Книга: Зимняя война
Назад: 4. Ударной силой орудийных башен… Финский залив, конец ноября 1939 г.
Дальше: 6. И с неба, и с моря, и с суши… Ленинградский фронт, начало декабря 1939 г.

5. Готовые к бою орудия в ряд…
Северная часть Балтийского моря, начало декабря 1939 г.

…После заключения в конце сентября - начале октября этого года Пактов о взаимопомощи между СССР и прибалтийскими республиками Краснознаменный Балтийский флот получил три новых военно-морских базы (в портах Палдиски, Лиепая и Вентспилс) и две временные якорные стоянки (в портах Рохукюла и Таллин). А также семь гаваней для кораблей и одну для гидроавиации.
И оказался поделенным надвое.
Основная группировка осталась в восточной части Финского залива. В Кронштадте и Ораниенбауме базировалась Эскадра (бригада линкоров и дивизион эсминцев), три дивизиона подводных лодок, дивизион сторожевиков, три дивизиона тральщиков и бригада торпедных катеров, а в Усть-Луге и Пейпии - Отряд особого назначения, предназначенный для десантных операций (восемь транспортов, три сторожевика, двенадцать тральщиков и шестьдесят сторожевых и торпедных катеров).
Другая часть флота - Отряд легких сил (крейсер и два дивизиона эсминцев) и три бригады подводных лодок - была разбросана вдоль побережья Балтийского моря на протяжении пятисот с лишним километров, от Таллина до Лиепаи.
Такая схема базирования позволяла ускорить развертывание и повышала доступность театра военных действий. Но в то же время значительно усложняла управление, усугубляя все недостатки штабной работы.
Поэтому приказ комфлота о формировании походного штаба КБФ с дислокацией в Таллине являлся вполне закономерным. Вопрос о том, кому его возглавить, даже не возникал. Кому же еще, кроме замкомфлота Алафузова!
Когда Пантелеев пришел к Трибуцу с этой идеей, тот только головой покачал. И усмехнулся. Ох, и хитер Юрий Александрович! Ну, прямо, Соломон! Надо же, как здорово придумал! Что называется, и волки целы, и овцы сыты. И нарком доволен будет, что его человеку внимание оказали. И Алафузов, который получит широкое поле деятельности. И свободу принятия решений. А главное, убрали «московского гостя» подальше! И вообще! Раз он такой опытный и весь в орденах, вот, пускай свой опыт и применит. В деле. Глядишь, нос и расшибет! А сам не споткнется, можно и подсобить, при случае. Свобода - свободой, а приказ начальника - закон для подчиненного. Как говорится, выполнить и доложить! А что выполнить, Юрий Александрович придумает. Поскольку на такие придумки мастер. Настоящий Соломон!..
Ситуация с кадрами в Отряде легких сил была такой же, как и в Эскадре.
Командир ОЛС капитан первого ранга Птохов плавал не первый год, но в боевых действиях пока не участвовал. Как и его начштаба, капитан второго ранга Нарыков.
Капитан первого ранга Фельдман был назначен командиром крейсера «Киров» еще во время его достройки. Но никакого, даже маломальского, опыта командования кораблем не имел. После окончания военно-морского училища имени товарища Фрунзе Фельдман сначала служил помощником вахтенного начальника на линкоре «Парижская коммуна», потом был артиллеристом на «Октябрьской революции», а затем флагартом бригады линейных кораблей и штаба флота. За годы службы пороху он понюхал изрядно. Но только на учебных стрельбах. А орденом Красной Звезды был награжден за успехи в боевой, политической и технической подготовке.
Единственным настоящим боевым моряком в Отряде легких сил был командир лидера эсминцев «Ленинград» капитан третьего ранга Солоухин, сражавшийся в Испании. То есть был им до последнего времени. Пока в ОЛС не появился еще один обстрелянный командир эсминца. Тоже орденоносец. И настоящий боевой моряк!
А на самом деле, речник! Правда, уже бывший…
В конце октября командира Краснознаменного речного монитора «Сун-Ят-Сен» старшего лейтенанта Ревякина вызвали в Москву. Для вручения ордена Ленина, которым он был награжден за прорыв в Харбин. Получив проездные документы и кучу денег (зарплата за три месяца плюс отпускные), Александр сдал свой «линкор» старпому и сел в поезд дальнего следования «Хабаровск-Москва».
Так и не решив, где провести законный отпуск. И всю дорогу ломал голову, куда все-таки податься. Зимой в кителе сильно не покрасуешься! А на шинелях ордена не носили с конца двадцатых годов. Поэтому однозначно на юга! В Сочи, Сухуми или Батуми. Жаль, конечно, что курортный сезон уже окончился. Впрочем, в этих местах одинокие, скучающие красавицы и в зимнее время не переводились.
В любом случае, возвращаться обратно раньше Нового Года Шурка не собирался. Парень он был холостой, свободный и совершенно не женатый. Поэтому, лежа на вагонной полке, в самых ярких красках рисовал в воображении бесчисленные победы над прекрасной половиной человечества, о которых последующие поколения красных военморов будут слагать легенды!
Увы, но все эти эпические подвиги так и не были совершены. Потому что отпуск ему обломили. Очень качественно. Можно даже сказать, красиво. Сначала присвоили внеочередное воинское звание. А потом назначили командиром новейшего эскадренного миноносца «Гордый».
Новоиспеченный капитан третьего ранга Ревякин вздохнул, приложил ладонь к фуражке и ответил «Есть!». И отправился вместо Черного моря на Балтийское. Для дальнейшего прохождения службы.
Но не сразу. А после недельного разнузданного кутежа в московских ресторанах. И нескольких ярких и незабываемых романтических приключений.
Можно было бы еще погулять, конечно. Да, дензнаки иссякли.
В Кронштадте своего эсминца он не застал. В штабе флота ему сообщили, что «Гордый» с октября базируется на Таллин. И посоветовали, не мешкая, явиться на корабль. С любой оказией. Потому что «вот-вот должно начаться».
Что именно должно было «начаться» Александр не понял. Но от одного из сокурсников, служившего в оперативном отделе штаба, узнал, что КБФ, со вчерашнего дня переведенный в готовность «раз», в готовность «два» переводиться уже не будет. В связи с наглыми провокациями финляндской белогвардейщины.
Вот это и называется - с корабля на бал, то есть с бала на корабль, подумал он. Вечером - торжественная пьянка по случаю победы, а поутру - к походу и бою товсь!
Тот же сокурсник подсказал и насчет оказии.
Утром двадцать восьмого в Таллин в сопровождении эсминца «Стерегущий» уходил лидер «Ленинград». С походным штабом флота и заместителем командующего КБФ капитаном первого ранга Алафузовым на борту.
На лидер, ясное дело, соваться было бесполезно - штабные набились под завязку. Как сельди в бочку! А вот на «Стерегущем» можно было где-нибудь приткнуться. Тем более что командовал им, как оказалось, другой Шуркин однокашник - старший лейтенант Моторов. Который обрадовался ему как родному и устроил в собственной каюте. Потому что и на эсминце пассажиров было по самый полубак.
Моторовский миноносец был того же типа, что и ревякинский. Только еще новее. «Гордый» вошел в строй тридцать первого декабря минувшего года, а «Стерегущий» - меньше месяца назад. Поэтому помимо экипажа в тех же, и без того тесных, кубриках жили рабочие и инженеры судостроительного завода имени товарища Жданова. Которые устраняли недоделки, выявленные комиссией в ходе приемки…
»Ленинград» и «Стерегущий» отошли от стенки еще до рассвета.
Александр стоял рядом с Жоркой в ходовой рубке, внимательно наблюдая за его действиями, и мотал на ус все подряд. А потом они спустились вниз. И даже не заметили, как пришли в Таллин. Потому что весь поход провели, осматривая Жоркин корабль. Который тот знал, как свои пять пальцев (поскольку сам его и достраивал после спуска на воду!), и откровенно им гордился.
Полное водоизмещение «Стерегущего» составляло две тысячи двести тонн, дальность плаѓвания - две тысячи семьсот миль экономическим двадцати узловым ходом. Острые обводы полубака, придававшие эсминцу такой хищный вид, снижали его мореходность. Поэтому в шторм он сильно зарывался носом. Зато в спокойную погоду скорость хода превышала тридцать восемь узлов!
Главный калибр (четыре ста тридцати миллиметровых орудия) у него был такой же, как у крейсера «Червона Украина»! Только стволы чуть короче. А снаряды те же - осколочно-фугасные, полубронеѓбойные и дистанционные гранаты по тридцать три с половиной кило (боекомплект - сто пятьдесят выстрелов на ствол, дальность стрельбы - сто тридцать девять кабельтовых)! А самое главное, новейшая система управления огнем - центральный автомат стрельѓбы в боевом отделении под носовой надстройкой и два четырехметровых дальномера в командно-дальномерном посту!
Ни один зарубежный эсминец не мог похвастаться такой артиллерией! Английские ста двадцати и японские ста двадцати семи миллиметровые снаряды весили в полтора раза меньше. Немецкие были легче на пять килограмм. Французские ста тридцати миллиметровые весили столько же, зато летели всего на восемьдесят пять кабельтовых.
Зенитное вооружение (две трехдюймовки, две сорокапятки и два пулемета) тоже было вполне достаточным. Точнее, было бы таковым. При наличии морских приборов управления зенитным огнем. Которые еще только разрабатывались. На крейсере «Киров» систему МПУАЗО уже установили. А на «Стерегущем» предназначенное для нее помещение пока использовали в качестве каюты младшего начсостава.
Помимо артиллерийского вооружения эсминец, как ему и положено, имел два трехтрубных торпедных аппарата. А также брал на верхнюю палубу шестьдесят пять гальваноударных мин образца двадцать шестого года (или девяносто пять образца двенадцатого) и двадцать пять глубинных бомб. Для защиты от мин имелось два комплекѓта быстроходных параванных охранителей.
Александр ходил вместе с Жоркой по кораблю, задавал вопросы, выслушивал ответы, а сам думал о том, сколько же ему самому потребуется времени, чтобы разобраться во всем этом многообразном хозяйстве! Гораздо более сложном, чем на его старике «Сун-Ят-Сене»…
В Таллин они пришли поздно вечером.
Александр тепло попрощался с товарищем, крепко-накрепко пообещав «дружить домами», и отправился на свой эсминец. Который стоял у соседнего причала…
В ноль часов пятнадцать минут тридцатого ноября, командир Отряда легких сил капитан первого ранга Птохов по сигналу «Факел», полученному из штаба флота, вскрыл секретный пакет с боевым приказом. Который предписывал ОЛС произвести разведывательный поиск в северной части Балтийского моря. И подвергнуть досмотру все обнаруженные суда. В целях конфискации запрещенных товаров в соответствии с нормами международного призового права.
В семь утра эскадренные миноносцы «Сметливый» и «Стремительный» вышли в море. Чтобы нести противолодочное и противовоздушное охранение крейсера «Киров». Который покинул гавань следом за ними.
Все члены экипажей, как один, были готовы сразиться с врагом. И победить! Или умереть. Как «Варяг» и «Кореец». Под гордо развевающимся стеньговым флагом.
Однако первый боевой поход Отряда легких сил прошел спокойно. И почти обыденно. Финский флот трусливо отстаивался в своих шхерах, и выходить драться не хотел. А все досмотренные транспорты оказались эстонскими или германскими и были отпущены с миром. Следовать дальше. В порт назначения.
Тем же вечером из Таллина в Лиепаю перебазировалась первая бригада подводных лодок в составе тринадцатого (подлодки С-1, С-2, С-3), шестнадцатого (С-4, С-5, С-6) и двадцать первого (Щ-309, Щ-310, Щ-311) дивизионов. А также плавбаза «Смольный» и спасательное судно «Коммуна». Командир бригады капитан первого ранга Кузнецов лично передал Птохову секретный приказ комфлота, в котором подтверждались прежние задачи Отряда легких сил по дозору. И ставились новые.
Предстояла крупная операция по нарушению вражеского судоходства, предусматривающая прорыв эскадренных миноносцев и подводных лодок под прикрытием морской авиации в Ботнический залив через пролив Южный Кваркен. С целью поиска и уничтожения транспортов противника, артиллерийского обстрела и разрушения портовых сооружений, а также постановки активных минных заграждений на путях движения финских кораблей и судов.
Тридцатого ноября Наркомат иностранных дел СССР довел до сведения всех дипломатических посольств и миссий, находящихся в Москве, что с двенадцати часов первого декабря побережье Финляндии и прилегающие к нему воды от устья реки Торнио в Ботническом заливе до меридиана двадцать четыре градуса восточной долготы в Финском заливе объявлены блокированными. Поэтому, начиная с этого времени, в указанных районах будут топиться все суда всех наций без ограничения!
Прорыв эскадренных миноносцев в Ботнический залив был намечен на второе число. В нем участвовали лидер эсминцев «Ленинград» под брейд-вымпелом замкомфлота капитана первого ранга Алафузова, лидер «Минск» и четыре эскадренных миноносца - «Гневный», «Гордый», «Грозящий» и «Стерегущий». Которые должны были выйти из Таллина еще затемно, пройти Южный Кваркен по загодя протраленному быстроходными тральщиками фарватеру, а затем, разделившись на три группы, обстрелять порты Раумо (»Гордый»), Пори (»Ленинград» и «Стерегущий») и Вааса (»Минск», «Гневный» и «Грозящий»). После чего выставить мины и произвести поиск в центральной части залива. И перетопить всех, кто под руку подвернется! Не взирая на государственную принадлежность!
Вслед за отрядом Алафузова переход в Ботнический залив должны были осуществить только что перебазировавшиеся в Лиепаю подлодки С-1 и С-4. А также отозванный с позиции в районе острова Лемланд подводный минный заградитель Л-1. Как только он пополнит боезапас. Потому что, выполняя приказ штаба флота, «Ленинец» еще двадцать девятого выставил все имевшиеся на борту мины на пути предполагаемого бегства финских броненосцев «Ильмаринен» и «Вайнемяйнен».
Воздушное прикрытие прорыва осуществляли морские ближние разведчики десятой смешанной авиабригады. А в качестве отвлекающего маневра комфлота приказал провести силами ОЛС, базирующимися на Лиепаю, набеговую операцию в районе полуострова Ганге. Девятидюймовую батарею на острове Руссарэ должны были обстрелять «Киров» и «Стремительный», а шестидюймовую на Утэ - «Сметливый».
Прочитав приказ, Птохов в сердцах обложил в три этажа и комфлота, и его штаб! Вместо того чтобы отправить крейсер с эсминцами в Ботнический залив топить транспорты, их посылают под снаряды крупнокалиберной батареи! Отвлекать непонятно кого непонятно зачем! Изображая из себя мишень!
А финны стрелять умеют! Вон как «Октябрину» отделали!
Однако, приказ - есть приказ. И его надо выполнять. А не рассуждать. Птохов вздохнул и вызвал к себе начальника штаба…
Сначала все шло по плану.
Первого числа шесть быстроходных тральщиков под прикрытием «Сметливого» весь день тралили южные подходы к Аландским островам. Но ни одной мины так и не нашли. И на траверзе острова Эккере повернули назад.
В ноль часов ноль минут второго декабря лидер «Ленинград» снялся с якоря и, оставив за кормой остров Аэгна, взял курс на запад. В кильватере за «Ленинградом» шел «Стерегущий» и весь второй дивизион. В полном составе. Впереди лидер «Минск», а за ним «Гневный», «Грозящий» и «Гордый».
Построившись в походный ордер, эсминцы вытянулись в одну линию. Так, что из рубки казалось, будто впереди идет только один корабль. И лишь во время поворота на несколько мгновений стала видна вся колонна.
Капитан третьего ранга Ревякин стоял на мостике своего корабля. Не в силах оторвать взгляда от фантастического зрелища.
Сквозь серые, лохматые облака изредка проглядывала луна. Тяжелые низкие волны серебрились в лунном свете, как расплавленный свинец. Темные силуэты кораблей, ни огонька на борту, беззвучно скользили вперед. Словно призраки в ночи. И только клубы густого черного дыма свидетельствовали о том, что внутри этих призраков таится жизнь. Готовая в любую секунду осветить горизонт вспышками артиллерийских залпов…
Пролив Южный Кваркен они прошли уже после наступления рассвета. Оставив по правому борту протраленный вчера фарватер.
Отлично зная уровень боевой подготовки тральных сил КБФ, рисковать Алафузов не стал. И провел свой отряд по шведским территориальным водам. В обход финских минных полей. Которые в проливе наверняка имелись. Во всяком случае, он на месте финнов обязательно накидал бы мин везде, где только можно. И даже там, где нельзя! Поэтому приказал поставить параванные охранители. И усилить наблюдение.
На горизонте некоторое время помаячил шведский миноносец, но на неприятности нарываться не стал. И ушел, проводив советские корабли до выхода из пролива. Министерство иностранных дел Швеции, ясное дело, заявит протест. Сегодня же. Но это было уже не важно. Лиса забралась в курятник! Точнее целых шесть лис!
Замкомфлота дал команду убрать параваны и увеличить ход до тридцати узлов. Поднимая высокие белые буруны, лидеры и эсминцы рванулись к цели.
Время приближалось к полудню.
В Ботническом заливе было еще тихо, а южнее Ганге уже гремели пушки…
Крейсер «Киров» вышел из Лиепаи в два часа ночи. В сопровождении своей обычной свиты - эскадренных миноносцев «Стремительный» и «Сметливый». И взял курс на север. Соблюдая полное радиомолчание и светомаскировку.
В восемь тридцать начштаба ОЛС капитан второго ранга Нарыков довел до командиров кораблей боевую задачу. На траверзе мыса Дагерорт они поставили параван-тралы и разделились. «Сметливый» остался на прежнем курсе, направляясь к острову Утэ, а «Киров» со «Стремительным» повернули на норд-ост, к Руссарэ.
Навстречу неотвратимой судьбе…
Крейсер «Киров» без сомнения являлся воѓплощением новейших достижений науки и техники, по всем параметрам соответствуя лучшим зарубежным образцам. А кое в чем их даже превосходя. При стандартном водоизмещении в семь тысяч сто семьдесят тонн, он нес девять семидюймовых орудий в трех башнях (вес снаряда девяносто семь с половиной килограмм, дальность стрельбы - двести одиннадцать (!) кабельтовых, боекомплект - сто выстрелов на ствол), имел броневую палубу, борт и траверсы пятидесяти миллиметровой толщины, и развивал скорость в тридцать шесть узлов!
Дальность плавания крейсера (три тысячи семьсот пятьдесят миль экономическим восемнадцати узловым ходом) вполне соответствовала условиям театра военных действий. Зенитная артиллерия состояла из шести ста миллиметровых универсальных орудий, шести сорокапяток и четырех крупнокалиберных пулеметов. Минно-торпедное вооружение включало в себя два трехтрубных торпедных аппарата, сто мин образца двадцать шестого года (или сто шестьдесят четыре образца двенадцатого) и девяносто глубинных бомб. Кроме того, на борту имелось два гидросамолета-разведчика КОР-1 и пневматическая катапульта.
В соответствии с советской классификацией «Киров» являлся легким крейсером, хотя западные военно-морские справочники, опираясь на империалистические вашингтонские соглашения, относили его к разряду тяжелых, поскольку он попал в искусственно созданные для них границы (стандартное водоизмещение - до десяти тысяч тонн, главный калибр - от шести до восьми дюймов).
Но это было совершенно не важно, так как СССР с самого начала бойкотировал эти насквозь лживые антисоветские договоренности. И мог строить корабли любого водоизмещения и вооружать их, чем заблагорассудится.
Впрочем, «Киров» получил столь мощную артиллерию не в качестве «нашего ответа Чемберлену», а потому что других орудий просто не было. Ста тридцати миллиметровые, которыми был вооружен легкий крейсер «Червона Украина», подходили для эсминцев, но были слабоваты для крейсеров. Шестидюймовые морские орудия еще не были разработаны. А ста восьмидесяти миллиметровые к этому времени прошли государственные испытания, были приняты на вооружение и даже установлены в одноорудийных башнях на крейсере «Красный Кавказ».
Так или иначе, семидюймовые советские снаряды летели в полтора раза дальше и были вдвое тяжелее шестидюймовых, которыми стреляли зарубежные легкие крейсера. Поэтому «Киров» мог безнаказанно расстреливать их с большой дистанции.
Восьмидюймовые снаряды тяжелых крейсеров пробивали его броню с любого расстояния. Но это не имело особого значения, так как высокая скорость позволяла «Кирову» избежать боя с более сильным противником.
Но только не в этот раз…
Ознакомившись с приказом комфлота, капитан первого ранга Фельдман скрипнул зубами. Но промолчал. Потому что приказы не обсуждаются, а выполняются.
После окончания Артиллерийского класса Специальных курсов комсостава ВМС РККА Фельдман прошел все ступени служебной лестницы от младшего артиллериста линкора до флагарта штаба флота. И отлично понимал, насколько трудна поставленная перед ними боевая задача.
Во-первых, точного расположения вражеских орудий он не знает. Это в морском бою видно, откуда в тебя летят снаряды. И насколько далеко от цели падают твои собственные. А береговые батареи всегда тщательно замаскированы. Во-вторых, во время морского боя в само орудие попадать не обязательно. Достаточно повредить корабль, на котором оно установлено. А это сделать значительно легче, потому что корабль является более крупным и уязвимым объектом. В-третьих, попав в корабль даже одним снарядом, можно вместе с ним вывести из строя всю его артиллерию. А береговую батарею одним снарядом к молчанию не приведешь. Потому что ее орудия обычно находятся на таком удалении друг от друга, чтобы этого не допустить.
А если к этому добавить неопытность орудийных расчетов «Кирова», даже полному идиоту станет ясно, что шансов нанести врагу сколько-нибудь значимый урон, у него нет! Тогда как у противника шансов утопить крейсер хоть отбавляй!
Капитан первого ранга Птохов прекрасно видел, что творится у Фельдмана на душе. Но выбор у него был невелик. Или выполнение боевого приказа, или военный трибунал! С немедленным приведением в исполнение. Перед строем.
- Приказ командования надо выполнить, Николай Эдуардович! - сказал Птохов, когда они остались наедине. - И батарею обстрелять! Любой ценой!
- Выполним, Борис Павлович, - ответил Фельдман. - Любой ценой, - он вздохнул. - Лишь бы цена слишком высокой не оказалась…
- Под обстрелом находиться запрещаю! - нахмурился Птохов. - В случае обстрела приказываю немедленно выходить из-под огня!
- Есть, немедленно выходить из-под огня, товарищ капитан первого ранга! - заметно повеселел Фельдман.
Ровно в полдень крейсер «Киров» встал на боевой курс и, развернув башни в сторону берега, дал первый залп.
Финская батарея молчала.
»Стремительный» шел рядом. До последнего мгновения. Пока не раздался взрыв…
В тринадцать тридцать эскадренный миноносец «Гордый» вышел в район стрельбы, снизил скорость до четырнадцати узлов, и с дистанции пятьдесят кабельтовых открыл огонь по причалам, крановому хозяйству, складам и прочим портовым сооружениям Раумо.
БэЧе-два (артиллерийская боевая часть) эсминца по итогам летнего периода боевой подготовки была оценена на «хорошо», хотя ни одной задачи с применением центрального автомата стрельбы отработать «Гордый» не успел. Ну, и ладно, подумал капитан третьего ранга Ревякин, прямо сейчас и отработаем! В боевых условиях!
Хотя, если честно, условия сегодняшней стрельбы мало, чем отличались от учебных. Поскольку никакого противодействия противник не оказывал.
Сигнальщики старательно шарили биноклями по горизонту, но дымов вражеской эскадры не наблюдалось. За полным отсутствием наличия таковой. Впрочем, они искали не дымы. А перископы. Потому что у белофиннов имелось целых пять подводных лодок. И хотя последняя разведсводка настаивала на том, что все они находятся в Финском заливе, сильно полагаться на это не стоило. Кроме того, пустить торпеду в зазевавшийся советский эсминец, не удержавшись от соблазна, могла и белошведская подлодка. Из чувства капиталистической солидарности.
В небе противник тоже не появлялся. Во-первых, из-за погоды, которая понемногу портилась. А во-вторых, из-за отсутствия у белофиннов морской авиации.
И свои не летали. Хотя начальник походного штаба флота вчера во время совещания и обещал надежное воздушное прикрытие. Аж три эскадрильи!
Вскоре после рассвета над отрядом и, правда, покружила одна «эмбэруха». Покачала крыльями, дескать, все в порядке, и улетела. Только ее и видели. И с тех пор ни одного самолета в воздухе замечено не было. Впрочем, никто из-за этого особо не расстраивался. За исключением расчетов зенитных орудий и пулеметов.
Тем временем, главный калибр «Гордого» перешел на беглый огонь, каждые десять секунд посылая в сторону вражеского берега сто тридцать четыре килограмма начиненной взрывчаткой стали.
Стрелять Шурка любил. И с удовольствием наблюдал в бинокль, как его снаряды крушат противника, как взлетают вверх обломки портовых построек, как разгораются пожары и смолистый черный дым пронизывают оранжевые всполохи огня.
Израсходовав двести снарядов и превратив порт в пылающие руины, «Гордый» прекратил огонь. И отправился ставить активное минное заграждение. На подходах к Раумо. В соответствии с лоцией.
Вывалив все припасенные для этой цели мины, капитан третьего ранга Ревякин потер руки и, пока еще не стемнело, приступил к выполнению главной боевой задачи. О которой мечтал всю сознательную жизнь. С того самого момента, как в первый раз прочитал книжку про капитана Блада. К свободной охоте на торговые суда! Как и положено настоящему Черному Пирату Испанских Морей!..
Прогремел оглушительный взрыв! И «Стремительный» окутался клубами пара. Под медленно оседавшим белоснежным столбом воды. И потерял ход. И остановился. И беспомощно закачался на волнах.
Взрывом якорной мины ему оторвало носовую часть по второе орудие главного калибра. По палубам и надстройкам метались люди. А вокруг корабля чернели головы выброшенных взрывной волной за борт краснофлотцев.
Которые исчезали. Одна за другой. В ледяной декабрьской волне. Навсегда…
А с мостика в небо летели ракеты. И бил семафор:
- Командиру отряда! Хода не имею! В корпус поступает вода! Нуждаюсь в помощи!
Но капитан первого ранга Птохов ничего скомандовать не успел. Потому что в эту секунду раздался новый взрыв…
Огромный столб пламени и воды поднялся над полубаком крейсера.
Когда вода схлынула, те, кто уцелели от взрыва, увидели, как оторванная по первую башню носовая оконечность «Кирова» закачалась в нескольких метрах от корабля. Погружаясь в воду. И, перевернувшись вверх форштевнем, быстро затонула.
Нырнув носом, крейсер остановился.
И тогда белофинны начали стрелять…
Во время Гражданской войны Владимир Алафузов был сигнальщиком, в двадцатые годы окончил военное морское училище и штурманский класс спецкурсов комсостава ВМС, в тридцатые - военную морскую академию и курсы командиров миноносцев. Служил старшим штурманом на линкоре «Марат», начальником отдела боевой подготовки штаба флота, старпомом на крейсере «Красный Кавказ». В Испании был советником командира флотилии эскадренных миноносцев. Ходил в торпедные атаки. Участвовал в артиллерийском бою. За мужество и героизм был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Вернувшись на Родину, стал заместителем начальника Главного морского штаба. А потом замкомфлота.
И сделал все, что мог! Чтобы поход удался.
И он удался! Потому что они выполнили боевую задачу! Разгромили финские порты. Забросали минами фарватеры. И потопили десять вражеских транспортов! Снарядами и торпедами. И отучили их плавать по Ботническому заливу! Надолго!
Но, кто же знал… Что все вот так обернется…
- Отозвать «Сметливый»! Немедленно! - приказал Птохов, как только поднялся с палубы после взрыва. - Доложить о повреждениях!
Повреждения были не совместимы с жизнью…
- Оторван нос до броневой траверзной переборки шестьдесят первого шпангоута!
Крейсер был обречен. Осознав происшедшее, командир отряда ушел в свою каюту. Написал прощальное письмо любимой жене. А потом пустил себе пулю в висок…
- Вода внутрь корабля не поступает! - между тем, докладывали на мостик. - Корабль на ровном киле! БэЧе-пять без повреждений!
- Задний ход! - приказал капитан первого ранга Фельдман. - Самый малый!
Когда ему доложили о Птохове, он стиснул зубы. И приказал вестовому молчать.
Военком крейсера батальонный комиссар Столяров кивнул, а потом забрал краснофлотца и ушел в нос. Туда, где аварийная партия лихорадочно укрепляла водонепроницаемую переборку. От надежности которой теперь зависела жизнь всех, кто находился на крейсере.
И тут прилетели девятидюймовые финские снаряды…
Получив радиограмму о подрыве «Кирова» и «Стремительного» командир эсминца «Сметливый» капитан второго ранга Кудрявцев приказал прекратить стрельбу. И самым полным, на тридцати восьми узлах, рванулся на восток. Потому что была дорога каждая секунда! Потому что в ледяной балтийской воде никакой спасательный жилет помочь не мог! Если человека не вынуть из нее через три, максимум, четыре минуты…
Минное заграждение на траверзе Руссарэ было выставлено в конце октября.
Обычно экономное финское правительство, на этот раз поддалось на уговоры военных, и согласилось оплатить поставку новейших германских гальваноударных якорных мин типа «ЕМС» (вес заряда - триста килограмм).
Лишь потому, что они разрабатывались специально под советские быстроходные параванные охранители. «ЕМС» были снабжены насаженной на верхнюю часть минрепа стальной гофрированной трубкой длиной двадцать семь метров. При захвате резаком советского параван-трала трубка, не перерезаясь им, силой трения смещалась вверх, вследствие чего замыкался контакт, соединенный с запальным стаканом. И мина взрывалась. Успев перед этим подтянуться к самому борту…
Когда, полчаса спустя, «Сметливый» подошел к месту боя, «Стремительный», подорвавшись еще на одной мине, уже затонул. Окруженный высокими разрывами вражеских снарядов «Киров» медленно выползал с минного поля. Задним ходом. Потому что у него был оторван нос. «Сметливый» сразу же открыл огонь по вражеской батарее. А потом поставил дымзавесу и на малом ходу подошел к искалеченному флагману, чтобы взять его на буксир.
Один девятидюймовый снаряд к этому времени в крейсер все-таки попал. В районе сто шестьдесят четвертого шпангоута. И вывел из строя четвертое и пятое котельные отделения. И обе батареи зенитной артиллерии. И много чего еще. Но это было уже не важно. Главное, что они шли домой. Несмотря ни на что…
Подводный минный заградитель «Ленинец» завис на перископной глубине. На траверзе Турку.
Капитан-лейтенант Могилевский повернулся к своему военкому:
- Комиссар, ты только посмотри, как финны тут суетятся! Чисто тараканы на камбузе!
- Точно! - усмехнулся политрук Калавугин, заглянув в перископ.
- А мы им баночку! Из пяти мин! - принял у него трубу Могилевский. - Чтобы не скучали! - сложил он рукоятки и приказал. - Опустить перископ! К минной постановке! Товсь!..
Выставив четыре банки в шхерах на самых оживленных маршрутах движения вражеских транспортов, Могилевский ушел в Ботнический залив. И занял позицию на подходах к порту Раумо. Подводная лодка С-1 капитан-лейтенанта Трипольского, вошедшая в залив, как только его покинул отряд Алафузова, должна была оперировать на подходах к Вааса, а С-4 капитан-лейтенанта Абросимова - близ Пори.
Расчет был прост. Узнав об уходе эсминцев, попрятавшиеся с перепугу белофинские и белошведские суда, опять выйдут в море. При этом кто-то из них обязательно подорвется на одной из пяти сотен мин, выставленных советскими кораблями. И никто не заметит, что парочка-другая транспортов вместо мины получила торпеду в борт. А под занавес, когда торпеды закончатся, можно всплыть и пострелять из пушек. И снова нагнать страху на буржуев. Чтобы им повсюду большевистские подлодки мерещились…
Вечером третьего декабря овеянный славой и пороховым дымом отряд капитана первого ранга Алафузова ошвартовался в Таллине. Под звуки оркестра…
Которому впору было играть не встречный марш, а траурный. Потому что за сутки до этого в точке с координатами пятьдесят девять градусов сорок минут северной широты двадцать четыре градуса десять минут восточной долготы, в нескольких милях от острова Найссаар, затонул крейсер «Киров».
Сорвался с буксира во время жестокого шторма. И ушел на дно. Со всем экипажем. Доблестно. Как и положено русским морякам…
Эскадренный миноносец «Сметливый» в Таллин привел старпом. Потому что командир корабля капитан второго ранга Кудрявцев после гибели «Кирова», происшедшей у него прямо на глазах, не выдержал. Заперся в каюте и застрелился…

 

Назад: 4. Ударной силой орудийных башен… Финский залив, конец ноября 1939 г.
Дальше: 6. И с неба, и с моря, и с суши… Ленинградский фронт, начало декабря 1939 г.