Книга: Собор без крестов 2
Назад: ГЛАВА 79. БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Дальше: ГЛАВА 81. ИНСПЕКТОРСКАЯ ПОЕЗДКА ЛЕСНИКА

ГЛАВА 80. ВИЗИТ ЖИГАНА К ЛЕСНИКУ

Через завгара Голдобеев вновь пригласил Жигана к себе в кабинет. Когда тот пришел к нему, он, поздоровавшись с ним, поинтересовался:
—    Николай Сергеевич, что-то наш общий знакомый Лесник изъявил желание встретиться и побеседовать с тобой. Ты не знаешь, на какую тему будет разговор?
—  Не в курсе дела.
— Ты поедешь к нему или нет?
—  Конечно, поеду.
—  Сам поедешь, или мне тебя проводить?
—  Конечно один.
—  Тогда бери Василия Филипповича и на его машине отправляйся.
Лесник Жигана принял в своем кабинете один, поздоровался и, пожав руку, дружелюбно сказал:
—   Со всех сторон одни, другие свояки говорят мне о Жигане, а я его ни разу не видел. Теперь хоть буду знать, кто ты есть такой — предлагая Жигану присесть в кресло и сразу переходя на «ты», поинтересовался Лесник:
— Ты не знаешь, зачем я тебя пригласил к себе?
—  Скажете, небось!
—  У тебя по жизни ко мне претензии есть?
—  Нет!
— А вот у меня к тебе появились!
—  Какие?
—  Я тебе не кум, не сват и не брат. Так я говорю?
— Так!
—  А если так, то какое ты имел право не только упоминать обо мне Голдобееву, но и рекомендовать ему воспользоваться моей помощью для спасения его внука?
—    Я не должен был так поступать, — признавая свою вину, но ничуть не раскаиваясь в своем поступке, согласился Жиган.
—  Почему же ты так поступил?
— Я очень уважаю их семью и готов был помочь им чем угодно. Но что я мог? Только посоветовать обратиться к человеку, действительно могущему оказать им помощь.
—  Сейчас трудно найти человека, который бескорыстно будет что-нибудь делать для другого. Я помог твоему Голдобееву, не допустил совершения беды и трагедии. Ты, безусловно, это знаешь...
—  Знаю! — подтвердил Жиган.
— Но я из-за тебя был вынужден нарушить закон и подставить себя под удар. Если бы ты не подсказал Голдобееву обратиться ко мне, то мое спокойствие не было бы нарушено. Так как ты подвел меня под монастырь, то я имею законное право узнать у тебя, почему ты так поступил и чем при этом руководствовался?
—  Закурить можно?
—   Нельзя! Я уже пожилой человек, и мне врачи не рекомендуют не только курить, но даже дышать сигаретным дымом.
—  Усек! — пряча пачку сигарет в карман пиджака, отказываясь от своего первоначального намерения, произнес Жиган.
—    Если желаешь пропустить за воротничок, то я распоряжусь, и тебе быстро сварганят стол. Да и я с тобой не откажусь стопку пропустить, — не очень настойчиво предложил Лесник.
—  Пить не хочется!
—  Даже от очень хорошего коньяка откажешься?
— Даже от него.
—  Было бы предложено, — отказываясь от дальнейших уговоров гостя, заметил Лесник. — Ты вообще не пьешь? Завязал?
— Нет, просто сегодня должен с напарником выезжать на линию.
— Понятно. Расскажи мне о себе, как познакомился с Голдобеевым и чем он тебя так приворожил.
Вздохнув, Жиган произнес:
—  Не хочется душу бередить.
— Что поделаешь, придется. Не я тебя, а ты меня первый зацепил и потревожил. Теперь вот я хочу выяснить, какие факторы принудили тебя засветить свояка, оправдывают они твой поступок или нет.
Понимая законность требований Лесника, Жиган приступил к своему рассказу. Его воспоминания начались с того момента, как он, освободившись из НТК под ласковым названием «Гандзя», не имея средств к существованию, вынужден был продавать себя на базаре. Как ему повезло перекантоваться зиму у одной чувихи и как зайцем потом через всю страну добирался до родных мест. Он рассказал Леснику, какое бескорыстие и внимание проявил к нему Голдобеев, как попал под влияние Туляка, какая началась разборка из-за противоположности интересов семьи Юрия Андреевича и банды рэкетиров. Сколько мук ему пришлось из-за этого перенести. Как Голдобеевы постоянно бескорыстно поддерживали его и выручали из беды, что, в конечном итоге, дало ему возможность не только не упасть, не сломиться, устоять на ногах, но и обрести семейное счастье, найти свое место в жизни.
Жиган видел, что Лесник с интересом слушает его повествование. Но не мог даже предположить, как растревожил своими воспоминаниями душу Лесника.
Лесник, сравнивая свои годы молодости с прошедшей жизнью Жигана, видел много общего и схожего в их судьбе.
«Если бы мне в тот момент; когда я откинулся от хозяина и поселился в общежитии и на жизненном пути встретил Ирину, встретился такой человек, как Голдобеев и помог на первых порах, то, возможно, Бороде не удалось бы меня опутать своими сетями. Но я тогда был один и всей этой нечисти не мог противостоять. И любимую потерял, и пришлось потом всю жизнь делать не то, что хотел. Конечно, глядя сейчас на то, чего я достиг, глупо хныкать, что судьба у меня не сложилась, но ведь противно было жить! А хуже всего то, что как жил я, неудовлетворенный собой духовно и морально, так и живу», — думал Лесник, по мере того, как исповедь Жигана подходила к концу.
Когда Жиган закончил рассказывать, Лесник поинтересовался:
—  Ты складывающейся для тебя жизнью доволен?
—  Вполне.
—  Чего бы ты хотел иметь из того, чего у тебя нет?
—   Я не голубых кровей, а поэтому довольствуюсь малым. У меня есть квартира, жена, дети, старенькие «жигули» на ходу. Чего мне еще желать?
—   И ты считаешь, что живешь счастливо?
—  Вполне!
—  И никому не завидуешь?
—  Дурное занятие! Какой с него понт будет хоть мне, хоть кому? Пусть дундуков жаба душит, только быстрее сгниют от зависти.
—  А ведь действительно, завистнику эта пакость, кроме болезни, ничего не дает, — с удивлением вынужден был согласиться с собеседником Лесник.
«Голова у него варит что надо! Чего ж он дурака валяет на приработках? Куплю я ему для полного счастья новую тачку», — подумал Лесник, симпатизируя собеседнику и желая сделать ему подарок.
—  Ты, Жиган, толковый мужик, правильно сделал, что меня подключил к оказанию помощи Голдобееву. Считай, что я на тебя за самоуправство в отношении меня не в обиде. Я слышал, что ты здорово играешь на гитаре?
—  И пою под нее, — улыбнувшись, уточнил Жиган.
— У меня к тебе есть личная просьба.
—  В чем она выражается?
—   Приближается мой день рождения. Ты не смог бы прийти ко мне на него, поиграть на гитаре, попеть наши песни. Я по нашим зековским песням соскучился, как по живой воде.
—  С удовольствием приду, как скажете, но только заранее предупредите меня, хотя бы за недельку до торжества, чтобы я не оказался в командировке.
—  Видишь ли, сейчас среди молодежи много балбесов, которые бренькают на гитаре и горланят зековские песни, но я не хочу слушать, как дерут козла какие-то зеленые кузнечики, не понимающие заложенного в песню смысла. Тут нужен человек, который, как я сам, тоже вдоволь нахлебался баланды в лагерях и на своей шкуре прочувствовал цену жизни.
—   Мне, Виктор Степанович, ваше желание понятно. Побывать у вас на семейном празднике для меня большая честь. Я даже горжусь, что вы не кого-то, а именно меня выбрали своим гитаристом.
— Я знал, что мы поймем друг друга.
После того, как Лесник расстался с Жиганом, уехавшим на работу, он бросил на диван подушку и прилег отдохнуть:
«Вроде бы мы разные люди, но стоит чуть вникнуть, и выясняется, сколько у нас много общего, одинакового! Какого же черта мы постоянно конфликтуем друг с другом и без конца что-то выясняем? Мирно не желаем жить. Может быть, я так умно стал рассуждать из-за того, что моя старость материально обеспечена и нет желающих со мной конфликтовать? И такое может быть, — вынужден был он признать наиболее вероятную гипотезу. — Чего самому себе брехать-то? Когда твоих детей обидели «козлы», то ты почему-то не промолчал и не сдержался, а попер наводить «порядок в танковых войсках», — вспомнились ему его собственные недавние похождения. Выходит, мы можем здраво рассуждать и давать советы другим, а как дело касается себя самого, то неизвестно, куда девается вся рассудительность и начинает действовать человек, руководствуясь не разумом, а эмоциями, которые не всегда ведут к добру,» — так думал Лесник, закрыв глаза и находясь в полном покое.
Назад: ГЛАВА 79. БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Дальше: ГЛАВА 81. ИНСПЕКТОРСКАЯ ПОЕЗДКА ЛЕСНИКА