленьких негодяев? Или убить всех?..
Ларисса наклонилась, чтобы выдернуть из ноги стрелу.
* * *
Сначала бородач услышал взрыв – и лицо его на миг, всего на короткий миг стало испуганным. Такого лица никогда не должно быть у того, кто командует сотнями бойцов.
Чтобы скрыть волнение, он суетливо поскреб обломанными грязными ногтями свою мускулистую грудь сплошь в татуировках и ожогах. Взорвалось что-то на окраине Моса, в городе, куда он перебрался с юга много лет назад и который стал родным для него и для его семьи, за который он готов был умереть!..
Затем загрохотало и забухало чаще – и он сжал кулаки так, что звонко хрустнули фаланги. Воины, познавшие в боях вкус крови и запах пороха, молча обступили его, ожидая приказов. Крылатые жители болота неподалеку от лагеря с криками поднялись в воздух, громче заквакали встревоженные лягушки.
Однако бородач не спешил.
А потом, немного погодя, вспыхнуло и грохнуло так, что у него не осталось больше сомнений: это сигнал князя.
Его лицо стало решительным и свирепым, и затрепетали мясистые ноздри, изнутри поросшие черными волосами, которых было куда больше, чем на его гладкой голове. Он дернул себя за бороду и сорвал с ремешка на бедре заточенный до бритвенной остроты топорик, доставшийся ему от отца и который он однажды передаст своему сыну.
– За мной! – скомандовал бородач-южанин. – В Мос! За князя Мора!
* * *
Кривая, не очищенная от коры палка – стрела! – так и осталась торчать в ноге. А все потому, что Ларисса вдруг четко уяснила: лопоухий леший Зил в опасности. Она знала – просто знала, и не спрашивайте как и откуда, – что именно леший, а не кто-то другой, сейчас находится внутри большого пятнистого скрипуна, замершего слишком близко от того ужасного чудовища, в которое превратился ее дядюшка Родд. Скрипун поднял стальную лапу, сплошь увешанную угрожаюшего вида штуковинами, направил ее на дядюшку – и ничего не произошло!..
Ларисса сорвалась с места.
За один прыжок она преодолела десяток мер, и тут же вновь прыгнула, только зазвенели взбугрившиеся мышцы на ногах. Она прыгала бы дальше, но плохо слушалась пробитая стрелой икра.
Она успела – «корни» дядюшки Родда только-только нависли над скрипуном, готовясь превратись его в стальную лепешку.
На этот раз прыгнув не вперед, а как можно выше, Ларисса в самой высокой точке своего прыжка выхватила из кармана куртки тыквенный кувшинчик с мазью и швырнула его в дядюшку.
Прощаясь, Майдас сказал ей по секрету, что его родной братец тут же издохнет, как только на него попадет хоть чуточку мази, сделанной из мяты, произрастающей только на берегу Кипяточки возле Щукарей.
Кувшинчик угодил дядюшке Родду прямо в лоб, мазь брызнула ему в лицо.
* * *
Быстрая прыгучая фигурка, взвившись над площадью, внезапно оказалась рядом с Зилом, на одном с ним уровне, хотя он, закрытый в капсуле управления «Грома», был от брусчатки в десяти мерах, если не выше. Пук мелких косичек, три оранжевые полосы на щеке… Да это же Ларисса! И она что-то кинула в Родда и даже попала в него.
Из-за ее стремительной атаки весь массив «корней» подался назад, отодвинулся, содрогнулся и будто бы стал меньше, скукожился.
Спасибо блондинке, это дало лешему немного времени, чтобы быстро-быстро осмотреться и подыскать хоть что-нибудь, что можно использовать как оружие против Родда, раз уж арсенал правой руки был для него недоступен из-за увечья. Врубились все камеры и сенсоры – макисмальное разрешение картинки, наивысший уровень приема!..
Он увидел, как «Тритон» остановился у оплавленного куска брони, только что бывшего корпусом «Богомола», как из амфибии через люк вывалилась Крыця и как она, подбежав к тому месту, где погиб Даль, упала на колени и расплакалась. А ведь ее боевая машина просто-таки напичкана оружием и боеприпасами! Ей бы сейчас ударить из всех стволов по Родду, а не сопли по лицу размазывать. Эх!..
Еще Зил разглядел на краю площади Траста – рыжий здоровяк пришел на помощь, не оставил лопоухого друга в беде. И, похоже, Трасту было худо, он едва стоял на ногах. Держись, дружище!..
И тут лешего всего встряхнуло. Три фигурки в желтых защитных косюмах возле склепа. Одна из них, самая низкая, шагнула к самой высокой и стянула с себя маску. Ярко-рыжие волосы, глаза, ехидная улыбка. Даринка! Зил не поверил сенсорам и камерам «Грома», но он доверял своим глазам. Это же Даринка! Жива! Жива!!! Даринка отошла от высокой фигуры в желтом к фигуре пониже и стянула с той маску. Едва не задохнувшись от радости, Зил увидел рассерженное лицо мамы Селены.
Нашел!!! Он их нашел!!!
Но сразу же его радость омрачило то, что они обе на площади посреди Моса, и Родд рядом, и вот-вот это чудовище придет в себя и…
Как же не хотелось умирать теперь, когда мама и сестра рядом!
Левое предплечье вдруг обожгло болью. Зил вскрикнул.
* * *
Ненавистная с детства вонь отбросила Родда назад, заставила его чуть отступить – это все от неожиданности! – но он тут же пришел в себя. Заскрипели «корни», сворачиваясь в пружины. Когда эти тугие спирали развернутся, их удар будет таким сильным, что пробьет самую толстую броню как фольгу.
Родд увидел внизу блондинку и тотчас узнал ее. Дрянная девчонка, его племянница, посмела поднять руку на него, великого Родда?! Что ж, она будет наказана, как и остальные бунтовщики, проникшие в его город. Наивная, она небось думала, что рыбацкая мазь убьет Родда? Ее отец, его брат Майдас, нашептал Лариссе, не иначе.
Да, в детстве Родд страдал от аллергии на один из видов мяты, что росла неподалеку от их поселка. Будь ему сейчас шесть годков, из-за мази, попавшей на кожу, он начал бы задыхаться и, должно быть, вскорости умер бы. Но Родду давно уже не шесть. И мало – бесконечно мало! – осталось в нем от того крохотного болезненного мальчика, каким он когда-то был.
Мятная мазь могла заставить его вздрогнуть и попятиться – он так реагировал на нее инстинктивно, но и только. Больше от нее для Родда не было никакого вреда.
Его тонкий гибкий отросток, щелкнув, точно кнут, обвил талию Лариссы.
Пусть посмотрит дрянь на то, как умрет ее дружок, а уж потом Родд вдоль повеселится, отрывая ей по очереди руки и ноги.
* * *
Зил сорвал с себя шлем. В нем леший мог видеть все-все-все снаружи робота-андроида, на забрало выводился поток полезной информации, но разработчики «Грома» не озаботились установить хотя бы одну видеокамеру, чтобы показать воину-оператору то, что творилось внутри самой капсулы управления!..
– Ах ты ж бурая гниль! – в руку лешему, прямо в родимое пятно, впился своими острыми клыками Зубастик, из-за этого весь ложемент уже был заляпан кровью.
Зил уверен был, что мышара остался в ангаре, забежал куда-то и забился в щель, но нет, зверек сумел пролезть внутрь «Грома» и притаился до поры до времени в капсуле управления, а теперь вот зачем-то решил укусить Зила. Впрочем, это была сейчас наименьшая проблема лешего.
– Ну и нашел ты время… – Зубастик тотчас отпустил его, и Зил одной рукой нахлобучил на себя шлем. Он почувствовал, как мышара по нему пробрался через паутину компенсаторов и укусил его за правый локоть, расположив свое тельце вдоль обглоданной файером руки и хвостом мазнув по кисти. – Слушай, это уже перебор!
Зил уже почти рассердился, когда понял, что пальцы на его правой руке шевелятся, что по экрану забрала побежала инфа о досылании патронов в стволы, о готовности ракет к запуску. Каким-то неимоверным образом Зубастик взял командование огнем на себя, правильно используя для этого обездвиженную часть тела лешего.
Как такое могло произойти?! Чудо?! Или воздействие «птицы», через которую мышара отведал крови Зила?..
Как бы то ни было, пора сделать Родду сюрприз, а то колдун чересчур расслабился. Решил, видно, что Зил-«Гром» – легкая жертва.
По лицу Зила расплылась довольная улыбка, когда Зубастик пошевелил его пальцами именно так, как было нужно.
* * *
«Бабочка-махаон шевелит крылышками, вот и чешется» – так тетушка Ренатта и мама Селена объясняли маленькой Даринке причину зуда в родимом пятне. Но она давно уже не маленькая и знает, что когда пятно чешется – все вот-вот пойдет не по плану, наперекосяк, наперекор всему, и потому надо действовать. Срочно действовать, не гнушаясь ничем!..
Даринка подошла к тетушке Ренатте:
– Тетушка, мне кажется, самое время использовать твое средство против паразита, захватившего Мос.
– Что, девулечка? – Тетушка смотрела то на своего сына, который уже не был ее сыном или был, но не совсем, то на боевого робота, замершего возле Родда. – Что за чушь ты несешь? Мы с твоей мамой наблюдаем за поведением объектов, все под нашим контролем, и когда мы сочтем нужным…
Тетушка принялась нести свою обычную околесицу. Это никуда не годилось, это слишком долго, это не то, что должно быть по плану. Даринка решительно стянула с головы защиту.
– Ой, тетушка, случайно снялось. Теперь я, наверное, заражена этой зеленой пыльцой. Она же попала мне в нос и в рот, и теперь я буду послушна этому Родду, да?
Тетушка Ренатта и мама переглянулись.
– Дочь, быстро возвращайся в лабораторию, – строго сказала мама. – И жди в первом шлюзе, дальше не проходи. Мы скоро будем.
Пятно зудело так, что хотелось впиться в него зубами, выгрызть его и выплюнуть кожу с ним.
– Да, мамочка, уже бегу. – Даринка подошла к маме и, встав на цыпочки, бесцеремонно содрала с нее защиту органов дыхания, после чего, игнорируя возмущенные возгласы, обернулась к тетушке: – Вот теперь и мама моя наверняка заражена пыльцой. Может, пора уже уничтожить Родда, пока он не подчинил нас? Пора ведь, правда, тетушка?
Если бы тетушка Ренатта умела убивать взглядом, от Даринки не осталось бы и горстки пепла.
– Чушь. Пока я не…
Пожав плечами – мол, как знаешь, тетушка, тебе видней, – Даринка подошла к тетушке Ренатте и ударила ее под колено мыском тяжелого ботинка с толстой подошвой – именно такие ботинки полагалось носить вместе с желтым защитным комплектом. Тетушка ойкнула то ли от удивления, то ли от боли и уронила стальной цилиндр, в котором в подложке из упругого поролона находилось чудодейственное средство, фатальное для мерзкого Родда. Ожидая именно такого развития событий, Даринка ловко подхватила цилиндр – поролон поролоном, а так надежней – и, отвинтив крышку, извлекла из него колбу. Оставался последний пункт плана – самый неприятный.
Тяжело вздохнув, Даринка вышла на площадь и позволила «корню» обвить себя. Как только это случилось, она разбила колбу о кору.
* * *
Под радостный писк Зубастика сразу два десятка ракет, фыркнув дымом, вырвались из кассет, закрепленных на правой руке Зила-«Грома». Вслед им устремились сотни бронебойных и разрывных пуль. Мышаре определенно понравилось стрелять.
* * *
Проклятая рыжая девчонка в желтом комбинезоне!
Чем-то заразив всего лишь один отросток Родда, она умудрилась мгновенно парализовать всю его биосистему. По «корням» от кончиков самых тонких отростков к основаниям самых толстых мгновенно распространилось одеревенение – наконец-то «корни» на самом деле приблизились к тому, чем выглядели многие годы. Тут же с них осыпалась «грязь» вместе с целыми пластами «коры». И это было больно, очень больно, поэтому Родд сразу, при первом же симптоме заражения, отключил блок эмоций, запретив себе испытывать какие-либо чувства, что тут же в сотни, если не в тысячи раз ускорило его восприятие реальности, его рефлексы – и быстроту принятия решений.
И это спасло ему жизнь.
Безжалостно оборвав все связи, Родд оставил носитель – огромное сплетение «корней». За считаные доли мгновения до того, как его базовый организм, лишь внешне подобный человеческому, заклинило бы в носителе, а затем уничтожило бы взрывом десятков ракет и пулеметными очередями, Родд соскользнул на брусчатку по только для того теперь и пригодным «корням». Даже хорошо, что они так быстро лишились «коры», иначе он лишился бы кожи – ее содрало бы с него точно теркой!..
И вот тут, внизу, оказалось, что Родд напрочь разучился пользоваться ногами. Так давно ступал пятками по какой-либо поверхности, что мышцы от лодыжек до таза совсем атрофировались. А если бы и нет, на что вообще Родд надеялся? Ускользнуть от боевого робота, напичканного сотней различных сенсоров и датчиков слежения? А потом сбежать из города, где каждая собака – именно что каждая – знает, кто он такой, и теперь, когда тонжерр перестал действовать, накинется на него и разорвет, чего бы ей это ни стоило, пусть даже сломанных клыков?!
Робот шагнул к Родду – под его тяжелой поступью дрогнула вся площадь – и, жужжа сервоприводами, чуть наклонился.
– Чего медлишь, Зил?! – крикнул Родд, глядя на пятнистую бронированную тушу. – Убей же меня! Убей! Ну?!..
Вот и все. Родд закрыл глаза, чтобы увидеть алую реку и плещущую в ней рыбу с багровыми плавниками – и познать счастье забвения.
* * *
Леший смертельно устал, но ему хотелось петь и танцевать.
И ведь был же повод для песен и плясок! Был! Да еще какой!
Мало того, что он нашел сестру и маму, так еще и полностью заблокирован и частично уничтожен симбионт-носитель Родда – скопление «корней», опутавшее Мос.
Да, сам колдун уцелел и сумел выбраться из обездвиженной бесформенной биомассы, избавляясь от которой жителям Моса еще придется изрядно попотеть, но без «корней», сросшихся с руками и ногами, обнаженное тельце Родда, часто-часто дышащее и суетливо озирающееся, выглядело жалко. Его зеленая борода волочилась по брусчатке, и Родд на нее то и дело неуклюже наступал коленями, потому что подняться во весь рост у него никак не получалось. Увидев Родда таким впервые, Зил ни за что не поверил бы, что это опаснейший маньяк, захвативший целый город и устроивший жуткую бойню. Однако леший был достаточно хорошо знаком с колдуном, чтобы искренне желать ему мучительной смерти. Надо постараться, чтобы Родд умирал пару недель. Ну, или хотя бы пару дней!..
Нет, нельзя. Зил велел самому себе не поддаваться эмоциям, вопреки всему остаться человеком – и казнить колдуна быстро. Только вот он засомневался, сразу ли сломать Родду шею или сначала хорошенько врезать в пах, снять с него скальп вместе с бородой, вырвать ногти, подкоптить на медленном огне пятки и выжечь расплавленным свинцом глаза? Второй вариант, который начинался с удара между ног, Зилу показался вполне гуманным, учитывая «заслуги» Родда. Да, пожалуй, второй вариант в самый раз…
Ну, а так-то битва за Мос окончена, остались всякие мелочи: вот сейчас Зил выберется из капсулы управления и на своих двоих, без участия «Грома», прошагает вдоль груды самых толстых «корней», уже никому никогда не причинящих вреда, приблизится к Родду – и раз и навсегда избавит планету от зловредного присутствия зеленобородого колдуна.
– Зубастик, выходим, – скомандовал Зил, и мышара вместе с ним послушно принялся выпутываться из паутины компенсаторов.
Вырубив основные системы робота, сняв шлем и отсоединившись от всех разъемов, Зил разблокировал капсулу – в нее с шипением ворвался свежий воздух вперемешку со смрадом разложения. Стараясь не дышать носом, Зил выбрался наружу и поставил стопу в выемку на корпусе «Грома», служащую ступенькой.
…Поначалу он не понял даже, что произошло – такой неожиданной и стремительной была атака. Сбив андроида с ног (сначала ударило из всех стволов по коленным шарнирам сзади) и развернув его так, что он грохнулся на спину, прямо по его грудным титановым броненакладкам промчалось что-то тяжелое – только мелькнули перед глазами Зила большие рифленые колеса.
С удивлением сообразив, что это же «Тритон» Крыци только что проехал по «Грому», что это карлица напала, и что из-за нее он занял горизонтальное положение вместе со своим роботом, Зил вскочил. В голове звенело – сильно приложился о броню, удары ведь больше не смягчались силиконом ложемента и компенсаторами. Но тут «Тритон» вновь открыл по «Грому» огонь из автоматических пушек, и под оглушительный грохот прямо из облака осколков леший, чудом вписавшись в отверстие люка, юркнул обратно под защиту усиленной брони капсулы управления и попытался запустить системы – без толку, что-то где-то замкнуло, «Гром» категорически отказывался оживать.
– Зил, держись! Держись, ушастый! – услышал он в паузе между выстрелами.
Это означало, что на помощь к нему спешили друзья. Он быстро высунул голову из капсулы. Так и есть, Ларисса как раз выпуталась из захвата отростка, обнявшего ее перед самым поражением Родда, и теперь с тыла подкрадывалась к «Тритону». Но что попрыгунья-блондинка могла противопоставить древней боевой машине? Ну, кроме своих интересных ног, которыми обезумевшую карлицу вряд ли можно было удивить настолько, чтобы она перестала стрелять?..
А еще к лешему, чуть ли не падая на бегу, от склепа спешила девчонка в желтом комбинезоне, рыжая-прерыжая и с улыбкой язвительной при любых обстоятельствах – Даринка, его обожаемая сестренка.
– Крыця, не надо! – крикнул он, надеясь, что связь «Грома» все еще исправна, и что динамики в боевом отделении «Тритона» в порядке. – Зачем ты, Крыця?! За что?!
Грохот выстрелов смолк. По брусчатке еще катились-звенели гильзы, а «Тритон» уже, рванув с места, помчался прямо на Даринку.
– Крыця, не смей!!! – едва смог выдохнуть Зил. Найти сестренку и в тот же день потерять ее безвозвратно – вряд ли он смог бы такое пережить.
В последний момент, когда казалось, что столкновения не избежать, боевая машина, сильно накренившись на правый борт, чуть ли не под прямым углом вильнула в сторону и протаранила толпу жителей Моса, только-только начавших отходить от воздействия тонжерра. Под возмущенные крики амфибия скрылась в улочке, ведущей от центральной площади к проспекту, от которого было рукой подать до главных городских ворот, а уж на восьми колесах можно было докатить туда очень быстро.
– Братишка, как поживает твоя «птичка»? – Даринка плюхнулась на колени рядом с Зилом, который никак не мог выбраться из капсулы управления: из-за выстрелов пушек «Тритона» какие-то ребра жесткости погнулись, металл повело, вот ему и зажало ноги чуть выше колен. – Моя «бабочка» просто отлично. Почти не чешется!
Как и у Зила, у Даринки на левой руке есть родимое пятно. Только у нее оно в форме бабочки-махаона, с рожками на крыльях.
– Слушай, сестренка, моя «птичка», она… Она особенная, – Зил дернулся, скривился от боли, однако ноги не сдвинулись совсем. Зато из капсулы выбрался Зубастик и, мурлыча, принялся тереться о бедро Даринки. – Я тут подумал: а что, если нам совместить родимые пятна? Ну, прижать их друг к другу? Тогда, возможно, мы узнаем…
– Обязательно, братишка. Обязательно совместим и узнаем. Но потом, – запрокинув голову, Даринка звонко рассмеялась. – Как же это замечательно, что Самый Ценный Объект Эксперимента опять с нами!
– Кто с вами?
– Не обращай внимания, братишка. Просто я радуюсь, что мы опять вместе!
Вот только долго радоваться им не позволили.
Зил решил, что у него что-то с глазами: повредил в бою с Роддом сетчатку, или, может, головой ударился, или от усталости мерещится, что рядом с ним и Даринкой возникли двое мужчин – ну, то есть это были не совсем мужчины, а всего лишь расплывчатые силуэты, почти неразличимые на фоне площади, заваленной трупами и обездвиженными «корнями». Мужчины эти – призраки, плоды переутомленного мозга Зила – приблизились к ним, двигаясь рывками, будто они не люди, а увеличенные во много раз куры. Зил моргнул – и мужчины будто обрели плоть, теперь их нельзя было назвать призраками. Они возникли – иначе не скажешь – и прошли мимо него и Даринки, которые их ничуть не интересовали. У обоих на головах были шлемы вроде того, который прилагался к «Грому», комбинезоны на мужчинах были обтягивающие, а не просторные, как у Даринки, и не желтые, а блестящие – то ли серебристые, то ли золотистые, не понять. Обогнув лежащего на спине андроида, мужчины скрылись из виду.
– Кто это? – вырвалось у лешего.
Даринка пожала плечами – мол, не знаю.
И тут на броню капсулы управления, прямо над застрявшим лешим, с грохотом что-то рухнуло, закрыв собой солнце.
– Ушастый, вылезай давай, надо уходить! Да быстрее же, Зил! – Это Ларисса за один затяжной прыжок, наверное, самый длинный ее прыжок, добралась до лешего и его сестренки. – Ты видел этих… этих мужчин? Это страшные люди! Если это вообще люди! Они – вампиры, как в сказках. Они кровь пьют из людей. Надо уходить, пока не…
Зил вспомнил пятерых берсеркеров, погибших от странных укусов посреди промороженной насквозь пустоши.
С другой стороны «Грома», где-то возле его стальных пяток, раздался такой жуткий крик, что даже видавшему виды Зилу стало не по себе.
* * *
Атакованный в тыл другой боевой машиной робот мальчишки-лешего пал.
И великий могучий Родд вновь избежал расправы, что в который раз подтвердило: он – существо особенное. К тому же Родд находился достаточно далеко, чтобы его не травмировало широко раскинувшимися при падении стальными конечностями робота, а потом, при обстреле, не зацепило осколками.
А как только боевая машина прекратила огонь и умчалась, на трясущихся коленях, чувствуя ими каждую выбоину площади, Родд пополз к поверженному роботу. Ведь, возможно, удастся занять место мальчишки. Да Родд просто обязан это сделать! Для него это единственный шанс все исправить и начать сначала. Верхом на роботе Родд выберется из Моса, затаится в глуши, восстановит силы, а уж там!..
Намеренно не скрываясь, отключив подачу энергии на активный слой комбинезонов-хамелеонов, они подошли к нему и встали рядом.
Оба задумчиво склонили головы к левому плечу. Затем одновременно сняли с себя шлемы, что делали лишь для приема пищи. Лица у них, как у всех представителей их породы, были одинаковыми – Создатель не считал нужным тратить свое драгоценное время на такие мелочи, как отличия отдельных особей: вот вам, дети мои, базовая залысина, и получите-ка глаза чуть навыкате, впалые щеки каждому подойдут, а бледность – так вообще признак аристократов.
Эти двое – кто-нибудь другой мог принять их за обычных мужчин, но не Родд, он ведь знал, что Создатель не наградил этих тварей репродуктивными органами – запрокинули головы, и тотчас их носы начали удлиняться, пока не превратились в аистиные клювы с присоской на конце, покрытой мелкими острыми зубами. Отрастив клювы, они одновременно шагнули ближе к Родду. Он знал, что эти твари – вампиры – сейчас с ним сделают. Что ж, насытить их – легкая смерть. Наверняка мальчишка-леший обошелся бы с Роддом суровей.
Однако Родд рано обрадовался.
Нависнув над ним, уже изготовившись ткнуться в него своими клювами, вампиры вдруг передумали.
– Пойдешь с нами, – отодвинувшись, пророкотал один.
– Тебя ждет Создатель, – отворотив клюв, добавил второй и причмокнул.
– Создатель передает, что вы давно не виделись и он очень соскучился, – сказали оба одновременно и расхохотались. Их хохот – точь-в-точь лай шакалов в ночной пустоши, грызущихся из-за дохлого птера, днем недоеденного стервятниками.
Вот тогда Родд закричал, призывая мальчишку Зила перестать жевать сопли и побыть наконец-то хоть чуть-чуть мужчиной – пора бы ему уже прийти и закончить начатое. А когда Зил тотчас не примчался, Родд взмолился, чтобы леший все же убил его, раз уж пообещал это сделать, обещания ведь надо исполнять, да пусть хоть кто-нибудь уже придет и убьет его!..
Колдун Родд, эмиссар-предатель, вырвавшийся из-под контроля хозяина, слишком хорошо знал, что означает для него встреча с Создателем.
Лучше умереть от самых свирепых пыток здесь, среди людей.
В тысячу раз лучше.
* * *
– Всем стоять на месте и не шевелиться!
– Княгиня Ренатта?! – обернувшись к той, кто отдал приказ, удивилась Ларисса. После того, как раздались крики Родда за «Громом», она, спрыгнув с грудных бронепластин, вместе с Даринкой приняла активное участие в освобождении Зила, и ему даже показалось, что, благодаря ее стараниями, его правая нога чуточку сдвинулась. – Княгиня, но что вы здесь… Что с вашими волосами?..
– А-а, да это же моя несостоявшаяся невесточка. – Крохотный черный пистолет из пластика почти полностью утонул в руке лысой женщины, которую Ларисса назвала княгиней. Пистолет женщина нацелила туда, где истошно верещал Родд. – Отойди в сторону, невесточка, не мешай. А то могу случайно всадить заряд в твою миленькую головку, и меня это совсем не огорчит.
Ларисса поспешно отодвинулась.
Княгиня – мать князя Мора?! – тяжело дышала. Видно, ей непросто далась пробежка от склепа к «Грому». А вот мама Селена, сопровождавшая княгиню, дышала ровно, и лицо ее ничуточки не покраснело, даже румянец на щеках не выступил, хотя лицо княгини побагровело.
Заставив Зила занервничать, за спиной мамы встал сам князь Мор – живой и вроде бы здоровый, будто и не погиб на Поле Отцов. Впрочем, ни мама, ни Даринка чудом выжившего князя не интересовали – его взгляд не отрывался от секиры, висевшей за спиной Лариссы, секиры следопыта Сыча, убившей блондинку. С чего бы столько внимания к чужому оружию? Причем к самому обычному, без изысков, без резьбы на рукояти, без вставок из драгоценных камней и золота?..
Из-за «Грома» неспешно вышел вампир. За зеленую бороду он легко, будто соломенную куклу, тащил по брусчатке Родда. Безвольно раскинув руки и ноги, колдун и не думал сопротивляться – даже не моргал.
Княгиня ждала их появления – она тут же навела пистолет на вампира, звонко щелкнул предохранитель, воздух вокруг кисти княгини затрещал, от пистолета в стороны замеились короткие серебристо-голубые молнии. Ее оружие явно стреляло не простыми пулями. Если вообще пулями.
– Эй ты, чушь ходячая, стоять! Брось его, это мой образец, я буду его исследовать! – потребовала княгиня. Пистолет в ее руке затрещал громче, палец задрожал на спуске. – А ну брось, я сказала!
Вампир, как и требовалось от него, остановился и – уже по собственной инициативе – склонил поросшую серыми прилизанными волосами голову к плечу. Его явно забавляла настойчивость лысой женщины в желтом бесформенном комбинезоне, да еще и с горбом аппарата дыхания на спине. Его собственный комбинезон переливался серебристо-золотым, а дыхательного аппарата не было видно.
– Мы уйдем сейчас, и вы не будете нас преследовать, – спокойно сказал вампир, и Родд тихонечко заскулил, не смея открыть рот по-настоящему.
– Если не хотите, чтобы с девочкой случилось что-то ужасное, – второй вампир внезапно возник рядом с Лариссой и Даринкой, не оставлявших попыток помочь Зилу выбраться из ловушки, которой для него стала капсула управления андроида. Только что вампира не было – и вот он возник из ниоткуда. Он схватил Даринку за плечи и притянул к себе. Сестренка тут же ударила его кулачком в нос, который мгновенно вытянулся из лица вампира и стал походить на клюв с мелкими острыми зубчиками. Об эти зубчики Даринка и порезала кулак. Брызнула кровь.
– Крюк тебе в кишки, ур-род! – Ларисса кинулась на помощь Даринке, намереваясь приласкать вампира ногой в голову, но он одним легкими движением руки перехватил ее пятку и, дернув за нее, отбросил от себя брондинку мер на пять.
Да уж, это существо – вампир! – было очень сильным, очень-очень сильным. Но и Зил ведь не просто какой-то парнишка-леший с хутора. Он отчаянно забарахтался и задергался, и правая нога, оставив в капсуле управления «Грома» половину кожи, вырвалась-таки из ловушки, а там уж и левая выскользнула почти без потерь.
И тут он увидел, как кончик клюва вампира разделился на три части и ткнулся в горло Даринки, которая тут же затихла.
– Мы уйдем с тем, что принадлежит нашему хозяину, и вы не будете нам мешать, иначе девочка будет мгновенно обескровлена, – вампиры сказали это в унисон.
Поднявшись – ноги будто облили кипятком, по ним текла кровь, – Зил выставил перед грудью левую ладонь, показывая, что он настроен мирно. Правую руку поднять не получилось.
– Девуленька, будь умничкой, сделай все, как велят эти дяденьки, – сказала княгиня Ренатта. Как только пистолет перестал трещать и сыпать молниями, она опустила его. – Ты и так уже много всякой чуши натворила.
– Дочь, все будет хорошо, – заговорила мама Селена, до этого молчавшая, и Зил едва не пустил слезу. Это же мама! Он нашел ее, нашел!..
Оправившись от падения, Ларисса поднялась. В небе над ней стало черным-черно от панцирей птеров. Она явно собиралась направить крылатых хищников на вампиров. Леший сделал ей знак, чтобы она этого не делала, ведь у вампиров в заложниках Даринка!..
Заскулил Родд.
Зил увидел, как за спинами вампиров поднимаются мертвецы, и понял, кто к ним присоединился, до того, как увидел рыжего увальня, из-за груды мертвых тел вышедшего к точке общего сбора.
– Траст, дружище, не надо. Прошу, не надо!..
Трупы опали на брусчатку.
– Вот и отлично, – сказал первый вампир и потащил за собой Родда.
– Приятно иметь с вами дело, – сказал второй, когда они подошли к склепу, возле которого второй перебросил Даринку со своего плеча на плечо первому.
Сохраняя дистанцию, чтобы не нервировать вампиров, Зил, мама Селена, Мор и княгиня, Траст и Ларисса не отставали от них ни на шаг.
В руках у второго вампира, освобожденного от ноши, возникли четыре берсеркерских тесака – мама Селена вскрикнула, – на рукоятях которых было что-то намотано, что-то вроде черной проволоки или же черного шнура. Все эти тесаки вампир с силой – заскрежетал камень – вогнал в тончайшие зазоры между камнями брусчатки: два напротив входа в склеп, еще два – по обе стороны от входа. Любая другая сталь не выдержала бы, сломалась, но в Кие делают отличные клинки.
– Есть фундамент, – сообщил второй, воткнув последний тесак.
– Возводим? – потребовал подтверждения первый, на плече у которого смирно, точно в собственной постели, расположилась Даринка, а у ног верной дрессированной волчаркой стоял на коленях Родд и молчал, стиснув зубы, потому что хозяин запретил подавать голос.
– Есть возвести! – скомандовали сами себе оба вампира.
И пространство между ножами потемнело, будто от одной рукояти, торчащей над камнями, к другой натянули матово-черную тончайшую ткань, по которой то и дело пробегали всполохи мельчайших молний. Барьер из кийских тесаков и ткани, которая вовсе не являлась тканью, высотой был менее четверти меры. И выглядел этот барьер так простенько и так неопасно, что Зил сразу понял: та еще смертоубийственная гадость появилась у древнего склепа. Вот и «птица» зачесалась, стоило ему ближе подойти к барьеру.
– Мы еще обязательно увидимся, – похожие друг на друга, как близнецы, вампиры одновременно подмигнули Зилу и вместе с заложницей и зеленобородым трофеем исчезли в темном зеве входа в склеп.
– Увидимся, а то!.. – Зил шагнул следом, наплевав на то, что «птица» чесалась так, что хотелось отобрать у Лариссы секиру и отрубить себе руку.
Его схватили сзади и повалили на брусчатку.
* * *
Пока происходила вся эта суета с вампирами и захватом заложницы, Сыч подбирался поближе к Каре, борясь с желанием немедленно накинуться на блондинку, которая разлучила его с любимой секирой.
Прежний Сыч раскидал бы сотню человек и не заметил бы, но прежнего Сыча уже нет и еще нет, его новое тело не переняло пока что от его сущности нужные навыки, не обросло тем панцирем мышц и рефлексов, который необходим, чтобы не просто сражаться, но всегда и везде побеждать. Ничего, скоро все будет!..
Сыч так увлекся Карой, что не сразу почувствовал на себе взгляд – смотрела на него Ларисса, мерзкая девчонка, не принявшая его извинений. Он ощутил, что и Мор испытывает к ней неприязнь из-за того, что она от него сбежала. Надо же, эта дрянь умудрилась насолить им обоим, объединенным теперь одним телом! Хоть в чем-то они едины…
Хорошо, что муть, внушенная Сычу в Древе Жизни, начисто из него выветрилась на Поле Отцов. Не скрывая больше своих намерений, Сыч шагнул к блондинке. Не сводя с него глаз, она потянулась к рукояти Кары, будто секира способна, защищая ее, навредить Сычу. Да Кара перерубит тебя пополам, маленькая дрянь!..
И тут Сыча вроде как приподняло над площадью тысячами глаз, глядящих на него.
С момента поражения Родда прошло достаточно времени, чтобы выжившие жители Моса пришли в себя, выблевали из желудков и легких тонжерр и осознали, что с ними было в эти последние несколько дней, что за безобразие случилось на площади, сколько народу тут погибло. Вот потому теперь между гор трупов бродили люди, выискивая своих родных и близких, и стоял плач и вой по невинно убиенным.
Но тут вдруг на площади стало тихо-тихо – граждане Моса увидели Сыча.
Точнее – подданные обнаружили своего князя Мора.
И кто-то, нарушив звенящую тишину, крикнул, что это князь во всем виноват, что князь увел мужчин на войну, позволив напасть на город колдуну Родду, и что надо князя за это покарать – лучше бы повесить или сжечь. И этот клич подхватили, и Сычу пришлось бы несладко, если бы на площадь не вышло стройными слаженными рядами его могучее воинство под предводительством бородача-южанина. Не дожидаясь особого распоряжения князя, бряцая оружием и доспехами из железного дерева, воины быстро успокоили особо горластых, бросив их трупы в общие кучи. После того, как бунт был подавлен в зародыше, к Сычу подбежал южанин и, хлопнувшись перед ним на колени, надрывая глотку, проорал так, что слышно было и за городской стеной: «Да это же князь! Воскрес! Чудо! Наш князь! Да я сам видел, как его убили. А вот он, родной, вот он! Живой! Чудо! Князь наш непобедимый! Чудо!»
«И я видел! И я!..» – завторили южанину его воины, а ратники, что в составе отряда вернулись в Мос, резко закивали головами, подтверждая их слова.
Вовремя южанин привел свой отряд в Мос, очень вовремя.
Жители города кто по собственной воле, кто по принуждению воинов опустились перед Сычом на колени. Он велел им всем подняться, потому что у них у всех горе, и все они в этом горе равны, а князю не пристало вставать на колени, так пусть же и его подданные – наши подданные! – будут с ним плечом к плечу, чтобы вместе оплакать павших.
Это, похоже, понравилось горожанам, кто-то всплакнул после речи Сыча, кто-то захлопал в ладоши…
И тут к нему устремилась эта женщина, княгиня Ренатта, мать Мора, и она опять назвала его любимым сыном, сказала, что им вместе надо многое сделать, и он опять растаял, почувствовав в ней жгучую нежность, которую ранее никогда не испытывал ни к одной женщине.
И все бы хорошо, но во всей этой суете Сыч потерял из виду Кару, и мерзкая девчонка Ларисса не преминула этим воспользоваться. Прихватив секиру, она затерялась в толпе. Но почему тогда Сыч не смог нащупать ее след, он ведь следопыт, лучший из лучших, и все же след Кары был расплывчат, странен, Кара была так близко от него, что это ощущение близости сбивало с толку, Сычу казалось, что она везде – и справа, и слева, и у него за спиной. А тут еще княгиня никак не желала оставить его одного – вцепилась в его руку и давай рассказывать, что поможет ему править праведно, что будет рядом на престоле со своим сыном, что им вместе предстоит привести Мос к светлому будущему… Он с трудом подавил в себе нежность к ней, исходящую от Мора.
На престоле, да? И править… А ведь для всех Сыч – князь Мор, потому что выглядит как Мор. Так почему бы и не занять место владыки Моса? Он взглянул на княгиню и решил, что сразу не будет ее убивать.
– Да, мама, я буду с тобой на престоле. Ты и я – вместе! – выдал он громко, с пафосом.
И увидел, как вытянулось ее лицо и как на лицах его подданных возникло сомнение, они все будто почуяли, что князь не настоящий. Что такое? Почему вдруг?..
Ну как же! Он ведь сказал о себе «я», а не как всегда – «мы»! Пока сомнения не укоренились в головах, Сыч выдал длинную речь о том, что мы, князь Мор, теперь и всегда будем спасением для нашего народа, что мы снизим налоги – это вызвало такой шквал одобрительных криков, что Мор-Сыч едва не оглох – и укрепим границу так, чтобы ни один ублюдок-полукровка не смог к нам проникнуть ни по суше, ни по воде, ни по воздуху! Это тоже весьма понравилось его подданным. Все разом позабыли, что князь Мор угробил множество подданных на затеянной им и проигранной им же войне, никто и не подумал, что обещания его ничего не стоят, потому что заранее невыполнимы. Ну как – как?! – можно запретить пиросам порхать в небесах на высоте, недостижимой для стрел?! Главное – князь пообещал. Не сосед пообещал, а сам князь! Князь!.. Сыч улыбнулся, глядя на обожающую его толпу. Он только-только стал венценосной особой, а ему уже понравилось править.
И тут он вновь четко ощутил Кару и увидел Лариссу – мерзкая девчонка вышла из склепа, ведя за руку другую мерзкую девчонку. Сыч хотел уже, наплевав на все, метнуться к Лариссе и отобрать-таки Кару, но воины добыли где-то княжеское кресло, под одобрительные крики толпы усадили в него Сыча и на руках понесли его вместе с креслом в замок.
– Князь! Князь! Князь! – скандировала толпа.
Впервые в жизни его любили. Любили искренне, самозабвенно.
* * *
– Ты как, ушастый? Жив? – первое, что услышал Зил, придя в себя. Над ним склонилась Ларисса, он чувствовал приятный запах ее пота. Рядом с ней напряженно сопел Траст, и от этого парня пахло не очень-то ароматно.
Не открывая глаз, леший кивнул. Ему стыдно было встречаться взглядом с матерью, которая стояла рядом, она ведь точно стояла рядом. А ведь он не смог защитить сестру, упал тут, как последний сосунок. Не смог, не смог, не смог!..
Как выяснилось сразу после того, как леший рухнул, и перед тем, как он потерял сознание, никто его не хватал и не валил – просто сзади на него от избытка чувств, наверное, прыгнул Зубастик и вцепился когтями в куртку. Мышара тяжело пережил обстрел пушками «Тритона», вот и… Угу, даже такой малости, как вес зверька, вполне хватило, чтобы лешего опрокинуло. Столько всего Зил пережил, что едва на ногах держался.
Он крепче зажмурился.
– Мама, я клянусь найти этих тварей, этих вампиров! Я жестоко с ними поквитаюсь!
– Братишка, в этом нет необходимости, – колокольчиком прозвенел голос Даринки.
Зил приподнялся на локтях.
Перед глазами у него все плыло. Ему показалось, что он видит перед собой улыбающуюся Даринку, что она опустилась на колени рядом с ним и, погладив его по лицу – он ощутил прикосновение ее пальчиков, – сказала:
– Братишка, они просили передать тебе: «Добро пожаловать в Темные Земли!»
– Кто – они? – не понял Зил. Он любовался сестрой, даже зная, что на самом деле ее нет с ним, что она в плену, а то и вовсе уже убита. Он хотел, чтобы эта иллюзия никогда не заканчивалась, не покидала его, осталась с ним навсегда. Он боялся очнуться. Он ведь все еще в беспамятстве.
– Они – это посланники Создателя. Вампиры.
И тут Зил понял, что Даринка перед ним – самая что ни на есть настоящая, живая и невредимая. Подтверждая, что это все не галлюцинация, за мизинец левой руки его легонечко куснул Зубастик.
– Сбежала от них?!
– Зачем? Сами отпустили. А потом Ларисса провела через барьер сюда.
Оказалось, барьер, установленный у входа в склеп, убивал все живое, что намеревалось его пересечь, – это выяснила Ларисса, когда отправила через барьер птера, и тому отрезало голову. Так что зубастик, получается, спас Зила, остановив его в шаге от барьера. Сама же Ларисса смогла пройти через барьер, ничуть не пострадав. Она и нашла Даринку в лаборатории и привела ее обратно.
– Но как ты смогла, если барьер живых не пропускает?.. – спросил леший и тут же пожалел о своем вопросе.
– Живых не пропускает, верно. А меня – запросто, – Ларисса невесело улыбнулась.
– А Даринку как же?..
– Мне Кара сказала, так мою секиру зовут, познакомься с ней, Зил, что с ней можно твою сестренку через барьер провести.
Кара, значит, сказала. Лешему очень хотелось узнать, с каких это пор Ларисса с оружием разговаривать начала, но он промолчал. Ему стало не по себе, когда он увидел обезглавленного птера. Кара сказала… А если б и Даринку так?!
Он поднялся.
Завтра у него будет праздник – Родд повержен, мама Селена и Даринка спасены, с ним рядом, обнимают его, целуют, их слезы счастья, которые мешаются с его скупыми слезами и текут себе, текут… Но только завтра, не раньше, не сегодня, сегодня что-то как-то…
Сегодня на лешего накатило – не так, как обычно, безумствовать его не тянуло, волчарку погладить он не хотел, одному накинуться на отряд княжеских ратников его тоже не прельщало. Он просто стоял на центральной площади Моса и вспоминал батю Лиха, и как секира по имени Кара, доставшаяся трофеем Лариссе, сняла с плеч бати голову. Он вспоминал пот, кровь, страх, отчаяние, жгучее желание сдаться и просто испепеляющее желание не сдаваться никогда. Вспоминал Минаполис. Вспоминал друзей-полукровок, которых никогда уже не увидит. Вспоминал скального дракона и радиоактивный кратер, кротоидов, ходячих мертвецов, Древо Жизни, оскверненное кровью… И вспоминал тех, кого уже нет, кого сожрала эта проклятая война, затеянная Мором…
А еще он надеялся забыть тысячи людей, которым он заглянул в глаза здесь, на площади, когда они очнулись, когда дрогнули веки, когда в глазах появился смысл, когда возникло понимание содеянного, когда поняли многие, что были рабами Родда, хуже, чем рабами, когда выворачивало зеленой слизью всех горожан вокруг, и те, кто окончательно пришел в себя, начинали звать своих детей, искать своих детей, обещать своим детям не наказывать их, не таить на них зла, забыть предательство. И как содрогались в истерике тела тех, кто оплакивал мужей и матерей, отцов и друзей. А другие тела, пронзенные «корнями», еще бились в агонии…
– Зил, я скоро уйду, мне нельзя долго здесь оставаться, – Траст коснулся его плеча, – но перед тем, как я уйду, хочу с тобой поговорить. Зил, ты заметил изменения?
– Какие изменения, дружище?
– Неужели не заметил? Я теперь без труда пользуюсь даром, мне это стало проще, чем в носу поковырять. Раз – и связь с мертвыми. Оп – и они подчиняются моим приказам. А еще у меня…
– Не бывает последствий после использования дара, а раньше еще какие были, – кивнув, подхватил Зил. – У меня голова тоже не болит, я не теряю сознание. И у тебя ведь так? Вот и у меня. И да, мне тоже ничего не стоит попросить у трав и деревьев помощи, и я точно знаю, что они не откажут.
– У меня тоже так. – Ларисса подтвердила, что с ее даром происходит то же самое.
– Не мы изменились, – мотнул головой Зил. – То есть, конечно, и мы, меня вот от всяких запахов больше не выворачивает, но не только, не совсем так… Мир изменился, понимаете? Все вокруг нас меняется. И потому все меняется внутри нас.
Он замолчал, и никто не возразил ему. Ларисса и Траст как-то сразу согласились с ним, что-то такое они и сами ощущали, а он просто выразил эти ощущения словами. Мир менялся. Мир точно менялся… К лучшему ли?
– Нам надо о многом поговорить, – сказала ему мать, передав княгине Ренатте клубок нити, образовавшей барьер.
Зил кивнул. Разговор им предстоял долгий.
* * *
Из домов выходили дети. Рассохшиеся двери выпускали их наружу. Нехотя открывались окна, чтобы из них, рискуя сломать ноги, спрыгнули вниз девочки и мальчики. Из темных провалов ливневок под писк потревоженных мышар выбирались чумазые ребятишки. Иные спускались с крыш по пожарным лестницам. И все они на ходу безжалостно, кривясь от едва ощутимой боли, срывали с себя растения, пустившие под их кожу тончайшие нити-корни.
Дети мгновенно заполонили улицы Моса. Тысячи и тысячи детей цветов.
– Да сколько же их?.. – Ларисса крепко зажмурилась, потом открыла глаза.
Попрощавшись с Зилом, вместе с Трастом в сопровождении охраны из мертвых воинов она покинула площадь и шла теперь по улице, ведущей к главным воротам Моса.
– А сколько было обычных детей в городе, Ларисса, столько и стало этих, с цветочками на коже. Колдун Родд никого не оставил без внимания.
Дети размазывали по животикам и лицам боевую раскраску – собственноручно нанесенные ими узоры из крови тех, кто погиб на площади. Они опускали глаза. Они плакали. Они обещали, что больше не будут, если было кому обещать. А те, кому они обещали, молча стягивали с себя плетеные пояса и кожаные ремни. Те, кому дети обещали, знали, что ремни не помогут, но что-то ведь надо было делать. Как-то объяснить, где добро, где зло…
«А ведь детям как-то придется жить с тем, что они натворили, – подумала Ларисса, – как-то оправдать для себя свое предательство, свою подлость – и дальше жить». Целому поколению детей целого города. И у этих детей будут свои дети, которым они расскажут о своем славном счастливом детстве и будут вспоминать Родда чуть ли не со слезами. Мол, каким же добрым и справедливым он был, наш Родд, наш великий и могучий учитель! И никто из них, конечно, не расскажет о страшной казни на замковой площади, о тысячах трупов, о своих родителях и близких, зараженных тонжерром. И новые дети будут верить в прекрасного и сильного героя Родда, коварно убитого в расцвете лет…
– Траст, давай, прощай, что ли, – глядя себе под ноги, в сторону, зачем-то обернувшись назад, но только не глядя в глаза, Ларисса шагнула к Трасту и неловко, будто стесняясь своего порыва, быстро обняла его и отступила на пару шагов.
– Прощай? – Он все понял, конечно, но ему захотелось оттянуть тот момент, когда надо будет уйти из города, уйти одному, потому что в городе он не мог остаться, ему не давали покоя тысячи трупов, он едва сдерживался, чтобы вновь не поддаться очарованию смерти. – Почему – прощай? Ларисса, о чем ты?
– Траст, я остаюсь в Мосе. – Она вновь назвала его по имени, а не как раньше – толстым. Ему это вроде бы нравилось, но в то же время пугало, потому что, называя его так, она как бы отстранялась от него, выставляя между ними барьер куда страшнее того, что выставили у склепа вампиры. – Да-да, остаюсь. Буду столичной девчонкой. Все провинциалки ведь хотят стать столичными девчонками. Так чем я лучше? И я такая.
Траст мотнул рыжей головой.
– Ты не такая.
– Еще какая такая… Ладно, ты прав, это не про меня. Просто мне все надоело. Надоело понимать, что я мертва. Я хочу еще немного пожить. А для этого мне надо остаться рядом с живыми.
– Но ведь я живой!
– Ты?.. Ты, ну да, ты – живой… Но ты – это не то, понимаешь? Не то.
Это зацепило его.
– Ларисса, ты понимаешь, что, как только связь между нами ослабнет, ты станешь обычным ходячим трупом. – Он махнул рукой, указав на свое гнилое воинство, застывшее в ожидании приказов: никакого движения, не шевелились грудные клетки, потому что мертвецам незачем дышать, не мигали глаза, потому что мертвецам незачем увлажнять свои глазные яблоки, зато имеет смысл беречь энергию дара некроманта. – Ларисса, разве ты не понимаешь, что твои любимые живые, как только поймут, кто ты такая, убьют тебя окончательно, разрубят тебя на мелкие куски и сожгут, а пепел развеют?!
– Я все понимаю, Траст. Я все прекрасно понимаю. Но это мой выбор, дорогой мой, любимый мой Траст. И я надеюсь, что ты его поймешь. И сможешь принять. Уже понял и принял, да?
Он мысленно проклинал себя за слабость, за то, что не может наплевать на все принципы, на все то, что вбила в него с детства мать, на все эти преклонения перед женщиной, на особое отношение к девушкам и бабушкам. Вся его предыдущая сущность прямо-таки вопила о том, как он уважает выбор Лариссы, уважает ее свободу, ее право принять решение, которое станет – уже стало! – последним в ее не-жизни. Но нынешний Траст никак не мог согласиться с собой предыдущим, с собой, который был маменькиным сыночком. Он изменился, он стал другим. И потому он просто пожал своими широкими плечами. Просто плечами пожал, глядя поверх Лариссы, и ни слова не сказал. Даже не промычал ничего, даже рот не раскрыл, губами не дернул.
Он медленно, будто его сунули в чан со сметаной, двинул дальше по дороге.
Медленно, будто ему на руку подвесили ствол столетней кедровицы, махнул своим мертвякам, чтобы топали уже, не стояли. И мертвяки, скрипнув суставами и клацнув челюстями, дружно шагнули вперед – все сразу, в одно движение, любо-дорого смотреть, ни один строй живых воинов настолько не слажен. Кое-кто подволакивал ногу, но все равно двигались они настолько синхронно, что казались одним живым организмом.
Траст шел и чувствовал, как рвутся незримые нити, связывающие его с Лариссой. Ему хотелось плакать, но он сдерживался, потому что настоящие некроманты должны быть хмурыми и грозными.
В небе над ним сверкнула молния, и сверху полил дождь, очищая Мос от зеленой пыльцы Родда.
* * *
Сыча трясло, из уголка его рта свисала слюна, и он никак не мог усидеть на месте.
Он метался по княжеским покоям от стены, обшитой пересохшим много веков назад пластиком, к другой стене, потом к третьей, потом от окна к двери и обратно к окну.
Сыч перерыл всю комнату, он искал настойку пыльцы Древа Жизни – и не нашел, чтоб ее!.. Из-за ломки, окончательной победившей тело, князь Мор все чаще и все настойчивей проявлял свою сущность. И если поначалу Сыч всего лишь подумывал о том, что с этим надо бы что-нибудь как-нибудь сделать, то потом, когда он вдруг понял – ему открылась наконец эта тайна князя, – почему Мор всегда и везде называл себя «мы» и почему пристрастился к настойке, все предстало перед ним в ином, тревожном для него свете.
Не что-нибудь и как-нибудь, а конкретно то-то и то-то и как можно скорее, ведь существованию Сыча угрожала смертельная опасность, заключенная в теле Мора. И для начала ему, Сычу, срочно необходимо раздобыть тонжерр. Срочно! Ну почему он этим сразу не озаботился, когда в каждой подворотне зеленели целые сугробы пыльцы?!
Он остановился у окна, глядя на погребальные костры, разожженные на площади после ливня, смывшего с улиц весь тонжерр, на чистяков, плачущих над трупами, подготовленными к сожжению, на смрадный дым… Вот! Вот оно! В крови жителей Моса скопилось столько тонжерра, что Сычу вместе с Мором на целую жизнь хватит. Надо только найти способ извлечь это вещество из крови. Вот для этого как раз и пригодится мамаша Мора, она же дама ученая.
Сыч ухмыльнулся. Если уж не получается избавиться от вредных привычек тела, придется научиться им потакать.
И ничего, что при этом кому-то из жалких людишек – очень многим! – придется умереть.
* * *
Он нашел ее в ремесленном квартале.
Она пыталась ползти, и у нее ничего не получалось, она просто шлепала по брусчатке ладошками, чтоб хотя бы приподняться на локтях. Неподалеку стояли люди – и смотрели. На спине у нее вновь открылась рана от секиры, что хорошо было видно через прореху на так и не заштопанной плетенке. На лицах людей, наблюдающих за конвульсиями Лариссы, застыли брезгливость и ужас. Покачивались топоры в их напряженных руках – тяжелые колуны и топорики, которыми на обеденной дубовой столешнице рубят курятину, – сверкали лезвия ножей, которыми разве только хлебушек резать, по лбам стекали отдельные крупные капли пота и струились целые ручьи. Жители Моса боялись, от них воняло страхом, да-да, очень-очень боялись, до дрожи в коленях и локтях, и все же они все – все-все-все, как один, от мала до велика, женщины и мальчики, парни и старухи! – готовы были вступить в бой с нежитью. Никто не прятался за спиной у соседа. Ни один горожанин не остался под прикрытием стен родного дома. Они же больше не послушное приказам Родда быдло.
Не обращая ни на кого внимания, он опустился рядом с ней на колени и коснулся своей пятерней ее затылка, и погладил мокрые после дождя растрепавшиеся косички. Получив от него заряд жизненной силы, Ларисса сразу же затихла, ткнулась ему лицом в колено и всхлипнула.
– Я думала, толстый, ты за мной не придешь. Что ты вот так и оставишь меня.
– Детка, какая же ты у меня глупышка. – Он помог ей приподняться и обнял ее. Сама она пока что не могла стоять даже на коленях.
– Я думала, я только мешаю тебе, я же для тебя обуза. Из-за меня ты разошелся со своей невестой. С этой… Как же ее звали?
– Неважно, как ее звали. Если честно, сам уже не помню. И ты для меня не обуза.
Она висела на нем точно мешок картошки. Но разве девушкам можно такое говорить? Особенно – красивым девушкам?
– Обуза я, обуза! Ты заботишься обо мне. А я мертвая, толстый, я мертвая!
– Ты – красавица! И я люблю тебя, детка!
– Но я умерла там, на Поле Отцов! Зачем ты меня воскресил?
– Ты просто заболела смертью. А я тебя вылечил. Смерть – это просто такая болезнь, детка, просто болезнь. Перед самой Третьей мировой древние научились ее лечить, но не успели довести эту науку до ума. Может, у меня получится?..
Ларисса чуть отстранилась – на это у нее уже хватило сил:
– Откуда ты знаешь про древних? Ну, что они научились?
– Детка, так я же некромант. Я должен все-все-все знать про смерть.
– Не называй меня деткой!
– А ты не называй меня толстым!
Их губы соприкоснулись, и они слились в самом жарком поцелуе, который только может быть. И ничего, что губы у Лариссы были холодными, как лед. Это скоро пройдет. Ведь сердце в ее груди вновь начало стучать. Траст не обманывал ее, она постепенно выздоравливала.
