Глава двадцать девятая

Все глаза обратились в ту же сторону.

Убийца неопределенно улыбнулся, оглядел комнату и остановил взгляд на Жане Ги Бовуаре, который стоял в дверях в кухню. Единственном выходе. Заблокированном.

– Вы? – почти шепотом проговорила Клара. – Вы убили Лилиан?

Дени Фортен посмотрел на Клару:

– Лилиан Дайсон заслужила то, что получила. Единственное, что меня удивляет, – это почему кто-нибудь не свернул ей шею раньше.

Оливье, Габри и Сюзанна отодвинулись от него, перешли в другую часть комнаты. Галерист поднялся и посмотрел на них через огромное пространство, разделившее их.

Только Гамаш оставался спокоен. В отличие от остальных он не перебрался в безопасное место – остался сидеть напротив Фортена.

– Лилиан приезжала извиниться и перед вами, верно? – спросил старший инспектор, словно ведя дружескую беседу с неуравновешенным гостем.

Фортен посмотрел на него, кивнул и снова сел:

– Она без всякого предупреждения заявилась в галерею. Сказала, что извиняется за свою ужасную рецензию. – Ему пришлось сделать паузу, чтобы взять себя в руки. – «Я приношу извинения, – сказал он, с каждым словом загибая палец, – за мою жестокую рецензию на ваши работы». – Он посмотрел на свои загнутые пальцы. – Она решила, что, сказав десяток слов, может искупить свою вину. Вы видели эту рецензию?

Гамаш кивнул:

– Она у меня с собой, но читать ее я не буду.

Фортен встретился с ним взглядом.

– Что ж, по крайней мере, я могу поблагодарить вас за это. Да я даже не помню точно, что там было написано, знаю другое: она словно приложила гранату к моей груди и взорвала ее. И все это было тем хуже, что на моей выставке она говорила восторженные слова. Вела себя так по-дружески, что и представить трудно. Говорила, что ей нравятся мои работы. Убедила меня, что в субботнем номере «Пресс» будет самый благоприятный отзыв. Я ждал целую неделю. Не мог спать. Рассказал семье и всем друзьям.

Фортен замолчал, чтобы снова овладеть собой. Свет погас и долго не включался. Питер и Клара достали свечи из шкафа и расставили их по комнате на тот случай, если электричество выключится совсем.

Сверкнула молния и раздвоилась за горами. Гроза приближалась к Трем Соснам.

Дождь молотил по оконным карнизам.

– А потом появилась эта рецензия. Она была не то что плохой – она была катастрофой. Злобная. Издевательская. Лилиан высмеивала мои картины. Наверно, они были не блестящими, но я только делал первые шаги, старался как мог. А она меня растоптала. Это было хуже чем унизительно. Возможно, я бы и оправился после такого удара, но она убедила меня, что я лишен таланта. Убила мою лучшую часть.

Дени Фортен перестал дрожать. Перестал двигаться. Он даже дышать, кажется, перестал. Замер, глядя перед собой.

Гигантская вспышка осветила деревенский луг, а сразу за этим последовал удар грома такой силы, что маленький дом сотрясся. Все вскочили, включая и Гамаша. Дождь замолотил по окнам с такой силой, будто просился внутрь. Было слышно, как снаружи ветер беснуется в кронах деревьев. Гнет их, пытается сломать. Мелькнула еще одна вспышка, и все увидели, как ветер срывает молодые кленовые и тополиные листья, несет их по лугу. Они слышали, как трещат ясени.

А в центре деревни вершины трех высоченных сосен раскачивались под порывами ветра.

Гости смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Они замерли. Прислушивались. Ждали грохота, треска, удара.

– Я оставил кисть, – сказал Фортен, возвышая голос над ревом стихии. Казалось, он единственный не обращал внимания на разгулявшуюся бурю.

– Но вы сделали карьеру галериста, – сказала Клара, стараясь не обращать внимания на то, что творится за окнами. – Вы добились огромных успехов.

– И вы их уничтожили, – заявил Фортен.

Гроза бушевала прямо над домом. Питер зажег все свечи и масляные лампы, потому что электричество то выключалось, то включалось.

А Клара замерла на своем стуле, глядя на Дени Фортена.

– Я всем говорил, что прекратил отношения с вами, потому что ваши работы – дерьмо. И люди мне верили. Но потом музей решил устроить для вас персональную выставку. Персональную выставку – вы только подумайте. В этой ситуации я выглядел последним идиотом. Мне перестали доверять. У меня нет ничего, кроме моей репутации, и вы ее отняли.

– Поэтому вы убили Лилиан здесь? – спросила Клара. – В нашем саду?

– Я хочу, чтобы люди, вспоминая вашу выставку, вспоминали и труп в вашем саду, – сказал он, глядя на нее. – Я хочу, чтобы вы не забывали об этом. Чтобы вы думали о вашей выставке, а перед вашим взором возникала мертвая Лилиан.

Он оглядел полукруг лиц. На него смотрели как на нечто зловонное, непотребное.

Молнии полыхали, потом наступала пауза. Воцарялась темнота. Все напрягались в тот момент, когда лампочки начинали мигать.

Потом электричество ввобще отключилось.

И они остались при колеблющемся пламени свечей.

Никто не говорил. Все ждали, не случится ли чего-нибудь похуже того, что уже случилось. Слышали яростный напор ветра на деревья, стук дождя по окнам и по крыше.

Но Гамаш не сводил взгляда с Дени Фортена.

– Если вы так меня ненавидели, то почему пришли на мой вернисаж в музее? – спросила Клара.

– Вы не догадываетесь? – спросил Фортен у Гамаша.

– Чтобы извиниться, – сказал Гамаш.

Фортен улыбнулся:

– Когда Лилиан ушла и вопли в моей голове смолкли, я стал думать.

– Как совершить двойное убийство, – подхватил Гамаш.

– Coup de grâce, – кивнул Фортен.

– Милосердие не имеет к этому никакого отношения, – возразил Гамаш. – Вы составили план, руководствуясь одной жестокостью.

– Если так, то виной тому была Лилиан, – сказал Фортен. – Она разбудила монстра. Нечего было удивляться, когда он набросился на нее. Но, как вы знаете, она все же удивилась.

– Откуда вы узнали, что мы с Лилиан знакомы? – спросила Клара.

– Она сама сказала. Сказала, чем занимается. Ходит к тем, кого обидела, и извиняется. Сказала, что пыталась найти вас в монреальской телефонной книге, но не нашла. Спрашивала у меня, не знаю ли я, где вас найти.

– И что вы ей ответили?

Он вяло улыбнулся:

– Сначала я ответил – нет, не знаю. Но потом стал думать. Я позвонил ей и сообщил о предстоящей выставке. Ее реакция порадовала меня. Она вовсе не была счастлива, когда это услышала.

Его отвратительная улыбка перекочевала в глаза.

– Квебекский мир искусства не мир, а мирок, и я узнал о вечеринке после вернисажа, хотя меня, конечно, сюда не приглашали. Я сообщил об этом Лилиан и посоветовал поговорить с вами здесь. Несколько дней она думала, но потом позвонила, чтобы узнать подробности.

– Но тут есть одна нестыковка, – сказал старший инспектор. – Вы бывали в Трех Соснах, так что рассказать Лилиан, как сюда добраться, вам не составляло труда. И вы знали, что она получит удовольствие, если испакостит вечеринку. А ведь вам и самому еще нужно было оказаться здесь. А для этого получить официальное приглашение. Но нельзя сказать, что вы с Кларой были на дружеской ноге.

– Верно. Но Лилиан навела меня на одну мысль. – Фортен посмотрел на Клару. – Я знал, что если извинюсь, то вы примете мои извинения. Вот почему вам ничего не светило в мире искусства. У вас нет характера. Нет станового хребта. Я знал, что если попрошу разрешения приехать сюда на вечеринку, стану вас умолять, то вы согласитесь. Но мне не пришлось это делать. Вы сами меня пригласили.

Фортен покачал головой.

– Нет, в самом деле, я обошелся с вами так, будто вы грязь под ногами, а вы меня не только простили, но и пригласили к себе домой. Клара, где ваш здравый смысл? Если вы не будете осторожны, люди станут пользоваться вами.

Клара посмотрела на него сердитым взглядом, но промолчала.

Еще один сильнейший удар грома сотряс дом – гроза усилилась, переместившись в долину, стиснутую горами.

В гостиной возникла почти интимная обстановка. Обстановка раскрытия старого греха. Пламя свечей помаргивало, освещая мебель и людей. Превращая их в нечто гротесковое на стенах, словно здесь присутствовало еще несколько темных слушателей.

– Как вы узнали, что это я убил Лилиан? – спросил Фортен у Гамаша.

– В конечном счете все оказалось очень просто, – сказал Гамаш. – Мы не сомневались, что это сделал человек, бывавший в деревне. Человек, который знал не только как найти Три Сосны, но и где находится дом Клары. Было бы большой натяжкой предположить, что Лилиан случайно убили в саду Клары. Нет, мы знали, что это было спланировано. Но если так, то с какой целью? Убив Лилиан в саду Клары, этот человек достигал двух целей. Избавлялся от Лилиан, но еще и вредил Кларе. А вечеринка давала вам целую деревню подозреваемых. Других людей, которые знали Лилиан. Могли желать ее смерти. Этим объясняется и время, которое вы выбрали. Так что убийцей должен был быть кто-то из мира искусства, знавший Клару и Лилиан и дорогу в Три Сосны.

Старший инспектор выдержал взгляд сверкающих глаз Фортена.

– Кроме вас, других кандидатов не было.

– Вы ждете раскаяния? Не дождетесь. Она была омерзительной, мстительной сукой.

Гамаш кивнул:

– Я знаю. Но она пыталась стать лучше. Возможно, она приносила извинения не теми словами, какие могли бы понравиться вам, но я верю, что она искренне раскаивалась в содеянном.

– Попытайтесь сначала простить человека, который погубил вашу жизнь, самоуверенный вы ублюдок, а потом приходите читать мне лекции о прощении.

– Если у вас такой критерий отбора, то позвольте, лекцию прочту я.

Все посмотрели в темный угол, где видны были лишь очертания фигуры странной женщины в несуразной одежде.

– «Она естественна во всех своих проявлениях, – сказала Сюзанна шепотом, который был слышен и за шумом разбушевавшейся стихии. – Творит произведения искусства так же легко, как отправляет физиологические потребности». Я сумела простить это. И знаете почему?

Никто не ответил.

– Пусть простит меня Господь. Не ради Лилиан, а ради меня самой. Я цеплялась за эту обиду, лелеяла ее, кормила, растила, пока она не поглотила меня целиком. Но наконец я поняла, что хочу чего-то большего, чем моя боль.

Грозе удалось выбраться из долины, и теперь она медленно двигалась прочь, к другой жертве.

– Тихое место под ярким солнцем, – сказал старший инспектор Гамаш.

Сюзанна улыбнулась и кивнула:

– Покой.