Если Богу будет угодно
Восточная притча
Однажды утром Ходжа собирался выйти в поле на работу. Жена его спросила:
– Когда ты воротишься домой?
– К закату солнца, – отвечал он.
– Скажи хоть: «Вернусь, иншалла», – заметила жена.
– Нет, не скажу, потому что вернусь непременно!
– Эй, мулла, скажи «иншалла»!
– А вот не скажу!
– Право, лучше будет, коли скажешь!
– А не скажу, не скажу, не скажу!
И с этими словами Ходжа вышел из дома.
Не успел он дойти до своего поля, как к нему подъехали несколько всадников.
– Скажи, пожалуйста, Хаджи-Баба, как нам добраться до деревни Ахмед-абада? – спросил один из них муллу.
– Поезжайте, – отвечал Ходжа, – вон к тому лесу, а от него поверните направо, к той горке…
– Да возьмем его беледом-проводником, – крикнул другой всадник, – он, видно, хорошо знает дорогу!
– Я не могу идти с вами, у меня в поле работа!
– Ступай сейчас же, а не то погоним тебя силой!
– Да говорю же вам, у меня есть дело!
– Что с ним толковать долго, вяжите ему руки!
Тут же руки муллы были связаны, и всадники погнали его перед собой. До Ахмед-абада было далеко, и бедный Ходжа ничего не успел сделать в поле.
Осел. Георг Гримм. 1873 год
Только поздно ночью он смог вернуться домой. Почесывая от стыда затылок, мулла стал стучаться в дверь.
– Кто там? – закричала хозяйка из-под своего одеяла.
– Отвори, жена. Если угодно Богу, это я! – робко отвечал Ходжа.
Я научу осла летать
Восточная притча
Однажды хан приговорил Ходжу к смерти.
Тот стал просить помилования и пообещал:
– Если хан пощадит мою жизнь, то за год я научу осла летать.
– Хорошо, – сказал господин. – Однако если к тому времени осел не полетит, тебя казнят.
Был там человек, и он спросил:
– Неужто ты научишь осла летать?
Хитроумный Ходжа ответил:
– Мало ли что за год может произойти.
Вдруг хан умрет, или осел умрет, или осел полетит!
Мудрый царь
Восточная притча
Один город имел обычай выбирать себе царей из людей, не знакомых ни с обычаями, ни с законами той местности. Избранный правитель, не зная ничего, естественно, предавался одним только суетным удовольствиям и рассеянной праздности. По прошествии года его свергали с престола и ссылали на необитаемый остров, где он должен был терпеть бедность и разного рода лишения.
Пир короля бобов*. Якоб Йорданс. 1640–1645 годы. Музей истории искусств, Вена
Таким образом однажды город поставил себе царем мудрого человека, который честно стал выполнять свои обязанности. Вскоре от своего советника он узнал об ожидающей его участи. Предвидя неминуемое заточение, государь отправил на место ссылки, до своего прибытия туда, все имеющиеся у него богатства.
Прошел год, и царя, как и всех его предшественников, сослали. Однако он успел позаботиться о себе заранее, поэтому и на новом месте жил безбедно.
Эзоп и судья
Греческая притча
Эзоп имел случай посмеяться не только над своим господином и сказать острые слова.
На дороге Эзопу встретился судья, который спросил его:
– Куда ты идешь?
Рассуждением ли тогда занимался Эзоп или нарочно ответил ему:
– Не знаю.
Судья, приняв такой ответ за презрение, велел отвести наглеца в тюрьму.
– Не прав ли я? – возразил Эзоп. – Откуда я мог знать, что меня поведут туда, куда теперь иду?
Тогда судья засмеялся и велел его отпустить.
Язык мой
Греческая притча
В один день Ксанф, желая угостить своих приятелей, приказал Эзопу приобрести всего, что только есть из лучшего. Тот накупил одних языков и сделал из них разные кушанья.
Сначала гости хвалили языки, но наконец пресытились ими, потому изъявили хозяину свое неудовольствие.
Ксанф, призвав Эзопа, сказал с досадой:
Нищие входят в город*. Джеймс Бейкер Пайн. 1870 год
– Разве я не приказал тебе закупить всего, что есть из лучшего?
– А что же может быть лучше языков? – спросил Эзоп. – Язык есть союз общественной жизни, ключ наук, орудие истины и разума.
– Хорошо, – решил Ксанф. – Тогда купи мне завтра худшего припаса.
На другой день Эзоп подал то же кушанье. При этом он сказал:
– Язык есть худшая вещь на свете, ибо он представляет собой орудие заблуждения и клеветы.
Тогда один из гостей сказал Ксанфу что этот слуга очень ему нужен, потому что лучшим образом учит философа терпению.
Предвестия
Греческая притча
Однажды философ Ксанф пировал со своими приятелями. Прислуживавший им Эзоп увидел, что хмель дурманит всем головы, и сказал:
– В пьянстве есть три степени: первая – сластолюбие, вторая – пьянство, а третья – бешенство.
Все засмеялись над его замечанием, но Ксанф, совсем потеряв рассудок, стал хвалиться, что выпьет море. Он пообещал в заклад свой дом и отдал в залог перстень со своей руки.
На другой день Ксанф удивился, что у него нет кольца. Эзоп напомнил о сделанном им закладе. Философ от того пришел в большое смятение и стал просить, чтобы слуга нашел какую-нибудь увертку для обратного получения заклада.
Эзоп выдумал следующее.
Император Цяньлун в парадных доспехах на коне. Джузеппе Кастильоне. 1758 год. Дворец-музей, Пекин
В назначенный для разрешения такого спора день народ собрался на берегу моря. Тогда Ксанф сказал всему собранию:
– Господа! Я бился об заклад, что выпью море, а не реки, втекающие в него. Следовательно, тот, кто держал заклад против меня, должен отвести их, и тогда я сделаю то, чем похвалился.
Все одобрили Ксанфову задумку. За это Эзоп попросил в награду, чтобы философ отпустил его на волю, но Ксанф отказал, добавив, что согласится только тогда, когда при выходе его из дома первое предзнаменование будет благополучным. Например, если он увидит двух ворон, то даст слуге свободу.
Эзоп тотчас вышел и заметил двух ворон. Он опрометью побежал к своему господину и сказал ему, что видел пару птиц.
Однако Ксанф приметил только одну, потому что другая уже улетела.
– Неужели ты станешь всегда меня обманывать? – сказал он Эзопу. – Высеките его плетьми!
Между тем как слуги готовились исполнить приказ своего господина, Ксанфа позвали на пир.
– Ах, – вскричал Эзоп, – предзнаменования очень обманчивы! Хотя я и видел двух ворон, меня секут плетьми, а господин мой видел только одну, и его позвали на пир!
Эти слова полюбились Ксанфу. Он велел прекратить наказание, но никак не мог решиться дать Эзопу свободу, несмотря на то, что часто это ему обещал.
