Глава седьмая
В 4.40 колонна боевой группы Мирзади вошла в полуразрушенный кишлак Лашкар. Восточная его часть, у скалистого склона малого перевала, сохранилась после землетрясения. Правда, всего три дома, но жители покинули и их. Два дома представляли собой глиняные постройки, окруженные такими же глиняными, местами разрушенными заборами – дувалами. Один, стоявший у самой скалы, был большим каменным, также с дувалом, имеющим подвал. Сохранился в этой части и колодец, два других, западнее, были засыпаны. Внедорожники остановились у большого дома.
Самар вышел из машины, потянулся.
Из салона другого автомобиля вывалился заместитель Атияр. Он еле держался на ногах.
– Что с тобой, Гамал? Обкурился, что ли? – недовольно спросил главарь.
– Я выкурил всего одну папиросу. Но… и этого хватило. Устал.
– Ступай в дом, отдыхай.
– А Гути? Как же ее без меня?
– Какой из тебя сейчас мужчина? В Кандараме расслабишься, там женщин много. Каждая с радостью проведет с тобой ночь.
– И день, а знаешь почему? Потому, что каждая одинокая женщина знает, что я за любовь плачу дороже всех. А Гути? Шайтан с ней!
– Правильно, ступай в дом.
В это время на улицу перед пролетом, где когда-то стояли ворота, вышли все боевики, Шани и Тарак вывели русских медиков, француз Гуарин Форе за волосы вытащил из машины бедняжку Гути и объявил:
– Она моя! Я – первый!
Бандиты недовольно загудели.
– Прекратить! – повысил голос Самар. – Всем хватит, в городе повеселитесь.
– Ты нам еще русскую медсестру отдай! – воскликнул Закир Галар.
– Бери. Но в обмен на свою голову. Такая сделка тебя устроит? – усмехнулся главарь.
– Почему так, Валид?
– А потому, что Абдулла запретил трогать русских. Ты хочешь вызвать его немилость. Так Худайназар или Роклер с удовольствием отрежут тебе голову, если прикажет саиб.
– И даже не сомневайся в этом, Закир, – оскалился Худайназар. – По-дружески я сделаю это быстро, острым ножом.
– Смотри, чтобы до этого я не всадил тебе очередь в кишки.
– Хватит! – крикнул Самар. И приказал: – Гути в ближний дом, русских – в подвал большого. Затем всем отдых. Девушку первым возьмет Форе, я обещал.
Французский наемник довольно усмехнулся, подхватил Гути и поволок ее к ближней халупе, оповестив оставшихся:
– Второй – через полчаса. Этого мне хватит.
Самар, Шани и Тарак подошли к русским медикам.
– Вы все слышали, сами пойдете или моим воинам помочь? – спросил главарь у хирурга.
Гарин с ненавистью взглянул на него:
– Отпустите медсестру, она же еще совсем молодая! Ей замуж выходить, детей рожать.
– Замуж, говоришь? – прищурился Самар. – Да, она могла бы спокойно жить по нашим законам, выйти замуж, нарожать детей, лелеять своего мужа, но выбрала другой путь. То, что училась, ладно, медсестры и нам нужны. То, что пошла работать в Красный Крест, тоже можно было бы простить. Но Гути связалась с неверным, пренебрегла традициями и обычаями. Открыла лицо, вела себя, как распутная европейская шлюха, да она стала таковой. Поэтому ее ждет наказание. А наказание у нас одно – смерть. Ее должны забить камнями. Но я решил по-другому, пусть сначала с ней развлекутся мои воины.
– Воины? Тот сброд, что атаковал госпиталь, ты называешь воинами?
– Играешь на том, что я не могу убить тебя? Ты храбрый человек. Значит, у меня не воины, а сброд? Как же тогда этот сброд уничтожил в минуты всю охрану госпиталя и захватил его? Но почему я оправдываюсь? Если бы не запрет моего хозяина, то твоя жена сейчас уже была бы во втором доме и ее ждала бы участь Гути. Благодари Всевышнего, что хозяин приказал вас не трогать. Но это пока. Пока он не добьется своей цели. Когда же добьется, то вы все сдохнете, как паршивые шакалы. И что самое занимательное, казнить вас будет ваш же земляк. Впрочем, возможно, хозяин и сохранит вам жизнь. Так что, вместо того чтобы выражать недовольство, я бы на твоем месте усердно молился. Не мешает это делать и твоей жене, и твоему сослуживцу. Все! Воины, в подвал их, туда же лепешку, бутыль воды и ведро. Дверь на замок, лестницу поднять. Форе после забав с Гути – в охранение. Первым получил шлюху, первым и в караул заступит.
Ихаб Шани и Шад Тарак, толкая русских медиков прикладами, загнали их в большой дом. В передней комнате находился люк. Крышка была открыта, и виднелась деревянная лестница, ведущая вниз.
– Туда, – указав на черное жерло подвала, приказал Шани.
Медики, помогая друг другу, спустились. Но это была еще не камера их содержания, а небольшой предбанник, из которого в основную часть подвала можно было пройти через массивную железную дверь. Тарак снял замок, с трудом открыл дверь, ощерился:
– Прошу, господа. В подвале темно и пусто, зато не жарко.
Он дождался, пока Шани принесет ведро, в котором лежала двухлитровая бутылка воды и завернутая в тряпицу засохшая лепешка.
– Отдыхайте.
Боевики закрыли дверь и поднялись наверх, вытащив за собой лестницу и прикрыв люк. Теперь выбраться из подземного каземата без посторонней помощи было невозможно.
Шани доложил Самару о том, что русские в подвале.
– Хорошо, отдыхайте.
– Мы во двор, там жребий кинем на Гути.
– Ступайте. Если после вас всех она не сдохнет, бросьте ее в зиндан за вторым жилым домом.
– А если сдохнет?
– Тогда пусть Худайназар отрежет ей голову и насадит на шест. Покажем родственникам. Тело же вынести метров за триста и бросить. Шакалы не оставят от него ни косточки. Понятно?
– Понятно, Валид.
– И смотрите не передеритесь там из-за этой вонючки.
– Разберемся.
Самар с чемоданом и автоматом прошел в дальнюю комнату, где пол был накрыт толстой кошмой, а в углу были сложены матрац, одеяло и подушка. Он расстелил матрац, бросил на него подушку, разделся, лег и тут же уснул.
Во дворе же боевики бросали жребий, кому иметь бедную Гути после француза Форе.
В это время французский наемник развязал девушку.
– Что вы намерены со мной делать? – спросила его по-французски.
– Как что? Любить тебя, крошка. Очень сильно и разнообразно любить, – ответил Форе.
– Но вы же не варвар, как мои соплеменники, вы же европеец. Я работала с французскими врачами. Они интеллигентные, воспитанные люди.
– Да, конечно, в Европе учат хорошим манерам, – сняв последний моток веревки, проговорил Форе. – А вот меня не учили, я учился сам.
Он сорвал с девушки халат.
– Прошу вас, – взмолилась Гути, – не надо!
Форе с размаху ударил ее по лицу. От хлесткого удара девушка потеряла сознание и очнулась от боли, которая пронзила ее, когда наемник начал терзать ее тело, прерывисто дыша и издавая звериные рыки. Гути от боли хотелось закричать, но крик застрял в горле, сдавленном сильной рукой насильника. Француз удовлетворился за двадцать минут и ушел, одеваясь на ходу. Гути вздохнула с облегчением, но в комнату вошел здоровый афганец, и девушка поняла, ее будут насиловать все боевики. Через два часа она уже ничего не чувствовала, лежала, словно окаменевшая, что страшно взбесило Худайназара, которому по жребию выпало последнему терзать пленницу. Как ни пытался он расшевелить ее, бесполезно. Гути смотрела в потолок, приоткрыв разбитый рот, и ни на что не реагировала.
Кое-как удовлетворившись, Худайназар схватил сошедшую с ума девушку и, сопя, потащил ее на улицу.
Во дворе нес службу охранник Галар.
– Закир! Помоги!
– Что, справиться с девкой не можешь? – Тот даже не двинулся с места.
– Она ни на что не реагирует, а мне надо поднять ее.
– Зачем тебе ее поднимать? Она уже наверняка при смерти. Пусть валяется, через час-другой сдохнет.
– Ты слышал, что приказал Самар?
– А, вот ты о чем. Ладно.
Галар подошел, взял тело Гути под мышки и поднял его. Она еле держала голову, растрепанные, густые волосы скучились в непромытую окровавленную массу.
– Так, держи, я сейчас. – Худайназар сбегал в дом, забрал свою рубашку, пояс с ножом в ножнах и, вернувшись, достал клинок, приговаривая: – Сейчас, сейчас, тебе будет хорошо. Очень хорошо. И мне тоже.
– Ты чего бурчишь? – спросил Галар.
– Ты не поймешь кайфа, который испытываешь, когда рассекаешь горло. Это сильнее всех удовольствий на свете.
– Ты же, кажется, русский, Вели? – отшатнулся от палача Галар.
– Украинец. Был когда-то, теперь я такой же, как и ты.
Боевик Галар, на счету которого были десятки жизней ни в чем не повинных людей, стариков, женщин, детей, не говоря уже о солдатах и офицерах вражеской стороны, с брезгливостью и каким-то страхом посмотрел на Худайназара.
– Держи крепче, – буркнул тот.
– Держу, давай быстрее.
Худайназар вскинул голову к небу, что-то пробормотал, затем схватил Гути за волосы, дернул вверх, обнажая шею, и с каким-то звериным рыком медленно провел тупым тесаком по натянутой коже.
Гути захрипела, из раны толчками ударила черная кровь. От вида крови палач завелся еще больше. Рыча, он резал шею. Наконец тело упало, а голова осталась в руке Худайназара.
– О! – воскликнул он. – Аллах Акбар!
Галар отошел от него, шепча молитву.
Палач прошел с головой Гути до частокола и насадил ее на кол так, чтобы широко раскрытые глаза смотрели на восток, откуда поднималось яркое жгучее солнце.
Закончив дьявольскую работу, Худайназар прошел до колодца, достал из него ведро воды. Разделся, помылся, смыл кровь с одежды и, натянув мокрые штаны с рубахой, перепоясанный поясом с ножнами, в которых лежало орудие страшного убийства, удовлетворенный побрел к большому дому.
Галар посмотрел ему вслед и проговорил:
– Кровожадный шакал. Такой своим головы отрежет, не моргнув. Надо бы убрать его. В какой-нибудь стычке. Его и Роклера. Без этих сумасшедших спокойнее будет.
Взглянув на голову Гути, Галар прошел на другое место, откуда не было видно ни кола с мертвой головой, ни места казни.
В 10 утра, когда Самар поднял банду, изуродованное тело Гути было вывезено за пределы кишлака и брошено на съедение шакалам.
Телефон в российском посольстве зазвонил в 9 утра понедельника, 19 мая. Дежурный сотрудник снял трубку:
– Посольство России в Афганистане. Прокофьев.
– Это представитель правительства, советник председателя Мохаммад Фарди.
– Слушаю вас, господин Фарди.
– У меня неприятные известия, господин Прокофьев.
– Я вас очень внимательно слушаю, господин Фарди.
– Ночью неизвестной бандой было совершено нападение на госпиталь Красного Креста в Малияре.
– Вам следовало позвонить в миссию этой медицинской организации.
– Туда я позвонил. В госпитале работали врачи из России.
– Почему – работали? – напрягся сотрудник посольства. – С ними что-то случилось?
– Их похитили, господин Прокофьев. Вместе с афганской девушкой, что состояла в бригаде французских врачей. Вся информация по нападению будет отправлена вам электронной почтой.
– Я немедленно сообщу послу о случившемся. Надеюсь, правоохранительные органы Афганистана уже ищут российских граждан?
– Это сделать не так просто. Территория провинции Кандарам контролируется «Талибаном», отрядами «Исламского государства» и другими незаконными формированиями.
– Когда российский посол может связаться с вами?
– Со мной не надо. Вы ведете дела с Министерством иностранных дел, вот и продолжайте сотрудничать. МИД так же оповещен о случившемся, как и высшие должностные лица государства. До свидания, господин Прокофьев.
– До свидания!
Дежурный сотрудник посольства нажал на рычаги аппарата специальной связи, набрал короткий номер чрезвычайного и полномочного посла России в Исламской Республике Афганистан:
– Андрей Левонович, Прокофьев. Здравствуйте.
– Доброе утро.
– К сожалению, не такое оно и доброе.
– Что случилось?
Дежурный передал сообщение советника председателя правительства Афганистана.
– Понятно, – проговорил посол, – все, что прислали афганцы по электронной почте, я посмотрю немедленно.
Посол отключился.
В 9.30 в МИД России ушла информация о похищении российских граждан. Из министерства она поступила в администрацию, затем в управление Володарского, который назначил совещание заместителей и руководителей подразделений на 13 часов. Он мог вызвать подчиненных немедленно, но богатый опыт противодействия терроризму подсказывал, что за похищением должно последовать что-то такое, что прояснило бы ситуацию. Людей похищают не для того, чтобы сразу убить. Это террористы могут сделать и во время террористической атаки. Их похищают, чтобы выставить какие-то условия, и генерал ожидал поступления новой, проясняющей ситуацию информации.
Абдулла Мирзади с помощником Азадом Рани и личной охраной прибыл на своем бронированном «Хаммере» в Лашкар без четверти одиннадцать, когда банда Самара ожидала его приезда.
Главарь банды доложил Мирзади подробности проведенной операции. Абдулла слушал внимательно. Выслушав, кивнул:
– Хорошая работа. Мне нечего к этому добавить, Валид.
– Я старался.
– Хвалю. Русские, значит, в подвале?
– Да, саиб!
– Выводите их на улицу! И подготовьте машину.
– Слушаюсь.
Самар отдал команду, и боевики вывели на улицу российских медиков. Увидев голову Гути, Гарина вскрикнула:
– Господи! Что вы сделали, варвары?!
Мирзади подошел к медикам, встал напротив жены хирурга, взял ее за подбородок и заглянул в глаза медсестры:
– Варвары, говоришь? А когда в восьмидесятых ваши самолеты бомбили мирные афганские селения, это было не варварство? Разве не как варвары вы оккупировали мою страну, насадив в ней свой режим? Что в конце концов обрекло Афганистан на длительную, непрекращающуюся войну, раскол общества, неприятие наших обычаев и традиций. Не приди вы в Афганистан, сейчас здесь было бы спокойно и мирно. Мы жили бы, как жили наши предки, считая северного соседа великим народом. Но вы пришли и ушли, и кровь еще больше залила страну. Теперь мою землю топчут оккупанты из США и Европы. Мы же боремся за свою независимость.
– Тем, что казните молодых женщин?
– Мы боремся теми методами, которые считаем нужными. Мы на своей земле, и только мы будем устанавливать здесь законы. Вы в полной моей власти, и я могу сделать с вами то же, что и с продажной Гути. И сделаю, если ваше правительство проигнорирует мои требования.
– Так вот зачем вы похитили нас! – воскликнула Гарина. – Банальный шантаж. Вы намерены запросить за нас выкуп.
– Для того чтобы понять это, не надо заканчивать учебных заведений, – усмехнулся Мирзади. – Сейчас вас вывезут в одно место, недалеко отсюда, прежде переодев в одежду приговоренных к смерти. Видели, наверное, в своей миссии кадры казни американцев, англичан, других неверных? Так вот и вы приговорены к смерти. Но приговор может быть отменен, если российское правительство пойдет нам навстречу. Если нет, все телеканалы мира получат сцену того, как вас сожгут заживо в клетках. Такое уже было и имело большой эффект. Там, куда вас привезут, вы по очереди передадите в видеокамеру просьбу своим властям спасти вас. Текст обращения получите по дороге. Запомните его, он несложный и небольшой.
– А если мы не сделаем этого? – подал голос Гарин.
– Ох уж это русское упрямство! Если вы не сделаете этого, то перед камерой выступлю я или мой человек. Фоном же послужите вы, связанные, с ножами у горла. Но… за неповиновение в конце речи вашей жене, господин хирург, как и Гути, отрежут голову. Согласитесь, для нас и для вашего правительства не так уж важно, о каком количестве заложников идет речь. А казнь вашей жены, думаю, стимулирует российские власти к принятию решения. Я ясно объяснился?
– Куда уж яснее, – буркнул Гарин.
– Ну и отлично. – Мирзади повернулся к Самару: – Машина готова?
– Да, саиб!
– Загрузите в нее русских, в охрану ты лично и еще двое, на твое усмотрение. Всем иметь маски. Да и голову девки прихватите, ее мы тоже покажем.
– Один вопрос, саиб.
– Да?
– Нам по-прежнему быть в одежде племени хату?
– Тебе и твоему человеку – да.
– Понял!
– Выезд через пять минут.
В 11.10 «Хаммер» и «Тойота» пошли от Лашкара на северо-восток и через пятнадцать минут остановились у развалин древней крепости, в которой сохранилась лишь часть одной из башен. За крепостью хорошо просматривался высокий перевал.
Мирзади и Рани (Рубанко) переоделись в черные одежды палачей. Главарь террористической организации поинтересовался у последнего:
– Ты сможешь при монтаже ролика убрать перевал?
Рани, который прекрасно владел навыками оператора, когда-то еще до призыва в армию успев поработать ассистентом оператора на одной из советских киностудий, ответил:
– Перевал смогу, развалины нет.
– О развалинах я не спрашивал. Готовь аппаратуру.
– Она готова.
– Значит, проверь ее еще раз, чтобы не вышло сбоя. Нам надо как можно быстрее сбросить запись с медиками в посольство России. Там уже знают об их похищении, как знают наверняка и в Москве. Надо дополнить информацию, чтобы игра шла по нашему сценарию.
– Я все понял.
– Молодец.
– Еще вопрос, саиб.
– Ну, что такое? – недовольно спросил Мирзади.
– Ваш голос будем искажать?
– Зачем? Я, конечно, польщен, что ты думаешь, будто мой голос узнают высшие должностные лица России, но это не так. Пока не так. Скоро они будут знать обо мне даже то, чего я сам не знаю или забыл давно. Ничего искажать не будем.
– Хорошо.
Мирзади вышел из «Хаммера», взмахнул рукой. Из «Тойоты» выскочил Самар, подбежал к хозяину:
– Да, саиб?
– Русские текст смотрели?
– Смотрели. Читали. Женщина спросила мужа: «И это мы должны сказать в камеру?»
– И что ответил хирург?
– Он ответил, что у них нет другого выхода и в Москве это поймут.
– Правильно мыслит господин Гарин, а что анестезиолог? Какой-то он мрачный. Но неподавленный.
– Я бы внимательно смотрел за ним.
– Это ты мне говоришь? – вскинул брови Абдулла.
– Извините, я посмотрю за ним.
Мирзади указал рукой на развалины:
– Выведи русских туда. Наручников не снимать, даже с женщины. Всех троих на колени. Твоим людям надеть маски и встать сзади мужчин. Понял меня?
– Понял!
– Выполняй, и быстро!
Самар убежал обратно, а к Мирзади подошел Рани:
– Я готов.
– Все работает?
– Это же японская камера.
– Хоп. Сейчас выведут и поставят на колени у развалин русских, сзади встанут люди Самара, тогда и начнем съемку.
– Да, саиб!
Медиков вывели из машины, повели к развалинам, поставили на колени. На них были надеты ярко-красные балахоны. Стоявшие сзади боевики – в одежде племени хату и в черных масках, через узкие прорези которых были видны только глаза. Под ногами одного из бандитов лежала голова Гути Дали. К медсестре вышел Мирзади, весь в черном, в такой же маске, но только с дополнительной прорезью для рта, в руке нож. Он посмотрел на Рани, тот кивнул, на видеокамере загорелась лампочка. Мирзади начал речь:
– Мы, борцы за свободу Афганистана, в неравной схватке с неверными, пытающимися поработить нашу страну, вынуждены прибегать к захвату заложников. Я подчеркиваю, вынуждены, ибо другого языка агрессор не понимает. Перед вами медицинский персонал полевого госпиталя Красного Креста в Малияре. Нападение на него осуществляла наша организация, и мы берем на себя ответственность за это. Среди медперсонала госпиталя оказалась местная девушка, нарушившая наши обычаи и традиции. За это она была наказана. – Мирзади взмахнул вооруженной рукой, Гамал Атияр поднял голову зверски убитой Гути. А главарь организации продолжил, повысив голос: – И так будет с каждым, кто встанет на сторону врага, кто проявит неуважение к нашим обычаям. Так же будет и с русскими врачами, если российское правительство не проявит благоразумие и не удовлетворит наши требования, которые вместе с этой записью будут переданы в посольство России в Афганистане. Клянусь всем святым, что я лично убью этих людей, если Россия проигнорирует наши требования. Мы не намерены бесконечно вести переговоры и ждать ответа. Мы отводим Москве ровно неделю с момента получения требований на их выполнение. У меня все. А теперь свое слово скажут пленники.
Гарин с женой и Васильев произнесли речи, точно по тексту, переданному им в машине. После чего Рани еще раз с близкого расстояния показал голову казненной девушки и по сигналу главаря отключил видеокамеру.
– Вы сыграли свою роль, – подошел к медикам Абдулла. – Теперь ваша жизнь зависит от решения российского посольства. Молите своего Бога, чтобы он вразумил московских чиновников и наставил на путь истинный.
Он подозвал Самара и приказал:
– Этих обратно на базу, в подвал, на хлеб и воду, на улицу не выводить, жалобы не принимать. Но… предупреждаю особо, никого из них не трогать. Пальцем не касаться. – И добавил, криво усмехнувшись: – До поры до времени. Понял меня?
– Понял.
– Вопросы?
– Вы отсюда поедете в Кандарам?
– Да.
– В Лашкаре постоянно держать всю группу?
– В этом нет необходимости. Постоянно там должно быть не менее двух человек, остальные могут уехать в город. Составь график несения службы, но чтобы он исполнялся неукоснительно, за все в Лашкаре, пока там находятся русские, полную ответственность несешь лично ты. Разведи палачей, а то они вдвоем могут устроить резню. Группу распусти по домам, но так, чтобы она была готова к любым действиям.
– Я понял!
– А понял, выполняй! Рани – в машину.
Личная охрана Мирзади все время экзекуции, находившаяся недалеко от автомобиля и с любопытством созерцающая за необычным действом, села сзади, и «Хаммер», подняв облако пыли, пошел в объезд крепости к дороге, выходящей на окраину Кандарама.
Самар же приказал усадить пленников в «Тойоту», и та пошла в обратном направлении, к Лашкару.
Через полчаса пленники, переодетые в свою одежду, были помещены в подвал, а главарь банды принялся обсуждать с подчиненными график несения службы по охране базы.
Спустя час два внедорожника, третий был оставлен для охраны, направились к дороге Вахар – Кандарам и благополучно въехали в город.
Монтаж ролика занял у Рани менее часа благодаря современной аппаратуре. В 12.30 Мирзади посмотрел материал. И тут же воспользовался спутниковым телефоном:
– Господин Фарди? Узнали?
– Это опять вы? Что с русскими?
– Об этом я и хотел поговорить. Русские живы и здоровы. Я высылаю на ваш адрес интересную запись. Надеюсь, она немедленно будет передана в российское посольство.
– Почему вы связались со мной, а не с МИДом?
– Потому что мне так удобнее, но к теме. Кроме записи передайте послу, что я позвоню ему сегодня в 18.00.
– Вы знаете номер русского посла?
– Его подскажете вы. Российский же посол должен будет передать мне номер того человека, которого в Москве назначат вести переговоры по условиям освобождения заложников. Подчеркиваю, я буду говорить с чиновником высокого ранга. Посол может не утруждать себя. Он не та фигура, с которой я буду иметь дело. Вы все запомнили?
– Запомнил и передам в российское посольство.
– Отлично. Я звоню русскому послу в 18.00. И не пытайтесь запеленговать мою станцию, это бесполезно. Все! – Мирзади отключил станцию.
– Ну вот, Азад, осталось отправить запись Фарди, и до вечера можно отдохнуть. Но не тебе. Тебе, друг, смотреть за бывшим начальником, и, пожалуйста, сделай так, чтобы он не доставал меня своими визитами. У меня будет с ним серьезный разговор, но не сейчас, пусть пока развлекается с наложницей.
– Это тоже надоедает.
– Ну тогда дай ему больше водки. Пусть пьет. Но так, чтобы посторонние не видели, а то прибьют, не разобравшись.
– Правильно, кстати, сделают. Я бы не давал ему водки.
– Здесь, Азад, решать мне, что делать, а что нет. Благодарю за работу. Отправляй материал и навести Глобина. Свободен! Да, не забудь доложить, когда видео уйдет в посольство.
Рани ушел в специальную комнату, где занялся монтажом видеоматериалов.
В 12.40 запись была передана в Кабул и тут же с комментариями в Москву.
Начальник антитеррористического управления получил ее в 12.50 и отменил совещание, вызвав к себе лишь помощника и командира боевой группы. Также генерал Володарский приказал доставить в кабинет Рустама Гамсадзе, но до прямого вызова держать под охраной в приемной. Тарасенко явился тут же, его кабинет находился через коридор, напротив приемной. Быстро доставили и Гамсадзе. А вот майора Скоробогатова пришлось ждать. Командир группы проводил занятия с личным составом в учебном центре. Несмотря на «пробки», он уже в 13.53 вошел в кабинет начальника и доложил:
– Товарищ генерал-лейтенант, майор Скоробогатов по вашему приказанию прибыл.
– Проходи, присаживайся.
Скоробогатов пожал руку генералу, его помощнику, сел в крайнее кресло.
– Что-то срочное, раз дежурный все провода оборвал.
– Срочное.
– Есть вопрос, Александр Михайлович, а что делает в вашей приемной Рустам Гамсадзе? Вызов как-то связан с ним?
– Слишком много вопросов, Рома, ты еще возбужден, остынь.
– Будешь возбужден, иногда приходится добираться до управления, нарушая все правила движения. Наверняка в кадры поступит с десяток «писем счастья», зарегистрировавших самые грубейшие нарушения ПДД.
– С «письмами счастья» разберемся. Ты подсядь ближе к Тарасенко.
Скоробогатов подсел и поинтересовался:
– Кино смотреть будем?
– Кино. Алексей Петрович, давай!
Тарасенко поднял крышку ноутбука, включил компьютер.
На экране появились развалины, затем двое мужчин и женщина в красных балахонах на коленях. Сзади двое в национальной одежде и в масках, потом объявился третий, во всем черном, тоже в маске, но с прорезями для глаз и для рта. Он начал говорить.
Выступление было недолгим, и экран вскоре погас.
– И как кино, Роман Владимирович? – взглянул на Скоробогатова генерал.
– Да ни к черту! «Духи» вконец оборзели, режут, жгут пачками. Я давно говорил, и до наших доберутся. Вот и добрались, сволочи.
– Мне приказано вести переговоры с главарем банды, захватившей наших людей.
– И убившей местную девушку, – добавил Тарасенко.
Володарский посмотрел на него, и полковник замолчал.
– Вести переговоры с главарем банды, одновременно готовя предложение по силовому решению проблемы.
– Ясно, – кивнул Скоробогатов. – Но для того чтобы применить силу, надо знать, против кого и где конкретно. А также понять, что за игру затеял главарь? Необходима информация по базе, а главное, точное ее местонахождение. На записи мы видели развалины, каких много и в Афганистане, и в Иране, и повсюду на Востоке, даже в тихой, спокойной Туркмении.
– Захват медиков произведен в Афганистане, – ответил Володарский. – Боевики террористической организации, какой именно, мы не знаем, атаковали госпиталь Красного Креста. При штурме они уничтожили подразделение охраны, состоящей из офицера и солдат бельгийской армии, расстреляли начальника госпиталя, афганца, одного врача из Кандарама и двух раненых солдат правительственных войск. О медсестре Гути Дали я не говорю, ее голову ты видел.
– Малияр. Полевой госпиталь. Это недалеко от Кандарама. А откуда информация, что захват произведен именно там?
– Из посольства России в Кабуле. В миссии Красного Креста подтвердили, что те, кого ты видел в одежде приговоренных к смерти, наши медики, работавшие в Малияре.
– Понятно. Что ж, это немного облегчает нашу предстоящую работу. Все-таки в Афганистане мы действовали не один раз, и всегда успешно. С Ираком было бы сложнее. Что-то еще передавал главарь банды, кроме записи?
– Да. В 18.00 он позвонит в российское посольство в Кабуле, и оттуда ему должны передать номер телефона человека, которого правительство уполномочит вести переговоры, – поднявшись, сказал генерал.
– Значит, ваш номер?
– Да. Вопрос, согласится ли главарь говорить со мной или запросит кого-нибудь из Администрации.
– Все равно стрелки будут переведены на вас.
– Ну насчет этого у нас особо не заморачиваются.
– Так вы сразу и представьтесь и начальником управления, и членом, а лучше сопредседателем какой-нибудь несуществующей комиссии по борьбе с терроризмом, возглавляемой якобы лично президентом.
– Посмотрим. Главарь в 18.00 будет звонить нашему послу. Тот даст ему этот номер. И только он будет иметь возможность связаться со мной. Неплохо бы выяснить до всего этого, кто такой главарь банды.
– И для этого вы решили использовать Рустама Гамсадзе?
– Да.
– Подозреваешь, что за похищением стоит Абдулла Мирзади?
– Ранние записи переговоров Мирзади с Гамсадзе отправлены в спецлабораторию. Там должны идентифицировать голоса. И тогда мы узнаем, кто затеял похищение наших людей, практически одновременно проведя террористический угрожающий акт в Борске.
– Вы считаете, что два этих события связаны между собой.
– А как ты думаешь, майор?
Скоробогатов погладил чисто выбритый подбородок:
– Скорее связаны, чем нет.
Володарский кивнул и приказал помощнику:
– Давай, полковник, сюда Гамсадзе.
– А не торопитесь? Ведь и без него специалисты установят все что надо, – заметил майор.
– Установят, но сколько на это уйдет времени, неизвестно, а мне, судя по всему, уже не позднее 19 часов говорить с главарем банды. Возможно, он раскроется сам, но делать на это ставку не следует.
– Ну почему эти местные вожди частенько выставляют себя напоказ? Мол, смотрите, какой я крутой, а вы все лохи, а значит, будете делать, что я скажу.
– Посмотрим. Кстати, насчет вождей. Двое на записи были одеты в национальные одежды племени хату, что проживает в горах.
– Хатуиты, всегда защищавшие свои территории, впрочем, сложнодоступные, и вышли вдруг на тропу войны? Да не просто вышли, а захватили заложников? Бред. Насколько мне известно, они никогда ни на кого не нападали первыми.
– Я созванивался с генералом Каманиным из внешней разведки, просил прояснить ситуацию. Его люди приступили к работе, так что скоро можно ожидать результатов. Все же агентурная сеть СВР в Афганистане покрывает практически все районы страны.
– Единственно, что удалось сберечь после распада Союза.
Полковник Тарасенко ввел в кабинет Гамсадзе. Руки в наручниках, взгляд потускневший. Пришло наконец осознание, насколько серьезно положение? Или комфорта в камере не хватает?
Володарский развернул экран к нему, включил запись:
– Посмотри, Гамсадзе. Очень внимательно посмотри, затем ответишь на несколько вопросов.
Боевик спокойно просмотрел запись, поднял глаза на генерала:
– И что вы хотите от меня?
– Вопрос первый: тебе местность что-нибудь напоминает?
– Похожа на развалины древней крепости Шарди недалеко от Кандарама. Но утверждать не могу, я бывал там один раз. Таких крепостей в Афганистане много.
– Почему ты решил, что речь идет об Афганистане?
– Наверное, потому, что я бывал только там из стран Ближнего Востока и Азии, не считая постсоветские государства.
– Фигура человека в черном никого не напоминает?
– Он же в маске!
– Значит, не напоминает?
– Вы намекаете на Мирзади?
– Я не намекаю, я задаю вопрос.
– В этом облачении человек похож на кого угодно, даже на вашего майора.
– За словами следи, козел! – возмущенно проговорил Скоробогатов.
– Прекрати, майор, – неодобрительно посмотрел на него генерал и, переведя взгляд на Гамсадзе, спросил: – Значит, по видео ничего конкретного сказать не можешь?
Боевик пожал плечами. Вновь уставился в монитор и неожиданно воскликнул:
– Остановите запись!
Тарасенко включил паузу.
– В чем дело? – поинтересовался Володарский.
– Крайний справа мужчина.
– Что крайний справа мужчина?
– Вы можете немного отмотать назад и увеличить картинку?
Тарасенко выполнил просьбу.
– Вот, – проговорил Гамсадзе, – теперь, кажется, мне есть что сказать вам по видео.
– Не тяни резину, – навис над Гамсадзе Скоробогатов. – Что можешь сказать?
– Видите руку этого мужчины? Он еще голову женщины поднял.
– Ну?
– У него на правой руке, на безымянном пальце вместо ногтя рубец. Это хорошо видно.
– И что? – спросил Володарский.
– Я видел мужчину точно с таким же пальцем.
– Где?
– В доме Мирзади.
– Это точно?
– Да. Тот мужчина, и взгляд тот же. Мне неизвестно, кто это, но он был у Мирзади. И он не охранник. Тех, кто входит в личную охрану, а их четверо, я знаю. Скорее всего, мужчина с покалеченным пальцем один из бойцов боевой группы Мирзади. Абдулла хвалился, что у него сильная группа, в которую входят даже наемники из Европы.
– Уже кое-что.
– Покажите еще раз человека в черном, так же в увеличенном формате, – попросил Гамсадзе.
Тарасенко выставил нужную картинку.
– Это сам Мирзади, – заявил Рустам.
– С чего ты взял?
– Шрам на губе, видите? Он у него с детства. И опять-таки, глаза. Глаза выдают человека.
Скоробогатов подозрительно посмотрел на Гамсадзе:
– А ты не играешь с нами? Может, решил воспользоваться моментом и показать, что представляешь для нас большую ценность? А на самом деле ничего не узнал, а про руки и шрамы все придумал?
– Нет, майор, вы определенно невыносимы, – вздохнул бандит. – Какой смысл мне играть с вами? И потом вы убедитесь, говорил я правду или нет, ведь наверняка уже планируете акцию против Абдуллы и его организации.
– Гамсадзе обратно на квартиру. И скрытно, – приказал генерал. – Займись этим, Алексей Петрович.
– Есть, товарищ генерал-лейтенант.
– Ты, Рома, останься.
Скоробогатов и не собирался уходить.
Тарасенко увел Гамсадзе, а генерал, пройдясь по кабинету, взглянул на майора:
– Значит, считаешь, что Гамсадзе мог ломать перед нами комедию?
– А разве нет? Ему необходимо набирать очки. Понял, что может помочь, вот и решил якобы помочь. Я ему не верю.
– Ладно, разберемся.
Телефон внутренней связи издал трель вызова, и Володарский поднял трубку:
– Слушаю! Ну и… Прекрасно! Результаты немедленно ко мне.
Он положил трубку и повернулся к майору.
– Технари идентифицировали голоса прежних переговоров Мирзади и Гамсадзе, а также голос на записи. Не обманул Гамсадзе, на записи сам Абдулла Мирзади.
– Ну не обманул, и хорошо. Все равно козел!
– Ты не можешь обойтись без этого?
– Разве я виноват, что он козел?
– Все, Рома, чтобы больше я от тебя оскорблений не слышал. И от Белова тоже. А то один – чмо, второй – козел. Гамсадзе нужен нам.
– Теперь-то для чего?
– Хотя бы для того, что именно к нему должен прибыть полевой командир Анзур Баржон со своими головорезами для проведения серьезного террористического акта в Москве. Или ты хочешь искать этого Баржона по всему городу, если он узнает, что Гамсадзе арестован?
– Понял! Вычеркиваю! – поднял руки Скоробогатов.
– Что?
– Больше не буду называть Гамсадзе козлом, потому что он еще нужен. Как теперь установить, где база Мирзади, ведь наверняка наши медики там, а не в доме Абдуллы в Кандараме, хотя могут и в Кандараме?
Вернулся Тарасенко, доложил, что отправил Гамсадзе на конспиративную квартиру, и добавил:
– Я тут кое-что вспомнил. Помните, вы отправляли меня в архив Министерства обороны по делу о массовых расстрелах поляков отрядами бандеровцев?
– Да, и что?
– Там полковник запаса отделом по этой теме занимается. Пока он искал нужный материал, мы с ним разговаривали. Я спросил, хлопотно, наверное, в архиве-то работать. Он ответил, что все какое-то дело плюс прибавка к пенсии. Но понятно, архив – это не Афган. Я спросил, бывал ли он там. Оказывается, приходилось.
– Мало ли офицеров, которые сейчас в запасе или отставке, воевало в Афгане? – прервал помощника генерал.
– Но полковник этот в 1985–1987 годах служил в мотострелковой бригаде, что дислоцировалась в Вахаре, и командовал отдельной разведывательной ротой. Так что те места облазил вдоль и поперек.
Володарский уже с интересом посмотрел на майора.
– В Вахаре командовал разведротой, говоришь? Это селение, откуда несчастная девушка, которой бандиты отрубили голову?
– Так точно.
– Фамилию полковника помнишь?
– Олейник! Полковник запаса Олейник Вячеслав Николаевич.
Генерал подошел к столу, где стояли телефоны разных цветов и калибров, выбрал нужный аппарат, поднял трубку:
– Добрый день, капитан, генерал-лейтенант Володарский, антитеррористическое управление, как мне услышать генерал-майора Терехова? Хорошо, жду! – Он с трубкой присел в кресло и снова заговорил: – Алло? Сергей Алексеевич? Здравствуй… давненько, да, но ничего, это исправимо. Ты мне вот что скажи, у вас в архиве трудится полковник в отставке Олейник… Знаешь? Отлично. Мне надо с ним поговорить… Нет-нет, ты не о том подумал, мне нужна его консультация… Ну как срочно? Как всегда, Сережа!.. Да! Я могу и свою машину выслать… Хорошо, полчаса-час! Благодарю. Долго я его не задержу… Созвонимся, давай, обнимаю!
Володарский положил трубку и довольным тоном произнес:
– Вот и замечательно. Через полчаса-час к нам подъедет полковник Олейник. Если он действовал в районе Кандарама, то должен знать, действительно ли на записи развалины крепости Шарди или это какое другое место. Ведь Мирзади мог снимать и на самой базе. Ну а после 18.00 у нас разговор с самим Абдуллой, если, конечно, он не потребует связь с кем-то повыше.
– Мне оставаться здесь, товарищ генерал? – спросил Скоробогатов.
– Ты, Рома, передай приказ капитану Самойлову, чтобы группа прибыла сюда и пока находилась в управлении. Сам же до 18.00 можешь съездить домой или посидеть в кафе.
– Я домой съезжу.
– Хорошо. Но будь постоянно на связи.
– А вот этого, Александр Михайлович, могли бы и не говорить. Вернее, не повторять в сотый раз.
– Ступай, майор, – улыбнулся начальник управления, – посчитал он, сколько раз я напоминал о необходимости постоянно находиться на связи.
– А что делать мне, Александр Михайлович? – спросил Тарасенко.
– А ты, Леша, сходи в «секретку» и принеси карту Афганистана, а точнее, карту района Кандарама!
– Есть!
