Книга: Зимняя война
Назад: 3. Бейте с неба, самолеты… Ленинградский фронт, конец ноября 1939 г.
Дальше: 5. Готовые к бою орудия в ряд… Северная часть Балтийского моря, начало декабря 1939 г.

4. Ударной силой орудийных башен…
Финский залив, конец ноября 1939 г.

…Директиву наркома ВМФ о переводе в боевую готовность номер один штаб Краснознаменного Балтийского флота получил еще двадцать шестого ноября. С этого момента боевое ядро флота находилось в часовой, а остальные корабли - в четырех часовой готовности к выходу в море, подводные лодки и авиация были рассредоточены и готовы к действию, усилена воздушная разведка и дозорная служба…
По сравнению с остальными флотами КБФ по праву считался самым сильным. В его состав входили два линкора, крейсер, два лидера эскадренных миноносцев, одиннадцать эсминцев, четыре канлодки, тринадцать сторожевиков, тридцать тральщиков, тридцать три сторожевых и шестьдесят четыре торпедных катера, три минных заградителя, сорок девять подлодок и четыреста одиннадцать самолетов.
Большая часть кораблей вступила в строй в течение трех последних лет. И в первую очередь - гордость советского судостроения, самый мощный в мире легкий крейсер «Киров»! А также лидеры эскадренных миноносцев «Ленинград» и «Минск», шесть новейших эсминцев типа «Гневный», шесть сторожевых кораблей типа «Ураган» и девять быстроходных тральщиков типа «Фугас». Подводные силы флота пополнились тремя подводными минными заградителями типа «Ленинец», двадцатью четырьмя средними подводными лодками типа «С» и «Щ» и семнадцатью малыми типа «М».
Увы, у этой медали была и другая сторона.
Все эти новейшие корабли имели множество конструктивных и заводских дефектов. Новые образцы вооружения не были освоены личным составом в полной мере. Экипажи не сплаваны. А комсостав не имел необходимого опыта.
И дело было не только в том, что флот количественно вырос и военно-морские учебные заведения не успевали пополнять его специалистами - штурманами, артиллеристами и минерами. В тридцать седьмом - тридцать восьмом годах Ежов и другие враги народа, пробравшиеся в органы государственной безопасности, организовали избиение командного состава РККА и РКВМФ. Новый нарком внутренних дел Берия по личному указанию товарища Сталина разыскал и освободил тех, кто уцелел. Однако все они нуждались в отдыхе и лечении.
В результате кадровой чехарды, поразившей КБФ, большинство недавно назначенных командиров и начальников, начиная с комфлота флагмана второго ранга Трибуца и начштаба флота капитана первого ранга Пантелеева, не соответствовали занимаемым должностям. Трибуц в тридцать седьмом был всего лишь командиром эсминца. А Пантелеев, принявший дела у своего предшественника месяц назад, до этого был врио зампреда Постоянной приемной комиссии при Наркомате ВМФ. Флагарт штаба флота капитан первого ранга Чистосердов и флагштурман капитан второго ранга Иосифов, несмотря на свою молодость (Иосифову недавно стукнуло двадцать девять, а Чистосердову - тридцать четыре), были довольно опытными специалистами. А вот новый начальник ВВС КБФ Герой Советского Союза полковник Ермаченков, при всем к нему уважении, еще два года назад был командиром звена.
Не лучше обстояли дела и в Эскадре, основном боевом соединении флота.
Исключение составлял лишь ее командующий, флагман второго ранга Несвицкий, который еще до революции окончил Морской корпус, прошел и Германскую, и Гражданскую, и был одним из самых опытных моряков советского военно-морского флота. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о его подчиненных.
Капитан первого ранга Белоусов вступил в командование линкором «Марат» в марте прошлого года, а до этого семь лет прослужил в штабе флота. После окончания Военного Морского училища имени товарища Фрунзе Белоусов два года ходил младшим штурманом на линейном корабле «Парижская коммуна» и даже участвовал в легендарном переходе «Парижанки» из Кронштадта в Севастополь в двадцать девятом году. Но на этом его опыт дальних плаваний и корабельной службы заканчивался.
Капитан второго ранга Вдовиченко принял линкор «Октябрьская революция» четыре месяца назад, а перед этим командовал бригадой эсминцев. Но недолго. Как-то так вышло, что из пятнадцати лет службы девять он провел в учебных аудиториях - в училище, на курсах усовершенствования и в академии. Правда, в конце двадцатых Вдовиченко целых полтора года командовал канонеркой, но после этого в качестве командира корабля на мостик уже не поднимался. Летом тридцать седьмого после окончания Военной Морской академии имени товарища Ворошилова его сразу поставили на дивизион, а через полгода перевели на бригаду…
В начале ноября нарком ВМФ Кузнецов вызвал к себе заместителя начальника Главного морского штаба капитана первого ранга Алафузова и поставил ему задачу проверить состояние Краснознаменного Балтийского флота.
Кузнецов хорошо знал Трибуца еще по годам совместной учебы в училище. И насчет уровня его способностей не сомневался. Именно поэтому имел очень большие сомнения по поводу готовности КБФ к войне с Финляндией.
Алафузов Краснознаменный Балтийский флот проверил. И убедился, что нарком беспокоился не зря. Боевая подготовка была на чрезвычайно низком уровне. Штабы соединений не сколочены и как органы боевого управления не отработаны. Корабли способны выполнять лишь одиночные боевые задачи в простых условиях.
Печальнее всего обстояли дела с огневой подготовкой.
Средняя оценка, выведенная за все стрельбы (подготовительные и зачетные), для линкора «Марат» составила три балла, а для «Октябрьской революции» - два и восемь. И то лишь благодаря перестрелке ряда неудовлетворительных стрельб. А крейсер «Киров», вообще, не выполнил ни одной зачетной стрельбы главным калибром. Минно-торпедная часть крейсера, правда, оказалась на высоте. Также как и на линкорах. Однако большой роли это не играло, поскольку вероятность применения торпедного оружия крупными кораблями в условиях Финского залива была очень мала.
Первый и второй дивизионы эскадренных миноносцев (лидеры «Ленинград» и «Минск», эсминцы «Сметливый», «Стерегущий», «Стремительный», «Гневный», «Гордый» и «Грозящий») отработали только глубинное бомбометание и постановку параванов. А главным калибром и торпедами пока еще не стреляли. Третий дивизион (старые эсминцы типа «Новик» - «Артем», «Володарский», «Ленин», «Карл Маркс» и «Энгельс») был подготовлен к боевым действиям лучше. «Новики» могли проводить одиночные дневные стрельбы по морским целям и ставить мины.
Готовность остальных соединений надводных сил была примерно такой же. Сторожевики могли нести дозор и осуществлять охранение линкоров, а тральщики проводить траление. При отсутствии противодействия противника.
Боевая подготовка подводных лодок тоже оставляла желать лучшего. Все лодки отработали выполнение разведывательных задач, торпедные атаки по кораблям идущим с охранением, а также артиллерийский бой. Но ни одна не выполнила зачетные стрельбы одиночными торпедами! А о залповой стрельбе даже речь не заходила!
Особенно тревожное положение сложилось в военно-воздушных силах. Две трети экипажей могли действовать только днем в простых метеоусловиях. Ночные и «слепые» полеты большинству пилотов были в диковинку. Количество бомбометаний в уходящем году на одного штурмана составило ноль целых девять десятых раза. Очень высокой оставалась аварийность. Лишь за два последних месяца произошло пять аварий и шесть катастроф с большими человеческими жертвами.
Все эти недочеты, на первый взгляд, имели объективные причины. Во-первых, ограниченность района боевой учебы. Во-вторых, трудности освоения современных образцов техники и вооружения. В-третьих, начавшаяся в сентябре европейская война. Которая сорвала обычный распорядок учений и маневров. С другой стороны, налицо была полная неспособность командования флота организовать эффективную работу штабов и боевую подготовку частей.
В середине ноября Алафузов вернулся в Москву и доложил Кузнецову о неутешительных результатах своей инспекции. Нарком выслушал молча. Он ожидал чего-то подобного. Поэтому и послал Алафузова с проверкой. Но даже не предполагал, что положение окажется таким катастрофическим.
Вопрос о начальнике штаба в связи с малым сроком пребывания в должности ставить было рано. А, вот, командующего надо было снимать прямо сейчас. Как не справившегося. Однако времени на кадровые перестановки уже не осталось. Это, во-первых. А во-вторых, снять комфлота своей властью Кузнецов не мог.
Нарком хорошо знал, что представляет собой Трибуц. И никогда не дал бы согласия на его назначение командующим самым мощным флотом Советского Союза. Более того, не доверил бы ему даже флотилию. Но мнением Кузнецова тогда, в апреле, никто не поинтересовался. Не говоря уже о том, что его собственное назначение и назначение Трибуца состоялось одновременно.
Но главная проблема была в том, что Трибуц имел очень мощную поддержку. В лице члена Главного военного совета ВМФ, первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) и члена Политбюро ЦК товарища Жданова. К которому сумел втереться в доверие. И за спиной которого чувствовал себя, как за каменной стеной.
Единственное, что мог предпринять в данной ситуации Кузнецов, это назначить Алафузова замом к Трибуцу. Чтобы присмотреть за флотом. И его командующим. Который, судя по всему, собирался закидать финнов бескозырками.
Недооценка врага - кратчайший путь к поражению!
Это понимал нарком. Это понимал капитан первого ранга Алафузов. Который, как и Кузнецов, воевал в Испании и много чего повидал. Это понимали даже Трибуц с Пантелеевым! Более того, и тот, и другой, постоянно твердили на совещаниях и конференциях о недопустимости недооценки противника.
Вот, только финский флот за противника не считали.
Честно говоря, он и в самом деле был невелик, этот флот. Хотя соединения, входившие в его состав, и носили очень звучные названия.
Флот побережья, самое крупное и боеспособное из них, располагал двумя броненосцами береговой обороны, пятью подлодками, четырьмя канонерками, двумя тральщиками, ледоколом и двадцатью катерами. Морские силы Юго-Западной Финляндии имели в своем составе четыре сторожевика, шесть ледоколов и шесть катеров, а Морские силы Ботнического залива и Морские силы Аландских островов представляли собой лишь небольшие отряды пограничных и сторожевых катеров.
Был, правда, еще флот «Шюцкора», насчитывающий около трехсот шестидесяти катеров (в том числе пятьдесят пушечных). Но это мало что меняло в глазах Трибуца, плевать хотевшего на все эти «флоты» и «морские силы» с высокого мостика дредноута «Марат». И только броненосцы, нагло прохаживаясь на расстоянии орудийного выстрела от Кронштадта, вызывали у комфлота приступы бессильной ярости.
Вот почему их уничтожение было намечено в первую очередь. Хотя никакой реальной опасности для Краснознаменного Балтийского флота они не представляли.
Дело в том, что «Ильмаринен» и «Вайнемяйнен» создавались исключительно в целях обороны побережья Финского и Ботнического заливов. И ничем иным заниматься не могли по определению. В силу специфических особенностей конструкции.
Водоизмещение броненосцев-близнецов составляло три тысячи девятьсот тонн, максимальная скорость - пятнадцать узлов. Ледокольные обводы корпуса позволяли им легко преодолевать толстый ледяной покров и без посторонней помощи перемещаться по замерзающим на зиму шхерам. Хотя за это пришлось заплатить скоростью.
Вооружение «Ильмаринена» и «Вайнемяйнена» было вполне достаточным для решения стоящих перед ними задач. Главный калибр - четыре десятидюймовых орудия в двух башнях (вес снаряда - двести двадцать пять килограмм, дальность стрельбы - сто шестьдесят четыре кабельтовых, боекомплект - шестьдесят снарядов на ствол), зенитная артиллерия - восемь ста миллиметровых орудий в четырех башнях. А вот на бронировании финны сэкономили. Броневой пояс имел толщину пятьдесят миллиметров, палуба - двадцать, башни - сто, боевая рубка - сто двадцать пять.
По прикидкам Пантелеева сразу после начала войны весь белофинский «флот» должен был наперегонки рвануть в Швецию. Чтобы интернироваться в нейтральных портах. И его, во что бы то ни стало, нужно было перехватить! И поквитаться с обоими броненосцами еще до того, как они спрячутся в шведских территориальных водах. Поэтому штаб КБФ запланировал проведение совместной операции подводных и военно-воздушных сил флота по разгрому удирающих «морских сил» Финляндии.
Основную роль в пресечении бегства вражеских кораблей и судов должны были сыграть первый минно-торпедный и пятьдесят седьмой бомбардировочный авиаполки восьмой бомбардировочной авиабригады (шестьдесят ДБ-3 и пятьдесят СБ). Прикрытие бомбардировщиков возлагалось на пятый и тринадцатый истребительные авиаполки шестьдесят первой истребительной авиабригады (девяносто пять И-16), а слежение за противником - на двенадцатую, сорок третью и сорок четвертую морские разведывательные эскадрильи десятой смешанной авиабригады (тридцать МБР-2).
Кроме этого, в северной части Балтийского моря предполагалось развернуть подводный минный заградитель «Ленинец» и четыре «Щуки»…
Герой Советского Союза майор Галушка был назначен помощником командира первого минно-торпедного авиаполка в конце сентября. Сдав эскадрилью, из прежнего состава которой уцелел лишь его экипаж, он убыл на Балтику.
До этого над Маркизовой лужей Петру летать еще не приходилось. Впрочем, лужа она и есть лужа! В смысле, маленькая и тесная. По сравнению с Тихим океаном. В смысле, вообще, никакого сравнения! Первое время Финский залив с непривычки даже «жал» ему в плечах. Но, познакомившись поближе с туманами, штормами и другими его причудами, Галушка научился относиться к нему с надлежащим почтением…
Весь ноябрь стояла нелетная погода. То дождь со снегом, то снег с дождем. А на тридцатое метеослужба неожиданно порадовала пилотов хорошим прогнозом. Однако самое удивительное было то, что он оказался точным! Что было всеми без исключения воспринято как доброе предзнаменование.
Секретный пакет с приказом, предписывающим найти и уничтожить броненосцы «Ильмаринен» и «Вайнемяйнен», был вскрыт вскоре после полуночи. По сигналу «Факел», поступившему из штаба флота.
Рано утром в Лиепае, Палдиски и Кихельконе заревели моторы. Разбежавшись по мелкой балтийской волне, в небо поднялись морские ближние разведчики и приступили к поискам врага. Каждый в своем квадрате.
А пока они утюжили море, более двухсот боевых самолетов стояли на старте с прогретыми двигателями. Но час проходил за часом, а докладов о кораблях противника, следующих в западном направлении, не поступало.
Время приближалось к полудню. Во вражеских штабах, без сомнения, царила жуткая паника и полная неразбериха. И вот-вот должно было начаться повальное бегство. Но почему-то никак не начиналось.
В конце концов, терпение начальника ВВС КБФ Героя Советского Союза полковника Ермаченкова иссякло. Он приказал поднять полки в воздух и перетопить финские посудины прямо у причалов, не дожидаясь пока они выйдут в море!
Местонахождение броненосцев было уже установлено. И тот, и другой, затаились в шхерах у острова Сатавалуото близ Турку. С одной стороны, это упрощало задачу. Потому что в неподвижную цель попасть легче. А с другой, не позволяло использовать торпедоносцы и подводные лодки. Из-за мелководья и большого количества безымянных, заросших соснами скалистых островков. В связи с чем, совместная операция разнородных сил флота превращалась в банальный воздушный налет.
Пока первый минно-торпедный полк, чертыхаясь, на чем свет стоит, снимал торпеды и подвешивал авиабомбы, пятьдесят седьмой бомбардировочный в полном составе ушел на запад. В сопровождении «ишаков» тринадцатого истребительного авиаполка. И только сорок минут спустя в ту же сторону двинулась колонна ДБ.
Когда они проходили над Низино, к ним присоединились четыре эскадрильи пятого истребительного полка. В компании которых всем стало гораздо веселее…
Галушка шел левым ведомым у комполка.
За время советско-японской войны он сделал двадцать боевых вылетов, из них три на торпедометание, пять на бомбардировку и двенадцать на постановку мин. Потопил линкор. В группе, само собой. Потому что одна торпеда линкору, что слону дробина! Чтобы пустить ко дну сорокатысячетонного бронированного монстра, надо было всадить в него не меньше пяти. В один борт. Или таранить прямо с торпедой. Как Пашка. Или Жорка Синяков. Светлая им память.
Петр помотал головой, отгоняя ненужные мысли, и осмотрел приборную доску. Все было в норме. Его взгляд наткнулся на фотографию «Вайнемяйнена», прикрепленную прямо под радиополукомпасом.
Броненосец береговой обороны «Вайнемяйнен», в просторечии Ваня-Маня, по сравнению с самурайскими сверхдредноутами выглядел задохликом. Водоизмещение в десять раз меньше, вооружение в пятнадцать раз слабее, бронирование - чисто символическое, скорость - черепашья. По сути дела, это был каботажный дизель-электрический ледокол. Хотя и тяжеловооруженный. И местами даже бронированный.
Но, во-первых, у «ледокола» был экипаж, состоящий из дисциплинированных и отлично натасканных военных моряков. Во-вторых, восемь ста миллиметровых орудий при наличии системы централизованного управления зенитным огнем и тренированных расчетов были весьма серьезным аргументом! А что касается меньшего водоизмещения, то с точки зрения бомбардировщика оно являлось не плюсом, а минусом! Потому что в малоразмерную цель попасть сложнее. Особенно, если эта цель утыкана зенитками и палит в тебя из всех стволов! А ты на боевом курсе! И не имеешь права на противозенитный маневр!
Вдобавок ко всему, Ваня-Маня имел абсолютно симметричный силуэт и специальный камуфляж - намалеванные белой краской буруны на носу и на корме. Из-за которого было очень трудно определить, куда он двигается, вперед или назад.
Хорошо, хоть сегодня броненосец стоит на якоре, и штурману не придется колдовать над прицелом, пытаясь угадать величину упреждения. Шансов попасть с горизонтального полета в такую маленькую цель (длина - девяносто три, а ширина - семнадцать метров) и так было мало.
Согласно расчетам, для уничтожения одного броненосца требовалось семьдесят два ДБ-3 с полной бомбовой нагрузкой. Так что, в принципе утопить Ваню-Маню было можно. Но лишь ударив одновременно обоими полками.
А на этот раз одновременно не вышло, подумал Галушка. Так что, скорее всего, придется лететь снова. И не раз. А много, много, много раз! Потому что у Вани-Мани еще и братец имеется. Иля-Маня.
На траверзе острова Эре комполка покачал крыльями и повернул на север. До цели осталось десять минут лету. Под крылом тянулись шхеры. Бесчисленные серо-буро-зеленые островки и каменистые рифы, окаймленные узкой белой полоской прибоя. В одной из извилистых проток между ними, где-то здесь, притаились два броненосца. Которые возможно уже взяли советские бомбардировщики на прицел. Потому что ни о какой внезапности речь идти не могла. После налета пятидесяти СБ.
На флагманском самолете распахнулись створки бомболюков. Значит, командир увидел цель! Галушка всмотрелся вперед. Точно! Вот они, родимые! Оба рядом, оба вместе. ДБ вздрогнул, и в кабину из открытых бомболюков дунуло морозным воздухом.
Неожиданно, прямо по курсу, распустилось черное облако разрыва. И еще. И еще! Несколько секунд спустя эти кляксы пестрели уже повсюду. И справа, и слева! Бомбардировщик трясло как на кочках. Зенитки били точно! Даже слишком!
Внезапно справа вспыхнул огненный шар! Самолет Петра швырнуло в сторону. Он стиснул зубы, но удержался в строю.
Погиб экипаж военкома полка. Зенитный снаряд попал прямо в бомбовый отсек. ДБ разлетелся на куски и упал в море.
- На боевом! - прозвучала команда штурмана. - Так держать!
Галушка сосредоточился на приборах, стараясь не обращать внимания на зенитный огонь.
- Сброс! - доложил штурман.
Петр ощутил, как подвсплыл самолет, освободившись от смертоносного груза.
- Есть попадание, товарищ командир! - закричал борт-стрелок. - Бомбы легли очень близко! Попали, точно говорю, попали!
Фотоконтроль покажет, подумал Галушка. Если попали. И скрестил пальцы. Чтобы не сглазить. Потому что попасть очень хотелось. Чтобы отомстить за батальонного комиссара Иванова и его экипаж! И еще за два бомбардировщика со снижением ушедших в сторону берега, разматывая черные дымные хвосты…
Вечером, когда проявили снимки, выяснилось, что одному из броненосцев они действительно угодили фугаской в корму. И серьезно его повредили, а может, даже вывели из строя. А остальные бомбы упали на расстоянии от двадцати до семидесяти метров от бортов.
Впоследствии оба полка еще несколько раз летали на бомбежку броненосцев. И вместе, и порознь. И даже поэскадрильно, когда опять испортилась погода. Потеряв при этом пять самолетов сбитыми и столько же по не боевым причинам. Но добиться попаданий больше не удалось. К счастью, их вскоре перенацелили на уничтожение береговых батарей в районе Хельсинки…
А пока флотская авиация сражалась с броненосцами, линейные корабли и эсминцы воевали с береговыми батареями в районе Виипури.
Приказ командующего эскадрой флагмана второго ранга Несвицкого был предельно ясен. С началом боевых действий третьему дивизиону эскадренных миноносцев произвести предварительное разведывательное траление в районе маневрирования номер один, а также обеспечить охранение линейных кораблей. Линкорам «Марат» и «Октябрьская революция» - держать в молчании батарею Сааренпя на острове Бьорке после ее подавления военно-воздушными силами.
Рано утром тридцатого ноября из Главной базы флота вышли шесть тральщиков и в сопровождении эсминцев «Володарский» и «Энгельс» направились для проведения траления Сейскарского плеса. Однако главной задачей отряда было спровоцировать финнов на открытие огня и тем самым выдать позиции своей береговой батареи.
По данным агентурной разведки эта батарея состояла из шести десятидюймовых морских орудий и располагалась в южной части острова, примерно в километре от берега, в густом лесу на обращенном к морю скате. Все орудия были размещены в отдельных двориках на расстоянии до трехсот метров одно от другого. А командный пункт находился в тылу батареи и представлял собой железобетонную вышку высотой около двадцати метров. Позиции орудий были очень тщательно замаскированы и, несмотря на длительные целенаправленные поиски с воздуха, так и не найдены.
Прибыв в назначенный район, тральщики сразу же приступили к выполнению боевой задачи. А эсминцы, поставив быстроходные параванные охранители, подошли к острову Бьорке на расстояние восьмидесяти кабельтовых и обстреляли предполагаемое место расположения вражеской батареи.
К этому времени, над местом боя уже появился самолет-корректировщик МБР-2, который прикрывала эскадрилья «чаек». Но работы для него пока не было. Потому что финны на огонь эсминцев отвечать не хотели. Ни в какую.
В семь утра на линкоре «Октябрьская революция» под руководством Первого заместителя наркома ВМФ флагмана второго ранга Исакова состоялось совещание комсостава, на котором присутствовал комфлота, а также члены военного совета, начштаба флота, флагманские специалисты, командиры и военкомы кораблей.
Исаков сообщил о начале войны с Финляндией. Впрочем, все об этом уже знали. Трибуц озвучил оперативный план боевых действий КБФ, изложенный в приказе военного совета флота от двадцать третьего ноября. Который и так был хорошо известен всем присутствующим. Выступление члена военного совета флота бригадного комиссара Яковенко было ярким и эмоциональным. Как оно и положено. Затем Пантелеев зачитал приказ штаба флота о проведении операции по поддержке левого фланга двадцать первой стрелковой дивизии Первой Отдельной Краснознаменной армии. Который, вообще-то, был доведен до всех, кому следовало, еще сутки назад. В конце совещания командующий эскадрой Несвицкий поставил боевые задачи каждому кораблю, военком эскадры бригадный комиссар Раскин конкретизировал методы партийно-политической работы, а начальник штаба капитан первого ранга Челпанов раздал командирам пакеты с оперативной информацией о противнике.
После совещания на верхней палубе состоялся торжественный митинг. Первым выступил замнаркома, затем комфлота и члены военного совета. И далее, по списку. Последнее слово осталось за командиром «Октябрьской революции» капитаном второго ранга Вдовиченко. Который просто приказал приготовить корабль к бою.
В девять часов линкоры снялись, наконец, с якоря и покинули Большой Кронштадтский рейд. Кроме них в походе участвовали эсминцы «Артем», «Ленин» и «Карл Маркс», пять сторожевиков, четыре тральщика и шесть морских охотников. Поставив параван-тралы, эскадра построилась в походный ордер и двинулась к цели.
»Октябрьская революция» и «Марат» шли в кабельтове друг от друга. Острые форштевни линейных кораблей резали спокойную гладь залива, оставляя за собой широкий кильватерный след. Корабли эскорта периодически сбрасывали глубинные бомбы, отпугивая подводные лодки. В прозрачном голубом небе кружили истребители. А вдоль горизонта тут и там шныряли морские ближние разведчики.
Стояло прекрасное ноябрьское утро. С северо-востока доносился глухой рокот артиллерийской канонады. К которому вскоре должен был присоединиться раскатистый бас двенадцатидюймовых орудийных башен балтийских дредноутов.
Оба линкора вступили в строй еще в четырнадцатом году. «Марат» сначала назывался «Петропавловском», а «Октябрина» - «Гангутом». После революции они надолго замерли у стенки Адмиралтейского завода. А «Гангуту» довелось даже на дне полежать. В мае девятнадцатого, во время наступления Юденича на Петроград, он был затоплен в устье Невы по приказу Реввоенсовета. Через год его подняли и поставили на прикол. Дальше ржаветь. Рядом с «Петропавловском». Пока товарищ Сталин не приказал их отремонтировать и включить в состав Морских сил Балтийского моря.
В начале тридцатых годов и тот, и другой, прошли радикальную модернизацию. Для повышения мореходности их корпуса были оснащены носовой наделкой с закрытым полубаком. Угольные котлы заменены на нефтяные. Вместо фок-мачты установлены развитые носовые надстройки с отогнутой назад дымовой трубой (чтобы дым не мешал командно-дальномерным постам). А у задних надстроек размещены краны для спуска на воду гидросамолета и катеров.
После всех переделок водоизмещение «Октябрьской революции» составило двадцать шесть тысяч семьсот тонн, максимальная скорость - двадцать два с половиной узла, дальность плавания - две с половиной тысячи миль четырнадцати узловым ходом.
Вооружение осталось прежним - четыре трехорудийные двенадцатидюймовые башни главного калибра (вес снаряда - четыреста семьдесят один килограмм, дальность стрельбы сто двадцать семь кабельтовых, боекомплект - сто выстрелов на ствол), противоминная артиллерия - шестнадцать ста двадцати миллиметровых орудий в казематах, зенитная - шесть трехдюймовок. Кроме этого, имелось четыре абсолютно бесполезных торпедных аппарата, снять которые рука не поднялась.
Бронирование тоже не изменилось. Пояс - двести двадцать пять миллиметров, палуба - семьдесят шесть, скосы - пятьдесят. Боевая рубка имела десятидюймовую броню, башни - восьми, а казематы - шестидюймовую…
В одиннадцать утра по южной оконечности Бьорке отбомбился восемьдесят четвертый бомбардировочный авиаполк особого назначения. Поскольку батарея так и не выдала своего положения, бомбили по площадям. И, скорее всего, безрезультатно. Но, так или иначе, задание выполнили и с чистой совестью ушли домой.
Без десяти двенадцать линейные корабли прибыли в район маневрирования и встали на боевой курс. В сотне кабельтовых от батареи Сааренпя. Без пяти на «Октябрьской революции» и «Марате» зазвенели колокола громкого боя. А ровно в полдень флагман Краснознаменного Балтийского флота дал первый залп. Согревательными снарядами. А потом второй. Уже осколочно-фугасными.
Залп был пристрелочный. Может, и не очень удачный. Но в остров все-таки попал.
И тут финны, наконец, очнулись. И открыли ответный огонь всей батареей. Во всяком случае, самолет-корректировщик засек на берегу шесть вспышек.
Хотя прилетело только три снаряда.
Догадаться было не трудно. Стреляло всего три орудия, а остальные вспышки были ложными. Таким немудреным способом белофинны пытались запутать советских моряков и не дать им обнаружить свои настоящие позиции.
Но это уже не могло их спасти! Потому что у Трибуца, лично возглавившего первый боевой поход своего флота, было целых двадцать четыре двенадцатидюймовых ствола и полный боекомплект в погребах!
Тем временем Вдовиченко установил связь с корректировщиком и перешел к стрельбе на поражение. А за ним и Белоусов. Полутонные снаряды месили остров, вздымая в небо огромные султаны земли, обломки скал и стволы деревьев. Казалось, ничто не может уцелеть под таким огнем. Однако финны продолжали отвечать. Хотя значительно реже. И только двумя орудиями.
Сделав двадцать залпов, линкоры прекратили стрельбу, совершили поворот и легли на обратный курс. А потом возобновили огонь, удерживая батарею на траверзе.
Ответило лишь одно финское орудие. И то не сразу.
Десятидюймовый снаряд упал очень близко. Огромный водяной столб поднялся выше труб и обрушился на палубу «Октябрьской революции».
Но это было уже не важно! Трибуц возбужденно потирал руки. Батарея была практически подавлена. Еще немного и боевая задача будет выполнена!
А Вдовиченко словно самого ледяной водой окатило. Когда он сообразил, что идет бортом к вражеской батарее со скоростью всего двенадцать узлов! Он тут же приказал дать полный ход. Но было уже поздно.
На острове сверкнуло в нескольких местах… А потом прилетело.
Шесть снарядов!
Оказывается, финны просто притворялись, что батарея подавлена. А сами, пристрелявшись, ударили из всех орудий.
Раздался ужасный грохот. «Октябрьская революция» содрогнулась от киля до клотика. В боевой рубке все попадали друг на друга…
Рулевой упал вместе со всеми. И на какое-то мгновение корабль оказался не управляемым. И покатился вправо. Что, собственно, и спасло его от новых попаданий.
Люди в рубке понемногу приходили в себя. Исаков тер ушибленное плечо. Трибуц стоял на четвереньках и мотал головой. Несвицкий пытался стереть кровь с разбитого лица. Сильнее всех пострадал флагарт Чистосердов, который сломал руку. Под ногами тут и там скрипело битое стекло. Повсюду валялись листы штурманских карт…
Капитан второго ранга Вдовиченко вскочил раньше всех. И тут же скомандовал право руля. И самый полный! Чтобы как можно быстрее выйти из-под огня.
Вскоре стали поступать доклады командиров боевых частей о повреждениях. Которые были очень тяжелыми. Но, к счастью, не катастрофическими.
В линкор попали два фугасных снаряда.
Один угодил между второй и третьей башнями главного калибра в районе семидесятого шпангоута и взорвался, пробив верхнюю броневую палубу и продольную бронированную переборку. Казематы второго носового плутонга правого борта были разбиты. Шестидюймовая броня барбета второй башни вогнулась внутрь и треснула, а раскаленные осколки влетели в подбашенное отделение. Полузаряды задымились. Сработали пожарные датчики, и пороховой погреб был немедленно затоплен. Вместе со всем личным составом.
Другой снаряд пробил носовую оконечность линкора между десятым и одиннадцатым шпангоутами. Чуть выше ватерлинии. Вода хлынула в образовавшуюся пробоину. Но, затопив шкиперскую и несколько соседних с ней помещений, была остановлена водонепроницаемой переборкой.
Вдовиченко вздохнул…
Это ничего. Это устранимо. Главное - корабль цел!
Потому что все могло окончиться гораздо печальнее. Если бы пороховой погреб не удалось вовремя затопить. Или снаряд взял бы чуть-чуть левее. Или попало бы не два снаряда, а три.
Очухавшись, Трибуц приказал дать отбой операции и возвращаться в Кронштадт.
Повоевали.
Впрочем, это было еще только начало…

 

Назад: 3. Бейте с неба, самолеты… Ленинградский фронт, конец ноября 1939 г.
Дальше: 5. Готовые к бою орудия в ряд… Северная часть Балтийского моря, начало декабря 1939 г.