Глава четвертая
Развитие. 24 октября, среда
Игры ума, или Как ответы на некоторые вопросы новые вопросы порождают

Утром в среду я летел в «Интеллект», как на крыльях, не терпелось отчитаться, а также Ивана Макаровича послушать. Я по-прежнему считал его визит в «Химик» зряшным, но кто его знает? Профессор обладал интуицией и обычно холостых выстрелов не делал. К тому же суть его теории пазла сводилась к тому, что его не собрать, если хотя бы одного элемента не хватает. Так и сыщик, решая интеллектуальную головоломку, должен отыскать все разрозненные кусочки информации и только тогда, отобрав нужные, сможет выстроить целостную и логичную картину преступления.

Профессор, как всегда, когда не занят на лекции в институте, где он продолжает преподавать и после выхода в отставку, уже пребывал в кабинете, рисуя на листе бумаги замысловатые схемы. Но пазл пока явно не складывался. Я подробно отчитался о визите в салон «Престиж», пряча под столом руки, так как выглядели они непривычно, я даже немного стыдился. Выслушав мое сообщение, профессор повеселел.

— Я же говорю, легенды хорошо придумываете, мне бы в голову не пришло маникюр сделать. А что это вы, друг мой, ручки прячете, никак стесняетесь? Да ладно, чего там, дайте подивиться. Класс, надо бы теперь бороду завить и усы набриолинить, а то цельный образ не складывается.

— Не издевайтесь, Иван Макарович, самому неприятно, впору перчатки натягивать. Если бы не для пользы дела… Только если бы я стригся или, тем более, усы поправлял, разговоры разговаривать было бы сложно, а когда руки в ванночке отмокают, беседа сама собой завязывается, естественно.

— Не обижайтесь, Сергей Юрьевич, я же по-доброму, не со зла. А вообще-то, хвалю, интересную информацию принесли, молодчина. Ай, да Катенька! Ну, и как вы думаете, зачем ей такая работа?

— Трудно сказать наверняка, но больше всего это похоже на любовника. То есть, я хотел сказать, у Катерины, скорее всего, любовник имеется. Для мужа она на работе, а на самом деле с дружком встречается. При таком графике зарабатывает она копейки, но зато может позволить себе принимать подарки от поклонников, не вызывая ревности мужа. Мол, заработала и сама купила.

— Очень похоже. Надеюсь, сегодня-завтра что-нибудь прояснится. Шеф мне только одного топтуна выделил, зато Кузьмича.

Да, Кузьмич — это удача. Он один стоит двоих, а то и троих. Этот человек никогда оперативной работой не занимался, служил всегда в наружке и, хотя вышел в отставку майором, в профессии достиг высот небывалых, шеф считал Кузьмича лучшим топтуном Москвы. Внешность он имел неприметную: невысок, лицо мятое и всегда какое-то заспанное, глазки маленькие, мутные, будто с похмелья. Но зоркостью Кузьмич обладал орлиной (это не фигура речи, у него зрение — двойка, ей-богу, не вру), и его маленькие, мутные «гляделки» ни одной мелочи не упускали.

Впечатление гиганта мысли Кузьмич не производил, но аналитической работы от него никто и не требовал. Зато он обладал фотографическим зрением и диктофонной памятью, ничего не забывал, докладывал четко и аккуратно. К тому же засечь его не удавалось. Взгляд скользил по Кузьмичу, как по пустому месту, ни за что не цепляясь. Я и сам, проходя по коридору в агентстве, не раз сомневался: вроде стоял Кузьмич в сторонке, а вроде и нет. И хотя видел его не раз, не два, но фоторобота составить не сумел бы. Незапоминающийся он, что для наружника, безусловно, подарок природы.

По словам шефа, за всю его длительную карьеру, включая и службу в «Интеллекте», где Кузьмич уже пятый год подвизался, расшифровали его лишь однажды, но это случилось давно, когда был он еще молод и неопытен. Вообще-то классных топтунов меньше, чем хороших оперативников, потому что стрелять и драться умеют многие, а вот наблюдать незаметно, терпеливо — далеко не каждый. Я бы, например, не сумел. На мой взгляд, таскаться за кем-то весь день, а тем более ждать у подъезда скучно и неинтересно (ведь даже книжку не почитаешь, а то объект наблюдения упустишь), но Кузьмич свою работу любил и исполнял с удовольствием.

Однако что-то мой друг не торопился поделиться результатами своей поездки в «Химик». Может, и нет их, результатов? Я решил спросить напрямую, и Иван Макарович поморщился, будто от зубной боли.

— Да нет, Сергей Юрьевич, есть что рассказать, над чем подумать, только… Мой визит, как бы сказать, на ваш похож. Информация интересная, только что с ней делать, куда приспособить, пока не знаю. Встреча прошла гладко, тот зам по науке, профессор Дмитриев Ким Виленович, которому Эльза насчет меня звонила, был сама любезность, встретил как родного, называл исключительно коллегой, хотя я никогда не имел удовольствия заниматься химией. Так что моя степень свою пользу принесла, но не меньшее значение имела и Эльзина рекомендация. Как я понял, мой визави относился к нашей клиентке с большим пиететом просто потому, что до знакомства с ней не мог представить себе женщину, которая могла бы разговаривать с ним на его языке. И даже не знаю, какое обстоятельство помогло мне установить контакт. Как бы то ни было, профессор был вполне искренен, ничего не скрывал.

Я прямо сказал, что брат Эльзы Францевны не умер скоропостижно, как думал Ким Виленович, а был убит самым злодейским способом, и моя доверительница просто не может уехать, не выяснив точно, кто и почему это сделал. А я позволил себе побеспокоить уважаемого коллегу только потому, что орудием убийства послужило довольно редкое химическое вещество, используемое во вверенном ему НИИ.

— Это какое же? — поинтересовался профессор.

Я протянул ему бумажку, где записал название препарата, потому что ни запомнить, ни даже выговорить эту абракадабру обычному человеку, с химией не связанному, невозможно. Тот взял, ознакомился и ответил:

— Да, мы этот препарат используем в качестве компонента для производства другого препарата. Сейчас потребность в нем невелика, но если немецкие коллеги свои исследования завершат благополучно, спрос резко возрастет. Пока же да, редко встречается, но мы не единственные, кто с подобными веществами работает.

Правда, тут же выяснилось, что все «другие» расположены не в Москве, так что «Химик» остался первым кандидатом в источники отравы. Хотел я тему развить, копнуть поглубже, да не успел, уж больно интересный поворот в беседе вышел. Вы, кстати, помните, где работает свидетель Иванов?

— Который Аркадий? Ну да, в этом самом «Химике».

— Оказывается, он не просто там работает, а возглавляет лабораторию, в которой как раз и изобрели новый способ производства препарата, заказанного немецкими учеными. И фамилия Аркадия значится в патенте первой.

— Надо же! Действительно неожиданно. Но как же так вышло, что он с Эльзой только на дне рождения Леонида познакомился? Она же накануне в НИИ ездила.

— Во-от. Странно, правда? Можно, конечно, предположить, что они не встретились по причине выходного дня, двадцатого была суббота, если помните, но нет, Аркадий в тот день работал. С утра, правда, он зубы страждущим врачевал, но к двенадцати в НИИ приехал. Причем я проверил, Эльза тоже как раз в это время в «Химик» прибыла, а покинула институт только в начале третьего. Оказывается, когда стало известно, что представительница заказчика в субботу с утра в НИИ заедет, Ким Виленович хотел поручить сопровождать ее как раз Аркадию, но тот наотрез отказался, сказал, что лучше поработает, чем с заказчицей время терять.

На том мы с профессором и распрощались, я удалился, наказав никому о моем визите не говорить, даже любезному Аркадию Александровичу.

— Очень интересно, но немедленно возникают вопросы, — произнес я.

— Вот именно, Сергей Юрьевич, вот именно. Я вчера, когда из НИИ домой вернулся, порылся в Сети. Когда четко представляешь, что искать, и знаешь, где, остальное при нынешнем уровне развития техники совсем не сложно. И оказалось, что наш скромняга довольно плодовит, у него масса публикаций. Правда, все больше в небольших, малоизвестных, рассчитанных на узкоспециализированную аудиторию изданиях, но их реально много. Создается полное впечатление, что господин Иванов — маститый ученый, так и хочется воскликнуть: «Молодец, чертяка!» Пока его труды не изучишь.

— Вы что же, успели все их прочесть?

— Да что вы! Мне на такой подвиг и ночи не хватило бы. Но с библиографией в целом ознакомился. И оказалось, что все публикации на разные темы и, главное, все без исключения написаны в соавторстве. Причем соавторы тоже разные. Что скажете?

— А что сказать? Тут не нужно быть Нострадамусом. Стрижет дядя своих подчиненных без зазрения совести.

— Естественный вывод, верно? Но тогда получается, что скромность у нашего героя какая-то странная, избирательная. Пользоваться плодами чужих трудов он себе позволяет, а познакомиться с немецкой коллегой-заказчицей стесняется. А это странно. Человек амбициозный такого случая не упустил бы. Тем более заказчица — сестра его друга детства, то есть имеется естественный повод для более близкого знакомства. Утром познакомились, а вечером вечеринка, на которой они с Эльзой — одиночки среди семейных пар, то есть можно поухаживать, так сказать, в рамках светских приличий. К тому же гостья не просто химик, а без пяти минут нобелевский лауреат, знакомство с которой может быть весьма полезно амбициозному, но пока недостаточно известному ученому. Но нет. Знакомства в НИИ, на своей площадке, он избегает, на вечеринке скромно в уголке посиживает, даже не пытаясь пообщаться с Эльзой, хотя ей-то он понравился. Странно. Как психолог могу ответственно заявить: так не бывает. Либо ты скромен и стеснителен, либо нет. В первом случае робость, конечно, объяснима: непорядочно волочиться за женщиной исключительно для того, чтобы заработать некие бонусы. Но столь скромный и порядочный человек нипочем не стал бы примазываться к чужим работам. Не смог бы!

— Знаете, Иван Макарович, в целом вы, конечно, правы. Но жизнь дает примеры самых разных, порой неправдоподобных на первый взгляд мотиваций. Разве люди, робкие от природы, не умеют мечтать? Может, он действительно стеснительный, вот так прямо в лоб пытаться использовать незнакомого человека не умеет. Публикации — дело другое. Там он, как я понял, навязывается в соавторы своим сотрудникам или аспирантам, людям молодым и от него зависимым, что гораздо проще. Зачем? А если Аркадий потерял веру в себя, в свои способности (все же ему сильно не повезло) и решил попытаться получить вожделенную степень другим путем, с помощью многочисленных публикаций? Стать, как говорится, доктором гонорис кауза.

— Ну, не знаю, сдается мне, тот еще там хонорис. Хотя, может, конечно, и кауза, бывает. Но присмотреться к такому интересному экземпляру следовало бы, вы же знаете, как я не люблю непроясненные шероховатости за спиной оставлять. Но… каким бы ни был господин Иванов, честным человеком или подлым, а мотива у него не видать. Ладно, что толку гадать? Беспочвенными рассуждениями займем себя на досуге, давайте-ка лучше съездим в одну компьютерную фирму.

Имелась в виду, разумеется, фирма, где трудился покойный Леонид Штерн вместе с друзьями. Друзей-то мы не забыли, у них тоже мотив мог оказаться, а если так, то истоки конфликта, скорее всего, зарождались на работе. Значит, надо ехать. Понятное дело, прямо так с ходу ничего мы не увидим, но, по крайней мере, атмосферу понюхаем. Да и на друзей покойного, которых мы пока только по фотографиям представляем, надо бы воочию поглядеть, а если получится, поговорить.

Офис произвел на меня примерно то впечатление, которого я и ждал: фирма не из топовых, но крепкий середнячок. Народ в приемной толпится, «компы» в ремонт сдает, кто-то готовые получает, значит, дела идут. Охранника на входе мы преодолели легко (Иван Макарович книжечкой красной махнул) и прошли внутрь к приемной, устроенной, как в советских конторах, сразу на два кабинета: для директора и его зама по коммерции. Перед юной секретаршей профессор удостоверением махать не стал, а просто сказал, что мы хотели бы переговорить с руководством по крайне важному делу.

— Андрея Игоревича нет, — ответила девушка, — на месте только Петр Петрович. Как о вас доложить?

— Вот, передайте ему, пожалуйста. — Иван Макарович выложил на стол визитную карточку. — Скажите, что мы по делу его друга.

Петр Петрович не стал мариновать нас в приемной, принял сразу, но сесть не предложил, хмуро разглядывая исподлобья. По комплекции господин Жилин весьма напоминал профессора, каким тот был лет двадцать назад. Но на комплекции сходство заканчивалось. Считается, что люди крупные, склонные к полноте, обычно добродушны, вальяжны и неспешны. Петр Петрович, однако, явно был чем-то озабочен и… суетился. Он все время что-то перекладывал у себя на столе, говорил короткими рублеными фразами, а его приятное лицо время от времени подергивалось. С первых же слов хозяин кабинета недвусмысленно дал понять, что нам он не рад и разговоры разговаривать не собирается. Но мы не смутились, для чего же в кабинет пригласил, как не для разговоров?

— Вы не из полиции (утверждение, а не вопрос). Частники. С частниками я говорить не обязан. Свои права знаю.

— Конечно, не обязаны, — лучезарно, будто услышав нечто чрезвычайно приятное, улыбнулся Иван Макарович, — но разве вы не заинтересованы в том, чтобы убийца вашего друга был найден как можно скорее? А если так, отчего не поговорить?

— А на кого вы работаете? — запальчиво воскликнул Петр Петрович.

— Вообще-то это конфиденциальная информация, но нам скрывать нечего. Нас Эльза Францевна попросила помочь.

— Во-от. Она и убила, а вы ее отмазать пытаетесь. И еще имеете наглость просить, чтобы я вам помог.

— Господь с вами, уважаемый. С чего вы взяли, что она убийца? Или видели, как она яд в бокал бросала?

— Если б видел, вас бы тут не было. Тогда бы и следствие уже закрыли. А у Эльзы ссора с Леней вышла из-за квартиры, нам Катя рассказала, Ленина жена.

— Ну, не ссора, а размолвка. Ваш друг пытался сестру на соточку «зелени» нагреть, ей не понравилось, что естественно, но не убивать же из-за этого? Вот вы, допустим, попросите меня подарить вам сто тысяч долларов, думаете, сразу я вас убить попытаюсь? Просто пошлю. И примите во внимание, если бы Эльза не хотела допустить продажи квартиры, ей было бы достаточно просто отказать — без ее подписи ничего бы не вышло.

— Но она же прилетела.

— Да, но не специально к брату. Она в командировку прилетела, их лаборатория покупает здесь химические препараты.

— Сказать-то все, что угодно, можно…

— О чем говорить, если мы контракт видели? А нам не верите, у друга своего спросите, у Аркадия. Он как раз в том НИИ работает, у которого с немцами контракт.

— Аркаша? Да, это другое дело. — Петр Петрович как-то вдруг сник, махнул рукой, мол, садитесь, пожалуйста. У него и речь резко изменилась, заговорил на нормальном языке образованного человека. — Поймите, я против Эльзы ничего не имею, чуть ли не первый раз увидел ее на том дне рождения. То есть видел, конечно, но еще девчонкой, даже забыл, как выглядит. Просто она единственный посторонний человек в нашей компании. А думать, что Леню убил кто-то из нашего круга, просто невыносимо. Про себя я знаю, значит, надо выбирать между Аркашей и Андрюшей. Оба отпадают.

— Как вы можете быть уверены в этом?

— Мы же работаем вместе, все на виду.

— Насчет Андрея — возможно, а Аркадий? Вы много про него знаете?

— Не много, он довольно скрытный, о себе мало рассказывает. Но у нас с ним нет деловых отношений. Вообще никаких. Разве что мы зубы у него регулярно лечим. Он нам по дружбе скидку дает, работает качественно, новейшие материалы использует, так что дешево и сердито выходит. Я у него, например, на прошлой неделе был, Леня — в день смерти. А больше никаких дел у нас с ним нет.

— А женщин вы совсем со счетов сбрасываете? Кроме Эльзы, разумеется.

— Это вы на Катю намекаете? Зря. Я понимаю, наследство, мотив, так сказать. Только, знаете ли, не могу я ее убийцей представить. Я имею в виду убийство спланированное. В сердцах скалкой по голове вдарить — еще куда ни шло, а чтобы обдуманно… Ну, где бы она, например, яд раздобыла? Понимаете, Катя, конечно, женщина видная, даже можно сказать, красивая, но как бы получше… Недалекая она. Не скажу тупая, но неразвитая. Инстинкты на высоте, как и подобает красивому, здоровому животному, но разум почти на животном уровне.

Так что Катя отпадает, по крайней мере, в моем представлении. А жены, моя Алла и Андреева Зина, никаких пересечений с Леней не имели. Тухлое дело. Вы не обижайтесь, что встретил неприветливо. Это потому только, что я лично перспектив не вижу. Но, когда мне вашу визитку передали, сразу понял: будете тут ходить, народ будоражить. А зачем и кому это нужно? Полиция у нас тут целый день шастала, так нормально работать потом никто не мог…

— Ну, мы не полиция, вы верно заметили. Вопросы задавать будем корректно, никого не потревожим. Но прежде хотелось бы вас расспросить, уважаемый Петр Петрович, ибо некоторые моменты заставляют предположить, что убийство произошло из-за служебных проблем.

— В том-то и дело, что никаких проблем у нас вообще нет.

— На первый взгляд, да. Вашу фирму негласно проверили, все у вас в порядке, с чем и поздравляю, только одна закавыка. Вы в курсе, что Леонид собирался продавать квартиру, и даже знаете, что именно из-за этого он поссорился с сестрой. Но вот зачем ему столько денег понадобилось?

— Понятия не имею, о чем и следователю сказал.

— А сестре он объяснил, что собирается купить какой-то бизнес…

— Не-ет, это вряд ли, мы бы с Андреем знали.

— Необязательно. Леонид был младшим партнером… Кстати, а как вышло, что его доля самая маленькая?

— Да как-то так исторически сложилось. Сто на три без остатка не делится, все равно чья-то доля оказалась бы больше, чья-то меньше. Да и какая разница?

— Оно, может, и так. Но, если бы Леонид действительно купил какую-то компанию сходного профиля и объединил с вашей, он бы стал основным акционером.

— Да, пожалуй, — задумчиво протянул Петр Петрович, — наши доли как раз по пятьсот-шестьсот тысяч стоят.

Дальнейший разговор ничего нового не добавил, а потому вскоре мы закончили и, с разрешения Петра Петровича, приступили к опросу сотрудников фирмы. И опять ничего. Приятный, вежливый, не конфликтный, к девушкам не приставал, в смысле, служебным положением не пользовался. В общем и целом, отличный парень Леня Штерн. А каков он был в работе? Тут сложнее. Все лишь плечами пожали, он, мол, финансами заведовал, мы с ним не пересекались. И только главбух высказалась откровеннее. Матерая такая оказалась бухгалтерша, настоящая волчица бумажных полей.

— Человеком покойный был неплохим, а работником никаким, — сказала она.

— Как же? А все остальные…

— Все остальные либо по работе с ним не пересекались, либо боятся с начальниками отношения испортить.

— А вы, значит, не боитесь?

— Чего мне бояться? У меня профессия есть, я специалист. Да и уволят, не велика беда, без работы и дня не останусь.

— Психологически не сложно было подчиняться некомпетентному начальнику?

— Совершенно. Видите ли, я — профессионал. Подрядилась выполнять определенную работу за определенное вознаграждение, и мне совершенно все равно, кто там надо мной поставлен. Я понимаю, что Леонид Федотович в том кабинетике сидел, в основном играя в компьютерные игрушки, только потому, что он совладелец фирмы. Так хозяева могут вообще в фирме не работать. Главное — мне он не мешал, в мои дела не лез, а большего от начальства и желать нечего.

Решив сделать небольшой перерыв, мы с профессором нацедили по стаканчику кофе из стоящего в холле аппарата и присели в переговорной.

— Смотрите, Иван Макарович, что получается: у покойного была не работа, а синекура, но Петр Петрович ничего об этом не сказал, подозрительно.

— Возможно, просто не хотел память друга чернить.

— Может, и так. Только и ему, Петру то есть, и Федотову работать реально приходится, а за Леонида главбух трудилась. Дружба дружбой, но когда я тружусь, а друг просто так деньги получает, это, знаете ли, обидно.

И тут у Ивана Макаровича зазвонил мобильник.

— Да? Да, могу… Так… Ага. Ну, я что-то такое и предполагал. А с кем?.. Тогда так: когда выйдет, за ней не иди, постарайся засечь мужчин, которые будут выходить после нее. Думаю, минут десять-пятнадцать. Нет, не нужно, вечером отчитаешься.

Убрав трубку, профессор хмыкнул и, повернувшись ко мне, сообщил:

— Кузьмич позвонил. Знаете, где сейчас наша вдовушка? Полчаса назад зашла в гостиницу с почасовой сдачей номеров.

— Вот стерва! На могиле мужа еще, как говорится, земля не просохла, а она по домам свиданий шляется.

— Ну да. Учитывая, что основной контингент таких гостиниц составляют пары, ищущие уединения, скорее всего, у Катерины любовное свидание.

— Она мужа и убила. Любовника-то наверняка не вчера нашла. Голову на отсечение даю, мужу она изменяла. Надоело прятаться, а может, муженек заподозрил чего, вот она его и траванула. Чтобы не мешал.

— Думаете? А чего тогда она свидания в гостинице назначает, а не дома? Эльза-то съехала, хата свободна…

— Боится, что засекут, а ей сейчас светиться не стоит.

— Согласен, но я и другой вывод сделал. — Какой именно, профессор не сказал. Мол, думай, Сергей Юрьевич, мозги включай.

Допив кофе, мы продолжили беседы с сотрудниками, потратив примерно с час, а там и секретарша сообщила, что еще через час шеф подъедет и готов уделить нам время. Мы сходили в ближайшее кафе, наскоро перекусили и в назначенное время сидели в кабинете генерального директора. Андрей Игоревич Федотов оказался серьезным сухопарым мужчиной среднего роста. Встретил он нас приветливо, всем своим обликом показывая, что ему все равно, частники мы или официалы, главное, разоблачить коварного убийцу, кем бы тот в итоге ни оказался, ради чего он даже готов дела отложить. Впрочем, на вопросы Андрей Игоревич отвечал куда откровеннее друга-компаньона.

— Насчет того, что Леня якобы собирался какой-то бизнес покупать… Нет, не верю. Леня, конечно, друг детства, но, мягко говоря, человек не деловой.

— Да ну? Ничего подобного Петр Петрович нам не говорил.

— Петя деликатничает, про мертвых — только хорошее. Но вы же убийцу ищете, значит, должны видеть все так, как оно есть. Мы дружим с детства, но росли по-разному. Леня, например, без отца. Но ни в чем не нуждался, его мама, тетя Варвара, хорошо зарабатывала, но и опекала сына чрезмерно, оттого он и вырос несколько инфантильным. Откровенно говоря, мы с Петром в дело его взяли исключительно по дружбе, он здесь только числится, а все финансовые вопросы на главбухе.

— Но деньги-то он в покрытие своей доли внес. Или вы ему Христа ради выделили?

— Внес, — поморщился Андрей Игоревич, — но только денег мы внесли одинаково, а работали по-разному.

— Поэтому у Леонида доля меньше?

— Именно так. Принципиальной роли это не играет, просто он нам сразу сказал, что гореть на работе не собирается, а денег нам с Петей на то, чтобы фирму поставить, не хватало, без Лени в тот момент мы обойтись не могли. Разумных кредитов тогда не было, на таких кабальных условиях давали, что на одних процентах разоришься. Так что, строго говоря, он нас не обманывал. Так и пошло: мы с Петей трудились, фирму на ноги ставили, а Леня жил для себя, в основном девочками интересовался.

— А сотрудники говорили, что служебным положением он не злоупотреблял.

— В офисе действительно не шалил, надо отдать ему должное, хотя желающие завести интрижку с хозяином нашлись бы. Но Леня жену огорчать не хотел, поэтому любовниц не заводил, по массажным салонам бегал. Ну, таким, где массаж с продолжением, вы понимаете, о чем речь?

— Это нехорошо. Я имею в виду не сами по себе салоны, конечно (это вопрос вкуса и личной морали), а то, что вместо работы.

— Согласен, но это не повод для убийства. К тому же, повторяю, мы с Петей, зная нашего друга с детства, иного от него и не ждали. Отсюда нас обоих можно смело из числа подозреваемых вычеркивать.

— То есть вы решительно не допускаете, что Леонид мог действительно попытаться купить какой-то бизнес?

— Исключено. Или я совсем не знал этого человека.

— Но для чего-то ему понадобились полмиллиона, он ведь действительно собирался продать квартиру, и вдова, и сестра подтверждают. Может, у вас есть предположения, догадки? Хоть что-то.

— Я думал об этом, но ничего не надумал. Единственное, что приходит в голову, домик на природе. Хотя есть у них…

На том визит завершился, и мы вернулись в агентство, где нас поджидал Кузьмич с отчетом. Докладывал он монотонно, тусклым невыразительным голосом, независимо от того, о чем докладывал. Поначалу отчет интересным не казался, день нашей героини не выглядел перенасыщенным событиями. Сначала она по торговому центру пошаталась, какие-то кофточки мерила, какие-то сумочки щупала, но ничего не купила. Затем в кафе посидела, кофейку попила, а уж потом в дом свиданий отправилась. Ничего особенного, хотя Кузьмич, как обычно, хронометрировал каждый шаг объекта наблюдения.

— После того как объект покинула гостиницу, я выждал полчаса. За это время гостиницу покинули трое мужчин, две женщины и две пары. Я их всех сфотографировал.

— Погоди, Кузьмич, — прервал заслуженного топтуна Иван Макарович, — этих ты там, случаем, не приметил? — И выложил на стол две фотографии.

Кузьмич только глянул мельком и уверенно кивнул:

— Тот, что справа, вышел третьим, через пятнадцать минут после объекта.

Гляжу, с отобранной фотографии жизнерадостно улыбается Андрей Федотов, а на другой хмурится Петр Жилин.

— Спасибо, Кузьмич, помог. У тебя все?

— Нет, не все. За объектом какой-то перец таскался.

— Ты что, хочешь сказать, что за ней еще кто-то следил?

— Я ж и говорю.

— Узнать сможешь, если что?

— Я его уже узнал. Как звать, не помню, а фамилия — Прохоров, точняк. Он служил опером в Н-ском РУВД лет десять назад. Я за ним тогда ходил по заданию Управления собственной безопасности.

— И как?

— Уволили.

— Значит, хорошо ходил. Слушай, а он тебя не срисовал?

— Обижаете, Иван Макарович. Он же в наружке не служил ни дня, простой опер, да и то не из лучших. На «чайников» его навыков еще хватает, но опытного топтуна такому ни в жисть не обойти.

— А уж тебя-то и подавно, ты ж у нас не просто опытный наружник, а чуть ли не лучший, — заметил профессор, лукаво подмигнув Кузьмичу, однако тот никак на лесть не отреагировал. Хотя я точно знал, что Кузьмич свою работу любит и немало гордится собственным мастерством, он не проявил видимых эмоций и продолжал докладывать буднично, даже как-то небрежно, будто речь шла о совершеннейшем пустяке.

— Я и говорю, простой опер толкового топтуна не обойдет. Будьте спокойны, ничего он не заметил, а когда объект из гостиницы вышла и такси поймала, за ней поехал.

— Это интересно, даже очень. Вот бы еще понять, чего он вынюхивал, как думаешь?

— Думать — не моя работа. Мне полагается объект отследить да доложить толком, а выводы делать — ваша задача.

После ухода Кузьмича я немедленно поинтересовался у профессора, как он догадался, что любовник Катерины Штерн один из двух компаньонов ее мужа?

— Я не догадался, а предположил. Вообще-то Жилин никак не мог ее любовником оказаться, мы же с ним как раз беседу закончили, когда Кузьмич позвонил, его фото я для массовки применил, чтобы у Кузьмича выбор имелся, а вот Федотов спустя два часа приехал… Помните, я предлагал подумать, почему Катерина по-прежнему встречается с любовником на стороне, а не приглашает его домой?

— Конечно, помню. А я вам ответил, что она засветиться опасается.

— Вполне логичный вывод, однако я и другой сделал: пара не афиширует свои отношения тогда, когда нежелательна огласка. Так? Так. Обманывая мужа, Катерина, безусловно, пыталась огласки избежать, но теперь мужа нет, можно не прятаться. Вывод один: огласка нежелательна по-прежнему, и если не для Катерины, то для ее любовника. Вот я и подумал, а что, если?..

— Но каков мерзавец этот Федотов? О дружбе рассуждал, а сам другу рога наставлял.

— Так друг тоже далеко не святой.

— Имеете в виду, что он с проститутками якшался? Плохо, не спорю, только он жене изменял, но не другу. А Андрей Игоревич друга предал, вот он и есть убийца.

— Некоторое время назад вы, помнится, на Катерину ставили.

— Не отказываюсь. А кто сказал, что убийца обязательно одиночка? Катя могла и вместе с любовником мужа «замочить».

— Федотову-то это зачем? Как он при живом друге любовницу имел, так и после похорон имеет без проблем.

— А он теперь свою долю в фирме с Катиной объединит и Петра попрет, станет единоличным владельцем.

— У вас богатая фантазия, дорогой Сергей Юрьевич, правильно вы себе специальность выбрали. Здесь мы пока только гадать можем, но уже кое-что способны узнать точно.

Профессор имел в виду, что следует установить, на кого работает неизвестный нам Прохоров, но я не понимал, что нам это даст. Если Эльза частного детектива наняла, почему кто-то другой не может сделать то же самое? Допустим, узнаем, и что дальше? Пока я размышлял, Иван Макарович времени не терял. По имеющимся на сыщика Прохорова данным установить остальные оказалось для профессора делом плевым, пяти минут не заняло, после чего он немедленно набрал номер Романа Антоновича и задиктовал ему эти данные.

— Друг мой, все записали? Этот человек следил за госпожой Штерн… Как, откуда знаю? Не задавайте глупых вопросов, или забыли, где я работаю?.. Вот именно. Так вот, дорогой мой, просьба имеется: пошлите-ка вы оперка поугрюмее, и пусть паренек потрясет господина Прохорова, узнает, на кого тот работает… Что? Как потрясет? За шкирку, как кутенка… Шучу, шучу, успокойтесь, тут достаточно просто пригрозить. Закон-то на вашей стороне, частники не имеют права скрывать от следствия информацию, имеющую отношение к убийству. Я, кстати, не скрываю, в чем вы, уважаемый Роман Антонович, неоднократно имели случай убедиться.

Только вот что. Когда Прохоров расколется, вы сами ничего не предпринимайте… В смысле, не нужно сразу заказчика хватать, просто сообщите мне его фамилию, а я уж сам с ним (или с ней) поговорю… Понимаю, только поверьте, мне это сподручнее, больше, так сказать, шансов клиента разговорить… Даже не сомневайтесь, сразу же о результатах проинформирую… Да прямо сейчас… Ничего не поздно, наш коллега, пожалуй, как раз рабочий день закончил, расслабляться начал, потеплел, самое время его расспросить. Лады?.. Ну и хорошо, жду информацию.

Повесив трубку, профессор повернулся ко мне.

— Ну что же. Вперед мы сегодня не шибко продвинулись, но и сказать, что день прошел впустую, никак невозможно. Не так ли? Тогда на сегодня закончим, а завтра в первой половине дня, как только Роман Антонович отзвонит, поедем навестить заказчика нашего незадачливого коллеги Прохорова. Я почти уверен, что заказчиком окажется кто-то из нашей великолепной пятерки.

— Тогда уж четверки. Ни Катерина, ни Федотов не в счет.

— Ну, почему? А, может, Андрей Игоревич желает знать, как подруга время без него проводит? Да что спорить, Сергей Юрьевич, завтра утром и узнаем.