Глава 18
Наконец-то Лапа дождался официального приглашения в гости от Локмана Давида Борисовича, известного читателям по кличке Молох. Мария Ильинична отправляться с ним в Америку, тем более на самолете, категорически отказалась:
— Чего я не видела? Не хватало мне на старости лет разбиться на самолете, — были ее основные доводы отказа.
Понимая ее, Лапа больно-то и не настаивал на своем предложении. Созвонившись с Лесником, они договорились о дне встречи в городе Краснодаре, откуда вместе намеревались вылететь самолетом в Москву.
Лесник полетел с Лапой в Москву не только потому, что решил проводить своего учителя в дорогу, хотя это мероприятие тоже было включено в его план, он вез с собой целый чемодан денег, чтобы на бирже поменять их на доллары, как обычно он говорил, на зелененькие. Такую важную миссию ни Борода, ни Альбина не захотели никому другому перепоручить, а поэтому поездка Лесника в Москву была «санкционирована» на «высшем» уровне.
Прибыв в Москву, Лесник остановился у своей любовницы Ларисы, но, чтобы обезопасить себя со стороны кумы, жены Душмана, сказал ей, что остановится в гостинице «Россия». Когда та стала возмущаться, что он обидел ее с мужем своим таким поступком, он объяснил свое поведение тем, что не желает беспокоить их своей персоной, лишними заботами, частыми наездами. Короче, высказал массу причин, которые показали его перед кумой как стеснительного, скромного человека. Принимая во внимание такие доводы, кума, если не простила, то как-то смирилась с его поступком. Теперь, если ей позвонит Альбина, то она сможет его защитить и сообщить ей те новые в нем качества, о которых она ранее и не подозревала.
Остановившись жить у подруги, Лесник дал ей возможность хотя бы несколько дней пожить с ним семейной жизнью.
Теперь Лариса могла восполнить пробел своего «воздержания» за два месяца, что они не виделись, и накопившуюся в ней любовь и ласку опрокинуть на физически интересующий ее объект. По случаю прибытия Лесника, как обычно в таких случаях было, Душман предоставил ей отпуск без содержания.
Лапа решил лететь в Вашингтон в салоне первого класса. В аэропорту его должен был встречать Молох, а поэтому у него не должно было возникнуть проблем с передвижением и общением с окружающими.
Проводив взглядом улетающий самолет с Лапой, Лесник поведал Душману, какую он привез ему работу с деньгами.
Выслушав его, Душман беззаботно сообщил:
— Я ее перепоручу Арбату, а ты отдыхай со своей подругой и ни о чем не беспокойся. Он в этой части, благодаря твоему старанию, здорово преуспел, — заверил он Лесника.
Сев в машину Душмана, Лесник коротко попросил:
— Отвези меня домой к Ларисе. — По дороге он поинтересовался у Душмана: — Как теперь у тебя дела на политическом фронте?
— После вашей щедрой подачи в ресторане вокруг меня сложился теперь совсем иной климат. Я оказался в салоне избранных авторитетов. К моему слову стали прислушиваться даже те, кто ранее пытался конкурировать со мной, но есть некоторые, которые еще дерут свой нос передо мной.
— Ничего, никуда они не денутся, им придется смириться с тем, что свершилось. А то мы их тоже начнем игнорировать в своих делах.
— Я тоже так думаю. Переть на меня теперь никто не смеет, а непримиримые со временем оботрутся, — объективно оценив ситуацию, согласился с ним Душман. — Тебе тачка нужна будет?
— Желательно с водителем, но только не сейчас. Когда понадобится, я тебе брякну.
— Заказ принят, но насчет тачки, когда она тебе понадобится, позвони заблаговременно, хотя бы за час, — поставил условие Душман.
— О’кей! — небрежно бросил ему Лесник, скрываясь в подъезде двенадцатиэтажного дома, не забыв напомнить, чтобы поручение было как можно быстрее исполнено.
Два дня, проведенные Лесником с Ларисой, пролетели, как один миг, в посещении различных зрелищных представлений, магазинов, ресторанов. Лариса оказалась неиссякаемым на выдумку гидом, который постоянно находил, чем его развлечь, удивить, сделать приятное. Она не давала ему покоя даже ночью, но все это преподносилось тонко, ненавязчиво и для него являлось не обременительным, а желанным и приятным.
Утром третьего дня Лесник, проснувшись, рядом с собой в постели Ларису не обнаружил. Поднявшись и пройдя в зал, он увидел пропавшую, которая, не обращая на него внимания, занималась физическими упражнениями. По ним он понял, что подруга отрабатывает приемы карате. По тому, как она их выполняла, было видно, что они уже далеко не дилетантские.
Чтобы обратить на себя внимание, Лесник произнес:
— Не понял юмора.
— Что тебя удивляет? — сделав растяжку и усевшись на пол, поинтересовалась Лариса.
— Зачем ты себя гробишь и мучаешь? Или готовишься к схватке со мной?
Поднявшись с пола, Лариса, подойдя к Леснику, доверчиво прижавшись к нему всем своим разгоряченным телом, поведала:
— Глупенький! Я же живу одна, работаю бандершей в питейном заведении. У меня, кроме денег, в ресторане Душмана появилось немало врагов. Кто меня защитит от их посягательств, когда ты уедешь? По штату мне телохранитель не положен. Вот и приходится надеяться на себя.
— И далеко ты в своем карате продвинулась?
— Имею уже зеленый пояс, — гордо поведала она.
— Ништяк! — хмыкнул он. — Что-нибудь можешь мне показать?
— Для показа своих приемов мне нужен партнер, а на тебе я показывать не желаю.
— Почему? — удивился он.
— Не желаю, и все, — категорично заявила она. — Вот если хочешь, я тебе кое-что другое покажу.
— Давай, валяй, показывай, — съязвил он.
Лариса с лоджии принесла деревянный щит, на котором был круг диаметром где-то в сорок сантиметров, имеющий внутри себя еще семь кругов, но только меньшего диаметра. Закрепив щит на крюке, Лариса принесла четыре ножа и, встав метрах в четырех, стала метать их в щит. Все ножи попали в круг, но были разбросаны по его окружности и лишь один был в центре.
— Молодчина! — довольный ее результатами, похвалил Лесник.
— Ты знаешь, как на даче увидела твое умение метать ножи, так загорелась желанием и самой научиться владеть твоим ремеслом. Живу одна, когда есть время, то занимаюсь такими тренировками, — из-за своей любви к нему не замечая, что старается подражать ему во всем, сообщила она.
— Вот это дело серьезное и нужное. Столько раз мое умение метать ножи помогало выходить из разных щекотливых ситуаций, а то и спасало жизнь.
— А не разучился ли ты метать их сейчас? — вызывая Лесника на соревнование, лукаво улыбнувшись, спросила она.
— Ах ты, прохиндейка, еще на меня хвост пружинишь, — оживляясь, пробурчал он.
— А я такая! — задиристо пошутила она.
Лесник сходил в ванную комнату, умылся наспех и вновь вернулся в зал с нетерпением проверить свое мастерство и доказать Ларисе, что она ему не может создать конкуренцию в его мастерстве.
Подержав ножи в руке, как бы взвешивая и определяя их на вес, Лесник поинтересовался:
— Можно я метну один экспериментальный?
— Пожалуйста! — великодушно согласилась она.
Его экспериментальный бросок попал в девятку на щите. Сходив к щиту, он молча вытащил нож из круга и, встав от него в пяти метрах, без раскачивания и остановки метнул все четыре ножа в самый центр круга.
Восхищенная увиденным, Лариса с наивностью призналась:
— А у меня так не получается, ножи не хотят лететь в центр круга. Я уже подумывала, что ножи бракованные, и хотела их заменить. Теперь убедилась, что надо заменить не ножи, а мои руки.
— Ничего, еще потренируешься, и тогда у тебя тоже будет так получаться, — заверил он ее, успокаивая, а на самом деле сомневаясь, чтобы она могла достигнуть в метании ножей уровня его мастерства.
— Куда мне еще тренироваться, если я и так часто тренируюсь, — возразила она.
— Значит, ты тренируешься без вдохновения и стимула, — пояснил он.
— В каком смысле?
— Когда обстоятельства прижмут тебя к краю пропасти и ты поймешь, что твоя жизнь зависит от твоего умения метать ножи, тогда лишь сможешь рассчитывать на настоящий успех, по-своему, со своей колокольни, — объяснил ей он.
Однако Лариса правильно поняла его.
— Возможно! — согласилась она. — Но мне не приходилось бывать в таких переделках, — пояснила она, снимая с себя спортивный костюм и удаляясь в ванную комнату, чтобы принять душ.
Оставшись один в зале, Лесник, опустившись в кресло, задумался: «Неужели она любит меня по-настоящему, что даже старается мне во всем подражать? Да и она мне чертовски нравится, всем хороша, — вспомнив ее фигуру, подумал он. — Но к сожалению, она не способна родить и стать матерью моего ребенка. — Вот единственный недостаток, который видел он в Ларисе за многие годы своих интимных отношений. — Даже окончила курсы и сейчас совершенствуется в овладении английским языком, слушает специальные магнитофонные записи на английском языке, даже меня иногда оставляет одного, чтобы повторить нужный ей урок. А может быть, и мне стоит им подзаняться? — докуривая сигарету, подумал он. — А то слушаю бормотание американцев, и ни бельмеса по-ихнему. Может быть, они меня, сволочи, ругают. При моих частых визитах в Штаты пора кончать наглеть и надо браться за учебу. Приду к себе домой и займусь учебой. Оборудую комнату необходимой аппаратурой и — вперед. А потом буду говорить с Альбиной только по-английски», — решительно определился он.
Его мысли прервал телефонный звонок:
— Привет, оболтус! — услышал он вместо приветствия голос Душмана. — Где вы болтаетесь со своей подругой? Вчера никак не мог дозвониться.
— Что за спешка, наверное, Арбат уже поменял бабки?
— Сделал! — отмахнулся от него Душман. — Я тебя искал по другому делу.
— По какому? — насторожился Лесник, так как каждое вновь возникшее дело — это новая неприятность и связанная с ее устранением возня.
— Вчера днем мне звонил мистер Корвин Фостер, который имеет большое желание встретиться с тобой. Я хотел узнать, зачем ты ему понадобился, но он не пожелал говорить. Знаешь, зачем ты ему понадобился?
— Знаю! — заверил его Лесник. — Откуда он тебе звонил?
— Из своего офиса в Москве.
— Сообщил, куда мне позвонить?
— Конечно! — заверил его Душман.
— Говори номер телефона, — потребовал Лесник.
Душман назвал. Лесник проверил его по записанному в блокноте.
— Его номер у меня записан. Я проверял на тот случай, а вдруг он у него изменился.
— Как планируешь распорядиться сегодняшним днем? — поинтересовался Душман.
— Сейчас брякну Корвину, и если он пожелает, то на вечер приглашу его в «Метрополь».
— Нас с Ларисой возьмете? — не скрывая своего желания, поинтересовался Душман.
— Ты не забывай, что в данный момент мы с мистером Корвином холостяки, нам свидетелей в лице кумы не хотелось бы иметь, — игриво подмигнув Ларисе, без долгого пояснения намекнул он Душману.
— Понял твою проблему и свое предложение снимаю. Ну пока, — прерывая связь бросил Душман в трубку.
Посмотрев на каминные часы, которые показывали уже десять часов, Лесник позвонил в офис Корвину Фостеру. К везению Лесника, последний находился в кабинете. Обменявшись взаимными приветствиями, они завели понятный только им разговор.
— Ну как вы там, не раздумали совершить со мной ту сделку, о которой мы говорили в Штатах?
— Решение мною было принято еще там, и я не собираюсь его менять, — заверил Фостера Лесник.
— Такой серьезный и деловой подход к делу мне нравится, — услышал Лесник довольный голос Фостера.
— Тогда давайте сегодня где-нибудь встретимся и окончательно договоримся. Моя чековая книжка к вашим услугам.
— Я не возражаю, — сообщил Фостер.
— Если сегодня в девятнадцать часов встретиться нам в ресторане «Метрополь», не возражаете?
— Меня это место вполне устаивает, и время подходящее.
— Как вы смотрите на такую возможность, если со мной будет дама?
— Госпожа Альбина? — догадливо предположил Фостер.
— Нет, не она, а близкий друг.
— О, пардон, извиняюсь, — наконец-то дошел до Фостера смысл просьбы Лесника. — Конечно, пускай она будет с нами, что за компания мужчин в ресторане без женщин, — с некоторым сожалением в голосе произнес Фостер, смысл которого уловил Лесник.
— А как вы смотрите, чтобы у вас тоже была подруга, как и у меня?
— О нет! Я здесь с ними не связываюсь. Многие мои соотечественники от интима с русскими женщинами имели большие неприятности, и я этого стараюсь избежать, — объяснил Фостер причину своего отказа.
Лесник понял, что его сдерживают от связи с женщиной не моральные устои, а осторожность уклониться от видимых неприятностей.
— Никаких неприятностей не будет. Я беру их на себя, — сообщил Лесник о своих возможностях.
После затянувшейся паузы Фостер сообщил:
— Если так, как вы обещаете, то я принимаю предложение, но моя дама не должна быть моложе тридцати и старше сорока лет, чтобы она была приятной наружности и прилично одета, о ее стерильности тоже не забудьте.
Лесник хотел бы ему сказать, что отблагодарит его такой же приятной связью с женщиной, какую тот организовал ему в Нью-Йорке, но присутствие Ларисы исключало такой разговор. Однако, разговаривая между собой, они помнили вышеуказанный эпизод, и теперь Лесник собирался «отблагодарить» Фостера тем же.
— Мне надо будет на вечер заказать такси, — озабоченно произнес Фостер.
— О тачке можете не беспокоиться, — начал Лесник, но его перебил Фостер:
— Виктор Степанович, что означает слово «тачка»?
— Тачка и машина означают одно и то же, — пояснил с улыбкой Лесник.
— Так что вы мне хотели сказать насчет тачки?
— Мы подъедем к вашему офису в половине седьмого. Машина вместе с шофером будет нас обслуживать весь вечер.
— Очень хорошо! — довольно произнес Фостер.
Положив трубку на аппарат, Лесник, обращаясь к Ларисе, которая полностью слушала их телефонный разговор, а поэтому была в курсе возникших перед Лесником проблем, спросила:
— Кого возьмем в подруги моему американскому другу?
— А чего искать, если лучшей кандидатуры, чем подруга Соня, я не вижу.
— Что ж, она, по-моему, отвечает всем его запросам, — согласился с ней Лесник, довольный, что его задача так быстро и легко решена.
В приподнятом настроении Лесник позвонил Душману в ресторан и сделал заявку на машину и водителя.
Получив заверения в том, что машина будет подана к нужному сроку, Лесник, прервав с ним связь, отдал телефонную трубку Ларисе, которая позвонила Соне с предложением вечером «обслужить» иностранца, сообщив заодно, что они вчетвером идут гулять в «Метрополь». Предложение Ларисы Соне было выгодно во всех отношениях: и то, что гулянка будет в престижном ресторане, и то, что должна «заработать» валюту, да и вообще отдых в компании двух миллионеров, которые будут стараться угодить им угощениями, был для нее почти что сказочным желанием.
— Только смотри, Соня, если не уверена в своей стерильности, то тебе лучше сейчас отказаться от моего предложения. Ты будешь с другом Виктора, и если с тем что-то случится по твоей вине, то тогда тебе будет хана.
— Не бзди, подруга, за меня можешь не переживать. Я очень хорошо знаю твоего хахаля, и если бы сомневалась в себе, то, поверь, уже давно отказалась бы от гулянки с тобой. Ты лучше скажи, когда и где встретимся?
Лариса, посмотрев на Лесника, который показал ей пять пальцев, сказала:
— Приходи к нам к семнадцати часам, чтобы вид был на высоте!
— Постараюсь! — заверила ее Соня.
Глава 19
Через знакомого официанта в «Метрополе» Леснику с его друзьями был заблаговременно заказан столик на четверых. Между прочим, этот официант должен был потом и обслуживать его.
В девятнадцать часов наши знакомые уже поднимались по лестнице на второй этаж «Метрополя», где обслуживающим их официантом были посажены за сервированный холодными закусками стол.
Присматриваясь к Корвину Фостеру, Соня против внешнего вида его ничего не имела, но если бы он был лет на десять моложе, то, наверное, от общения с ним имела бы удовольствие даже бесплатно, но и то, что ей досталось, все равно было вполне «съедобно» и на вид не отталкивало.
Выпив несколько рюмок пятизвездочного армянского коньяка, закусив стерлядью в шампанском, не забыв попробовать жаркое из рябчиков, другие изысканные блюда, Соня стала обмениваться со своим партнером не только взглядом, улыбкой, но и репликами, шутками.
«Лед тронулся!» — удовлетворенно подумал Лесник, наблюдая происходящее сближение.
— Мы с вами давно уже не виделись. Как, не пропал интерес к бизнесу? — поинтересовался Фостер у Лесника.
— Да пока интересуюсь.
— Есть чем похвалиться? — закуривая сигару, поинтересовался Фостер.
— Почти на всю свою наличность у одного коллекционера купил семь прекрасных полотен и серебряного Будду, — удовлетворенно улыбнувшись, поведал ему Лесник.
— И сколько за все это пришлось вам уплатить?
— Два миллиона долларов, — умышленно завысив стоимость покупок, солгал ему Лесник.
— Сумма приличная, как бы не прогадать с покупкой, — с запоздалым предостережением заметил Фостер.
— Полотна являются подлинниками работ великих мастеров и не уступают по цене тем, с которыми мне раньше пришлось расстаться с вашей и Божьей помощью.
— Тогда поздравляю, вы выгодно вложили свой капитал. Виктор Степанович, вы так меня заинтриговали, что я загорелся желанием увидеть и оценить их на свой взгляд.
— К сожалению, они у меня хранятся дома, и их в столице нет, — ответил ему Лесник.
— Жаль! — разочарованно произнес Фостер.
— Одно полотно из приобретенной нами коллекции сейчас находится дома у нашего общего знакомого Тараса Харитоновча. Если у вас не пропадет желание посмотреть вещь, то можете позвонить ему и договориться, когда он сможет вас принять, чтобы показать произведение. На основании его вы сможете представить, что мне достались полотна не хуже.
— Я обязательно воспользуюсь вашим советом, — вновь оживляясь, поведал ему Фостер, — а нельзя ли у вашего знакомого приобрести несколько таких полотен?
— Что можно было у него купить путевого, мы купили. Оставшиеся полотна у коллекционера большой ценности не представляют, и не стоит на них тратить валюту.
— Вы правы, Виктор Семенович. Я имел возможность беседовать с несколькими коллекционерами разного антиквариата на предмет продажи ими мне части своей коллекции, но все они оказались несговорчивыми. Как вам удалось уговорить коллекцонера на сделку, как вы смогли найти с ним общий язык?
— Пришлось подумать и попотеть, — загадочно улыбнувшись, ответил Лесник.
Беседа прерывалась танцами, а танцы прерывались беседой и распитием спиртного.
Женщины, слушая непринужденный разговор мужчин, в большей мере постигали, насколько Лесник богаче всех их знакомых. Теперь Лариса, а особенно Соня, понимали, что для него ничего не стоит выкинуть один миллион рублей на гулянку, так как он владеет несколькими миллионами долларов, не считая имеющейся недвижимости как в России, так и в Америке. А поэтому Лесник, не ограничивая себя в трате финансов, мог быть беззаботным, не думая о завтрашнем дне.
Ларисе льстило, что она является его близкой подругой, а поэтому дорожила связью с ним. Да перед подругой приятно было покрасоваться своим кавалером, который, кроме всего сказанного, был видным, красивым мужчиной.
Выпив в очередной раз по рюмочке коньяка и закусив, Лесник, поймав глазами взгляд Ларисы, перевел его на Соню, незаметно для окружающих сделав ладонью несколько движений от себя.
Поняв его молчаливую просьбу, Лариса пригласила Соню на танец. Оставшись вдвоем, Лесник, нагнувшись к Фостеру, как бы боясь, что их могут подслушать, сказал:
— Пока наши женщины танцуют, давай поговорим о деле.
— Давай! — оживившись, согласился Фостер.
— Так вы решили купить у меня партию камушков?
— Вы имеете в виду бриллианты? — догадливо поинтересовался Фостер.
— Да! — подтвердил Лесник.
— На какую сумму будет ваша партия?
— На полмиллиона долларов, — заявил Лесник.
— Маловато! — заметил Фостер.
— Сколько же мне его продавать, — солгал Лесник, помня свой давнишний разговор с Фостером, когда он ему сообщил, что якобы продал бриллианты в Америке на один миллион долларов.
— На первый раз и это возьму, как пробную партию, а если все пройдет хорошо, то, я думаю, вы мне поможете подыскать подобных вам продавцов?
— Не обещаю, но постараюсь, — сообщил ему Лесник.
— Вы же мне дадите возможность ознакомиться с товаром перед тем, как я его куплю?
— О чем речь! Против такого вашего права я не имею никакого возражения. Я приглашу даже опытного ювелира, чтоб он отвесил вам столько карат, сколько положено за ваши зелененькие.
Они договорились между собой по всем интересующим их моментам и стали искать среди танцующих своих подруг, но увидели их стоящими рядом с колонной в группе женщин, оживленно разговаривавших с ними.
Ничего не понимая, но почувствовав неладное, Лесник, обратившись к Фостеру, сказал:
— Вы посидите, а я схожу позову наших дам.
Тот понимающе кивнул головой, блаженно выпуская табачный дым изо рта и наблюдая, как он тает над его головой.
Когда Лесник подошел к женщинам, то их разговор между собой прервался. Отойдя с Лесником в сторону, Лариса и Соня сообщили ему: шесть валютных девиц увидели в их лице своих конкуренток, намеревались даже учинить им «разбор». По-видимому, Ларисе и Соне пришлось выслушать множество оскорблений от конкуренток.
Только жизненный опыт, участие во многих криминальных ситуациях сдерживали в женщинах рвущиеся наружу эмоции в виде крика, слез и ругани.
— Не связывайтесь с ними, не подавайте вида и не говорите Фостеру, что между вами произошло. Он все равно вас не поймет.
— Если бы ты знал, как они нас обидели, — не сдержавшись, с болью в сердце поведала ему Лариса.
— Они вам больше мозолить глаза не будут, — заверил он их, успокаивая и направляясь к своему официанту.
«Твари, моих кошечек приняли за себе подобных», — возмутился про себя Лесник, понимая, что он должен подругам поднять настроение, а не то они могут испортить вечер своим кислым видом.
Показав официанту на воинственно настроенных девиц, Лесник жестко потребовал:
— Скажи этим профурам, чтобы через минуту их здесь не было, в противном случае я им сделаю обрезание носов.
— Их не так легко отсюда выпроводить. У них за спинами стоят крутые ребята: таксисты, сутенеры и другая шобла, которая питается за их счет.
— Чихал я на этих говнюков. Скажи им, что я — Лесник, а если этого им будет мало, то брякнешь Душману по телефону или скажешь нашему шоферу, чтобы прислал нам на паре тачек подкрепление, чтобы всю эту шоблу проучить. Чтобы не позориться перед иностранцем и чтобы он не подумал, что я веду с тобой такую дешевую толковищу, принеси нам граммов триста осетровой икры.
— Какой? — удивился официант, зная, что за один килограмм икры на Западе можно купить легковой автомобиль.
— Какой слышал, но чтобы была свежей, а не как кирпич, — небрежно бросил ему Лесник, желудок которого у «хозяина» содержался на скромной, жесткой диете, а поэтому сейчас Лесник после долгого голодания задабривал свой желудок разными деликатесами.
Говорят, голодание полезно для организма человека, но Лесник прелести для себя в таком воздержании не видел, поступал наоборот.
Когда Лесник подходил к своему столу, то на его лице блуждала довольная улыбка.
— Заказал официанту, чтобы он принес русской икры, — объяснил Лесник только для Фостера свое долгое отсутствие.
— Черная икра — очень хорошая вещь, но дорогая, — заметил Фостер со знанием дела.
После того, как виновницы конфликта исчезли из зала, хорошее настроение Ларисы и Сони вновь полностью восстановилось.
На улице им пришлось идти сквозь живой коридор, состоявший из мужчин и женщин. Зрители молча пропустили две пары к автомобилю. Соня собралась увезти мистера Фостера к себе домой, о чем Лесник знал со слов Ларисы. Усадив их в машину, Лесник, обращаясь к отъезжающим, сказал:
— Нам с вами не по пути, а поэтому мы поедем домой другой машиной.
Простившись с отъезжающими и дождавшись, когда они уедут, чтобы не были свидетелями грязного уголовного инцидента, Лесник, удовлетворенно нащупав в кармане пиджака столовый нож, похищенный им из ресторана, подумал: «Я же его не зря брал. Надо крутым ребятам преподать урок, чтобы они помнили, кто из нас крутой».
Видя среди парней Душмана незнакомых ему мужиков, Лесник, подойдя к ним, поинтересовался:
— Чего это вы, парни, устроили мне такие проводы?
— Ладно, иди, разобрались, — пробурчал один из них, чего Лесник и хотел услышать.
Теперь он от своей жертвы не отстанет, пока ее не проучит. Ему только надо было спровоцировать говоруна на ссору.
— Устроили мне спектакль, испортили вечер, а теперь разрешаете уйти. Так, парни, не пойдет. Вы не захотели вовремя уйти, как рекомендуют лучшие дома Парижа и Лондона, а поэтому занавес спектакля буду опускать я. Ты, говорливое быдло, а ну выходи ко мне, сейчас будем бодаться.
Парни Душмана попытались успокоить Лесника, отговорить его от намерения драться, но он, решительно отстранив их, сердито прошипел:
— Без рук, стойте и смотрите на устроенный мною спектакль. Ты, артист, а ну подваливай ко мне, а то я рассержусь и сделаю тебя «голубым». Посмотрю, какой ты на самом деле крутой парень.
— Не вынуждай меня и мотай своей дорогой, — сдерживая себя, произнес здоровяк, видя, что Лесник желает с ним подраться.
— Ах ты, погань вонючая, еще и угрожаешь, — взвинчивая себя, прорычал Лесник, приближаясь к здоровяку, который, вытащив из кармана нож с выбрасывающимся лезвием, заявил:
— Видит Бог, что я не хотел выпускать тебе кишки, но придется.
— Вот так бы давно, — промурлыкал Лесник, по-кошачьи отскочив от противника для того, чтобы в следующий момент напасть на него. Тысячи раз отработанным движением руки Лесник молниеносно метнул здоровяку в лоб столовый нож ручкой вперед. Удар был сильный и потрясающий. Подскочив к здоровяку, выхватив у него из рук нож, Лесник с силой ударил его в промежность.
Звериный крик противника Лесника от боли показал собравшимся, что спектакль закончился. Пострадавшего увели с места драки его сторонники.
Оставшимся мужчинам и женщинам Лесник «прочитал» лекцию:
— Я в ваших проводах не нуждался. Вас ничем не провоцировал, а поэтому надо уметь осознавать свои ошибки и вовремя, когда просят, уматывать от честных, порядочных людей, если не хотите еще участвовать в подобном спектакле.
Когда Лесник с Ларисой уехали к ней домой, где Лесник подарил Ларисе нож, изъятый им у здоровяка, то оставшийся около ресторана один из покровителей валютных девиц, почесывая затылок, пробурчал парням Душмана:
— Этот Лесник так в лесу одичал, что ему в столице без намордника нельзя появляться, всех покусает.
— Как я понял, ты хочешь, чтобы я передал твое мнение Леснику? — строго гладя ему в глаза, спросил его парень Душмана.
— Ты что, очумел? — испуганно возразил тот. — У меня лоб не такой крепкий, как у таксиста. Это я просто размышлял вслух, — ретировался тот.
— Тогда, на всякий случай, чтобы избежать неприятностей для себя, закрой свою коробочку и не воняй, — посоветовал тот ему.
Девицы валютные, сутенеры и обслуживающие их таксисты поняли, что сегодня они попали под маховик всесокрушающего механизма, который им не по силам остановить или даже нарушить его работу. Поэтому крайними, как всегда в таких случаях бывает, оказались сами девицы, валютные женщины. В их адрес со стороны мужчин посыпались упреки:
— Вы разве не видели, что господа приехали в ресторан со своими дамами? Неужели это трудно было понять? Зачем вам вздумалось связываться с их профурами?..
Так закончился для Лесника визит в ресторан. Поведение Лесника у ресторана раскрыло его перед Ларисой в другом, неизвестном ей качестве. Теперь она поняла, хотя и отдаленно, как Лесник зарабатывает свои капиталы.
На пути к овладению ими он шел не только с помощью своих способностей и капитала, но и физически ломая все препятствия, встречающиеся ему на пути.
Сегодня Лесник пошел на конфликт и риск, отстаивая ее честь и достоинство. Никто никогда не заступался за нее так самоотверженно. От торжества своей победы над валютными женщинами она испытывала пьянящее блаженство. Ей не терпелось поскорее доехать до своей квартиры, где в силу своих возможностей и способностей отблагодарить любимого за приятно проведенный вечер и одарить его за все то, что ради нее он сегодня сделал.
Они приехали домой, переоделись. Лариса накинула на себя легкий, прозрачный газовый халат, который практически не скрывал от Лесника ее прелестей, а скорее, интригуя, возбуждал алчные планы в отношении своего партнера.
Она, дождавшись, когда он тоже разденется, перешагнув через платоническую любовь, отдалась эротической. Ее гипнотизирующее энергетическое поле с живительной, будоражащей Лесника силой создало между ними душевную гармонию, конечный результат которой выразился в телесной близости.
Они давно уже вышли из возраста спешащих и неразумно расходующих свои ласки людей. Они, как профессиональные дегустаторы вин, не спеша и со знанием дела отдавались эротической любви… после которой, отдыхая, Лесник задумался:
«Почему я так привязался к Ларисе? Не потому ли, что она здорово похожа на девушку первой моей любви — Соколову Ирину, жизнь которой так трагически и неожиданно оборвал Золотой?»
У Ларисы, как и у Ирины, эротически ярко выражена фигура. Она также оказалась длинноногой блондинкой с широкими дугами бровей над синими глазами, зовущими в бесконечную даль, к несбыточным мечтам. Конечно, Лариса, против Ирины, одевалась более элегантно, была более эрудированной и грамотной, но все равно Ирина ему роднее, так как была ранним эпизодом его жизни, когда он не был обременен семейными заботами, был свободным как ветер.
В Ирине и Ларисе что-то было от сказочной Золушки, которую хотелось пожалеть, приласкать, одарить подарком, тогда как Альбина в его жалости к себе не нуждалась и шла по жизни уверенным шагом.
Оглядываясь назад, он был вынужден признать, что Ирина была ему ближе Ларисы. Правда, образ первой он основательно подзабыл, и в немалой степени причина крылась в Ларисе, которая заслонила ее собой. Вот почему он дарил всю оставшуюся в нем нежность и доброту Ларисе.
Наклонившись к голове Ларисы, целуя ее в волосы и вдыхая в себя нежный, пьянящий запах французских духов «Моя звезда», он с благодарностью подумал: «Как хорошо, что мы с ней встретились в жизни и нашли друг друга». Воспоминания разбередили его душу, он тяжело вздохнул.
Лариса моментально отреагировала на его вздох:
— Что-то неприятное, тяжелое вспомнил, дорогой?
Очередной раз вздохнув, Лесник не спеша сообщил:
— Когда-то очень давно у меня была невеста. Очень похожая на тебя. Вот сейчас и вспомнил о ней.
— Так чего же ты не женился на ней, а теперь вздыхаешь? — резонно заметила она.
— Ее зарезал один негодяй.
— А за что?
— Не узнавал! Наверное, чтобы помешать нашей свадьбе.
— Почему тебе не узнать сейчас этой правды?
— Какая теперь мне разница и что изменится от того, что я узнаю правду, — отрешенно сообщил он.
— Что-то на тебя не похоже, — удивленно заметила Лариса.
— Я не хочу копаться в прошлом, так как не исключено участие в убийстве Ирины моих теперешних близких, которые тогда были против моего намерения жениться на ней.
— И ты позволил так с собой поступить, — вновь удивилась Лариса.
— Как видишь, — спокойно подтвердил он. — Тогда я хотел поступить так, как подсказало мне мое сердце.
Если бы я тогда женился на Ирине и меня пахан не пришил, то наверняка я сейчас прозябал бы где-нибудь на производстве со своей Ириной, кучей голодных детей в прежнем общежитии, в лучшем случае в семейном общежитии, работая шофером и живя на нищенскую зарплату. Ты меня не осуждай. Когда Ирины не стало, то и мне уже не из-за чего было становиться в позу и показывать свой гонор.
— Неужели и на тебя тоже есть укротители? — удивилась Лариса.
— Когда-то были, а сейчас я сам в них хожу. Есть два старика, с мнением которых я еще считаюсь, других авторитетов для меня нет. Одного из них законники столицы на этой неделе проводили отдыхать в Америку, а другой на днях приедет или прилетит в столицу, привезет товар нашему сегодняшнему дружку.
— Неужели и американцам есть что у нас покупать?
— А чего ты удивляешься? Думаешь, что они умнее нас? Дулю под нос. Я этих куркулей там уже достаточно охмурил и оставил в дураках и, как вы, бабы, на них не молюсь, а стригу с их баранов золотое руно.
У нас в земле вся таблица Менделеева в залежах и месторождениях, головы у русских работают — я тебе дам. Если почитать, то все великие открытия сделаны русскими или с их участием. Когда я сидел у «хозяина», много приходилось читать газет, шибко эрудированным по многим вопросам жизни стал. Поэтому могу сказать тебе смело, что России есть чем торговать со всем миром, а уж таким фруктам, как я, и подавно есть что продать одному человеку.
Когда-нибудь большинство нации почувствует свое историческое предназначение, поднимет наш международный престиж, и из страны перестанут бежать авантюристы, как крысы с тонущего корабля.
— А я и не знала, что ты патриот своей нищей Родины.
— Я такой, а ты разве не такая?
— Я над такой проблемой не задумывалась, — беспечно обронила она.
— Ты меня любишь? — неожиданно переменив тему разговора, поинтересовался он.
— Как преданная собака своего хозяина, — убежденно заявила она.
— Ну зачем так, — несколько смутившись ее откровенности, возразил он.
— Я вся твоя и душой, и телом. Прикажи выброситься из окна на асфальт — выброшусь, даже не спрошу, зачем.
— Ты серьезно это говоришь? — окинув ее долгим взглядом, поинтересовался Лесник.
— Сомневаешься, хочешь убедиться, — решительно заявила она.
— Ни в коем случае, если надо будет, то твою преданность смогу проверить иным способом, — заверил он ее.
— Тогда зачем спросил о моих чувствах к себе?
— Если ты меня любишь, то рассуждать должна моими категориями и понятиями. Если мы, простые люди, составляющие хребет своего народа, не будем любить свою Родину такой, какая она есть, и защищать ее интересы всегда и везде, то кто защитит ее от унижения и позора? Думаешь те, кто уехал на Запад или в Америку, или те предатели, которые живут среди нас и смакуют на все лады, что мы лодыри дурные? Нет, дорогая, бить свою Родину я никому не позволю, надо будет, в трудную минуту весь свой капитал спущу в ее интересах.
— Ты прости меня, мы, бабы, в политике слабо разбираемся, нам передок мешает, но если поразмыслить над твоими словами, то, мне кажется, ты прав, а поэтому в моих глазах ты на ступень поднялся еще выше, — миролюбиво произнесла она.
Впервые назревавший скандал так и не состоялся между ними.
— Лариса! Если желаешь, то можешь бросить работу у Душмана. Я тебя и так обеспечу по всем позициям.
Миллиончик отвалю тебе для разворота. Будешь жить на свои проценты, займешься каким-нибудь хобби.
— Не нужен мне твой миллион. Без работы я умру от скуки. За щедрость спасибо. Я у Душмана неплохо зарабатываю, а поэтому в деньгах не нуждаюсь.
Ее ответ удивил его, Лариса отказалась от предлагаемого ей миллиона рублей, это был шаг женщины, который на многое дал ему ответ в отношении к ней.
— После всего того, до чего мы с тобой сегодня договорились, мне хочется довериться тебе, я так и сделаю, но, не дай Бог, если ты доверия не оправдаешь, — взволнованно произнес он.
Доверчиво прижавшись к нему, испытывая огромное удовлетворение и радость, понимание любимого, Лариса заверила его:
— Не бойся, любимый, никто никогда меня от тебя не переманит и не перекупит. Только не злоупотребляй моей любовью, не обижай меня и не унижай при посторонних. Они не поймут ни тебя, ни моего поведения.
— Ты что? Я, Лариса, хороший, — заверил он ее, нежно погладив по упругой ягодице.
Она, как избалованная кошка, потянувшись, только не замурлыкала, а попросила:
— Помассируй, пожалуйста, мне спину.
— А еще чего? — пошутив, спросил он.
— И все остальное…
С приездом Бороды Леснику действительно пришлось перебраться жить от Ларисы в гостиницу. С помощью давно знакомого ювелира-старика Канцельмахера Бориса Абрамовича Лесник у себя в номере в присутствии Корвина Фостера отвесил последнему бриллиантов на полмиллиона долларов, на что получил от Фостера чек.
После чего отвезли домой ювелира, уплатив ему щедро за работу, а потом подвезли Фостера до американского посольства, как ранее просил он.
Расставаясь с ним, Лесник поинтересовался:
— Ко мне какие-либо претензии есть?
— Никаких! — заверил удовлетворенно его Фостер.
— Теперь нам здесь делать нечего, завтра полетим домой? — заметил Борода, довольный состоявшейся сделкой.
— Конечно, будем уматывать отсюда домой, — согласился с ним Лесник.
Приехав к себе в гостиницу, они послали своего водителя в аэропорт, чтобы он купил на следующий день билеты на самолет.
Вечером съездили в гости к Душману, проводить и заодно проститься.
Глава 20
Возвратившись с рыбалки домой, Лесник был ошарашен ожидавшей его новостью. Услышав ее от Альбины, не устояв на ногах, упал на диван и застонал, как раненый зверь. Из Нью-Йорка к ним домой позвонил какой-то доброжелатель, который в разговоре с Альбиной не пожелал называть себя и беседовал, так и не представившись. Он сообщил, что там по подозрению в ограблении банка арестован Жернов-Постников Остап Харитонович, который просит своего ученика приехать к известному ему лицу для оказания помощи.
Передав новость мужу, Альбина спросила:
— Что будешь делать?
— Если Лапа просил меня, то надо будет лететь и на месте решать, смогу ли я ему чем-либо помочь или нет,
— задумчиво ответил он.
— Ничем ты ему не поможешь, а только зря смотаешься туда, валюты потратишь на дорогу столько, что ее хватило бы на покупку машины, — недовольная предстоящими большими денежными затратами пробурчала Альбина.
— Как ты можешь сейчас планировать свои убытки, если Лапа завещает нам весь свой капитал, не ставя никаких условий? — возмутился Лесник, недовольный ее взглядом на происходящее. — К тому же все то, что мы имеем, — это благодаря тому ремеслу, которому научил он меня.
— Ты, дочка, в отношении Лапы лихочнула, Виктору надо будет туда лететь, — высказал свое мнение Борода, которое показало Альбине, что она оказалась в меньшинстве, значит, мужчины все равно поступят посвоему, а поэтому, как бы ей ни хотелось стоять на своем, она уступила, согласившись с их мнением, чтобы не ссориться с мужем перед разлукой. Тем более, она понимала, что толкала мужа на низкий поступок, оскорбляющий и унижающий его достоинство. За блага, которые им делал все время Лапа, пришло время платить.
— Помогу я ему или нет, сейчас не смогу ответить, но для меня существенно то, что я откликнулся на его призыв и оказался рядом с ним в трудную минуту.
— Ладно, лети, да очень там не пыли, а то и тебя загребут, — миролюбиво пробурчала Альбина.
— Если надо будет что грязное делать, сам не берись. У них там за бабки на любое дело можно найти исполнителя, — посоветовал поучающе Борода.
— Я не представляю, как он там сможет помочь Лапе, если даже элементарно не ботает по-ихнему? — вновь вступила в разговор Альбина.
— Я свяжусь с Молохом, и он найдет мне переводчика. Там наших соотечественников — хоть пруд пруди.
Взаимоотношения в семье были налажены. В связи с предстоящим отлетом в Москву вечер прошел в хлопотах и приготовлениях.
На другой день Лесник вновь прилетел в Москву. Так как время было обеденное, то из аэропорта он на такси поехал сразу в ресторан к Душману, где его появление вызвало удивление. Когда в кабинете у Душмана Лесник стал объяснять ему причину своего появления, туда, обрадованно улыбаясь, заскочила Лариса. Прервав беседу, Лесник, обняв смущенную женщину, поинтересовался:
— Лариса, ты не желаешь прошвырнуться со мной в Америку?
— Если Тарас Харитонович отпустит меня, а ты соизволишь взять, — озорно улыбнувшись, ответила она.
— Ты же знаешь, что я тебе ни в чем не могу отказать, — заявил ей Душман, озабоченно улыбнувшись.
Постоянные отлучки старшего официанта чувствительно осложняли работу обслуживающего персонала ресторана, но ради дружбы с Лесником он был вынужден идти на видимые издержки своего производства.
— Иди домой и готовься к отъезду. Я заключу с тобой официальный договор на месяц, оформляю как личного переводчика, улетаем послезавтра.
Дождавшись того момента, когда за покинувшей кабинет Ларисой закроется дверь, Душман, не скрывая недоумения, заметил:
— Ты летишь выручать из беды своего учителя, так на хрена брать с собой еще и бабу, разве там не сможешь найти себе лялечку, если в ней появится потребность?
— Тарас, ни хрена ты в любви не волокешь, если такую глупость мне чешешь.
— Ну я понимаю тебя, если бы ты ехал отдыхать, то нужна постоянно баба под боком, а сейчас она будет тебе обузой, — продолжал развивать свою мысль Душман.
— Может быть, кум, ты и прав, но если бы сказал раньше свое мнение по данному моменту, то я, возможно, Ларису и не взял с собой, а теперь уже поздно. Мне неудобно переплясывать и отменять свое решение. С другой стороны, она как переводчик, возможно, окажется для меня дешевле, чем если бы я его нанял там.
— А что, разве она может по-английски говорить?
— Вот видишь, какой ты хреновый хозяин, не знаешь достоинств своих подчиненных, а я специально заставил ее, и она ходила на курсы ускоренного освоения английского языка. Так что я беру ее с собой не с бухты-барахты, а заблаговременно подумав и решив.
— Поступай как знаешь, — сдался Душман. — Ты, как бык, если во что-то уперся, то назад за хвост тебя уже не оттянешь.
Не зная подробностей несчастья, случившегося с Лапой, они, поговорив еще немного о нем, расстались.
Прилетев из Москвы в Вашингтон, а потом перелетев из Вашингтона в Нью-Йорк, они остановились, сняли номер не в самом фешенебельном отеле, где останавливаются толстосумы, а в отеле, где останавливаются люди со средним достатком. В отеле Лесник сначала намеревался остановиться под вымышленными фамилиями, так как при регистрации администратор не требовал предъявления паспорта поступающего к ним клиента, но, поразмыслив, решил зарегистрироваться под своими фамилиями. Двухместный номер на шестьдесят квадратных метров был для них великоват, но меньшего размера номера были только одноместные, поэтому выбирать не приходилось, а жить в отеле в разных номерах они не пожелали.
Из своего номера Лесник позвонил по телефону в ресторан Молоха и сообщил ему о своем приезде и где остановился в настоящее время.
Выслушав его, Молох, подумав, сообщил:
— В двадцать два часа будь в номере, я приеду к тебе с адвокатом Лапы, и мы тогда все обговорим.
На этом связь с ним прервалась. Лесник вместе с Ларисой съездили в банк, где по чеку Корвина Фостера получили полмиллиона долларов, после чего вновь они возвратились к себе в номер. Лесник попросил Ларису связаться с администратором отеля, заказать ужин на двоих и подать его в номер.
Когда официант, выполнив заказ и получив деньги за ужин и чаевые, собрался уходить, то Лесник, обращаясь к Ларисе, попросил:
— Скажи ему, чтобы наш холодильник забил разными деликатесами и обязательно с горячительными напитками и чтобы исполнение нашего заказа не затягивал. — Наручные его часы уже показывали двадцать часов.
Через тридцать минут холодильник был загружен до предела и даже постанывал от напряжения.
Дождавшись ухода официанта, Лесник, развалившись на постели, которую в связи с ожидаемым визитом не стал разбирать, пошутил:
— Вот теперь уж можно и зимовать.
Ровно в двадцать два часа они услышали стук в дверь. Лесник сам пошел встречать гостей, точнее сказать, посетителей. В номер зашли Молох и его старый знакомый Альфред Скот, по-видимому, последний обслуживал как Молоха, так и ближайших его друзей.
Поздоровавшись друг с другом, Молох взглядом показал Леснику на Ларису, давая понять, что ее присутствие при разговоре нежелательно.
— Лариса, пойди в спальню, нам надо поговорить на те-сэ-зец.
Рассевшись на мягких стульях вокруг стола, они вместо того, чтобы начать беседу, стали играть в молчанку.
Закурив нервно сигарету, Лесник первым счел нужным начать беседу:
— Ну, рассказывай, Давид Борисович, как гостится моему пахану у тебя? — По металлическому блеску его глаз было видно, что ему сейчас не до шуток.
— Да, получилось не очень хорошо, — глубоко вздохнув, признался Молох. — Тебе известное трио — он имел в виду Ричарда Простона, Клода Уильямса и Брюса Харнера — уговорило Лапу принять участие и сварганить с ними одно крупное дело. Они организовали вооруженный захват банка, отключили сигнализацию, видеокамеры, их люди уложили посетителей банка на пол, удерживая пленников, дали возможность Лапе вскрыть все сейфы с деньгами. Все было сделано на «отлично», захвачено наличности более чем на девять миллионов долларов, из которых четвертая часть теперь принадлежит Лапе. Ее он хранит у меня в надежном месте. Я выдам ее Лапе или любому другому человеку, кому распорядится отдать свою добычу он.
— Если все так хорошо провернули, то как получилось, что фараоны вышли на него?
— Вот здесь люди нашего трио дали зяву. Когда Лапа проходил в камеру, где находились сейфы, то две шалавы из служащих банка как-то умудрились подглядеть и запомнить его личность.
— Как же фараоны смогли его вычислить в таком многомиллионном городе?
— Оказывается, я у полиции не был снят с подозрения, как медвежатник. Поэтому приезд ко мне в гости Лапы не оказался незамеченным. Когда этим сучкам показали фотографию, то они решительно и убежденно опознали его, ну а остальное тебе уже понятно. Ни под какой залог полиция отпускать его на волю до суда не соглашается, пока не найдет похищенные деньги или он не признается в преступлении.
— Ваши фараоны не хуже наших ментов надеются на чистосердечное признание, но колоть Лапу бесполезная затея. Как бы там ни было, но факт остается фактом, нам надо сейчас думать, что предпринять, чтобы выручить Лапу из тюрьмы. Ну а ты что мне скажешь? — обратился Лесник к Альфреду Скоту.
— Сказанное Давидом Борисовичем все верно, и добавлю от себя следующее: в банке следов вашего друга обнаружено не было. При задержании полицией у него не было изъято ничего такого, что могло усугубить или повлиять в сторону ухудшения хода следствия. Все доказательства в отношении господина Жернова-Постникова основаны только на показаниях указанных Давидом Борисовичем женщин. Они находятся под постоянным наблюдением и охраной полиции.
— Так чего вы тянете, не убиваете баб? — поинтересовался удивленно Лесник.
— Он же тебе сказал, что свидетели находятся под постоянной охраной, — напомнил ему Молох.
— Если освобождение Лапы зависит от этих баб, то надо кончать с ними, и все прояснится.
— Для того, чтобы вытащить одну ногу из болота, погружая другую ногу в него глубже, нет необходимости рисковать, — заметил Альфред Скот.
— Короче, картина ясна, — задумчиво произнес Лесник, а потом через паузу, обращаясь к Молоху, спросил:
— Ты меня можешь свести с соблазнителями моего пахана?
— А зачем тебе? — насторожился Молох.
— Я не привык раскачиваться, чтобы действовать, мне нужна будет их поддержка, а задача, стоящая перед нами, вполне разрешима.
— Могу хоть сейчас свести тебя с ними, — заверил его Молох, оживляясь, довольный, что Леснику его дружки нужны не для сведения счетов, а для решения общей задачи. — Между прочим, они сами хотят видеть тебя, сотрудничать с тобой, а потому заждались.
Оставив Ларису одну в номере, Лесник вместе с Молохом приехал на машине последнего в то заведение, где однажды уже был, гуляя на балу. Как убедился Лесник, вышеуказанная троица действительно ждала его.
Поздоровавшись за руку, они прошли в маленький, но уютный кабинет, где, рассевшись в кресла вокруг круглого стола, приступили к беседе.
Из разговора американцев, переводимого ему Молохом, Лесник понял, что его новые знакомые реального плана освобождения Лапы из тюрьмы не имеют. Они, надеясь каждый друг на друга, занимались лишь говорильней. Правда, уже были фотографии интересующих Лесника свидетелей. Были собраны данные об их образе жизни, где, с кем живут, даже чем увлекаются. Главам мафиозных групп было известно, что полиция, имея большую ставку на свидетельские показания женщин, боясь преждевременно лишиться своих козырей, обеспечивает им круглосуточную охрану из двух человек, о чем уже ранее ему сообщил Молох. Однако плана, как ликвидировать свидетелей, у них не было, о чем без всякого стеснения заметил им Лесник, высказав свое недовольство.
— А ты что можешь нам предложить? — спросил Лесника Ричард Простон.
— У вас достаточно сил, чтобы в одно обусловленное время, напав на охрану свидетелей, одним махом ликвидировать ее вместе с бабами, — решительно заявил Лесник.
— Легко сказать — ликвидировать шесть человек, среди которых будет четыре фараона. Да ты знаешь, что из-за своих собратьев коллеги землю будут рыть руками под собой, пока не доберутся до нас. Такой вариант для нас не подходит, — вновь заявил Простон под одобрительные кивки своих друзей.
— Если так, то пускай будет по-вашему, но давайте заключим джентльменское соглашение. Я берусь сам ликвидировать неугодного нам свидетеля. Вам троим, я думаю, не так уж будет трудно справиться со вторым.
— Сколько кусков ты заломишь с нас за свою работу? — спросил его Клод Уильямс под выжидательным взглядом остальных.
— Я приехал выручать своего учителя, а поэтому свою часть работы выполню бесплатно, но помощь шестерок мне нужна.
— Таким добром мы тебя всегда обеспечим. Переезжай в наш отель, и весь обслуживающий персонал его станет работать на тебя, — предложил ему Уильямс.
— А фараоны знают, что отель принадлежит «веселым» ребятам?
— Конечно! — согласился с ним Уильямс.
— Тогда вашим предложением я не могу воспользоваться и останусь там, где остановился.
Лесник подробно обосновал им свою причину отказа. Американцы были вынуждены согласиться с его доводами.
— Какая тебе сейчас нужна реальная наша помощь и в чем? — спросил его Клод Уильямс.
— Мне нужна будет постоянная помощь гримера, а поэтому желательно, чтоб он поселился в моем отеле в комнате напротив. Телефонной связи между нами не должно быть.
— А как же тогда держать с тобой связь? Через нарочного, что ли? — спросил удивленно Брюс Харнер, до этого не участвовавший в беседе.
— Если вашими фараонами за мной будет установлена слежка, то они ни мой телефон, ни вашего нарочного не оставят без внимания, — вновь резонно рассудил Лесник.
— Тогда что ты предлагаешь нам? — все более оживляясь, удивляясь деловитости Лесника, спросил его Простон.
— Я предлагаю осуществить вам следующее: поселить в отеле в номере над моей головой своего человека.
Я уже смотрел у себя в номере и убедился, что за шторой моего номера в потолке можно сделать отверстие в один сантиметр, которое постороннему человеку с первого взгляда будет незаметно. Через это отверстие мы будем общаться между собой, обмениваться информацией. Ваш человек будет действовать вслепую, как и я.
Связь примитивная, но вместе с тем надежная и оригинальная, а главное, неожиданная не только для вас, но и для тех, кто вздумает подслушивать или следить за мной. При этом ваш связник будет вне всякого поля внимания фараонов.
— Что же, предложение дельное, а главное, нами никогда не применяемое, а поэтому действительно не находящееся на вооружении как у нас, так и у наших охотников, — заметил Уильямс. — Когда думаешь осуществить свою часть операции? — доброжелательно поинтересовался он у Лесника.
— Сегодня четверг, думаю в субботу управиться. Желательно, чтобы и вы к этому времени тоже управились со своей бабой, — деловито заметил он.
— А, может быть, ты и нашу задачу тоже возьмешься разрешить? — пошутил Брюс Харнер, попыхивая сигарой и улыбаясь.
— Если я за нее возьмусь, то запрошу за работу не менее полумиллиона, — подумав, со всей серьезностью ответил ему Лесник.
— Уж как-нибудь мы постараемся сами справиться со своей проблемой, — перестав улыбаться, заверил Харнер, с мнением которого согласились его друзья.
— Господа, постарайтесь хотя бы на этот раз работать тонко и без прокола. Мне так неприятно, что с моим гостем произошел такой конфуз. Как будто я его специально для этого и пригласил. Поэтому чувствую себя в некоторой степени виноватым в том, что произошло. Пока мы его не выручим, я буду себя чувствовать скверно,
— заметил друзьям Молох.
— Ведь мы все продумали и подготовили. Кто знал, что эти бабенки окажутся такими шустрыми, — сокрушенно пробасил Простон.
— К моему учителю по работе претензии есть? — обращаясь к троице, поинтересовался Лесник.
— Свою работу он знает лучше любого медвежатника, каких когда-либо я знал, — вновь пробасил Простон.
— Потому-то твои знакомые и не пожелали подписываться с нами на это дело, — ехидно заметил ему Брюс Хорнер.
— Возможно, с годами и они станут такими же хваткими, как Лапа, — без обиды согласился с ним Простон.
— Поэтому, господа, давайте не дадим такому таланту оставшиеся годы жизни тратить в «академии», тем более что он туда попал не по своей вине, — подводя итог беседе, вновь попросил их Лесник.
Отказавшись от ужина, Лесник, простившись с ними, уехал вместе с Молохом в свой отель, чтобы потом, после начала осуществления своей задачи, с ними больше не общаться.
Глава 21
Инспектор ФБР Золтан Кройнер приехал в бар с интригующим названием «Аэлита», где час тому назад было совершено убийство мисс Даны Шумахер, вместе с оперативной группой полицейских, так как расследование настоящего убийства мафией, а в этом сомневаться не приходилось, было поручено ему.
Осмотр места происшествия не дал ему никаких зацепок, на основании которых у него в голове могла бы возникнуть и развиться рабочая, реальная версия в отношении субъекта преступления. Двое полицейских, которым было поручено охранять Дану Шумахер и на момент убийства охранявших ее, сообщили ему, что когда с Шумахер зашли в бар на несколько секунд, чтобы выпить прохладительного напитка, на улице стояла тридцатиградусная жара, а поэтому такое их желание было вполне объяснимо, то прошли к стойке, где заказали у бармена кока-колы. Когда они втроем стали пить напиток, то неожиданно в баре возникла драка между двумя парнями.
— Вон теми, — кивнул один полицейский на уже мирно беседовавших хиппи.
Как позже выяснилось, они подрались из-за десятидолларовой банкноты, которую одновременно обнаружили на полу в зале. Так как полицейские были в гражданской одежде и в их обязанности не входило поддержание общественного порядка, а лишь охрана мисс Шумахер, то они драку не стали пресекать, но на несколько секунд отвлеклись от Даны Шумахер. Этого времени злоумышленнику оказалось достаточно, чтобы убить женщину.
Полицейские не видели, кто совершил убийство Шумахер. Из опрошенных впоследствии Кройнером посетителей бара никто также не видел преступника. Полицейские обратили внимание на Шумахер лишь тогда, когда она, вскрикнув, медленно стала падать со стула на пол. Когда они ее подхватили на руки и не дали ей возможность упасть, то увидели в области сердца торчащую из тела ручку ножа. Допрошенный в качестве свидетеля «вышибала» бара, на момент убийства оказавшийся у выхода из него, пояснил, что после убийства женщины из бара сразу же ушли две размалеванные девицы. Кроме них, из бара до приезда оперативной группы никто не выходил.
В отношении покинувших бар женщин «вышибала» ничего вразумительного сообщить не мог. Он только запомнил, что одна из девиц была высокого роста, выше его, а он был ростом в сто восемьдесят сантиметров, ее подруга была сантиметров на двадцать пять ниже.
Конечно, при таких доказательствах нечего было строить радужные планы на какую-либо перспективу раскрытия преступления. Узнав от полицейских, почему они охраняли Дану Шумахер, и что по ограблению банка у следствия остался лишь один свидетель, Золтан Кройнер подумал, что злоумышленники могут точно так же расправиться и с ним.
Пройдя к оперативной машине, Кройнер по рации связался с охранявшим вторую свидетельницу Лоренцию Зульфит двумя полицейскими, узнал от них, что с их подопечной ничего страшного пока не случилось. Кройнер специально сообщил им об убийстве Даны Шумахер, чтобы они прочувствовали, насколько важное выполняют поручение, и повысили бдительность, так как сами могут стать жертвами злоумышленников.
Он с группой полицейских поехал к Лоренции Зульфит, где, едва дав собраться последней в дорогу: взять необходимые вещи, проститься с детьми, мужем, — увез ее на загородную виллу, специально забронированную ФБР для содержания на ней особо ценных свидетелей, где оставил полицейский пост из четырех человек для ее охраны. Он предупредил миссис Зульфит, чтобы та не пыталась звонить в город и общаться по телефону с близкими, сообщив ей, что если она не выполнит его требований, то с ней может случиться такое же несчастье, какое случилось с мисс Шумахер.
Убедившись, что его предостережение дошло до сознания миссис Зульфит, Кройнер вернулся в город, чтобы продолжить расследование по запутанному делу, хотя было уже двадцать три часа. На работе, кроме него, находились только дежурные сотрудники. Зайдя к себе в кабинет, он, опустившись в мягкое кресло, задумался:
«Я ничего умного сейчас не придумаю. Мне надо запросить и получить информацию на Дану Шумахер, Лоренцию Зульфит, на преступника, по делу которого они проходят, точнее, проходили свидетелями, сейчас уместнее сказать: пока еще проходит свидетелем. Может быть, она прольет свет на мучающие меня вопросы».
Связавшись по телефону с дежурными полицейского управления, он запросил подготовить ему к утру требуемый материал. Недовольный своей работой, уставший, он поехал домой отдыхать.
Утром, изучая поступивший материал, он с удивлением узнал, что задержанным по ограблению банка является русский медвежатник Жернов-Постников Остап Харитонович по кличке Лапа. «Теперь мне понятно, кто мог применить такой неожиданный и дикий способ убийства в общественном месте», — как бы просыпаясь от спячки, оживился он.
Он вновь позвонил дежурному по полицейскому управлению и попросил подготовить информацию: сколько было совершено убийств в ближайшие годы таким способом, как была убита Шумахер.
Через двадцать пять минут дежурный сообщил, что подобных убийств с применением ножа в ближайшие два года не было совершено ни одного, пообещав официальную справку по этой информации направить ему почтой.
«Я так и знал, что будет подобный ответ, — довольно потерев руки, подумал Кройнер. — Из такого вывода напрашивается один ответ, что преступник прилетел из России. Наши гангстеры застрелили бы жертву, отравили бы, устроили бы автокатастрофу, взорвали бы дом, но нож метать со стопроцентной убежденностью в конечном результате — для них слабо. На такое способен только русский, — с некоторой долей сомнения подумал он, — а может быть, это работа какого-нибудь циркача?» — задал он себе каверзный вопрос.
Подумав над ним, он был вынужден согласиться, что вторая версия тоже имеет право на жизнь, а поэтому решил затребовать из цирка список лиц оригинального жанра, — метателей колюще-режущих предметов, которые уволены оттуда за какие-либо провинности или способные корысти ради пойти на преступление.
Довольный ходом своих мыслей, он даже позволил себе отвлечься от них и закурил. Выпуская изо рта кольца дыма, наблюдая, как они таяли в воздухе, Кройнер с сожалением был вынужден констатировать, что всех русских, проживающих в Нью-Йорке, а их сейчас в городе проживает более четырехсот тысяч, на причастность к убийству Даны Шумахер невозможно проверить.
«А зачем мне их всех проверять? А не лучше ли наоборот: всех одним махом отрезать от причастности к преступлению и заняться проверкой русских, которые прибыли из России к нам в ближайший месяц?» — развивал он свою мысль.
Просматривая список эмигрантов и туристов из России, который лишь за месяц уже состоял из полутора тысяч человек, Кройнер, схватившись за голову, застонал:
— Разве такую армию мне по силам процедить, да и кто мне позволит ловить лишь на умозаключении, а поэтому начальство не санкционирует работу с русскими ни мне, ни тем более другим сотрудникам нашей службы. Чем я могу обосновать шефу свой вывод? Своим чутьем? Неубедительно и несерьезно.
Такие невеселые мысли лишили его полностью первоначального вдохновения. Машинально пробегая список глазами, его взгляд неожиданно остановился на знакомой фамилии Гончарова-Шмакова Виктора Степановича.
Его память без особого труда подсказала ему имеющуюся информацию на него.
«Я подозревал его в ограблении сейфа миссис Кэрол. Стоп! Гончаров-Шмаков тоже медвежатник, как и Жернов-Постников. У них даже фамилии у обоих двойные, что у русских бывает очень редко. Жернов-Постников до ареста жил дома у Лакмана Давида Борисовича, по приглашению которого приехал к нему в гости. С Лакманом был связан и Гончаров-Шмаков, — замыкая кольцо, подумал Кройнер. — Уж этим русским я обязательно займусь, и никто мне не помешает», — с вдохновением подумал он, испытывая вновь интерес к своей работе.
Задействованные Кройнером полицейские, агенты ФБР, в течение четырех часов установили, в каком отеле и в каком номере остановился в Нью-Йорке Гончаров-Шмаков, когда прибыл в город.
На такую удачу и такой быстрый успех Кройнер даже не рассчитывал.
«Установить за Гончаровым-Шмаковым наблюдение и ждать, когда он попытается убить второго свидетеля — бесполезная затея, так как одному ему такой план осуществить не по плечу. Поэтому мне нечего тянуть резину с допросом этого русского, а надо ехать допрашивать его», — решил Кройнер.
Однако, прежде чем покинуть кабинет, Кройнер, подумав, решил: «Кашу маслом не испортишь, а поэтому если я установлю за Гончаровым-Шмаковым наблюдение, то от этого хуже не будет».
Он позвонил по телефону спецагенту ФБР Виктору Крошту и поручил ему осуществление слежки за Гончаровым-Шмаковым.
«Один Виктор будет охотиться на другого Виктора. Интересно, кто из них станет победителем?» — направляясь к своему автомобилю, размышлял он.
