Книга: Разные оттенки смерти
Назад: Глава девятая
Дальше: Глава одиннадцатая

Глава десятая

Изгнав из сада злых духов, Мирна, Доминик и Рут пришли на чердак к Мирне выпить пива.
– Что вы думаете об этой монетке? – спросила Доминик, удобно расположившись на диване.
– Большое зло, – ответила Рут, и остальные женщины посмотрели на нее.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Мирна.
– Общество анонимных алкоголиков? – спросила Рут. – Кучка поклонников дьявола. Это культ. Контроль за мыслями. Демоны. Отвращение людей от естественного пути.
– Естественный путь – это алкоголизм? – со смехом спросила Мирна.
Рут смерила ее подозрительным взглядом:
– Я и не предполагала, что садовая ведьма поймет это.
– Ты удивишься, узнав, чему можно научиться в саду, – сказала Мирна. – И от ведьмы.
В этот момент появилась Клара, чем-то расстроенная.
– Что-то случилось? – спросила Доминик.
– Нет-нет, все в порядке. Питер сунул в холодильник бутылку шампанского, чтобы отпраздновать. У нас выдалась первая возможность выпить за вернисаж.
Клара налила себе охлажденного чая из холодильника Мирны и присоединилась к ним.
– Это мило с его стороны, – заметила Доминик.
– Угу, – согласилась Клара.
Мирна внимательно посмотрела на нее, но ничего не сказала.
– О чем вы тут говорили? – спросила Клара.
– О трупе в твоем саду, – ответила Рут. – Это ты ее убила или не ты?
– Ладно, – вздохнула Клара. – Скажу один-единственный раз, так что, надеюсь, вы запомните. Вы слушаете?
Все кивнули, кроме Рут.
– Рут?
– Что?
– Ты задала вопрос, я собираюсь на него ответить.
– Слишком поздно. Я уже потеряла интерес. Нам дадут что-нибудь поесть?
– Прошу внимания. – Клара обвела всех взглядом и медленно, отчетливо произнесла: – Я. Не. Убивала. Лилиан.
– Листочка бумаги нет? – спросила Доминик. – А то я не уверена, что запомню.
Рут рассмеялась.
– Ладно, – сказала Мирна. – Допустим, мы тебе верим. Пока. Тогда кто это сделал?
– Вероятно, кто-то из гостей, – предположила Клара.
– Но кто, Шерлок? – не унималась Мирна.
– Кто ненавидел ее настолько, что решил убить? – спросила Доминик.
– Любой, кто ее знал, – ответила Клара.
– Но это несправедливо, – возразила Мирна. – Ты ее не видела более двадцати лет. И вполне возможно, что она делала подлости только тебе. Такое случается. Мы иногда провоцируем в людях подобные чувства, возбуждаем в них худшие эмоции.
– К Лилиан это не относится, – сказала Клара. – Она была щедра в своем высокомерии. Она ненавидела всех, и все ненавидели ее. Всё как ты говорила: лягушка на сковородке. Она включала конфорку.
– Надеюсь, это не приглашение к обеду, – заметила Рут, – потому что это я уже ела на завтрак.
Все посмотрели на нее, и она ухмыльнулась:
– Ну, может, это было яйцо.
Они опять повернулись к Мирне.
– Может, это была не сковородка, – продолжала Рут. – А стакан. И теперь, когда я это вспоминаю, это было вовсе не яйцо.
Они снова посмотрели на Рут.
– Это был виски.
Они снова повернулись к Мирне, и та объяснила данный психологический феномен.
– Я всегда презирала себя за то, что так долго терпела, позволяла Лилиан меня обижать. Нужно было уйти раньше. Больше я такого не допущу, – заявила Клара.
К ее удивлению, Мирна ничего не сказала на это.
– Гамаш наверняка думает, что это сделала я, – добавила Клара после паузы. – В общем, я в заднице.
– Не могу с этим не согласиться, – сказала Рут.
– Да нет же, – возразила Доминик. – Как раз наоборот.
– То есть?
– У тебя есть кое-что, чего нет у Гамаша, – объяснила Доминик. – Ты знаешь мир искусства, и ты знаешь большинство людей, которые были у тебя на вечеринке. Какой у тебя самый главный вопрос?
– Кроме вопроса, кто ее убил? Что Лилиан делала здесь?
– Отлично, – сказала Доминик, вставая. – Хороший вопрос. Почему бы нам не задать его?
– Кому?
– Гостям, которые еще остались в Трех Соснах.
Клара задумалась на секунду.
– Попробовать стоит.
– Пустая трата времени, – заявила Рут. – Я по-прежнему считаю, что ты ее и укокошила.
– Ты осторожнее, старуха, – пригрозила Клара. – Ты у меня следующая.

 

Бригада криминалистов встретила старшего инспектора Гамаша и инспектора Бовуара в квартире Лилиан Дайсон в Монреале. Пока они снимали отпечатки пальцев и собирали пробы для исследования, Гамаш и Бовуар осмотрели жилище.
Это была скромная квартира на верхнем этаже трехквартирного дома. В районе Плато-Мон-Руаяль не строили высоких домов, а потому квартира Лилиан, хотя и маленькая, была светлой.
Бовуар быстро прошел в главную комнату и принялся за работу, но Гамаш не спешил. Ему нужно было почувствовать это место. Воздух здесь был спертый. Из-за масляных красок и закрытых окон. Мебель старая, но отнюдь не винтажная. Такую можно увидеть в офисах Армии спасения или на обочине дороги.
На паркетных полах лежало несколько небольших выцветших ковриков. В отличие от тех художников, что заботятся об эстетике своего жилища, Лилиан Дайсон, похоже, была безразлична к тому, что находится в этих стенах. Но она не была безразлична к тому, что висит на стенах.
Картины. Светлые, ослепительные картины. Не яркие или цветистые, а ослепительные в своих образах. Она собирала их? Может, покупала у приятеля-художника в Нью-Йорке?
Гамаш подошел ближе, прочел подпись.
Лилиан Дайсон.
Старший инспектор отошел назад и, удивленный, принялся разглядывать картины. Их написала убитая. Он переходил от картины к картине, читал подписи и даты. Но сомнений у него уже не оставалось. Стиль был такой яркий, уникальный.
Все это написала Лилиан Дайсон. И все – в течение последних семи месяцев.
Ничего подобного он прежде не видел.
Ее картины были сочными и смелыми. Городские ландшафты Монреаля выглядели и воспринимались как лес. Здания были высокими и кривыми, словно сильные деревья, которые растут то туда, то сюда. Приноравливаясь к природе, а не наоборот. Лилиан сумела превратить здания в живых существ, словно их посадили, поливали, выхаживали, и вот они пошли в рост из бетона. Они были привлекательны, как привлекательно все живое.
Тот мир, который она изображала, не успокаивал. Но и не угрожал.
Ему понравились эти картины. Очень.
– Здесь есть еще, – сказал Бовуар, увидев, что Гамаш разглядывает картины. – Она, похоже, превратила спальню в мастерскую.
Старший инспектор прошел мимо криминалистов в небольшую спальню. Одинарная кровать, аккуратно застеленная, была придвинута к стене, здесь же стоял комод, но все остальное пространство небольшой комнаты было занято кисточками, отмокающими в жестянках, полотнами в рамах у стен. На полу лежал брезент, в комнате пахло краской и растворителем.
Гамаш подошел к полотну на мольберте.
Оно не было завершено. Он увидел ярко-красную церковь, словно охваченную огнем. Но никакого огня не было. Просто она сияла. А рядом вились дороги, как реки, и шли люди, похожие на камыш. В таком стиле не писал ни один известный Гамашу художник. Похоже, Лилиан Дайсон открыла новое движение в искусстве, наподобие кубизма и импрессионизма, постмодернизма и абстрактного экспрессионизма.
И вот что у нее получилось.
Арман Гамаш не мог оторвать глаз. Лилиан писала Монреаль так, будто город был творением природы, а не человека. Творением, наделенным всей силой, мощью, энергией и красотой природы. И ее дикостью.
Было ясно, что она экспериментировала с этим стилем, врастала в него. Самые ранние работы семимесячной давности подавали надежду, но были пробными. А потом, около Рождества, случился прорыв и утвердился этот блестящий новаторский стиль.
– Шеф, посмотрите-ка сюда.
Инспектор Бовуар стоял у прикроватной тумбочки, на которой лежала большая синяя книга. Старший инспектор вытащил из кармана авторучку и с ее помощью открыл книгу на закладке.
Увидел изречение, выделенное желтым маркером и подчеркнутое. Чуть ли не с яростью.
– «Алкоголик, подобно торнадо, с ревом проносится по чужим жизням, – прочел старший инспектор. – Разбиваются сердца. Умирает любовь».
Он убрал авторучку, книга закрылась. На ее ярко-синей обложке жирным белым шрифтом было напечатано: «Анонимные алкоголики».
– Кажется, мы знаем, кто состоял в Анонимных алкоголиках, – сказал Бовуар.
– Пожалуй, – кивнул Гамаш. – Я думаю, нам нужно задать им несколько вопросов.
После того как криминалисты закончили работу, старший инспектор протянул Бовуару брошюрку, снятую с полки. С загнутыми уголками, потрепанную, грязную. Бовуар пролистал ее, потом прочел то, что на обложке.
«Расписание собраний Анонимных алкоголиков».
Внутри кружочком была обведена дата очередного собрания – в воскресенье вечером. Бовуару стало ясно, чем будут заняты они с Гамашем в воскресенье в восемь вечера.

 

Четыре женщины разбились на пары, предполагая, что по двое они будут в большей безопасности.
– Вы, по-видимому, редко смотрите фильмы ужасов, – сказала Доминик. – Женщины всегда ходят парами. Одна умирает страшной смертью, а другая визжит.
– Чур, визжать буду я, – вызвалась Рут.
– Боюсь, моя дорогая, что ты-то и есть ужас, – сказала Клара.
– Ну, это облегчение. Ты идешь? – спросила Рут у Доминик, которая с притворной брезгливостью смотрела на Мирну и Клару.
Мирна проводила их взглядом, потом спросила у Клары:
– Как Питер?
– Питер? А почему ты спрашиваешь?
– Просто так.
Клара внимательно посмотрела на подругу:
– У тебя никогда не бывает просто так. Выкладывай.
– Ты выглядела не самой счастливой, когда появилась. Ты сказала, что вы вдвоем выпили за вернисаж. А больше ничего не случилось?
Клара вспомнила, как Питер стоял в кухне и пил кислое шампанское. Запивал ее персональную выставку просроченным шампанским и улыбкой.
Но она пока не была готова говорить об этом. К тому же, глядя на свою подругу, Клара поняла, что боится того, что может сказать Мирна.
Вместо этого она сказала:
– Питеру сейчас трудно. Надеюсь, мы все это понимаем.
Мирна впилась в нее взглядом, потом отпустила.
– Он старается, как может, – сказала Мирна.
«Дипломатичный ответ», – подумала Клара.
По другую сторону деревенского луга Габри и Оливье сидели на крыльце своей гостиницы, прихлебывая пиво. Набирались сил перед вечерним наплывом в бистро.
– Матт и Джефф. – Габри помахал двум женщинам.
– Берт и Эрни, – сказала Мирна, поднимаясь по ступенькам на веранду гостиницы.
– Ваши друзья-художники все еще здесь, – сообщил Оливье.
Он поднялся и расцеловал женщин в обе щеки.
– И, судя по всему, останутся еще на несколько дней, – без особого энтузиазма произнес Габри. Его представление об идеальной скромной гостиничке сводилось к пустой гостиничке. – Люди Гамаша сказали, что остальные могут уехать, вот они и уехали. Я думаю, им было скучно. Видать, одного убийства слишком мало, чтобы привлечь их внимание.
Мирна и Клара оставили их наблюдать за деревней, а сами вошли в гостиницу.

 

– Так над чем вы работаете? – спросила Клара у Полетт. Они разговаривали уже несколько минут. Конечно, о погоде. И о выставке Клары. Обеим темам Полетт и Норман уделили равное внимание. – Все еще пишете вашу замечательную серию о полете?
– Да. Галерея в Драммондвилле проявляет интерес к этим работам. И в Бостоне будет выставка с предварительным отбором. Возможно, мы будем участвовать.
– Здорово. – Клара повернулась к Мирне. – Их серия картин о крыльях просто изумительная.
Мирна чуть не поперхнулась. Если она услышит слово «изумительный» еще раз, ее вырвет. Интересно, что на самом деле оно должно означать? «Говенный»? «Отвратительный»? Вот только что Норман, говоря о работах Клары, которые ему явно не нравились, назвал их изумительными. А Полетт сказала, что у Нормана на уме несколько мощных работ, которые, она уверена, Клара сочтет изумительными.
И конечно, они были просто изумлены успехом Клары.
– Я вот о чем, – сказала Клара, беззаботно вылавливая лакричную конфетку из вазочки на столе в гостиной. – Хотела понять, как здесь вчера оказалась Лилиан. Вы не знаете, кто ее пригласил?
– Разве не вы? – спросила Полетт.
Клара отрицательно покачала головой.
Мирна сидела, откинувшись на спинку кресла, и внимательно слушала их рассуждения о том, кто мог быть связан с Лилиан.
– Знаете, она уже несколько месяцев в Монреале, – сказала Полетт.
Клара не знала.
– Да-да, – подтвердил Норман. – Даже подошла к нам на вернисаже и извинилась за то, что прежде была такой сучкой.
– Правда? – спросила Клара. – Лилиан извинилась?
– Мы думаем, она просто пыталась втереться в доверие, – сказала Полетт. – Когда она уезжала, мы были никто, а теперь-то мы, слава богу, люди с положением.
– Теперь-то мы ей нужны, – сказал Норман. – Были нужны.
– Для чего? – спросила Клара.
– Она сказала, что вернулась, чтобы заниматься искусством. Хотела показать нам свой портфолио.
– И что вы ей ответили?
Супруги переглянулись.
– Сказали, что у нас нет времени. Вежливо сказали. Но мы не хотели иметь с ней ничего общего.
Клара кивнула. Она надеялась, что поступила бы так же. Разговаривала бы вежливо, но близко к себе не подпускала. Одно дело было простить, а другое – снова влезть в клетку с этим медведем, даже если на нем балетная пачка и он улыбается. Или как там говорила Мирна?
Залезть на сковородку.
– Может, она пришла без приглашения. Многие так пришли, – сказал Норман. – К примеру, Дени Фортен.
Норман произнес имя владельца галереи легко, втиснув его в разговор, словно острый меч между ребер. Слово, которое должно было ранить. Он смотрел на Клару. А Мирна смотрела на него.
Она подалась вперед – ей было любопытно, как Клара отобьет эту атаку. Потому что это была настоящая атака. Вежливая и тонкая. С улыбочкой. Нечто вроде социальной нейтронной бомбы, которая должна сохранить структуру вежливого разговора, а человека убить.
Послушав эту пару полчаса, Мирна была не особо изумлена подобной атакой. Как и Клара.
– Но он был приглашен, – сказала Клара, подхватывая легкий тон Нормана. – Я лично просила Дени приехать.
Мирна чуть не улыбнулась. Coup de grâce Клары состоял в том, что она назвала Фортена по имени, словно состояла в приятельских отношениях со знаменитым галеристом. И удар достиг цели.
Норман и Полетт были изумлены.
Но два тревожных вопроса так и остались без ответа.
Кто пригласил Лилиан на вечеринку Клары?
И почему она приняла приглашение?
Назад: Глава девятая
Дальше: Глава одиннадцатая