14
Во сне – и она знала, что это сон, – мир взрывался. Земля сотрясалась, и на востоке ночное небо лизали языки пламени – убийственно красные, ядовито-желтые, маслянисто-черные. Они напоминали кулаки, вскинутые в наполненный гарью воздух в угрожающем жесте.
«Бум-бум-бум», – гремели взрывы. – «Тра-та-та-та», – вторили им пулеметные очереди. Было время, давным-давно, подумалось ей, когда люди жили и умирали под эти звуки.
Теперь они изобрели иные способы уничтожения себе подобных. Но сейчас она была не в настоящем.
Каньоны и башни Нью-Йорка сотрясались от грохота войны. Вернее, Городских войн.
Сон, подумала Ева, всего лишь сон. И все равно, держа наготове пистолет, она осторожно спустилась вниз, на опустевшую улицу. Может, во сне вас и не убьют, но то, что во сне бывает больно – это точно. Сколько раз ей случалось просыпаться от фантомной боли, чтобы затем, невооруженной, опасливо бродить по собственному подсознанию.
Но иногда сны показывали то, что вам хотелось знать, то, что вы не узнавали в суете будней.
Она будет прислушиваться, будет вглядываться.
Остановившись рядом с распростертым на тротуаре телом, Ева присела, чтобы проверить пульс. И обнаружила перерезанное горло. Боже, еще один ребенок! – с ужасом подумала она. С убитого сняли ботинки и, похоже, куртку – если, конечно, он был в куртке, причем совсем недавно, потому что тело было еще теплым.
Она оставила его лежать на тротуаре – что ей оставалось, ведь это был всего лишь сон. Но оружие она на всякий случай проверила. К своему великому удивлению, Ева обнаружила, что это не ее табельный пистолет. Она тотчас узнала в нем револьвер 38-го калибра из коллекции Рорка. Убедилась, что револьвер заряжен, попробовала, насколько он тяжел.
И двинулась дальше.
Она шла мимо дверей и окон, темных, забитых досками, мимо выгоревших остовов машин. Все это, на основе фильмов того времени, создало для нее ее бессознательное пространство.
Вход в метро был перегорожен металлической сеткой. Ева поспешила обойти стороной его черную зияющую пасть. Уличные фонари – те, которые не были сломаны, – стояли темными. Светофоры мигали красным, красным, красным. Ей тотчас вспомнилась комната в Далласе, где она убила Ричарда Троя.
Сейчас не об этом, напомнила она себе. Не о ребенке, которым она когда-то была, а о женщине, в которую выросла. О том, что она делает со своей жизнью.
Она подошла к указателю – «Леонард и Уорт» и тотчас поняла, что это недалеко от того бара, в котором произошел первый теракт.
Возможно, ответ находится где-то рядом.
Она зашагала было на другую сторону, но, услышав стрельбу – на этот раз совсем рядом – и крики, бегом бросилась в их направлении.
Ева увидела грузовик – военный, бронированный – и пулеметчика на его крыше. Из здания, которое охранял грузовик, доносились стрельба и истошные крики. Дети, поняла она. Они приехали за детьми.
Она не стала долго раздумывать. Крепко зажав в руках пистолет, прицелилась в пулеметчика. По идее, он в бронежилете, и она прицелилась в голову. Так надежнее.
Ба-бах, и пулеметчик упал. Ева тотчас бросилась вперед и нырнула в тень домов. Она успела вовремя, потому что в следующую секунду из здания показались двое мужчин и две женщины, таща кричащих, упирающихся детей. Ева набрала полную грудь воздуха, прицелилась и выстрелила.
И с первого раза уложила обоих мужчин – то ли сказались часы, проведенные в тире с Рорком, то ли во сне тебе всегда сопутствует удача. Женщины бросились наутек. На руках у одной громко плакал младенец.
Нет, подумала Ева, пусть всего у одной и всего лишь во сне, но она должна спасти этого ребенка. И Ева бросилась вдогонку. Она даже не остановилась, чтобы взглянуть на сбившихся в кучку детей.
– Быстро назад в дом! Забаррикадируйте дверь и ждите меня, – бросила она на бегу.
И устремилась дальше.
Женщины разбежались в разные стороны. И Ева побежала за той, что уносила младенца.
– Стой! Нью-йоркская полиция! Кому говорят, стой! Или, клянусь Господом Богом, буду стрелять в спину!
Женщина остановилась и медленно обернулась.
– Это в твоем духе, – сказала она.
Ева с ужасом заглянула в лицо собственной матери. Из глубокой раны на шее Стеллы ручьями стекала кровь.
– Ты уже мертва.
– Нет, это только так кажется. Сколько раз ты должна убить меня, прежде чем наконец успокоишься?
– Тебя убил Маккуинн. Даже если я посажу тебя в клетку, ты все равно будешь дышать.
– Я была бы жива, не лезь ты в мою жизнь.
Она и не лезла. Впрочем, какой смысл объяснять. Даже в снах Стелла ни за что бы не стала ее слушать.
– Это старая песня. И она мне надоела. А пока отдай ребенка.
– С какой стати? Можно подумать, ты не знаешь, сколько дадут нужные люди за эту маленькую сучку. Мне ведь надо на что-то жить. Тебе не понять, каково нам здесь и сейчас. Это сущий ад. Я прошла сквозь него. Как, по-твоему, почему я стала такой, какая есть?
– Она тоже сквозь это прошла, – раздался рядом с Евой негромкий голос доктора Миры. – Как и многие другие. Ева, она сделала свой выбор, так же как и я свой. Как и ты. Ты сама это знаешь. Ее никто не принуждал. Это было ее собственное решение.
– Откуда ей это знать! Чертова шарлатанка в модных тряпках. Ей нужно одно – запудрить тебе мозги, как и всем им. Я же девять месяцев вынашивала тебя. Я произвела тебя на свет.
Мира даже не посмотрела в ее сторону:
– Ты знаешь правду, и ты знаешь ложь. Ты всегда их знала. Скажи мне правду.
– Я сделала себя сама.
– Верно. Ты сделала себя сама, причем вопреки ей. Она никогда не заботилась о твоем воспитании. Тогда зачем ты позволяешь ей манипулировать собой?
– Я больше не могу. Этому нужно положить конец.
– Вот и положи, – ответила Мира. – Положи этому конец. Сделай свой выбор.
– Положи ребенка, Стелла. И уходи. И держись от меня подальше.
– Ты меня не остановишь. Давай, вгони в меня пулю. Но я все равно вернусь. Кстати, может, мне стоит свернуть ей шею? Это так просто, косточки вон какие тонкие. Жаль, что я в свое время не свернула шею тебе. А ведь хотела. Какая гадкая ты была, вечно хныкала и орала, совсем как это создание.
– Вместо этого ты оставила меня с ним, чтобы он бил и насиловал ребенка, истязал всеми мыслимыми способами. Но, как видишь, я выжила.
– Убив нас обоих. Твои руки по-прежнему в крови. В крови Ричи. В моей крови.
– Ничего, с этим можно жить.
Так вот он, ответ. Она может с этим жить.
– Положи ребенка.
– Зачем она тебе?
Стелла положила руку на тонкую шейку.
Ева бросилась вперед. Ребенок вскрикнул.
– Дас!
Белла. Малышка Белла, дочь Мэвис.
В груди Евы клокотала ярость. Чувствуя, как из глаз текут слезы, она протянула вперед руку и прижала дуло ко лбу Стеллы.
– Отпусти ребенка, сука, или я вышибу тебе мозги.
– На кой ляд она тебе? Она не твоя.
– Они все мои. Мира, забери у нее ребенка.
– Разумеется. Иди ко мне, моя сладкая, – ответила та, забирая у Стеллы девочку. – Все хорошо, моя милая, – добавила она, легонько коснувшись губами детского лобика. – Ева не даст тебя в обиду.
– Подумаешь, еще одна сопливка. Там, где я ее взяла, таких не один десяток.
– Забудь. С тобой покончено.
В глазах Стеллы вспыхнул недобрый блеск.
– Что? Ты собралась меня пристрелить? – Она подняла руки. – Будешь стрелять в меня, безоружную?
– Нет, к чему мне убивать ту, что уже мертва. – Ева сунула пистолет в кобуру. Губы Стеллы растянулись в мерзкой улыбке. И тогда Ева вогнала кулак – вложив в удар всю свою злость, всю свою ненависть – ей в лицо. – Думаю, мне давно пора было это сделать.
Стелла лежала на тротуаре точно так же, как она лежала на полу в квартире Маккуинна. Кровь вокруг нее собралась в лужицу, которая в темноте ночи казалась почти черной.
– Можешь возвращаться сколько хочешь. И я снова тебе врежу.
– Молодчина! – похвалила ее доктор Мира.
– А где Белла? Где девочка?
– С ней все в порядке. Они все в безопасном месте. Тебе просто было нужно заступиться за кого-то невинного. Тебе легче постоять за них, чем за себя. Сегодня ты сделала и то, и другое. Я тобой горжусь.
– Я ударила мертвую женщину. Ты этим гордишься?
– Зачем же так буквально?
– Она еще вернется.
– И ты снова ей врежешь. Ты сильнее, чем она. Не только сегодня. Ты всегда была сильнее.
Мира взяла Еву за руку и посмотрела на зарево, полыхавшее в ночном небе.
– Это были страшные времена. Но именно тогда, а не в мирное время, появлялись как хорошие люди, так и плохие. Порой между ними почти нет разницы, за исключением выбора, который они делают. И тогда видно, кто перед нами – герой или злодей. Выбор – это самое главное. Так что будь внимательна.
– Чей выбор?
– Все началось здесь, ведь так? А теперь нам пора.
Ева проснулась; стало тепло и спокойно. Вокруг было темно. Никакой дрожи, никаких криков, грозящих расколоть череп. Пару секунд она просто лежала молча. Наверно, это был тихий сон, решила она, потому что Рорк спал рядом с ней сном младенца. А еще на ногах тяжелым грузом примостился кот.
И это никакой не кошмар, никакой не сон. И не окончательное решение. Скорее приближение к нему. Она еще подумает на эту тему – про выбор, который мы делаем, про то, с каким удовольствием врезала кулаком в лицо мертвой матери.
Ева затруднялась сказать, что это значит, что говорит о ней самой, но похоже, все не так уж и плохо.
Более того, с ее плеч как будто свалилось тяжкое бремя. Ей было легко на душе: она ощущала себя счастливой и окрыленной.
Ева поерзала по простыне, слегка приподнялась и присмотрелась. У нее не было привычки наблюдать за спящим Рорком. Да и как ей было за ним наблюдать, если он вставал раньше ее. Что до Евы, то сон чаще всего означал для нее блуждание по странным, тревожным видениям либо погружение в абсолютную бездну.
Боже, как мирно он спит. А как он красив во сне! Просто удивительно, как гены решили объединиться так, чтобы дать миру такую дивную красоту? Это даже несправедливо по отношению к остальной части населения.
С другой стороны, эта дивная красота теперь принадлежит ей. Остальное население обойдется.
– Спи, – пробормотал он, протягивая к ней руку. – Я здесь.
«Неужели он читает мои мысли», – подумала Ева, и в следующий миг он притянул ее к себе.
– Снова кошмар?
– Что-то вроде того.
– Все в порядке. – Рорк погладил ее волосы и легонько поцеловал в губы. – Теперь все в порядке.
Он совершенно искренне пытался ее успокоить, приласкать и утешить. Нет, что ни говори, а ей повезло.
– Да-да, все в порядке.
– Ты не замерзла? Я сейчас включу камин.
Буквально каждой своей клеточкой она ощущала любовь к нему.
– Мне не холодно. Честное слово. – Она подкатилась к нему ближе и прильнула губами к его губам. – А ты как?
Она увидела рядом со своим лицом его глаза.
– В данный момент сгораю от любопытства.
– Мне приснился сон. Я потом тебе все расскажу, – ответила Ева, покрывая поцелуями его лицо. – А затем я проснулась, и мне было хорошо. Ты спал, а у меня на ногах устроился кот. Что тоже приятно. Пусть мир свихнулся, но только не здесь. Здесь все так, как надо.
Рорк легонько провел пальцами по ее ноге, затем по бедру.
– Это только так кажется.
– Наверно, ты прав. Не стану спорить. Постарайся снова уснуть, а я уж как-нибудь разберусь со всем сама.
– Сон может подождать, тем более при правильной мотивации. – Рорк перекатил ее и прижал к себе. – А мотивация есть.
– Мне нравится, что в такие моменты мужчины легки на подъем.
– Согласен. Я того же мнения. Тем более когда рядом моя жена, такая теплая и мягкая.
– Возможно, – ответила она, обхватывая Рорка ногами и подминая его под себя. – Но я люблю, когда мой мужчина подо мной, горячий и твердый.
– Подозреваю, что тебе это приснилось.
Ева рассмеялась и слегка укусила его за подбородок.
– Неправда. К тому же я предпочитаю, когда так бывает на самом деле.
С этими словами она приподнялась и, стащив с себя ночную рубашку, которую надела, ложась в постель, отбросила ее в сторону.
Его руки тотчас скользнули к ее груди.
– Какое совпадение мнений!
Она прижала руки к его рукам и закрыла глаза, чувствуя, как по всему телу разливается приятная истома, легкая, как дыхание. Боже, как приятно ощущать его руки, кожу, тело, упругое и мускулистое, словно выточенное резцом скульптора. Конечно, это куда прекрасней, чем любой сон!
Рорк привстал, заключил ее в объятия и впился ей в губы. Их поцелуй был глубоким и неторопливым. Тела были прижаты друг к другу, слившись в одну тень посреди сумерек спальни. Пальцы Евы ворошили его волосы.
В свою очередь Рорк гладил ее, свою загадочную, удивительную, ни на кого не похожую Еву, мышцы которой натянулись, как струна, и буквально таяли под его прикосновениями. Губами он нащупал ниточку пульса на ее шее и упивался его ритмичным биением.
Он позволил ей уложить себя на спину, однако поймал ее руки и потянул вслед за собой. Он жаждал ее губ, мечтал ощутить их вкус, прежде чем их обоих охватит страсть.
Она отдалась во власть его ласк. Ей было приятно осознавать, что она желанна, приятно желать его самой. Ее кожа отзывалась под его прикосновениями. Тем временем сама она пробовала его на вкус. Четкие очертания шеи. Словно произведение искусства – торс, широкие, сильные плечи.
Нет, это не сон, но все равно на него похоже. Они двигались в общем ритме, трогали друг друга, дарили себя. Ни он, ни она даже не услышали, как кот соскочил с кровати – возмущенный происходящим.
Приглушенные вздохи, шорох простыней, внезапный всхлип, мир, словно уместившийся в одну точку посреди широкой кровати. Между тем начинало светать и в окно уже проникали первые, робкие лучи солнца.
В их перламутровом сиянии Ева поднялась над Рорком и позволила ему войти в себя. Ее тело тотчас содрогнулось в сладкой судороге. Еще, подумала она, еще, ощущая, как желание сжимает сердце. Слившись воедино, они устремились навстречу рассвету.
Ева, словно опытная наездница, задавала ритм. В полупрозрачных утренних сумерках Рорк впился в нее жадным взглядом. Ее глаза сверкали золотистым огнем, тело блестело, покрытое бисеринками пота. Когда она наконец достигла пика наслаждения, то откинула голову назад, отчего взъерошенные волосы стали похожи на корону. А в следующий миг даже этот образ сделался неясным и размытым. Рорк понял, что вот-вот взорвется изнутри.
Ева переломила его волю, словно тонкий прутик. И он взорвался. И потянулся к ней, чтобы прижать к себе и долго-долго не отпускать.
Когда к ней вернулось дыхание, они все еще лежали, сжимая друг друга в объятиях. Кот вновь забрался на кровать и теперь укоризненно смотрел на них, как будто они оскорбили его в лучших чувствах.
– Что-то не так? – спросила Ева.
– Похоже, мы испортили ему сон, который нужен, чтобы и дальше быть таким красавцем.
– Он только и делает, что дрыхнет. По идее, он Рорк среди котов.
– Как ты сказала?
– До того как ты проснулся, я размышляла о том, какой ты красивый. Затем, поскольку ты проснулся, я решила, что было бы грешно тобой не воспользоваться.
– Я польщен.
– Ты был почти готов встать с постели и приступить к первой стадии своего ежедневного ритуала захвата власти над миром.
Рорк посмотрел на часы.
– Боюсь, что сегодня я слегка запоздал с первой стадией.
– А мне пора на охоту за моими мерзавцами.
– Ничего, давай прямо в постели выпьем кофе.
Эта идея пришлась ей по душе.
– А кто его приготовит?
– Хороший вопрос. Давай выберем. Камень, ножницы, бумага.
– Ты смухлюешь.
– Это как же?
– Ты ведь телепат.
– Ах да. Значит, кофе готовить тебе потому, что ты в любом случае проиграешь.
– Может, да, а может, и нет. – Ева протянула руку с зажатым кулаком. Рорк последовал ее примеру и посчитал до трех. – Ну, ты гад, – пробормотала Ева, когда его бумага перетянула ее камень.
Она выкатилась из постели, накормила кота и сварила кофе.
– Расскажи мне про свой сон.
– Он был странным. В нем все было вперемешку. Наверно, это все мое копание в Городских войнах. Неудивительно, что мне приснилось, будто я здесь, в Нью-Йорке, во время уличных боев.
С этими словами она поднесла чашки к кровати.
– Я была зла как черт, но не… Как бы это лучше сказать? Не расстроена? Не могу подобрать нужное слово. Я продолжала смотреть на нее, слушала, что она скажет. Сука. Это она мне. Мол, это я во всем виновата. Потом рядом со мной возникла доктор Мира, непробиваемая как танк. Впрочем, она всегда такая. Какая-то часть моего мозга думает: ты только посмотри, какие они разные. Полные противоположности. Мире ведь тоже довелось всякого хлебнуть в этой жизни, но ведь это не сделало из нее чудовища. Я не позволила Стелле сломать меня. И с чем она теперь осталась? Ни с чем. У нее есть лишь то, что я ей позволю иметь. Я это точно знаю. Так было всегда. Но…
– То, что произошло в Далласе, с трудом укладывается в голове. Представляю, чего тебе стоило не думать об этом.
– Знаю, это сказалось и на тебе тоже. Из-за меня тебе пришлось несладко. Но теперь все будет гораздо лучше.
– Да я уже вижу.
– Я бы не позволила ей просто так уйти с ребенком или сделать ей больно. А потом я увидела, что это Белла. Боже! Только через мой труп, ты, грязная сучка! – Ева перевела дыхание. – Она хотела, чтобы я в нее выстрелила. Странно, не правда ли? Пусть это всего лишь сон, которым правит мое бессознательное «я», но она хотела, чтобы я пристрелила ее. Чтобы я стала ее убийцей. Наверно, во мне прорастало крошечное семечко вины, которое я должна была извлечь и раздавить. Боже, с каким удовольствием я врезала ей! Думаю, у Миры найдется что сказать по этому поводу.
– Думаю, она скажет «браво!».
– Наверно, все будет так же, как и в случае с Троем. Она наверняка попробует вернуться, но не сможет сделать мне больно. А это самое главное.
Рорк прижался лбом к ее лбу:
– Ты даже не представляешь, что это для меня значит.
– Отчего же? Отлично представляю. Нет, конечно, мне еще предстоит разгрести кое-какое дерьмо. Но, согласись, у кого его нет? И вообще, на то оно и дерьмо, чтобы его разгребать. Главное, сделать верный выбор. В какой-то момент мне придется хорошенько приглядеться к моему дерьму. А пока я должна посмотреть, какой выбор делали люди в годы Городских войн и как был выстроен лабиринт, который в конечном итоге привел Коллуэйя к его выбору.
– Да, классный у тебя был сон.
– У тебя телепатия, у меня сны. И с их помощью я намерена дать кое-кому под зад.
Ева еще раз просмотрела записки, данные, снимки и собрала их для утреннего брифинга. Она приготовилась встать из-за стола, когда в ее рабочий кабинет шагнул Рорк.
– Уф-ф, кажется, все готово. Можешь загружать в комп.
– Одну минуточку, это Джина Макмиллон, – Рорк протянул ей диск. – Думаю, тебе будет интересно познакомиться с этим по пути на работу. Я также скопировал файл на твой рабочий компьютер.
– Спасибо. Что-то интересное? – спросила Ева, кладя диск в карман.
– Очень даже, – ответил Рорк. – Она была замужем за Уильямом Макмиллоном, и, хотя в свидетельстве о рождении он значится отцом, само свидетельство было выписано, лишь когда ребенку было полгода, если не больше.
– Действительно, интересно.
– Есть еще кое-что. Уильям Макмиллон подал на развод, назвав в качестве причины уход из семьи супруги. Причем на развод он подал за восемь месяцев до рождения ребенка, и, если верить старым документам, жена действительно ушла из дома за шесть месяцев до этого.
– То есть за год и два месяца до развода? Если он говорит правду, то это либо самая длительная беременность в мировой истории, либо ребенок не его. Я почему-то склоняюсь ко второму.
– Еще лучше. Я откопал письменные показания, в которых Макмиллон утверждает, что его жена позволила втянуть себя в религиозную секту. Причем пагубное влияние на нее оказал не кто иной, как Мензини.
Ева, прищурившись, посмотрела на доску с фотографиями.
– Жена вступает в секту Мензини и уходит из дома. Кто-то делает ей ребенка. Затем с ней что-то происходит. Или ее разлюбили, или она разлюбила, или просто одумалась. И потому возвращается к мужу – но уже не одна. Муж прощает ее и берет на себя ответственность за ребенка.
Ева на минуту умолкла.
– Скажу честно, у меня тут возникают вопросы, если только Макмиллон не святой. Но в целом звучит логично.
– Еще как логично! Любовь – если это была любовь – делает из людей и святых, и грешников.
– Думаю, большинство уже ими рождается. Вполне возможно, что биологический отец пришел за ребенком. И Карлин Макмиллон теперь числится похищенной.
– А Джина и Уильям мертвыми, погибшими во время нападения на дом, из которого был похищен ребенок.
– В конечном итоге сводная сестра Джины находит похищенную девочку и удочеряет, правда, изменив имя, дабы защитить от возможных неприятностей.
– Похоже на то.
– Мне нужны не догадки, а факты. Впрочем, их я постараюсь добыть сама. Вдруг еще живы родственники или кто-то еще, кто в курсе, что и как было. Главное, хорошенько поискать, и что-то наверняка отыщется.
– У меня есть еще кое-что, – сказал Рорк. – Я переговорил с Кристалл Келли.
– С кем, с кем?
– Она исполнительный директор «Нью-Харбор». Клиентка Коллуэйя.
– Еще не рано ей звонить?
– Для таких, как мы, кто стремится подмять под себя весь мир, рано никогда не бывает. Она в курсе случившегося в кафе и баре. Более того, лично знакома с Кэттери. Она охотно пошла на разговор со мной и очень по-доброму о нем отзывалась. У нее действительно была деловая встреча с Ванном, когда тому позвонил Коллуэй, чтобы сказать, что Кэттери погиб.
– Как говорится, прямо в яблочко.
– Это точно. По ее словам, Ванн был ошарашен. Они оба страшно расстроились. Сначала они хотели повременить с презентацией, но потом передумали, решив, что чем раньше покончат с ней, тем лучше. Тем более что Джо приложил к ней столько усилий.
– Коллуэй тоже.
– Она утверждает, что знает его не так хорошо, как Ванна, Кэттери или Уивер. Они особенно не общались. По ее мнению, он был из числа тех, что обычно остаются за кадром. Сказать о нем что-то определенное она не может, что тоже, на мой взгляд, показательно.
– Да, для нее он был на втором плане, и это не могло не задеть его самолюбия.
– Более того, Ванн – до того, как узнал о смерти Кэттери, – похвалил Кэттери за его особый вклад в успех кампании, а Уивер – за ее гибкость. Кристалл Келли не помнит, чтобы он упомянул имя Коллуэйя, разве лишь как члена их команды.
– Понятно. Делай, что скажут, от сих до сих, и никакой инициативы. Это в его духе. При этом он был жутко обижен, что такой человек, как Кэттери, семьянин, футбольный тренер, просто приятный парень, обгоняет его на карьерной лестнице.
– Боюсь, это мало что прибавит к тому, что ты уже о нем знаешь.
– Мелочовка там, мелочовка здесь. Глядишь, что-то прояснилось, – ответила Ева. – Спасибо за помощь.
– Сегодня у меня куча дел, но, если тебе нужно, во второй половине дня я смогу выкроить минутку и подумать на эту тему.
– Пока можно не спешить. – Ева шагнула к нему ближе. – У тебя самого дел по горло, так что это подождет. Мне есть чем заняться, ты же и без того сделал больше, чем от тебя требовалось.
– Погибло более ста двадцати человек. Так что не стесняйся, если тебе вдруг понадобится моя помощь.
– Хорошо, я так и сделаю. А пока еще раз спасибо, – сказала она и похлопала себя по карману: – Изучу по пути в управление.
– Смотри, будь осторожна. Помни, я люблю моего очаровательного копа.
– Не волнуйся.
Рорк проводил ее взглядом, со вздохом подумав о том, что готов сделать все, о чем только она попросит.
Ева же поспешила вниз, где ее уже поджидал Саммерсет. В руках у него было ее длинное кожаное пальто.
– В него вшили бронированную подкладку, – доложил он, – как и в вашу куртку.
– Вот как? – удивилась Ева, а про себя подумала: «Это Рорк. Вот кому не откажешь в предусмотрительности».
Она взяла у Саммерсета пальто, взвесила его на руке и посмотрела на гибкую защитную подкладку.
Рорк частенько просил ее, чтобы она берегла себя, его любимого копа, но порой буквально подталкивал к тому взашей.
– Движется холодный фронт, – невозмутимо пояснил Саммерсет. – Мы уже имеем заморозки и пронизывающий ветер.
– Уговорили, – согласилась Ева, подумав о том, что не в привычках Саммерсета сообщать ей перед выходом на работу прогноз погоды. Хорошо, если он вообще буркнет «доброе утро». – Не могу сообщить всех подробностей, но мы, похоже, обнаружили связующее звено между подозреваемым и культом Красного Коня. Мне еще предстоит кое-что выяснить, но что такая связь есть – сомневаться не приходится. Может быть, она окажется крайне важна для нас.
– Я тоже мог бы помочь.
– Помогайте Рорку. – Ева бросила взгляд наверх. – Последнюю пару месяцев ему было некогда даже вздохнуть. А у меня есть вот это, – она показала на свой плащ.
– В таком случае удачного дня.
Ева вышла на улицу. Саммерсет не солгал. Ветер и вправду дул зверский, пронизывал до самых костей. Она еще не успела сесть в машину, как уже продрогла. Впрочем, печка уже была включена, а само авто стояло рядом с крыльцом. Один шаг – и Ева снова в тепле.
Сев в машину, она вставила в компьютер диск, который ей вручил Рорк, и отдала голосовую команду. Но затем все-таки решила, что личные дела на первом месте.
На экране приборной доски возникло сонное лицо Мэвис.
– Эй, я, похоже, тебя разбудила?
– Ничего страшного. Мы просто все еще нежимся в постели. Вчера поздно легли, но Белль разбудила нас ни свет ни заря.
– Понятно. Извини, что не связалась с тобой раньше. Ты писала, что вы по-прежнему во Флориде. Еще не вернулись?
– Да, мы в Майами. Приехали пару дней назад. У меня намечается пара вечерних концертов, а у Леонардо назначены встречи с прожаренными на солнце клиентами. Но в целом все прекрасно.
– Может, вы подождете там, пока я к вам не приеду?
На заднем плане раздался какой-то хруст, затем детское лепетание и, наконец, недовольный голос, по всей видимости, принадлежащий Леонардо.
– Я только «за», – Мэвис мотнула головой, убирая от лица волосы, похожие на розовую пену, присыпанную серебряными блестками. – Погода просто чудо, и у нас есть собственный бассейн. Белль – наша маленькая русалочка. А у тебя как дела, Даллас? Что нового?
– Сообщить детали пока не могу. Скажу лишь, что мы работаем. Я свяжусь с тобой, как только будет время.
– Тут столько разговоров про терроризм.
– Нет, терроризмом я это назвать не могу, но вещь все равно неприятная. А вы продолжайте наслаждаться жизнью и дальше.
– Это я тебе обещаю. О, кажется, Белль услышала твой голос. Погоди секундочку.
– Дас! – На экране возникла хорошенькая мордашка Беллы. Еве тотчас вспомнилось это же самое личико, только заплаканное.
– Привет, подруга!
– Дас, Дас, Дас, – повторила девочка и, подпрыгивая, залепетала что-то малопонятное, что оканчивалось на «кей, Дас».
– Угу. Продолжай в том же духе.
– Белль, скажи «пока». Помаши Еве ручкой.
– Пока-пока, Дас! Хотю тебя поцелуть! – пролепетала малышка.
Белла сложила губки и прикоснулась ими к экрану. На всякий случай, покосившись на шофера – вдруг он на нее смотрит, – Ева тоже поцеловала экран.
– Пока, киска!
– Пока-пока!
– Она хочет, чтобы ты посмотрела, как она плавает, – пояснила Мэвис.
– Откуда ты это знаешь?
– Потому что я полиглот и понимаю ее язык.
– Верю на слово. А теперь мне пора.
– Главное – осторожность и выдержка.
– Приму к сведению. Поговорим позже.
Довольная и даже умиротворенная, Ева поставила диск в аудиорежим и, пока они катили в управление, прослушала информацию по Макмиллонам.
Не успели они въехать в гараж, как она уже связалась с Пибоди:
– Ты где?
– Вхожу в управление.
– Захвати для меня кофе – настоящий кофе из моего кабинета – и дуй ко мне в конференц-зал. Хочу тебя кое о чем просветить.
– Поняла.
Да-да, самое время это сделать, подумала Ева, проталкиваясь в битком набитый лифт. Кстати, просветить – это еще мягко сказано.
