Глава 21

В воскресенье утром Фиона спала дольше обычного, а когда пила кофе и читала воскресный номер «Нью-Йорк таймс», в кухню вошла Элис с расстроенным видом. Она проговорила с Джоном по телефону бо́льшую часть ночи. Усевшись на стул за кухонным столом, она уставилась на мать широко раскрытыми глазами, и Фиона поняла: что-то случилось, – и подумала, уж не поссорилась ли она с Джоном.

– Все в порядке? – нахмурившись, спросила Фиона. – Будешь завтракать? Кстати, доброе утро. – Она наклонилась и поцеловала дочь, которая выглядела так, словно плакала. – Что-то случилось между тобой и Джоном?

Глядя на лицо Элис, это было единственным объяснением, которое пришло в голову Фионе, и она подумала, что выходные были отменены по какой-то другой причине, а не из-за болезни матери Джона.

– Нет, все не в порядке. Причина в Джоне, но это не то, что ты думаешь. У нас с ним все хорошо. Дело в его родителях.

Элис посмотрела на мать и заставила ее пообещать не рассказывать ничего ни единой душе.

– Кому я могу рассказать, бога ради? Конечно, я никому не скажу. Что случилось?

После инцидента с сексуальными домогательствами она подумала, что Маршалл опять попал в какую-то историю.

– Его родители разводятся. – Элис начала с самого главного. – Его отец приехал в Тахо в пятницу и сообщил об этом его матери, и Джон говорит, что это выбило ее из колеи. Но все обстоит еще хуже. Отец сказал ей, что у него в Лос-Анджелесе есть женщина, с которой он живет уже восемь лет. Она намного моложе его матери, я не знаю, ей двадцать пять, или тридцать, или около того. Но он жил с ней все это время, поэтому он ездил в Лос-Анджелес каждую неделю, чтобы встречаться с ней, хотя у него есть там и офис. Но у них есть даже дом в Малибу. И, мам, ты не поверишь: у его отца есть две дочери, близнецы. Можешь себе представить? Он хотел показать Джону и Линдсей их фотографии, потому что они их сестры. У Линдсей был припадок. Джон говорил со мной по телефону всю ночь. Я даже не знала, что сказать ему. В любом случае его отец подает на развод и собирается жениться на своей подружке с близнецами.

– Ничего себе, – проронила Фиона в изумлении.

Она слышала подобные истории и раньше: многие имели вторую тайную семью и любовников, – но никогда так близко с этим не сталкивалась, и Маршалл всегда выглядел идеальным мужем и отцом. Никогда не знаешь, что происходит на самом деле. Ей было жаль Джона и остальных детей, а в особенности их мать. Итак, идеальный генеральный директор оказался не таким уж хорошим – журналистский инстинкт не подвел Лоугана. И скорее всего история с сексуальным домогательством имела место.

Больше всего Фионе было жаль его жену, которая отказалась верить предъявленным ему обвинениям и поддержала его в той истории. Но вероятно, были и другие, кто знает? Маршалл и близко не был таким порядочным, каким казался. Фионе стало интересно, почему он решил жениться на своей подружке именно сейчас, после стольких лет. Ей было жаль их всех, кроме любовницы с близнецами. Этой особе следовало бы подумать, прежде чем связываться с женатым мужчиной и рожать ему детей. Фиона предположила, что она просто авантюристка, которая хотела получить все, что можно, и сумела продержаться достаточно долго, чтобы сорвать джек-пот, или просто шантажистка. Да и вряд ли ее можно назвать порядочной, раз связалась с женатым мужчиной и разрушила ради своих целей его семью. Фиона не могла это оправдать, и ее симпатии были на стороне Лиз и ее детей. Особенно она переживала за Джона.

– Он говорит, что именно этого больше всего боялся, – добавила Элис, – что его родители разведутся. Особенно после той истории. Может, так оно и было, но он откупился и она солгала.

Теперь все казалось возможным, Маршалл потерял доверие своей семьи и всех, кто его знал, как только стало известно о его любовнице с близнецами.

– Джон говорит, что его мама превратилась в истеричку, с тех пор как та женщина выступила по телевидению со своими обвинениями. Джон уверяет, что тогда мама поверила отцу, но все равно была очень расстроена. Мне кажется, это ее напугало. А сейчас у них в доме полный хаос. Его старший брат заявляет, что больше никогда не будет разговаривать с отцом. Он считает, что их отец – социопат. И Линдсей объявила отцу бойкот. Джон не знает, что и думать: он всегда так уважал отца, буквально боготворил.

Выложив всю эту историю матери, Элис ужасно разволновалась:

– Мам, что я могу сделать? Как им помочь? Джон так расстроен, ему стыдно за отца. Кроме того, он уверен, что все это будет обсуждаться в прессе.

– Скорее всего, – подтвердила Фиона. – Такие вещи рано или поздно выплывают на свет, особенно если он собирается скоро жениться. Несколько влиятельных особ попадали в схожие положения, и для «желтой прессы» это был праздник. Ты ничем не можешь помочь, дорогая, просто будь рядом с Джоном и попытайся его утешить. Он не сделал ничего плохого. Случившееся не его вина.

– Он так любил отца, а теперь говорит, что никогда не простит и считает его предателем.

– Может быть. Или простит когда-нибудь. Нужно, чтобы прошло время.

– Он говорит, что никогда не станет встречаться с этими девочками и не признает их своими сестрами.

– Это все очень грустно. Они автоматически становятся изгоями из-за своих родителей, что несправедливо по отношению к ним. Все его дети платят за грехи отца. И его жена тоже. Я представляю, что чувствует сейчас Джон.

Ей неожиданно пришло в голову, что все это поддерживает теории Джиллиан о возмутительном сексуальном поведении мужчин, наделенных властью, и что власть становится для них афродизиаком. Это был прекрасный пример именно такого поведения.

Фиона посмотрела на часы и обнаружила, что Лоуган может появиться с минуты на минуту, а ей нужно успеть еще принять душ и одеться. Они проговорили два часа, и Фиона попросила дочь убрать со стола.

– Ты куда-то уходишь, мам?

Элис была удивлена: мать никогда не выходила из дому по воскресеньям – работала или проводила время с ними.

– Я жду гостя, – сказала Фиона, избегая ее взгляда и сворачивая газету, чтобы чем-то занять руки.

– Какого гостя?

– Так… друга, – неопределенно пожала плечами Фиона, и Элис насторожилась.

– Какого друга?

– Того, с которым ходила вчера на бейсбольный матч.

– Ты хочешь сказать, что встречаешься с ним?

Элис выглядела шокированной.

– Да ничего особенного: пару раз обедали вместе, и он приятный собеседник. Я хотела познакомить его с тетей Джил, но, боюсь, мы слишком хорошо проводили время, а она отсутствовала слишком долго.

Фиона улыбнулась дочери, но Элис все еще выглядела озабоченной, поскольку не была готова к тому, что мать может с кем-то встречаться, и не была уверена, что это хорошая идея. Что, если он окажется подонком? Или ничтожеством?

У Фионы поначалу тоже были подобные мысли, но теперь она так не думала и была почти уверена в порядочности Лоугана, независимо от того, получится у них что-нибудь или нет. Время покажет.

– Ты вроде говорила – он репортер?

– Да. А что?

– Мам, ради бога, не рассказывай ему об отце Джона. – Элис была в панике.

– Конечно, нет.

Он дал ей слово накануне, но она и сама никогда не стала бы делиться с ним подобными новостями. И так все выплывет наружу: достаточно скоро и без ее вмешательства, – но из уважения к Джону она никому ничего не расскажет.

– Я никогда этого не сделаю, – заверила Фиона дочь, и та посмотрела на нее с облегчением. – Почему бы тебе не остаться и не познакомиться с ним? Мы можем устроить ленч около бассейна. Я думаю, он тебе понравится.

Элис никак не прокомментировала это и посмотрела на мать с беспокойством.

– Почему ты встречаешься с ним, мам? У тебя есть мы. Зачем еще и мужчина?

– Вероятно, ты права, – сухо ответила Фиона, зная, почему дочь обеспокоилась: дети ревновали ее и не хотели ни с кем делить. Ее одиночество и доступность их устраивали, и им не нужно было ни с кем конкурировать. – Но вы с братом учитесь. Он в Нью-Йорке и приезжает домой только на каникулы, а ты всегда занята, к тому же теперь у тебя есть Джон. Мне тоже хочется немного развеяться. Я никуда не уезжаю, и ты всегда будешь для меня приоритетом, но эти отношения могут оказаться приятными для меня. А если нет, я их прерву. Мы не настроены серьезно и собираемся относиться к этому легко. Хорошо?

Она улыбнулась, и Элис кивнула, но теперь ей уже хотелось посмотреть на этого мужчину. Ее мать не встречалась ни с кем много лет, и она не могла понять, почему все изменилось. О вмешательстве тетушки Элис, понятно, не подозревала, но все равно не была уверена, что ей происходящее нравится. С отцом все было по-другому, они почти не видели его, но мать всегда была дома по вечерам и выходным и доступна для общения с ними, и ей не хотелось, чтобы что-то изменилось. Слава богу, она хоть относится к этому разумно, без излишней романтики.

Элис лежала около бассейна, пока Фиона приводила себя в порядок. После душа облачившись в шорты и футболку, она распустила волосы и сунула ноги в шлепанцы. В таком виде, без макияжа, она выглядела абсолютно расслабленной и естественной, когда раздался звонок в дверь. Элис понравилось, что Фиона не разоделась в пух и прах, иначе заподозрила бы, что мать сошла с ума, как отец Джона. Лоуган приятно удивил. В джинсах и футболке, чисто выбритый, с темными волосами, выглядел умным, привлекательным и расслабленным, и, что развеселило их обеих, на ногах у него тоже были шлепанцы. Он принес французский багет, сыр и вино. Было очевидно, что он очарован Фионой, а Элис он покорил своим умением обращаться: с ней он говорил как с интересным взрослым человеком, и не только об учебе. И когда они уселись за столик у бассейна, с ее матерью он общался скорее как приятель, а не потенциальный кавалер. Элис, как ни старалась, не смогла найти в нем ничего такого, что бы ей не понравилось, и, когда помогала матери убирать со стола, шепнула на кухне:

– Он клевый, мам… горячая штучка!

– Так какой все же: клевый или горячий? Не путай меня, – рассмеялась Фиона.

– И то и другое. Он славный, и мне кажется, ты ему нравишься.

В этот раз Элис одобрила ее выбор и казалась довольной.

– Я думаю, он прекрасно подошел бы тете Джил, – с легким сожалением заметила Фиона.

– Он слишком молод для нее: рядом с ним она выглядела бы глупо, – а тебе подходит идеально.

– Так значит, он тебе понравился? – снова уточнила Фиона, и Элис рассмеялась:

– Очень.

Чуть позже она уехала, и Лоуган поздравил Фиону с такой дочерью, когда они лежали на солнышке у бассейна.

– Она действительно умная девочка – вся в маму. – Он улыбнулся, а потом на секунду лицо его приняло озабоченное выражение. – Я выдержал испытание?

Он знал, насколько важны для Фионы дети, и видел, как Элис заботилась о матери.

– С блеском. Вы клевый и горячий. Мне кажется, что это высшая похвала в ее возрастной группе.

Лоуган с облегчением повернулся на бок и посмотрел на Фиону.

– Вы действительно мне нравитесь, Фиона. Я чувствую себя так комфортно с вами.

И она тоже получала удовольствие от общения с ним. Ничего особенного не произошло в этот день. Они просто лежали на солнце и беседовали. На ужин они доели сыр, допили вино, и Лоуган уехал обратно в город, перед отъездом поцеловав ее, на этот раз в губы, с большей страстью, чем накануне, но не слишком пылко. Она не чувствовала себя так, словно он давит на нее или отчаянно хочет затащить в постель. Все происходило в очень комфортном для нее темпе. Лоуган не торопил события, и они наслаждались каждым моментом, проведенным вместе. Они договорились, что пойдут куда-нибудь в следующие выходные, что ее вполне устраивало, так как неделя предстояла очень напряженная.

Когда доехал до дома, Лоуган прислал Фионе эсэмэску с благодарностью за чудесный день. И она сделала то же самое. Таким образом, общение было на равных, и это именно то, чего она хотела. Ей нужен партнер и друг, кто не станет помыкать ею, и она также не хотела никем помыкать. Лоуган казался ей равным партнером. Фиона была счастлива и не могла дождаться возвращения Джиллиан, чтобы обо всем рассказать.

В понедельник утром, как только приехал в офис, Маршалл сделал все, что планировал, в порядке важности. После невыносимо долгих, неприятных, полных стресса выходных он был счастлив найти убежище в офисе. Ни Лиз, ни дети не связывались с ним с тех пор, как он уехал из Тахо, но он на это и не рассчитывал. Он попросил Лиз, чтобы она нашла адвоката. Он хотел, чтобы развод состоялся как можно скорее, и Лиз нужно было решить, что она собирается делать с домом – оставить или продать. Маршалл был согласен на все. Для них с Эшли и дочерьми собирался купить новый дом, возможно, в Сан-Франциско или в Хилсборо, где девочки могли бы держать лошадей. Полуостров был бы лучшим местом для него, а округ Марин он собирался оставить Лиз, чтобы не встречаться случайно. Он уже все продумал.

Первой, кому он позвонил с утра, чтобы доложить, что «уладил дела» за выходные, была Конни Фейнберг.

– Мы с Лиз разводимся, – сказал он просто.

– Мне жаль это слышать, Маршалл. – Она казалась гораздо более огорченной, чем он, и была слегка шокирована его равнодушным тоном. – И еще больше жаль, если на ваш выбор повлиял совет директоров. Нас устроило бы любое решение. Мы просто не хотели, чтобы вы оказались в центре еще одного скандала, который в конечном счете отразился бы и на нашей компании. Но если вы решились на такой шаг, что ж…

– Дети переживут, – цинично заявил Маршалл. – А нам с Лиз давно пора двигаться дальше. Такой ситуации никогда бы не возникло, если бы наш брак оставался жизнеспособным. И я слишком долго с этим тянул. Пора было покончить с этой ситуацией. Совет директоров оказался прав. Я сегодня позвоню своему адвокату. Хочу подготовить все документы как можно скорее, чтобы мы с Эшли могли пожениться уже в феврале. Если возникнут какие-либо финансовые проблемы, мы можем решить их независимо от развода, чтобы не терять время.

– Мы не просим вас так спешить, – Конни попыталась его успокоить, понимая, что напугала, и испытывая жалость к его будущей бывшей жене. – Как только сообщите, что собираетесь разводиться, остальное остается на ваше усмотрение. Вы можете показываться в обществе или заводить роман с кем захотите. Я уверена, что будут комментарии по поводу ваших младших дочерей, но в наше время такое случается. Образ жизни, похоже, поменялся, и это никого не шокирует, как это было бы двадцать-тридцать лет назад. По крайней мере, мы на это надеемся. И спасибо, что решили вопрос так быстро.

Они разговаривали всего неделю назад, и Конни не ожидала, что он так скоро начнет действовать, но была этому рада.

– Как чувствует себя Лиз? – спросила она с тревогой, но Маршалл казался совершенно спокойным. Как только принял решение, особенно после того, как увиделся с Эшли, дело было сделано. После стольких лет нерешительности и инерции он разогнался выше скорости звука.

– С ней все будет в порядке – я о них хорошо позабочусь.

Он имел в виду финансовую часть, и Конни это сразу поняла, хотя знала, что это не главное. Пятидесятилетняя женщина только что лишилась двадцатисемилетнего брака, потеряла свой статус, цель в жизни и мужчину, которого любила. Конни была уверена, что для Лиз сейчас жизнь кончилась, потому что она потеряла все и не могла представить себе, как существовать без Маршалла. Она надеялась, что и он это понимает, хотя по его тону этого не скажешь. Но все это больше Конни не касалось. Он сделал то, о чем она просила. На этом ее вмешательство заканчивалось. Она снова поблагодарила его и положила трубку.

Следующим, кому Маршалл позвонил, был его адвокат. Сообщив, что разводится, он сказал, что хотел бы ускорить процесс, оставив решение финансовых вопросов на потом, если понадобится. Маршалл планировал назначить Лиз хорошее содержание, соразмерное его состоянию и доходу, а после оставить оба дома, в Россе и Тахо. Адвокат заметил, что существуют специальные таблицы для расчета содержания, но Маршалл намеревался платить больше, чтобы Лиз была хорошо обеспечена до конца жизни. Кроме того, детям не в чем было его упрекнуть. Он сказал адвокату, что планирует жениться через полгода, как только высохнут чернила на документах о разводе, поэтому просит подготовить их немедленно – если возможно, на этой неделе. Они смогут передать документы Лиз через ее адвоката.

– Такая спешка из-за ребенка? – осторожно поинтересовался адвокат, не желая оскорбить клиента, но все же решив, что ему следует это знать.

– Да, из-за двух, – с улыбкой подтвердил Маршалл. – Им по семь лет.

Про завещание, составленное в Лос-Анджелесе, его адвокат не знал, а если бы знал, сколько получат Эшли и девочки в случае смерти Маршалла, схватился бы за голову.

Адвокат пообещал сделать все как можно быстрее. После этого Маршалл позвонил агенту по недвижимости и сказал, что ищет большой дом в Хилсборо или, возможно, в городе, описал, что именно ему нужно, и назвал сумму, которую готов был потратить. Агент сказала, что у нее есть несколько домов на примете и обещала связаться с ним через несколько дней.

После этого он позвонил Эшли и таким же деловым тоном сообщил, что был занят, поэтому не мог связаться с ней раньше.

– Я все сказал Лиз в эти выходные, – заключил Маршалл, но трубка хранила молчание.

Эшли не разговаривала с ним с тех пор, как он уехал из Лос-Анджелеса, и все эти дни боролась со своими мыслями. Она решила не встречаться с Джеффом накануне или пока не поймет, чего хочет. Ей казалось неправильным встречаться с ним сейчас. Похоже, они не могли удерживаться в границах дружбы, потому что их влекло друг к другу, и ее голова была слишком занята размышлениями. Она пыталась не сравнивать двух мужчин, а проанализировать свои чувства, и сейчас хотела думать только о Маршалле. Джефф безумно привлекателен, восемнадцать лет она о нем не знала, и чтобы его узнать теперь, требовалось время. В настоящий момент он только сбивал ее с толку, о чем она и сказала ему накануне вечером. Он заверил, что понимает ее, готов все сделать так, как хочет она. Они знали, что их тянет друг к другу, и пока этого было достаточно.

– Как она это восприняла? – наконец отозвалась Эшли.

Она ждала этого момента восемь лет, а теперь чувствовала себя виноватой и жалела его жену.

– Плохо, – сухо сказал Маршалл. – Но это и ожидаемо. Она ничего не подозревала, хотя, наверное, должна бы. Я рассказал ей о тебе и девочках и был совершенно честен и с ней, и с детьми.

– А как они? – Эшли, казалось, ситуация огорчала гораздо больше, чем его. Она действительно чувствовала себя теперь разрушительницей домашнего очага. На ней вина за четыре разбитые жизни, а он лишь соучастник преступления.

– Встали на сторону матери. Со мной обращались так, будто я враг номер один. Думаю, все успокоятся со временем. Кроме Лиз, возможно. Я не уверен, что она сможет простить.

Эшли подумала, а смогла бы она и в каком состоянии была бы сейчас, если бы сама оказалась на месте Лиз – ведь именно с ней порвать он намеревался. Маршалл знал, что одна из них в любом случае получит глубокую рану, и решил, что это будет Лиз. Но если бы карты легли по– другому, это могла быть и она. Если бы они не провели такую сказочную ночь неделю назад, плакала бы сейчас она. И это все еще может случиться и с ней, если она когда-нибудь станет препятствием для его карьеры. Теперь у нее не было иллюзий на счет этих отношений.

– Я разговаривал сегодня со своим адвокатом. Мы подаем документы на развод на этой неделе. Кроме того, я позвонил в агентство недвижимости по поводу дома для нас. Хилсборо подойдет – думаю, там будет хорошо и тебе, и девочкам. Я попросил также присмотреть что-нибудь и в городе. Нам понадобится снять дом на то время, пока тот, который мы купим, будет готов. Как только процедура развода начнется, я думаю, вам нужно будет переехать сюда, чтобы девочки начали учебный год уже в здешней школе. Я дам тебе несколько телефонов – позвони, поговори. Еще собираюсь выставить на продажу дом в Малибу.

Он принял все решения без нее, и Эшли почувствовала себя так, словно ее несет течением на пороги и она уже не управляет своей жизнью. Вот именно так живут с такими мужчинами, как Маршалл. Они сами принимают решения и моментально воплощают их в жизнь. Она почувствовала себя частью сделки.

– А мы не могли бы оставить этот дом? Я так его люблю, – с грустью попросила Эшли.

– Он тебе больше не понадобиться, мы будем жить вместе, – спокойно объявил он.

– Мы могли бы проводить здесь выходные время от времени, в память о прошлом.

Эшли провела здесь самые счастливые моменты своей жизни – и самые грустные. Здесь же родились близнецы. Дом для нее был полон воспоминаний. Но теперь, в новой жизни с Маршаллом, она старалась чувствовать себя счастливой и воодушевленной, но испытывала лишь страх. Вот так он работает и живет. Она прежде никогда не видела этого так ясно. И он ни разу не сказал ей, что любит ее, но она не посмела пожаловаться на это. Он наконец-то бросил ради нее жену, после восьми лет, и, возможно, считал это достаточным доказательством своих чувств. Неожиданно она забеспокоилась, что он теперь будет делать в Лос-Анджелесе без нее, когда она переедет в Сан-Франциско в качестве его жены, и подумала, не окажется ли в один прекрасный день в том же положении, что и Лиз.

Они поговорили еще несколько минут, но он уже сообщил ей все, что намеревался, и пообещал прилететь в среду вечером.

– Маршалл… – нерешительно начала Эшли, прежде чем в трубке раздадутся гудки. – Спасибо тебе… за все, что ты делаешь. – Это было слишком слабым выражением благодарности, учитывая, что он перевернул с ног на голову четыре жизни ради нее. – Я постараюсь сделать тебя счастливым… – Слезы душили ее.

– Обязательно сделаешь.

Казалось, он не испытывает никаких сомнений или сожалений. Как только он узнал, что поставлено на карту, тут же сделал свой ход. Эшли знала это его качество. Любая ситуация в конце концов становилась для него деловым вопросом, но до сих пор она никогда не попадала в их круг. Угроза совета директоров его компании вовлекла ее в самую важную область его жизни. Ни ее сердцу, ни их детям это было не под силу. Но ей не в чем упрекнуть его сейчас: он выполнил принятые им же решения. Только неожиданно все стало происходить очень быстро. Слишком быстро для нее.

– Я люблю тебя, – прошептала Эшли.

Ей хотелось, чтобы он был рядом, чтобы она могла заглянуть ему в глаза и лучше понять, какой он и что чувствует по отношению к ней. Сейчас ей так это необходимо знать!

– Я тоже, – поспешно ответил он, и связь прервалась.

Маршалл опаздывал на совещание. А Эшли еще долго сидела во внутреннем дворике, продолжая держать в руках мобильный телефон. Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до него. Она чувствовала себя так, словно потеряла его за последние несколько дней, несмотря на то что наконец получила его. События развивались так стремительно, что у нее кружилась голова, и она тосковала по тем дням, когда была уверена, что он ее любит. В настоящий момент она не была уверена, что он вообще кого-нибудь любит, кроме своей работы. И тот, кто посмеет помешать ему, будет уничтожен.

Она отправилась в дом, чувствуя себя потерянной, и была рада, что сегодня днем увидится со своим психотерапевтом.

Бонни позвонила ей вечером, но Эшли не сняла трубку. Джефф позвонил на следующий день и оставил сообщение, что беспокоится за нее, но она не стала ему перезванивать. Был вторник, а в среду вечером приедет Маршалл и они будут говорить, строить планы и заниматься любовью. Из агентства по недвижимости прислали электронное сообщение, что они выставляют ее дом на торги. Маршалл поручил свой секретарше отправить ей названия школ для Кассии и Кендалл, но она еще не звонила туда. Эшли чувствовала себя так, словно плывет под водой. Она не спала всю ночь во вторник, и Джефф звонил ей трижды, но она не могла сейчас разговаривать с ним. Она считала, что поступала дурно, соглашаясь встречаться с ним и тем более целоваться. Она должна отбросить сейчас все, кроме Маршалла. Он оставил жену ради нее, и она обязана подарить ему свою верность, жизнь и будущее. Она станет его женой, как всегда и хотела. И, возможно, не имело значения, как она выиграла этот приз – пусть даже благодаря совету директоров. Она ждала этого момента восемь лет.

И когда в среду утром всходило солнце, она все еще лежала во внутреннем дворике и думала о человеке, за которого собиралась выйти замуж. Она взобралась на Эверест и выжила. Воздух на вершине все еще настолько разрежен, что она едва могла дышать, но Маршалл был рядом с ней. Они сделали это. Наконец.