Книга: Убийца прячется во мне
Назад: Глава вторая Завязка, 22 октября, понедельник Необычная клиентка, или О пользе цинизма
Дальше: Глава четвертая Развитие. 24 октября, среда Игры ума, или Как ответы на некоторые вопросы новые вопросы порождают

Глава третья
Исходные данные, 23 октября, вторник
Сбор информации, или О том, как точка зрения зависит от позиции наблюдателя

Сегодня с утра погодка не в пример вчерашней. Не скажу, что над Москвой вдруг раскинулось голубое покрывало, пока облачно, но солнышко сквозь облака пробивается, и этого оказалось достаточно, чтобы из воздуха исчезла водяная пыль, хмарь, дававшая ощущение промозглости и делавшая пребывание на улице особенно неприятным. Ну, а когда я к дому Ивана Макаровича подъехал, в облаках появились просветы, так что профессор ждал меня у подъезда, с удовольствием щурясь на солнце.
— М-да, — заметил он, — погодка наимерзейшая, но выходить сегодня, слава богу, не придется, а к завтрашнему дню, надеюсь, распогодится. Потому что завтра, никуда не денешься, придется навестить старого знакомого.
— Милейшего Романа Антоновича?
— Его самого. Он, поди, за пару дней много чего узнал, что и нам знать необходимо, вот мы прямо с утра к нему и поедем.
— Тем более последний раз мы не так уж давно виделись. И он нам с тех пор кое-чем обязан, не так ли?
— Так, но, думаю, Роман Антонович поделится с нами собранными сведениями не из одного только чувства признательности. У меня такое ощущение, что и по этому делу он от нашей помощи не откажется. Сейчас позвоню ему, договорюсь, и по домам. Но дома попрошу вас поискать в Интернете сведения о фирме, в которой трудился покойный.
Это пожалуйста, по Сети гулять всяко приятнее, чем по мокрым осенним улицам, это я люблю. Сведения о фирме «Комп-сервис» отыскались без труда. Не гигант, но и не малое предприятие, примерно сто человек персонала. Занимались они сборкой компьютеров, продажей комплектующих и сервисным обслуживанием техники довольно широкого спектра. Сайт богатый, что само по себе ни о чем не говорит, но на сайте имелось фото магазина. Не «Клондайк», конечно, но точка достойная, да и оплату с карточек они принимают. В «Комп-сервисе» генеральным директором был Андрей Федотов, Петр Жилин отвечал за коммерцию, а покойный Леонид Штерн за финансы.
Проглядел я и отзывы клиентов, которые дают о фирме гораздо более объективную информацию, нежели можно почерпнуть с сайта. Мне встречались мелкие фирмешки, ютящиеся в заплеванных подвалах, но имеющие при этом великолепные сайты, а есть и такие, у которых сайт никакой, зато миллионные обороты. Так вот отзывы о «Комп-сервисе» оказались вполне приличные, в том числе и в разделе «Комментарии» на сайте фирмы, а особенно мне понравилось, что критические отзывы они не затирают. И это правильно! Без ошибок и недостатков в таком деле не обойтись, если бы критики не было совсем, я бы насторожился.
Все это я изложил Ивану Макаровичу в машине, по пути к следователю, ждавшему нас к десяти часам. Профессор же, в свою очередь, поведал, что навел справки о нашей нанимательнице, и оказалось, что и она, и ее партнер в научном сообществе известны. Практически никто не сомневается, что именно они станут следующими нобелевскими лауреатами в области химии, если, конечно, сумеют довести свои исследования до логического завершения и получат результаты, которые от них ждут. Тут Эльза не соврала, а то я, признаться, думал, что преувеличивает.
— Кстати, Сергей Юрьевич, как вам наша клиентка понравилась?
— Никак не понравилась. То есть ее целеустремленность, конечно, вызывает уважение, но манеры… Странная женщина, я бы никогда не только не завязал близких отношений с такой, но даже от приятельских воздержался бы. Но она не убийца. Почему-то я уверен, что Эльзе просто не повезло оказаться в неподходящее время в неподходящем месте.
— Да, да, Сергей Юрьевич, я тоже так мыслю. А коли наша клиентка, по нашему общему мнению, невиновна, она имеет полное право на защиту, сколь бы неприятными нам не казались ее манеры. А потому — вперед!
Молодой следователь, Роман Антонович Быстрых, которого я не раз упоминал в своих заметках, внешне фамилии никак не соответствовал. Был он полноват, неспешен и даже как-то простоват на вид, но за неказистой, совсем не героической наружностью скрывался крепкий профессионал, умеющий извлекать пользу даже из своей внешности. По рассказам Ивана Макаровича я знал, что круглое, добродушное лицо Романа Антоновича не раз вводило в заблуждение допрашиваемых. Они не принимали молодого следователя всерьез, о чем потом горько сожалели.
Конечно, я не назвал бы нашего знакомца идеалом следователя и вровень с Иваном Макаровичем нипочем не поставил бы, даже с поправкой на возраст. Рома не всегда был внимателен к мелочам, от которых часто зависит успех расследования, а также имел склонность к резким перепадам настроения, когда дело шло не гладко, а в тяжелых ситуациях мог и в панику удариться. Однако быстро восстанавливался, если получал дружескую поддержку, плечо, на которое можно опереться. Зато был он въедлив и, если требовалось изобличенного преступника дожать, демонстрировал бульдожью хватку и изрядное хитроумие.
А самое главное, был господин Быстрых человеком здравомыслящим. Едва только познакомившись с Иваном Макаровичем, он прекрасно понял, что профессор, имея просто гигантские связи в полицейской среде, своего, так или иначе, добьется, а потому на сотрудничество пошел охотно. Он ведь ничего не терял, зато, в случае успеха, получал на тарелочке раскрытое дело. Так и вышло, случайное знакомство перешло во взаимную симпатию, а совсем недавно мы просто выручили молодого следователя, избавив от грозивших ему серьезных неприятностей. А потому не без оснований рассчитывали на радушный прием.
И не ошиблись. Роман Антонович встретил нас с распростертыми объятиями. Он пребывал в благодушном настроении, улыбался вполне дружески, но в глазах мелькала лукавинка, будто парень знал что-то забавное, чем планировал нас удивить.
— Добро пожаловать. А я, признаться, еще вчера подумал, что мы вскоре увидимся. Дело Штерна, да?
— Угадали.
— А хотите еще кое-что угадаю? Кто ваш наниматель, например. Немочка?
— С чего вы взяли?
— Так, подумалось. Она единственная посторонняя в той компании, на празднование дня рождения своего сводного брата попала относительно случайно. И еще, она живет в другой стране и очень торопится домой, какое-то важное дело ее там ждет. Интересно, какое, вы, случайно, не в курсе? А то со мной Эльза Францевна на сей счет говорить отказалась.
— В курсе, и совсем не случайно, хотя к делу ее спешка прямого отношения вроде бы не имеет. Наука. Эльза — ученый-химик. Через три недели у них там, в Гамбурге, начинается заключительный этап многолетних исследований.
— Действительно, где поп, а где приход. Но подписку ей отменить я не могу, даже не просите. Наука подождет.
— Да я вроде пока и не просил ничего.
— Вот и не просите. При всем моем к вам уважении, дорогой Иван Макарович, ничего сделать не могу, по крайней мере, сейчас. Если отменять подписку о невыезде, то всем, а если только ей, такая вонь пойдет… Меня и так уже адвокат Жилина и Федотова доставать начинает. Пока я от него отмахиваюсь, но как только одному из фигурантов подписку отменю, тут же шум поднимет.
— Понимаю. Не забывайте, что я несколько постарше, служил подольше вашего и наши правила помню. Но скажите честно, вы и впрямь считаете, что респектабельная немецкая ученая дама траванула брата?
— Если честно, то сомнительно. Но у нее есть мотив, от которого не отмахнуться, была и возможность.
— Ну, возможность… Она, как я понимаю, у всех имелась.
— Вот поэтому я всем семерым фигурантам подписку и оформил, чтобы никого не выделять.
— А мотив… Вы же понимаете, что Эльза от смерти брата ничего не выигрывает. Она же не наследница.
— Не знаю, что вам Эльза Францевна рассказала…
— Все, как есть, она человек прямой.
— Да уж, порой даже слишком прямой. Как палка. Она же была против продажи общей квартиры, но, видимо, отказать не рискнула. Леонид теоретически мог подать в суд на раздел лицевых счетов.
— После чего квартира превратилась бы в коммунальную и вдвое упала в цене.
— Не факт. А сейчас вопрос снят совсем.
— С чего бы? У Леонида есть наследница…
— …которая вступит во владение имуществом только через полгода, а за это время многое может измениться. Но есть и более серьезные соображения. Леонид Штерн пытался обмануть сестру, во всяком случае, у меня создалось такое впечатление. А что, если она и не преследовала никакой выгоды, а просто решила наказать братца? Таким прямым, циничным личностям как раз свойственно вершить справедливость в соответствии со своими представлениями.
Вообще-то я уже давно понял: точка зрения на что угодно прямо зависит от того, с какой стороны стола вы сидите. Не только ваша клиентка, но и все остальные фигуранты возмущались, когда я с них подписку брал. А ведь подписка о невыезде — это не обвинение, не арест, а всего лишь гарантия того, что свидетель, когда он следователю понадобится, будет доступен. Дельце и так тухловатое, а что мне делать прикажете, если свидетели вдруг разбегутся кто куда? Как бы я ту же Эльзу Францевну из ее Гамбурга выковыривал, улети она домой?
Но человек так устроен, что не хочет понимать очевидного, если речь идет об ограничении его прав. Ну, с Эльзой понятно, но остальные-то москвичи. И я специально спросил каждого, не собираются ли куда уехать? Нет, говорят. Но только я подписочку оформлять начинаю, сразу крик: «Да как вы смеете меня подозревать и в правах ограничивать? Леня мой друг детства, а вы меня убийцей считаете!». Только ведь один из них все-таки убийца, никуда не деться.
А самое смешное, что и я бы возмущался, попытайся кто с меня подписку взять без достаточных оснований. Да вот беда, те основания, которые с этой стороны стола кажутся вполне достаточными и даже более чем достаточными, с той стороны воспринимаются совсем иначе — глупыми и надуманными.
— Будет, Роман Антонович, что вы так кипятитесь? Я же с вами не спорю, мы просто обсуждаем варианты и версии. Как говорится, одно дело делаем, а потому не будем спорить. Не скрою свой интерес: Эльза хочет поскорее домой вернуться, потому и поручила мне найти преступника.
— Ничего не желал бы больше, а потому вашу помощь приму с благодарностью и сам помогу, чем смогу.
— Что, дело так плохо?
— Ну, не так, как в прошлый раз… Но вялое дело, кандидат в «висяки», слишком много подозреваемых. Фактически под подозрением все семеро участников вечеринки. И сильно подозреваю, что взаимоотношения в этом дружеском сообществе далеко не столь благостны, как они мне пытаются показать.
— Так давайте обменяемся впечатлениями.
— Извольте, тем более нарыл я не так уж много. Про Эльзу мы поговорили, я послал запрос в Гамбург, но уверен, что о себе она не соврала. Далее, жена покойного, Катерина. На вид, пустышка, дура с коровьими глазами.
— Эльза считает, что это не более чем маска.
— Умница. Знаете, Иван Макарович, у меня такое же впечатление создалось. Но только она показалась мне не умной, а, скорее, хитрой интриганкой. Она, например, очень ловко подставляла золовку, рассказав мне про ее ссору с братом. Но так ловко, вроде не капает, а случайно, по дури, проговаривается. Сказать о ней мне пока нечего, только и выяснил, что работает она в салоне красоты «Престиж».
— Кем, парикмахером?
— Вроде того. А что вы удивляетесь? Многие женщины, даже имея обеспеченных мужей, работу не бросают. Не ради денег трудятся, а, скорее, ради общения, чтобы дома не закиснуть. Катерина, например, спокойно так сказала, что работает для того, чтобы свои карманные деньги иметь, не клянчить у мужа всякий раз, как с подружками в кафе посидеть захочет.
— Теперь клянчить не придется. Наследство получит…
— Понимаю, куда гнете. Мотив у вдовы серьезный, согласен, потому и она под подпиской. Только закавыка имеется: не понятно, как и где она яд достала. Яд не простой, просто так не купишь.
— А что за яд?
Роман Антонович произнес сложное название, которое я не запомнил бы, даже сильно поднапрягшись. Иван Макарович нахмурился, возвел очи к потолку, но вскоре признался, что название это ему не знакомо.
— Вот видите, — обрадовался следователь, — если даже вы не знаете, то яд и в самом деле редкий. Кстати, на него наше внимание обратил не кто иной, как Аркадий Иванов, друг покойного. Он еще до нашего приезда обследовал бокал Леонида и сразу сказал, что, скорее всего, его друга отравили именно этим препаратом.
Мне название ничего не сказало, но эксперты подтвердили. Я сам не очень понял, в акте написано подробно, но суть в том, что это не яд в прямом смысле слова вроде привычного цианида, а особый препарат, используемый в химической промышленности. На допросе я спросил Аркадия, откуда он про это вещество знает, а он ответил, что этот препарат у них в НИИ используется. Потому и он под подозрение попал. Вот только мотивов у него не вижу. Да и будь Аркадий убийцей, не стал бы он нам помогать. Эксперт признался, что ничего об этом препарате не знал, и если бы ему название не подсказали, искал бы долго.
— Да, это обстоятельство говорит в его пользу.
— Несомненно. Но тот факт, что это именно химический препарат, о котором даже эксперты-медики не знают, косвенно свидетельствует против вашей клиентки, она же химик. Идем дальше? Но, прежде всего, о том, как произошло убийство. Эльза вам, конечно, рассказала подробно, но повторение — мать учения. Я, правда, там не был, но всех свидетелей допросил, так что представляю все так же ясно, как если бы видел своими глазами. Итак, гости собрались к семи, пили, ели, шутки шутили. Утолив первый голод, стали выходить на балкон курить, в туалет отлучаться, вообще начали хаотично перемещаться по квартире. Единственный, кто с места ни разу не вставал, это Аркадий. Ручаться трудно, но все до единого говорили: кажется, Аркадий весь вечер на одном месте просидел, не вставая.
Около половины десятого, как раз перед чаем, Леонид взял свой бокал с вином, отхлебнул глоток и повалился на ковер. Пятнадцатью минутами раньше он уже пил из этого бокала, получается, яд в него бросили от четверти до половины десятого, и сделать это мог кто угодно, за исключением разве что Аркадия. Он с места встал, только когда Леонид упал. Пощупал пульс, констатировал смерть и велел полицию вызывать. Бокал он брал осторожно, за ножку, только там его отпечатки и обнаружились. А на бокале только пальчики покойника и его жены.
— Естественно, она же бокал как минимум из шкафа доставала.
— К тому же пальцы Леонида поверх расположены, а значит, кроме него к бокалу за весь вечер никто не прикасался. Только Аркадий. Я его потом спросил, зачем было так рисковать? Он же яд с внутренней поверхности бокала на палец взял, понюхал, это же опасно, мог и второй труп образоваться. Но Аркадий объяснил, что, как только понял, с чем имеет дело, сразу же на кухню побежал руки мыть.
— А чего не в ванную?
— Умеете вы, Иван Макарович, к мелочам цепляться. Ну, какая такая принципиальная разница, где руки мыть?
— Мелочь мелочи рознь. Если бы к ним не цеплялся, ничего бы и не раскрыл. На кухне продукты, яд лучше в другом месте смывать, да и руки чаще всего в ванной моют, а не на кухне, вот я и пытаюсь понять, чего это его туда понесло. Но не суть. А как преступник яд пронес, в чем? Следы в карманах да и сумочках поискали?
— А то! Ничего не нашли, конечно. А вот тюбик с остатками яда нашли. В помойном ведре. Маленький такой тюбичек, как от клея «Момент», но отравы в нем оставалось достаточно, чтобы всех гостей на тот свет отправить. Отпечатков, конечно, никаких. Тюбик без наклеек и этикеток, так что понять, наш ли он, отечественный, или привезен из-за рубежа, например, из Германии, невозможно.
— Странно, что убийца никому тот тюбик в карман не подбросил. Конец октября, чай, не лето, наверняка в прихожей куча верхней одежды висела.
— Бессмысленно, мы бы сразу подставу почуяли. Во-первых, глупо такую улику при себе держать, а во-вторых, в квартире мусоропровод. Я думаю, убийца хотел, чтобы ядовитый препарат попал к нам в руки, и мы бы побыстрее его исследовали. Чтобы, значит, кинуть тень на Эльзу и Аркадия.
— Ну вот, сами же понимаете, подставляют мою клиентку, а спорили.
— Может, подставляют, а может, это хитрый ход с ее стороны. Иван Макарович, будто вы не знаете, что иногда убийца сам себе улики подбрасывает. Я, кстати, и Эльзу Францевну спросил, не знаком ли ей такой препарат. Ответила, что знаком, но только теоретически. Сама она, мол, в руках не держала, но знает, что эта гадость используется при производстве другой гадости, которую их лаборатория как раз в Москве заказала для своих научных экспериментов.
А знаете, где заказала? В том самом НИИ «Химик», где работает свидетель Аркадий Иванов. И Эльза там успела побывать. Прилетела она девятнадцатого, а на следующий день, в субботу, с утра пораньше в «Химик» подалась. Ее интересовали сроки производства заказанного препарата, поэтому ее по лабораториям водили, процесс демонстрировали. И яд прихватить она вполне могла, а значит, я просто не имею морального права вашу клиентку исключать из числа подозреваемых.
— Сомневаюсь, что она могла в «Химике» что-то незаметно «прихватить». Она же представитель заказчика, прибыла с официальным визитом, ее наверняка под белы ручки водили, не выпуская из виду.
— Ловкий человек способ найдет. Да, вот что еще странно. Эксперт категорически утверждает, что яд сильный, смертельный, но не мгновенного действия, а Леонид Штерн умер сразу, как винца хлебнул, а должен был бы минут через пятнадцать.
— Может, индивидуальные особенности организма?
— Все может быть. Главное, яд смертельный, и в бокале, и в желудке покойного присутствует, так что тут говорить не о чем. А вот кто его убил, вопрос. Мотив-то мог найтись у каждого. Вот друзья, например. Петр Жилин и Андрей Федотов — компаньоны покойного, что уже само по себе мотив, слишком часто компаньоны друг друга давят, подставляют, заказывают. Внешне-то фирма крепкая, без долгов и проблем, но мы же не знаем, что там внутри.
— Клиентка подсказала мне возможный мотив. Якобы Леонид хотел расширить бизнес, для чего и затеялся с продажей квартиры. В своей фирме он занимал не главную позицию, имея меньшую долю, чем два его друга, но…
— …если бы чей-то бизнес купил, стал бы первым номером? А компаньоны узнали и шлепнули друга детства? Слышал я эту версию, мне ее Эльза Францевна изложила, и, согласен, звучит логично. Только вот беда, версия о том, что Леонид Штерн собирался какой-то бизнес прикупить, ничем не подтверждена. Есть только одно свидетельство, да и то косвенное: его жена показала, что с неделю назад слышала, как муж какую-то сделку обсуждал. И в разговоре вроде мелькал миллион, только она не поняла чего. И о чем речь шла, тоже не уловила, подумала, что о даче. Ну, а Жилин и Федотов вообще не в курсе.
— Когда планируется серьезная сделка, о ней обычно не кричат на каждом углу. А вы что же, напрямую так их и спросили?
— Я, конечно, не так опытен, как вы, Иван Макарович, но все же кое-чему научился. Нет, конечно. Я спросил, не знают ли они, зачем Леонид продажу квартиры затеял, что покупать собирался? Оба ответили, что не представляют. Я, знаете ли, за эти два дня почти совсем из кабинета не выходил, сплошные допросы. Не поверите, порой в туалет сбегать времени не было. Я уж и так их допрашивал, и этак, ничего важного не узнал.
— А женщины?
— А что женщины? Про Катерину Штерн я вам рассказал, а остальные… Алла Жилина — бизнес-вумен, работает в банке начальником кредитного отдела, Зинаида Федотова — домохозяйка, у нее двое маленьких детей. Пока ничего больше на них нет, но подписку я и им оформил. Так, до кучи. Если хотите, можете взять установочные данные на всех фигурантов, сами увидите, ничего такого явного там нет.
Разговор продлился еще минут пятнадцать, но я лично больше ничего нового не услышал. Если не считать некоторых технических деталей, например, о редкой природе использованной отравы, о том, где и как нашли остатки яда, мы услышали все то же, что и от клиентки, только немного в ином изложении. Как говорится, обрамление иное, суть та же. Но на догадках и предположениях обвинительного заключения не выстроишь, а потому Иван Макарович вскоре подвел итоги.
— Ну, что ж, приходится констатировать, что знаете вы пока не много. Я, конечно, всегда рад вас видеть, дорогой Роман Антонович, безотносительно к тому, какое дело меня сюда привело, но в данном случае надеялся, что вы узнали что-то такое, чего я не знаю, все же у вас куда больше возможностей для сбора информации.
— Если бы я узнал что-то, как вы говорите, «такое», мне бы помощь не потребовалась, уж извините.
— Я имел в виду какую-нибудь интересную информацию, мелкую деталь, которая показалась вам бесполезной, а мне дала бы материал для анализа. Ну, нет, так нет. Что дальше делать думаете?
— Копать. Я дал задание оперативникам присмотреться к фирме. Все-таки основная версия — убийство связано с профессиональной деятельностью покойного. Фасад-то там нормальный, а что внутри? Вот ребята и постараются выяснить, нет ли каких подводных камней. Затем надо попробовать выявить любовные треугольники. Подобные убийства в семейной обстановке часто совершаются из-за ревности.
— Вы бы последили за ними…
— Да что вы, Иван Макарович. Где мне столько наружников взять? Или забыли, что у нас некомплект, людей не хватает?
— Помню, к сожалению. А когда похороны? Что-то я забыл у клиентки спросить.
— Сегодня. Думаю, как раз сейчас его хоронят, и не беспокойтесь, там наши люди присутствуют.
— Кремируют?
— Нет, в земле. Семья была довольно обеспеченная, участок на кладбище еще папаша Штерн приобрел. Там и его с женой похоронили, теперь вот и Леонида.
На том мы и распрощались. Время к полудню, полдня впереди, многое еще можно сделать. Но Иван Макарович попросил отвезти его обратно в агентство. Он выпросил у следователя копии протоколов допросов свидетелей, чтобы через сравнительный анализ попытаться хронометрировать перемещение очевидцев трагедии по квартире. Особенно начиная с последних пятнадцати минут перед смертью жертвы и до приезда полиции. По дороге профессор, как водится, затеял обсуждение итогов встречи:
— Я слегка слукавил, сказав, что ничего нового мы не узнали…
— Да? А разве узнали? Я как-то не заметил.
— Ну, не то чтобы… Но пару мелких нестыковок я отметил. Роман Антонович на них, по своему обыкновению, внимания не обратил, а я настаивать не стал, всему свое время. Никаких выводов пока сделать не могу, но вы же меня знаете, не люблю, когда что-то непонятное, несообразное без объяснений остается. А значит, надо подумать и, по возможности, проверить.
Профессор задумался, а я его не перебивал. Это что же за нестыковки? Одну помню: почему Аркадий руки мыл на кухне, а не в ванной. Да какая разница, почему? Когда у тебя на пальце смертельный яд, как-то не до раздумий, куда ноги понесли, туда и побежал. Хорошо, а вторая нестыковка в чем? Спрашивать бесполезно, профессор упрям, он затеял сделать из меня настоящего сыщика, а потому подносить на блюдечке готовые решения не станет. Надо либо догадаться, либо ждать, пока снизойдет.
А профессор тем временем извлек телефон и набрал номер нашей клиентки.
— Эльза? Иван Макарович беспокоит. Извините, что отрываю в такой момент… ну да, я понимаю… Да, мне бы на вашем месте тоже было бы неуютно… Понимаю… Нет, не поэтому, просьба имеется. Не могли бы вы позвонить в этот НИИ, как его… да, в «Химик» и составить мне протекцию. Как кому позвонить? Ну, с кем вы там обычно контактируете? С замом по науке, профессором Дмитриевым? Вот ему и позвоните, чтобы принял, хочу подъехать туда…
Да прямо сейчас и поеду, через час буду… Как зачем? Вы же торопитесь домой или забыли?.. Нет, это уже мое дело, я же вас не учу, как эксперименты ставить… Как отрекомендовать? Да просто, скажите, что я ваш представитель… Нет, не адвокат, а именно представитель. Можете сказать, что я тоже профессор, в некотором роде его коллега… Не надо ничего скрывать, так и скажите, брат погиб, а остальное мой представитель пояснит. И предупредите, чтобы не болтал лишнего. Вопросы есть?.. Тогда звоните и если договоритесь, дайте знать. — Он повернулся ко мне и пояснил:
— Поминки отмечают на квартире тем же кругом, все подозреваемые собрались. Эльза жалуется, что неприятно ей, все косятся, будто на прокаженную, поэтому она уходить собирается. И уже гостиницу сняла, не хочет с Катериной под одной крышей ночевать. Оно и правильно.
— А что вы ей так долго втолковывали?
— Да, понимаете, все ей знать нужно. Зачем поедете да почему? Ну, какая разница? Ей же результат нужен, а не мои умозаключения. Не-ет, с дилетантами тяжело общаться, даже с такими необычными, как Эльза, все знать хотят.
— А в самом деле, зачем? Что вы в этом «Химике» узнать надеетесь? По-моему, Роман Антонович все, что возможно, уже узнал, вы время зря потеряете.
— Может, и зря. Только чует мое сердце, что-то на этом НИИ завязано.
— Конечно, завязано. Яд.
— Нет, нет, я не это имею в виду, не яд, во всяком случае, не только его. Что-то другое, но что именно, пока не пойму, вот и поеду, погляжу. А Рома… Рома, конечно, парень дотошный, но в «Химике» лично побывать не сподобился, оперативников послал. А ученый люд, насколько знаю, на простых людей, особенно на ментов, свысока глядит, не откровенничает. А я — такой же ученый, профессор, можно сказать, в законе. Ага, вот и эсэмэска от Эльзы. Так, понятно, зам по науке, имя, фамилия, телефон. Можно ехать. Сейчас в агентство зайдем, отдам некоторые распоряжения и поеду. А вам, мой друг, рекомендую посетить салон красоты.
— Зачем? Сроду в таких заведениях не бывал и начинать на старости лет не собираюсь. Да и стригся недавно.
— Я вас, дорогой Сергей Юрьевич, не в салон вообще направляю, а во вполне конкретный «Престиж».
— В какой прес… А-а-а, понятно. Это тот салон, где вдовушка работает? Так она же сейчас на поминках.
— Правильно. То есть на работе гарантированно отсутствует. Вот и поглядите, что за салон. Узнайте, на каком она счету, как к ней сослуживцы относятся. Вы уже доказали, что способны к самостоятельной работе, с людьми говорить умеете, легенды изобретать горазды, поэтому инструкций не будет. Просто поезжайте и узнайте все, что сможете, а завтра с утра расскажете о своих впечатлениях.
— Хорошо. Только неплохо бы за нашими фигурантами наружку пустить. Мы же ни черта про них не знаем.
— Эк хватили! У следователя, государева слуги, такой возможности нет, а у частников, значит, есть?
— Да ладно прибедняться, Иван Макарович. У нас же в агентстве есть специалисты, их, кажется, топтунами называют.
— Есть, только они без дела не сидят. У нас же не только такие расследования, какими мы с вами занимаемся. Как раз большинство составляют всевозможные слежки: за неверными супругами, за нечестными партнерами. Но вы правы, я тоже об этом подумал. Мы для того в «Интеллект» и возвращаемся, хочу выбить из шефа парочку топтунов.
— И если получится?..
— …пустим их в первую очередь за Катериной Штерн.
— А почему вы именно на ней решили сосредоточиться?
— Простая логика. Если мы полагаем Эльзу Францевну невиновной, то убийца — один из шести оставшихся. А из оставшихся наиболее перспективной выглядит вдовушка, по крайней мере, на сегодняшний момент. Знаем мы пока мало, но если суммировать наши знания, предположения, догадки и выстроить фигурантов по шкале весомости возможных мотивов, то на одном полюсе окажется Катерина: наследство-то она получит немалое, а по нашим с вами понятиям, и вовсе гигантское. Кроме того, хитрец, притворяющийся простаком, вызывает у меня обоснованные подозрения.
— Знаете, Иван Макарович, не все, кто такую маску носят, потенциальные преступники. Кое-кто таким образом просто обеспечивает себе комфортное существование. В своем понимании, разумеется. Если вы слывете человеком недалеким, туповатым, то какой с вас спрос? Правильно, небольшой. И простят вам такое, за что человеку обыкновенному спуску не дадут. Мне изображать дурня постоянно было бы сложно, но все люди разные, и кто-то другой живет в такой маске всю жизнь, не испытывая ни малейшего неудобства. Мне по жизни такие встречались.
— Мне тоже, но Катерина, думаю, не тот случай. Вот и проверим. Значит, она у нас на одном полюсе, а на другом — Аркадий, у него пока вообще никаких внятных мотивов не просматривается. Ну, а остальные четверо — посередине. А как учил Остап Бендер? Из двух зайцев выбирают того, кто пожирнее.
— Соответственно «тощего» Аркадия оставим напоследок…
— Я же говорю, простая логика.
Высадив профессора у агентства, я, не тратя времени, порулил в сторону салона красоты. Ну-с, поглядим, что там за «Престиж» такой. Оказалось, салон, как салон, не велик и не мал, а что до антуража, то я ведь по таким заведениям не ходок, опыта нет, а потому и не могу оценить, лучше он или хуже собратьев по выкачиванию денег из амбициозных сограждан. Сам-то я пользуюсь услугами парикмахерской экономкласса по месту жительства, чего не скрываю и совершенно не стыжусь. Потому что стригусь коротко, без изысков и не понимаю, почему за снятие машинкой отросших волос нужно платить пятьсот рублей в салоне, если в обычной парикмахерской мне то же самое делают за сто пятьдесят.
Для начала на прейскурант глянем. Однако… Да это же грабеж, откровенно говоря. Сегодня-то я буду тратить деньги клиента, но свои, высиженные за компьютером гроши я сюда не понес бы. Как-то так вышло, что мне известно множество способов потратить деньги с куда большей пользой, чем снабжать ими парикмахера только за то, что он назвался стилистом.
Как бы то ни было, надо выполнять поручение. Легенду я еще по пути придумал, решил сделать маникюр, но не только потому, что волосы стриг только на прошлой неделе. Процедура эта неспешная, голову не затрагивает, значит, общению не мешает. Я всегда относился настороженно, если не сказать неприязненно, к мужчинам, пользующимся услугами маникюрш, но сказано же: в жизни надо попробовать по возможности все. Так почему не попробовать, тем более на халяву?
Ждать не пришлось, маникюрша лениво листала глянцевый журнал, явно не страдая от переизбытка клиентов, что меня не удивило при их-то расценках. Нет клиентов, нет и заработка, а потому моему появлению девушка обрадовалась. Впрочем, девушкой я ее обозвал машинально, на самом деле дамочка приближалась к сорока, хотя и отчаянно боролась с наступающими годами, не жалея ни сил, ни средств. Но явно проигрывала.
Но солидный возраст хорош тем, что обычно сопровождается жизненным опытом. Определив во мне наметанным взглядом лоха, не искушенного в салонных процедурах, а значит, самой природой предназначенного к разводу на бабки, маникюрша приступила к начальной обработке.
— Маникюрчик сделать решили? Это правильно. Присаживайтесь, давайте посмотрим, что там у вас. Ну, мужчина, как же так можно? Вы когда последний раз маникюр делали? Никогда?! Так я и думала. Зря, солидному мужчине с такими руками ходить просто неприлично, на красоте экономить нельзя!
— Да я не экономлю, деньги есть, слава богу. Просто всегда считал, что маникюры-педикюры для баб, мужику не к лицу. А тут, понимаете, какая штука. — Я понизил голос до интимного шепота, и маникюрша невольно придвинулась ближе. — Моя подружка молодая женщина, вроде вас, сами понимаете, надо соответствовать. Вот она и намекнула, что хорошо бы…
— Руки в порядок привести? Правильно сказала. Давайте прикинем. Ясно, случай запущенный, но все поправимо. Конечно, придется поработать, но мы для того тут и сидим, чтобы людям помогать, делать их красивыми. Сделаем вам ванночку, тут подмажем, здесь потрем, и будут ваши ручки, как у юноши.
— Делайте все, что считаете нужным, — милостиво согласился я, чем немедленно заслужил почти искреннюю улыбку. Впрочем, почему почти? Она, пожалуй, любила меня в этот момент, поскольку я дал ей возможность заработать за час больше, чем иной парикмахер за целый день зарабатывает.
Дама приступила к привычным манипуляциям, за которыми я не следил, выжидая удобного момента, чтобы начать разговор, ради которого, собственно, приехал. Момент наступил, когда маникюрша погрузила мои руки в ванночку, где им предстояло отмокать не менее двадцати минут. Когда вы не треплетесь «за жизнь», а заводите разговор с некой целью, в лоб задавать вопросы не годится. Собеседника надо подводить к интересующей вас теме незаметно, исподволь, сделать так, чтобы он сам заинтересовался, проявил инициативу. Поэтому я завертел головой, будто кого-то высматривая. Пантомима, как и ожидалось, без внимания не осталась. Маникюрша тоже поглядела в зал и, не заметив ничего интересного, спросила:
— Что-то потеряли, мужчина?
— Да не то чтобы… Знакомую высматриваю.
— У нас работает? Это кто же такая будет?
— Катя Штерн.
— Надо же! И давно вы с нашей красоткой знакомы?
Тон сомнений не оставлял: популярностью наша Катя явно не пользовалась, по крайней мере, у маникюрши. А что тому причиной? Объективно говоря, внешне госпожа Штерн куда привлекательнее маникюрши (я имел возможность оценить, нам следователь показал фотографии всех фигурантов по делу), если вам нравятся крупные женщины с правильно слепленными, но тупыми лицами, да и выглядит моложе в свои тридцать семь. Но, может, дело не только во внешности? Надо прояснить.
— Честно говоря, ее я практически не знаю. Просто недели две назад был на вечеринке у своего друга и познакомился там с неким Леонидом Штерном, приятный мужик, общительный. А он там был с женой, Катериной. Вот эта Катя и упомянула, что работает в салоне «Престиж». Я, в общем-то, по ее рекомендации зашел, хотел поблагодарить, а что-то не видать.
— Не ищите, сегодня не приходила, да и вообще ее тут не часто увидишь. Мы все по графику работаем, а она приходит, когда хочет, когда хочет, уходит, всего-то пару раз в неделю осчастливливает.
— Как это?
— Да вот так. Наша Катя ровнее всех. А она вам понравилась?
— Провокационный вопрос, уж извините, — изобразил я смущение. — Вдруг она ваша подруга? Скажу, что думаю, еще вас ненароком обижу.
— Обещаю не обижаться, — последовал мгновенный ответ, — чесс слово.
— Ну, тогда… По-моему, она туповата, лицо, как у овцы. А мне всегда нравились женщины с умными лицами. Ну, вот как у вас примерно.
— Куда уж мне до нее, — усмехнулась маникюрша, плохо скрывая удовольствие от незамысловатого, в общем-то, комплимента, — а Катенька, гляжу, и вас провела. Ничего удивительного, все покупаются.
— Что-то я вас не пойму.
— А чего непонятного? Катя поумнее нас с вами будет, поумнее многих. Просто выглядит она глупой коровой, такую не стесняются и не опасаются. Вот и мы поначалу внимания не обращали, сидит, глазами хлопает, лыбится, как идиотка. Мы, значит, ее за пустое место и держали, болтали о своем. Бабы, вы ж знаете, косточки друг другу за спиной перемыть любят. А она, оказывается, все запоминала, а потом использовала. И так ловко у нее получается лбами людей сталкивать, что только диву даешься. Некоторые только тогда и понимали, что Катя из себя представляет, когда их увольняли.
Катька просто тащится, когда удается гадость сделать, просто светится от счастья, и ничем ее не проймешь. Так что даже хорошо, что редко заходит, при ней теперь все больше молчат, как рыбы, не салон, а склеп. Это ж не работа, а каторга, когда за весь день ни с кем не посудачишь.
— Странно как-то. Да что у вас за директор, если держит мастера, которая не работает, да еще и интригует?
— А наша директриса Катькина дальняя родственница. И уж к кому-кому, а к ней Катюша подольститься умеет. Мы пытались жаловаться, а у директрисы один ответ: «Оставьте девочку в покое. Ее и так Бог наказал, ума не дал, так хоть вы не шпыняйте. Если и обидела кого, то не со зла, а по глупости, понимать же надо».
Уходил я в смятенных чувствах. Информация интересная, только что с ней делать, как интерпретировать, как использовать? Работает Катерина явно не ради денег, о каких заработках можно говорить, если она фактически только числится на работе благодаря родственным связям с директором салона? Тогда зачем? Ради общения? Тоже мимо: бывает в салоне редко, да и не любят ее сослуживцы, избегают. Больше всего это похоже на отмазку: якобы на работу пошла, а сама в это время какими-то другими делами занимается. Какими?
В любом случае, если даже Катерина Штерн не имеет никакого отношения к убийству собственного мужа, на все эти вопросы надо найти ответы, а потому решение профессора проследить в первую очередь именно за ней было правильным. Ладно, завтра обсудим. Интересно, как там в НИИ? Узнал ли Иван Макарович что интересное или, как я почти уверен, только время потерял?
Назад: Глава вторая Завязка, 22 октября, понедельник Необычная клиентка, или О пользе цинизма
Дальше: Глава четвертая Развитие. 24 октября, среда Игры ума, или Как ответы на некоторые вопросы новые вопросы порождают