После обеда, в третьем часу дня, едва Голдобеев приступил к работе в своем кабинете, ему позвонил следователь прокуратуры:

—  Здравствуйте, Юрий Андреевич. Вас беспокоит следователь Фуфачев.

Голдобееву ранее приходилось многократно встречаться и беседовать с этим юристом, поэтому он его легко узнал по голосу.

—   Здравствуйте, Валентин Степанович, слушаю вас. Зачем я вам понадобился?

— Как мне стало известно, прошедшей ночью ваш внук Михаил нашелся?

—  Именно так, с божьей помощью.

—  Мне нужно вас по этому моменту допросить.

— Я к вашим услугам. Если вас не затруднит, Валентин Степанович, чтобы мне не ехать к вам в прокуратуру, допросите меня в моем кабинете. Я за вами пошлю свою «чайку». Очень много работы накопилось, не сделанной из-за беготни в поисках внука, — объяснил он причину своей просьбы следователю.

— Я не возражаю. К какому времени ждать машину?

— Я ее сейчас к вам подошлю. Вы по-прежнему в восемнадцатом кабинете?

— Да!

—  Считайте, что машина за вами уже вышла.

Фуфачев был низкого роста, худощавым блондином под тридцать лет. По своему внешнему виду он никак не тянул на следователя прокуратуры, разве только по одежде — всегда современной, дорогой, со вкусом подобранной.

Голдобеев понимал, что способности человека зависят не от внешнего вида и роста, а от наличия в его черепной коробке ума, но, честно говоря, внушительные размеры и пышущее здоровьем лицо для работников правоохранительных органов были немаловажными качествами. С таким специалистом потерпевший чувствовал бы себя более уверенно. Но когда такой следователь, как Фуфачев, не способен проявить своих способностей и знаний, да к тому же еще имеет невзрачный вид, то безусловно он у потерпевшего, да еще такого, как Голдобеев, ничего не мог вызвать, кроме терпимого иронического в душе отношения к себе, связанного только с занимаемой должностью и требованиями закона.

Минут через сорок после телефонного звонка Фуфачев уже прибыл в кабинет Голдобеева.

—   Я, Юрий Андреевич, сегодня уже допросил работников милиции, которым было поручено обеспечивать- вашу безопасность и которые не справились с возложенными на них обязанностями.

—  А я-то подумал, что нас преследуют бандиты, поэтому мы с товарищем были вынуждены принять меры к тому, чтобы от них скрыться.

—    И блестяще с этим справились, — не стал спорить Фуфачев.

—    Что поделаешь, жизнь одна, приходится ею дорожить.

—- Я допросил вашего водителя Василия Филипповича, и теперь картина вчерашних гонок с преследованием для меня прояснилась. Расскажите мне, пожалуйста, как и при каких обстоятельствах вам удалось найти своего внука?

—  О гонках с преследованием можно не говорить?

—  Не надо!

— Я вместе с моим товарищем Гончаровым-Шмаковым Виктором Степановичем на его машине подъехал к школе, в которой обучался мой внук Михаил. Мы стояли и размышляли: где еще искать? Куда еще поехать? И вдруг, совершенно неожиданно для нас остановилась легковая машина, из нее выскакивает мой внук и бежит ко мне. И в это время, пока внук бежал ко мне, машина, из которой он выскочил, умчалась.

—   Какой марки была машина? Ее цвет, номер вы запомнили?

—  Ничего вразумительного не могу сказать на ваш вопрос: Вы только представьте себе мое состояние в этот момент: ко мне бежит мой пропавший почти неделю тому назад самым нелепым образом внук, а я буду смотреть не на него, а запоминать марку, цвет и номер машины? Конечно, я ничего этого не запомнил. Тем более, что в этой дурацкой машине не горел свет. Я только обратил внимание, что она из серии «жигулей»...

Поняв, что от Голдобеева искренних ответов на свои вопросы не дождаться, Фуфачев изменил тактику допроса. Ему теперь надо было установить, что злоумышленники, раскаявшись в содеянном, по собственной инициативе отказались от доведения своего преступления до конца. То есть не требовали выкупа и не ставили ему никаких других условий при возвращении внука Голдобееву. Счастливый дед, охотно все это подтвердил. Теперь у Фуфачева появились все основания для прекращения данного уголовного дела в связи с добровольным отказом преступников от доведения преступления до конца. Правда, преступников, похитивших мальчика, и причинивших Таратухину телесные повреждения, установить не удалось, но это было мелочью, не стоящей серьезного внимания. Он не сомневался, что Таратухин напишет ему заявление, в котором сообщит, что к причинившим ему телесные повреждения лицам он никаких претензий не имеет.

Такой премудрости его учить не надо было, ее он уже давным-давно усвоил.

После завершения допроса и подписания Голдобеевым протокола, Фуфачев, прищурил глаза, заметил:

— А ведь, если честно говорить, конечно, не для записи, вы вчера вступили в явный сговор с преступниками ради того, чтобы только заполучить назад своего внука живым и здоровым.

— Допустим! — осторожничая, ответил ему Голдобеев.

—  Почему вы нас не поставили в известность о своем шаге? И вы бы внука своего получили, и мы бы этих голубчиков задержали.

—    Я в такие игры не играю. У вас почти неделя была для того, чтобы показать свои способности и возможности вернуть моего внука нам и задержать преступников, но вами практически ничего не было сделано для его освобождения. Тогда как каждая минута его пребывания среди бандитов могла стать роковой, как для его жизни, так и для его здоровья. Вот почему я, понимая всю трагичность его положения и потеряв веру в ваши возможности, пошел на нетрадиционный, необычный для меня контакт с бандитами.

—   Вы бы поделились со мной своим опытом! Может быть, он мне пригодится в будущем, — с иронией в голосе «попросил» Фуфачев.

—  Валентин Степанович, вы сколько лет работаете следователем?

—  Шесть.

—  Так давно уже пора понять, что из разговоров с потерпевшими вы никогда не наберетесь профессионального мастерства, так как мы, по большей части, не юристы. Лично я могу вас просветить в области легкой и текстильной промышленности, но не уверен, что эти знания вам нужны.

—  Как и почему вместе с вами вчера вечером оказался Гончаров-Шмаков?

—  Он, как и я, занимается бизнесом, владеет компанией, мы давно знаем друг друга и дружим. На его месте вчера мог оказаться любой мой товарищ.

— А вы знаете, что ваш товарищ вор-рецидивист?

—  Слышал краем уха, но эта информация меня не касается, она больше по вашей части. К тому же у меня с ним совместного бизнеса нет, а как товарищ он меня вполне устраивает.

Убедившись, что откровенного разговора у них не по- лучилось, Фуфачев простился с хозяином кабинета и вернулся на «чайке» к себе на работу, но предварительно заехал в центральный универмаг, где сделал покупки. Его можно было понять. Ведь не каждый день следователь городской прокуратуры может себе позволить раскатывать на «чайке» по городу. Пускай каждый видит, какой он деловой и толковый следователь, если может себе позволить ездить на такой шикарной тачке.

На другой день Лесник тоже был допрошен Фуфачевым по известному факту. Ему Лесник сообщил примерно то же, что вчера рассказывал Юрий Андреевич.

Еще через два дня Голдобеевы были письменно уведомлены следователем Фуфачевым, что расследование по уголовному делу, возбужденному по факту похищения Голдобеева Михаила Геннадиевича им прекращено по уже известным читателю основаниям. Одновременно он сообщал, что при несогласии с его решением они могут его обжаловать прокурору города в течение пяти дней со дня получения настоящего уведомления, но Голдобеевы его решение не стали обжаловать, так как отнеслись к нему с безразличием.