13
Рорк застал жену в кабинете, где она чертила круги на своей доске.
– Надин не так уж и плоха, – сказала Ева. – Она сообщила примерно то же самое, что и Саммерсет. Не столько подробностей, как он, – до него ей далеко, – но мне хватит и этого, когда я отправлю Тисдейл запрос по Мензини. Ну а кроме Надин, Тисдейл и Кэллендер, у меня есть длинный список похищенных детей. Причем поделенный на две категории – тех, кого нашли и кого нет.
– И что это тебе говорит?
– Пока не знаю. Коллуэй слишком молод, чтобы быть похищенным во время Городских войн. Но, может, это один из его родителей? Или же к похищениям причастен кто-то из его дедов и бабок? Не исключено. Здесь нужно будет копнуть глубже. Этот хмырь никакой не химик, так что должно быть какое-то промежуточное звено. Иначе откуда у него вещество?
Рорк протянул ей бокал, который она забыла внизу:
– Ты даже не пригубила.
– Верно.
– И не поела.
Ева взглянула на свою доску.
– Ты можешь мне все рассказать, пока будешь есть. Я получил приказ накормить собственную супругу.
Ева нахохлилась, но затем вздохнула:
– С ним все в порядке?
– Сама знаешь, как это тяжело, возвращаться в прошлое, тем более в прошлое, полное ужасов. Сегодня он рассказал о Городских войнах больше, чем я когда-либо слышал от него за все годы, как мы с ним вместе. Скажу честно, я понятия не имею, кем он был до того, как спас меня, как взял меня к себе.
– Но ты и сам не интересовался. Как не интересовался и моим прошлым, пока я не попросила тебя об этом.
– Нет. Любовь без доверия? Значит, это вообще не любовь.
Ева видела: ему было тревожно видеть Саммерсета таким расстроенным и усталым.
– Пойду принесу нам что-нибудь поесть.
Рорк пробежал рукой по ее волосам и легонько поцеловал в губы.
– Я сам. Таков приказ.
Она вновь посмотрела на свою доску, вздохнула и тоже направилась в кухню, где Рорк уже был занят приготовлением – вернее, программированием – ужина.
– Рорк, кем бы он ни был раньше, у него доброе сердце, которое дрогнуло при виде мальчишки. Он взял на себя заботу о нем, дал все, что ему было нужно. Конечно, характер у него по-прежнему не подарок, но не это главное.
– Я не уверен, совсем не уверен, что без него я бы вырос настоящим мужчиной. Думаю, рано или поздно родной отец прибил бы меня, как он прибил мою мать, каким бы скользким и ловким я ни был. Не знаю. Но мне бы точно никогда не стать тем, кто я есть, без Саммерсета. Так что да, ты права, это самое главное.
Они вместе сели за небольшой стол рядом с окном. Рорк как будто в утешение пододвинул к ней тарелку спагетти с фрикадельками, к которым она питала немалую слабость.
Интересно, сидели ли бы они вот так, вместе, за этим столиком, сделай Саммерсет иной выбор в тот день, когда много лет назад подобрал на улице мальчонку, избитого до полусмерти собственным отцом. Пройди он тогда мимо, как сделали многие, или сдай Рорка полиции, разве сидели бы они сейчас вместе, запивая вином спагетти?
Рорк наверняка скажет: да, сидели бы, потому что мы созданы друг для друга. Увы, Ева не верила в такие вещи, как судьба.
Все, что мы делаем, все, что выбираем, представляет собой запутанный лабиринт с бесконечным количеством возможных решений и финалов.
– Ты какая-то притихшая, – прокомментировал Рорк.
– Он хотел для тебя что-то еще. Ты его, и ему хотелось для тебя чего-то еще. Или кого-то еще. Сейчас же он имеет дело со мной, как мы имеем дело друг с другом. Но он видел для тебя другое будущее. Так поступают все родители, верно я говорю?
– Что бы он там ни видел, главное, он хотел видеть меня счастливым. А он видит, что я счастлив. И еще он знает, как он сам сказал мне, прежде чем я поднялся наверх, сюда, что ты повлияла на меня в лучшую сторону.
На миг Ева лишилась дара речи.
– Нет, с ним явно что-то не так.
Рорк покачал головой и сделал глоток вина. Ева намотала на вилку «прядку» спагетти.
– Это заставило меня задуматься, прокрутить все как следует в голове, – она подняла вилку, – как эти спагетти. – С этими словами Ева отправила их в рот и намотала на вилку новую порцию. – Похитители. Им нужны были дети определенного возраста, беззащитные, из которых можно воспитать кого угодно. С точки зрения нормального человека, у большинства сторонников культа Красного Коня крыша была набекрень. Но не у всех. Чтобы у всех – так никогда не бывает. Наверняка были и другие дети – те, что прибились к ним сами. Женщины, которым казалось, что у них нет выбора, забитые, запуганные. Мужчины – безвольные или трусливые, не желающие думать за себя, перекладывающие ответственность на чужие плечи.
– Добавь к этому, что весь мир превратился в хаос в ручной корзине…
– Как это понимать? Это что за ручная корзина? Если это корзина, то у нее по определению должны быть ручки. Иначе как ее нести?
– Бывают корзины объемом в один бушель и без ручек. Их несут на плече, придерживая руками.
– А бушель это сколько?
– Он равен примерно тридцати пяти европейским литрам.
– Понятно.
– Вот что я хотел сказать, еще до ручных корзин. Человеческая природа такова, что некоторые люди стараются защитить детей. И даже прирастают к ним душой, особенно если провели вместе с ними какое-то время. Или же просят кого-то позаботиться о них, например, если это младенец.
– И тогда между ними возникает привязанность. Что ж, это мне понятно.
– Вместе с привязанностью возникают и мечты о будущем для ребенка. Ребенок должен быть зависим от вас во всем, будь то пища, крыша над головой, защита. Мира задала мне сегодня вопросы, заставившие меня задуматься на эту тему. Будучи ребенком, я боялся Троя и даже ненавидел его на каком-то уровне. Но я зависел от него. Да-да, не от нее, а от него. От нее я никогда не зависел.
Прозвучала ли в его словах боль или ей это показалось? Ева не знала. Впрочем, наверно, прозвучала, даже если совсем чуть-чуть.
– Наверно, именно по этой причине я запомнил его лучше, чем ее. Нет, не потому, что с ним я прожил дольше, а потому, что именно он кормил меня и поил, одевал и обувал. Но он был бессилен меня сломить. Наверно, я был сильнее, чем мы с ним догадывались, или же он не был таким умным, каким себя считал. А ведь ребенка нетрудно сломить, да что там – взрослого нетрудно сломить. Механизм прост и опробован: боль и вознаграждение, боль и вознаграждение, депривация, страх, и так до бесконечности. Более того, сломить можно даже добротой, главное, делать это с умом.
– Согласна, но, как ты сам сказал, Коллуэй слишком молод, чтобы его могли похитить в детстве.
– Он – нет, а вот его отец – очень даже может быть. И он легко мог воспитать сына в духе культа Красного Коня. Или же Коллуэй знает кого-то, кого в детстве похитили. Надо будет уточнить списки похищенных детей. Но почему именно Коллуэй?
– Так, всякие мелочи, но их подозрительно много. Он первый, кто пришел в полицию вместе с Уивер. Пришел продемонстрировать озабоченность судьбой друга и коллеги. Он не отрицает, что был в баре, и из того, что нам известно, это главный квадрат наших поисков. Ванн ушел слишком рано. Уивер – начальница отдела. И, как я уже сказала, она бы наверняка использовала мужчину.
– Тогда почему не убрать именно ее или Ванна, если уж на то пошло? Уивер женщина, к тому же начальница. У Ванна семейные связи и полные карманы денег.
– Возможно, его планы именно таковы. Убрать непосредственных конкурентов. Возможно, он просто наносит удары наобум, и в какой-то момент ему повезло. В пропорциональном отношении во время обоих терактов его отдел потерял больше людей, чем любой другой. Что касается ближайшего окружения, то он живет и работает в этом районе. Уивер и Ванн тоже, только на самом краю. А вот Коллуэй – прямо посередине. И он все подталкивает и подталкивает Уивер, чтобы та требовала у нас информацию.
Он холост, – продолжила Ева. – И у него, насколько мне известно, нет никакой подружки.
– Ванн был женат, у него есть ребенок. Уивер дважды была помолвлена.
– Можно, конечно, сказать, что Ванн и Уивер далеко не образцы верности, но они хотя бы пытались. В отличие от Коллуэйя, который, похоже, даже не предпринимал подобных усилий. И еще одна деталь, хотя и не слишком убедительная: Уивер упомянула мать. Ванн – сына. А Коллуэй?
– Никого, – закончил ее мысль Рорк.
– Вот и я о том же, – повторила Ева. – Он живет один и застрял в среднем управленческом звене. Из всех троих он сегодня был самым сдержанным. Осторожничал. Подбирал слова. Он как будто прятался за их спинами, не желая выделяться, по крайней мере, в этой ситуации. Он рассчитывал на то, что мое внимание будет в первую очередь приковано к этим двоим, полагал, что разговаривать я буду именно с ними. Так оно и было почти до самого конца. Правда, не получив того, что хотел, Коллуэй был вынужден лично вклиниться в разговор, вместо того чтобы ждать, когда же эти двое выудят из меня нужную ему информацию.
Ева откинулась на спинку стула и вздохнула:
– Боюсь, что пока это всего лишь догадки. На самом деле у меня нет ничего, что дало бы мне право установить за ним слежку.
– В таком случае нужно раздобыть доказательства.
– Если я права, если хорошо копнуть его прошлое, наверняка что-нибудь отыщется, как бы глубоко он ни прятал свои секреты. Что-то о его семье, о детстве. Нечто такое, что явилось катализатором его безумия. Вряд ли он, проснувшись в одно прекрасное утро, ни с того ни с сего решил угробить кучу народа. Что-то подтолкнуло его, развязало руки.
– Судя по всему, последние несколько недель их главной движущей силой была рекламная кампания. Любопытно, что первый теракт имел место в тот вечер, когда они наконец ее завершили и Ванн уехал, чтобы провести для заказчика презентацию.
– Возможно, ты знаешь кого-то, кто мог бы устроить для меня встречу с этим заказчиком. Хотелось бы посмотреть, кто он такой.
– Может, это лучше сделать мне? Думаю, он с большей готовностью ответит на мои вопросы о его бизнесе, нежели на вопросы копа о возможном убийце.
– Хорошо, если ты так настаиваешь.
– Завтра утром.
Ева снова нахмурила брови:
– Почему бы не прямо сейчас? Не вижу смысла тянуть с этим делом.
– Нет, лучше в течение рабочего дня, – возразил Рорк. – Если обратиться к нему сейчас, у него наверняка возникнут вопросы. Звонок в течение рабочего дня – нормальное дело. Он не вызовет подозрений.
– Тебе лучше знать, – нехотя была вынуждена признать Ева.
– Это точно. К тому же я мог бы помочь и в другом. Что тебя интересует в первую очередь? Похищенные дети или прошлое?
– Прошлое, – ответила Ева, подумав примерно минуту. – Похищенными детьми занимается Тисдейл. Не так, конечно, как я намерена это сделать сама. Но я хотя бы смогу отталкиваться от ее данных.
– Ты ей скажешь, чем занимаешься?
– Да, но лишь после того, как это сделаю. Это мое расследование, – напомнила ему Ева, когда он улыбнулся. – Она всего лишь консультант. Не спорю, возможно, за ней ничего нет, особенно после того, как ты изучил ее жизнь буквально под микроскопом. Но я все равно не могу за нее поручиться. Я сообщу ей то, что у меня есть, на завтрашнем брифинге, как и всем остальным. Если только один из нас не наткнется на золотую жилу и мы сможем продвинуться дальше уже сегодня.
– В таком случае я тотчас же начну наводить справки. А поскольку я тебя накормил, ты можешь заняться грязной посудой.
– Да, всегда следует ждать подвоха.
– Так уж устроен этот мир, дорогая моя.
С этим Ева спорить не стала. Спагетти с фрикадельками сделали свое дело. Она ощутила прилив энергии. Для полного счастья нужен был лишь кофе.
К тому моменту, когда кофейник на ее рабочем столе был пуст, у нее уже имелась конкретная стратегия. Она начнет с тех детей, что не были найдены.
Семьдесят восемь детей, чье местонахождение так и не удалось обнаружить. Ни живыми, ни мертвыми. У большинства, успела отметить Ева, имелись семьи, но были и сироты, и те, кто вечно менял приемных родителей. Этих выкрасть было легче всего. А поскольку их никто не искал, то и промыть мозги им тоже было гораздо легче.
Буду искать именно их, решила Ева, начиная от самых маленьких и кончая теми, кто постарше.
Первый ребенок – трехмесячная девочка – был украдена во время налета на приют в Лондоне. Мать умерла, отец неизвестен. Вместе с ней были похищены еще семеро. В деле нет образца ДНК. Указана лишь небольшая родинка в виде размытого сердца с обратной стороны левого колена.
Ева запросила архивные данные, изучила, как велся поиск детей, почитала показания свидетелей. Три женщины погибли, пытаясь спасти малышей. Двое из тех, что остались живы, мужчина и женщина, описали налет и самих налетчиков, среди которых были как мужчины, так и женщины.
Старшему ребенку, мальчику лет одиннадцати, и еще двоим удалось сбежать. Какой молодец, подумала Ева, читая архивные данные. Его отец был солдат. Он научил сына идти по следу, уходить от погони. Зная, где их держали, он привел своих товарищей в тренировочный лагерь.
В результате удалось спасти еще двоих и обнаружить останки еще одного. Лишь трехмесячная малышка, которую назвали Аманда, и двухлетний малыш по имени Найлс так никогда и не были найдены.
Ева дала компьютеру задание создать примерный портрет Аманды и Найлса на данный момент. Как только на экране возникли лица, Ева впилась в них взглядом, после чего сопоставила их со снимками родителей Коллуэйя, его тети со стороны отца, ее мужа, и даже со снимками его деда с бабкой, хотя последнее было уже большой натяжкой.
Никаких особых примет вроде родинки у женщин не обнаружилось, тем более что такие вещи легко удаляются или их можно спрятать. Не удалось обнаружить и сходство с компьютерными портретами детей, причем у всех родственников Коллуэйя.
Да и живы ли они сейчас, эти дети, задалась она вопросом, а если живы, то где они и с кем? Она отогнала от себя эти мысли. Если думать о каждом несчастном юном существе, этак недолго вогнать себя в депрессию.
И она двинулась дальше, осторожно пробираясь сквозь фото, описания, показания свидетелей, рассказы найденных детей, их родственников, протоколы допросов заключенных.
Какое страшное время, подумала Ева, и как в любое страшное время первыми страдают самые невинные, нежели те, на чьей совести все эти ужасы.
Это не просто потерянные жизни. Это жизни, разбитые на мелкие осколки, которые уже никогда не склеить воедино.
К тому времени, когда она дошла до середины списка пропавших детей, у нее уже было четкое представление о методах сторонников культа Красного Коня. О том, кто их возглавлял, о проведенных операциях, об их кредо и дисциплине. И хотя само движение было представлено разрозненными группировками, они все придерживались особой генеральной линии.
Женщин они внедряли в лагеря беженцев, больницы, детские центры, где те собирали необходимую информацию, после чего устраивался налет. Часто, слишком часто женщины становились первыми жертвами – как свои, так и чужие.
Захватить детей, остальных убить, и чем больше, тем лучше. Как только дети и транспорт захвачены, они пускались в бега.
Наконец Ева решила устроить небольшой перерыв и, взяв кофе, направилась в кабинет к Рорку.
– Я тут кое-что нарыл, – сообщил он, не поднимая глаз, – причем кое-что весьма любопытное. Хотя и не до конца.
– Я лишь на минутку. Устала.
Рорк оторвал глаза от монитора и посмотрел на нее. Сколько раз он видел ее стоящей рядом с горой окровавленных трупов, спокойно взирающей на реки крови, изуродованные тела. Но даже железной выдержке есть предел.
– Рассказывай.
Она рассказала, потому что так было легче.
– Скрывшись с места преступления и вновь объединившись в ячейки, они начинали обрабатывать детей, которых им удавалось похитить. Самых маленьких, кому еще не было четырех, они подкупали подачками – конфетами, игрушками. Тех, что постарше или самых упрямых, пытались сломить болью и депривацией. Лишали пищи и света, затем следовали бесконечные побои. Кое-кому удавалось бежать. Но таких были единицы. Некоторые не выдерживали и умирали – таких было гораздо больше. Я читала допросы детей, которых удалось спасти. Как только над ними не издевались: физически, сексуально, эмоционально. Били, насиловали, пытались задобрить подарками, затем – если ребенок отказывался забыть родных, отказывался признать в качестве своей новой семьи культ Красного Коня, не поддавался промывке мозгов – снова следовали унижения и издевательства.
– Они истязали детей?
– Да, во имя мстительного бога, которому поклонялись.
– Бог здесь ни при чем. Пытки – человеческое изобретение.
– Да, на это мы горазды, лишь бы сделать кому-то больно. Если у ребенка имелась семья, они угрожали убить мать или отца, если те отказывались отдать ребенка добровольно. Или же говорили ребенку, что теперь он сирота, его родителей больше нет в живых. Или твердили, что родителям нет до него дела и потому его никто не станет искать.
– Такими методами на протяжении всей истории пытались деморализовать и сломить пленных, чтобы вынудить их пойти на сотрудничество.
– Это даже хуже, чем было со мной.
Ей хотелось расхаживать из угла в угол, чтобы выпустить пар. Но поскольку ей нужна была вся энергия, каков бы ни был ее источник, она осталась стоять и лишь слегка покачивалась на пятках.
– Эти дети лишились семьи, родных и близких, либо были нагло похищены, а затем подверглись истязаниям и промывке мозгов. Тех, что постарше и посильнее, использовали в качестве бесплатной рабочей силы. Девочек с определенного возраста принуждали к сексу с кем-нибудь из мальчиков. Проводились ритуалы, от которых волосы встают дыбом, этакие извращенные черные мессы, и детей заставляли смотреть.
– Ты лучше сядь.
– Спасибо, я постою. Так мне легче. Невозможно работать, когда тебя душит ярость. Я обнаружила сведения о более чем тридцати случаях родов у похищенных девочек. Самой младшей было двенадцать. Нет, ты только подумай, всего двенадцать! Новорожденных у них, понятное дело, забирали и затем при первой же возможности вновь вынуждали беременеть. Когда одну из них, пятнадцати лет, удалось спасти, выяснилось, что она рожала уже трижды. Спустя полгода она наложила на себя руки. И она не единственная. Процент самоубийств среди похищенных детей младше восемнадцати лет зашкаливал, достигая пятнадцати процентов.
Ева глубоко вздохнула.
– Основной корпус сведений по беременностям и суициду я получила от Кэллендер и Тисдейл. Надин не смогла ничего раскопать, так как это закрытая информация. Я не уверена, что она известна источникам Саммерсета, либо они ее от него утаили.
– Нет, если бы он это знал, он бы наверняка нам сказал.
– Но почему это не сделали достоянием гласности? По идее, об этом нужно было кричать на каждом углу.
Наверно, чтобы не травмировать людей, подумал Рорк. Нормальному человеку больно представить себе те мерзости, что творились по отношению к похищенным детям. Но каково это было бы слышать тем, кто сам был таким ребенком, которого истязали и насиловали. Для таких это была бы сущая мука.
– Думаю, сыграл роль целый ряд факторов, – произнес он вслух, поднимаясь из-за стола. Шагнув к Еве, он потер ладонями ей руки, успокаивая и ее, и себя. – В те годы царила жуткая неразбериха, и правительства из благих побуждений пытались скрыть самые страшные истории. Ради жертв, ради их семей, чтобы они могли поскорее забыть этот ужас.
– Такое не забывается. Такое всегда остается перед глазами.
– Ты бы хотела, чтобы все узнали о том, через что тебе довелось пройти?
– Это мое личное дело, а не… – Ева снова вздохнула. – Ну хорошо, убедил. Пусть даже хотя бы отчасти. Но чтобы похоронить, засекретить, упрятать в архивы, причем не только здесь, но и в Европе! Везде, где похищения имели место. Это же титанический труд, упорство и уйма денег!
– Власти не сумели, да и при всем желании не смогли бы защитить детей от деструктивного культа, тем более что он был рассеян по всему миру. Такие вещи требуют колоссальных денег и невероятных усилий.
– Насколько мне известно, в Штатах тогда всем заправляло БВБ.
– Верно, и, просочись широкой публике сведения о неспособности властей защитить своих граждан, его могущество было бы в одночасье подорвано. В общем, я даже не знаю, что сказать.
– Но теперь они вынуждены делиться сведениями, пусть даже неполными.
– Похоже, что начальник Тисдейл серьезно взялся за наведение порядка в своем доме – по крайней мере, насколько это возможно.
– В таком случае ему придется вывезти из него немало пыли и грязи, – заметила Ева, а про себя добавила: «Впрочем, это не моя забота». Ладно, пойду к себе.
– Может, сначала вместе взглянем на прошлое Коллуэйя?
– Но ведь ты еще не закончил поиски.
– Ничего, кое-что уже есть.
– Не хочу примешивать к этому личные чувства. Но боюсь, что придется.
– Без этих самых чувств ты не была бы той, кто ты есть, ни копом, ни просто женщиной.
– Наверно, ты прав.
– Еще как прав! Ладно, давай лучше ближе к делу. – Рорк обнял Еву за талию. – Ради нас с тобой.
Она не стала спорить. Рорк стал для нее опорой в жизни. Дар, который она отказывалась воспринимать как само собой разумеющееся. Ей казалось, что она знала, что такое тьма, отчаяние, ужас. И вот теперь она сделала для себя открытие. Оказывается, есть люди, которые жили, работали, ели, спали, проходили через куда более страшные ужасы и потрясения, нежели она сама.
Оставалось лишь надеяться, что им тоже есть на кого опереться.
– Хорошо, – согласилась она и, слегка отстранившись, на миг взяла его лицо в свои ладони. – Коллуэй так Коллуэй.
– Основные факты ты знаешь сама. Родился в небольшом городке в Пенсильвании. Отец три года отдал армии, работал военным медиком, – докладывал Рорк, пока они вместе шагали к ней в кабинет. – Отслужив срочную службу, стал помощником врача. Женился. Родился сын. После чего шесть лет постоянно переезжали с места на место.
– Любопытно.
– Мать – домохозяйка. Целиком и полностью посвятила себя семье и дому. Сейчас родители живут в Арканзасе, в сельской глубинке, где у них ферма. До четырнадцати лет Коллуэй учился дома. Кстати, когда он был подростком, семья переезжала еще дважды, в результате чего он в старших классах трижды менял школу. Учился выше среднего, никаких серьезных нарушений дисциплины за ним не водилось. Официально.
– Это как понять?
– Я кое-что нарыл. Вначале учителя высказывали озабоченность по поводу его асоциального поведения. Не то чтобы он нарушал дисциплину, нет. Просто не участвовал в школьной жизни, не заводил друзей. Никакой инициативы – делал лишь то, что ему было сказано. Его пытались привлечь к внеклассным мероприятиям, и он в конце концов записался в секцию тенниса.
– Это не командный вид спорта.
– Здесь он снова был чуть выше среднего уровня, хотя, как отмечается, болезненно воспринимал любые проигрыши и ему не раз напоминали о важности уважения к сопернику. Впрочем, до драк дело не доходило.
– Что ж, это вписывается в профиль предполагаемого убийцы.
– В течение двух лет обучался в местном колледже, затем всеми правдами и неправдами сумел-таки поступить в университет Нью-Йорка. Изучал маркетинг и предпринимательство. Там же проявил способности к выдвижению идей. Однако презентации проводить толком не умел, равно как и участвовать в групповых проектах. По крайней мере, в самом начале. Со временем все же научился и в конце концов был принят на работу в компанию «Стивенсон и Рид». В целом отзывы о нем положительные: дисциплинирован, полон идей. Чуть ниже баллы коммуникативных навыков, умения проводить презентации, строить отношения с коллегами и клиентами. Тем не менее он продвигался выше, в основном благодаря упорству и дисциплине. Продвигался не слишком быстро, поскольку не обладал умением в выгодном свете преподнести продукт или хотя бы расположить к себе клиента.
По контрасту, – продолжил Рорк, – в отзывах в адрес Джозефа Кэттери неизменно отмечается его умение общаться с клиентами и способность работать в команде. Пусть у Ванна есть его шикарный кабинет, зато Кэттери недавно получил внушительную премию и был первым в очереди на повышение – как в должности, так и в окладе. Причем благодаря их совместному проекту с Коллуэйем. По сравнению с ним премия Коллуэйя была гораздо скромнее.
– Чем не мотив убрать Кэттери? Но на причину убрать десятки людей не тянет, – откликнулась Ева, расхаживая взад-вперед перед доской. – На религиозного фанатика он не похож. Книга «Откровения Иоанна Богослова» здесь явно ни при чем, как и похищение детей. Однако некоторые отдельные элементы культа Красного Коня присутствуют: перекладывание на женщин грязной работы, презрение к жизням невинных людей. Опять-таки, использование отравляющего вещества в качестве орудия массового убийства. Он берет на вооружение то, что ему нужно. И все же этого недостаточно.
– Еще одна любопытная деталь. Еще начиная с колледжа он раз в год непременно навещает родителей.
– Ты думаешь, им движет не любовь, а чувство долга?
– Пожалуй, да. Тем не менее в этом году он ездил в Арканзас четырежды. Насколько мне известно, состояние здоровья его родителей не внушает опасений. По данным врачей, серьезными заболеваниями они не страдают. В финансовом плане у них тоже все стабильно.
– То есть он за чем-то туда ездил. – Ева убрала за ухо настырную прядь. – За чем-то таким, что ему нужно, что он искал и нашел. Мне нужна дополнительная информация по его родителям.
– Я уже собрал сведения по отцу. Когда он женился на матери Коллуэйя, ему было уже под сорок. Ей – всего двадцать два.
– Большая разница. Не исключаю, что за этим что-то есть.
– В то время у него была небольшая частная практика по уходу за больными, и он приходил к ней домой, помогал ухаживать за больным отцом. Во время Городских войн ее папа служил в армии, был ранен и страдал от осложнений, вызванных ранениями, а также от депрессии. За несколько месяцев до того, как Рассел Коллуэй познакомился с Одри Хаббард, его жена погибла в дорожной аварии. Они поженились спустя несколько недель после смерти ее отца.
Ева подошла к компьютеру, на всякий случай сверить данные.
– В моем списке похищенных детей фамилии Хаббард не значится.
– Мать я еще не проработал, но надеюсь, что данные по ней скоро будут.
– А что у тебя есть насчет участия отца в Городских войнах?
– Он принимал участие в боях. Демобилизовался в чине капитана. Сведений о том, принимал ли он участие в операциях по ликвидации культа Красного Коня, нет. И я не знаю, будут ли.
– А мать его матери?
– Еще толком ничего не узнал. Дай мне время. Я вынужден продираться сквозь десятилетия и горы документов.
– А я отрываю тебя от работы. Кстати, спасибо. Я смогла заполнить кое-какие лакуны. Коллуэй по жизни одиночка, человек-остров, который болезненно воспринимает любую конкуренцию. Его мать в трудный момент жизни вышла замуж за мужчину едва не вдвое ее старше и выбрала для себя статус жены и матери. Вела дом, до известного возраста сама учила сына. Не отпускала его от себя. Частые переезды. Невозможность вырваться за пределы семейного круга, обзавестись друзьями. Слово отца, похоже, было законом для всех. Он меняет работу, срывает семью с насиженного места, главное, чтобы было так, как удобно ему. Деда с материнской стороны нет в живых. Сам Коллуэй, будучи взрослым, не поддерживает близких связей с родителями. Как вдруг в течение нескольких месяцев навещает их целых четыре раза. Здесь есть над чем поразмыслить. Жду от тебя новую информацию.
– Как прикажете, лейтенант.
Ева вернулась к работе. Добытые Рорком сведения она отправила для анализа доктору Мире, с просьбой выдать профиль как можно скорее. После чего вновь прошлась по именам, взвешивая самые разные версии.
Затем, движимая безотчетным порывом, запросила фото родителей Коллуэйя и долго всматривалась в их лица. После чего, слегка успокоившись и выпустив пар, взялась сравнивать с ними фотографии похищенных детей, состаривая их лица при помощи специальной компьютерной программы.
Она сделала себе еще кофе, но пить не стала. Кофеин был бессилен побороть владевшую ею усталость.
Как вдруг…
– Погоди.
– Что, Ева?
– Погоди. Мне кажется, я что-то нашла.
– Кстати, и я тоже.
– Посмотри и скажи, что ты думаешь по этому поводу.
Рорк подошел ближе и посмотрел на изображения на экране. В первом он узнал лицо матери Коллуэйя, а рядом с ним – компьютерный портрет.
– Похоже, что оба лица принадлежат одной и той же женщине. По крайней мере, сходство очень близкое. Разница лишь в цвете волос и прическе. Но лицо то же самое.
– Состаренный портрет принадлежит Карлин Макмиллон, похищенной в возрасте полутора лет. Не найдена. Но получается, что она была найдена Хаббардами и воспитана под именем Одри. Потому что вот она, черт возьми.
– Ее свидетельство о рождении подделка. Качественная, но все же подделка.
– Потому что она не дочь Хаббардов. Она – похищенный ребенок, который так и не был найден.
– Хаббард демобилизовался из армии и переехал из Англии в США с женой и четырехлетней дочерью. У его жены была сводная сестра, Джина Макмиллон. Я все еще копаю в этом направлении.
Джина и Уильям Макмиллон, которые значатся родителями Карлин, стали жертвами налета, во время которого был похищен их ребенок. Это уже ниточка, и она тянется к Мензини и Красному Коню. Для ареста этого явно недостаточно, зато достаточно, чтобы установить за ним слежку.
Ева снова подошла к демонстрационной доске.
– Ему стало известно, что его мать когда-то была похищена, и этот факт что-то привел в действие. Но откуда четырехлетней малышке могла стать известна формула? Что она вообще могла о ней знать? Возможно, Хаббард участвовал в облаве, во время которой был убит Мензини, или присутствовал при допросах. У них явно что-то есть – или было. И Коллуэй мотался туда-сюда, чтобы выудить у матери интересующие его сведения. Мне нужно поговорить с ней.
– Мы улетаем в Арканзас?
– Нет, я предпочитаю свою территорию. Думаю, Тисдейл сумеет нажать на нужные рычаги, чтобы мать Коллуэйя доставили сюда. Она наверняка сказала сыну то, что ей было известно. Скажет и нам.
– Тебе нужно поспать. Я поставлю запрос по ее сводной сестре в режим автопоиска. Нам обоим не повредит вздремнуть хотя бы пару часов. Тем более ты уже сделала все, что намечала на сегодняшний вечер, – добавил он, видя, как она колеблется. – Тебе нужно набраться сил к завтрашнему дню.
– Ты не ошибся. Я хочу передать данные Уитни. Пусть он уже сегодня вечером выделит пару людей для слежки за Коллуэйем. Не хотелось бы, чтобы он, пока я сплю, нанес удар по какой-нибудь круглосуточной забегаловке.
– Разумно. Давай, звони Уитни, а я тем временем приготовлю документы для брифинга. После чего – марш в постель.
– Договорились.
