В плену

Когда я начал приходить в себя, все еще балансируя на грани сознания и бессознательного состояния, то начал чувствовать острую боль в затылке и ломоту во всем теле. «И где же это я так вчера нажрался?!» – вяло подумал я, удивляясь тому, что моя правая рука поднята высоко вверх, а сам я лежу в неудобной скрюченной позе. Сознание неохотно возвращалось ко мне, чем больше я приходил в себя, тем острее чувствовал боль. А еще я ощутил, что лежу весь мокрый. «О боже!!! – ужаснулся я. – Неужели я напился до такой степени, что обмочился?! Какой позор! Вот это я облажался!» Я открыл глаза и попробовал было встать, но от резкой боли, пронзившей затылок, застонал и вновь опустил голову. О нет! Лучше бы я не открывал глаза. Не увидел бы, а следовательно, не понял бы всей той кошмарной ситуации, в которую я угодил.

Я находился в комнате примерно два на три метра, абсолютно пустой. Лежал я на бетонном полу, правая рука моя была поднята вверх и прикована наручником к торчащей из стены железной скобе. Очевидно, не меня первого приковывали здесь наручником к стене, подобно медведю цепью. Вокруг меня сгрудились уже знакомые мне лица. Охранники из подпольного казино. Среди них я узнал и «лифтера», и «Алена Делона», и мужика с задубелой кожей, и бугая, и блондина, и героико-монументального, и свиномордого. Было здесь и новое лицо, не гонявшееся за мной по всему подпольному заведению. Это бармен. Тот самый, что стоял в баре за стойкой и проверял у посетителей пригласительные билеты в казино, а потом отправлял их в конец стойки бара за занавеску. Очевидно, его кто-то призвал на помощь. Бармен спустился вниз на лифте как раз в тот момент, когда я стоял к нему спиной. Он-то и шарахнул меня со всей силы чем-то тяжелым по голове. Короче, благодаря этому козлу я оказался лежащим здесь на полу, прикованным к стене наручником.

К счастью, я не опозорился, не обмочился. По всей видимости, на меня вылили воду после того, как притащили в эту комнату, чтобы я очухался – вон и ведро неподалеку стоит. Да и мокрый я с головы до ног, а если бы оконфузился, то мокрыми были бы лишь штаны.

– Ну, что, очухался?! – глумливо спросил героико-монументальный и демонстративно размял ладони, как это обычно делают драчуны перед тем, как начать бить. – Вот и отлично, а то пока ты без сознания валялся, удовольствия мало по бесчувственному мешку бить. Да и не по-мужски как-то.

«А лежащего на полу да прикованного к скобе человека такой толпой, что стоит передо мной, бить по-мужски!» – хмыкнул я про себя, не решаясь высказать мысль вслух, чтобы не тратить последнюю энергию на этих отморозков – силы, по-видимому, в ближайшие несколько минут мне очень пригодятся.

– Дай-ка я ему первый врежу! – сделал шаг вперед блондин, и его удлиненное горбоносое лицо расползлось в ядовитой ухмылке.

– Ну, уж нет! Чур, я первый! – заявил свиномордый, расталкивая впередистоящих. – У меня к нему самый крупный счет.

Свиномордый коротко без замаха пнул меня в лицо. Увернуться я не успел, носок туфли угодил мне в подбородок. Челюсть клацнула, голова дернулась. И это, по всей видимости, только начало экзекуции. Я не ошибся. Со всех сторон в мое бедное и так уже истерзанное тело полетели ноги, обутые в туфли, кроссовки, кеды, спортивную обувь. Разумеется, увертываться было бесполезно, сопротивляться тоже. Поэтому я просто сжался и сгруппировался, стараясь защитить жизненно важные органы. Ох, и отвели на мне душу старознакомая троица и новознакомые охранники подпольного казино. Меня били, пинали, топтали, только что не прыгали на моем бренном теле. Даже не знаю, как я сумел вынести подобные издевательства и остаться жить. Хотя, возможно, меня и забили бы до смерти, если бы не окрик мужчины, остановившего разошедшуюся толпу.

– Погодите! – властным голосом потребовал он. – Этот парень нам еще живым нужен!

Толпа наконец-то перестала глумиться над бедным тренером по борьбе, расступилась, и к моей истерзанной персоне приблизился незнакомый мне мужчина в темном деловом костюме, голубой рубашке и темно-синем галстуке.

Чувствовал я себя отвратно, сравнение «так, будто меня били палками» не подходит, ибо молотили меня ногами не хуже, чем палками. Скорее всего, ощущал я себя так, будто меня пропустили через мясорубку или отбили гигантским молотком, чтобы приготовить отбивную, сочащуюся кровью. И тем не менее сквозь кровавый туман и боль мое помутившееся сознание смогло воспринять образ появившегося человека.

Это был мужчина лет сорока пяти с довольно-таки приятным интеллигентным лицом. Вот сразу видно аристократа, не чета окружавшим меня гопникам. Такой, если и будет бить, наверняка лайковые перчатки наденет для защиты рук и галоши напялит для предохранения обуви, а может быть, и фартук повяжет, дабы не испачкать одежду брызгами крови.

– Барельеф, Фунтик и Степа остаются здесь, остальные вышли! – распорядился аристократ и приблизился ко мне вплотную.

Мне были видны его казавшиеся вблизи огромными черные надраенные до блеска туфли, отглаженные брюки со стрелочками – и дальше интересная перспектива – уходящее бесконечно ввысь сужающееся тело. Из того лежачего положения, что я на него смотрел, аристократ казался мне великаном.

Компания, гонявшаяся за мной по всему подпольному заведению, молча развернулась и вышла, остались только героико-монументальный, кучерявый блондин, свиномордый и сам аристократ. «Очевидно, у героико-монументального из-за рельефных черт лица прозвище Барельеф; у похожего на хрюшку свиномордого – Фунтик из мультика про поросенка; ну, и если из знакомой мне троицы исключить двоих, оставшийся кучерявый блондин – Степан», – рассудил я и, выходя из позы эмбриона, в которой пребывал во время экзекуции, выпрямился – надеюсь, эти четверо остались здесь не для того, чтобы уже в более тесном кругу насладиться избиением тренера. Наверняка у них есть что мне сказать, а за то время, пока они будут говорить, у меня появится возможность передохнуть и размять кости. Я с хрустом потянулся. Вроде нигде ничто не сломано.

– Кто ты такой? – спросил аристократ, поставил подошву обуви на мой лоб и покатал мою голову, как катают ногой футбольный мяч.

Видать, аристократу в кайф унижать человеческое достоинство. Я широко, всей своей окровавленной физиономией улыбнулся:

– Что, барину нравится, когда холопы его сапоги лижут?

– Не умничай давай! – изрек мужчина, однако устыдился своей выходки, убрал ногу с моего лба и сделал шаг назад. – На вопрос отвечай!

– А чего отвечать-то? – спросил я и длинно сплюнул тягучей кровавой слюной под ноги аристократу. – Клиент я обыкновенный. Пришел поиграть в вашем замечательном казино, а вы так со мной обошлись. Странное у вас какое-то отношение к людям, которые пришли оставить деньги в вашем игорном заведении.

– Да не слушай ты его, Стас! – проговорил героико-монументальный, обращаясь к аристократу. – Врет он все! Это же тот самый хмырь, что постоянно возле Юрки Тычилина крутился. – И, уже обращаясь ко мне, Барельеф проговорил: – Это же мы с тобой в парке Горького дрались. Ты что, забыл?

Поскольку я молчал, Барельеф продолжил:

– А вот я тебя отлично помню. И когда сегодня охранник мне сообщил, что в казино хочет пробраться новичок, я быстро пришел к лифту и, увидев тебя на мониторе, сразу же узнал. Мне очень хотелось с тобой поговорить, поэтому я и разрешил охраннику впустить тебя в наше заведение. Уж очень хотелось узнать, где бриллианты Юрчика.

В каком бы ни был я плачевном состоянии, я до крайней степени был потрясен. Ничего себе! Выходит, бандюганы с самого начала знали о моем приходе в казино и специально заманили в ловушку! А вот интересно, насчет бриллиантов придуриваются, что не знают, где они, или действительно понятия не имеют? Делать изумленный вид мне не надо было, поскольку я действительно был изумлен, что читалось на моем лице, а потому спросил:

– Какие к черту еще бриллианты?

– Да ладно придуриваться-то! – ухмыляясь, проговорил героико-монументальный.

Из знакомой мне троицы беседу со мной вел исключительно он, очевидно, Барельеф среди них был самым главным.

– Все ты знаешь! Ты же был друганом Юрчика. И в парке Горького в ресторане «Якатуки» сидел с ним, и после того, как мы его грохнули, сразу домой к нему заявился. Мы же в тот день, как только вышли из квартиры Юрчика и сели в мою машину, увидели, как ты приехал на своей «бэхе» и зашел к Юрке в подъезд.

Я приуныл. Если уж бандиты откровенничают со мной насчет убийства Юрчика, то вряд ли оставят меня в живых.

– Давай, говори, где бриллианты! – потребовал героико-монументальный.

– Понятия не имею, – заявил я, приподнимаясь на локте.

– Будет врать-то, – проговорил Барельеф и замахнулся ногой, целя мне в голову. – Сейчас вспомнишь.

– Да погоди ты, – осадил героическую личность Стас. – Короче, дело было так, – проговорил он, обращаясь ко мне. – Юрчик был хорошим парнем, но страсть к азартным играм его сгубила. Он был завсегдатаем нашего казино, играл в рулетку, иногда выигрывал, иногда проигрывал и выигрывал небольшие суммы. Но однажды ему не повезло. Он проиграл крупную сумму, попробовал отыграться, занял у нас под залог своей квартиры деньги и проиграл и их. Короче, он остался нам должен полтора «лимона» баксов. Разумеется, продажа квартиры не покрыла бы и десятой части долга, но Юрчик тянул и с продажей хаты, каждый раз обещая нам, что в ближайшее время сумеет погасить задолженность. Так продолжалось бесконечно долго, и я со своим совладельцем казино решил серьезно взять Юрчика в оборот. Дело поручил своим самым доверенным людям, – Стас кивнул вправо, на стоящую в молчании троицу, – Женьке Барельефу, Андрюхе Фунтику и Степе. Они-то и должны были плотно взяться за Юрчика. Но в этот момент Тычилин вдруг заявил, что у него появилась возможность расплатиться с нами. И действительно, в руки Юрчика попала бриллиантовая шкатулка. Вживую он, правда, нам ее не показал, побоялся, что отнимем, но предъявил видео, где он снят с драгоценной вещью. Мы предложили Тычилину отдать шкатулку в счет долга, но он наотрез отказался, сообщив, что стоимость бриллиантов в несколько раз превышает сумму долга, а потому он в ближайшее время продаст шкатулку и вернет нам причитающиеся деньги, а остальные оставит себе.

«И я его понимаю», – хотел было сказать я, но промолчал, решив не перебивать Стаса, пока его пробило на откровенность.

– Разумеется, – продолжал аристократ, – Юрчик не нашел и никогда бы не смог найти покупателя на свой, как я понял, краденый товар, но продолжал упорствовать и тянуть время. Вот тогда-то в дело и вступили Барельеф, Фунтик и Степан. – Стас повернулся к героико-монументальному и попросил: – Расскажи-ка, Женя, как дальше дело было.

Барельеф не очень-то хотел рассказывать стороннему человеку о своих грязных делишках, но раз шеф приказал, деваться ему было некуда.

– Мы хотели как следует проучить лоха, – выступив вперед, неохотно начал Барельеф. – Вычислили, когда он окажется в парке в ночное время, и собирались настучать ему как следует по рогам. Двух телок и тебя в расчет не принимали, думали, и вам, если будете вякать, накостыляем. Но просчитались – ты оказался спортсменом и дал нам отпор. К тебе та дебелая лошадь присоединилась. – Вспоминать дальше свое постыдное поражение и бегство в парке Горького героико-монументальный не очень-то горел желанием, а потому он быстро закончил рассказ о нашей стычке: – Но тем не менее Юрчику все же прилично досталось. Однако он продолжал тянуть резину с отдачей долга даже в то время, когда лежал в больнице. И тогда мы, дождавшись его выписки из стационара, вломились к нему в квартиру и стали требовать шкатулку. Лох продолжал артачиться, и тогда мы стали пугать его оружием. Тут этого придурка неизвестно какая муха укусила. Он то ли с перепугу, то ли из геройства, а скорее всего от отчаяния, бросился на Фунтика с палкой-чесалкой, собираясь воткнуть ее Андрюхе в глаз. Тому ничего не оставалось, как пристрелить Тычилина. Мы не хотели его убивать, – угрюмо и словно оправдываясь проговорил Барельеф, бросив при этом в сторону аристократа виноватый взгляд, – но так получилось. Мы перевернули всю квартиру, однако шкатулку так и не нашли. Конечно, Стас, мы погорячились, – обращаясь уже непосредственно к своему шефу, проговорил героико-монументальный, очевидно, продолжая давний разговор про убийство студенистого. – Но выхода не оставалось. Это была самая настоящая самооборона.

– Погорячились, – передразнил Стас, бросив в сторону Барельефа и его компании уничтожающий взгляд. – Надо было головой думать, прежде чем его убивать. Вы грохнули лоха, не узнав, где шкатулка, тем самым отрезав путь к ее поиску. – Но омрачившееся лицо Стаса вдруг просветлело. – И если бы не этот… – он кивнул в мою сторону, – мы бы уже никогда не сумели бы нащупать ниточки, ведущие к бриллиантам.

Почувствовав неладное, я забеспокоился.

– Послушайте, мужики, я-то тут при чем? – спросил я изумленно.

– Как это при чем? – в свою очередь, изумился Стас. – Ты все время тусовался с Юрчиком, значит, должен знать, где находится шкатулка.

– Откуда же я могу знать, где бриллианты, – поразился я, – если с Юрчиком встречался всего-то два раза, а в третий видел его мертвым?

Стас покривил в ухмылке рот.

– Раз ты не удивился, когда речь зашла о бриллиантах, значит, тебе о них известно, – сделал он правильный вывод. – А раз так, то ты должен знать, куда Тычилин спрятал шкатулку.

Стас смотрел на меня взглядом инквизитора, собирающегося в ближайшее время поджарить жертву на костре за его антирелигиозные убеждения. Уж неуютнее, чем в этот момент, нельзя было себя почувствовать, но от взгляда Стаса я впал в жуткую тоску.

– Давайте-ка, мужики, я буду играть в открытую. – Я наконец-то с трудом сел, прислонившись спиной к шершавой стене. Правая прикованная рука оказалась по-идиотски приподнятой, словно приветствовал бандитов, как в свое время приветствовал генсек с трибуны проходящих мимо трудящихся. – Мне действительно кое-что известно о пропавших бриллиантах, более того, я сам их ищу. Меня наняли хозяева шкатулки с диадемой найти пропажу.

– Что?! – Стас был человеком, не лишенным самообладания, но на сей раз он не смог сдержать эмоций, и по его вытянувшемуся лицу было понятно, как он ошеломлен. – Какая еще диадема?

Гм… я, кажется, сболтнул лишнее. Моя покойная мама всегда говорила мне, что мой язык меня погубит. Однако, как известно, слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Придется рассказывать все до конца.

– А вы разве не знали про диадему? – Я сделал вид, будто ошеломлен не меньше Стаса, рассчитывая сообщить бандюганам неизвестные им факты и тем самым поднять значимость своей персоны. – Шкатулка – это так, мелочь, не более чем футляр для находящейся в нем диадемы, стоимостью в несколько раз превышающей стоимость шкатулки.

– Ты в этом уверен? – тоном приятно удивленного человека спросил Стас.

Глядя на аристократа одним глазом – второй от травмы сильно болел, и я прикрыл его, – я ответил:

– Конечно, уверен! Ведь меня наняли хозяева бриллиантов найти в первую очередь именно диадему.

– Чего же нам Тычилин про нее ничего не говорил? – подозрительно глянул на меня Стас, очевидно, сомневаясь в искренности моих слов.

Я насмешливо ответил:

– Видимо, он не хотел делиться с вами добычей.

– Идиот! – Аристократ с досадой ударил кулаком правой руки в раскрытую ладонь левой. – Жадность фраера сгубила. Не мог отдать нам шкатулку, а диадему оставить себе! И мы были бы довольны, и сам остался бы жив.

Я со скорбным выражением лица, якобы сочувствуя бандитам, а в душе злорадствуя, мол, так вам, гадам, и надо, проговорил:

– Не мог, значит. Диадема в шкатулке лежит, а ларец тот на кодовый замок закрыт, шифр от которого Юрчик не знал. Ломать шкатулку – вещь драгоценную портить – он не решился. Вот и тянул время, не отдавал до последнего, сражался, пока не погиб. А если бы ему удалось открыть замок, я уверен, он так бы и поступил, как вы говорите – диадему бы оставил себе, а шкатулку вам бы отдал.

Приятели Стаса тоже были раздосадованы конфузом со шкатулкой. Возможно, если бы им было известно о диадеме, лежащей в ней, они бы поступили как-то иначе. Как? Им виднее. Пока же они молчали, ожидая, что скажет их предводитель. Раздумывая, помалкивал и Стас. Наконец он пытливо взглянул на меня.

– Что тебе удалось узнать? – спросил он сурово.

Я поправил жавший мне наручник.

– Только то, что известно вам.

– Рассказывай! – потребовал Стас.

– А чего рассказывать-то? – пожал я плечами. – Мне поручили найти украденные в детском саду у заведующей шкатулку с диадемой. В тот день там выступала группа артистов-кукольников. Я взялся за расследование, вышел на Тычилина, потом на вас. Я посчитал, что вы отобрали у Юрчика драгоценности, потому-то и притащился сюда в казино, в надежде узнать что-нибудь о них. Ну, а дальше вам известно. – Я красноречивым жестом обвел свою побитую физиономию, напоминая бандитам о том, чем закончилось мое хождение в подпольное заведение.

Стас вновь посмотрел на меня испытующим взглядом, словно прикидывал, можно мне верить или нет. По-видимому, решил, что можно верить моим словам, и проговорил:

– Ладно, я подумаю, что с тобой делать.

– Что тут думать?! – хрюкнув, неожиданно вступил в разговор свиномордый. – Грохнуть его нужно, вывезти отсюда и закопать.

– Фунтик прав, – с хмурым видом подтвердил слова свиномордого кучерявый блондин. – Он опасный свидетель. Ему все известно об убийстве Юры. Его нельзя оставлять в живых.

– И что ты предлагаешь? – угрюмо спросил Стас. – Убить этого ублюдка после того, как вы носились за ним по всему казино на виду у посетителей нашего заведения? Если бы взяли его сюда и доставили тихо, без шума и пыли, тогда другое дело, грохнули бы не раздумывая, вывезли и сбросили куда-нибудь в реку. Ну, а теперь я даже и не знаю, что делать. Нас любой из посетителей казино ментам сдать сможет.

– Будут молчать, – проговорил Степан. – Какой смысл клиентам идти в полицию и говорить о том, что они завсегдатаи подпольного казино?

– Да и неизвестно еще, – подхватил Фунтик, – узнают ли они об убийстве этого выродка.

– Узнают, не узнают, чего теперь гадать? Главное, опасно его убирать сразу же. Ладно, – вдруг принял решение Стас, – пусть побудет здесь до утра, а мы подумаем, что с ним делать.

С этими словами криминальный квартет развернулся и вышел за дверь, оставив меня в одиночестве.