Сегодня это трудно представить, но еще в середине XIX века в Японии ежегодно казнили по 550–800 человек. По данным П. Шмидт, в 1868–1872 годах было казнено 3975 осужденных; в 1873–1877 годах – 2722. Резкое сокращение числа казней началось лишь с 1878 года, когда за пять лет в стране казнили 601 осужденного (в среднем по 120 осужденных в год). Спустя еще 20 лет, т. е. к началу XX века, число казней в стране сократилось в 3 раза и составляло в среднем 58 казней за год. К началу 1960-х годов этот показатель снизился еще в 3 раза, а с начала 70-х годов в Японии ежегодно казнили лишь по нескольку человек.

Если с 1960 по 1974 год в стране казнили 189 осужденных (в среднем по 12 человек), то с 1975 по 1990 год – 47 осужденных. С 1990 по 1992 год в стране фактически действовал мораторий на казни, а с 1993 года казни возобновились, хотя с 1993 по 2000 год в Японии казнили в общей сложности 13 осужденных. Вот как складывалась динамика казней в этот период, если его разбить на отрезки в пять лет (см. рис. 20).

Рис. 20. Динамика казней в Японии в 1960–2009 гг.

Теперь сравним распространенность и динамику казней в Японии и США за последние 35 лет. Вот как практика исполнения смертных приговоров в этих странах выглядит графически (см. рис. 21).

Рис. 21. Число казней в Японии и США в 1980–2009 гг.

Нетрудно заметить, что если в 1980–1989 годах число казней в Японии было меньше, чем в США, в 7 раз, то в последующие 10 лет этот разрыв резко возрос – по этому показателю США уже опережали Японию в 11,5 раза. Если же рассматривать эти показатели на более коротких интервалах, то разрыв будет куда более значительным. Этот разрыв возрастет еще больше, если сравнивать только число казненных за убийство (в Японии, как уже отмечалось, число смертных приговоров убийцам в 2–3 раза меньше, чем осужденным за грабежи, повлекшие тяжкие последствия).

Наконец, приведем данные о числе казней в этих странах за первые девять лет XXI века. По данным статистики обеих стран, число казней составляло: в 2000–2004 годах в США – 346, в Японии – 8, в 2005–2009 годах в США – 244, в Японии – 31.

Отметим, что при этом речь идет именно о том периоде, когда аболиционистское движение во всем мире максимально активизировалось и добилось значительного продвижения вперед по пути моратория на казни и последовательного исключения этой меры наказания из арсенала уголовно-правовых мер борьбы с преступностью. Активизация террористической деятельности «Аум Сенрикё», а затем и «газовая атака» в токийском метро никак не могли способствовать расширению подобных настроений в японском обществе. С другой стороны, эти события во многом упрочили позицию правительства, укрепили решимость властей сохранить применение смертной казни.

В 2005 году в Японии был приведен в исполнение лишь один смертный приговор. За время пребывания Сугиуры Сейкена на посту министра юстиции, с 16 сентября 2005 года по 25 декабря 2006 года, не приводился в исполнение ни один смертный приговор. Сменивший Сейкена новый министр Нагасе Дзинэн в первый же день отдал распоряжение об исполнении смертных приговоров в отношении четырех осужденных, которые были казнены в воскресную ночь 25 декабря (двоим из них, между прочим, было 75 и 77 лет). Заметим, кстати, что ст. 71 УПК Японии запрещает проведение казней в субботу и воскресенье, в национальные праздники, а также 1 и 2 января.

В августе 2007 года новым министром юстиции стал Кунио Натояма, который особенно твердо выступал за смертную казнь (по его приказу было казнено 13 осужденных). Через год сменивший его на этом посту Ясуока Окихару с самого начала своей деятельности отдал приказ о казни трех осужденных преклонного возраста (двоим из них было по 68 лет). В феврале 2008 года власти Японии вновь заявили свои возражения по резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 62/149, призывающей к мораторию на смертную казнь, в который раз демонстрируя свое нежелание поддерживать это направление международного движения в защиту прав человека.

Число казней в той или иной стране в криминологической литературе иногда рассчитывается с учетом численности населения, что позволяет сравнивать относительную распространенность практики казней в разных странах. Приведем, например, данные за 1996–2000 годы по ряду стран, большую часть которых составляют соседние страны Азии, что, очевидно, повышает сопоставимость положения дел с ситуацией в Японии (см. табл. 22).

Как видно из приведенных данных, распространенность казней в Японии, если судить по используемому здесь относительному показателю, значительно ниже, чем в любой другой стране, где в указанный период приводились в исполнение смертные приговоры. Так, индекс казней в Японии (в расчете на 1 млн населения) при практически равном числе казней все же в 2 раза ниже, чем, например, в Таиланде, и в 2 раза ниже, чем в Южной Корее. В то же время при колоссальном разрыве в числе казней, скажем, в Китае и Сингапуре, индекс казней в Сингапуре в 4 раза выше, а в сравнении с Японией, Таиландом и Южной Кореей это различие выглядит вообще астрономическим. Отмеченные различия в практике вынесения смертных приговоров корреспондируются не только с числом казней, но и с числом осужденных, которые содержатся в тюрьмах в ожидании исполнения смертного приговора.

С послевоенных лет число вынесенных в Японии смертных приговоров всегда значительно превышало число приговоров, приведенных в исполнение. В условиях любого цивилизованного общества (если отсутствует ситуация военного времени, тоталитарного режима, диктатуры военной хунты и т. п.) такое несоответствие вполне понятно и оправданно, ибо чем шире предусмотренные законом возможности апелляционных и надзорных процедур, тем больше должно быть гарантий вынесения обоснованного приговора. Это тем более важно для практики рассмотрения уголовных дел о преступлениях, наказуемых смертной казнью, поскольку речь идет о наказании, которое, помимо всего прочего, является необратимым.

Исходя из этого, уголовно-процессуальное законодательство большинства стран устанавливает особые процедуры, регламентирующие утверждение смертных приговоров и порядок приведения их в исполнение. Прохождение всех этих процедур требует значительного времени. Предполагается при этом, что, наряду с максимальными возможностями проверки законности такого приговора, у осужденного сохраняется надежда на его замену более мягким наказанием либо в высших судебных инстанциях, либо в порядке помилования, хотя в Японии оно, как уже отмечалось, долгие годы практически не применяется.

В отличие от США, в уголовно-процессуальном законодательстве Японии не предусмотрен, как уже отмечалось, автоматический порядок проверки обоснованности смертных приговоров. Тем не менее окончательное решение судебных органов об оставлении в силе смертного приговора еще не означает, что прямой путь на виселицу идет непосредственно из зала суда. Основанием для приведения такого приговора в исполнение является приказ министра юстиции, изданию которого предшествуют довольно длительные бюрократические процедуры.

Сначала министр юстиции направляет дело в Департамент уголовных дел, в ведении которого находятся вопросы исполнения наказаний (Keiji-kyoku), где изучаются материалы уголовного дела и проверяются все необходимые документы. Затем дело поступает в Секретариат министра юстиции, где изучается вопрос о возможности пересмотра дела, отсрочки исполнения приговора или применения помилования. Если оснований для таких решений не найдено, готовится проект приказа об исполнении приговора, который визируется всеми департаментами министерства (kian-sho), а затем вновь поступает на рассмотрение в аппарат министра юстиции. В самый последний момент перед изданием приказа проверяется физическое и психическое состояние осужденного.

В соответствии с п. 2 ст. 475 УПК Японии, после того как подписан приказ, приговор должен быть приведен в исполнение в течение шести месяцев, но в реальной действительности ожидание казни растягивается на годы, порой на долгие годы. Именно временной разрыв между вынесением смертного приговора и приведением его в исполнение образует так называемую «очередь смертников», ожидающих казни. Понятно, что чем больше этот разрыв, тем больше «очередь смертников». В тюрьмах США, например, к концу 2009 года этот срок в среднем составляет около 11 лет, а число «смертников» – около 3400 осужденных.

В 1982–1989 годы средний срок ожидания казни в Японии составлял 7 лет и 7 месяцев, но с 90-х годов этот период стал более длительным, и, как видно, в этом отношении в практике исполнения смертных приговоров в Японии и США много общего. По данным американского исследователя Лии Амблер, средний срок между вынесением смертного приговора и его исполнением в Японии равен 15–20 годам (хотя, согласно УПК, казнь должна состояться спустя 6 месяцев после окончательного решения суда). Таких случаев, как и в США, действительно, немало, но эти сроки нельзя абсолютизировать. В 2007 году, например, в Японии казнили трех осужденных, чьи смертные приговоры были утверждены Верховным судом в 2004 году.

До середины 70-х годов – в зависимости от числа вынесенных смертных приговоров и интенсивности приведения их в исполнение – в тюрьмах Японии в ожидании казни ежегодно содержалось 60–70 осужденных. Затем число таких осужденных стало заметно снижаться: в 1975 году – 41; в 1980 году – 26; в 1985 году – 26; в 1990 году – 46. С середины 90-х годов их число ежегодно хотя и возрастало, но заметно стабилизировалось: в 1995 году – 54; в 1996 году – 53; в 1997 году – 52; в 1998 году – 59; в 2000 году – 54; в 2001 году – 53, в 2003 году – 57 и в 2004 году – 59 осужденных. С 2005 года число «смертников», ожидающих исполнения приговора, возросло: в 2005 году – до 73 и в 2006 году – до 94 осужденных. В 2008 году оно снизилось до 74 осужденных (см. рис. 22).

Рис. 22. Число осужденных-«смертников» в 1979–2008 гг.

Так или иначе, «очередь смертников» в Японии почти в 50 раз меньше, чем в США. Другое дело, продолжительность и условия, в которых содержатся осужденные в ожидании казни. В Японии сохранились более длительные, чем в тех же США, а в психологическом отношении куда более тяжелые сроки и условия ожидания казни, которые долгие годы служат предметом острой критики со стороны международных и национальных правозащитных и аболиционистских организаций.

Выбор времени (даты) казни для того или иного осужденного и сам отбор осужденных, вообще говоря, акция абсолютно произвольная. Для самого осужденного – это дело случая, совпадения случайностей или, как отмечал Джуди Вакабаячи, «вопрос судьбы или вообще вопрос удачи».

К числу других наиболее шокирующих аспектов применения смертной казни в Японии большинство исследователей относят полную секретность исполнения этой меры наказания.

Продолжительность ожидания казни в современной Японии варьируется в пределах от 3 до 30 лет. В сентябре 2003 года в тюремной больнице умер 86-летний осужденный Ш. Томияма, ожидавший казни 36 лет. По данным «Международной амнистии», в 2003 году старейшему осужденному, содержащемуся в тюрьме в ожидании казни, был 81 год; другой осужденный 77-летнего возраста находится в тюрьме 41 год, из них 33 года он провел в ожидании казни; в начале 2000-х годов, по данным правозащитных организаций, по крайней мере, 12 осужденных содержались в «очереди смертников» свыше 20 лет.

И национальные, и международные правозащитные организации, как только что отмечалось, давно подвергают резкой критике условия, в которых содержатся «смертники». Согласно ст. 9 Закона об исполнении наказания, на осужденных, которым вынесен смертный приговор, распространяется тот же порядок содержания в тюрьме, что и на всех остальных лиц, содержащихся в тюрьмах. Однако на практике этот порядок не действует, а действуют специальные ведомственные правила Министерства юстиции. До проведения казни такие лица содержатся в специальных тюрьмах с куда более суровыми условиями (Detention Centre), где доступа к ним не имеют не только адвокаты или члены семьи, но даже члены парламента.

В Японии существует семь такого рода специальных тюрем для «смертников»; они содержатся под круглосуточным наблюдением телевизионных камер в одиночных камерах, в течение многих лет не имея практически никакой связи ни с родственниками, ни с внешним миром. Им разрешено иметь при себе не более трех книг. Все это, учитывая длительные сроки ожидания казни, не может не влиять на психику таких осужденных.

О предстоящей казни осужденные узнают, как правило, за несколько часов, причем ни родственникам, ни адвокатам о дате и времени казни тюремная администрация никогда не сообщает. Родственники осужденного узнают о его казни только когда их приглашают, чтобы выдать тело казненного. Министерство юстиции объясняет такую практику тем, что, во-первых, о казни осужденному сообщается в тот же день, «чтобы не травмировать его психику»; во-вторых, юридически оно не обязано информировать родственников и адвокатов осужденного о дате казни, и, в-третьих, фамилии казненных не называются и не публикуются, чтобы не компрометировать членов их семьи в глазах общественности.

О дате и способе казни, как и об именах казненных, в Японии никогда официально не сообщается; в лучшем случае, Министерство юстиции просто объявляет, что ранее вынесенный судом смертный приговор был приведен в исполнение. А в ответ на упреки в секретности информации о числе «смертников» и числе казней представители власти ссылаются на то, что Министерство юстиции ежегодно публикует статистические отчеты, в которых указывается число казненных за предшествующий период.

Как уже отмечалось, выбор момента казни для каждого осужденного – дело случая, ибо отбор таких лиц для казни чаще всего носит произвольный характер. Обычно казни совершаются рано утром в пятницу; это означает, что остальным гарантирована, по крайней мере, еще неделя жизни.

Процедура казни носит ритуальный характер. Осужденного под усиленной охраной приводят в специальное помещение, где находится буддистский алтарь, предлагают последнюю трапезу и дают некоторое время приготовиться к казни. Затем в надетом на голову капюшоне и со связанными за спиной руками его подводят к люку виселицы.

Смертные приговоры в Японии приводятся в исполнение, как правило, в период парламентских каникул, когда никто из официальных лиц уже не может вмешаться в финальные процедуры. Парламентарии-аболиционисты не могут обратиться с соответствующим запросом к министру юстиции, а адвокаты и родственники осужденного лишаются не только возможности последнего свидания, но и обращения с ходатайствами об отсрочке исполнения приговора или о помиловании. По мнению правозащитных организаций, власти выбирают такие моменты для казни, чтобы не только избежать дебатов в парламенте, но и минимизировать общественный резонанс.

В заключение отметим, что, несмотря на чрезвычайно жесткий порядок исполнения рассматриваемого наказания, в современной Японии сложился весьма своеобразный подход к применению смертной казни: мораторий на приведение смертных приговоров в стране не действует, смертная казнь не отменена и угроза ее применения, в принципе, реальна для убийц и грабителей. Однако использование этой меры наказания в судебной практике настолько минимизировано, что она применяется лишь в единичных случаях. Иными словами, ее применение, скорее, носит символический характер. В то же время применение этой меры (даже в редчайших случаях) в такой высокоразвитой стране сопряжено с целым рядом бессмысленно жестоких факторов, к числу которых относятся весьма длительные сроки ожидания казни, произвольность выбора осужденного и времени казни, крайне жесткие, противоречащие элементарной гуманности и здравому смыслу условия содержания «смертников», а также плотная завеса секретности вокруг всего, что связано с исполнением смертного приговора. Все эти факторы представляются излишне ужесточающими и без того жесткую процедуру исполнения наказания в виде смертной казни.

По данным «Международной амнистии», в 2009 году в тюрьмах Японии содержалось 95 «смертников»; в том же году приведены в исполнение смертные приговоры в отношении семи, а в 2010 году – в отношении двух осужденных.