Фаина Раневская очень реально оценивала то «искусство», которое в массе своей захлестнуло театры и в особенности кино. Нет, она никогда не обвиняла самих актеров в том, что они играют в них роли преданных коммунистов, яростных агитаторов за светлое будущее и прочих… Для нее главное было — как играют. Однажды, когда ее саму обвинили в том, что, дескать, играла в спектаклях, прославляющих Сталина, она ответила: «Мы все (актеры) были уверены, что им, публике, это нужно. Мы видели их воодушевленные лица, мы видели блеск в глазах. Мы работали. Мы просто работали…»

Но она никогда не скрывала своего мнения о пустых, пропагандистских картинах, спектаклях. Конечно, она не стремилась стать этаким критиком, раздающим свои скороспелые рецензии направо и налево, но если ее спрашивали — она отвечала всегда искренне.

И вот что однажды приключилось.

Еще в тридцатые годы жена одного красного командира, который служил где-то на Дальнем Востоке, вдруг бросила клич: «Девушки — на Дальний Восток!» Скучно ей там одной стало, что ли. Не будем гадать, скорее всего, она исполняла обыкновенное партийное поручение: Дальний Восток в действительности требовал людских ресурсов, а кто ж туда добровольно поедет? Вот и родилось немыслимое по своим масштабам движение, которое уверенно направляла в нужное русло партийная верхушка. Народ двинулся на Дальний Восток — а за ним двинулись и театры: ведь нужно же было как-то развлекать всю ту публику. И сама Фаина Раневская с дрожью в теле вспоминала не одни гастроли Театра Красной Армии на край света…

И вот перед самой войной, в 1939 году, на экран выходит кинокомедия «Девушка с характером». Кратко напомним сюжет картины. Действие происходит опять же на Дальнем Востоке, на какой-то там звероводческой ферме. Юная девушка пытается противостоять руководителю хозяйства, бестолковому, злобному бюрократу, не способному ни на что, развалившему все зверохозяйство, которое в прошлые времена было процветающим. И едет искать правду — конечно же, в Москву. По пути она ловко скручивает вражеского диверсанта, попадает в целый ряд иных ситуаций, с честью из них выходит, в кого-то там влюбляется. Денег на билет у нее, конечно же, не было — ничего, она быстренько устраивается работать в вагон-ресторан поезда. В конце концов попадает в Москву, заходит в один-другой кабинет и уже возвращается на свою звероферму… директором! На всем протяжении фильма героиня говорит о том, как здорово работать у них на Дальнем Востоке, и опять приглашает, зазывает, убеждает. В общем, это была самая бесталанная агитка, которую с песенками и танцами подсунули советскому зрителю с надеждой, что он опять рванет на берега Амура — напряжение на китайской границе было чрезвычайно большим, Стране Советов требовалось срочно укрепить свои тылы перед началом войны с Германией.

Фаина Раневская не была киноманшей. Она была человеком искусства, но далеко не все она считала искусством. А фильмы вроде «Девушки с характером» не могли претендовать на это даже отдаленно. Поэтому в кино Раневская ходила крайне редко, разве что по рекомендациям своих друзей, серьезных людей, которым доверяла и во вкусе которых была уверена. Между тем фильм «Девушка с характером» крутили и крутили беспрестанно на протяжении нескольких лет, делая небольшие перерывы. Судя по всему, от первой добровольно-принудительной волны движения «На Восток!» осталась только пена.

Прошло немало лет. Однажды, немного привлеченная тем, что фильм был комедийный, обещал быть веселым, Фаина Раневская пошла на «Девушку с характером» — в то время, когда у нее, по ее признанию, было прескверное настроение. Думала, развеется, посмеется.

Но за весь фильм она ни разу даже не улыбнулась. Ей было чудовищно горько и противно. Она сейчас не только видела неприкрытую пропаганду, она ведь и понимала прекрасно, насколько эта картинка прекрасной жизни на Дальнем Востоке разится от настоящего быта. Ведь Раневская была там, видела, слышала и чувствовала. Поэтому из кинотеатра она выходила с настроением еще более мерзким, чем заходила.

И тут ее окружили женщины примерно ее же возраста, которые узнали ее. После привычных комплиментов и оханий кто-то из них невинно поинтересовался: нравится ли Фаине Раневской этот фильм? Такой старый фильм, а она на него пришла посмотреть…

Раневская буквальна сорвалась. Все, что накипело у нее в душе за эти полтора часа просмотра, она буквально выплеснула на немного ошарашенных женщин. Она говорила и говорила, разбивая в пух и прах и режиссуру, и постановку, и игру актеров: плоскую, непродуманную, поверхностную. И заодно — всех зрителей, которые восхищаются этой обыкновенной агиткой старого времени…

И тут случилось совершенно неожиданное для Раневской. Слушавшие ее почтенные дамы, вдруг начали… улыбаться. А потом одна из них сказала, легко тронув руку Раневской:

— Фаина Георгиевна! Разве же мы смотрим фильм? Мы молодость свою смотрим…

Раневская замолчала, глубоко пораженная этим признанием. Она извинилась, как могла. Чувство глубокой симпатии к этим женщинам не оставляло ее несколько дней, она все думала и думала о том, что же произошло. И спустя время в какой-то беседе, когда вновь зашел разговор об ответственности актера за его игру в разного рода пустых агитационных лентах и спектаклях, Раневская только улыбалась. Она сейчас была уверена, что пусть по капельке, пусть по чуть-чуть, но настоящее искусство изменяет людей — в том числе и зрителей. Что люди любят фильмы и спектакли не за их идейное содержание, а за игру актеров. «Мы играем не за деньги, мы играем не ради идей, мы играем не для власти. Мы играем для людей. Актеру прощается все, если он — великий актер».