Модьун не задумывался над тем, что делать дальше. Если бы он задумался об этом даже на мгновение, это заставило бы его заколебаться, а на таких сверхскоростях это могло бы оказаться смертельно опасным. Произошедшее было энергетическим явлением. В этот миг он лишь с интересом, и очень сильным, наблюдал за пространственным явлением, которого никогда до этого не видел, но о котором слышал.

В первые полсекунды его мозг отметил появление черной дыры, действительный размер которой, как он определил, составлял восемь километров.

Довольно небольшая.

Первоначально, он отметил, это было голубое солнце. После сгорания всего водорода в ядерной реакции оно превратилось в красный гигант и быстро, необычайно быстро, израсходовало свой гелий, углерод, кислород, кремний и так далее вплоть до железа, когда (в понятиях звездного времени) установилось устойчивое состояние. Но железо тоже было исчерпано, после чего звезда на короткий миг устойчивого состояния превратилась в белый карлик.

Следующий коллапс должен был стать невероятным безумием нейтронной звезды. Но установить равновесие для такой малой массы, как эта луна, оказалось невозможным. И возникла особая область пространства в восемь километров в диаметре.

Гравитационная дыра.

Модьун с удивлением подумал:

«Эти Гуньанцы, наверное, уже экспериментировали с подобными гравитационными силами в ближнем космосе. Так что они узнали кое-какие из этих законов и собираются нанести поражение комитету. Это кажется невероятным. Трудно вообразить себе, что у них действительно есть развитая технология. Но нет никаких сомнений в том, что они управляют этой гравитацией.

Вот почему после посадки корабль потерял подвижность и не в состоянии взлететь — его удерживает уровень гравитации красного гигантского солнца».

Десять секунд он затратил на обдумывание этого — довольно большой промежуток времени по масштабам микроскопической Вселенной черной дыры.

Модьун чувствовал, как корабль содрогается под ним, когда его компьютеры пытались приспособиться к непрерывному сдвигу в гравитационном и магнитном потоке, пытаясь противостоять возникшему особенному состоянию пространства-вещества, энергетическому безумию. Что, конечно, было невозможно.

За эти десять секунд гравитационные силы преодолели уравновешивающую мощь гигантских машин звездолета, нарушив точку равновесия.

И в тот же миг огромный корабль начал падать вниз.

«Э-э, ведь гравитация не является силой, — напомнил себе Модьун. — В некотором отношении она даже не поле в обычном магнитном смысле этого слова. Для двух тел в пространстве легче стремиться к притяжению, чем к отталкиванию. И это единственная причина, почему такой огромный корабль мог приблизиться к поверхности планеты. Так что его „гравитационным двигателям“ нужно было только создавать поле, в котором каждая частица корпуса корабля игнорировала бы присутствие огромной массы планеты».

Силой можно управлять, уменьшая ее как угодно от максимальной. Потому-то корабль и кружился прежде, не приближаясь к планете, на расстоянии в полмили от ее поверхности, находясь в гравитационном равновесии.

Использование черной дыры нарушило это равновесие.

Но корабль все еще падал с ускорением свободного падения. На Земле его скорость составила бы шестьдесят футов в первую секунду и дошла бы до тридцати двух во вторую; на Гунье примерно то же самое. В таких вопросах разница между двумя планетами, измеряемая в дюймах или сантиметрах на секунду в квадрате, составляла… совсем малые величины.

Не существует систем восприятия, которые непосредственно могли бы иметь дело с такими колоссальными силами.

«Но кто-то сделал это, — продолжал свои размышления Модьун. — И с ним или ними можно войти в контакт».

Но он все еще не воспринимал происходящее как битву. Он просто привел в исполнение свое первоначальное решение получить информацию от генерала Дуэра. И ощутил растерянность. Страх. Весь мозг и тело Гуньанца отражали убежденность в неминуемой катастрофе.

— Хорошо, хорошо, — кричал в темноте Гуньанский военачальник. — Мы уйдем. Но, ради Бога, не разрушайте корабль!

«Он не знал!»

Удивленный Модьун предпринял следующий шаг: включил систему восприятия сознания окружающего пространства.

И увидел какое-то лицо..

Не человека. Не Гуньанца. И не Нунули.

Сосредоточенное лицо. Треугольная голова. Два глаза, узкие, почти кроваво-красного цвета. И эти прищуренные глаза, казалось, впились прямо в глаза Модьуна. Но лишь на короткое мгновение их взгляды встретились в грубом физическом смысле. И во время этого бесконечно малого времени мозг, скрывающийся за этими глазами, не сознавал, что за ним наблюдают.

И тогда же Модьун послал вперед мысль:

— Кто вы? Почему вы делаете это?

Автоматически последовал ответ:

— Я член комитета — специальный агент — который уничтожил людей за барьером. И теперь, применяя другой способ, столь же мощный, знание которого принадлежит исключительно членам комитета, я…

В этот момент существо осознало присутствие Модьуна И сразу автоматический поток мыслей прекратился.

Модьун был поражен этим отключением.

В темноте вокруг него Гуньанцы в смятении карабкались и издавали бессмысленные хриплые звуки. Корабль падал, У него возникло тошнотворное чувство, какое испытываешь на слишком быстро спускающемся лифте.

Для Модьуна все это было не так уж важно. В этот момент он почувствовал такое страстное желание получить информацию, что принудительным образом потребовал от далекого члена комитета ответа, не замечая, что вторгается в сознание инопланетного существа.

Когда сила его требования достигла максимума, странное сосредоточенное лицо вместо того чтобы становиться более ясным… поблекло, уступив место, словно в замутненном пруду, голове и плечам какого-то существа с золотистыми волосами. Видение задрожало, но потом успокоилось, и Модьун увидел…

Судлил.

Ему показалось, что между ними пролегло громадное расстояние. Но ее синие глаза смотрели прямо на него, словно она находилась всего в нескольких дюймах от него И мысленные рецепторы мужчины уловили ее мысли, четкие и безошибочные, но какие-то печальные:

«Модьун, я нуждаюсь в твоей помощи. Я угодила в ловушку, установленную Зувгайтом, членом комитета…»

Связь прервалась. Ее изображение на таком удалении оставалось четким, но если она все еще и передавала мысли, то они не доходили. И Модьун вспомнил то, что Нунули сказал ему о Зувговском способе одностороннего мысленного контроля.

«Так это правда!»

Невероятно, чтобы один Зувгайт, предположительно без посторонней помощи, был способен на столь интенсивный односторонний мысленный поток, что создавал препятствия и задержки в системах мысленной передачи.