6. И с неба, и с моря, и с суши…
Ленинградский фронт, начало декабря 1939 г.
…Хорошая погода на Карельском перешейке продержалась недолго. К полудню второго декабря все небо снова обложило тучами. И без того короткий, зимний день, едва забрезжив, превратился в сумерки. И окончился, по сути, так и не начавшись.
А потом пошел снег. И поднялся ветер. Становясь с каждым часом все сильнее и сильнее. Так что, к вечеру, на берегу разыгралась нешуточная вьюга, а в море - десятибалльный шторм…
В течение вчерашнего дня, далеко опередив основные силы, разведбат двадцать первой Пермской Краснознаменной стрелковой дивизии при поддержке танков обошел позиции белофиннов у станции Ино. Тем самым, принудив их оставить окопы без единого выстрела. А потом, двигаясь вдоль железнодорожного пути, также практически без боя (короткая перестрелка с малочисленным финским заслоном не в счет), занял станции Местерьярви и Яппила. И вышел на подступы к Наурисьярви.
Натолкнувшись на сосредоточенный пулеметный и артиллерийский огонь, капитан Угрюмов приказал своим бойцам отойти. Во-первых, потому что уже давно стояла ночь. Во-вторых, потому что танкисты опять отстали. В ожидании разминирования. А в-третьих, потому что, преследуя бегущего во все лопатки противника, разведчики одолели за день тридцать километров! Местами по колено в снегу. Местами по колено в воде. И вымотались до последней степени!
К утру подтянулся танковый батальон. Боевых потерь у Жолудева не было. Однако два танка пришлось тащить на буксире. По техническим причинам. Выслушав р-раскатистые комментарии комбата, зампотех и невезучие экипажи принялись лихорадочно приводить матчасть в боевую готовность. Не дожидаясь мастерских…
В семь утра, великодушно предоставив танкистам три часа на обслуживание техники и отдых, Угрюмов пустил в темное, предрассветное небо красную ракету.
Взревели моторы и три десятка «двадцать шестерок» и «тридцать восьмерок», включив боевые фары и открыв огонь из пушек и пулеметов, ринулись в атаку на вражеские позиции. С пехотой на броне.
Без артиллерийской подготовки. Потому что дивизионные артполки тащились где-то далеко позади. И без авиационной. А откуда ее взять? В такую-то погоду!
Поэтому станцию удалось отбить только к вечеру. С большими потерями. В смысле относительно большими. Потому что до этого их почти не было. Угрюмовцы потеряли пятнадцать человек убитыми и ранеными. Жолудевцы - десять. И пять танков. Два из которых восстановлению не подлежали.
Сорвать злость на белофиннах не удалось. Выполнив свою задачу и задержав советское наступление насколько возможно, они воспользовались разгулявшейся непогодой, и отошли в направлении Муурила. И вынесли с собой всех раненых и убитых. Которых, по оценке капитана Угрюмова, было не менее тридцати. О чем он и сообщил в своем донесении комдиву.
И получил категорический приказ немедленно организовать преследование врага и на его плечах ворваться в Муурила!..
Угрюмов достал карту. По прямой до Муурила было около десяти километров. Не так уж и много. По хорошей погоде. И хорошей дороге.
Однако погода подкачала. Это раз! А дорога, скорее всего, заминирована и перекрыта завалами и надолбами. Это два! А, кроме того, по имеющимся данным, здесь находился мощный укрепрайон, относящийся к главной оборонительной полосе линии Маннергейма. Энное количество деревоземляных и минимум семь железобетонных долговременных огневых точек! Расположение которых установлено лишь приблизительно. А система огня неизвестна. И это три!
С другой стороны, непогода - это хорошо! Непогода - лучший друг разведчика!
С противотанковыми и противопехотными препятствиями саперы разберутся. Поднаторели уже за эти дни! Мины разминируют, завалы растащат, надолбы подорвут!
А вот, что делать с ДОТами? Даже если, воспользовавшись темнотой и непогодой, ему удастся просочиться мимо них, это мало чем поможет. Потому что они ему не по зубам! И останутся целехоньки. Ночью он войдет в Муурила во главе своего батальона и поднимет над сельской управой (или что там у них) красный флаг. А поутру их всех окружат и уничтожат! На глазах у дивизии, которая заляжет в поле перед ДОТами.
Так что «врываться на плечах» он никуда не станет!
Однако приказ получен, и его надо выполнять! Поэтому он, без промедления, выдвинет в направлении Муурила одну роту. При поддержке десяти танков. С задачей войти в соприкосновение с противником и разведать его силы. Вторую роту оставит в Наурисьярви. С задачей удерживать ее до подхода дивизии. А с остальными, при поддержке пятнадцати танков, отправится вслед за первой. В шесть утра. С тем, чтобы к рассвету выйти к поселку Карьялайнен. И если позволит обстановка, двинется далее к Муурила. А если обстановка этого не позволит, займет оборону вдоль дороги Лаутаранта - Карьялайнен - Куолемаярви.
И приступит к разведке долговременной оборонительной линии противника. Что, собственно, и является его основной задачей. А штурмовать эту самую линию является задачей отдельного инженерного батальона особого назначения. Имеющего для этого все необходимые силы и средства. И обученный личный состав…
Колонна поднятого по тревоге двадцать первого ОтИБОНа вышла из Белоострова в пять утра первого декабря. В голове колонны, расталкивая с дороги, двигавшиеся в сторону фронта тыловые части, на радийном бронеавтомобиле БА-10М ехал начальник особого отдела дивизии младший лейтенант госбезопасности Дубовой. А следом за ним взвод охраны на двух грузовиках. Поэтому шли без задержек.
Один только раз, под Куоккала, какой-то дивинтендант, два ромба в петлицах, высунулся из вставшей посреди дороги «эмки» и вякнул что-то насчет субординации, не разглядев в темноте цвет околыша на фуражке у Дубового. Но сразу смолк, когда тот ткнул ему в нос нарукавный знак начсостава ГУГБ НКВД СССР.
»Эмку» безжалостно спихнули на обочину. А дивинтендант так и стоял с ней рядом, пока мимо него, чадя выхлопными газами и швыряясь грязью, не прошла колонна ОтИБОНа. И молился, чтобы младший лейтенант с бесцветными глазами забыл и о его неосторожных словах, и о нем самом. Как можно быстрее…
А колонна была не маленькая. Разведывательная и саперная роты на грузовиках, три мотострелковых роты на бронетранспортерах БТП, рота тяжелых танков Т-28, рота огнеметных танков ОТ-130, штабные бронеавтомобили, автомастерские, зарядная станция, бензомасловодозаправщики и бензоцистерны, артиллерийские тягачи «Ворошиловец» с восьмидюймовыми гаубицами на прицепе, санитарные автомобили, грузовики с имуществом, тракторы и мотоциклы…
Командир отдельной разведроты двадцать первого ОтИБОНа старший лейтенант Алексей Кондратьев был доволен. Спецкурс по уничтожению финских ДОТов и ДЗОТов его разведчикам преподавал сам начальник Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона РККА полковник Старинов! Который всего полгода тому назад и Алексея натаскивал. Перед Маньчжурской операцией.
Он тогда был еще совсем зеленым лейтенантом. И много чего о себе воображал. Потому что имел несколько спортивных разрядов и сделал три прыжка с парашютом! И только, попав в состав разведывательно-штурмовой спецгруппы, понял, что на самом деле ничего не умеет. Спасибо полковнику Старинову! Научил!
За Маньчжурию Кондратьев получил орден Красного Знамени и досрочное воинское звание. Был назначен начальником штаба батальона. Но как только узнал о формировании ОтИБОНа, тут же подал рапорт с просьбой о переводе. Комбат не возражал. Он и сам такой же рапорт написал. Да, только его не пустили. Впрочем, судя по всему, войны хватит на всех. И мало никому не покажется…
Старший лейтенант Кондратьев давно уже не был тем восторженным мальчишкой, который мечтал убежать в Испанию. Чтобы сражаться с фашистами. А потом вернуться домой с боевым орденом, и пройтись по улице. Чтобы соседские ребята плелись за ним следом и завидовали! Все как один! А соседские девчонки стояли в сторонке и смотрели влюбленными глазами! Все как одна!
Алексей улыбнулся. Это было всего три года назад! А теперь у него и орден, и три кубаря в петлицах, и сотня вооруженных до зубов и прекрасно экипированных бойцов!
На складе они получили теплые десантные комбинезоны из верблюжьей шерсти с водоотталкивающей пропиткой и двухсторонней окраской. С одной стороны белые (для зимы), а с другой - коричневые (для лета). Кроме комбинезонов, которые, кстати, считались совершенно секретными, им выдали теплое белье, свитеры, а вместо сапог - лыжные ботинки и шерстяные носки. А также вязаные подшлемники и стальные шлемы нового типа. Без гребешка и широких «буденновских» полей, которые по мысли легендарного маршала должны были защищать красноармейцев от удара шашкой. А на самом деле только мешали во время атаки. Из-за повышенной парусности.
Свои винтовки и штыки они сдали на склад. Алексей предполагал, что их вооружат самозарядными винтовками, которые он изучал еще в училище. Но вместо СВТ им выдали автоматы…
По сравнению с новейшей самозарядной винтовкой Токарева автоматическая винтовка Федорова образца шестнадцатого года, в просторечии «автомат Федорова», имела ряд несомненных преимуществ.
Так, при одинаковом весе со снаряженным магазином и примкнутым штыком (четыре с половиной килограмма), автомат был короче СВТ на двадцать сантиметров, емкость магазина составляла двадцать пять патронов (Токаревский магазин вмещал только десять), а дальность стрельбы с прицелом образца двадцать первого года - две тысячи сто метров (прицельная дальность СВТ - тысяча пятьсот). Кроме того, в отличие от СВТ-38, из автомата можно было вести не только одиночный, но и непрерывный огонь. Скорострельность Федоровского автомата достигала ста выстрелов в минуту, причем на средних и ближних дистанциях он обладал большей точностью и кучностью, чем знаменитая Мосинская трехлинейка!
Царское правительство не смогло оценить по достоинству изобретение великого русского оружейника, а советская власть немедленно организовала его серийное производство. Не взирая на Гражданскую войну и повсеместную разруху.
Автоматы состояли на вооружении РККА до конца двадцатых годов. После чего по особому приказу были сданы на хранение в «надлежащей смазке и с надлежащим количеством патронов». Из-за отсутствия на складах этих самых патронов.
Потому что единственным недостатком автомата Федорова было то, что разрабатывался он под японские патроны «Арисака» калибра шесть с половиной миллиметров, которые в годы Германской войны в больших количествах поставлялись в Россию из Англии.
После победы пролетарской революции эти поставки, ясное дело, были прекращены. Поэтому, когда запасы патронов подошли к концу, автоматы пришлось законсервировать. До лучших времен.
Которые настали только этой осенью. После разгрома самураев в Маньчжурии и Китае. Когда в качестве военных трофеев было захвачено огромное количество патронов «Арисака».
Помимо меньшего веса, позволившего Федорову увеличить вместимость магазина, «Арисака» обладал еще одним важным качеством. Попадая в тело человека, японская пуля разворачивалась внутри него. Тяжелое ранение или верная смерть, как правило, были гарантированы.
Когда командарм первого ранга Конев приступил к формированию отдельных инженерных батальонов особого назначения, он затребовал со складов автоматы Федорова. Чтобы вооружить ими разведроты ОтИБОНов вместо положенных им по штату трехлинеек. Отлично понимая, что разведчикам в ходе ночных поисков с целью уничтожения вражеских деревоземляных огневых точек, придется сталкиваться с противником лицом к лицу. В скоротечных схватках, когда дорога каждая секунда. И скорострельность, по сути, решает все!
Благодаря личному вмешательству командарма, и автоматы, и патроны были доставлены вовремя. И успешно освоены личным составом в ходе учебных занятий…
К утру четвертого декабря части двадцать первой Пермской Краснознаменной стрелковой дивизии вышли к главной оборонительной полосе линии Маннергейма в районе укрепленного узла «Инкяля». И оказались в зоне достижимости шестидюймовой финской береговой батареи Хумалиоки.
Комбриг Ксенофонтов сразу запросил поддержки у вышестоящего командования. Которая была ему немедленно оказана.
Во-первых, по расположению батареи и всему укрепрайону в целом был нанесен мощный бомбовый удар, в котором участвовало две с лишним сотни бомбардировщиков восемнадцатой скоростной бомбардировочной авиабригады Первой Отдельной Краснознаменной армии и шестнадцатой скоростной бомбардировочной авиабригады Тринадцатой армии. Впрочем, СБ опять бомбили по площадям. И даже если белофинны и понесли какой-нибудь урон, то ничем этого не проявили.
Во-вторых, в распоряжение Ксенофонтова был передан двести седьмой корпусный тяжелый артиллерийский полк. Который прибыл поздним вечером и немедленно приступил к оборудованию огневых позиций и наблюдательных пунктов. Чтобы с рассветом начать обстрел вражеского оборонительного узла.
А в-третьих, в этот же день по приказу командующего Ленинградским фронтом по Инкяля и Хумалийоки нанес артиллерийский удар Краснознаменный Балтийский флот. Силами четырех канонерских лодок: «Красное Знамя», «Красная Горка», «Кронштадт» и «Сестрорецк».
Единственной канлодкой специальной постройки из них являлась «Красное Знамя». Остальные были вооруженными грунтовозными шаландами Балттехфлота Спецгидростроя НКВД. Впрочем, у них имелось одиннадцать пятидюймовых орудий на четверых. И это была серьезная сила! Если принять во внимание, что мореходные канонерские лодки изначально предназначались для содействия приморскому флангу сухопутных войск и контрбатарейной борьбы, в связи, с чем имели соответствующее артиллерийское вооружение и адекватное бронирование, а самое главное, в ходе боевой подготовки готовились к выполнению именно этих боевых задач.
Проплавав сорок пять лет и пройдя несколько капитальных ремонтов, последний из которых завершился всего полгода назад, канонерская лодка «Красное Знамя» была одним из самых мощных артиллерийских кораблей КБФ, и при полутора тысячах тонн водоизмещения несла пять ста тридцати миллиметровых орудий (как и лидеры эсминцев), уступая в вооружении лишь линкорам и крейсеру «Киров». А бронирована была гораздо лучше, чем финские броненосцы (бортовой пояс - сто двадцать пять миллиметров, носовой траверс - восемьдесят, палуба - тридцать восемь)!
Учитывая, что «Октябрина» стояла в доке, залечивая раны, полученные тридцатого ноября, крейсер «Киров» со всем экипажем лежал на дне Финского залива, а лидеры только что вернулись в Таллин из боевого похода, у нового комфлота флагмана второго ранга Левченко выбор был невелик.
Рисковать последним линейным кораблем он не имел права. Отзывать лидеры из Западной части Финского залива тоже. После гибели «Кирова» и «Стремительного», серьезно ослабившей Отряд легких сил и заметно подорвавшей престиж Краснознаменного Балтийского флота, белофинские броненосцы в любой момент могли вылезти из своих шхер. И наделать в заливе много бед.
Посылать под огонь береговых батарей «Новики», как это сделал Трибуц, было чревато новыми потерями. Потому что, в отличие от линкоров и канонерок, эсминцы вообще никакой брони не имели, и попадание даже одного десятидюймового снаряда могло стать для них фатальным. И закончиться катастрофой. Для Левченко. В смысле, арестом. И трибуналом.
Как это случилось с прежним командованием КБФ.
Начштаба флота капитан первого ранга Пантелеев был арестован в ночь со второго на третье декабря. По личному указанию комиссара госбезопасности первого ранга Берия. Сразу после того, как Нарком обороны СССР товарищ Сталин узнал о трагической гибели крейсера «Киров».
Начальник особого отдела НКВД КБФ майор госбезопасности Лебедев провел первый допрос Пантелеева еще до его отправки в Москву. По горячим следам. С применением необходимых мер убеждения. Ввиду серьезности сложившейся ситуации.
Бывший начштаба не стал запираться и сразу же дал признательные показания. В том, что в тридцатом году, будучи помощником начальника отдела боевой подготовки штаба Морских сил Черного моря, был завербован в контрреволюционную террористическую организацию тогдашним начштаба МСЧМ, ныне разоблаченным врагом народа, флагманом первого ранга Душеновым. Осознав свою вину перед партией, Пантелеев подписал полное признание. И назвал фамилии всех остальных участников флотского военно-фашистского заговора.
Собрав документы штаба КБФ на операцию, и получив копию бортового журнала и рапорт старпома эскадренного миноносца «Сметливый», доставленные из Таллина в Ленинград по воздуху на морском ближнем разведчике, флагман первого ранга Исаков немедленно вылетел в Москву. Для доклада Главному военному совету о происшедшем.
Вместе с ним в Москву, тем же самолетом, был доставлен флагман второго ранга Трибуц, отстраненный от занимаемой должности и направленный в распоряжение наркома ВМФ. Пока еще только отстраненный. До выяснения степени его виновности…
Предательский, троцкистский удар в спину не поколебал уверенности советских военных моряков в победе. И они доказали это в бою!
Прибыв в район стрельбы, канонерки связались со штабом двадцать первой дивизии, высадили на берег корректировочные посты и, ровно в полдень, открыли огонь по белофинским долговременным укреплениям.
Балтийцы стреляли точно. Тяжелые морские снаряды взрывались прямо в расположении белофиннов. Которые не выдержали и открыли ответную стрельбу.
»Красное Знамя» немедленно перенесла огонь на позиции финской береговой батареи. А остальные, не взирая на поднимающиеся тут и там белоснежные водяные столбы, продолжили обстрел Кюренниеми и Инкяля.
Весь день в небе над Хумалийоки кружила пара МБР. На которые никто не обращал внимания. Потому что над заливом постоянно летали самолеты. И морские, и армейские. И истребители, и бомбардировщики. И разведчики…
У пилотов и штурманов пятнадцатого морского разведывательного авиаполка КБФ за три месяца накопился к финнам длинный счет. За десятки безрезультатных полетов. И бесконечные выволочки от вышестоящего командования за безрезультатность.
На этот раз результат имелся. Орудийные позиции были, наконец, засечены!
Когда невысокое зимнее солнце склонилось к горизонту, канлодки прекратили стрельбу и ушли в Кронштадт. Получив благодарственную радиограмму от командира двадцать первой стрелковой дивизии. Потому что, хотя и не смогли уничтожить финскую батарею, так или иначе, отвлекли ее огонь на себя. А еще разбили два ДОТа. Или, по крайней мере, серьезно их повредили. Потому что комбриг Ксенофонтов своими глазами видел несколько прямых попаданий.
А вот финским артиллеристам попасть по советским кораблям так и не удалось.
И больше уже не удастся! Потому что на следующее утро, воспользовавшись улучшением погоды, по батарее Хумалийоки нанесли удар двадцать пикирующих бомбардировщиков ДБ-3 и СБ-бис восемьдесят четвертого бомбардировочного авиаполка Героя Советского Союза полковника Байдукова. И разнесли ее вдребезги. А батарею Сааренпя разметали пикировщики И-16 восемьдесят пятого Краснознаменного смешанного авиаполка Героя Советского Союза полковника Коккинаки.
Но это было на следующее утро.
А ночью боевое крещение принял двадцать первый ОтИБОН.
Угрюмовцы время зря не теряли и, войдя в соприкосновение с противником, несколькими ударами прощупали его оборону. Двумя ротами на флангах укрепсектора: на севере - по железной дороге в направлении Хумалийоки, а на юге - вдоль берега Финского залива на Муурила. А основными силами при поддержке двадцати пяти танков - на центральном участке в направлении Инкяля. По шоссе, проходящему между болот. Эту демонстративную атаку финны приняли за попытку прорыва. И постарались отбить всеми имеющимися средствами. Что от них и требовалось.
Поэтому, когда командир двадцать первого отдельного инженерного батальона особого назначения майор Литвиненко с командирами рот прибыл на НП капитана Угрюмова, схема расположения финских ДОТов и их огневого взаимодействия у него уже имелась. Впрочем, атаковал Угрюмов не вслепую. А опираясь на информацию, предоставленную разведотделом штаба фронта. Которую, само собой, надо было уточнить. Что он и проделал. Днем - разведкой боем. А ночью - с помощью разведгрупп.
Двадцать первый узел обороны в системе главной оборонительной полосы линии Маннергейма «Инкяля» имел протяженность около восьми километров и состоял из семи железобетонных ДОТов фланкирующего огня: двух на южном берегу озера Куолемаярви, трех в центре укрепсектора, и еще двух на берегу Финского залива.
Сделанные из бетона повышенной прочности и густо насыщенные гибкой стальной арматурой, стены и потолки финских долговременных огневых точек достигали толщины полутора метров, а пулеметные амбразуры вдобавок к этому были прикрыты шестидюймовыми бронеплитами размером два на три метра. Широкие боковые стенки защищали амбразуры от фронтального огня, а напольные (обращенные в сторону наступающего противника) закрывала широкая насыпь из огромных гранитных валунов. Что значительно повышало их устойчивость к артиллерийскому огню. И отлично маскировало. Построенные в начале тридцатых годов, и без того выглядевшие со стороны как обычные невысокие холмы, ДОТы успели за это время зарасти сосняком, и были практически неразличимы на фоне окружающего ландшафта.
Пока не открывали огонь.
Кроме боевых казематов все ДОТы имели подземные, обогреваемые казармы, вмещавшие до взвода пехоты, занимающего оборону в траншеях и деревоземляных огневых точках. Которые тоже были крепким орешком для артиллеристов. Во-первых, потому что имели потолки в четыре наката бревен, два слоя камней и земляной обсыпки. А во-вторых, потому что были настоящими «невидимками».
Укрытые снегом, заросшие деревьями и кустарником, ДЗОТы едва возвышались над горизонтом и имели такие глубокие амбразуры, что ствол пулемета едва доходил до их середины. Поэтому вспышки выстрелов были практически не видны, а звук заглушался и искажался. Что сильно затрудняло их обнаружение.
Впрочем, после нескольких авиабомбардировок и артобстрела с моря маскировка большинства огневых точек была нарушена. А некоторые из них и вовсе разбиты…
В первый день наступления по укрепузлу «Инкяля» отработали два полка дальних бомбардировщиков Третьей отдельной авиационной армии РГК Героя Советского Союза Полынина. А также несколько полков скоростных бомбардировщиков армейской и фронтовой авиации. Которые тридцатого ноября сделали по два вылета. И потом навещали финнов регулярно. Правда, уже в меньшем количестве. Из-за ухудшения погоды. Потому что армейская и фронтовая авиация в сложных метеоусловиях летать не умела. Даже днем. Поэтому последние дни позиции и тылы противника бомбили в основном полынинцы. Которые в сложных метеоусловиях летать умели. Даже ночью.
Увы, и те, и другие бомбили по площадям. Хотя и понимали, что это не очень эффективно. Поэтому бомб не жалели. И далеко не все из них попали в болото. Досталось и противопехотным, и противотанковым заграждениям. Были попадания и в траншеи, и в ДЗОТы. Случайные, конечно. То есть вполне закономерные. В смысле, в полном соответствии с законами математической статистики. Что при таком количестве сброшенных бомб было не удивительно.
Однако ударом с воздуха или с моря линия Маннергейма уничтожена быть не могла. Только ударом с суши. И комбриг Ксенофонтов отлично это понимал. Собственно, как и командарм первого ранга Конев, который и позаботился о том, чтобы у командиров передовых дивизий было чем нанести этот удар.
Отдельные инженерные батальоны особого назначения…
Майор Литвиненко опустил бинокль.
Рвать оборонительную полосу придется здесь. Потому что именно здесь ключ ко всему укрепрайону. Поэтому дорога на Инкяля так укреплена. Потому что именно через это межозерное дефиле открывается путь на Койвисто и Юханнес. И далее на Виипури.
Три ДОТа, семь ДЗОТов. Плюс стрелковые и пулеметные ячейки. На обоих флангах - болота. По фронту - надолбы и колючка в десять рядов. И минные поля…
С деревоземляными огневыми точками разберутся разведчики. Этой ночью. С долговременными - артиллеристы. Завтра днем. А потом саперы и танкисты. Под вечер. Траншеями и ячейками займутся огнеметчики и мотострелки на БТП. Одновременно с саперами. А затем в прорыв пойдет дивизия.
Литвиненко подозвал к себе командира разведроты старшего лейтенанта Кондратьева и махнул рукой в сторону поредевших батальонов девяносто четвертого стрелкового полка, медленно откатывающихся назад после очередной атаки. Под прикрытием танков и полковой артиллерии.
- Видишь?
- Вижу, товарищ капитан.
- Смотри, как следует, старшой! Для тебя концерт с оркестром ребята устраивали! Как стемнеет, сам пойдешь! И чтобы завтра к утру в округе ни одного ДЗОТа целого не осталось! Мне сюрпризы не нужны! Как закончите, саперов брошу вперед. Будем рвать эту сволочь! Не подведите, разведчики!
- Не подведем, товарищ капитан! Все норы проведаем! Выкурим гадов!
- Добре! Иди, готовь своих орлов!..
Семь деревоземляных огневых точек - семь групп. В принципе, хватило бы и трех, подумал Алексей. Ночи в декабре длинные. Так что каждая группа могла бы уничтожить и по два объекта. И даже по три. Но лучше не рисковать. Чтобы уж точно, без сюрпризов! А, кроме того, у него в роте восемнадцать групп. Как раз по одной на все выявленные ДЗОТы (включая те, что на флангах), плюс резерв. И все рвутся в бой! А бой будет первым. Поэтому, для первого раза, каждой группе хватит и по одной точке.
Кондратьев вернулся в роту и приказал посыльным собрать командиров боевых групп. Которые вместе с угрюмовцами весь день пролежали в снегу с биноклями, наблюдая за полем боя, слушая их комментарии и помечая все увиденное в планшетах.
Боевая группа состояла из двух троек.
Первая оставалась на подходах к ДЗОТу. Имея при себе, помимо автоматов, ручной пулемет. И прикрывала вторую, ударную, которая уничтожала сам объект. Гранатами РГД и бутылками с зажигательной смесью (тротил и бензин с дегтем).
Технология этой процедуры была отработана до автоматизма. Один боец оставался у входной двери. На подстраховке. Чтобы уложить любого, кто попытается выбежать наружу. А двое других заползали на крышу. И для начала бросали в печную трубу ручную гранату. В качестве гостинца от Деда Мороза. Для финнов, у печки греющихся. А потом бутылку с горючкой туда же. И еще одну гранату вдогонку. После чего один вставлял в трубу, приготовленную заранее деревянную пробку. А второй двумя ударами приклада загонял ее поглубже. Взрывные газы, ясное дело, выбивали чоп обратно. Но при этом создавали в трубе своеобразный газовый затвор. И вся горючка из взорвавшейся бутылки оставалась внутри, заливая ДЗОТ пламенем.
На полигоне ДЗОТы выгорали полностью. За считанные минуты. И обрушивались. Ясное дело, никого в живых после такой «сауны» внутри остаться уже не могло.
Засечь подрыв снаружи было невозможно. Амбразуры у финнов были очень глубокие, а дверь выходила в извилистую траншею. Так что пламени видно не было. Искры из трубы, конечно, летели. Но на передовой все время огоньки летают туда-сюда. В смысле, трассеры. А звуки взрывов глушил мощный накат самого ДЗОТа. А также орудийный и пулеметный огонь…
Кондратьев поставил каждой группе конкретную боевую задачу, уточнил время начала операции и приказал сверить часы. А еще - повязать на правый рукав скрученную в жгут темную тряпку. Чтобы не перепутать в темноте своих с финнами. Которые тоже будут в белых маскхалатах.
Тем временем, уже совсем стемнело.
Старший лейтенант посмотрел на своих бойцов:
- Ну, что ж, пора «русским медведям» наведаться в гости к «финским волкам»! - он усмехнулся. - И попотчевать их «огненной водой»!
Политрук Ясенев улыбнулся, поддержав шутку командира, а потом посерьезнел:
- От выполнения поставленной перед нами боевой задачи зависит успех завтрашнего наступления, товарищи! Помните, завтра - День Сталинской Конституции! Не посрамим высокое звание воина Красной Армии в этот великий день! Ударим по зарвавшейся финской белогвардейщине из всех сил! За Сталина! За ВКП(б)! В бой!..
Командир сто первого отдельного гаубичного артиллерийского дивизиона Резерва Главного Командования капитан Петров лично выбрал позиции для стрельбы прямой наводкой для каждого своего орудия. Осмотревшись и прикинув, что и как, прямо на месте. Где ползком, где перебежками. А потом вызвал командиров батарей, взводов и орудий и показал каждому, где должна стоять его гаубица завтра утром. Чтобы ровно в восемь открыть огонь по финским ДОТам.
Помкомвзвода Леонтьев вздохнул и почесал затылок. Поскольку его расчету достался самый твердый орешек. ДОТ номер три. Трех казематный, защищенный шестидюймовой броней двухуровневый капонир с подземной казармой. Если судить по разведданным, с которыми их познакомил командир дивизиона. Потому что снаружи ДОТ выглядел как обыкновенный заснеженный бугор.
Полковая и дивизионная артиллерия слегка по нему уже прошлась. Но никакого ощутимого ущерба нанести не смогла. Посшибала сосны да снег разбросала. И все. А корпусный тяжелый артполк еще не прибыл. Говорят, будет к ночи. Если к утру ребята установят орудия, то это будет хорошо. Потому что завтра ему потребуется поддержка. Потому что как только он начнет стрелять прямой наводкой, по нему тут же начнет гвоздить финская артиллерия. Прямой наводкой.
В сумерках помкомвзвода привел расчет на место, выставил справа и слева по пулеметчику, а вместе с остальными принялся за работу.
До финнов было очень близко. Менее пятисот метров. Однако вокруг шла такая плотная орудийная и пулеметная пальба, что в этой кутерьме звон вонзающихся в промерзшую землю ломов, киркомотыг и лопат совершенно затерялся. А когда «Ворошиловец» потащил через поле орудие, стрельба еще более усилилась. Как это и было уговорено со штабом дивизии.
И, слава Богу! Потому что снег был очень глубокий и трактор все время буксовал. А потом вообще заехал в сугроб и остановился. Так что пришлось снова брать лопаты и рыть дорогу до самой огневой позиции.
Так или иначе, к утру, их восьмидюймовая красавица была, наконец, установлена. Сошники вбиты до отказа. Выбран основной и запасной ориентиры, определена дистанция и выставлен прицел. Ящики открыты. Снаряды и заряды приготовлены.
А ровно в восемь прозвучал первый выстрел…
На рассвете десять «двадцать восьмерок» отдельной танковой роты двадцать первого ОтИБОНа замерли на исходном рубеже у Портанпяя. В трех прицепленных к танкам бронесанях лежали ящики с взрывчаткой. В остальных устроились саперы. В ожидании сигнала к атаке. Рота огнеметных танков и три десятка бронетранспортеров с мотострелками стояли рядом. Чтобы ринуться в бой вслед за своими товарищами.
В этот момент в соприкосновении с противником находились только роты девяносто четвертого стрелкового полка.
Отдельный танковый батальон, разведбат, сто шестнадцатый и триста двадцать шестой стрелковые полки двадцать первой стрелковой дивизии в течение ночи были сосредоточены в районе Карьялайнен. Чтобы ударить и развить успех, когда будет прорвана главная оборонительная полоса.
Вокруг все грохотало. То завывая, то шелестя, над головами красноармейцев, командиров и политработников пролетали тяжелые снаряды. Орудия семьдесят восьмого артиллерийского, сто девятого гаубичного и двести седьмого корпусного тяжелого артиллерийских полков били с закрытых позиций по финским заграждениям, траншеям и пулеметным ячейкам. А крупнокалиберные гаубицы сто первого отдельного гаубичного артиллерийского дивизиона РГК, еще ночью выдвинутые далеко вперед, долбили вражеские долговременные огневые точки прямой наводкой.
Все ДЗОТы, прикрывающие подступы к ДОТам, были подорваны этой ночью боевыми группами отдельной разведроты ОтИБОНа. Практически без потерь. Если не считать нескольких раненых…
В одиннадцать ноль-ноль в каждом подразделении, прямо на рубеже атаки, был проведен торжественный митинг, посвященный второй годовщине принятия Великой Сталинской Конституции. А потом полевые кухни привезли праздничный обед.
В полдень в сторону Бьорке и Хумалийоки прошли эскадрильи краснозвездных скоростных и тяжелых бомбардировщиков…
И тут в небо взвилась красная ракета.
Вперед! За Сталина! За ВКП(б)! Ур-ра!
