Глава шестая
Уверенный в том, что в России акция устранения пройдет успешно и Рустам Гамсадзе сумеет убрать ненужных теперь Назарова и Гавриленко, Абдулла Мирзади готовил основную акцию. До обеда помощник Рани, он же Рубанко, доложил, что на связь выходили наблюдатели. Они сообщили, что в кишлаке Малияр и в госпитале Красного Креста все спокойно. Врачи ведут плановый прием пациентов, проводят операции. После обеда Абдулла закрылся в кабинете, чтобы еще раз детально проработать план основной акции. На карте и в мыслях руководителя террористической организации все сходилось, как в пасьянсе. Но это на карте и в мыслях, а как будет развиваться операция в реальности, знал только Всевышний.
В 15.10 в кабинет вошел Рани:
– Разреши, Абдулла?
– Входи! Что случилось?
– Наблюдатель Ихаб Шани экстренно вышел на связь.
– Шайтан! Как чуяло сердце. Янки?
– Нет. На дороге Вахар – Кандарам случилась автокатастрофа. У автобуса, забитого до отказа местными жителями, лопнуло колесо, в результате чего его увело в ущелье. Оно вдоль дороги неглубокое, но и десяти метров хватило, чтобы половина людей погибла, а вторая половина получила увечья и ранения.
– Уф, я-то думал… – облегченно вздохнул Мирзади. – Как понимаю, раненых стали доставлять в госпиталь Красного Креста?
– Да. Там сейчас сильный переполох. Все медики летают, как пчелки.
– Сколько раненых привезли в Малияр?
– Точно сказать невозможно. Примерно человек двадцать, большинство пожилых мужчин, несколько стариков, женщины, дети разного пола и возраста. Большинство – тяжелые, их выгружают из санитарных машин на носилках. В госпиталь же подвозят и трупы. У них там есть морозильная камера. Да и свидетельство о смерти…
– Мне, Азад, плевать, кто и что делает в госпитале, – прервал помощника Мирзади. – Главное, врачи и средний медперсонал на месте и будет загружен до предела в ближайшие дни.
– Скорее всего, подбросят врачей и из больницы нашего города.
– Шайтан с ними. Это все?
– По автокатастрофе все.
– Тогда вызови сюда командира боевой группы, он должен находиться в усадьбе.
– Самар здесь. Идя к тебе, я видел его у фонтана. Что делать мне?
– Смотри за бывшим начальником.
– Генерал так занят молодой наложницей, что ему ни до чего нет дела, – усмехнулся Рани-Рубанко.
– Это хорошо. Но все равно не спускай с него глаз.
– Ты отправишь его в Пакистан после завершения всей операции?
– Посмотрим, Азад, – хищно ухмыльнулся Абдулла. – Ты не забыл, что во время войны тогда еще капитан Глобин, прикрывая собственную задницу, когда службой РАВ плотно занялись особисты, свалил все сделки по оружию на тебя, заставив бежать в неизвестность, лишая дома, семьи, родины, наконец?
– Нет, Абдулла, я этого не забыл. Но у меня не было другого выхода.
– Да? Я так не считаю. И пока ты воевал здесь, испытывал трудности и лишения, мучился в лихорадке, залечивал раны, получивший весь куш Глобин успешно делал карьеру в России.
– Я не пойму, к чему ты клонишь, Абдулла?
– Ни к чему. Просто вспомнилось прошлое.
– Тогда почему сказал, посмотрим, когда я спросил о переправке Глобина?
– Потому что посмотрим, Азад. И не надо задавать ненужных вопросов. Здесь я решаю, что, когда и почему делать. Свободен. Не забудь прислать Самара.
– Слушаюсь, саиб.
– Так-то лучше, мой друг. Иди.
Самар явился спустя пять минут. Зашел, поклонился:
– Вызывали, саиб?
– Проходи, присаживайся.
– Вам уже доложили о происшествии на дороге?
– Да. Что у тебя по подготовке к завтрашней акции?
– Все готово. Плохо, что в госпиталь поехал мой сосед, он врач и, естественно, узнает меня. А у нас, сами знаете как, потом разговоры пойдут по всем чайханам, базарам.
– Но разве твой сосед не может погибнуть при захвате госпиталя?
– Об этом я не подумал.
– Напрасно. Нам свидетели не нужны. Свидетели – это лишние проблемы. Проблем же следует избегать. В общем, уберешь соседа.
– Понял.
– Что по одежде хатуитов?
– Купили, завезли.
– Тот, кто продал, будет молчать?
– Он умер, саиб. Так получилось. Продал товар и умер, вчера до захода солнца его похоронили.
– Вот это правильно. Значит, одежда есть, оружие есть, план действий есть.
– В госпитале работает местная девушка. Она предала нашу веру и принимает ухаживания бельгийского офицера.
– Кто такая?
– Она из Вахара, медсестра Гути Дали, работает в бригаде французских врачей.
– Убить ее! – не раздумывая приказал Мирзади. – И выяснить, где в Вахаре проживает ее семья. Позже мы накажем и всю семью. Предательство не должно оставаться безнаказанным. Мы устроим публичную казнь, дабы другим неповадно было даже смотреть в сторону неверных.
– Сделаю, саиб. Но…
– Что еще за «но»?
– До казни всей семьи было бы лучше не убивать девку.
– Предлагаешь привезти ее сюда?
– Зачем? На базу. Нашим воинам не хватает женской ласки, пусть немного развлекутся. А сдохнет во время любовных утех, и шайтан с ней, все равно приговорена к смерти.
– Хорошо. Согласен. Но если ты упустишь эту Гути, я спрошу с тебя очень строго.
– Не упущу. Еще ни одна женщина не уходила от меня, разве что на небеса.
– Не бравируй. Сегодня вечером твоя группа должна убыть в район Малияра и там рассредоточиться для атаки госпиталя. Сам лично все посмотришь. И как несет службу охрана госпиталя, и как работают врачи, и где кто находится. Начало акции по моей команде. Как и что ты будешь делать в госпитале, меня не волнует, главное, чтобы русские были на базе в Лашкаре здоровыми-невредимыми. Меня интересуют только они. Вижу, еще что-то хочешь просить?
– Перед отъездом в госпиталь сосед сказал мне, что среди раненых из автобуса есть два солдата правительственных войск.
– Откуда они там взялись?
– Приезжали на родину, к родителям.
– Проклятый Вахар! Во время войны восьмидесятых там стояла советская вертолетная эскадрилья. Жители симпатизировали русским. Прошло столько лет, а ничего, получается, не изменилось. Тем хуже для этих собак. Раненых расстрелять, данные о семьях тоже мне. Придется устраивать в Вахаре масштабную карательную акцию. А сейчас ступай, еще раз проверь группу. Пусть бойцы как следует отдохнут, постоянно поддерживай связь с наблюдателями. И помни, вся ответственность за результат работы в Малияре лежит на тебе. Как бы не оказаться перед палачом собственной группы. Думаю, англичанин Клиф Роклер, один из палачей, помешанный на крови, с удовольствием отрежет тебе голову. Да и русский, Вели Худайназар, не откажется от такой забавы. Ты хорошо меня понял?
– Да, саиб!
– Ступай. Доклад перед выездом из Лашкара. Возможно, будет уточнение задачи.
– Я все понял.
Мирзади махнул рукой, и Валид Самар, пятясь, вышел из кабинета главаря террористической организации.
В скором времени он уже ехал в брошенный населением после землетрясения кишлак Лашкар, где находилась база боевиков Мирзади.
В 2 часа утра Самар вызвал по спутниковой станции на связь главаря террористической организации. Мирзади был на ногах, находился в своем кабинете и тут же снял трубку:
– Да!
– Это Валид.
– Что случилось?
– Ничего, саиб, хотел доложить, что мы начинаем выдвижение к Малияру.
– Мы как договаривались поддерживать связь? Когда ты должен был выйти в эфир?
– Как только группа будет готова к нападению на госпиталь.
– А сейчас какого шайтана звонишь? Или ты считаешь, что я не знаю обстановку на базе? Меня интересует то, что происходит у госпиталя.
– Там стало спокойней.
– Валид?! Действуй по плану!
– Понял, саиб, еще раз извините.
– Удачи.
Мирзади отключил станцию и проворчал про себя:
– Столько воюет, а к дисциплине не привык. Или, может, освоив импортную станцию, на которую подчиненные смотрят как на чудо, показывает, насколько он умнее их?
Забрав кейс спутниковой станции, сидевший впереди на месте старшего в первом внедорожнике Самар передал чемодан Вели Худайназару, человеку уже пожилому по местным меркам, за пятьдесят лет, бывшему сержанту Советской армии еще во времена оккупации Афганистана русскими Назаренко Виктору Петровичу. Интересно, подумал он, сам Худайназар, исполнявший в группе роль палача, как и наемник из Англии Клиф Роклер, помнит свое настоящее имя? Впрочем, имя-то, конечно, помнит, а вот об остальном, что касается той молодой жизни, вряд ли. Да и кроме предательства ему и вспомнить нечего. А вообще, какая разница, что вспоминает или не вспоминает Вели Худайназар? Именно под этим именем он живет в Афганистане тридцать лет из пятидесяти.
Худайназар принял станцию, спросил:
– Ее за сиденье поставить?
– Нет, держи в руках, она еще понадобится. Ты отвечаешь за ее сохранность.
– Но я в ней ни черта не понимаю.
– Ты был когда-нибудь в банке? – неожиданно спросил Самар.
– В банке? Ну был, в Кабуле.
– Видел у входа охранников?
– Конечно, видел.
– А теперь скажи мне, чтобы охранять банк, надо знать, как он работает?
– Нет!
– Со станцией то же самое. Ты сбереги ее, остальное – не твое дело.
– Слушаюсь.
Три «Тойоты» и два «Ниссана» с семью боевиками вышли за пределы брошенного кишлака Лашкар и взяли курс на Малияр, к небольшому хребту, за которым и находился кишлак с госпиталем Красного Креста.
К вечеру субботы суматоха там пошла на убыль. Пострадавших в автомобильной катастрофе местных жителей разместили в просторных палатах лечебного модуля. Только что закончила операцию французская бригада медиков, российские врачи еще продолжали бороться за жизнь сильно изувеченной молодой женщины.
Из операционного блока, сняв перчатки и повязку, вышла медицинская сестра французской бригады, Гути Дали, единственная женщина-медик из Афганистана, а точнее, из поселка Вахар. К ней тут же подошел двадцатитрехлетний бельгийский лейтенант Дан Бонген, командир подразделения охраны госпиталя.
– Наконец-то я вижу тебя, Гути.
– Извини, Дан, столько выпало работы после катастрофы. Только что закончили операцию мальчика из моего селения. К сожалению, пришлось ампутировать ногу. Каково ему теперь будет без ноги? Семья бедная, а тут еще инвалид.
– А страховка?
– О чем ты говоришь, Дан? Здесь тебе не Европа.
Молодые люди говорили на английском языке, которым неплохо владели.
– Что поделать, Гути, раз авария. Несчастный случай.
– Жалко мальчишку. Вырос бы, женился, жена нарожала бы ему детей, и жили бы спокойно и счастливо.
– Кто знает, Гути, может, он стал бы боевиком в отряде талибов и тогда убивал бы ни в чем не повинных людей.
– У нас в Вахаре мужчины не служат талибам.
– Да, слышал, они симпатизируют русским.
– Они симпатизируют всем, кто не заражен безумной идеей человеконенавистничества.
– Ты не только хорошая медсестра, но и агитатор.
– Я, Дан, не оратор, не женское это дело. Женщина должна оберегать семейный очаг, рожать детей, ухаживать за ними и мужем, вести хозяйство.
– Знаешь, что мне нравится больше всего из сказанного тобой? – улыбнулся Бонген.
– Что?
– Ухаживать за мужем.
– Ты все шутишь!
– Я вполне серьезно. Ты устала, наверное?
– Да, надо отдохнуть, утром предстоят еще две операции.
– А русские?
– Русские сейчас заняты, у них тоже работы хватает.
– Сейчас у всех хватает работы. А у меня для тебя приятный, надеюсь, сюрприз, – произнес лейтенант Бонген.
– Да? И какой?
– Сегодня меня вызывал на связь командир, передал, что завтра подразделение будет заменено на французов. Мне положен отпуск. Так что завтра, Гути, у тебя последний рабочий день в этом госпитале, если, конечно, ты не передумала выйти за меня замуж.
– Но, Дан, а как же врачи без меня? – растерялась девушка.
– Тебе быстро найдут замену. Я уже говорил с начальником госпиталя. Майор Басам Будури сказал, что возьмет медсестру из миссии Красного Креста в Кабуле. А мы с тобой, дорогая, полетим в Бельгию.
– Это так неожиданно.
– На то и сюрприз. Хотя, честно признаюсь, я тоже не ожидал, что нас заменят. Думал, минимум месяц еще здесь сидеть.
– Дан, ты же прекрасно знаешь, что я не могу выйти за тебя замуж без разрешения отца. Нам сначала надо поехать в Вахар.
– У меня другое предложение. Мы сделаем это после отпуска. У нас как раз будет для этого время. Мой контракт заканчивается, и надо забрать документы на увольнение, а потом поедем в Вахар.
– Моим родственникам не понравится, что я без разрешения уезжала с мужчиной из страны. Даже не могу представить, как они на это отреагируют.
– Мы можем сделать все проще. Уехать в Бельгию, там зарегистрировать брак и пригласить твоего отца и ближайших родственников, они вообще могут переехать жить к нам.
– Нет, отец не согласится.
– Послушай, Гути, ты сейчас действительно устала, а вопрос серьезный. Отложим до утра, после операций подашь заявление об уходе из госпиталя, я встречу смену, тогда и решим конкретно, что делать. Как ты скажешь, так и будет.
– Ты мне никогда не говорил, где твой дом в Бельгии.
– Разве?
Лейтенант предложил девушке присесть на скамейку под развесистой старой чинарой и сказал:
– Моя семья живет в городе Динане. Понимаю, что это не говорит тебе ни о чем. Объясню. Динан – небольшой спокойный город, с размеренной жизнью. В провинции Номюр, в нескольких десятках километрах от Брюсселя на реке Маас. Бельгия вообще маленькая страна, но у нас очень красиво. Динан расположен у подножия Арденского хребта и славится своим пивом «Лефф». К нам приезжают много туристов из европейских мегаполисов, чтобы отдохнуть от суматохи огромных городов, насладиться тишиной и покоем. Отец оставил мне в наследство небольшой ресторан недалеко от главной достопримечательности города – Цитадели. На доходы от него мы и будем жить. Мы переоборудуем ресторан в восточный, будем делать люля, плов или шашлык. Популярность обеспечена, в Динане никто этим не занимается. К нам будут приезжать мусульмане из Брюсселя.
– А жить мы где будем? – улыбнулась Гути.
– Как где? В доме родителей. Маму я не помню, она умерла, когда мне было всего три года, папа скончался год назад. Он любил маму, второй раз не женился.
– А если мои родители согласятся переехать в Бельгию? Так же намерен это им предложить?
– Конечно, пусть переезжают. Второй этаж ресторана папа оборудовал под гостиницу, но она, как говорится, не пошла, хотя жить в ней можно. Там смогут жить твои родственники. И работать в ресторане. Кто лучше афганцев испечет лепешку или сделает плов?
– Ты все рассчитал, Дан.
– А как иначе, Гути, жизнь сейчас такая, успевай вертеться.
Гути задумалась.
– О чем ты думаешь? – спросил ее Бонген.
– Зачем тебе какая-то афганская женщина, Дан? В Бельгии много местных красавиц. Да еще обуза с родственниками, хотя они вряд ли куда-то поедут отсюда, это я сказала так, чтобы… просто сказать, ну, ты понял. Так почему ты выбрал меня?
– Я не выбрал, Гути, я полюбил. А сердцу не прикажешь. И не надо мне хоть всех красавиц света, мне нужна только ты. Мы будем счастливы, Гути, я обещаю. По крайней мере, сделаю для этого все возможное. И детей у нас будет много. Ну что, мы договорились?
– Да. Я пойду в модуль, высплюсь, а завтра решим, как поступить. Я постараюсь дозвониться до отца. Может быть, он приедет. Здесь говорить проще, чем в Вахаре.
– Хорошо. Ступай, дорогая, а я пойду проверю посты. Майор Будури говорил, что недалеко от госпиталя местные заметили на хребте какое-то движение днем. Вроде кто-то смотрел на Малияр через оптику. Думаю, это показалось, на хребет до этого местные не выходили, и чужаки не появлялись. Однако служба есть служба. Ведь я отвечаю за безопасность медперсонала.
– Будь осторожен, Дан, и не игнорируй слова майора. Он человек опытный, местный. Но и не рискуй понапрасну.
– Гути, сколько банд ходило вокруг Малияра, тебе известно лучше, чем мне, и ни разу ни одна из них не подходила к госпиталю. Все знают, что здесь лечат раненых, больных, не различая, кто на какой стороне воюет. И потом, Красный Крест передает медпрепараты, оборудование, санитарные пакеты и многое другое для лечения больных и раненых в районы, контролируемые талибами. Боевики не станут портить отношения с медицинской организацией, лишая себя бесплатной существенной помощи. Это я насчет возможного нападения на госпиталь. Ну и мое подразделение тоже кое-чего стоит. У меня прямая связь с Кабулом и Берабом. Из последнего десант прибудет уже через двадцать минут.
– Я все понимаю, Дан, но прошу, будь осторожен. До завтра.
– Спокойной ночи, Гути.
Проводив взглядом любимую девушку, Бонген направился на командный пункт, где были и жилые отсеки для солдат.
Там находился заместитель Бонгена, сержант Жиль Тиман. При появлении командира он поднялся из-за стола.
– Жарко сегодня, – протер платком лицо Бонген.
– Кондиционер работает.
– Это заметно. Здесь прохладно, но на улице для мая жарковато. Что у нас, сержант?
– Все спокойно, господин лейтенант. Двое на посту, остальные в отсеках. Как всегда.
Бонген присел в кресло, напротив монитора компьютера.
– Я говорил с начальником госпиталя, майор Басам Будури сказал, что его подчиненные вроде как видели на хребте неизвестного, скрытно наблюдавшего за госпиталем.
– Вот как? И не предупредил нас об этом официально?
– Майор не уверен, что на хребте был наблюдатель.
– Что предлагаете? Организовать осмотр хребта?
– Сейчас уже поздно, скоро стемнеет. А утром? Утром надо посмотреть за хребтом. Заметим что-нибудь подозрительное, примем меры.
Сержант достал из холодильника две банки американского пива:
– Не желаете, господин лейтенант?
– Оно еще не прокисло?
– Нет. Да и что будет пиву в банках?
– Я не хочу, пей сам.
Тиман открыл банку, сделал несколько глотков.
– Это не наш «Лефф». Но ничего, пить можно. Смотрю, господин лейтенант, у вас серьезные отношения с местной медсестрой?
– Ты бы лучше так же внимательно смотрел на подходы к госпиталю.
– Нет, я серьезно. Вы действительно завели роман с Гути Дали?
– Я должен отвечать на твой вопрос, Жиль?
– Конечно, нет, но интересно, чем вас покорила девушка?
– Я полюбил ее, сержант. И собираюсь на ней жениться.
– Ого! – воскликнул Тиман.
– Ты удивлен?
– Не скрою, более чем удивлен. Вы человек состоятельный, скоро в отставку, впереди спокойная жизнь в Европе. Зачем связывать себя семьей? Да еще брать в жены местную девушку, которая совершенно не подготовлена к цивилизованной жизни?
– По-твоему, Гути дикарка?
– Она, конечно, образованна, имеет профессию, положение, но, согласитесь, лейтенант, в Европе много женщин, которые не уступают Гути. Скажу больше, превосходят ее.
– Чем же, Жиль?
– Да хотя бы тем, что для них цивилизация естественна, афганку же придется приучать к жизни в Европе. И не факт, что она сможет там прижиться.
– А тебе, сержант, не кажется, что это не твое дело?
– Дело, конечно, сугубо личное, – развел руками Тиман. – Я просто не могу понять вашего выбора.
– А тебе и не надо ничего понимать.
– Вы правы.
– Значит, так, сержант. Сегодня последняя ночь нашего пребывания здесь, завтра должны прилететь французы. Но это не означает, что можно бросить службу.
– А вот это можно было и не говорить. Разве у вас когда-либо были претензии ко мне по службе?
– Нет, Жиль, не было. И теперь уже не будет. Сегодня дежуришь ты, прошу иногда все же наводить камеру ночного слежения на хребет.
– Есть, командир.
– Это страховочная мера, вряд ли ты что-нибудь заметишь ночью, но… иногда посматривай. Вдруг что-то обнаружишь.
– А если обнаружу, будить вас?
– Конечно. И немедленно.
– Есть.
– И не увлекайся пивом, Жиль. Что ж, удачного тебе дежурства.
– Спокойной ночи, господин лейтенант.
Бонген прошел в свой отсек, там разделся, принял душ и прилег на кровать под прохладные струи установленного над узким окном-бойницей кондиционера.
Обычно он засыпал сразу, как только голова касалась подушки. Жара плохо действовала на лейтенанта, даже одно только нахождение на солнце утомляло и вызывало усталость. Но сегодня сон не шел. Какая-то смутная тревога вдруг овладела офицером. Причины ее он понять не мог. То ли так подействовало сообщение о возможном наблюдателе, то ли диалог с заместителем, проявившим ненужный интерес к личным делам лейтенанта, то ли слова Гути, а вернее, необходимость завтра принять решение, связанное с ее отцом и ближайшими родственниками. То ли все вместе взятое. Как бы то ни было, уснуть лейтенант Бонген, как ни старался, не смог.
Он курил сигарету за сигаретой. Поняв, что не уснет до утра, решил сменить на дежурстве сержанта Тимана. Если сам не отдыхаешь, то пусть хоть заместитель отдохнет. Лейтенант посмотрел на часы – 2.50 и начал одеваться.
За двадцать минут до этого, в 2.30, три внедорожника остановились перед поворотом, за которым открывался прямой участок дороги до кишлака Малияр и госпиталя, стоявшего как раз на самой окраине селения.
Из передовой машины вышел Самар и вызвал по портативной радиостанции старшего наблюдателя Шани:
– Ихаб?! Я!
– На связи!
– Что в госпитале?
– Все тихо. На постах охранения два солдата, один, видимо, старший смены, сидит в модуле.
– Я с Худайназаром и Роклером иду к тебе. Вышли по тропе навстречу Тарака, а то в темноте сорвемся где-нибудь.
– Хоп, Валид, выполняю. Вы пойдете от поворота?
– Да! Как спуск по западному склону?
– Тот спуск пологий. Пять минут от спуска, и мы в госпитале. Единственная преграда – ряд колючей проволоки.
– Это ерунда, высылай Тарака. Чем раньше он нас встретит, тем лучше.
– Да, Валид.
Командир боевой группы отключил станцию, кивнул Вели Худайназару:
– Возьми к автомату гранатомет РПГ-7 с сумкой. – Затем перевел взгляд на английского наемника Клифа Роклера: – Ты, Клиф, прихвати пулемет ПК с запасной коробкой, с лентой в пятьдесят патронов.
– Я больше привык к другому оружию, Валид.
– Это для наблюдателей, которые обеспечат огневой налет и наше беспрепятственное вторжение на территорию госпиталя.
– Хорошо.
Самар подозвал к себе заместителя, Гамала Атияра:
– Тебе, Гамал, с Галаром, Фоле и Беджаном находиться в передовом внедорожнике. Как только с хребта ударят гранатомет и пулемет, начинай сближение с территорией госпиталя. Твоя задача – уничтожение тех бельгийцев, кто выживет после гранатометно-пулеметного обстрела, и захват лечебного модуля. Персонал на пол, в палатах всех на прицел. В лечебном модуле четыре большие палаты, вас хватит, чтобы держать его под контролем. Мы с Худайназаром, Роклером и Тараком пойдем в модуль медперсонала. Как разберемся с русскими, приду к тебе.
– Не забудь про Гути!
– Я помню! Ты, главное, уничтожь охрану. Тогда в госпитале останутся только безоружные медики, раненые и больные. Но долго задерживаться в Малияре нам нельзя. Выполняем приказ и уходим! И твою, и мою подгруппу останется прикрывать с вершины хребта Ихаб Шани.
– Хоп, Валид, я все понял.
– Тогда жду здесь. Роклер, Худайназар, за мной! Да пошевеливайтесь. Вели, станцию не забудь.
– Со мной она. Рук не хватает, и «калашников», и гранатомет, и сумка с выстрелами, да еще этот чемодан.
– Клиф, забери у Вели станцию, – распорядился Самар.
– Да, Валид.
Англичанин был дисциплинированным солдатом, но недовольный блеск в глазах был виден даже в темноте. Оно и понятно, в госпитале найдется тот, кому он как палач отрежет голову. По приказу или без такового. Он найдет жертву в любом случае. Без крови этот безумец не может. Впрочем, все сказанное относилось и ко второму палачу группы Самара, Вели Худайназару, бывшему сержанту бывшей Советской армии Виктору Назаренко. Подонку и предателю.
Поставив задачу Гамалу Атияру, Самар с Роклером и Худайназаром начали подъем на хребет в обход утеса по едва заметной тропе. Пройдя метров тридцать, встретили Тарака, стоявшего посреди тропы:
– Приветствую вас, братья!
– Салам, Шад. Веди на позицию.
– Идите за мной след в след. Хребет внешне кажется небольшим и безобидным, на самом деле на этом склоне есть участки, где очень легко сломать себе шею.
– Ты меньше говори, Шад, – буркнул Самар.
Подгруппа атаки госпиталя с хребта пошла по тропе. Чуть более ста метров преодолели за семь минут и вышли на позицию наблюдателя. Там их встретил Ихаб Шани. Он доложил, что в госпитале все спокойно.
Самар, скинув автомат, прилег сбоку от валуна, откуда весь госпиталь был как на ладони. Он увидел часового у шлагбаума будки контрольно-пропускного пункта, второго бельгийца, находившегося у лечебного модуля. Шани объяснил Самару, что где расположено.
Главарь банды внимательно осмотрел ряд проволочного заграждения. Препятствие несложное, но резка проволоки займет время, а брать госпиталь следовало стремительно, пока никто ничего не понял.
Он поднялся, отошел ниже в нишу, где отдыхали наблюдатели, и приказал:
– Шани, забери у Худайназара гранатомет, Тарак у Роклера пулемет. Позиции прежние. Порядок действий. Ты, Шани, – взглянул он на старшего наблюдателя, – по моей команде из РПГ бьешь по модулю охраны. Делаешь два выстрела, этого должно хватить, чтобы уничтожить всех бельгийцев. Тарак, снимаешь из пулемета часовых и далее переводишь огонь на модуль охраны. Если кому-то посчастливится выжить и выскочить из модуля, ты должен их положить. Одновременно следите и за другими модулями. Валить всех, кто окажется на улице. После обстрела модуля, Шани, пустишь гранату в столб ограждения. Любой столб на участке от модуля охраны до лечебного модуля. Надо свалить проволоку. Затем, Тарак, передаешь пулемет Шани и действуешь со мной. Мы пойдем сначала через проход к модулю администрации и отдыха медперсонала. Задача – захватить бригаду русских медиков и Гути Дали. Начальника госпиталя и всех, кто попытается оказать сопротивление, убивать на месте. Остальных не трогать. Вместе с нами через КПП на территорию войдут бойцы Атияра. Они захватят лечебный модуль. Перед отходом разберемся там кое с кем. На всю операцию – не более часа. Отход в Лашкар. Шани, Тарак, вопросы есть?
– Вопросов нет, Валид. Я обеспечу вашу работу в госпитале, – ответил старший наблюдатель.
Самар повернулся к англичанину, который уже передал пулемет и запасную коробку с патронами Шаду Тараку:
– Чемодан!
– Пожалуйста, – отдал главарю кейс Роклер.
Самар положил его на камни, открыл, включил станцию спутниковой связи, быстро настроил и набрал на трубке с антенной номер Мирзади. Часы показывали 2.58.
– Абдулла, я!
– Тебе не кажется, что вы выбиваетесь из графика? – спросил руководитель террористической организации.
– Мы начнем ровно в 3.00. У нас все готово.
– Обстановка в госпитале?
– Спокойная.
– Охрана?
– На постах два бельгийца с американскими винтовками М-16. Остальные в модуле.
– Подгруппа Атияра?
– Ждет команды!
– Хоп! Приказываю начать операцию!
– Слушаюсь, саиб!
Отключив станцию, Самар отдал приказ:
– Шани, Тарак! Огонь!
Первая кумулятивная граната влетела через окно-бойницу среднего отсека модуля отдыха. Мощный взрыв мгновенно уничтожил восточную часть сборной конструкции. Десять из девятнадцати бельгийских пехотинцев мгновенно сгорели заживо. Вышедшего в коридор командира взвода охраны лейтенанта Бонгена взрывной волной отбросило в отсек дежурного.
– Что это, лейтенант? – воскликнул сержант Тиман.
Контуженый офицер схватился за голову, он ничего не слышал. Тиман все понял и бросился к телефону. Позвонить он не успел, второй взрыв разрушил остатки модуля, крупная металлическая труба упала на голову заместителя командира подразделения, проломив череп. Из здания выскочили трое солдат. Ударил пулемет Шани. Двумя короткими очередями он срезал часовых, так и не понявших, что произошло, третьей очередью боевик расстрелял выскочивших из обрушившегося модуля солдат.
Лейтенант Бонген не видел этого. Кое-как он выбрался из-под обломков, потянулся к боевой аптечке – обязательному атрибуту каждого офицера и солдата, сделал себе антишоковый укол. Слух немного восстановился, перестала раскалываться голова. Нащупав тело заместителя, он достал из кобуры его пистолет «браунинг» с магазином в тринадцать девятимиллиметровых патронов, передернул затвор, догнав патрон в патронник. В модуле было и более серьезное оружие – американские штурмовые винтовки, один пулемет и даже пара советских «АК». Но где их сейчас найдешь? Оружейную комнату завалило, боекомплект сдетонировал. Лейтенант прополз к проему, что чернел за грудой металла в углу штабного отсека. Этот проем выходил на площадку перед лечебным и административным модулями, стоянкой автомобилей. В голове билась одна мысль – нападение, банда, Гути. Он должен действовать, должен исполнить свой долг, спасти, в конце концов, свою невесту.
Проведя обстрел модуля охраны, Роклер передал пулемет Худайназару и присоединился к подгруппе Самара, который по радиостанции отдал приказ боевикам Атияра на атаку и повел своих головорезов вслед по склону.
Ни в лечебном, ни в административном модулях никто ничего не понял. Три мощных взрыва, несколько пулеметных очередей подняли на ноги и медперсонал, и ходячих больных. Но банда действовала стремительно.
Внедорожник, сбив шлагбаум, влетел к лечебному модулю. Из него выскочили боевики Атияра, ворвавшиеся в модуль и заставившие всех, от дежурного врача и сестры до едва передвигающихся больных, лечь на пол или в свои кровати. Боевики разместились так, что имели возможность контролировать все отсеки, и для устрашения стреляли из автоматов в потолок, выбивая искры от попадания пуль в металл.
Самар же со своими головорезами ворвался в модуль администрации и отдыха медицинского персонала.
Навстречу банде вышел начальник госпиталя и, разведя руки, словно пытался преградить путь бандитам, закричал:
– Здесь территория медицинского Красного Креста, здесь врачи, медперсонал, здесь нет военных, нет оружия…
– В каком отсеке русские? – приблизился к нему Самар.
– В третьем справа по коридору, но что вы от них хотите? Врачи сутками не отходили от операционного стола, им надо отдохнуть.
– А где французская бригада? – не обращая внимания на его слова, продолжал главарь.
– В отсеке напротив.
– Гути Дали там?
– Да, у нее отдельная комната.
– Это все, что я хотел узнать, – проговорил Самар и выстрелил начальнику госпиталя прямо в сердце.
Майор медицинской службы Басам Будури рухнул на пол.
– Тарак! К французам! – приказал главарь. – Вытащи на улицу Гути Дали и смотри за ней. Если кто-то попытается защитить ее, убей.
– Понял.
Самар обернулся к Роклеру и Худайназару.
– Берем русских!
Боевики двинулись к отсеку.
Оттуда вышел хирург Гарин, успевший переодеться.
– Что происходит? Кто вы? – спросил он, увидев боевиков.
– Мы те, кто пришел за вами, – ощерился Самар.
– Вы понимаете, что совершаете преступление, за которое вам придется отвечать?!
Главарь банды ударил хирурга в челюсть. Гарин, будучи мужиком крепким, имевшим кроме медицинского образования звание кандидата в мастера спорта по боксу, выдержал удар и тут же нанес ответный, от которого Самар отлетел к противоположной стене. Этого бойцы не ожидали. Но хирург не смог сделать большего. Выплюнув выбитый зуб, Самар крикнул подчиненным:
– Что встали, ишаки? Взять его! Всех взять!
Первым пришел в себя Худайназар. Он ударил Гарина прикладом в лицо, и тот полетел в глубь отсека. Туда же ворвались боевики, надев на руки Гарина наручники. Не проронив ни слова, они принялись избивать анестезиолога Васильева. Жена Гарина, медсестра Екатерина, бросилась на боевиков, но, получив удар в живот, осела у кровати.
В проеме показался Самар с окровавленной физиономией:
– Хватит! Не бить больше! Эти твари нужны невредимыми.
Роклер и Худайназар прекратили избиение, так же, как и хирурга, сцепили анестезиолога и медсестру наручниками.
Самар приказал забрать их одежду и документы и, ополоснув лицо, взялся за паспорта.
– Гарин Анатолий Владимирович. Кто это? А! По фото вижу, тот, кто посмел оказать сопротивление. Хирург. Далее, Васильев Николай Александрович. – Он посмотрел на избитого мужчину: – Это ты! Кто по специальности?
– Анестезиолог. Вам нужна моя помощь? – усмехнулся тот.
– Заткнись, свинья! – прошипел Самар. – Ну и Гарина Екатерина Сергеевна. Медсестра. Гарина? Это что же получается, хирург – твой родственник?
– Муж, – ответила женщина.
– Муж… – повторил Самар. – Отлично.
Он обернулся к Худайназару:
– Вели, выводи своих бывших земляков на улицу к Гути. У модуля ждать! Мы с Роклером пройдем в лечебный модуль.
– Слушаюсь, господин.
Гарина презрительно посмотрела на Худайназара:
– Тебя назвали нашим земляком. Ты русский?
– Какая тебе, собака, разница? Я правоверный в отличие от тебя, шлюха.
– Нет, ты не русский, ты мразь без национальности!
Худайназар отвесил женщине пощечину. К ней дернулся хирург, остановленный Роклером. Самар взревел:
– Вели, я убью тебя, если ты еще раз тронешь кого-нибудь из них! Понял меня?
– Понял, Валид. Но она сама виновата.
– Я предупредил. Выполняй приказ.
Они все вместе вышли на улицу, где у ног Тарака лежала связанная испуганная девушка, медсестра Гути Дали. Худайназар подвел к ней и русских медиков. Остальным – французам, немцам, испанцам – было приказано закрыться в отсеках, если они не хотят расстаться с жизнью. Таковых среди медперсонала других стран не нашлось. Гарин с женой и Васильев сидели рядом с плачущей Гути, а Екатерина как могла пыталась успокоить ее.
Самар же с двумя боевиками вошел в лечебный модуль. В первом модуле его соседа не оказалось, но он должен быть в госпитале. И Самар увидел его. Врач из Кандарама Бехзад Садари, конечно же, сразу узнал Самара.
– Валид, ты? – удивленно воскликнул он.
– Я, доктор. Зачем ты приехал сюда?
– Как зачем, лечить пострадавших в катастрофе. Это мой долг. А вот ты…
– Лучше бы, Бехзад, ты остался дома, – прервал соседа Самар.
– Что?!
Главарь ничего не ответил, просто выстрелил в доктора, сначала в грудь, затем в голову. Так надежней.
Медсестра закричала, но очередь Галара оборвала ее крик.
– Зачем? – спросил Самар.
– Слишком громко визжала.
– Мог бы взять ее себе.
– Надо было раньше сказать, – вздохнул боевик.
– Смотрим больных, – приказал Самар, – нам нужны солдаты правительственной армии, они где-то среди лежачих. И быстро ищем, быстро! У нас не больше десяти минут!
Раненых солдат нашли в первой же палате. Они лежали забинтованные, бледные.
– Вот вы где, шакалы? Набрались наглости приехать на юг, где власть у нас? По родственникам соскучились? А Всевышний видит все, он сделал так, чтобы вы оказались у нас. Сейчас вы оба сдохнете, позже сдохнут все ваши близкие. Мы убьем всех. Родителей, братьев, сестер, весь род каждого из вас уничтожим. Чтобы воздух в провинции стал чище.
Один из раненых, понимая, что от бандитов пощады не будет, воскликнул:
– Смотри, пес шелудивый, как бы тебя в Вахаре не повесили на первых же воротах! Вас, собак, у нас… – Он не договорил.
Самар дал очередь из автомата, выпустив полмагазина в раненых. Затем плюнул обоим в лица и повернулся, приказав:
– Здесь все. Уходим!
– Там баба одна, у нее только кисть повреждена, тоже молодая и наверняка из Вахара, – проговорил, подойдя к главарю, французский наемник Гуарин Форе. – Если ты не против, я возьму ее на базу?
– Нет! – запретил Самар.
– Но почему? Галару ты разрешил брать женщину. Или свои есть свои?
– Я, Форе, дам тебе первому Гути Дали. Она еще девственница. Это лучше, чем какая-то баба со сломанной клешней.
– Да? Хоп, Валид, ты слово дал.
– Уходим!
Лейтенант Бонген укрылся за старым трансформатором в двадцати шагах от места, где боевики держали пленных русских медиков и его Гути. Неподалеку лежали трупы убитых. Он узнал их. Сержант 1-го класса Ларс Кофур, весельчак из Брюгге, и капрал Коб Берден из местечка рядом с Брюсселем. Им уже никогда не увидеть своей прекрасной Бельгии. Им больше вообще ничего не увидеть.
Пленников охраняли двое боевиков. Один находился рядом с Гути, второй чуть подальше. Лейтенант поднял пистолет. Он бы легко уложил этих двоих, а тех, кто находился в модулях, продержал бы там, пока не освободились пленники. Но Бонген не знал, что на вершине хребта сидит еще один боевик, который внимательно через прицел отслеживает каждое его движение. И когда на выходе из лечебного модуля показался Самар с подельниками и лейтенант был готов открыть огонь, Ихаб Шани нажал на спусковой крючок пулемета ПК. Прогремела очередь. Пули в клочья разорвали спину лейтенанта, мгновенно убив его.
Эта очередь заставила бандитов отпрыгнуть в модуль, а тех, кто охранял пленных, залечь. Самар выхватил рацию:
– Шани? В чем дело?
– А ты за старый генератор посмотри.
– Что там?
– Не что, а кто. Бельгиец. Выжил после обстрела, вылез из-под обломков, хотел стрелять по вам. Хорошо, я вовремя его заметил, а то наделал бы он дел.
– Хоп. Молодец. Больше никого, кто мог уцелеть, на территории нет?
– Больше никого нет.
– Я вызываю машины. Как подойдем к утесу, отходи и ты. За поворотом дождемся тебя и пойдем в Лашкар. Работу свою мы сделали.
– Я все понял!
– Давай.
Атияр отправил людей за машинами, и в 4 часа 10 минут колонна из трех внедорожников ушла за утес. Там, дожидаясь Ихаба Шани, Самар по спутниковой станции вызвал Мирзади.
– Да?! – ответил тот.
– Самар. Мы сделали то, что вы приказывали. Русские и Дали у нас. Начинаем отход в Лашкар.
– Хорошо. На базе отдыха, днем подъеду!
Во второй внедорожник сел спустившийся с хребта Шани, и колонна продолжила путь на базу в брошенный кишлак Лашкар.
