Глава 6
Кхор
1. Поместье Шарандон, в трех лигах к западу от Шеана — столицы королевства Шеан, двадцать четвертого первоцвета 1649 года
Итак, диспозиция такова: голый Герт стоит по одну сторону кровати, на которой лежит обнаженная Бебиа, а по другую сторону — в проеме, открывшемся в стене, стоит Микулетта ар Иоаф графиня ле Шуалон. Одна.
«Она меня не боится. Вопрос — почему? Бебиа? Возможно. А что, если она сама?»
— Скажите, графиня, ваши сомнения — достаточный повод для убийства?
— Иногда, да!
— Спасибо за прямоту! Позволите одеться, или прямо так, в чем мать родила?
— Я пока еще не решила, что с вами делать, кавалер! Одевайтесь!
«Что ж, уже неплохо. Сразу резать не станут, а там, глядишь, найдется разумный компромисс…»
— Благодарю вас! — улыбнулся Герт.
— Не стоит благодарности, — вернула улыбку графиня. — Только оружие не трогайте! Ваш друг говорит, вы с альвами на равных сражаетесь. Значит, быстрый и решительный, но уверяю вас, кавалер, Бебиа быстрее!
— Не сомневаюсь! — буркнул Герт, натягивая штаны. — Волчица? Пантера?
— Тебе лучше не знать! — рассмеялась Бебиа. — А то обосрешься, конфуз выйдет!
«Вот же сука!»
— Лиса? — продолжил перечислять Герт. — Ласка, куница?
— Обойдешься!
— Ну, обойдусь, так обойдусь, — согласился он, вдевая запонки. — А ты, милая, не хочешь одеться?
— Представь себе, не хочу!
«И то верно, без одежды ты куда быстрее!»
— Ладно! — пожал он плечами. — Ходи голая! Мне же лучше!
— Ни в чем себе не отказывай, дорогой! — Бебиа встала и потянулась, словно бы, выставляя свою наготу напоказ.
— Хватит зубоскалить! — вмешалась графиня. — Берите камзол, кавалер, и следуйте за мной!
Карлом, что характерно, она его больше не называла.
— Ведите, графиня! Я всецело в вашем распоряжении! — И, обойдя кровать, Герт вслед за Микулеттой вошел во мрак тайного хода.
Здесь, и в самом деле, было темно, но графиня, судя по всему, в освещении не нуждалась. Герт тоже. Он вполне сносно «ощущал» пространство вокруг себя и кроме того слышал Микулетту, которая, не скрадывая шаг, бодро, словно, и не старуха вовсе, уводила его в глубину угадываемого чутьем лабиринта. Впрочем, идти, оказалось, недалеко. Прошли пару коридоров с поворотами, поднялись, спустились, открылась очередная стена, и вот уже Герт в просторном кабинете графини.
— Прошу вас, кавалер! — указала она на кресло и прошла к другому, стоявшему в отдалении.
«Разумно!» — согласился Герт и сел.
— Итак? — спросил он, когда старуха уселась напротив. — О чем станем говорить?
— О вас, разумеется.
— Я в вашем распоряжении!
А что еще он мог сказать?
Если это оборотни, — а, похоже, так все и обстояло, — ему с ними не справиться. Еще с одним… С Бебиа, скажем, туда сюда. Но, если старуха тоже оборотень, этот бой для Герта окажется последним, не говоря уже о том, что где поселились два оборотня, может скрываться и весь прайд.
— Вы полны загадок, кавалер, — графиня сидела ровно и выглядела так, словно сбросила груз лет, не внешне, но внутренне, наверняка. — Меня это беспокоит.
— С чего начнем?
— С возраста. Сколько вам лет, кавалер?
— Я выгляжу моложе, чем на самом деле, — так он недавно ответил Зандеру.
— Смешно… — казалось, его слова заставили графиню задуматься.
— Не вижу ничего смешного! — попробовал «обидеться» Герт.
— Это не вам! — отмахнулась старуха. — Но допустим!
— Допустите!
— Допускаю! — усмехнулась Микулетта. — Вы выглядите, лет на шестнадцать, ну, может быть, семнадцать. А на самом деле?
— Двадцать, — соврал Герт, и тут же где-то за стеной тренькнул колокольчик вроде тех, с помощью которых вызывают прислугу.
— Врете!
— Девятнадцать.
Колокольчик тренькнул снова.
— Вы испытываете мое терпение, кавалер!
«Черт! Похоже, у нее есть кто-то, способный отличать правду от лжи!»
— Не знаю, — признался он.
И в самом деле, сколько ему лет? Герту за восемьдесят, но Карл значительно моложе. А вот, сколько лет Карлу, не известно. Так что, похоже, он не соврал.
— Вот как? — нахмурилась старуха. — Старше, чем выглядите, но при этом не знаете своего возраста? Хорошая загадка!
— Знаете ответ? — спросил Герт.
— Пока не знаю, но до утра еще далеко…
«Разговор не пытка, будем говорить!»
— Как вас зовут?
Хороший вопрос, но ответ снова же неизвестен. То ли Герт, то ли Карл. Однако и Герт не первое имя Герта, и Карл вполне возможно, на самом деле не Карл.
— В последнее время меня зовут Карлом! — приходилось быть очень точным в формулировках, но Герт это умел.
— Но не ван Холвен?
— Боюсь, что нет.
— А кто, тогда?
— Не знаю!
Похоже, читающий правду не всегда мог отличить «правду Карла» от «правды Герта». А может быть, его сбивают с толка собственные сомнения Герта, который и сам никак не разберется, Герт он или Карл.
— Не знаю! — сказал Герт, и колокольчик не зазвонил.
— Час от часу не легче! — воскликнула старуха. — Я озадачена, кавалер! Вам удалось меня удивить!
— Если честно, я и сам теряюсь в догадках! — усмехнулся Герт. — Может быть, расскажете, графиня, об «интонации»? Что это такое, и где вы ее слышали? Или вот кровь. Что с ней не так? Расскажите мне об этом, глядишь, и разберемся!
— Забавное предложение! Но почему бы и нет! Скажите, кавалер, с кем из знатных семей Решта вы в родстве?
— Не знаю.
— Даже так? Хорошо! Спрошу по-другому. Состоите ли вы в родстве с домом Ланцан?
— Нет.
— Вы врете! — Колокольчик молчал, но графиня, похоже, знала нечто, чего не знал Герт.
— Значит, просто не знал! — пожал он плечами. — А вы что скажете?
— Вы с ними в родстве.
— Я в родстве с Ланцанами?!
«Вот это новость! Карл в родстве с домом Ланцан?..»
Впрочем, все сходится! Девид ван Яанс путешествует с рекомендательным письмом ди Рёйтера. Между тем, за графом стоит правящая княгиня Чеана Норна Гарраган! Оставалось допустить, что Норна дочь Карлы, и история инока Карла превращалась всего лишь в одну из бесчисленных династических трагедий.
— Кровь не лжет, Карл! — похоже, графиня решила вернуть ему хотя бы имя, но Герт услышал нечто другое.
Он понял, откуда у Микулетты взялись подозрения. Это она сама умела «читать» кровь. Однако оборотни чуют кровь, как обычные звери. Они в ней разбираются, как охотники, а не как толмачи. Откуда же, тогда, взялась уверенность, что в его жилах течет кровь Ланцанов?
— Пусть так! — сказал Герт вслух. — Но я еще раз заявляю, что не знал о таком родстве. Да и сейчас ничего не знаю! Что такое родство, графиня? В каком колене? Вы ведь представляете, сколько у дома Ланцан побочных ветвей? А бастарды? Как быть с их ублюдками?
— Никак! — поморщилась в ответ на его «горячность» старая графиня. — Пока нам достаточно того, что вы состоите с ними в родстве и двигаетесь с севера в Шагор или Решт в обход Шенгана. Я правильно описала ваш маршрут?
— В общих чертах, — согласился Герт.
— А если допустить, что ваша цель не Решт, а Чеан? Направление-то одно и то же…
— А если допустить, что я не понимаю, к чему вы клоните?
— Видите ли, Карл, по достоверным известиям княгиня Норна Гарраган ноблес де Ар де Кабриз дю Ланцан с нетерпением ожидает прибытия какого-то родственника с севера.
— Серьезно? Вы думаете, я родственник княгини Чеана?
В одной фразе графини ле Шуалон содержалось больше знания, чем в трактатах иных мудрецов.
«Боги! Она Ланцан! Значит, Норна действительно дочь Карлы или, как минимум, ее внучка! Но тогда…»
Герт по случаю знал еще одного молодого человека, путешествующего в том же направлении. Но Зандер, в отличие от Карла, твердо знал к кому едет, как знал и то, что его дед предпочел фамилию мятежного маршала своему родовому имени. Такое могло случиться, если его отцом был, скажем, Калвин Ланцан.
«Кровь и пепел!» — Сейчас Герт вспомнил сестру Калвина Карлу, вышедшую замуж за князя Чеана, и понял, кого именно напомнил ему Зандер. Черные волосы, продолговатое лицо, синие глаза…
— Ваше молчание, Карл, более чем красноречиво!
— Извините! — Герт поднял голову и посмотрел графине в глаза.
— Вот, что мы сделаем, графиня. Ваш читающий правду все еще там? — кивнул Герт на стену, за которой звенел колокольчик.
— Допустим.
— Тогда слушайте. Я не знаю ни о каком родстве с Ланцанами!
— Продолжайте! — нахмурилась графиня.
— Я не еду на встречу с княгиней Чеана! И я, графиня, вообще ничего не знаю о своих родственниках!
И это была сущая правда, ни Карл, ни Герт своих родственников не знали, хотя и по разным причинам.
— Карл, — Герт показал на себя, элегантно обходя противоречие, — с малолетства воспитывался в монастыре на Северном Олфе. Вы внимательно слушаете?
— Да, — кивнула графиня.
Она была очевидным образом заинтригована.
— Два месяца назад… В общем, все дело в арбалетном болте, графиня. Он летел мне прямо в спину…
Все это было правдой. Весь его рассказ. Надо было только суметь рассказать его правильно.
— Звучит интригующе! — признала графиня.
— Но кое-что не сходится, — добавила она, спустя мгновение.
— Я говорил правду, разве нет?
— Вы говорите правду, но не всю, — возразила она.
— О чем вы, графиня?
— Истории мира вас обучили в монастыре? А географии и философии? Бою на мечах, и верховой езде, и искусству любви?..
«Что б тебя, старая ведьма!» — Микулетта задала на редкость правильные вопросы, и ответить на них, не прибегая к откровенной лжи, Герт не мог.
— Нет, не в монастыре, — осторожно сказал он. — Но… Скажем так, графиня, существует знание, опасное и для того, кто им обладает, и для того, кого в это знание посвящают. Поверьте мне на слово, вам не нужны ответы на эти вопросы. Зато я отвечу на другой вопрос. Тот, который вы, верно, задали бы, если б знали, у кого спросить.
— Даже так? — соблазн был велик, это очевидно, как верно и то, что старуха не привыкла доверять на слово.
— Что скажете? — спросил Герт, молясь всем богам Высокого неба, чтобы она согласилась.
— Пожалуй, я соглашусь… Но если вы меня обманите…
— Не обману! — пообещал Герт. — Отошлите свидетелей, графиня, я обещаю, что не причиню вам зла.
— Все вон! — гаркнула старуха и уставилась на Герта. — Какой вопрос вы имели в виду?
— Что сталось с господином Шазаром, — осторожно предложил Герт.
— Вы знаете?
— Знаю, но не могу сказать, откуда, — предупредил Герт.
— Так что с ним стало? — она приняла цену и была готова платить по векселям.
— Он ушел в добровольное изгнание, — мягко сказал Герт, понимая, что прощается с самим собой, — в Шенган, в Вейскую землю, и прожил там, в одиночестве, много лет. Но теперь Герт д'Грейяр владетель Сагера, Высокий соправитель дома Беар мертв. Если хотите, плюньте на его безвестную могилу, или помяните его в своих молитвах…
Прозвучало высокопарно, но лучше так, чем никак.
— Я, пожалуй, всплакну! — сказала Микулетта мертвым голосом. — Идите, Карл. Мы в расчете.
2. Кхор, второго цветня 1649 года
Трудно сказать, о чем думала Микулетта ле Шуалон в ту памятную ночь. Возможно, что, и впрямь, оплакивала все еще небезразличного ей человека. В конце концов, Герт неспроста предложил ей в обмен на доверие именно эту правду. Было нечто в рассказе старухи о господине Шазаре, что не могло укрыться от взгляда опытного человека. Интонация рассказа, его скрытый нерв, то, о чем графиня сочла необходимым рассказать, и то, о чем умолчала. Так что Герт мог предположить и слезы, — как бы нелепо это не выглядело в глазах других людей, — и жаркие молитвы богам, в которых Микулетта, наверняка, давно не верила. Но с тем же успехом он мог представить и ее гнев, вспышку бешенства, острый приступ ненависти, когда даже самые праведные из людей способны плюнуть на могилу своего врага.
Тем не менее, наутро ничто в поведении старой графини не наводило на мысль, что прошедшей ночью между ней и Гертом произошло что-то особенное. Ничего не изменилось ни в стиле общения, ни в планах, ни в том, как она относилась к «ее юным друзьям и спасителям» — Герту и Шенку. Вернулась к своему прежнему амплуа и красотка Бебиа. Улыбалась, как ни в чем ни бывало, хохотала и зубоскалила, флиртовала с Гертом и с любым подвернувшимся под руку мужчиной, в общем, была самой собой. И это означало, между прочим, что никто в здравом уме и крепкой памяти не заподозрил бы в ней оборотня.
Однако чем больше Герт думал о ночном происшествии, чем внимательнее исследовал темы и характер разговора с графиней, интонации и повороты, сказанное и несказанное, подмеченное по случаю или выставленное с умыслом на показ, тем яснее становилось, что старухой двигало одно лишь любопытство. Она не опасалась Герта, не видела в нем угрозы, и действовала скорее из каприза, чем из необходимости. Это был род рискованной игры, к которой она, должно быть, привыкла за долгие годы, проведенные при дворе, и в которую, похоже, искренно полюбила играть. Интерес, любопытство, азарт, возможно даже, страсть.
«Именно! — Обрадовался Герт пришедшему на ум сравнению. — Страсть! Вот в чем дело! Она пристрастилась играть в тайны и заговоры! Это часть ее жизни! И, возможно, лучшая часть!»
Понял Герт и другое. Микулетта — не оборотень. А вот кто она на самом деле сказать пока было сложно. Кровь «читают» не одни лишь упыри и вампиры. Есть в Ойкумене и другие древние, отмеченные высоким искусством крови, и не факт, что Герт знал про всех. Другое дело оборотень. Если знаешь про человека, что тот способен менять облик, заметишь и то — если умеешь, разумеется, смотреть и видеть, — чем он отличается от обычных людей. Примет таких немного, и заметить их сложно. К Бебиа Герт присматривался день или два, пока не нашел того, что искал. Однако других оборотней он в свите графини так и не нашел, а Бебиа, к слову, вернулась к нему в постель уже следующей ночью. Не объяснилась, и не попросила прощения. Не намекнула даже на то, что между ними произошло, и произошло ли что-либо вообще. Просто пришла к нему после прощального пира, — на утро выступали в дорогу, — сбросила плащ и задумчиво посмотрела сквозь мрак, не скрывая более ни своей способности скрадывать шаг, ни того, что видит в темноте.
— Ты ведь меня видишь, Карл? — спросила через мгновение. — Чувствуешь?
Что ж, она безошибочно определила способность Герта, перешедшую вместе с душой в тело Карла и даже усилившуюся, пожалуй, в последнее время. Он «видел» ее, хотя и не так, как при свете дня. Чувствовал, ощущая жар ее тела даже на расстоянии. Различал запах и постигал как-то еще, но как точно, сказать не мог. Это было новое чувство, окончательно открывшееся Герту лишь после «откровенной» беседы со старой графиней.
— Вижу! — мягко ответил он, давая понять, что не сердится. — Чувствую! Хочу!
* * *
Кхор изменился. В дни республики в нем было меньше башен и шпилей, но много куполов. Одни боги знают, откуда пошла эта мода, но лет пятьдесят назад в городе не было ни одного дворца и ни одного даже самого плохонького храма, не увенчанного куполом. Белые — из мрамора, цветные и из серого камня, они и сейчас виднелись тут и там, но за прошедшие годы рядом со многими из них поднялись башни. Колокольни храмов Единого, жилые башни городских замков, сторожевые, крепостные, и просто так — для красоты. И еще одно бросалось в глаза: город разросся, захватив западные и южные предместья: Олфский посад, Варенку, Дикое подворье и Староместную слободу. Сейчас и следа не осталось ни от тех трущоб, которыми славилась Варенка, ни от деревянных теремов Олфского посада. Город подмял их под себя, оттеснив стихийно прирастающие посады еще дальше на юг и запад и отгородившись от них новой городской стеной.
Изменился и центр города. Там, где на Кулаке, — небольшом скалистом холме над рекой, — находились раньше монастырские владения, теперь высился замок Кхорских королей. Четыре круглые башни, высокая стена и поднимающиеся над ней купол и шпили дворца-цитадели Ке-Грегор.
«Крепость Грегоров, — перевел для себя Герт. — Что за убогая фантазия! И этого человека я считал хитрецом?»
Ему вспомнился граф ас Анишад, каким Герт видел его в последний раз. Худой, с темным изможденным лицом, он производил впечатление человека, собравшегося умирать. Ему верили. Поверил даже Герт. Попрощался и ушел на свой последний бой… Грегор, однако, не умер. Напротив, судя по тому, что рассказывал Шенк, граф прожил после той встречи еще двадцать лет. Впрочем, тогда он уже стал королем…
«И черт бы с ним! Дворец красивый… и династия, глядишь ты, прижилась…»
— Не хотел бы показаться навязчивым, — нарушил молчание Шенк, — но дело к вечеру, а нам еще…
— Одно из двух, Шенк, — сразу же ответил Герт, засмотревшийся было на дворец Грегоров, — или я неправ, доверившись обманчивым посулам, и тогда, мы вернемся в Дедов кром, извинимся перед графиней за самонадеянность…
— Самонадеянность? — поднял бровь Шенк, отношения с которым как-то незаметно перешли из разряда «приятели» в категорию «друзья».
— Ладно! — не стал спорить Герт, его голова буквально разрывалась сейчас от множества идей, которые хлынули в нее, едва он въехал в город. Удивительно, но еще недавно — буквально несколько дней назад, — он даже мысли не допускал, воспользоваться хоть чем-нибудь из своего собственного наследия. У него просто не возникало такой мысли. Вероятно, все дело в том, что измученный тоской несбывшегося старик не мог и не хотел думать о своем прошлом в таком рациональном ключе. Однако старый Герт постепенно уступал место новому Герту. Такому, который вспоминал свое прошлое без гнева и предубеждения, всего лишь как череду фактов и событий, но уже ни о чем не сожалел, поскольку являлся совсем другим человеком. Этот Герт жил в другое время и даже звался иначе, и думал, что характерно, на иной манер.
— Ладно! — сказал он. — Ладно, Шенк! Это я извинюсь перед графиней, и мы ляжем спать со всем комфортом в какой-нибудь каморке под крышей. Но если я прав, и поручение окажется прибыльным…
Так он объяснил Шенку свои действия. Всего лишь поручение одного знатного человека из Аля. Поручение, которое при удаче могло принести много денег. Герту и Шенку, им обоим.
— Вообще-то я не это имел в виду, — покачал головой Шенк.
— Серьезно?
— Вполне! Ты заплатил мне пятьдесят марок серебром…
— Предлагаешь, гулять на все?
Это был щедрый жест, и не оценить его Герт не мог.
— Деньги всего лишь деньги! — усмехнулся в ответ Шенк.
— Ты прав, — согласился Герт, — но это твои деньги, Шенк! И потом, это не те деньги, о которых я думал, отказываясь от гостеприимства графини. У меня у самого еще столько же осталось, — пятьдесят или шестьдесят марок, я думаю. Но согласись, если графиня не ошибается, и нас пригласят во дворец…
— Это будет самое крутое приключение в моей жизни, — закончил за него Шенк.
Сейчас он был серьезен, как никогда.
— Вот видишь! — оживился Герт. — А во дворцах встречают по одежке!
— Я тебе верю на слово, но все равно — дело к вечеру.
К вечеру или нет, но солнце миновало перелом, и Герту действительно следовало поторопиться. Он уже сверстал мысленно план на первый случай и собирался безотлагательно заняться его реализацией. Но поскольку «первый случай» мог оказаться пустышкой, неплохо было бы иметь вариант и «на второй случай», и на третий.
«Ладно, — решил он, — придумается что-нибудь… на ходу».
— Следуйте за мной, кавалер! — позвал он Шенка, и они отправились искать кантору семьи Логхартов.
Впрочем, искать долго, не пришлось. Логхарты занимали большой белокаменный дом на Старой торговой площади. Красивый дом и недешевый, что, между прочим, означало — мастер Шерван в этой части своего рассказа не солгал. Оставалось проверить, знают ли сами Логхарты о существовании конторы «Шерван и сыновья»? Но и это оказалось правдой.
— Извини, но тебе туда нельзя, — остановил Шенка Герт. — Дело конфиденциальное, сам понимаешь…
Дружба дружбой, но Герт не хотел посвящать Шенка во все свои «грязные» тайны. По крайней мере, пока. Пока сам не решит, что с ними делать.
— Будь добр, подожди меня вон в том кабачке! — указал он на маленькое заведение чуть дальше по улице. — Не думаю, что это займет много времени. Дел у меня, как раз на кружку вина!
Однако быстро родятся только блохи, а серьезные дела выстраиваются без спешки.
— Чем могут быть полезен, кавалер? — вежливо, но с интонацией делового интереса поинтересовался Бенджамен Логхарт, когда закончил читать рекомендательное письмо мастера Виллема Шервана.
— Скажите, мастер Логхарт, — Герт уже понял, что этот средних лет мужчина вряд ли застал тех, о ком сейчас пойдет речь, и все же спросить стоило, — знаете ли вы что-нибудь о закладчике Гелмрихе? Лет сорок назад он держал ломбард и процентную лавку на Конюшенном дворе?
— Если речь о тех временах, — серьезно кивнул стряпчий, — то вы, верно, имеете в виду Яна Гелмриха или даже его отца Якова, но оба они уже не с нами. Однако я знаком с сыном Яна Гелмриха Петром. Был ли у них когда-нибудь ломбард, я не знаю, но денежная кантора Гелмрихов находится как раз напротив, — кивнул он на окно, — на другой стороне площади.
Это было так примитивно, что, попросту, не могло быть правдой. Вот так прийти к незнакомому человеку с письмом другого малознакомого, — если не сказать хуже, — человека и сразу же получить в руки ключ от денежного сундука? Да, такого быть не может!
«Слишком много совпадений! — предостерег себя Герт. — В жизни так не бывает! За мной, словно, тянется шлейф удач!»
И в этот момент ему показалось, что все, за что он ни возьмется теперь, буквально все будет у него получаться. И не просто получаться, а выходить именно так, как надо. Опасная идея, если честно. Особенно для того, кто однажды уже так думал.
— Простите, мастер Логхард, — Герт ощущал удивительное спокойствие, хотя, по идее, его должно было снедать нетерпение, — не могли бы вы дать мне рекомендательное письмо к мастеру Гелмриху, а то, боюсь, что имя мастера Шервана ему неизвестно.
— Ну, разумеется, кавалер! — стряпчий не удивился просьбе, он лучше других понимал такого рода обстоятельства. — Не будете ли вы так любезны, назвать мне свое имя. А то, знаете ли, такие люди, как Петр Гелмрих, не любят документов, выписанных на «подателя сего».
— Разумеется, — кивнул Герт. — Записывайте: Карл де Бурнонвиль д'Грейяр.
Герт опасался, что крючкотвор узнает его родовой титул, но слава богам, здесь, в Кхоре это имя, по-видимому, успели позабыть.
* * *
Попасть к Петру Гелмриху, оказалось несколько сложнее, чем к мастеру Логхарту, но и то верно — денежная кантора в центре большого города, да еще в «чистой» его части, маленькой быть не может. Это стряпчий — даже самый известный и богатый, — работает с одним-двумя помощниками да с парой писцов. Другое дело, банкир. Однако рекомендательное письмо мастера Логхарда довольно успешно провело Герта через трех служащих разного ранга прямо к дверям Петра Гелмриха.
— Что ж… господин де Бурнонвиль, мастер Логхард, очевидно, знает, что делает, — Гелмрих был немолод, хотя все еще не старик. — Не обидитесь, если спрошу, каково это жить с таким именем?
— С чего мне обижаться, мастер Гелмрих! — улыбнулся Герт, он был удивлен познаниями банкира в генеалогии, но ничуть не смущен. Оно и лучше, если подумать. Меньше придется объяснять. — Вопрос закономерный. Но мне не жмет, если вы понимаете, о чем я говорю. В самый раз.
— Понимаю! — Гелмрих чуть побледнел, но и только, голос его не дрогнул. — Чем могу быть полезен, господин де Бурнонвиль?
Банкир упорно не желал произносить вслух вторую часть имени Герта, и это говорило о нем больше, чем что-либо другое.
— Отлично! — кивнул Герт. — Перейдем сразу к делу. Видите ли, мастер Гелмрих, мой дед — Герт д'Грейяр владетель Сагера, Высокий соправитель дома Беар оставил на хранение вашему деду Якову Гелмриху кое-что ценное… Небольшой сундучок черного дерева. Я думаю, в книгах за 1606 год имеется запись на этот счет. Где-то в конце лютня.
Оставалось лишь надеяться, что среди всех военных невзгод, обрушившихся на Кхор, книги эти сохранились, как и тот сундучок черного дерева, получить который обратно очень хотел теперь Герт.
— Если бы не поручительство мастера Логхарда… — вздохнул банкир.
— То что? — прямо спросил Герт. — Не стали бы даже искать?
— Думаю, что я знаю, о чем идет речь, — вместо ответа сказал Петр Гелмрих и встал из-за стола. — Думаю, что знаю, где искать эту вещь.
— Далеко и долго? — не без иронии уточнил Герт.
— Да, нет! — покачал головой банкир. — Полагаю, недалеко и недолго. Впрочем… Вам придется, обождать меня здесь, в этой комнате. Возможно, мои поиски займут какое-то время. Я прикажу, подать вам вина.
Ничего не добавив, банкир кивнул, словно, подтверждая этим истинность своих слов, и быстро вышел из кабинета, к слову сказать, отнюдь не такого большого и роскошного, какими помнились Герту рабочие комнаты знаменитых банкиров его времени. Оставшись один, Герт тоже встал и прошелся по комнате, но ничего интересного не нашел. Рабочий стол банкира был девственно чист, а дубовые шкафы, стоявшие вдоль стен, заперты на прочные замки. Герт подошел к окну с частым переплетом, но смотреть на Старую торговую площадь сквозь толстое мутноватое стекло оказалось утомительно, и он вернулся к столу. А буквально через несколько минут, девушка в белом шелковом чепце и кружевном переднике принесла Герту обещанное вино. Вернее, вино, изюм и медовое печенье.
— Благодарю вас, сударыня! — поклонился Герт, угадав в девушке жену или дочь банкира, но та ему ничего не ответила, лишь улыбнулась мимолетно и заспешила прочь.
Итак, первая же идея, пришедшая ему в голову, оказалась вполне осуществимой. Во всяком случае, Герту казалось, что шансы на то, что Гелмрих вернет ему черный сундучок, высоки. Вопрос лишь в том, что в том сундучке находится?
Тогда, зимой 1606 года, он так в него и не заглянул…
«Обстоятельства!»
Герт как раз собирался покинуть Кхор, чтобы присоединиться к войскам, вставшим лагерем в двух или трех лигах к северу от города. Он спешил, кажется… Да, определенно, он тогда спешил. Пришли донесения с востока о подходе норфейской армии. По всем признакам, она должна была зимовать во Вье, но князь Людвиг Норфейский повел своих солдат на запад ускоренным маршем, несмотря на непогоду и бескормицу…
«Лихие времена!» — признал Герт, наливая вино в кружку.
Времена, и в самом деле, были лихие. Во всех смыслах. В хорошем тоже, потому что он жил тогда в полную силу, и удача, казалось, сопутствует ему. Лорд Неизбежность — так его стали называть именно тогда, в начале шестисотых годов. И, разумеется, он все время торопился, живя согласно древнему фамильному девизу «Кто не успел, тот опоздал!»
«Я торопился!» — напомнил себе Герт.
Однако прежде, чем он успел покинуть Кхор, ему доложили, что прибыл управляющий его имением в Чеане.
«Берт! Его звали Берт!»
Надо же, Герт вспомнил имя управляющего, хотя прошло столько лет.
«Имение в Чеане… Ну, надо же!»
Это было крохотное владение в окрестностях Савоя, доставшееся ему по завещанию от двоюродного деда по материнской линии. Немного земли, деревенька с крепостными… озеро… лесок. Но дом был неплох, особенно тем, что стоял на высоком берегу Фрая, и с его веранды открывался чарующий вид на реку и заречные земли. Усадьба называлась на чеанский лад — Бьеф, то есть, Камни. Несколько огромных валунов действительно торчало посередине отмели, как раз под домом…
Но все это осталось в прошлом. Летом 1605 года Бьеф был разорен солдатами императора Якова. Людей, впрочем, не тронули, а управляющего не нашли просто потому, что не искали. Берт успел покинуть дом, как раз перед приходом солдат, и затем почти год добирался через охваченные войной земли до Герта, который и сам не сидел на месте. И в этот раз в Кхоре все могло закончиться точно так же, как во многих местах перед тем. Еще немного, и они бы разминулись…
В тот момент, когда они все-таки встретились, Герту, однако, было не до Берта и его забот. Судьба крошечного имения на краю света была ему совсем неинтересна. Он играл тогда судьбами мира, но, разумеется, поблагодарил Берта за преданность и щедро наградил из тех самых денег, которые бедолага сохранил среди хаоса войны и привез своему господину. Сейчас Герт отчетливо вспомнил, что Берт доставил ему черный сундучок, сказав, что собрал туда все самое ценное из спальни и кабинета, и несколько мешочков с золотыми империалами — доходы за три или четыре года. Сколько там было денег, Герт не помнил, а сундучок так и не удосужился открыть. Все это он в тот же день передал на хранение Якову Гелмриху, и… Да, точно! Речь зашла о вознаграждении, и тогда, Герт предложил, брать плату за хранение из оставленных денег.
«С тех пор прошло сорок три года…»
Приходилось признать, что идея, возможно, не так хороша, как ему показалось в начале. За сорок три года хранения деньги могли закончиться, и начала расти пеня, так что, очень может быть, Герт окажется должником Гелмриха, и сундучок черного дерева так и останется у банкира…
* * *
Ждать пришлось долго. Уже смеркалось, и в углах комнаты собрались густые тени, когда возвратился банкир. Служащие внесли в кабинет черный сундучок — он оказался меньше, чем помнилось Герту, — и почтенного вида гроссбух.
— Что ж, — Гелмрих заговорил только тогда, когда дверь за служащими закрылась, и они с Гертом остались наедине, — итог таков. Ваш дед, господин де Бурнонвиль, оставил эту вещь, — он указал на сундучок, — моему деду двадцать третьего дня месяца лютня 1606 года, о чем имеется собственноручная запись мастера Якова Гелмриха в нашей семейной книге.
— Не в этой, — кивнул он на гроссбух, — в другой. В записи сказано, что формального договора между сторонами заключено не было, но мастер Яков принял на себя обязательства, из уважения к ремеслу и… — банкир, говоривший до этого ровным деловым тоном, неожиданно прервался и, сделал усилие, словно бы, проглотил комок, вставший в горле.
— Видите ли, господин де Бурнонвиль, судя по записям моего деда, он едва ли не боготворил господина д'Грейяра. Вот видите, я способен произнести это имя вслух!
— Вы республиканец? — Герт с удивлением осознал, что в королевстве Кхор до сих пор живут настоящие республиканцы, вроде тех, кто устроил против него заговор в 1607 году.
— Да, я республиканец! — с вызовом ответил Гелмрих. — Я проклинал имя вашего деда, господин де Бурнонвиль, с тех пор, как узнал эту историю. Но сегодня я прочел записи моего деда и приписки, сделанные рукой моего отца, и понял, что я их совершенно не понимаю.
— Пусть вас утешит тот факт, что я своего деда тоже не понимаю, — пожал плечами Герт.
Ну, не начинать же спор с банкиром? И о чем, о лучшем устройстве государства?
— Да, да! Вы правы! — кивнул Гелмрих. — Извините! Я несколько увлекся. Итак. Вместе с вещью, оставленной на хранение, ваш дед вручил моему деду сто двадцать золотых империалов, которые в то время стоили примерно две с половиной кхорские марки. Разница в весе, проба, обменный курс… Так вот, деньги были оставлены, как и эта вещь, — жест в сторону сундучка, — без всякого формального договора, составленного согласно принятым в то время правилам. В этой связи, мой дед, мастер Яков Гелмрих, рассудил, что деньгам негоже лежать под замком. Деньги должны работать, принося доход.
— То есть, он отдавал эти деньги в рост? — о такой возможности Герт даже не думал. Насколько он помнил, деньги он отдал не на хранение и не в рост…
«Или все-таки на хранение?» — увы, но за долгие годы, прошедшие с тех пор, детали истории начисто забылись. Герт просто не помнил, что сказал тогда Гелмриху, о чем попросил, или что приказал.
«Да, и не суть важно!»
— Да, именно так! — подтвердил его догадку банкир. — Деньги отдавались в рост, но ежегодно мастер Яков взимал с доходов одиннадцать процентов за ведение дел, и брал одну золотую марку в счет оплаты за хранение вашего имущества. Все операции записаны в этой книге.
— Не думаю, что мне захочется ее почитать, — покачал головой Герт. — Так что, давайте сразу перейдем к итогам.
— Итоги! — кивнул Гелмрих. — Как пожелаете. Только учтите, что кроме удачных лет случались и неудачные. К тому же деньги неоднократно пропадали во время военных действий… Контрибуции, конфискации, списание долгов, грабежи…
— Я понимаю, — остановил банкира Герт. — Что-нибудь осталось?
— Триста десять золотых марок и немного серебром.
— Я могу получить эти деньги?
— Разумеется! Хотите прямо сейчас?
— Да, пожалуй.
— Хорошо, я тотчас распоряжусь! А что делать с сундуком?
— Я его заберу, но если позволите, я хотел бы взглянуть на его содержимое прямо сейчас.
— Тогда я вас, пожалуй, оставлю одного. Пойду, распоряжусь, чтобы приготовили ваши деньги.
Гелмрих вышел, и Герт снова остался в одиночестве. Впрочем, на этот раз у него были вино и зажженные свечи.
«Что ценного могло быть в моей спальне и кабинете? — подумал он, сдвигая засов, удерживающий крышку. — Я и не жил там почти. Бывал пару раз, кажется… И это все!»
И в самом деле, по первому впечатлению Берт мог и не стараться. Несколько золотых вещиц, бог весть, как попавших к нему в дом, фигурки животных из поделочного камня, старинный кинжал с рукоятью украшенной серебром и самоцветами, еще какая-то шелуха. Вещи недорогие, и Герту совершенно незнакомые. Не семейные реликвии, одним словом. Не подарки любимой женщины. Всякая ерунда и еще пачка пергаментов. Дарственная на владение, патент землевладельца, выданный имперским судом, какие-то купчие и старые письма, и даже брачный контракт.
«Быть этого не может!» — удивился Герт, развернув небольшой пергаментный свиток с цветными печатями на шелковых лентах.
Он давно уже забыл эту печальную историю, не вспоминал о ней годами, и вдруг, на тебе! Брачный контракт и…
«Точно!» — среди документов нашлась и пергаментная полоска, исписанная мелким округлым почерком.
Черная тушь, западнорештанский диалект и оттиск печати с изображением журавля — собственноручное свидетельство жреца храма Аттерской Благодати о заключении брака между Герардусом д'Грейяром владетелем Сагера и девицей Анной ен Шайн.
«Уму непостижимо! И как все это попало в Бьеф?!»
Кажется, и свидетелей не осталось. Кальт убит на дуэли. Людвиг погиб в бою…
«Как давно! Боги, как давно!»
Бракосочетание произошло в маленьком городке в верховьях Аттера, названия которого Герт не помнил. Ему было тогда семнадцать, и, значит, дело происходило в 1585 году.
«Все точно!»
Жрец дату бракосочетания не записал, отметив лишь, что таинство соединения совершено в день летнего солнцестояния, а вот в контракт занесены были и день, и месяц, и год…
Итак, это правда. Он женился в 1585 году, в первый и последний раз, связав себя брачными узами. Женился по любви, не получив на то отцовского благословения. Ему было семнадцать. Анне, наверное, лет четырнадцать, но могло быть и меньше. Красивая девочка, хотя Герт и забыл, как она выглядела на самом деле. В памяти остались лишь слова. Красивая девушка. Стройная. Грациозная. Желанная. Летом они поженились, а осенью пришел Черный мор…
Герт тряхнул головой, отгоняя мрачные видения, сунул бумаги в карман, и хотел уже закрыть сундучок, когда его взгляд упал на кисет из рыжей замши. Он не помнил этого мешочка, не знал, что в нем находится, и развязал его лишь по какому-то смутному наитию. Развязал, перевернул, и ему на ладонь выпали массивный перстень с печаткой и хорошо узнаваемая золотая цепь ленточного плетения…
Шенка Герт нашел в том самом трактире, на который указал ему днем. Тот сидел один за дальним от входа столом, курил трубку, пил вино и смотрел, как пляшет пламя на поленьях в очаге. Герт подошел к нему и без слов поставил сундучок на стол.
— Получилось? — спросил Шенк, поднимая взгляд.
— Получилось, — Герт подсел к столу и жестом подозвал трактирщика, показав на пустые кружки, выстроившиеся перед Шенком. — Мы имеем триста золотых марок, и еще кое-что можно будет выручить за золотые побрякушки. — Указал он на сундучок. — Ерунда всякая, если честно, но все же кое-что лучше, чем ничего.
— Триста марок — большая сумма.
— Я рассчитывал на большее.
— Тебе виднее!
— Ты прав, — согласился Герт.
Посидели, молча, не глядя друг другу в глаза.
— Не хочу тебе врать, Шенк! — сказал, наконец, Герт. — И правду сказать не могу. Что будем делать?
— Это хорошо, что не хочешь врать, — Шенк перевел взгляд, смотрел теперь Герту в глаза. — Вообще, ничего сказать не можешь?
— Похоже, что так, — пожал плечами Герт и взял у подошедшего трактирщика кружку. — То, что я знаю наверняка, не скажу, потому что нельзя. Не я положил запрет, не мне его и снимать. Скажу лишь, что есть вещи, о которых не стоит говорить даже с самим собой.
— Магия?
— Магия, и давай не уточнять, чья.
— Серьезное дело.
— Серьезней некуда! — согласился Герт. — Но это, Шенк, только часть правды.
— Продолжай!
— Есть и другая правда, — вздохнул Герт.
Он пытался быть искренним, поскольку не хотел разрушать возникшую между ними дружбу. Но рассказать все, как есть, он тоже не мог. А ведь Шенк, если они все-таки останутся друзьями, по любому увидит и услышит такие вещи, что не сможет не задуматься. А задумавшись, наверняка, начнет задавать вопросы.
— Есть опасная правда иного рода, — попытался объяснить Герт. — Она опасна для меня и для тебя. Для нас обоих. И лучше, если у тебя не будет даже самого ничтожного шанса проговориться или сказать лишнее. Здесь или там, трезвым или пьяным, назло или во благо. Да, по простоте душевной, в конце концов!
— Все настолько серьезно? — спросил явно удивленный его горячностью Шенк.
— И не спрашивай!
— Тогда, ладно! — решил Шенк через пару мгновений. — Продолжаем жить!
И тогда, Герт достал из кармана замшевый кисет и положил его на стол.
— Что там? — спросил Шенк.
— Здесь владетельский перстень ван Холвенов и их баронская цепь.
— То есть, ты на самом деле ван Холвен и можешь это теперь доказать?
— Нет, Шенк. — покачал головой Герт. — Никакой я не ван Холвен. Но, видимо, некоторое время буду им для всех окружающих. И это единственное, что я могу тебе сказать, не погрешив против истины и не выдав тайн, о которых я тебе уже сказал.
— Ну, как минимум, это облегчит тебе жизнь.
— О, да! — согласился Герт, вспомнив памятный разговор с Микулеттой. — Ты даже представить не можешь, насколько это облегчит мне жизнь!
Калт ван Холвен погиб на дуэли в 1589 году. Родных у него не осталось, семьи — тоже. Не было ни земли, ни дома, ни денег. Ничего у него не было, кроме старинного владетельского перстня с изображением медведя о двух мечах и баронской цепи старого образца, какие делали лет двести назад в горах к западу от Норнана. Похоронив Кальта, Герт взял их собой. Вернее, он взял перстень и цепь, и еще несколько мелочей, оставшихся от друга, и хранил какое-то время у себя дома. Как и когда эти вещи попали в Бьеф, и отчего нашлись именно сейчас, когда он назвался именем покойного друга, Герт не знал. Походило на волшебство. Или Герт снова стал избранником Судьбы? Как бы то ни было, Герт мог теперь, объявить себя внуком Кальта и это избавляло его, хотя бы на время, от ненужных вопросов.
