Эпилог
Сначала Джейс ничего не чувствовал. Потом он погрузился во тьму, и его обожгла боль. Ему казалось, что он проглотил огонь и теперь давится пламенем. Отчаянно хватая ртом воздух, Джейс открыл глаза…
…и увидел тускло освещенную комнату, знакомую и незнакомую одновременно. Свет из окна освещал несколько рядов кроватей, на одной из которых лежал он. Грудь, перевязанная бинтами, болела так, словно ее придавил тяжелый груз.
— Джейс.
Этот голос был ему знаком, как свой собственный. Чья-то рука обхватила его ладонь и крепко сжала.
— Алек, — прошептал он.
Внезапно ему стало жарко. Неужели он снова стал собой?
Взглянув в голубые глаза Алека, Джейс сразу понял, где находится. В лазарете Института. Дома.
— Алек, мне жаль…
Чья-то маленькая ручка погладила его по щеке.
— Не извиняйся. Тебе не за что извиняться.
— Иззи…
— Это правда ты, да? — вскрикнула девушка.
— Изабель…
Алек собирался предупредить сестру, чтобы та не расстраивала Джейса, но Джейс жестом остановил его. Он видел, как сияют в свете восходящего солнца глаза Изабель, и его губы сами растянулись в улыбке.
— Это я, Из. Я пойму, если ты мне не поверишь, но клянусь именем ангела.
Алек еще сильнее сжал руку Джейса.
— Не клянись, — сказал он и свободной рукой дотронулся до руны Парабатай на ключице. — Я знаю. Я чувствую. Пустоты внутри больше нет.
— Я тоже чувствовал… — Джейс тяжело вздохнул, — что мне чего-то не хватает рядом с Себастьяном, но не знал чего именно. А теперь знаю — тебя. Моего парабатая. — Он посмотрел на Иззи: — И тебя. Моей сестры и… — Рана на груди запульсировала, и он увидел лицо Клэри, освещенное сиянием меча.
— Клэри… Пожалуйста, скажите, что…
— С ней все хорошо, — поспешно выпалила Изабель.
— Поклянись, что это правда.
— Она пронзила тебя кинжалом…
Джейс сдавленно усмехнулся (ему было больно):
— Она спасла меня.
— Да, — согласился Алек.
— Когда можно ее увидеть? — спросил Джейс, стараясь не показывать волнения.
— Это и в самом деле ты, — довольно изрекла Изабель.
— Тебя навещали Безмолвные братья, — сообщил Алек. — Проверяли, не очнулся ли ты, и еще вот это… — Он дотронулся до бинтов на груди Джейса. — Когда они узнают, что ты пришел в себя, то наверняка захотят поговорить с тобой, прежде чем позволят увидеть Клэри.
— Как долго я был без сознания?
— Дня два. С тех пор как мы перенесли тебя сюда из Беррена и убедились, что ты не умрешь. Оказывается, рану, нанесенную Мечом архангела, не так-то легко исцелить.
— Ты имеешь в виду, что у меня останется шрам?
— Здоровенный и уродливый, — кивнула Изабель. — Прямо на груди.
— Вот черт! А я-то хотел устроиться рекламировать нижнее белье!
Джейс шутил, но то, что шрам не исчезнет, ему даже нравилось — он считал, что случившееся должно оставить след не только в памяти, но и на теле. Он едва не потерял душу, и шрам будет служить напоминанием о хрупкости воли и о том, как сложно быть добрым. И конечно, о более мрачных вещах. Например, о том, что ждало его впереди. Силы возвращались к нему, он это чувствовал и готов был направить их против Себастьяна.
Он посмотрел в глаза Алеку:
— Вот уж не думал, что буду сражаться на стороне твоего врага.
— Этого больше не повторится, — решительно произнес Алек.
— Джейс, — сказала Изабель. — Не волнуйся, ладно? Просто…
— Что? Что-то еще не так?
— Ну, ты слегка светишься, — сказала Изабель. — Чуточку.
— Свечусь?
Джейс поднял руку и увидел, что она едва заметно мерцает, словно вены слегка подсвечивались изнутри.
— Мы думаем, это побочный эффект от раны, нанесенной Мечом архангела, — сказала она. — Наверняка скоро пройдет, но для Безмолвных братьев случай, конечно, любопытный.
Джейс уронил голову на подушку. Он так устал, что ему было совершенно не интересно, что с ним происходит.
— Братья просили нас позвать их, когда ты проснешься, — сказал Алек. — Но если ты не хочешь, мы не станем их звать.
— Я очень устал, — признался Джейс. — Поспать бы еще пару часов…
— Спи, спи, конечно.
Пальцы Изабель убрали волосы, упавшие ему на глаза. Она говорила и нежно, и решительно, как свирепая медведица, защищающая своего медвежонка.
— А вы меня не бросите? — в полусне спросил Джейс.
— Нет, — ответил Алек, — я тебя никогда не брошу. Ты это знаешь.
— Никогда. — Изабель взяла Джейса за другую руку и крепко сжала ее. — Лайтвуды всегда вместе.
Она вдруг почувствовала, что плачет — плачет, потому что по–прежнему любила его.
Он так и уснул, с Изабель по одну сторону и Алеком — по другую, и совсем скоро взошло солнце.
— Как это мне нельзя его увидеть? — возмутилась Клэри.
Она сидела на краю дивана в гостиной и так туго обмотала вокруг пальцев телефонный провод, что кончики их побелели.
— Прошло всего три дня, и два из них он был без сознания, — сказала Изабель. — Безмолвные братья все еще наблюдают за ним. Они настаивают на том, чтобы к нему никто не заходил.
В трубке фоном раздались чьи-то голоса, и Клэри напрягла слух, чтобы разобрать, кому они принадлежат. Мариза? Но с кем она разговаривает? С Алеком? С… Джейсом?
— К черту Безмолвных братьев !
— Нет уж, спасибо. Молчаливые, уверенные в себе мужчины — это здорово… правда, в случае братьев — это уже перебор!
— Изабель! — Клэри откинулась на мягкие подуш ки. — Я просто хочу убедиться, что с ним все хорошо. Что он поправится и не раздуется, как арбуз.
— А с чего ты взяла, что он раздуется?
— Ну, откуда мне знать, какие могут быть осложнения. Мне никто ничего не говорил.
— С ним все в порядке, — ответила Изабель, но Клэри по голосу поняла, что та о чем-то умалчивает. — Алек спит в кровати по соседству, а мы с мамой весь день сидим по очереди. Ты не думай, Безмолвные братья не пытают его. Им просто нужно знать, что известно Джейсу. О Себастьяне, о доме, обо всем.
— Не могу поверить, чтобы Джейс не позвонил мне, будь у него такая возможность. Он что, не хочет меня видеть?
— Может, и правда не хочет, — сказала Изабель. — Из-за ерунды. Ну, ты вонзила в него меч и все такое.
— Изабель…
— Да шучу я, шучу! Ты можешь немного потерпеть, Кларисса? — Изабель вздохнула. — Послушай, Джейс сказал… в общем, он должен поговорить с тобой лично. Просто подожди…
— Я только этим и занимаюсь — жду.
И в самом деле… Две ночи она пролежала в кровати, ожидая вестей о Джейсе и в мельчайших деталях прокручивая в памяти последнюю неделю. Дикая охота… антикварная лавка в Праге… мертвецы в аквариумах… черные тоннели глаз Себастьяна… Джейс, Джейс, Джейс… горькое зловоние крови демонов… Себастьян, прижимающий к ее губам Чашу ада… И наконец, сердце, бьющееся под ее пальцами. Джейс лежал с закрытыми глазами, но она крикнула, что он жив, и это дарило надежду.
— Изабель, я скоро с ума сойду.
— Аналогично. Знаешь что, Клэри? — Изабель помолчала, а потом решительно произнесла: — Тебе не надо спрашивать, можно ли увидеться с Джейсом. Ты — Клэри Фрэй. Ты бросаешься вперед, не зная, чем все это обернется, и благодаря своей отваге… и, прости, безумию справляешься с любым испытанием.
— Но когда дело касается личной жизни…
Изабель хмыкнула и отключилась.
Клэри со вздохом повесила трубку на рычаг и пошла в спальню.
Саймон лежал на животе, положив ноги на подушку и подперев руками подбородок. У кровати стоял раскрытый ноутбук, на мониторе застыл кадр из «Матрицы».
— Есть успехи? — спросил он, когда она вошла.
— Даже не знаю…
Клэри подошла к платяному шкафу, вытащила джинсы, светло–голубой свитер (он нравился Джейсу), переоделась и села на кровать рядом с Саймоном, чтобы натянуть сапоги.
— Изабель ничего толком не говорит. Безмолвные братья не пускают к Джейсу, но мне все равно. Я пойду к нему.
Саймон захлопнул ноутбук и перевернулся на спину:
— Ты прям сталкерша!
— Хочешь со мной? Увидишь Изабель.
— Хочу, но у меня встреча с Бекки, — сказал парень. — Она придет к нам. Ну, в квартиру Джордана.
— Здорово. Передавай от меня привет.
Клэри застегнула сапоги и убрала волосы со лба Саймона:
— Сначала мне нужно было привыкать к тому, что ты с Меткой. Теперь придется привыкать к тому, что ее нет.
— Что с Меткой, что без, я — это всего лишь я.
— Саймон, а ты помнишь, что было написано на клинке меча?
— Quis ut Deus .
— Это латынь. И это означает «Кто подобен Богу». Можно и так понять, что это вопрос с подвохом. Ответ — никто. Никто не подобен Богу. И кстати, ты сам только что произнес Его имя — Deus, Бог.
Саймон открыл и снова закрыл рот.
— Я…
— Кажется, Камилла говорила тебе, что может спокойно произносить имя Бога, потому что не верит в Него, но, по–моему, все дело в том, что ты думаешь о себе. Если ты думаешь, что проклят, ты будешь проклят. А если нет…
Она коснулась его руки; он ненадолго сжал ее пальцы и отпустил:
— Мне нужно немного подумать.
— Конечно. Захочешь поговорить — я готова.
— И я готов, если поговорить захочется тебе. Что бы ни случилось с тобой и Джейсом в Институте, знай, что ты всегда можешь прийти ко мне в гости поболтать.
— Как дела у Джордана?
— Неплохо. Они с Майей теперь вместе. Но сейчас в их отношениях такой период, что, мне кажется, лучше не вмешиваться. — Саймон покачал головой. — Джордан нервничает из-за того, что она ходила на свидание с парнями, а он последние три года прожил по–спартански, обучаясь в «Претор Люпусе».
— Ну, Майя справится.
— Ты же знаешь мужчин, — махнул Саймон рукой. — У нас хрупкое эго.
— Я бы не сказала, что у Джейса хрупкое эго.
— Нет, у Джейса эго подвида ПВО, — засмеялся Саймон. На его пальце блестело кольцо, выкованное феями. Теперь, когда другое кольцо было уничтожено, от него не было никакого проку, но Саймон его все равно не снял.
Клэри нагнулась и поцеловала его в лоб.
— Знаешь, ты лучший друг на свете, — сказала она.
— Я это и так знал, но все равно приятно слышать.
Клэри встала:
— Мы можем дойти до метро вместе. Если ты, конечно, не предпочтешь сидеть здесь, с моими предками, а не в своей уютной холостяцкой берлоге.
— Ну да. С сестрой и страдающим от любви соседом. — Саймон соскользнул с кровати и прошел вслед за ней в гостиную. — Ты не хочешь открыть портал?
Она пожала плечами:
— Не знаю. А зачем? Давай-ка лучше зайдем к Люку.
Саймон кивнул.
Люк сидел в кровати. Под его фланелевой рубашкой виднелись бинты. Перед ним лежала толстая стопка журналов. Саймон взял один из них и прочел вслух:
— «Зимняя невеста, ледяная принцесса». Ох, не знаю… По–моему, корона из снежинок Джослин не пойдет.
Люк вздохнул:
— Она решила, что нам стоит по–настоящему готовиться к свадьбе. Вернуться к нормальной жизни… — Под голубыми глазами Люка пролегли тени. Джослин рассказала ему об Аматис, еще когда он лежал в полицейском участке. Дома он ни разу не упомянул о сестре, и Клэри тоже молчала. — Будь моя воля, я бы сбежал в Вегас и отгрохал свадьбу за пятьдесят долларов, с тамадой Элвисом и гостями в костюмах пиратов.
— В таком случае, я бы была подружкой боцмана, — засмеялась Клэри и повернулась к Саймону: — А ты…
— О, нет! Я слишком крут для костюмированных свадеб.
— Прости, но ты ботаник, — с любовью поправила его Клэри.
— Быть ботаником круто, — заявил Саймон. — Девочки обожают умных мальчиков.
— Вы пришли, чтобы что-то сказать мне? — вмешался Люк.
— Я иду в Институт увидеть Джейса, — сказала Клэри. — Тебе что-нибудь принести оттуда?
Он помотал головой:
— Нет, спасибо. Твоя мама пошла в магазин, скоро вернется. — Он приподнялся, чтобы поворошить ей волосы, и поморщился: раны затягивались медленно. — Счастливого пути, моя девочка.
Клэри подумала о сердитой Маризе, усталой Изабель, мрачном Алеке и о Джейсе, который не хотел ее видеть, и вздохнула:
— Спасибо.
Холод в метро ясно говорил о том, что в город пришла зима. Алек шел вдоль рельсов, у его лица конденсировались белые облачка пара. Свободную руку он убрал в карман синего пальто, чтобы согреться. В другой руке он держал колдовской огонь, освещая тоннель. Кремовые и зеленые плитки, провода, болтающиеся на стенах, как паутина, — по этому тоннелю давно уже не ходили поезда.
Алек встал раньше, чем проснулся Магнус. Тот теперь оставался в постели подолгу, восстанавливая силы после битвы при Беррене. Колдуны бессмертны, но все же уязвимы. «На пару дюймов выше — и мне пришел бы конец. Сердце остановилось бы», — печально заметил Магнус, осматривая рану.
Были мгновения, когда Алек и вправду верил, что его друга больше нет. А ведь он так боялся, что состарится и умрет раньше Магнуса. Какая горькая ирония! Ну и дурак же он был, когда всерьез задумался над предложением Камиллы.
Впереди была хорошо освещенная станция «Сити–Холл». Он уже собрался погасить колдовской огонь, когда за спиной раздался знакомый голос:
— Алек… Александр Гидеон Лайтвуд.
Сердце Алека ушло в пятки. Он обернулся:
— Магнус?
Магнус шагнул в круг света. Выглядел он неважно: глаза были скрыты тенью, колючие волосы взъерошены. На нем был только твидовый пиджак поверх футболки, и Алек подумал, что ему, наверное, холодно.
— Магнус, — снова произнес Алек. — Я думал, ты спишь.
— Как видишь, ты ошибался.
Алек нервно сглотнул.
— Ты преследовал меня? — спросил он.
— Можно сказать и так. Но вообще-то я знал, куда ты идешь. — Магнус достал из кармана сложенный листок бумаги. В полумраке Алек мог разобрать только то, что на нем была надпись, сделанная аккуратным витиеватым почерком. — Знаешь, когда она сказала мне, что ты был здесь, и рассказала о сделке, которую ты с ней заключил… Я не поверил. Не хотел верить. Но вот ты здесь.
— Камилла сказала тебе…
Магнус поднял руку, чтобы прервать его.
— Стой, — устало произнес он. — Конечно сказала. Я ведь предупреждал тебя, что она еще та интриганка. Как ты думаешь, кого бы она предпочла видеть на своей стороне, тебя или меня? Тебе восемнадцать, Александр. Сильным союзником тебя не назовешь.
— Сделка отменяется, — сказал Алек. — И я бы этого никогда не сделал.
— Ты пришел сюда, на заброшенную станцию, только для того, чтобы сказать ей это? — удивился Магнус. — А не проще ли было остаться дома?
— Это было бы…
— Не понимаю тебя, Алек. Почему ты здесь? Что за тяга ходить по гостям?
Алек опустил голову. Он хотел объяснить Магнусу, что ходил к Камилле еще и потому, что только с ней мог поговорить о своем друге. Камилла знала Магнуса так же близко, как и он, и она видела в нем не колдуна, а… любимого, со всеми его недостатками и странностями.
— Магнус… — Алек шагнул к другу, но Магнус смотрел на него как на незнакомца, несимпатичного ему незна комца. — Мне так жаль, Магнус… — Голос Алека дрожал. — Я не хотел…
— Знаешь, я тоже об этом думал, — сказал Магнус. — Бессмертие может стать тяжелой ношей. Когда ты уже все видел и везде побывал, трудно смириться с тем, что уже не узнаешь ничего нового. Но даже в моей длинной жизни мне не выпало счастье стареть рядом с тем, кого я люблю. Я думал, что мы с тобой… Ты и я… Но это не дает тебе права решать за меня, сколько мне осталось.
Сердце Алека бешено забилось.
— Знаю. Знаю, и я не собирался…
— Меня весь день не будет, Алек. Забери вещи из квартиры. Ключ оставь на обеденном столе. — Магнус посмотрел Алеку в лицо. — Все кончено, мой дорогой. Я больше не хочу видеть ни тебя, ни твоих друзей. Надоело быть ручным колдуном.
Руки Алека затряслись так сильно, что он выронил колдовской огонь. В кромешной темноте юноша упал на колени, прямо в грязь, и закрыл лицо. Вдруг перед ним что-то вспыхнуло, он поднял глаза и увидел Магнуса, стоявшего перед ним с колдовским огнем в руках. Огонь мерцал каким-то странным светом: красно–желтым, как уголек.
— Он не должен так светиться, — машинально произнес Алек.
— Не должен, но если его держит кто-то другой, не Сумеречный охотник, все может быть.
— Это из-за твоего отца?
Вместо ответа Магнус опустил колдовской огонь в ладонь Алека. Их руки соприкоснулись, и Магнус изменился в лице.
— Ты замерз…
— Да, немного.
— Ох, Александр…
Магнус притянул его к себе. Колдовской огонь ярко разгорелся, Алек никогда не видел ничего подобного. Он ткнулся носом в плечо Магнуса и услышал, как бьется его сердце.
— Поцелуй меня, — попросил Алек.
Магнус нежно провел большим пальцем по щеке Алека, а потом поцеловал. От него пахло сандаловым деревом. Алек вцепился в рукав Магнуса; колдовской огонь заискрился розовым, голубым и зеленым.
Магнус отстранился и тихо произнес:
— Aku cinta kamu .
— Что это значит?
— Это значит «Я люблю тебя». Не то чтобы это что-то меняло…
— Но если ты меня любишь…
— Конечно люблю. Больше, чем я думал. Но это ничего меняет. Что сделано, то сделано. Между нами все кончено.
— Но это ведь была всего лишь небольшая ошибка, — едва слышно прошептал Алек. — Единственная ошибка…
— Небольшая ошибка? — усмехнулся колдун. — Ты бы еще назвал гибель «Титаника» небольшим несчастным случаем. Алек, ты пытался укоротить мою жизнь.
— Просто… я подумал и решил, что не могу так с тобой поступить.
— Но ты думал об этом. И ничего не сказал мне. — Магнус покачал головой. — Выходит, ты мне не верил. Не верил в мою любовь к тебе.
— Я тебе верю… — прошептал Алек. — Постараюсь… Дай мне шанс…
— Нет, — сказал Магнус. — И если позволишь, дам тебе совет: держись подальше от Камиллы. Грядет война, Александр, и к ней надо готовиться.
С этими словами он повернулся и зашагал во тьму тоннеля, убрав руки в карманы. Алек наблюдал за ним до тех пор, пока он не скрылся из виду.
Зима вступила в свои права, но внутри Института было тепло. Неф освещали ряды канделябров, витражи тускло светились. Клэри направилась к лифту и вдруг услышала чей-то смех. Она обернулась и увидела Изабель. Сестра Алека сидела на скамейке, вытянув вперед длинные ноги. На ней были высокие сапоги, обтягивающие джинсы и красный свитер, обнажавший одно плечо, покрытое сложным узором. Клэри вспомнила Себастьяна — он говорил, что не любит, когда девушки уродуют свое тело татуировками, — и вздрогнула.
— Клэри, ты что, не слышала, как я тебя зову? Ты бываешь ужасно рассеянной!
— Я правда не слышала, прости.
Изабель встала, на каблуках она была гораздо выше подруги.
— Ладно, проехали.
— Ты хочешь сказать мне, чтобы я ушла? — Голос Клэри дрогнул. Она хотела увидеть Джейса, но если Лайтвуды или кто там еще придерживается другого мнения, она могла бы еще подождать. В конце концов, важным было только то, что он жив и снова стал собой. Все остальное не имело значения.
— Нет, — улыбнулась Изабель. — Ты спасла ему жизнь, и этим все сказано.
Клэри сглотнула.
— Ты, кажется, говорила, что есть вещи, которых я не понимаю…
— Да, есть. — Изабель нажала кнопку лифта. — Надеюсь, Джейс сможет тебе разъяснить. Я спустилась, потому что подумала, что тебе стоит знать кое-что еще.
Клэри слушала знакомый грохот старого механизма.
— Что именно?
— Наш папа вернулся. — Изабель старалась не смотреть в глаза Клэри.
— Погостить или насовсем?
— Насовсем. — Девушка говорила спокойно, но Клэри еще не забыла, как она расстроилась, узнав, что Роберт баллотируется на пост Инквизитора. — В общем, Алина и Хелен спасли нас от неприятностей после того, что случилось в Ирландии. Когда мы пришли вам на помощь, мы не поставили в известность Конклав. Мама была уверена, что, если они все узнают, Джейса убьют. Она не могла этого допустить. Он же член семьи.
Прежде чем Клэри успела что-то сказать, лифт с лязгом остановился, и они вошли в кабину. Ей хотелось обнять подругу, но она боялась, что Изабель это не понравится.
— Алина сказала Консулу — то есть своей маме, — что времени на то, чтобы уведомить Конклав, у нас не было, что телефон не работал и… В общем, наврала с три короба. Не думаю, что Джия ей поверила, но это не важно. Как я поняла, Джия не очень-то хотела наказывать маму. Ей просто нужно было какое-то оправдание, чтобы оставить нас в покое. Как ни крути, то, что мы сделали, нельзя назвать провалом. Мы вызволили Джейса, убили большую часть отступников и заставили Себастьяна сбежать. Он не погиб — просто меч отделил его от Джейса.
Лифт резко остановился.
— Так… Себастьян сбежал… — с разочарованием в голосе произнесла Клэри. — Я думала, если я уничтожила его дом, то теперь мы можем его отследить.
— Мы пытались, но пока ничего не получается. Безмолвные братья говорят, что это магия Лилит… Он силен, Клэри. Очень силен. Мы должны помнить о том, что Чаша ада в его руках. — Изабель открыла дверцу лифта и вышла. — Думаешь, он придет за Джейсом или… за тобой?
— Если и придет, то не сразу, — подумав, ответила Клэри. — Для него мы — последние кусочки пазла. Сначала он захочет все обустроить. Собрать войско. Подготовиться. Мы с Джейсом вроде приза, который он намерен получить за победу. И… который избавит его от одиночества.
— Да, ему, наверное, одиноко, — равнодушно кивнула Изабель.
Они дошли до ступеней, ведущих в лазарет. Иза бель остановилась:
— Клэри… Расскажи, как это?..
— Что?
— Ну, влюбляться… Как понять, что ты влюблена? И как понять, что кто-то влюблен в тебя?
Клэри смутилась.
— Ну, к примеру, Саймон, — продолжила Изабель. — Как ты поняла, что он тебя любит?
— Ну… однажды он так сказал.
— А до этого ты не подозревала?
— Нет, правда, нет. Иззи… если ты что-то испытываешь к Саймону или хочешь узнать, что испытывает он… может, тебе лучше просто спросить его об этом?
Изабель пощипала рукав, избавляясь от несуществующих катышков:
— О чем?
— О твоих чувствах.
Выражение лица Изабель было протестующим.
— Вот еще!
Клэри улыбнулась:
— Как же вы с Алеком похожи…
— Ничего подобного! Мы совсем не похожи! Я хожу на свидания, а он встречался только с Магнусом. Он ревнивый. Я — нет…
— Все ревнуют, — решительно заявила Клэри. — А вы оба такие стоики. Это же любовь, а не битва при Фермопилах. Нельзя относиться ко всему так, будто настал последний бой. И нельзя держать все в себе.
Изабель всплеснула руками:
— С чего это вдруг ты заделалась экспертом?
— Я не эксперт, но я знаю Саймона. Если ему не сказать о чем-то, он решит, что тебе это неинтересно, и поставит на отношениях жирный крест. Ты нужна ему, Из, а тебе нужен он. И ты должна сама сказать ему об этом.
Изабель вздохнула и принялась подниматься по лестнице. Клэри услышала ее бормотание:
— Это все ты виновата. Если бы ты не разбила ему сердце…
— Изабель!
— Но ты правда разбила ему сердце.
— Да, а мне помнится, когда его превратили в крысу, ты предложила оставить его крысой навсегда!
— Неправда!
— Правда…
Клэри осеклась. В коридоре, у двойных дверей лазарета, сложив руки на груди, словно медитируя, стоял Безмолвный брат.
— Ну вот, — прошептала Изабель. — Попробуй пробраться к Джейсу мимо этого парня. Ты как хочешь, а я умываю руки.
Она застучала каблучками по лестнице, спускаясь вниз.
Клэри вздохнула и машинально потянулась к стилусу, хотя сомневалась, что Безмолвного брата можно обмануть при помощи чар.
« Клэри Фрэй », — раздался в голове знакомый голос.
— Брат Захария!
Она подошла к нему, жалея, что Изабель не осталась.
« Полагаю, ты здесь, чтобы увидеть Джонатана… »
Лицо Захарии было скрыто капюшоном, но когда он поднял голову, она увидела угловатый контур его скул, что противоречило Уставу Братства.
— Пожалуйста, зови его Джейсом. Иначе я путаюсь.
« Джонатан — прекрасное старинное имя. Так звали первого Сумеречного охотника, и Эрондейлы решили сохранить традицию ».
— Насколько я знаю, имя ему дали не Эрондейлы, — заметила Клэри. — Но у Джейса есть кинжал отца с инициалами С. У. Э. на лезвии.
« Стивен Уильям Эрондейл ».
Клэри сделала еще один шаг к двери.
— Ты много знаешь об Эрондейлах, — сказала она. — И из всех Безмолвных братьев ты кажешься самым… человечным. Большинство из вас не проявляют никаких эмоций. Вы как статуи. Но у тебя есть чувства. И ты, я думаю, помнишь свою жизнь.
« Быть Безмолвным братом — это и есть жизнь, Клэри Фрэй. Но если ты спрашиваешь, помню ли я жизнь до вступления в Братство, — то да, помню».
Клэри сделала глубокий вдох:
— Ты когда-нибудь любил? До того как вступил в Братство? Ты мог бы отдать жизнь за кого-то?
Повисла долгая тишина.
« Я любил двоих, — наконец ответил брат Захария. — Есть воспоминания, неподвластные времени, Кларисса. Если не веришь мне, спроси своего друга, Магнуса Бейна. Вечность не позволяет забыть горечь утраты, только лишь смириться с ней ».
— Но я не могу ждать вечно, — полушепотом сказала Клэри. — Пожалуйста, позволь мне увидеть Джейса…
Брат Захария не шелохнулся. Она не видела его лица и жалела об этом.
— Пожалуйста…
Алек прокрался к лестнице на платформе «Сити–Холл». Не думать о том, что они только что расстались с Магнусом, ему помогала только одна мысль. Он собирался убить Камиллу Белькур.
Достав клинок серафимов, он стал медленно подниматься.
— Амриэль, — прошептал он, заходя в потайную комнату.
Диван с высокой спинкой стоял на своем месте, но Камиллы на нем не было. Он предупредил ее о своем визите, но она, как всегда, ускользнула. Алек в ярости пнул диван, и одна из ножек отвалилась.
Из угла комнаты послышался звонкий серебристый смех.
Алек развернулся, и клинок серафимов вспыхнул в его руке.
— Камилла? — сказал он с очень опасным спокойст вием в голосе. — Камилла Белькур. Выходи сейчас же!
Снова раздался хохот, и из темноты показалась фигура. Но это была не Камилла.
Девочка, не старше тринадцати, худенькая, в рваных джинсах и розовой футболке со сверкающим единорогом на ней. Концы розового шарфа, свисающего с шеи, перепачканы кровью.
— Я тебя знаю, — сказала она, и он увидел, как сверкнули ее клыки. — Ты — Алек Лайтвуд, и ты друг Саймона. Я видела тебя на концертах.
Он уставился на нее, пытаясь припомнить. Кажется, ее лицо действительно мелькнуло в кафе, куда его затащила Изабель послушать группу Саймона.
— Морин, — сказал он. — Ты — Морин.
— Да, я Морин, — довольно сказала девочка и посмотрела на свои окровавленные руки, которые выглядели так, будто она перепачкала их в чернилах. — Ты ищешь Камиллу, — продолжила девочка. — Но ее больше нет.
— Больше нет? В каком смысле? — спросил Алек.
Морин засмеялась:
— Разве ты не знаешь закон вампиров? Тот, кто убьет главу клана, становится его новым главой. Камилла была главой нью–йоркского клана. Ну да, была.
— Была? Значит… Кто-то убил ее?
Морин залилась радостным смехом:
— Не кто-то, а я!
Голубой потолок лазарета был расписан в стиле рококо: херувимы с золотыми ленточками и белые облачка. Слева и справа у стен стояли ряды железных кроватей. Сквозь потолочные окна в помещение проникал неяркий зимний свет.
Джейс сидел на одной из кроватей, откинувшись на подушки. Он был одет в линялые джинсы и серую футболку. На коленях он держал книгу. Когда вошла Клэри, Джейс поднял глаза, но ничего не сказал.
Сердце Клэри заколотилось. Джейс проследил глазами за тем, как она подошла к кровати и остановилась, положив руки на спинку.
Она подумала о том, что много раз пыталась нарисовать его, но у нее ничего не получалось, она никак не могла поймать выражения его лица. Когда Джейс был под властью Себастьяна, это был другой Джейс, но сейчас она видела именно того Джейса, которого любила.
— Джейс…
Он убрал со лба светлые волосы.
— Это… Безмолвные братья разрешили тебе прийти сюда?
— Не совсем.
Уголок его рта дернулся.
— Та к ты что, всех вырубила и вломилась сюда? Конклав такие штучки не одобряет, знаешь ли.
— Ну и ну… Ты правда думаешь, что я способна на все?
Почувствовав, что у нее дрожат колени, Клэри села на краешек кровати.
— А разве это не так? — сказал он и отложил книгу.
— Джейс… я не хотела причинить тебе боль, извини, — прошептала девушка.
Ей хотелось дотронуться до него, но она не посмела.
— Я не хотела причинить тебе боль. Я имею в виду не только Беррен… Помнишь тот момент, когда ты — настоящий ты — сказал мне, чего ты хочешь. Мне нужно было выслушать тебя, но я думала только о том, как тебя спасти. Ты сказал, что хочешь сдаться Конклаву, я возразила, и из-за этого мы оба чуть не стали такими, как Себастьян. А то, что я сделала потом… Алек и Изабель наверняка уже сказали тебе, что меч предназначался для Себастьяна. Но я не могла пробиться к нему. И я вспомнила, как ты сказал мне, что для тебя лучше умереть, чем жить под властью Себастьяна. — Ее голос дрогнул. — Ну, настоящий ты… Там, в Беррене, я не могла тебя спросить, и пришлось действовать наугад. Знай, мне было нелегко… Ведь ты мог умереть… и не просто умереть, а по моей милости. Я бы сама предпочла умереть, Джейс. Но я рискнула твоей жизнью, потому что подумала, что ты сам попросил бы меня об этом. Я решила, что я в долгу перед тобой, ведь я уже однажды предала тебя. Но если я ошибалась… — Джейс молчал. — Если я ошибалась, — повторила Клэри, — тогда прости. Мне нечем искупить свою вину. Но я хочу, чтобы ты знал, что мне жаль.
В комнате повисла тишина.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь, — наконец не выдержала Клэри. — Было бы здорово, если бы ты заговорил.
— Так, давай разберемся, — сказал Джейс. — Ты пришла сюда, чтобы извиниться передо мной?
— Д–да, — кивнула девушка.
— Клэри… ты спасла мне жизнь.
— Но я пронзила тебя огромным мечом. Ты горел…
— Ладно, — сказал Джейс. — Может быть, наши проблемы — не такие, как у других.
Он поднял руку, как будто собирался дотронуться до ее лица, но потом опустил.
— Знаешь, я тебя слышал, — сказал он. — Слышал, как ты говорила мне, что я не умер. Как просила меня открыть глаза.
Они молча смотрели друг на друга. Клэри была так рада снова видеть Джейса, что не хотела думать ни о чем другом.
— Как ты думаешь, почему я тебя полюбил? — заговорил Джейс.
Клэри меньше всего ожидала такого вопроса.
— Я не… Это нечестный вопрос.
— А по–моему, честный, — сказал он. — Думаешь, я тебя не знаю, Клэри? Девушку, которая пошла в отель, полный вампиров, чтобы спасти своего лучшего друга? Девушку, которая перенеслась в Идрис, потому что не хотела сидеть сложа руки?
— Ты накричал на меня за это…
— Я кричал сам на себя, глупая. Мы с тобой похожи. Мы оба безрассудны. Мы оба действуем, не думая. Мы готовы на все ради тех, кого любим. Были моменты, когда я мог защитить тебя, но ты мне не позволяла. И я…
— Мне не нужна защита, — негромко фыркнула Клэри.
— Я так и знал, что ты так скажешь. Но в том-то и дело, что иногда ты нуждаешься в ней. А иногда в ней нуждаюсь я. Мы должны защищать друг друга. Но не от всего. Не от правды. Это и означает — любить, но позволять любимому оставаться самим собой.
Клэри безумно хотелось протянуть руку и дотронуться до него. Потому что то, что происходило между ними, было похоже на свидание в тюрьме, через стекло.
— Я полюбил тебя, — сказал Джейс, — потому что не знал никого, кто был бы смелее тебя. Разве я мог просить тебя забыть о своей отваге только потому, что люблю тебя?
Он взъерошил волосы, и Клэри захотелось пригладить их.
— Ты пошла за мной и спасла меня, когда все остальные… ну, почти все… поставили на мне крест, а те, кто остался верен мне, толком не знали, что им делать. Думаешь, я не понимаю, что тебе пришлось пережить? — Глаза его потемнели. — Как я могу на тебя злиться?
— Тогда почему ты не хотел меня видеть?
— Потому что… — выдохнул Джейс. — Ладно, вопрос логичный, но кое–чего ты не знаешь. Меч, которым ты воспользовалась, тот, что Разиэль передал Саймону…
— Блистательный, — сказала Клэри. — Меч архангела Михаила. Он уничтожен.
— Нет, не уничтожен. Когда его поглотил Небесный огонь, меч вернулся туда, откуда пришел, — Джейс едва заметно улыбнулся, — иначе нашему ангелу пришлось бы долго объясняться с начальством. Но я отвлекся. Меч… он так горел… это был не обычный огонь.
— Я так и думала…
Как же это мучительно, что он рядом, а прикоснуться нельзя.
— Зря ты этот свитер надела, — вдруг пробормотал Джейс.
— Что? — Клэри опустила глаза. — Я думала, он тебе нравится.
— В том-то и дело, что нравится, — сказал он и мотнул головой. — Не обращай внимания. Этот огонь… этот огонь Небес… Неопалимая купина, огненный столп, который вел Колена Израилевы, — это и есть тот самый огонь. «Ибо огонь возгорелся во гневе Моем, жжет до ада преисподнего, и поядает землю и произведения ее, и попаляет основания гор»[22]. Этот огонь выжег то, что со мной сделала Лилит.
Он потянулся к краю футболки и задрал ее.
Клэри охнула — над сердцем больше не было Метки Лилит, только белый шрам в том месте, куда вонзился меч.
Она протянула руку, но он быстро опустил футболку. На ее лице отразилась обида.
— Клэри, — сказал он, — этот огонь все еще внутри меня.
Она непонимающе уставилась на него:
— В каком смысле?
Он вытянул руки ладонями вниз. Руна Всевидящего ока на его правой руке, исполосованной шрамами, побледнела. Вдруг кожа его, казалось, превратилась в стекло, под которым переливалось золото. Она видела кости, обвитые языками пламени.
Джейс поднял голову, и они встретились взглядами. Глаза его были золотыми, как и всегда, но Клэри готова была поклясться, что сейчас в них бурлил огонь. Он тяжело дышал, на его лице блестел пот.
— Ты прав, — вздохнула Клэри. — Наши проблемы — не такие, как у других.
Джейс удивленно посмотрел на нее. Он сжал руки в кулаки, и огонь исчез. Давясь смешком, он спросил:
— Это все, что ты можешь сказать?
— Нет. Я много чего могу сказать. Что происходит? Ты теперь нефилим–факел? Что, черт возьми…
— Не знаю, кто такой нефилим–факел, но… Ладно, слушай. Безмолвные братья сказали мне, что теперь я ношу Небесный огонь внутри себя. Когда я очнулся, мне казалось, будто я дышу огнем. Алек и Изабель решили, что это временный эффект, но он не прошел, и, когда призвали Безмолвных братьев, брат Захария сказал, что не знает, как долго это продлится. Я обжег его — в тот момент, когда он дотронулся до моей руки.
— Ожог сильный?
— Нет, не очень. Но все равно…
— Вот почему ты не хочешь прикасаться ко мне, — покачала головой Клэри. — Ты боишься обжечь меня.
Джейс кивнул и сказал:
— Никто еще не сталкивался ни с чем подобным, Клэри. Никогда. Меч не убил меня. Но он оставил внутри меня это — кусочек чего-то, несущего смерть. Что способно убить обычного человека и даже Сумеречного охотника. — Он глубоко вздохнул. — Безмолвные братья работают над тем, чтобы я смог контролировать это или… избавиться от этого совсем. Но, как ты понимаешь, для них это не самая важная задача.
— Да, потому что для них важнее Себастьян. Я уничтожила его дом. Но у него, видимо, есть другие способы перемещения…
— Да, и у него есть другие укрытия. Но не знаю где. Он мне не говорил. — Джейс наклонился к девушке так близко, что она видела, как мерцают его глаза. — После того как я очнулся, Безмолвные братья не оставляли меня ни на минуту. Они провели надо мной обряд, который проводят над новорожденными Сумеречными охотниками, чтобы защитить их. А потом вторглись в мой разум. Искали, пытались обнаружить любые крохи информации о Себастьяне, все, что я знал и забыл. Но… — Джейс расстроенно покачал головой. — Но ничего не нашлось. Я знал о его планах насчет церемонии в Беррене. Но что он будет делать дальше, я не знаю. Понятия не имею, где он нанесет следующий удар. Братья в курсе, что он в сговоре с демонами, поэтому укрепляют барьеры, особенно вокруг Идриса. Досадно, я мог бы извлечь пользу из того, что произошло, мог бы узнать какой-то секрет, но не сделал даже этого.
— Себастьян знает, что потерял тебя. Вы были связаны. Я слышала, как он крикнул, когда я вонзила в тебя меч. — Клэри вздрогнула. — Это был вопль отчаяния. Мне кажется, ты все же был ему по–своему дорог. И хотя все это было ужасно, мы оба извлекли пользу.
— Какую?
— Теперь мы понимаем Себастьяна. Насколько его вообще можно понять. А понимая его, можно разгадать его планы.
Джейс кивнул и спросил:
— Знаешь, кого я теперь начинаю понимать? Своего отца.
— Вален… нет, — сказала Клэри, увидев выражение его лица. — Ты имеешь в виду Стивена.
— Да. Я читал его письма. Они лежали в коробке, которую дала мне Аматис. Он написал мне письмо, которое я должен был прочитать после его смерти. Он писал, что хочет, чтобы я был лучше, чем он.
— Так и есть, — сказала Клэри. — В те минуты, когда ты был собой, ты был готов пожертвовать своей жизнью ради добра.
— Я знаю, — кивнул Джейс, глядя на покрытые шрамами костяшки пальцев. — Это-то и странно. Я знаю. Я всегда сомневался в себе, но теперь знаю разницу. Разницу между собой и Себастьяном. Между собой и Валентином. Даже разницу между ними. Валентин искренне верил, что поступает правильно. Он ненавидел демонов. А Себастьян считает Лилит своей матерью. Он с радостью правил бы расой Темных охотников, которые подчинялись бы демонам, убивая ради их удовольствия обычных людей. Валентин не потерял веры в то, что Сумеречные охотники обязаны защищать людей; Себастьян же считает людей чем-то вроде тараканов и не хочет никого защищать. Для него важны только собственные прихоти. И все, что он способен чувствовать, — это раздражение, когда ему мешают добиться своего.
Клэри видела, как Себастьян смотрел на Джейса… как смотрел на нее, и понимала, что внутри у него зияла черная бездна одиночества. Одиночество двигало им в той же степени, что и жажда могущества. Одиночество и жажда любви без понимания того, что любовь еще нужно заслужить.
— Ну, что ж попробуем ему помешать, — сказала она.
На лице Джейса появилась улыбка.
— Клэри, ты, конечно, догадываешься, что я готов умолять тебя ни во что не вмешиваться, так? Битва будет жестокой. Такой жестокой, что Конклав и представить не может.
— Ни во что не вмешиваться? Ха–ха! — засмеялась Клэри.
— Ты имеешь в виду, что нам нужны твои руны?
— Да. И… ты что, забыл, что сам только что сказал? Про то, что мы должны защищать друг друга?
— Знаешь, я репетировал эту речь перед зеркалом до того, как ты пришла.
— И в чем, по–твоему, ее смысл?
— Пока не понял, но точно знаю, что выглядел я сногсшибательно, когда произносил ее.
— Ой, а я уже и забыла, как ты меня бесишь, когда ты — настоящий, — пробормотала Клэри. — Мне напомнить, что ты сам говорил, что не сможешь защитить меня от всех опасностей и тебе придется с этим смириться? Мы сможем защитить друг друга, только если будем вместе. Будем бороться вместе. Доверять друг другу. — Она посмотрела ему в глаза. — Я зря позвала Себастьяна, когда ты собирался сдаться Конклаву, зря помешала тебе. Я должна уважать решения, которые принимаешь ты, а ты — решения, которые принимаю я. Мы будем вместе еще долго, и только так у нас что-то выйдет.
Его рука скользнула к ней по одеялу.
— Связь с Себастьяном, — сказал он, — все это для меня как дурной сон. Этот жуткий дом, шкаф с одеждой для твоей матери…
— Значит, ты помнишь, — прошептала она с нежностью.
Он дотронулся до кончиков ее пальцев, и оба задержали дыхание.
— Я помню все, — сказал он. — Гондолу в Венеции. Клуб в Праге. Ту ночь в Париже, когда мы были вместе.
Она почувствовала, как к лицу прихлынула кровь.
— Мы пережили то, чего никто, кроме нас с тобой, не поймет, — сказал он. — И я понял, что вместе нам всегда лучше. — Он был бледен, но в его глазах все сильнее разгорался огонь. — Я убью Себастьяна… Убью его за то, что он сделал со мной, с тобой, с Максом… За то, что он совершил и еще совершит. Конклав желает его смерти и будет охотиться за ним. Но я хочу, чтобы он умер от моей руки.
Она дотронулась до его щеки. Он вздрогнул и прикрыл глаза. Как ни странно, его кожа оказалась прохладной на ощупь.
— А что, если его убью я?
— Мое сердце — твое сердце, — сказал он. — Мои руки — твои руки.
Они снова встретились взглядом, и у Клэри пересохло во рту.
— Помнишь, — сказал он, — когда мы впервые встретились, я сказал, что на девяносто процентов уверен, что, если начертить на тебе руну, она тебя не убьет? Ты ударила меня и спросила, что это за оставшиеся десять процентов.
Клэри кивнула.
— Я всегда думал, что меня убьет демон, — продолжил Джейс. — Нежить–отступник. В битве. Но в самую первую нашу встречу я понял, что умру, если не поцелую тебя…
— Ну, в конце концов ты это сделал… Ты меня поцеловал.
Он коснулся ее волос:
— Мне этого недостаточно. Даже если всю оставшуюся жизнь я буду целовать тебя, этого будет мало.
Она слышала, как он дышит. Губы их застыли в миллиметре друг от друга, а потом соприкоснулись. Клэри ощутила, как между ними проскочила искра, но не ощутила боли. Джейс тут же отпрянул и залился краской.
— Над этим, возможно, придется еще поработать.
У Клэри все еще кружилась голова.
— Ну, что ж…
— Я хочу тебе кое-что подарить, Клэри. — Он просунул руку за ворот футболки, достал кольцо Моргенштернов, прикрепленное к цепочке, и осторожно опустил его на ее ладонь. — Алек забрал его у Магнуса для меня. Будешь носить?
Клэри сжала кольцо в руке:
— Всегда.
Осмелев, она положила голову Джейсу на плечо и почувствовала, как у него перехватило дух. Сначала он сидел неподвижно, а потом нежно приобнял ее за плечи.
— Клэри, ты понимаешь, что теперь то, что мы… что мы чуть не сделали в Париже…
— А… ты про то, что мы могли бы сходить к Эйфелевой башне?
— Эй, перестань, а? Ладно, за это я тебя и люблю. В общем, кое-что другое, что мы чуть не сделали в Париже, пока откладывается. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы выражение «Детка, я вся горю от твоих поцелуев» приобрело буквальный смысл.
— Теперь нельзя целоваться?
— Ну, целоваться, наверное, можно. А вот насчет всего остального…
Она осторожно улыбнулась:
— Не бери в голову.
— Ну как я могу не брать в голову?.. Но это не меняет того, кто мы друг для друга. Я всегда чувствовал, что в моей душе не хватает кусочка. Этот кусочек — ты, Клэри. Однажды я сказал тебе, что для меня не важно, существует Бог или нет, — мы все равно одни. Но с тобой я не один.
Клэри закрыла глаза, чтобы он не увидел ее слез — слез счастья. Она почувствовала сильное облегчение, которое перекрыло все остальное — желание узнать, куда пропал Себастьян, страх будущего… Джейс снова стал собой, и они были вместе.
Он повернулся и очень нежно поцеловал ее в макушку.
— Зря ты этот свитер надела, правда, — пробормотал он ей на ухо.
— Привыкай, — ответила Клэри, касаясь губами его кожи. — Завтра — чулки в сеточку.
Джейс засмеялся.
— Брат Енох, — сказала Мариза, вставая из-за стола. — Спасибо, что так быстро присоединился ко мне и брату Захарии.
« Ты хотела спросить меня о Джейсе? »
Маризе показалось, что в голосе Захарии она расслышала нотку волнения.
« Сегодня я заходил к нему несколько раз. Состояние его не изменилось. — Енох переменил позу. — Я просматривал древние архивные документы, касающиеся Небесного огня. Обнаружились сведения, как выпустить его, но наберись терпения. Не беспокой нас. Мы сами вызовем тебя, если узнаем что-то новое ».
— Дело не в Джейсе, — сказала Мариза и обошла стол, цокая каблуками по каменному полу Библиотеки. — Я позвала вас по другому поводу.
На полу лежало толстое покрывало, под которым можно было различить неясные контуры. Мариза взялась за угол и отдернула покрывало в сторону.
Чаша, меч и крылья ангела…
Безмолвные братья застыли. Потом брат Енох сделал шаг назад, а брат Захария поднес к лицу руку, словно хотел закрыть глаза.
— Еще утром этого не было, — сказала Мариза. — Но когда я вернулась, это ждало меня здесь.
Она умолчала о подробностях. О том, что ей показалось, будто в Библиотеку залетела какая-то большая птица, может быть, она сломала шею, ударившись об окно. Но когда она подошла ближе, то поняла, что ошиблась. Увидев, что лежит у нее перед глазами, она подошла к окну, и ее вырвало.
Белые перья — не совсем белые, а скорее переливающиеся разными цветами, от бледно–серебристого до фиолетового; каждое — с золотой каймой. И — отвратительная рана, из которой торчали перепиленные кости и сухожилия. Крылья, отрезанные от живого ангела… Лужицы крови цвета жидкого золота блестели на полу.
На крыльях лежало письмо. Ополоснув лицо, Мариза взяла его в руки и прочитала. Оно было коротким — всего одно предложение. Витиеватый почерк напоминал почерк Валентина. Но внизу стояло не его имя, а имя его сына:
Джонатан Кристофер Моргенштерн .
Она протянула письмо брату Захарии. Тот взял его и прочитал единственное слово на древнегреческом:
Erchomai. — «Я гряду».
