Глава 13
He озаряй, высокий пламень звездный

В комнате холодно. Огонь в камине давно погас, снаружи завывает ветер, настолько сильный, что дребезжат оконные стекла. Лампа на ночном столике едва рассеивает мрак, и она, Тесса, сидя в кресле у изголовья, дрожит от холода, несмотря на плотную шаль, накинутую на плечи.

– Уилл? – сказала тогда она. – Уилл, это ты?

– Тесса? – сказал он, и тут она поняла, что заключила в объятия Уилла.

Тесса, задыхаясь, села в кровати. Крохотная темная комнатка, покрытое плесенью одеяло – и собственное тело, совершенно разбитое. И тут она все вспомнила.

Институт… Джем и Уилл. Она очень боялась за Джема, но не меньше и за Уилла. Как закончилось сражение во дворе? О чем говорил сон, в котором Джем оказался Уиллом? Может, Джем ранен? Может, жизни Уилла угрожает опасность? Тесса сложила руки на груди и молча взмолилась: «Господи, дай мне умереть до того, как кого-то из них постигнет беда».

Вдруг раздался неприятный скрип, будто что-то заскользило по стеклу. Девушка в испуге замерла, по позвоночнику пробежала дрожь. Может, об окно задела ветка? Но скрип повторился вновь.

Тесса, как была, в одеяле, вскочила на ноги. В голове тут же пронеслись все слышанные ею сказки о чудовищах, живших в мрачных лесах. Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором вновь предстали веретенообразные автоматы, отбрасывавшие длинные тени. В Институт автоматы явились за ней. Но, лишенные ума, они не могли сами распознать жертву, и, если это и в самом деле механические уродцы, их можно попробовать обмануть.

Она подумала, что лоскутное одеяло на ней, вероятно, было сшито хозяйкой дома. Значит… Сделав глубокий вдох, Тесса потянулась мыслью к цветастым кусочкам ткани, скрепленным суровой ниткой, пытаясь обнаружить искорку чужой души. Ощущение было такое, будто она шарит в ледяной воде. Через мгновение, показавшееся ей столетиями, она нашла то, что искала. Превращение теперь давалось ей легче и безболезненнее. Пальцы на руках стали узловатыми и кривыми, как у больной артритом. На коже проступили коричневые пигментные пятна, спина сгорбилась. Когда на лоб упала прядь волос, девушка увидела, что они поседели.

Скрип повторился. В голове Тессы зазвучал сварливый голос, спрашивающий, кто это забрался к ней в дом. Спотыкаясь, девушка подошла к двери и затаила дыхание, затем, пытаясь заглушить гулкое биение сердца, вышла в кухню.

На какое-то время она будто ослепла. Глаза слезились, и тени у очага казались размытыми. Затем зрение прояснилось, и в горле Тессы застрял крик.

Она не ошиблась… Механический монстр выглядел почти как человек и напоминал толстяка в темно-сером костюме. Но тонкие, как палки, руки заканчивались лопатами, а голова была гладкой и похожей на яйцо. Там, где должно быть лицо, торчали два выпуклых глаза, но ни носа, ни рта не было.

– Кто ты? – голосом старухи спросила Тесса, потрясая в воздухе ухватом, который захватила с собой.

Внутри уродца что-то громко щелкнуло, и дверь тут же распахнулась, впуская миссис Блэк. На ней был тот же темный плащ, из-под капюшона выглядывало зеленоватое лицо.

– Что здесь происходит? – спросила она. – Ты нашел…

Она осеклась и уставилась на Тессу.

– Что происходит?! – Тесса перешла на старушечий визг. – Это я должна спросить у вас, какого черта вы вламываетесь в жилище достойных людей. Убирайтесь отсюда, у меня красть нечего!

В какой-то момент девушке показалось, что уловка сработала.

Миссис Блэк подошла поближе.

– Вы не встречали в окрестностях юную девушку? – спросила она. – Хорошо одетую, сероглазую, с каштановыми волосами? Она заблудилась, и теперь друзья не могут ее найти. Того, кто нам поможет, ждет щедрое вознаграждение.

– Какая правдивая история, вы, оказывается, ищете заблудившуюся девушку! – воскликнула Тесса, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее; это было нетрудно, потому что старуха, чей облик она приняла, при жизни была очень самонадеянной. – Убирайтесь, я сказала!

Внутри автомата что-то зажужжало. Миссис Блэк вдруг сжала губы, будто сдерживая рвущийся наружу приступ хохота.

– Понимаю, – сказала она, – но позвольте заметить, что для столь дряхлой женщины у вас на шее на редкость элегантная штучка.

Рука Тессы рванулась к груди, чтобы прикрыть мерно тикающего Механического ангела, но было слишком поздно.

– Взять ее, – бесцветным голосом приказала Темная сестра.

Автомат дернулся и потянулся к Тессе. Она сбросила одеяло и ударила его ухватом, но уродец выбил оружие у нее из рук, и она закричала, увидев, как в комнату хлынул целый отряд механических солдат. Они схватили ее, и Тесса поняла, что проиграла.

Уилла разбудило солнце. Он моргнул и открыл глаза.

Синее небо.

Юноша сел и осмотрелся. Вниз уходил склон холма, по другую сторону которого проходила дорога, связывавшая Шрусбери и Уэлшпул. Взгляд мог зацепиться разве что за разбросанные тут и там фермы. После того как в полночь он вскочил на Балия и поскакал прочь от постоялого двора, по пути ему попалась лишь пара захудалых деревушек. Ближе к рассвету он совершенно выбился из сил, спешился, рухнул на землю и уснул, не обращая внимания на моросящий дождь.

Одежда была сырой и перепачканной грязью, на рубашке – толстая корка высохшей крови. Уилл встал, и все его тело заныло от боли: он не позаботился о том, чтобы нанести целебные руны после драки с оборотнями. Балий пощипывал жухлую траву неподалеку. Среди всевозможного хлама в седельном вьюке нашлась горсть сушеных фруктов, которыми Уилл не замедлил воспользоваться. Также он вытащил из вьюка стилус.

Ночные события казались ему бесконечно далекими. Он помнил бой с оборотнями, хруст костей и вкус дождя на губах. Но главное – помнил боль от потери Джема, хотя теперь больше не чувствовал ее. На смену пришла пустота, словно чья-то невидимая рука забралась внутрь и вырезала все, что делало его похожим на человека, оставив одну оболочку.

Покончив с завтраком, Уилл сменил одежду. Надевая чистую рубашку, он не удержался и посмотрел на Руну парабатая. Теперь она стала серебристо-белой и выглядела как давно затянувшийся шрам. В ушах зазвучал голос Джема: «„Душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу… Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу“. Они оба, и Давид, и Ионафан, были воителями, и души их соединились на Небесах… Вот так в голове Сумеречного охотника Ионафана родилась идея братства – идея парабатаев, которую он впоследствии включил в Закон».

В течение многих лет узы, связывающие его с Джемом, были единственной гарантией того, что в этой жизни его, проклятого, как он думал, Уилла Эрондейла, кто-то действительно любит, и любит по-настоящему. Только благодаря им он ощущал вкус жизни.

Уилл задумчиво провел пальцем по краям руны. Он думал, что при ярком свете солнца руна станет ему ненавистной, но теперь, к своему удивлению, обнаружил, что этого не случилось. Он был рад, что руна не исчезла бесследно. Да, она свидетельствовала о потере, но все равно оставалась руной и теперь служила напоминанием.

Покопавшись в седельном вьюке, Уилл достал подаренный ему Джемом нож: узкий стилет с замысловатой серебряной рукояткой. Острием ножа сделал на ладони надрез и стал смотреть, как стекает кровь. Затем встал на колени и воткнул нож в пропитавшуюся кровью землю.

– Джеймс Карстейрз, – тихо произнес он.

Горло сдавило. Так с ним случалось всегда – когда он больше всего нуждался в словах, они от него ускользали. Ему вспомнились слова библейской клятвы парабатаев: «Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом, и где ты умрешь, там и я умру и погребен [а] буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою».

Нет. Эти слова можно было произносить, когда узы были прочными, но не тогда, когда они разрушились. Давида с Ионафаном тоже разделила смерть. Разделила, но не разлучила.

– Я говорил тебе, Джем, что мы с тобой навеки, – сказал Уилл, сжимая окровавленной ладонью серебряную рукоятку. – И ты сейчас по-прежнему со мной. Каждый мой вдох будет напоминать о тебе, ведь без тебя я уже много лет был бы мертв. Когда я буду засыпать и просыпаться, когда буду отбивать удары врага, когда буду лежать на смертном одре, ты будешь со мной, Джем. Ты говорил, что после смерти мы возрождаемся к новой жизни. И если там, на том свете, есть река, подожди меня на берегу, чтобы мы переплыли ее вместе.

Он вздохнул и посмотрел на руку. Порез под действием иратце стал затягиваться.

– Джеймс Карстейрз, ты слышишь? Смерть разделила нас, но мы с тобой связаны одной нитью. Навсегда.

Нож когда-то принадлежал Джему, кровь была его собственной. Этот пятачок земли, если Уилл доживет до того дня, когда снова увидит его, будет принадлежать им обоим: ему и Джему.

Закопав стилет под раскидистым дубом, он вскочил на Балия, чтобы поскорее добраться до Уэльса. Назад он не оборачивался.

– Миссис Бранвелл, с вами кое-кто хочет повидаться.

Шарлотта устало подняла глаза на обессиленную Софи, стоявшую на пороге с покрасневшими от слез глазами. Состояние служанки ей было знакомо – утром точно такие же глаза она видела в зеркале.

Шарлотта сидела за столом в гостиной и смотрела на зажатое в руке письмо. Она не думала, что Консул Вейланд придет в восторг от ее сообщения, но еще меньше полагала, что он ответит ей столь явным презрением и столь категоричным отказом. Армией Сумеречных охотников, мадам, командуете не вы, а я. Лучше позаботьтесь о том, чтобы держать своих Сумеречных охотников в повиновении…

Шарлотта кипела от злости. Держать в повиновении! Будто они были детьми, а она – грымзой-гувернанткой, чья главная задача сводится к тому, чтобы выстроить своих подопечных, умытых и нарядно одетых, перед Консулом, как на параде, а в остальное время держать их в детской, чтобы не досаждали. Но они были Сумеречными охотниками. И считать, что Уиллу нельзя доверять, мог только дурак. Консул прекрасно знал о мнимом проклятии, она сама ему об этом говорила. Безрассудство Уилла, как и Гамлета, было наполовину наигранным, наполовину исступленным, и оно преследовало вполне конкретную цель.

В камине пылал огонь, но на улице без остановки лил и лил дождь, оставляя серебристые ручейки на оконных стеклах. Проходя утром мимо комнаты Джема, Шарлотта увидела через открытую дверь, что там больше нет ни белья на кровати, ни личных вещей юноши. Все, что было свидетельством прожитых здесь лет, исчезло, как по взмаху чьей-то недоброй руки. Шарлотта прислонилась к стене, на лбу ее выступили крупные капли пота, в глазах защипало. Разиэлъ, правильно ли я поступила?…

Глядя на Софи, она спросила:

– Надеюсь, это не Консул Вейланд?

– Нет, мэм… – девушка покачала темноволосой головкой, – это Алоизиус Старкуэзер, говорит, у него к вам неотложное дело.

– Алоизиус Старкуэзер? Ну что же, зови.

Из груди Шарлотты вырвался вздох – бывают дни, когда неприятности идут сплошной чередой.

Она едва успела запечатать ответ Консулу, как Софи ввела в комнату Старкуэзера. Вставать из-за стола Шарлотта не стала. С момента их последней встречи он почти не изменился – будто превратился в живую мумию. Лицо его было в сплошной паутине морщин, волосы и борода седые. Пальто Старкуэзер, должно быть, оставил внизу, а его костюм вышел из моды лет десять назад, и от него исходил едва уловимый запах нафталина.

– Садитесь, пожалуйста, мистер Старкуэзер, – сказала Шарлотта со всей вежливостью, какую могла себе позволить по отношению к персоне, ненавидевшей ее отца и не любившей ее саму.

Но старик остался стоять, сцепив руки за спиной. Оглядывая комнату, он повернулся, и Шарлотта с тревогой обнаружила, что обшлаг его сюртука забрызган кровью.

– Мистер Старкуэзер, вы ранены? – спросила она и все же встала. – Может, позвать Безмолвных братьев?

– Ранен? – рявкнул старик. – Почему вы так решили?

– Рукав, – показала она на сюртук.

Он уставился на свою руку и расхохотался:

– Это не моя кровь. Мне тут пришлось немного подраться. Ему не понравилось…

– Что ему не понравилось?

– Что я отрезал ему все пальцы и перерезал горло, – ответил Старкуэзер, пристально глядя на нее темно-серыми, напоминающими булыжник глазами.

– Алоизиус, – Шарлотта немедленно позабыла о вежливости, – мне кажется, вы забыли о том, что Соглашение запрещает без повода нападать на обитателей Нижнего мира.

– Без повода?! Его родственники погубили мою внучку, а невестка чуть не умерла от горя. Род Старкуэзеров теперь продолжить некому.

– Алоизиус! – не на шутку встревожилась Шарлотта. – Насколько я знаю, у вашего рода остались продолжатели в Идрисе. И говорю я это отнюдь не для того, чтобы облегчить ваши страдания, ведь боль утраты остается с нами навсегда…

В этот момент она вспомнила о Джеме, обессиленно опустилась на стул и закрыла руками лицо.

– Ну почему вы пришли ко мне с этим именно сейчас?.. – прошептала она. – Неужели не видели руну над дверью Института? У нас большое горе…

– Я пришел по очень важному делу, – вспыхнул Алоизиус. – Это касается Мортмейна и Тессы Грей.

– Что вам известно о Тессе Грей? – подняла голову Шарлотта.

Старкуэзер стоял лицом к камину, и огонь отбрасывал на персидский ковер его длинную тень.

– Соглашения меня интересуют мало, – сказал он, – и вам это хорошо известно, ведь вы заседали вместе со мной в Совете. Меня с детства приучили, что все, к чему прикасаются демоны, становится гнусным и поганым. И что Сумеречный охотник имеет полное право убивать этих тварей, а их имущество подвергать конфискации. Хранилище трофеев в Институте Йорка, которым я заведовал, было набито доверху. Пока не вступили в силу новые законы.

Он метнул в Шарлотту сердитый взгляд.

– Насколько я понимаю, – сказала она, – вас это не остановило.

– Конечно нет, – ответил старик. – В конце концов, что такое человеческие законы против ангельских? Я ушел в тень, но по-прежнему уничтожал встречавшихся на моем пути обитателей Нижнего мира. Одного из них звали Джон Шейд.

– Отец Мортмейна…

– У колдунов не бывает детей, – сердито проворчал Старкуэзер. – Просто они где-то нашли и воспитали мальчика, человеческого детеныша, завоевали его доверие и повели за собой по неправедному пути.

– Вряд ли Шейды украли ребенка у родителей, – сказала Шарлотта, – скорее всего, мальчик умирал с голоду в какой-нибудь трущобе.

– Вообще, это странно, ведь колдуны никогда не берут на воспитание человеческих детей. – Алоизиус не сводил взгляда с янтарного пламени камина. – Мы организовали рейд на дом Шейдов и всех убили. Но мальчик бежал. Механический принц Шейда. – Старкуэзер фыркнул. – Мы захватили с собой найденные в доме предметы, но так и не смогли в них разобраться. Ничего особенного, рядовой, плановый рейд. Все было нормально до тех пор, пока не родилась моя внучка, Адель.

– Да, я знаю, она умерла во время церемонии нанесения первой руны, – кивнула Шарлотта, непроизвольно прикоснувшись к своему округлившемуся животу. – Сочувствую вам, больной ребенок в семье – большое несчастье.

– Но она родилась здоровой! – рявкнул старик. – И в детстве никогда не болела. Красивая девочка, глаза, как у моего сына. В ней все души не чаяли, но однажды нас разбудила своим криком невестка. Она стала утверждать, что дитя в колыбели – не ее ребенок, хотя и похожа на Адель как две капли воды. Клялась, что никогда не спутала бы свою девочку с другой. И только когда наступил День нанесения первой метки, я понял, что невестка была права. Адель не смогла вынести мучений. Она кричала, она корчилась от боли. Кожа в том месте, где прикасался стилус, горела. Безмолвные братья сделали все, что могли, но к утру девочки не стало… – Алоизиус зачарованно уставился в огонь. – Невестка чуть не сошла с ума. Оставаться в Институте ей было невыносимо. Но я остался. Я понимал, что она была права: Адель не била моей внучкой. По слухам, некоторые обитатели Нижнего мира хвастались, что отомстили Старкуэзерам, похитили ребенка и подменили больной человеческой девочкой. Поиски результатов не дали, но я был полон решимости узнать, куда подевалась моя внучка… – Старик помолчал, а потом продолжил: – Я уже готов был сдаться, но тут к нам в Институт в компании двух Сумеречных охотников приехала Тесса Грей. Она была так похожа на мою невестку, что показалась мне призраком. Но было сказано, что в ее жилах нет ни капли крови Сумеречных охотников. Загадка, и я решил ее разгадать. Колдун, которому я сегодня устроил допрос, открыл последний фрагмент головоломки. В детстве мою внучку действительно подменили человеческим ребенком – тщедушной девочкой, которая была похожа на Адель, но не имела ни малейшего отношения к нефилимам, поэтому она и умерла во время нанесения первой метки. Вот так мне отомстило колдовское отродье – подумав, что я убил их ребенка, они решили убить моего. – Он вперил в Шарлотту немигающий холодный взгляд. – Моя внучка выросла в семье мирян, ей дали новое имя – Элизабет, и она не имела понятия, кем была на самом деле. А затем она вышла замуж. За примитивного, или за мирянина. Его звали Ричард. Ричард Грей.

– Так, значит, ваша внучка – мать Тессы? – задумчиво произнесла Шарлотта. – Элизабет Грей? Значит, мать Тессы была Сумеречной охотницей?

– Да.

– Но ведь совершена череда преступлений… Алоизиус, вам следует обратиться в Совет…

– В Совет? Им нет никакого дела до Тессы Грей, – отрезал Старкуэзер. – Но вам она небезразлична. По этой причине вы и выслушали мою историю, и по этой причине вы мне поможете.

– Возможно, – ответила Шарлотта. – Если посчитаю это правильным. Но пока я не понимаю, какое отношение к этой истории имеет Мортмейн.

– Магистр узнал о том, что случилось, и решил использовать Элизабет Грей – Сумеречную охотницу, ровным счетом ничего не знающую о своих способностях. Полагаю, чтобы добраться до Элизабет, Мортмейн взял себе в работники Ричарда Грея. Думаю, с целью зачать Тессу он под видом мужа подослал к Элизабет демона Эйдолона. Его конечная цель в том и заключалась, чтобы Сумеречная охотница родила от демона.

– Но ведь дети Сумеречных охотников, зачатые от демонов, рождаются мертвыми, – возразила Шарлотта.

– Даже если Сумеречный охотник не знает о своих способностях? – задал вопрос Старкуэзер. – Даже если на нем нет меток?

– Я… – начала Шарлотта, но тут же захлопнула рот.

Она понятия не имела, что ответить Старкуэзеру. Подобных случаев раньше попросту не было. Метки на всех, без исключения, Сумеречных охотников наносились еще в детстве.

Но с Элизабет Грей все обстояло иначе.

– Я знаю, эта девушка, Тесса, способна принимать любой облик, но не думаю, что она нужна Магистру именно поэтому, – сказал Старкуэзер. – Он планирует использовать ее как-то иначе. Со слов колдуна, Тесса обладает какими-то уникальными способностями. И выступает в роли ключа.

– Ключа? От чего?

– Больше он ничего не сказал. – Старкуэзер взглянул на перепачканный кровью рукав. – Вот его последние слова: «Она станет местью за то разорение, которое вы нам несете. Нефилимов ждет погибель. Лондон сгорит дотла, а когда Магистр возьмет в свои руки бразды правления, вы превратитесь для него в скот». Вот что, миссис Бранвелл, если Консул не желает отправить Сумеречных охотников на спасение Тессы, пусть пошлет их, чтобы предотвратить подобное развитие событий.

– Но он может не поверить, – покачала головой Шарлотта.

– Если с этим заявлением выступлю я, меня объявят сумасшедшим и выставят на посмешище, в последние несколько лет так уже бывало, и не раз. Но вам он может поверить.

– Ох, Алоизиус, вы явно переоцениваете доверие ко мне. Боюсь, Консул скажет, что я глупая, доверчивая женщина. Что колдун солгал вам, а если нет – колдуны ведь не могут лгать, – то исказил правду до неузнаваемости.

Старик отвел глаза:

– Тесса Грей – ключ к планам Мортмейна. Без нее ему не обойтись. Я пришел к вам, потому что Консулу нельзя доверить решение этого вопроса. В Тессе течет кровь демонов, а я прекрасно помню, как он обходился со всякими демоническими штучками.

– Тесса – не штучка, – нахмурилась Шарлотта. – Ее похитили, и ей угрожает опасность. Неужели вы думаете, что, знай я способ спасти ее, сидела бы сейчас сложа руки?

– Простите, – сказал Алоизиус. – Я просто хотел донести до вас свою мысль. В жилах этой девушки течет не только демоническая, но и моя кровь. Она моя правнучка.

Выцветшие глаза старика полыхнули огнем.

– Шарлотта, я прошу вас об одном – когда найдете Тессу Грей, а вы ее обязательно найдете, скажите, что в доме Старкуэзеров ей всегда будут рады.

Габриэль сидел у себя в комнате с пером в руке. Перед ним лежал лист бумаги. Света не было, в углах и на полу притаились черные тени.

Юноша отложил перо и вздохнул. Он слышал, как зазвонил колокольчик, и видел, как Софи проводила Старкуэзера в гостиную. Встать за дверью и подслушать разговор для него не составило труда: Шарлотта даже не предполагала, что за ней могут следить.

Скрипнули доски пола. Сердце в груди Габриэля бешено заколотилось – если это Гидеон, он придет в ужас. Впрочем, в ужасе был бы любой из обитателей Института. На маленьком личике Шарлотты, узнай она о письме, отразилось бы презрение к предателю. Генри… тот бы огорчился. Но все это затмевал укоризненный взгляд Сесилии. Я верю в вас, Габриэль Лайтвуд.

Он продолжил писать – яростно, чуть не процарапывая насквозь пером бумагу.

Габриэль закусил губу и постарался не думать о Сесилии, сосредоточив все свои мысли на родовом гнезде, на своем наследственном праве, на добром имени Лайтвудов, на безопасности брата и сестры. Шарлотте он отнюдь не вредит – речь идет лишь о ее должности, но никак не о безопасности.

Да, Консул вынашивает в отношении нее черные планы. Но в Идрисе или в каком-нибудь загородном домишке ей будет лучше – там она сможет приглядывать за детьми, резвящимися на зеленых лужайках, и не терзаться постоянным беспокойством за судьбу Сумеречных охотников.