Глава 6. Законодательство и практика применения пожизненного лишения свободы

Рассмотрим некоторые аспекты практики применения альтернативной смертной казни меры наказания, которой является пожизненное лишение свободы. После смертной казни это самый суровый вид наказания. Как и смертная казнь, эта мера носит исключительный характер. Их объединяет и то обстоятельство, что задачей обоих видов наказания является не исправление преступника, а его полное устранение из общества.

В связи с расширением географии стран, отказавшихся от смертной казни, пропорционально росло и число стран, которые в качестве альтернативной меры ввели в свое уголовное законодательство пожизненное лишение свободы. Сегодня в качестве таковой она предусмотрена в законодательстве примерно 75 % стран. В то же время, учитывая крайнюю суровость этой меры наказания, ряд стран отказались от нее по принципиальным соображениям, причем даже закрепили этот отказ в конституциях (это особенно распространено в странах Латинской Америки). Из данного свойства указанной меры наказания исходили законодатели большинства стран, когда устанавливали определенные ограничения для ее применения. В уголовном законодательстве таких стран содержится указание, согласно которому эта мера наказания не может применяться к лицам, не достигшим к моменту совершения деяния или вынесения приговора 18 лет (в Великобритании, Японии и Швейцарии – не достигшим 21 года). Во многих странах указанная мера наказания не применяется к женщинам и пожилым лицам. В России, например, она не может применяться при вердикте присяжных заседателей о признании виновного заслуживающим снисхождения (ч. 1 ст. 65 УК РФ).

В соответствии с общепринятой мировой практикой в абсолютном большинстве стран пожизненное лишение свободы назначается лишь за совершение особо тяжких умышленных преступлений против жизни и общественной безопасности. Исключение составляют США, где и федеральное законодательство, и принятые в середине 90-х годов законы 26 штатов позволяют применять эту меру при совершении малозначительных деяний, если виновные ранее дважды осуждались к лишению свободы («Закон о трех ударах»). Сегодня такая практика, причем в широких масштабах, реализуется лишь в деятельности судов Калифорнии, тогда как суды других штатов и федеральные суды от нее достаточно давно отказались.

Последнее замечание, касающееся общей характеристики этой меры наказания, связано с тем, что, несмотря на ее наименование в виде пожизненного наказания, на практике оно вовсе не всегда является таковым. Другими словами, уголовное законодательство большинства стран предусматривает возможность условно-досрочного освобождения таких осужденных, устанавливая для этого различные сроки обязательного отбывания пожизненного заключения. С другой стороны, законодательство некоторых стран (США, КНР, Армения и др.) предусматривает возможность назначения пожизненного лишения свободы без права условно-досрочного освобождения или замены этой меры наказания (в США такие осужденные составляют около 10 % от общего числа осужденных к пожизненному лишению свободы).

Для анализа положения дел в разных странах целесообразно использовать подход, который в большей мере соответствовал бы и структуре, и общему контексту работы. Иными словами, предпочтительнее сосредоточить внимание именно на тех странах, которые в настоящей работе в силу обозначенных выше целей занимают центральное место, – США, Японии и России. Анализируя судебную практику и практику исполнения различных мер наказания в Японии, мы специально вынесли в этот раздел особенности применения такой меры наказания, какой является пожизненное лишение свободы. Таким образом, начиная этот раздел, мы одновременно и продолжаем, и завершаем анализ положения дел со всем, что так или иначе связано с криминальной ситуацией и, главное, с основным направлением исследования – применением смертной казни в этой стране.

1. Применение наказания в виде пожизненного лишения свободы в Японии носит весьма ограниченный характер, и эта тенденция, как и другие тенденции правоприменительной практики, на протяжении многих лет отличается своей стабильностью. Действительно, в последние 10–15 лет доля осужденных к пожизненному лишению свободы в общем числе всех осужденных к различным мерам наказания в Японии ежегодно составляет 0,14 %. С 2000 года число таких осужденных колеблется в пределах 55–75 человек, что почти в 30 раз меньше, чем, например, в России, и уж совсем несопоставимо с США, где доля указанной категории заключенных в общем числе лиц, отбывающих лишение свободы, составляет почти 9,0 %.

По уголовному законодательству Японии пожизненное лишение свободы в качестве меры наказания может быть назначено, как уже отмечалось, практически за те же преступления, которые караются смертной казнью. Однако, по крайней мере за последние 15 лет, эта мера наказания как альтернативная смертной казни применяется только в отношении виновных в совершении убийств и грабежей, повлекших гибель потерпевших. Анализ судебной практики применительно к каждому из названных преступлений показывает, что из общего числа осужденных к пожизненному лишению свободы 29,5 % эта мера наказания была назначена за совершение убийства и 70,5 % осужденных – за грабежи, повлекшие гибель людей, а также за другие тяжкие преступления, предусмотренные УК Японии. Этот сам по себе весьма примечательный статистический факт указывает на то, что, как и смертная казнь, пожизненное лишение свободы за убийство применялось в 2,3–2,6 раза реже, чем за совершение грабежей и других тяжких преступлений.

Такой подход к практике назначения пожизненного лишения свободы, по логике вещей, можно было бы объяснить тем, что при прочих равных условиях за совершение убийства наказание в виде смертной казни должно назначаться чаще, чем за совершение других тяжких преступлений. Однако, как было показано выше, статистика смертных приговоров опровергает это поверхностное объяснение. Судебная практика складывается таким образом, что факт совершения убийства вовсе не влечет за собой автоматического применения наказания в виде смертной казни. Более того, за убийства эта мера наказания, как только что отмечалось, назначалась значительно реже, чем за совершение грабежей, повлекших тяжкие последствия.

И коль скоро пожизненное лишение свободы за убийство назначается в 2,5 раза реже, чем за совершение других тяжких преступлений, этот статистический факт говорит лишь о том, что в структуре назначенных за убийство мер наказания в значительно большей степени, чем за совершение других тяжких преступлений, преобладают наказания в виде различных сроков лишения свободы.

Исходя из этого, следует признать, что речь идет не только и не столько о либерализме судебной практики, сколько о реализации принципов индивидуализации наказания и дифференциации мер ответственности за совершенные преступления. Во всяком случае и статистика смертных приговоров, и статистика применения пожизненного лишения свободы в Японии подтверждают обоснованность такого вывода.

В самом деле, в середине и во второй половине 90-х годов среди всех осужденных в Японии за убийство наказание в виде пожизненного лишения свободы ежегодно назначалось лишь 2,2 % осужденных. Так, в 1996 году, например, из 588 осужденных за убийство наказание в виде смертной казни не было назначено ни одному из них, а 13 были осуждены к пожизненному лишению свободы. В то же время среди всех осужденных за совершение грабежей, повлекших гибель людей, и другие тяжкие преступления, пожизненное лишение свободы ежегодно назначалось 4,5 % осужденных, т. е. в 2 раза чаще, чем за убийство.

В последующие пять лет судебная практика по применению рассматриваемой меры наказания оставалась приверженной тем же принципам индивидуализации наказания и экономии репрессии. Так, в 2001 году судами первой инстанции к пожизненному лишению свободы было осуждено 88 человек, из них 20 были признаны виновными в убийстве, 62 – в грабежах, повлекших гибель потерпевших. К 2003 году среди всех осужденных за преступления, предусмотренные УК (37,5 тыс.), доля осужденных к пожизненному лишению свободы составляла 0,22 %.

О стабильности судебной практики говорит и тот факт, что отмеченное соотношение осужденных за различные преступления к пожизненному лишению свободы спустя шесть лет практически полностью повторилось. К 2003 году доля убийц, осужденных к пожизненному лишению свободы, среди всех осужденных за убийства составила 2,75 %. Что же касается осужденных за грабежи, повлекшие тяжкие последствия, то их доля среди всех осужденных за такие преступления составила 4,2 %.

Однако, на самом деле, вероятность назначения наказания в виде пожизненного лишения свободы виновным в совершении таких преступлений значительно выше, поскольку, как уже отмечалось, среди всех осужденных за грабежи они составляют весьма незначительную часть. По нашим расчетам, вероятность назначения такого приговора для виновных в грабежах, повлекших тяжкие последствия, находится в пределах 20–25 % и, соответственно, не в два, а в несколько раз превышает риск такого же наказания за убийство. В итоге, можно сделать вывод о том, что, во-первых, вероятность осуждения к пожизненному лишению свободы за убийство (2,2–2,7 %) в Японии в среднем в 11–12 раз выше вероятности вынесения смертного приговора и, во-вторых, вероятность такого приговора за убийство в несколько раз ниже, чем при совершении грабежей, повлекших тяжкие последствия.

Сравнивая масштабы применения пожизненного лишения свободы за убийство, следует отметить, что эта мера наказания в Японии применялась и применяется во много раз реже, чем, например, в США. Если же говорить о доле осужденных к пожизненному лишению свободы среди всех осужденных к лишению свободы, а тем более об абсолютных показателях применения этой меры, то различия по этим параметрам между Японией и США можно назвать астрономическими.

Рис. 23. Динамика приговоров к пожизненному лишению свободы в Японии за 1996–2005 гг.

Как видно на рис. 23, в указанный период число осужденных к пожизненному лишению свободы последовательно увеличивалось. Однако важно иметь в виду, что, во-первых, параллельно росло число тяжких насильственных преступлений и, во-вторых, рост таких приговоров происходил на фоне отмеченного выше значительного снижения числа смертных приговоров.

Поскольку в целом криминальная ситуация в стране в эти годы не улучшалась, параллельно росло и общее число осужденных к лишению свободы. Но если доля осужденных к лишению свободы в общем числе всех осужденных в Японии (ко всем мерам наказания) составляла в 2000–2002 годах около 9 %, то доля осужденных к пожизненному заключению в общем числе осужденных к лишению свободы к 2003 году, например, составляла всего 0,08-0,09 %.

Уголовное законодательство Японии допускает возможность досрочного освобождения от отбывания пожизненного лишения свободы после отбытия не менее 10 лет. Однако на практике с середины 90-х годов продолжительность отбывания этого наказания заметно увеличилась. Если в начале 90-х годов, например, после отбывания 20 лет освобождались досрочно половина таких осужденных, то к началу 2000 года около 90 % таких осужденных к моменту освобождения из мест заключения отбыли уже более 20 лет, причем ни один из них не был помилован. Другими словами, практика исполнения наказания в виде пожизненного лишения свободы в Японии к началу XXI века складывается таким образом, что фактический период отбывания этой меры наказания почти в 2,5–3 раза превышает установленный в уголовном законодательстве минимальный (обязательный к отбытию) срок для досрочного освобождения.

В итоге, несмотря на общую стабильность судебной практики, есть основания признать, что в последние годы в Японии складывается все более ощутимая тенденция к ужесточению уголовной политики по отношению к лицам, совершившим тяжкие преступления.

Эта тенденция особенно заметна на фоне практики назначения и исполнения срочного лишения свободы, где, как уже отмечалось, превалируют сроки наказания, более близкие к нижним пределам санкций соответствующих статей УК, и, что не менее важно, в максимально широких объемах применяется отсрочка исполнения наказания к лицам, совершившим менее опасные преступления. Иначе говоря, при генеральном курсе на индивидуализацию наказания и экономию уголовной репрессии подход к оценке общественной опасности наиболее тяжких преступлений становится все более жестким, что находит свое отражение в росте назначаемых судами сроков лишения свободы, а также в ужесточении пенитенциарной практики, в первую очередь, в увеличении продолжительности реального пожизненного лишения свободы.

Как долго будет сохраняться сложившаяся в последние годы тенденция, покажет время, а сейчас вернемся к названному положению уголовного законодательства Японии, закрепляющему возможность досрочного освобождения лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы, после отбытия ими наказания не менее 10 лет. Помимо всего прочего, это положение представляет интерес еще и потому, что речь идет о самом коротком сроке обязательного отбывания пожизненного лишения свободы, об еще одном уникальном элементе либерализма уголовной политики, которого нет в уголовном законодательстве и пенитенциарной практике большинства стран, в том числе ни в одной развитой стране.

2. Исключение составляет лишь законодательство Китайской Народной Республики, где ст. 81 УК содержит точно такую же норму с тем же минимальным 10-летним сроком отбывания пожизненного лишения свободы.

В Великобритании минимальная продолжительность отбывания рассматриваемого наказания, которая, кстати говоря, не предусмотрена в законе, а в каждом конкретном случае определяется тюремной администрацией и Министерством внутренних дел, составляет в среднем около 15 лет; лишь после этого наступает возможность для первого слушания в суде дела о перспективе досрочного освобождения. На самом деле, реальная продолжительность такого срока больше, а в отношении осужденных за совершение так называемых «чудовищных» преступлений (heinous crime) такая перспектива вообще исключена до конца их жизни.

В Канаде, где, как известно, действует та же, что и в Великобритании, система Общего права, подход нельзя назвать более гуманным, хотя он более дифференцированный. Пожизненное лишение свободы здесь в обязательном порядке назначается лишь за умышленное убийство. Если речь идет об убийстве первой степени, то возможность досрочного освобождения по системе «пэроул» наступает лишь после отбытия не менее 25 лет. Для осужденных за убийства второй степени этот обязательный срок не фиксирован и находится в пределах от 10 до 25 лет – в каждом случае его определяют подразделения национальной организации, решающей все вопросы досрочного освобождения осужденных. Причем после отбытия 15 лет такие осужденные могут сами обращаться в указанные органы с ходатайством о досрочном освобождении.

В Мексике реальный период отбывания рассматриваемого вида наказания колеблется в пределах 20–40 лет; в Чили – 40 лет; в Аргентине, Венгрии и Израиле – 20 лет.

В Австралии продолжительность определенного законом обязательного отбывания пожизненного лишения свободы составляет 40 лет, а возможность досрочного освобождения по системе «пэроул» наступает после отбытия не менее 20 лет.

В Новой Зеландии в соответствии со ст. 13-1105 Свода законов пожизненное лишение свободы может быть назначено только за убийство первой степени, причем, как и в некоторых других странах, закон устанавливает обе формы такой меры наказания – с правом и без права на досрочное освобождение. Во втором случае ст. 13-703.11 закрепляет своеобразный порядок досрочного освобождения от отбывания этой меры наказания. Так, если осужденный совершил убийство лица, которому уже исполнилось 15 лет, возможность досрочного освобождения наступает после отбытия не менее 25 лет; если же убийство было совершено в отношении лица, не достигшего 15-летнего возраста, то минимальный срок обязательного отбывания пожизненного заключения составляет 35 лет.

В Германии минимальный срок обязательного отбывания пожизненного лишения свободы хотя и составляет 15 лет, на практике он намного более продолжителен (в среднем не менее 20 лет), причем для рассмотрения дела о досрочном освобождении, помимо рекомендации тюремной администрации, в обязательном порядке необходимо заключение экспертной комиссии из психологов и психиатров о позитивном социальном прогнозе поведения осужденного; во всяком случае, статистика показывает, что не менее 20 % осужденных заканчивают свою жизнь в тюрьме.

В Казахстане, согласно ч. 5 ст. 70 УК РК, для досрочного освобождения требовалось отбытие не менее 20 лет лишения свободы. В 2005 году по предложению Генеральной прокуратуры этот срок снижен до 15 лет.

В Греции пожизненное лишение свободы на практике означает отбывание наказания в тюрьме сроком на 25 лет, а возможность ходатайствовать о досрочном освобождении наступает лишь после отбытия не менее 16 лет. Для сравнения: если осужденному назначено наказание в виде лишения свободы на срок 25 лет, то возможность досрочного освобождения наступает после отбытия 3/5 этого срока, т. е. после 15 лет.

По уголовному законодательству Италии возможность досрочного освобождения таких осужденных наступает после отбытия 26 лет, а в Польше, где пожизненное лишение свободы было введено в действие в 1997 году, – после 25 лет, причем закон предусматривает, что в процессе отбывания наказания суд вправе увеличить этот срок (судебной практике известны несколько случаев, когда этот обязательный для отбывания срок наказания был продлен до 40 лет).

В Таиланде в соответствии со ст. 53 УК при смягчении наказания в виде пожизненного лишения свободы оно может быть заменено тюремным заключением на срок до 50 (!) лет.

Как видно, законодательство большинства названных стран устанавливает куда более жесткие, чем в Японии, порядок и сроки обязательного отбывания наказания для осужденных к пожизненному лишению свободы.

3. В тюрьмах Соединенных Штатов Америки в силу ряда причин – особенностей криминальной ситуации, особенностей правового регулирования и практики назначения и исполнения пожизненного лишения свободы в том или ином штате и т. д. – содержится самое большое по сравнению с другими странами число таких осужденных.

Свою специфику в этой сфере имеет и федеральное законодательство, согласно которому (§ 3559 Свода законов США) в зависимости от характера совершенного преступления пожизненное лишение свободы может назначаться как самостоятельная мера наказания или как альтернатива лишению свободы либо как мера наказания, альтернативная смертной казни.

В первом случае федеральное законодательство США и законы большинства штатов страны в соответствии с установленной классификацией наказаний предусматривают: пожизненное тюремное заключение или заключение на срок не менее 20 лет; пожизненное тюремное заключение или заключение на срок не менее 30 лет; пожизненное тюремное заключение с неопределенными сроками; пожизненное тюремное заключение без права на освобождение.

Во втором случае – когда речь идет о наказании, альтернативном смертной казни, – круг преступлений, за совершение которых может быть назначено пожизненное заключение, значительно уже. Чаще всего такая мера наказания назначается за преступления, повлекшие гибель потерпевшего. Кроме того, федеральное законодательство называет такие преступления, как: убийство члена Конгресса; убийство в период отбывания пожизненного заключения или при побеге; убийство сотрудника правоохранительных органов; похищение людей или захват заложника, повлекшие смерть потерпевших, а также ограбление банка, повлекшее гибель людей.

По законодательству большинства штатов это наказание может назначаться как на определенный, так и не определенный приговором суда сроки. В последнем случае назначенный срок наказания может превышать физическую продолжительность человеческой жизни (суд может определить наказание на срок 200 лет или приговорить к трем пожизненным заключениям). С другой стороны, чаще всего суды, назначая пожизненное заключение, указывают прямо в приговоре, что право на ходатайство о досрочном освобождении под надзор у осужденного наступит после отбытия 20, 25 или 50 лет.

При неопределенных сроках пожизненного лишения свободы службам пробации дается возможность решать вопрос о досрочном освобождении того или иного осужденного в зависимости от эффективности воздействия реабилитационных программ (лечение от наркомании, участие в работе самодеятельных организаций осужденных, учеба в колледже и т. п.).

В последние 10 лет, особенно после принятия федерального Закона 1994 года об усилении мер борьбы с преступностью, в США отмечается все более ощутимая тенденция к росту сроков, после которых настает возможность обращения с ходатайством о досрочном освобождении, и, соответственно, тенденция к росту продолжительности фактического отбывания этой меры наказания.

По данным Бюро уголовной статистики США, средние сроки реального отбывания этого наказания выросли с 21,2 года в 1991 году до 29 лет в 1997 году, а к 2007 году – до 30 лет.

Отмеченные выше тенденции в уголовной политике, в конечном счете, привели к невиданному ранее росту числа осужденных к пожизненному лишению свободы. К середине 90-х годов из 1,8 млн осужденных, содержавшихся в тюрьмах США, свыше 85 тыс., или около 5 %, составляли осужденные к пожизненному заключению, а в таких штатах, как, например, Нью-Йорк и Калифорния, доля последних доходила до 18–19 % всего тюремного населения штата. С начала 2000 годов число таких осужденных продолжало расти.

Кроме того, законодательство абсолютного большинства штатов США предусматривает возможность пожизненного лишения свободы без права на досрочное освобождение. Из 38 штатов США, законодательство которых допускает применение смертной казни, указанный вид пожизненного лишения свободы отсутствует лишь в двух штатах – в Нью-Мексико и Техасе. (Не случайно на долю Техаса, как уже отмечалось, в последние 5–7 лет приходится половина всех казней в США.) Из 12 штатов, не применяющих смертную казнь, такая форма пожизненного лишения свободы не предусмотрена лишь в штате Аляска и в федеральном округе Колумбия. Во всех остальных штатах она применяется довольно широко, особенно в ходе апелляционных процедур, как мера наказания, альтернативная смертной казни, назначенной судом первой инстанции.

20 лет назад пожизненное лишение свободы без права на досрочное освобождение отбывали 18 % осужденных. Однако уже к концу 90-х годов число таких осужденных в шести штатах США (Иллинойс, Мэн, Айова, Луизиана, Пенсильвания, Южная Дакота) выросло на 170 %, а в федеральных тюрьмах таковыми стали практически все осужденные к пожизненному заключению. К 2003 году такие лица составляли 25 %, а к 2006 году – 28 % от всех осужденных к пожизненному лишению свободы. Теоретически у них остается возможность смягчения наказания в порядке помилования, однако к указанным осужденным оно практически не применяется – такова общая тенденция в большинстве штатов.

Что же касается федерального законодательства США, то в отношении преступлений, совершенных после 1 декабря 1987 года, досрочное освобождение по всем приговорам, вынесенным федеральными судами, как уже отмечалось, вообще аннулировано, и в этих случаях речь может идти только о применении помилования президентом страны. А такие решения принимаются крайне редко, точнее, лишь в единичных случаях.

К 2006 году последовательно нараставшее число осужденных к пожизненному заключению составило уже 132 тыс. человек. Среди них – около 10 тыс. – лица, совершившие преступления в несовершеннолетнем возрасте, в том числе 23 % (2200) – осужденные к пожизненному заключению без права досрочного освобождения.

Таким образом, за эти годы число осужденных к пожизненному лишению свободы в США почти удвоилось, причем темпы роста таких осужденных значительно превышают рост осужденных к различным срокам лишения свободы.

4. В России пожизненное лишение свободы было введено Законом Российской Федерации от 17 декабря 1992 года № 41123-1 «О внесении изменений в ст. 24 Уголовного кодекса РСФСР». Следует, однако, напомнить, что в соответствии с этим законом пожизненное лишение свободы могло применяться только при замене смертной казни в порядке помилования.

В УК РФ 1996 года рассматриваемая мера наказания впервые была предусмотрена в качестве самостоятельного наказания (п. «м» ст. 44). Эта мера рассчитывалась как альтернатива смертной казни, и ее введение было направлено на сокращение практики применения смертной казни. Согласно первоначальной редакции ч. 1 ст. 57 УК РФ, пожизненное лишение свободы предусматривалось как альтернатива смертной казни за совершение особо тяжких преступлений против жизни в тех случаях, когда суд найдет возможность не применять смертную казнь (ч. 2 ст. 105, ст. 277, 295, 317, 357 УК РФ). Позднее законодатель расширил перечень преступлений, за совершение которых можно было применять пожизненное лишение свободы, подтвердив таким образом статус этой меры как самостоятельного вида наказания. В итоге, сегодня рассматриваемая мера наказания может применяться за девять составов преступлений (против жизни и против общественной безопасности).

Пожизненное лишение свободы не назначается: женщинам, несовершеннолетним и мужчинам, достигшим к моменту вынесения приговора 65-летнего возраста; при вердикте присяжных заседателей о снисхождении; за неоконченное преступление; если суд не сочтет возможным освободить от ответственности в связи с истечением срока давности. Кроме того, в соответствии со ст. 62 УК РФ (Федеральный закон от 29 июня 2009 г.) это наказание не применяется при наличии таких отягчающих обстоятельств, которые предусмотрены в п. «и» и (или) «к» ст. 61 УК РФ, и при отсутствии соглашения о сотрудничестве (в этих случаях назначается лишение свободы на определенный срок). Таким образом, это наказание приобрело характер исключительной меры, что, судя по всему, следует закрепить в уголовном законодательстве.

Порядок исполнения рассматриваемой меры регламентирован в главе 16 Уголовно-исполнительного кодекса РФ (ст. 126, 127).

Действующее уголовное законодательство России, в отличие от законодательства многих других стран, не предусматривает возможности назначения пожизненного лишения свободы без права на досрочное освобождение от отбывания наказания (хотя такие предложения много раз высказывались и в правовой литературе, и в средствах массовой информации). В соответствии с ч. 5 ст. 57 УК РФ лицо, отбывающее пожизненное лишение свободы, может быть освобождено условно-досрочно, если судом будет признано, что оно не нуждается в дальнейшем отбывании наказания и фактически отбыло не менее 25 лет.

С точки зрения уголовной политики такая позиция представляется обоснованной, хотя она и не вполне согласуется с представлениями, сложившимися в общественном мнении, и с призывами ряда политиков и ученых-криминологов к отмене моратория на смертную казнь.

Изменения, внесенные в уголовное законодательство Федеральным законом от 8 декабря 2003 года № 162 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», были направлены, с одной стороны, на либерализацию мер уголовной ответственности за совершение преступлений небольшой и средней тяжести, а с другой – на ужесточение наказаний за тяжкие и особо тяжкие преступления. В этом смысле применение пожизненного лишения свободы представляет вынужденную реакцию на рост особо тяжких преступлений.

Вместе с тем не теряет своей актуальности проблема эффективности длительных и особо длительных сроков лишения свободы. Ее значимость имеет особое значение с точки зрения перспективы выбора наиболее эффективной стратегии борьбы с преступностью. Речь, прежде всего, идет о том, что, как показывает практика и специальные исследования, длительные и «сверхдлительные» сроки лишения свободы в ряде отношений являются неэффективными и не способствуют достижению стоящих перед наказанием целей (во всяком случае, декларируемых).

Очевидно, что основным элементом карательного воздействия наказания в виде длительных сроков лишения свободы является его продолжительность; именно она в первую очередь определяет степень физических и психических страданий осужденного. Между тем отечественные и зарубежные исследования показывают, что реальное достижение целей наказания в виде лишения свободы возможно лишь в течение 10–15 лет. За пределами таких сроков и в условиях максимально строгой изоляции большинство осужденных теряют социально полезные связи, их мотивация и социальная активность утрачиваются, здоровье и психика разрушаются, личность полностью дезадаптируется, что зачастую влечет за собой рост агрессии и разнообразие других негативных реакций (хронические стрессы, разрушение иммунитета и т. д.).

Поэтому «сверхдлительными» сроками предлагается считать наказания, превышающие 15 лет, и пожизненное лишение свободы. Логическим следствием таких исследований было бы, например, предложение понизить до 15 лет минимальный срок отбывания пожизненного лишения свободы, но внести такое предложение ученые не рискнули, а без практических выводов сама по себе дискуссия по поводу «сверхдлительных» сроков остается схоластической.

Понять такую осторожность нетрудно, ибо речь идет о новом, еще только формирующемся в России виде наказания с максимальным карательным зарядом и привлекающем повышенное общественное внимание именно в связи с самыми тяжкими преступлениями, за которые оно назначается. И потому очевидно, что в условиях, когда смертная казнь себя политически и практически изжила, ставить вопрос о сколь-либо существенном реформировании института пожизненного лишения свободы еще явно преждевременно.

Отношение к этому институту в России разное, причем даже среди его сторонников. Более распространенным в общественном мнении является относительное соответствие этого института требованиям социальной справедливости и заслуженного возмездия лицам, совершившим самые тяжкие преступления. Другая часть сторонников этой меры исходит из того, что она гуманнее, чем смертная казнь, и таким преступникам, по крайней мере, сохраняется возможность умереть хотя и в тюрьме, но «собственной смертью». Другое дело, говорят они, что даже таким преступникам надо создать элементарно сносные условия отбывания наказания, ибо они находятся в таких условиях изоляции, что не опасны, а сами эти условия практически гарантируют, что жить им остается недолго. Они справедливо полагают, что необходимо освободить порядок исполнения этого наказания от элементов варварского обращения, от бессмысленной жестокости, унизительных процедур, ненужных издевательств, которые, кстати говоря, развращают и нравственно уродуют персонал таких исправительных учреждений.

Слов нет, это самые опасные преступники, многие из которых, действительно, совершили чудовищные деяния. Но они уже получили «по заслугам», у них нет абсолютно никакой перспективы на будущее, они уже давно и окончательно психологически сломлены, а между тем режим их изоляции, вся система инструкций по обращению с ними построены таким образом, чтобы процесс их физического и психического распада шел как можно быстрее. Напомним, кстати, что условия отбывания наказания в специальных колониях для таких осужденных более суровы, чем в колониях особого режима. Не случайно почти половина осужденных предпочитают смертную казнь, а не пожизненное лишение свободы, которое чаще всего называют «казнью в рассрочку». Как известно, многие из осужденных, которым смертная казнь была заменена пожизненным лишением свободы, отказывались ходатайствовать о помиловании и, наоборот, просили (и просят) о приведении в исполнение смертного приговора.

О том, что условия отбывания наказания для таких лиц представляют собой жестокую пытку, известно достаточно широко, о них сообщают средства массовой информации, похоже, гордятся ими и сами сотрудники тюремных учреждений. В получившей широкий резонанс публикации «Известий» под характерным заголовком «Поза „Ку“» приводятся слова замполита одной из таких тюрем, между прочим, медика по образованию, объясняющего корреспонденту ситуацию в терминах кривой стресса, сформулированной канадским ученым Д. Силье. «По этой кривой, – говорит медик-замполит, – здесь проходят все. За два года 30 человек уже дошли до кладбища. Первый год, как правило, человек живет познанием этих условий и себя в этих условиях. Потом еще года три идет период стабилизации, в это время человек похож на робота. Он выполняет команды, не задумываясь. Далее – два пути. Если человек адаптируется, он сможет и дальше быть роботом. Если нет – идет довольно быстрое угасание. И умственное, и физическое. Воспаление лимфатических узлов. Изъязвление желудочно-кишечного тракта, разрастание коркового слоя надпочечников». Тот, кто вошел в фазу стабилизации, по оценке замполита, – заметим, несколько раз невольно употребившего слово «человек», – достиг «полного Ку».

В многочисленных откликах читателей на эту и другие публикации дана крайне негативная оценка такому жестокому обращению, говорится о необходимости нормализации условий отбывания наказания даже для таких осужденных, «раз уж мы даем им право жить».

Остается лишь напомнить об опасности описанной еще Ф. М. Достоевским психологии формирования палаческих наклонностей у персонала тюрем, когда безраздельное господство «над телом и духом» себе подобных развивает в человеке садистские наклонности, которые входят в привычку, а затем становятся потребностью.

Приведенные здесь соображения вряд ли смогут переубедить того, кто считает пожизненное заключение слишком мягкой мерой наказания. И все же они, по нашему убеждению, заслуживают более пристального внимания.