Глава 9. Смертная казнь и проблема судебной ошибки

Смысл правосудия, как известно, состоит не в том, чтобы осудить виновного, а в том, чтобы не допустить осуждения невиновного. Возможность судебной ошибки по этой категории дел приобретает особое значение, поскольку смертная казнь – наказание необратимое. Поэтому в США, например, издавна было принято говорить, что приговоренный к смертной казни получает One Way Ticket («билет в один конец»).

Следует напомнить, что никакая, даже самая совершенная, система правосудия не застрахована от вероятных ошибок и пристрастий. Такие субъективные, чисто человеческие факторы, как неопытность или невнимательность, беспринципность, подверженность давлению общественного мнения и т. п., могут заметно повлиять на весь ход судебного процесса и, главное, на вынесение смертного приговора.

По мнению В. С. Овчинского, не раз озвученному на телевидении и в печати, в XXI веке в уголовно-процессуальное законодательство, без сомнения, будут введены нормы о допросах с использованием детекторов лжи и специальных фармацевтических средств («сыворотка правды» и т. п.). Результаты таких допросов должны, наряду с другими доказательствами, рассматриваться в суде. Такая революция в уголовном процессе, безусловно, снизит вероятность осуждения невиновных и будет способствовать изобличению преступников. Другого пути, по мнению В. С. Обнинского, просто нет. А исключение судебных ошибок может вновь поставить вопрос о применении смертной казни…

Порочность этого суждения, на наш взгляд, очевидна хотя бы потому, что «исключение судебных ошибок» – идея сама по себе весьма наивная. Независимо от количества процессуальных гарантий, заложенных в юридической системе, или степени совершенства используемых в ней научных и технологических методов, приводить систему правосудия в действие всегда будут живые люди, а человеку, как известно, вообще свойственно ошибаться. В основе системы уголовной юстиции всегда будет лежать «человеческий фактор», и именно поэтому она никогда не сможет стать идеально (безошибочно) функционирующим механизмом. Вера в надежность «созданных предпосылок к исключению возможных судебных ошибок в отношении осужденных к смертной казни», по меньшей мере, наивна. Даже достоверность данных теста ДНК зависит от качества работы людей, которые их собирают и интерпретируют, не говоря уже о том, что далеко не во всех случаях представляется возможным обнаружить следы ДНК на месте преступления и, тем более, о разнообразных возможностях фабрикации улик.

Не случайно тема судебной ошибки во всем мире издавна не сходит со страниц художественной литературы и киноэкранов. Вспомним, например, «Размышления о гильотине» Альбера Камю. «В 1860 году, – пишет он, – пользуясь теорией вероятности для установления числа возможных судебных ошибок, юрист Оливекруа установил, что из 257 осужденных на казнь, по меньшей мере, один невиновен. Соотношение представляется неубедительным? Да. Оно было бы таковым, если бы речь шла о заурядных преступлениях. Но оно чудовищно по отношению к высшей мере. Когда Гюго связывал гильотину с именем Лескюрка (невинно осужденного по делу „Лионского почтового поезда“), он не хотел сказать, что все осужденные также невиновны, как он, но что достаточно одного Лескюрка, чтобы навсегда запятнать позором это орудие казни. Не удивительно, что Бельгия окончательно отказалась от вынесения смертных приговоров после единственной юридической ошибки». Заметим, после единственной ошибки!

Самый известный американский судья послевоенного времени Т. Маршалл, подчеркивая фатальный характер судебной ошибки при рассмотрении такого рода уголовных дел, указывал: «Мы не знаем и не можем судить о том, сколько невиновных людей было казнено, но мы можем определенно сказать, что таковые были».

Между тем по данным, опубликованным еще в 1987 году видными американскими исследователями Х. Бедо и М. Рэдлет, в США с 1900 по 1985 год 350 человек были осуждены ошибочно; из них 139 были приговорены к смертной казни и ожидали исполнения приговора, а 23 были уже казнены. Еще 22 осужденных должны были быть казнены в течение 72 часов, а два уже были привязаны ремнями к электрическому стулу, когда пришло известие, что они оправданы. Многие ученые в США не случайно отмечали, что «судебный приговор по таким делам напоминает лотерею».

В 1993 году, изучив дела 48 человек, недавно освобожденных из камеры смертников на основании их невиновности, Подкомитет по гражданским и конституционным правам при Конгрессе США в своем отчете отметил: «Американцы справедливо озабочены возможностью казни невиновного. Смертная казнь в США сегодня не предоставляет надежных гарантий против такого риска. В судебных разбирательствах ошибки могут быть и были сделаны неоднократно – из-за расовых предрассудков, плохого представительства, неправомерных действий со стороны обвинения или просто из-за предоставления ошибочных доказательств».

Спустя десять лет профессор Р. Блекер провел интервью с 60 осужденными, в отношении которых смертные приговоры были отменены. По его мнению, большинство из них просто не смогли доказать свою невиновность. Являясь сторонником смертной казни, он, тем не менее, признает, что вынесение смертного приговора – материя очень тонкая, а опасность осудить невиновного человека и опасность освободить настоящего убийцу «приблизительно равны». Как не вспомнить Вольтера: «Лучше ошибиться и сохранить жизнь одному виновному, чем обвинить одного невиновного».

К началу 2000 года в США наиболее драматичная ситуация сложилась в Иллинойсе, где из 24 осужденных к смертной казни 12 оказались невиновными и лишь спустя многие годы оправданными. Это вызвало бурную реакцию губернатора штата Дж. Райна, первым в США объявившего о введении моратория на казни. А незадолго до этого председатель Верховного суда Иллинойса М. Харрисон заявил: «Мы знаем, что наша судебная система не является непогрешимой. Несмотря на все усилия реформировать практику применения смертной казни, сделать ее справедливой и надежной, система не работает. Практика применения этой меры является аморальной и должна быть отменена».

С 1973 по декабрь 2007 года в 25 штатах США было оправдано 125 необоснованно осужденных «смертников». Последним из них (но, конечно, не последним среди содержащихся в «очереди смертников») стал Куртис Маккартни, освобожденный 11 мая 2007 года по решению Верховного суда Оклахомы.

Надо сказать, что подлинное число осужденных к смертной казни, а затем освобожденных в связи с их невиновностью, в США, несомненно, выше, чем сообщают средства массовой информации. Дело в том, что когда при пересмотре дела отмена смертного приговора становится неизбежной, обвинение часто предлагает такую формулу освобождения, как «срок отбыт» – в обмен на заявление о признании вины. В итоге, обвиняемый «признает» вину как цену своей свободы или же стоит перед угрозой другого суда, дальнейшего лишения свободы, а, возможно, и подтверждения смертного приговора. Поэтому вполне вероятно, что довольно большое число обвиняемых, согласившихся на такую сделку, на самом деле были невиновны в тех преступлениях, за которые они были осуждены, и в итоге в статистику необоснованно осужденных не попадают.

Что же касается осужденных, не дождавшихся пересмотра дела и умерших в «очереди смертников», то их уголовные дела принято считать юридически закрытыми, ибо действующая в США система правосудия не предусматривает правовых механизмов для пересмотра посмертных исков и раскрытию роковой ошибки.

По подсчетам «Международной амнистии», число приговоренных в США к смертной казни, а затем признанных невиновными, даже без учета тех, кто согласился на сделку с обвинением, составляет более 1 % всех смертных приговоров. По данным специальных исследований, на каждые шесть осужденных с 1977 по 1998 год приходится один, позднее признанный невиновным и оправданный. А подлинное число таких же, но менее удачливых осужденных (либо еще ожидающих казни, либо уже умерших) навсегда так и останется неизвестным.

Казнь невиновного – проблема для любой юрисдикции, для любой страны, применяющей эту меру наказания. О США, как уже отмечалось, говорится больше и чаще не только потому, что это страна, широко применяющая данную меру, но и потому, что ситуацию в этой сфере всегда отличали открытость и доступность информации.

Сторонники смертной казни в США соглашаются с возможностью судебных ошибок, но апеллируют к их чрезвычайно низкой вероятности. Они убеждены, что существующая многоуровневая система апелляционных процедур дает уверенность в том, что невиновные не будут осуждены. Более того, отмечает видный ученый Р. Коэн, бытует мнение, что «незначительная группа людей, которые были осуждены к смертной казни недостаточно обоснованно, – это приемлемая цена за поддержание нормальной деятельности уголовной юстиции».

Указанную позицию с не меньшей определенностью озвучил Э. Ван ден Хааг, отмечавший, что выявленные случаи ошибочных казней – это та трагическая цена, которую общество вынуждено платить за выгоды от использования смертной казни. Это взгляд ученого – сторонника смертной казни. Стоит ли удивляться откровениям политиков. В 1997 году, выступая в поддержку смертной казни, председатель Судебного комитета Палаты представителей США заявил: «У нас имеются обширные конституционные гарантии, безусловно, наибольшие, но у нас никогда не будет такой системы, которая не казнит невиновного человека». Как видно, сторонники смертной казни рассматривают факты ее ошибочного применения как явление прискорбное, но необходимое.

В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 39/118 от 14 декабря 1984 года «Меры, гарантирующие защиту прав тех, кто приговорен к смертной казни» прямо указывается: «Смертный приговор может быть вынесен только тогда, когда вина лица, обвиняемого в совершении преступления, основана на ясных и убедительных доказательствах, не допускающих никакого иного толкования фактов». Прошло четверть века, но законодатели и судьи во всем мире так и не смогли разрешить, возможно, основной парадокс смертной казни: как наложить необратимое наказание справедливо и безошибочно, одновременно обеспечивая то, чтобы приговор приводился в исполнение без излишнего промедления. Попытки сбалансировать окончательность и справедливость такого наказания оказались безуспешными, а сама идея чаще всего приносилась в жертву ради сугубо политических целей.

Зарубежные исследователи отмечают далее, что среди многих обстоятельств, способствующих вынесению ошибочных и впоследствии отмененных смертных приговоров, определенные «смертельные» факторы систематически повторяются. В литературе есть даже попытки классифицировать такие факторы по уровню их распространенности. К их числу относят необъективные показания свидетелей, некомпетентную защиту (в США говорят, что смертная казнь – это «привилегия бедных»), расовые предрассудки, неправомерные действия обвинения, любой ценой стремящегося добиться осуждения, ложные улики, в том числе показания тюремных информаторов, выторговывающих снисходительное к себе отношение в обмен на инкриминирующие заявления.

Систематической практикой обвинения в США издавна является предложение различных форм снисхождения к подследственным и их соучастникам в обмен на дачу показаний, используемых для обвинения других лиц. Так, в целом ряде изученных дел, связанных с вынесением смертного приговора, обвинение целиком выстраивало свои доказательства на показаниях других заключенных, заявлявших, что обвиняемый сам «признался» в совершении преступления, когда они сидели с ним в одной камере. И сколько бы ни критиковали эту практику, применение такого рода доказательств продолжается.

В связи с особенно тяжкими преступлениями понятное возмущение общественности может оказывать и оказывает огромное психологическое давление на должностных лиц, ответственных за быстрый арест и осуждение преступника. В таких случаях (а они как раз и составляют большинство дел, связанных с применением смертной казни) суд может проходить в такой раскаленной атмосфере, что беспристрастность практически невозможна.

Ответственность за обвинение по таким делам чаще всего лежит на избираемом населением округа прокуроре, которому, как отмечалось, предоставлены широкие дискреционные полномочия при определении решения, требовать ли для подсудимого смертного приговора. Во многих штатах судьи и местные шерифы также являются выбранными должностными лицами. Поэтому соблазн требовать и выносить смертный приговор с целью удовлетворения запуганного электората может быть огромным. Не случайно политики, особенно на местах, добиваясь переизбрания, активно эксплуатируют тему смертной казни.

Еще одним важным фактором, повышающим вероятность ошибочного приговора, является процедура, применяемая при подборе жюри. Чтобы избежать голосования присяжных против смертного приговора в силу их личных принципов и убеждений, потенциальные присяжные в ходе предварительного отбора должны указать свою готовность к вынесению такого приговора. В состав жюри, как уже отмечалось, не пропускаются ни принципиальные противники смертной казни, ни те, кто всегда голосует за ее назначение. Практическим результатом такого внешне справедливого подбора жюри всегда является формирование состава присяжных, с самого начала склонных к вынесению смертного приговора. И хотя данные ряда опубликованных исследований подтвердили, что «квалифицированное на смерть» жюри склонно скорее поверить версии обвинения и осудить обвиняемого, чем «неквалифицированное» жюри, Верховный Суд США все еще поддерживает практику такой «квалификации» жюри, что чаще всего ведет к предвзятому мнению присяжных.

Наконец, следует сказать о том, что до сих пор во многих штатах предоставленные обвиняемым адвокаты работают за шокирующе низкую плату и не имеют тех ресурсов, которыми располагает обвинение. В Алабаме, например, штат ограничивает вознаграждение адвоката по делам, связанным с вынесением смертного приговора, суммой в 2000 долл., хотя подготовка к такому процессу требует не только высокой квалификации, но и долговременной и интенсивной работы. Назначенные судом адвокаты в Миссисипи в среднем получают около 12 долл. в час. В большинстве штатов отсутствуют минимальные стандарты компетенции в отношении назначения адвокатов по таким уголовным делам, что также ведет к неадекватной защите. В Техасе до самого последнего времени вообще отсутствовала система по представлению интересов обвиняемых, не имеющих средств для покрытия расходов, связанных с их защитой в суде.

Надо отметить, что в 1988 году Конгресс США с целью обеспечения надлежащего юридического представительства для приговоренных к смертной казни во время апелляционного процесса habeas corpus через федеральные суды и суды штата учредил специальные резервные центры – организации по защите таких лиц после осуждения (Post-Conviction Defender Organizations) с ежегодным бюджетом в 20 млн долл. Многие лица, отправленные в камеры смертников, были обязаны своим оправданием этим центрам и оплаченным ими адвокатам. Однако к 1996 году Конгресс проголосовал за снятие бюджета резервных центров, большинство из них закрылись, оставив осужденных без надлежащего юридического представительства.

Американская пресса связала это решение с принятым 24 апреля 1996 года «Актом об антитерроризме и эффективном наказании» (Anti-Terrorism and Effective Death Penalty Act of 1996), который, как уже отмечалось, строго ограничил права и доступ осужденных к пересмотру смертных приговоров, резко ускорив приведение их в исполнение (согласно этому закону, осужденным разрешалось подать прошение habeas corpus в федеральный суд лишь один раз в течение одного года по завершении процесса в суде штата). В итоге федеральные суды были фактически лишены своих полномочий интерпретировать и гарантировать меры защиты, закрепленные в Конституции США, и во многих случаях просто «штамповали» решения судов штатов.

В тех штатах США, где допускается смертная казнь, вопрос о применении этой меры решается, как отмечалось, судом присяжных. В связи с этим следует сказать о том, что решения присяжных – еще один источник потенциальных судебных ошибок, имеющих особое значение применительно к делам о преступлениях, наказуемых смертной казнью.

Система судов присяжных базируется на допущении, что присяжных – людей, не имеющих юридического образования, – можно подробно проинформировать о правовых стандартах, применяемых к ряду обстоятельств конкретного уголовного дела. Более того, эта система, как уже отмечалось, предполагает, что присяжные способны принять обоснованные решения о виновности или невиновности обвиняемого в преступлении и в случае, если содеянное им подпадает под высшую меру наказания, назначить справедливое наказание.

Однако здесь многое зависит от того, насколько точно присяжные понимают правовые нормы, разъясняемые им судьей. Это, разумеется, имеет особенно важное значение для такой специфической категории дел, где в качестве меры наказания может быть назначена смертная казнь. Между тем ряд проведенных в США специальных исследований показали, что инструкции судей о принципах назначения этой меры наказания присяжные зачастую понимают недостаточно или совсем неправильно.

Ныне действующие инструкции, которыми судьи снабжают присяжных, вырабатывались и совершенствовались при участии Верховного Суда США около 30 лет. Эти инструкции структурируют процесс принятия присяжными решений, приводят этот процесс в соответствие с действующими правовыми стандартами и, если они понимаются присяжными правильно, должны способствовать снижению вероятности вынесения ошибочных вердиктов. Однако при решении вопросов, связанных с назначением высшей меры наказания, у присяжных заседателей возникает, как уже отмечалось, немало проблем.

Исследования, проведенные в конце 90-х годов в Северной Каролине, Огайо, Теннесси и в других штатах, показали, что наибольшая часть ошибок, нарушавших интересы обвиняемых, была сделана присяжными в пользу обвинения: почти у всех членов жюри, отметили исследователи, прежде всего проявлялся «обвинительный уклон». В целом крайне низкий уровень решений, принимаемых судом присяжных, не случайно стал важным аргументом противников смертной казни.

15 июля 1997 года Информационный центр по проблемам смертной казни провел в Вашингтоне пресс-конференцию, посвященную проблеме необоснованного обвинения и судебных ошибок. В заявлении Центра указывалось, что за истекшие 20 лет из 413 казненных 74 были осуждены необоснованно. Одновременно Центр опубликовал материалы по каждому факту судебных ошибок, а также сообщил о намерении продолжить работу по проверке смертных приговоров, используя помощь квалифицированных юристов-пенсионеров, адвокатов, журналистов, студентов и активистов правозащитных организаций. Заявление Центра шокировало страну и послужило мощным импульсом для переосмысления традиционных воззрений на институт смертной казни, оно дало основание Американской ассоциации адвокатов (American Bar Association) в том же 1997 году выступить с призывом к установлению моратория на исполнение смертных приговоров в национальном масштабе.

В поддержку этого призыва выступили многочисленные правозащитные организации, церковь, ряд видных деятелей политики и юстиции, конгрессменов, сенаторов, мэров крупных городов. Прошло еще три года, и сенатор Рассел Рейнгольд вместе с конгрессменом Джесси Джексоном представили в Конгресс проект федерального закона о моратории на казни (National Death Penalty Moratorium Act of 2001). Другое дело, что до реализации этой идеи Соединенным Штатам предстоит пройти довольно долгий путь.

Все чаще сообщаемые прессой и телевидением новые данные об освобожденных из «очереди смертников» в связи с необоснованностью обвинения вызывали все более сдержанное отношение к смертной казни среди широких слоев населения страны; этот процесс развивался довольно быстро и приобретал необратимый характер. Хроника освобождения необоснованно осужденных «смертников» в 1998–2004 годах напоминала сводки боевых действий и привлекала к себе все большее внимание широкой общественности.

К 1998 году, т. е. за 20 лет после отмены моратория, из «очереди смертников» в связи с необоснованностью обвинения было освобождено около 80 осужденных. В сентябре 1998 года за два дня до намеченной казни был оправдан и освобожден Энтони Портер, осужденный в 1982 году за якобы совершенное им убийство (благо удалось случайно обнаружить истинных убийц).

К началу 2000 года в связи с необоснованностью привлечения к ответственности из тюрем США было освобождено уже 87 осужденных; некоторых из них освободили буквально накануне исполнения смертного приговора. В апреле 2001 года из «очереди смертников» был освобожден ошибочно осужденный Дональд Парадис, отбывший в тюрьме 20 лет. Подобных примеров в американской и зарубежной прессе приводилось достаточно много. Поэтому все более настойчивыми становились требования общественности принять федеральный закон, который гарантировал бы каждому осужденному к смертной казни право на тест ДНК, проведение которого значительно повышает шансы доказать свою непричастность к совершенному преступлению.

Напомним, что в подавляющем большинстве штатов адвокаты долгое время добиваются возможности проведения такого теста для своих подзащитных, но под разными предлогами, а часто и по финансовым соображениям, получают отказ. Нередко власти штата отказывали в таких ходатайствах, чтобы не были выявлены вероятные нарушения закона, следственные и судебные ошибки.

Газета «Chicago Tribune», например, в 2000 году провела собственное расследование и пришла к выводу, что десятки людей в Техасе были осуждены к смертной казни при явно недостаточных доказательствах. Однако власти штата и сам бывший губернатор Дж. Буш делали все возможное, чтобы защитить свою, скорую на расправу систему юстиции, сократив не только сроки рассмотрения апелляций, но и расходы на проведение тестов ДНК и, следовательно, на обеспечение защиты неимущих обвиняемых.

Следует также отметить, что до самого последнего времени законы лишь двух штатов – Нью-Йорка и Иллинойса – давали осужденным право требовать проведения таких тестов. Между тем 95 % американцев, как показали опросы журнала «Newsweek» в 2000 году, настаивают на том, чтобы это право было гарантировано всем обвиняемым, когда это может повысить доказательства их невиновности. Два других самостоятельных опроса показали, что две трети американцев предпочитают приостановить приведение в исполнение смертных приговоров до тех пор, пока не будет полностью доказана справедливость обвинения и жалобы осужденных не будут пересмотрены.

В июне 2000 года опрос, проведенный Институтом Гэллапа, показал, что только 51 % американцев считают, что смертная казнь назначается справедливо; при этом 80 % опрошенных уверены, что в последние 5 лет казни в стране совершались и в отношении невиновных. Спустя год общенациональный опрос «Harris Interactive» (июль 2001 г.) показал: 94 % американцев считают, что смертная казнь нередко назначается невиновным, причем средний показатель таких ошибок, по мнению опрошенных, составляет 12 %.

Все это дало мощный импульс к разработке и довольно быстрому прохождению в конгрессе США законопроекта (Innocence Protection Act), направленного на совершенствование процедуры апелляций, расширение возможностей использования тестов ДНК и, в итоге, на снижение числа судебных ошибок при вынесении смертных приговоров. Если еще совсем недавно во многих штатах власти под разными предлогами отказывали в выделении средств для проведения тестов ДНК при проведении расследования и рассмотрении апелляций осужденных, то с начала 2000-х годов ситуация стала довольно быстро и заметно меняться. Все чаще правоохранительным органам ряда штатов из федерального бюджета стали выделять гранты на тесты ДНК и реализацию экспериментальных тестовых программ (в Нью-Йорке, например, в 2006 г. была открыта специальная судебно-медицинская лаборатория стоимостью в 267 млн долл.). Эти гранты явились составной частью инвестиционного пакета в 5 млрд долл., который, уже по инициативе Дж. Буша, был выделен правоохранительным органам на развитие прогрессивных биохимических методов идентификации преступников.

Но вернемся к началу нового века. К концу 2000 года из «очереди смертников» было освобождено уже 93 необоснованно осужденных, из них 16 – только за два последних года. В сентябре 2000 года Министерство юстиции США провело собственное расследование состояния дел в сфере вынесения смертных приговоров и вынуждено было признать широкую распространенность судебных ошибок. Тогдашний Президент США Б. Клинтон и Генеральный прокурор США Ж. Рино в связи с этим публично выразили свою «крайнюю озабоченность».

18 декабря 2000 года в Нью-Йорке Генеральному Секретарю ООН было вручено обращение по поводу установления всемирного моратория на казни – его подписали 3,3 млн человек из 146 стран всех регионов мира, включая, разумеется, и самих американцев.

Хронология дальнейших событий в аболиционистском движении в США довольно подробно излагалась в предыдущей главе. Поэтому здесь более важно остановиться на итогах специального исследования судебных ошибок, проведенного учеными Колумбийского университета в Нью-Йорке под руководством профессора Джеймса Либмана. Изучив все уголовные дела за 1973–1995 годы, по которым в качестве наказания была назначена смертная казнь, исследователи установили, что за указанный период уровень судебных ошибок составил 68 % (из 4578 изученных уголовных дел). Другими словами, в двух из трех дел, где решался вопрос жизни или смерти подсудимых, суды допустили «серьезные ошибки». В силу таких ошибок 82 % из 5760 приговоров были пересмотрены, и вместо смертной казни были назначены другие меры наказания, а в 7 % дел осужденные были признаны невиновными; за тот же период на основе ошибочных приговоров было казнено 5 % осужденных.

Направляя результаты исследований в Конгресс и Верховный Суд США, ученые подчеркнули, что «система правосудия по делам, наказуемым смертной казнью, гибнет под тяжестью судебных ошибок».

Позднее ученые Колумбийского университета продолжили это исследование, охватив судебную практику по делам об убийствах за 1996–2000 годы. В нем использовались самые разнообразные методические приемы, включая многофакторный регрессный анализ для выявления факторов, встречающихся в ошибочных решениях гораздо чаще, и объясняющих, почему в одних случаях апелляции осужденных удовлетворяются, а в других – приговор остается в силе. Его результаты подтвердили ранее сделанные выводы. Очевидно, отмечают исследователи, что там, где окружные суды или суды штата более интенсивно применяют наказание в виде смертной казни, там и судебные ошибки встречаются наиболее часто. Так, только в штате Нью-Джерси (где смертные приговоры уже четверть века не исполняются) из 63 приговоров к смертной казни, вынесенных с 1982 по 2002 год, 47 приговоров признаны ошибочными и отменены.

Можно назвать и другие исследования судебных ошибок, проведенные в самое последнее время в США различными научными и общественными организациями. Так, например, в Отчете национальной организации «Семьи жертв убийства за примирение» (Murder Victims Families for Reconciliation) отмечается, что родственников жертв, возражающих против применения к подсудимому смертной казни, зачастую необоснованно отстраняют от участия в судебном процессе.

Исследование, проведенное недавно фондом Common Sense Foundation в Северной Каролине, подтвердило ранее сделанные выводы о растущей некомпетентности судей, рассматривающих дела о преступлениях, наказуемых смертной казнью. В декабре 2002 года правозащитной организацией Defender Service опубликованы результаты исследования практики прохождения апелляционных процедур в Техасе, которое показало, что в отношении каждого третьего из казненных в штате имели место или неквалифицированное расследование преступления, или необоснованное отклонение Верховным Судом штата апелляций, поданных осужденными или их адвокатами.

Обращают на себя внимание показатели, характеризующие территориальную распространенность выявленных судебных ошибок и оправдательных решений апелляционных судов по рассматриваемой категории уголовных дел. Вот как выглядят эти показатели за 1973–2007 годы (см. рис. 24).

Рис. 24. География оправдательных решений апелляционных судов США в 1973–2007 гг.

Если вспомнить географию применения смертной казни в США, то окажется, что она далеко не полностью совпадает с географией выявленных судебных ошибок и, соответственно, с данными о распространенности оправдательных вердиктов судов. Особо следует отметить, что из 125 оправданных и освобожденных «смертников» всего 8 осужденных судебными органами Техаса, в котором, как уже неоднократно отмечалось, было вынесено наибольшее число смертных приговоров и совершено наибольшее число казней.

Из приведенной диаграммы видно, что из 124 оправданных осужденых 22 приходится на долю Флориды; 18 – на долю Иллинойса; по 8 – в Техасе, Луизиане, Огайо, Аризоне и Оклахоме; 6 – на долю Пенсильвании, и далее в убывающем порядке – в других 15 штатах. Напомним, что за тот же период (1996–2005 гг.) в Калифорнии, где самая большая «очередь смертников», вынесен 271 смертный приговор и только 3 оправдательных вердикта; во Флориде – 168, в Оклахоме – 83, а в Иллинойсе – 30 смертных приговоров.

Сопоставив эти показатели с числом оправдательных вердиктов в указанных штатах, можно сделать вывод, что число выявленных судебных ошибок и оправдательных вердиктов никак не коррелируется с числом вынесенных смертных приговоров. Это означает, что данные о территориальной распространенности оправдательных вердиктов по-своему отражают приверженность деятелей юстиции в разных штатах институту смертной казни и, соответственно, разную меру их желания добиваться установления истинных виновников преступлений. Другими словами, желания вскрыть или, наоборот, скрыть возможные ошибки, допущенные ранее при рассмотрении этой категории уголовных дел.

Данные о числе оправдательных вердиктов в США и, следовательно, об интенсивности выявления судебных ошибок довольно информативны. Так, если сравнить, например, показатели 1980–1993 и 1994–2005 годов, то окажется, что на фоне значительной активизации аболиционистского движения интенсивность выявления такого рода судебных ошибок и пересмотра приговоров в отношении «смертников» выросла в 1,6 раза. По расчетам Информационного центра (DPIC), с 1973 по 1999 год в США ежегодно освобождались в среднем 3,1 осужденных-смертников, а в 2000–2007 годах – ежегодно по 5 осужденных. Как видно, в любом случае интенсивность выявления судебных ошибок и вынесения оправдательных вердиктов в США имеет очевидную тенденцию к заметному росту.

Исходя из общего числа вынесенных смертных приговоров и количества вынесенных за тот же период оправдательных вердиктов, можно с определенной долей условности рассчитать вероятность судебной ошибки при назначении смертной казни. В 1977–2007 годах в США, как уже отмечалось, было вынесено 7000 смертных приговоров. Опираясь на приведенные выше результаты апелляционных процессов в целом ряде штатов, можно с достаточной обоснованностью считать, что примерно в 14 % таких дел приговор был скорректирован в апелляционных инстанциях, и, таким образом, число вступивших в силу смертных приговоров составляет около 6000. Теперь, зная, что число оправдательных вердиктов за тот же период равно 120, не трудно рассчитать, что вероятность судебной ошибки и вынесения осужденному-смертнику оправдательного решения составляет 1:50, или 2 % из 100 смертных приговоров.

Продолжая хронологию развития ситуации, отметим крайне важные изменения, которые повлекла за собой нарастающая информация о новых оправдательных решениях суда и освобождении необоснованно осужденных. В самом деле, уже к концу 2001 года стало очевидным, что информация о растущем числе выявленных ошибок заметно повлияла на судебную практику, прежде всего на заметное снижение числа смертных приговоров. Кроме того, стало ощутимо нарастать число расследований, доказывающих сомнительность обвинений по конкретным уголовным делам. В их проведение активно включились национальный фонд правовой защиты и многочисленные правозащитные и аболиционистские организации. Стали также известны результаты такого рода расследований, проводимых в 2004–2005 годах газетами «Chicago Tribune», «St. Louis Post-Dispatch», «Houston Chronicle» и другими средствами массовой информации.

В этот период, как уже отмечалось, возросшую активность проявили и деятели киноиндустрии. Некоторые кинохудожники постарались пойти даже дальше классического фильма С. Люмета «12 разгневанных мужчин» (по пьесе Реджинальда Роуза). Так, уже после объявления моратория в Иллинойсе в прокат был выпущен фильм «Жизнь Дэвида Гейла», еще раз убедительно подтверждающий, что купировать опасность судебной ошибки практически невозможно. В этом драматическом фильме аболиционисты решили путем самоубийства и обвинения заведомо невиновного (казненного по ходу фильма) показать высокую вероятность судебной ошибки и казни невиновных.

В фильме Клинта Иствуда «Настоящее преступление» показаны все детали подготовки и проведения смертной казни, которыми, казалось бы, трудно удивить американского зрителя. Однако здесь судебная ошибка вскрывается в тот момент, когда исполнение смертного приговора уже началось и осужденный уже был усыплен. В самый последний момент, когда наступление смерти кажется неизбежным, звонок губернатора останавливает казнь… (Этот фильм, как известно, получил несколько «Оскаров».)

Возможно, под влиянием сообщений средств массовой информации и такого рода кинофильмов 63 % американцев, как показал опрос Гэллопа в 2006 году, заявили, что они вполне верят в казни невиновных. Это был самый высокий показатель недоверия граждан к американскому правосудию за последние 20 лет.

За три года, с 2001 по 2004 год, общее число расследований по делам, наказуемым смертной казнью, выросло в 2 раза. Не случайно в 2005 году президент Дж. Буш в Послании к нации выразил озабоченность в связи с применением наказания в виде смертной казни; он призвал повысить уровень доказательств и шире использовать тесты ДНК с тем, чтобы избежать судебной ошибки, и обещал всячески содействовать развитию программ, способствующих расследованию такого рода уголовных дел. И, как уже отмечалось, выделяя на эти цели серьезную финансовую помощь правоохранительным органам из федерального бюджета, свое обещание Дж. Буш во многом выполнил.

Итак, вероятность судебной ошибки при рассмотрении преступлений, наказуемых смертной казнью, служит одним из важнейших аргументов против смертной казни. Не зря общественное мнение в США и в других странах все больше утрачивает веру в обоснованность и справедливость этой варварской меры наказания. И, судя по активизации аболиционистских настроений, есть основания полагать, что отмеченная тенденция все более широкого выявления судебных ошибок и пересмотра судебных приговоров в дальнейшем будет нарастать.

Казнь невиновного, как уже отмечалось, – проблема для любой страны, применяющей эту меру наказания. Во всем мире получило известность дело испанца Хоакино Мартинеса. В 1995 году в Тампе (штат Флорида) суд всего за полтора часа обвинил его в убийстве, к которому он не имел ни малейшего отношения. За освобождение невиновного пять лет боролась вся Испания, и лишь в 2001 году удалось доказать его невиновность и вырвать из «коридора смерти».

С 1973 по 2009 год в США, как уже отмечалось, в общей сложности признаны необоснованно осужденными и оправданы 139 человек (из них 9 только в 2009 г.).

В Великобритании в 1998 году апелляционный суд посмертно оправдал гражданина Сомали Махмуда Маттана, казненного еще в 1952 году после судебных разбирательств, крайне отличавшихся расизмом. Как отметил председатель суда, это дело продемонстрировало, что «наказание в виде смертной казни не было разумной кульминацией системы уголовного правосудия, созданной людьми и, следовательно, не исключающей ошибок».

В начале 2002 года Королевский кассационный суд удовлетворил апелляцию и признал невиновным Стивена Даунинга, осужденного в 1975 году за убийство, к которому, как выяснилось, он был не причастен. Средства массовой информации назвали этот факт самым крупным провалом за всю историю британского правосудия.

В 1998 году Верховный суд Узбекистана посмертно признал невиновным бывшего министра В. Усманова, казненного в 1986 году.

В последние годы в Китае все чаще стали появляться газетные сообщения о таких судебных ошибках. Например, недавно в Северном Китае был казнен молодой крестьянин за изнасилование и убийство женщины из соседнего села. Во время содержания под стражей, как утверждают свидетели и правозащитники, он подвергался пыткам и признал себя виновным. Вскоре после его казни стало известно, что один из подозреваемых в другом преступлении сознался в убийстве, приписываемом казненному, в деталях описав все обстоятельства этого преступления.

Что же касается подлинных масштабов судебных ошибок, то они, как уже отмечалось, еще долго, а скорее всего навсегда, останутся неизвестными. К числу таких стран относятся Филиппины, Турция, Малайзия, Китай, Белиз. Пакистан, Украина, Россия, Япония и др.

Так, по данным «Международной амнистии», в Украине, например, только в период с 1989 по 1993 год было пересмотрено свыше 40 смертных приговоров. Такое же количество пересмотренных смертных приговоров за тот же период было зафиксировано в Бангладеш.

В 1983 году Верховный суд Японии оправдал Сакае Менда после того, как он провел в камере смертников 34 года и подал 6 апелляций. В 1984 году Верховный суд отменил смертные приговоры в отношении Сайто Юкио и Танигучи Шигиочи, после того как они пробыли в камере смертников соответственно 27 и 32 года. В 1989 году тот же суд оправдал Акахори Macao, который был осужден на основе ложного показания тюремного информатора и провел в тюрьме в ожидании казни 31 год. А самым печальным «рекордом» в японской судебной практике является дело Садамичи Хиросавы. Под пытками он признался в убийстве 12 человек при ограблении банка и в 1950 году был приговорен к смертной казни. 37 лет Хиросава провел в тюрьме в ожидании казни, став известным художником; он умер в тюрьме в 95 лет, пережив многих, кто добивался его реабилитации и освобождения. Только за 1983–1990 годы достоверно известны, по крайней мере, пять случаев освобождения из камер смертников необоснованно осужденных.

Судебные ошибки, как уже отмечалось, нередко «всплывают» спустя много лет после вынесения смертного приговора, причем даже в таких странах, где такие приговоры практически не приводились в исполнение, а сама смертная казнь как мера наказания давно отменена.

В этом отношении показательным является отмена смертного приговора в Канаде по делу Стивена Трускотта. Суд провинции Онтарио вынес этот приговор почти полвека назад. Еще в 1959 году (!) 14-летний С. Трускотт был обвинен в убийстве 12-летнего подростка и приговорен к смертной казни. Вскоре эту меру наказания заменили пожизненным заключением, а еще через 10 лет, в 1969 году, он был досрочно освобожден. С. Трускотт, всегда отрицавший свою причастность к указанному преступлению, безуспешно пытался добиться пересмотра необоснованного приговора почти 40 лет после своего освобождения. И лишь в августе 2007 года апелляционный суд Онтарио единогласным решением судей признал его невиновным и отменил необоснованный приговор. Новые факты, выясненные в ходе многолетней проверки обстоятельств дела, вынудили апелляционный суд признать судебную ошибку (miscarriage of justice) и полностью оправдать С. Трускотта. Генеральный прокурор провинции М. Брайан публично принес ему извинения, заявив, что обвинение, конечно же, не будет оспаривать это справедливое решение апелляционного суда. Остается добавить, что смертная казнь в Канаде была отменена еще в 1976 году.

Разумеется, в плане судебных ошибок практика России никак не составляет исключения. Помимо таких широко известных примеров, как дело Чикатило или «витебское дело», когда наряду с разыскиваемыми преступниками были ошибочно осуждены другие лица, к этим преступлениям не причастные, можно назвать скандально известные процессы последних лет по уголовным делам в отношении С. Михайлова, М. Юрочко, Е. Медникова, признавших под пытками следователей свою вину в убийствах, которых они не совершали. Дело Михайлова, как известно, получило особый резонанс. Он находился в ожидании казни пять лет в камере смертников, а затем, после замены смертной казни на пожизненное лишение свободы, еще два года содержался в тюрьме. И все из-за желания прокуратуры спасти «честь мундира». Лишь настойчивое вмешательство российских и международных правозащитных организаций заставило, наконец, Генеральную прокуратуру России признать невиновность названных осужденных, приговоренных к высшей мере наказания.

Можно назвать дело Г. Хабарова, расстрелянного вместо позже задержанного маньяка Н. Фефелова, признавшегося в деяниях, вмененных Хабарову. Кстати, офицер, приводивший в исполнение приговор, узнав о невиновности Хабарова, покончил жизнь самоубийством.

В 1999 году в Брянской области армейский ветеран В. Леонов, пожилой и тяжело больной человек, три месяца провел за решеткой по обвинению в убийстве, к которому не имел никакого отношения. К несчастью, его фамилия и паспортные данные почти совпали с данными преступника, разыскиваемого органами милиции Московской области. Вскоре после освобождения В. Леонов умер, не выдержав издевательств в ходе следствия.

В 2001 году Е. Веденин был осужден в г. Альметьевске за убийство. Обвинение против него было основано на показаниях единственного свидетеля, который на суде от них отказался. Тем не менее в приговоре записано: «Вина подсудимого полностью доказана». Веденин провел в тюрьме четыре года, пока случайно не арестовали подлинных убийц.

Понятно, что здесь названы лишь единичные факты, имевшие особый резонанс и потому получившие относительную известность, ибо делиться с обществом такого рода информацией, тем более, по делам, наказуемым смертной казнью, у нас издавна не принято. Президент России В. В. Путин, почти десять лет назад говоря о необходимости судебной реформы, несомненно, имел все основания заявить: «Суд у нас так и не стал ни скорым, ни правым, ни справедливым».

С тех пор как были сказаны эти слова, прошло шесть лет. И вот телепрограмма «Человек и закон» 15 ноября 2007 года впервые за свою многолетнюю историю посвятила проблеме судебной ошибки специальную передачу. Из нескольких ее сюжетов напомним лишь одно уголовное дело о двойном убийстве в г. Туапсе. Суть дела такова. Человек был обвинен в двойном убийстве лишь потому, что в нетрезвом состоянии случайно оказался рядом с местом преступления и был оговорен единственной «свидетельницей», понятия не имевшей о случившемся. Вот уже пять лет (!) молодой человек, кстати говоря, врач по профессии и семьянин с незапятнанной репутацией, отбывает наказание по заведомо неправосудному приговору – он осужден к 15 годам лишения свободы. Подлинный убийца за это время «отсидел» два года за хранение оружия и уже несколько лет обивает пороги городской прокуратуры, заявляя о своей виновности в убийстве и настаивая на оформлении явки с повинной. Он просит следователей пересмотреть дело, объясняя, что убийство (судя по его показаниям «под камеру», неумышленное) совершил именно он, а не имеющий отношения к делу осужденный, отбывающий наказание, но в прокуратуре его каждый раз гонят прочь, не желая фиксировать показания и, понятно, не желая признания факта заведомой фальсификации дела. Более того, свидетельница, оговорившая осужденного, «под камеру» заявляет, что ее принудили к ложным показаниям в милиции и прокуратуре.

Прокуратура Краснодарского края даже при этих вопиющих обстоятельствах защищает честь мундира. Между тем подлинный убийца, подробно рассказывающий об обстоятельствах совершенного им убийства, на свободе, он «устал» доказывать свою виновность, а непричастный к делу и необоснованно осужденный все еще находится в тюрьме. И, судя по упорству прокуратуры, похоже, что шансов на отмену этого приговора не так уж много. Программа «Человек и закон» обещала вернуться к этому делу. Интересно, конечно, особенно если хоть на секунду представить, что это единственное дело такого рода. Если бы… Кстати, прошло больше двух лет, но «новостей» по этому делу нет.

Между тем наивная вера сторонников смертной казни в надежность апелляционных процедур встречается в российской правовой литературе не так уж редко. При этом, признавая всю серьезность аргументации, связанной с возможностью судебной ошибки, они считают, что ей могут быть противопоставлены требования строжайшего соблюдения уголовно-процессуальных норм, которые должны быть усложнены при разбирательстве такого рода дел, чтобы максимально исключить возможность произвола и судебной ошибки.

Есть среди них и такие, которые в принципе отвергают этот аргумент. «К счастью, – писал А. С. Михлин, – судебные ошибки, связанные с применением исключительной меры наказания – смертной казни, – допускаются крайне редко… Невозможность исправления судебной ошибки подразумевает обязательную максимально возможную проверку всех обстоятельств дела и правильности осуждения. Такой, особо тщательный, порядок рассмотрения и обжалования данной категории уголовных дел установлен. Можно думать о дальнейшем совершенствовании соответствующих процессуальных норм. Но считать абстрактную возможность ошибки основанием для отказа от смертной казни вряд ли правильно» (выделено мной. – В. К.).

Еще более категоричен (правда, в пылу полемики куда менее тактичен) О. Сауляк, по сути, воспроизводящий те же аргументы. «В логике рассуждений противников смертной казни вероятность одной или нескольких абстрактных судебных ошибок по уголовным делам на чаше весов перевешивает массу реальных, уже совершенных преступлений…» Называя этот аргумент противников смертной казни еще одной «идеологемой» (?), не в меру амбициозный автор настаивает на том, что минимизация последствий судебных ошибок по делам, связанным с назначением смертной казни, «задача вполне решаемая». Спорить здесь, судя по всему, бесполезно, да и контраргументы автора «заржавели». Нас больше удивляет позиция некогда содержательного и потому популярного в свое время журнала «Законность», опубликовавшего эту статью в тот самый месяц, когда уже было известно не только об обращении Пленума Верховного Суда РФ с указанным запросом в Конституционный Суд РФ, но и опубликовано определение Конституционного Суда, в котором установлен запрет на применение смертной казни.

Очевидно, что согласиться с приведенной выше позицией сторонников смертной казни нельзя. Во-первых, ни следственная, ни судебная практика не дает, к сожалению, никаких оснований считать факты необоснованного осуждения к высшей мере «крайне редкими». Действительно, «блажен, кто верует…». Увы, практика отправления правосудия зачастую свидетельствует об обратном, и надо очень постараться, чтобы не замечать этого.

Л. В. Кондратюк и В. С. Овчинский предприняли интересную попытку математическим путем рассчитать риск судебной ошибки при вынесении обвинительного приговора. Величина этого риска определяется ими как отношение суммы отмененных и измененных приговоров к общему числу уголовных дел, рассмотренных судами первой инстанции (в процентах). По расчетам ученых, в 90-х годах XX и в начале XXI века в России риск судебной ошибки при вынесении обвинительного приговора составлял от 3,6 до 4,4 %. К сожалению, приводимые ниже данные обзоров кассационной и надзорной практики Верховного Суда РФ указывают, что в практике показатель судебных ошибок еще очень высокий и несоизмерим с теоретической моделью такого риска.

Во-вторых, вряд ли правильно говорить об «абстрактной» возможности ошибки, ибо цена ее, как уже отмечалось, слишком высока, поскольку речь идет о наказании необратимом. Почти два века назад А. А. Жижиленко по этому поводу писал: «Если наше правосознание не мирится с понятием вреда от судебной ошибки над человеком невиновным в случае отбытия им менее тяжкого наказания или простого привлечения к суду, то совершенно немыслимо допущение существования смертной казни ввиду одной возможности случаев судебной ошибки…»

Как показывает кассационная и надзорная судебная практика, чаще всего суды допускают ошибки именно при назначении наказания. Из 157 дел, рассмотренных в 1997 году в кассационном порядке Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ, где в отношении 185 человек было назначено наказание в виде смертной казни, отменены приговоры в отношении 11 осужденных.

Анализ практики Санкт-Петербургского городского суда за 1986–1998 годы (изучено 79 дел в отношении 92 осужденных), проведенный О. И. Лепешкиной, свидетельствует, что основанием, по которому приговоры подлежали отмене чаще всего, была несоразмерная суровость наказания.

В 2006 году Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ по жалобам и представлениям было изучено 3062 дела. Проверка уголовных дел показала, что по 61,2 % истребованных дел судами были допущены различные ошибки в применении уголовного и уголовно-процессуального закона, которые не были своевременно выявлены при кассационном и надзорном рассмотрении этих дел. В том числе за отсутствием события преступления отменены приговоры с прекращением производства по делу в отношении 31 лица.

В 2007 году Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ в порядке надзора были изменены судебные решения в отношении 720 осужденных, в том числе в отношении 610 осужденных снижено наказание без изменения квалификации содеянного, а в отношении 105 лиц изменена квалификация преступления и снижена мера наказания (общее число судебных ошибок составило 59,6 % из изученных дел).

Приведенные показатели сами по себе являются не только тревожными и удручающими. Вместе с тем они плохо согласуются с только что опубликованной Верховным Судом РФ информацией, из которой следует, что во втором полугодии 2009 года только по тем уголовным делам, которые были изучены в порядке надзора высшей судебной инстанцией, судебные ошибки имели место в 40 % дел.

Как относиться к этим данным? Наивная прелесть этой информации состоит в том, что ей и нельзя доверять и в то же время ее довольно трудно опровергнуть, если говорить об арифметике, а не о сути дела. Во-первых, речь идет только о данных за второе полугодие (что дали бы итоговые данные за год, предсказать невозможно). Во-вторых, речь идет только об обжалованных приговорах. А сколько не обжалованных из-за того, что люди давно утратили веру в справедливость и доверие к судебным органам? В-третьих, чем объяснить: а) отсутствие данных за 2008 год и б) столь резкое «улучшение» качества приговоров, по сравнению с данными 2006 и 2007 годов? Как вообще можно оценить динамику такого рода данных? Перечень подобных вопросов легко продолжить, особенно если взглянуть на структуру ошибочных приговоров.

В Обзоре Судебной коллегии Верховного Суда РФ говорится, что из 481 уголовного дела, по которым было возбуждено надзорное производство (по 353 жалобам в таковом отказано, а значит обоснованных жалоб гораздо больше), в 33 % дел основанием для отмены или изменения решений нижестоящих судов было «неправильное применение Уголовного кодекса» (понятие, между прочим, чрезвычайно широкое и в данном контексте мало что говорящее); в 26 % дел – нарушение Уголовно-процессуального кодекса (они тоже очень разные) и в 15 % дел (т. е. почти в каждом шестом случае!) – чрезмерная суровость наказания. По мнению многих практикующих юристов, количество ошибок в низовых звеньях судебной системы, на самом деле, намного выше, особенно если учитывать крайне низкую квалификацию судей и систему их подготовки. Не зря, по словам председателя Верховного Суда РФ В. Лебедева, каждый год 60–70 судей отстраняются от должности.

Типичный пример: жителя села Китаевское Ставропольского края Д. Медведева в 2003 году арестовали по обвинению в убийстве в связи с пропажей его сестры. После серии допросов 17-летний подросток сознался в убийстве сестры. Экспертиза установила, что обвиняемый болен шизофренией, и он был направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу, где провел больше двух лет, пока не пришло письмо «убитой» сестры, которая, как выяснилось, вышла замуж в другом городе и родила ребенка.

Как бы то ни было, если говорить об избрании меры пресечения и назначаемых судами сроках наказания, налицо карательный уклон – для 150 осужденных было смягчено наказание без изменения квалификации содеянного. Если еще учесть данные обзора о чрезмерной суровости рассмотренных приговоров (15 %), то в который раз возникает вопрос о том, где же так резко критикуемый «либерализм» судов и уголовной политики в целом?

Между тем, как показал проведенный в 2007 году опрос населения, четыре пятых (81 %) опрошенных уверены в том, что российская судебная система «часто» и «очень часто» допускает ошибки. При этом три четверти считают, что страшнее осудить невиновного, чем позволить виновному избежать наказания.

Одним из источников потенциальных судебных ошибок являются, как отмечалось, решения суда присяжных, имеющие особое значение при рассмотрении дел о преступлениях, наказуемых смертной казнью. Можно ли каким-то образом примирить законность и справедливость? «Видимо, в примирении этих двух начал и заключается миссия суда присяжных».

«Суд присяжных, – пишет обозреватель „Известий“ Е. Ямпольская, – институт интимный. В том смысле, что решения здесь принимают не юристы, а обычные люди, и судят они не столько по закону, сколько по совести. А что такое совесть? Видимо, тот запас душевной боли, которым ты располагаешь – от Бога, от мамы с папой и по итогам всей своей жизни, до текущего момента включительно».

Реалии российского суда присяжных, где решение принимается большинством голосов, известны. Психологический подтекст их решений тоже очевиден – жаль тратить личное время на выяснение обстоятельств дела и обдумывание чужой судьбы. Кроме того, как показывает практика, зачастую присяжные – сознательно или подсознательно – приходят в суд с уже принятым для себя решением, и никакие доводы защиты, никакие уточнения и изменения в обстоятельствах дела по ходу процесса на их заведомо сформированное решение не влияют. Все это хорошо показано, например, в фильме Никиты Михалкова «12», который кинокритика не совсем справедливо называет ремейком известного американского кинофильма «12 разгневанных мужчин». На самом деле, здесь большая разница и в содержании, и в подтексте, и, наконец, в том, что действие в фильме «12» происходит именно в России, где нередко высшее милосердие – не оправдать невиновного, а, наоборот, запрятать его в тюрьму.

Сторонники смертной казни забывают и о другой стороне этого института. «Пора понять самое важное, – пишет известный ученый-филолог Мариэтта Чудакова, – смертная казнь – не адресно. Она не может быть направлена только на этого отвратительного и очевидного преступника. Она – слепое чудовище, способное поразить невинного – и скольких поразило!.. Иметь ее в кодексе – это хранить в доме, где есть дети, взрывчатку и оружие с взведенным курком и уверять себя и других, что это – в целях защиты от воров».

Подлинное число ошибочно осужденных и казненных, как уже отмечалось, не знает никто и никогда не узнает. Поэтому надо признать, что существует лишь один способ избежать судебной ошибки при вынесении смертного приговора – не выносить его вовсе.