15
Ева еще раз прошлась по информации на доске – данным, связям, временным шкалам, добавляя к ним новые.
От Коллуэйя к Хаббардам, от них к Макмиллонам. Интересно, сколько поворотов, сколько решений, сколько ошибок в этой цепочке? И все они вели к тому, что произошло.
Как давно Коллуэй затаил в себе обиду, как долго не решался выпустить пар, ждал подходящий момент, планировал? Как давно типичный представитель офисного планктона, чья задача состояла в продвижении на рынок товаров, половина из которых, по большому счету, никому не нужна, вынашивал план убийства?
И как давно он знал, что убийство – часть истории его семьи? Его жуткое наследство.
Еве вспомнились ее недавние сны. Убийство и страдания – они могли стать и ее наследством, достаточно было протянуть руку, вместо одной двери открыть другую.
И вот теперь она стояла здесь, расследуя массовое убийство. Изучала жертв, убийцу, все эти «как» и «почему». Иная стезя, иной выбор. А ведь ее фото вполне могло оказаться на точно такой же доске, и тогда кто-то другой пристально вглядывался бы в ее лицо и задавался вопросами.
Мира права, решила она, и в жизни, и в снах. Выбор решает все.
Она услышала за дверью тяжелые шаги Пибоди. Ноздри уловили аромат кофе.
– Долгая ночь, – пояснила, входя, ее помощница. – Я работала с МакНабом, и мы откопали все, что только можно откопать про Мейси Снайдер и Дженни Керв. Плюс у нас есть данные по пяти похищенным детям, которые позднее осели в Нью-Йорке.
Пибоди закрыла рот и пробежала глазами информацию на доске.
– Смотрю, ты тоже не теряла времени зря.
– Ты прочла данные по Мензини, которые прислала?
– Дважды. Отморозок еще тот. Химик. Религиозный фанатик. Главный подозреваемый в двух налетах с использованием химического вещества, которое, как установлено, применялось и в наших случаях. Схвачен и обезврежен.
– Коллуэй связан с ним через мать. Та в свое время тоже была похищена.
– Коллуэй? – Пибоди прищурилась, пристально глядя на доску. – Мне он показался полным ничтожеством. Кстати, я не припомню в списке никакой Одри Хаббард.
– Потому что ее там нет. Она появилась на свет под именем Каролин Макмиллон. Ее мать – Джина Макмиллон, сводная сестра Тессы Хаббард. Отец – неизвестен. По имеющимся данным, Макмиллоны погибли во время налета на их дом. Хаббард отыскала девочку, дала ей новое имя и даже оформила новое свидетельство о рождении, после чего переехала с мужем в Нью-Йорк.
Ева сделала глоток кофе.
– Более того, я хочу пропустить фото через специальную программу. Можно сделать это прямо сейчас, пока я буду рассказывать, что нарыла.
Пока Пибоди возилась с компьютером, она кратко ввела ее в курс дела.
– У меня по нему работают двое. Рорк копнул под его мать – Джину Макмиллон. Много чего интересного всплыло. Но пусть этим занимается Фини.
– Поначалу я опасалась, что мы никогда на него не выйдем. Слишком много данных, слишком много версий. – Пибоди посмотрела на доску со снимками жертв. – Вчера вечером я легла в постель, думая о том, что нас со дня на день ждет очередной бар или очередное кафе. Сама понимаешь, что с такими мыслями хорошо не поспишь.
– Мы ему не позволим. Еще одной такой доски не будет. Это я тебе обещаю.
– Значит, сегодня я могу спать спокойно. Кстати, когда мы будем его брать? Уже сегодня?
– Сначала хочу посмотреть, что он станет делать сегодня утром, куда пойдет. Но ты права, мы с ним непременно поговорим. Я хочу допросить Хаббардов, но, черт побери, как же мне не хочется в Арканзас! Надеюсь, у Тисдейл хватит связей, чтобы заставить Хаббардов приехать сюда. А может даже, чтобы получить ордер на обыск дома, пока их не будет.
– Ты думаешь, там что-то есть? Что его родители были в курсе? Ну, Даллас, ты даешь!
– Да, я думаю, что там что-то есть. – Ева отступила от доски и, сделав глоток кофе, посмотрела на свое «творение». – Не стану утверждать, что им известно, но то, что они связующее звено между Коллуэйем и культом Красного Коня и Мензини, – это точно. Связь чисто биологическая, и здесь нам вряд ли удастся доказать, что он знал, кто он такой, или что ему было до этого дело, или что он располагал информацией о веществе, которое использовал.
– Может, и нет, но все равно у нас хватает зацепок.
– А теперь нам нужна целостная картина. Без нее никак. У нас нет мотива. Была ли у него конкретная мишень – например, Кэттери или Фишер, – или же он хотел убить как можно больше народу. Если это кто-то конкретный, то почему именно Кэттери и Фишер? У нас появился шанс. Коллуэй был в баре. Он работает и живет всего в двух шагах от кафе. Льюис признался, что был его постоянным посетителем.
С этими словами Ева присела на край стола и еще раз пробежала глазами демонстрационную доску.
– Но нам нужно больше фактов. Мы должны доказать, что у него был доступ к формуле вещества. Нам нужен мотив, каким бы он ни был – расплывчатым или конкретным. Для того чтобы взять этого типчика, нам сгодится любая мелочь.
– По-моему, у нас уже улик выше крыши, чтобы взять его за мягкое место, – возразила Пибоди.
– И мы возьмем, не переживай. Но прежде чем я это сделаю, хотелось бы иметь на него как можно больше компромата.
Тем временем в конференц-зале начали собираться полицейские, и Ева отошла еще раз просмотреть свои записи. Внезапно она подняла голову – в ноздри ударил восхитительный запах выпечки, а в следующий миг «волчья стая» взяла Фини в плотное кольцо.
– Эй вы, моя жена испекла этот кекс на кулинарных курсах. Думаю, его можно есть.
Как будто это кого-то волнует, подумала Ева. Она дала своей голодной братии еще пару минут на то, чтобы растерзать пирог, а сама тем временем допила кофе.
– Всем занять свои места, – приказала она. – И, ради бога, вытрите физиономии, они все в крошках. Если у вас еще имеется хотя бы минимальный интерес к расследованию, будем считать, что брифинг начинается. Нам удалось установить связующее звено между Коллуэйем и культом Красного Коня.
Это заявление заставило их всех замолчать. Внимание тотчас переместилось на демонстрационную доску.
Ева выждала еще пару секунд, пока все рассядутся, после чего кивнула Пибоди.
– Джина Макмиллон, – начала она, когда на экране возникло фото. – Биологическая бабка Коллуэйя. На этом фото ей двадцать три года. Перед вами удостоверение личности, выданное ей, согласно всем документам, до того, как она бросила мужа и вступила в секту. В период ее пребывания там она родила девочку. В свидетельстве о рождении отцом ребенка значится муж Джины, однако само оно было выдано спустя полгода после появления дочери, которую назвали Карлин Макмиллон. В возрасте полутора лет Карлин была похищена, после чего ее след потерялся. Ее так и не нашли. Тем не менее…
На экране возникла новая картинка.
– Это компьютерная реконструкция внешности Карлин в возрасте двадцати одного года. А вот это – фото с удостоверения личности Одри Хаббард Коллуэй в этом же самом возрасте. Свидетельство о рождении Одри Хаббард – фальшивка, выданная сводной сестре Джины, Тессе, и ее мужу Эдварду, уехавшим из Англии, когда ребенку было примерно четыре года. В Америке они поселились в Джонстауне, штат Огайо. Позднее Одри Хаббард вышла замуж за Рассела Коллуэйя. У них родился сын, Льюис.
– Вот вам и нужная ниточка, – буркнул Бакстер.
– Причем сразу несколько. Уильям Макмиллон подал на развод и дал письменные показания. В качестве причин названы уход жены из семьи, секта и, что показательно, Мензини. Если только Макмиллон не лжет, дата показаний и дата, указанная в свидетельстве о рождении, исключают вероятность того, что он был биологическим отцом ребенка.
– Он взял жену назад, – резюмировал Бакстер, – вместе с дитем. Он кто, святой или чокнутый?
– Можешь выяснить. Даю вам с Трухартом задание это сделать. Отыщите тех, кто знал его и жену лично. Макмиллон значится убитым вместе с женой во время нападения на их дом. Тогда же был похищен и ребенок. Мне нужны грязные подробности этого брака. Знакомые, как правило, бывают в курсе таких вещей, хорошо их помнят.
– Рейнеке, Дженкинсон, то же самое, но только по Хаббардам. Почему они сменили ребенку имя? Откуда взялось поддельное свидетельство о рождении? Почему они переехали?
– Может, им угрожал биологический отец девочки? – предположил Рейнеке. – И они решили увезти ее от греха подальше? Или же просто хотели начать все сначала?
– Лично я склоняюсь к первой версии. Вполне возможно, что они удочерили ее на законных основаниях или же подали на опекунство. Я не могу найти ничего, что говорило бы, что они пошли именно этим путем. Но почему нет? Хаббард был военным, капитаном в отставке. Его жена – ближайшая кровная родственница девочки, не считая деда с бабкой – отца и матери Джины. Кстати, бабушка до сих пор жива и живет в Англии. Добудьте мне их историю.
– Мне кажется, у нас с детективом Кэллендер кое-что есть, – сказала Тисдейл и посмотрела на коллегу. Та кивнула в ответ. – Мы собрали разнообразные данные по культу Красного Коня. Впрочем, большая их часть из разряда городского фольклора. Свое основное внимание мы сосредоточили на Мензини и сумели обнаружить несколько донесений на него и фото. Все они относятся к периоду, предшествующему его аресту.
– Эти данные при мне, и я могу вывести их на дополнительный экран, – добавила Кэллендер.
– Займитесь. И пока она готовит их для нас, я продолжу свой отчет. Дальнейшее расследование выявило привычку Коллуэйя навещать родителей, которые теперь живут в Арканзасе, в среднем раз в год. Так было до недавнего времени. Потому что в этом году он ездил туда несколько раз. Кроме того, мы ознакомились с финансовыми документами с места его работы. Так вот, за их недавний совместный проект Кэттери удостоился более щедрой премии, нежели Коллуэй, хотя именно он был инициатором этого проекта. Кэттери лишь его завершил. Кроме того, он был первым в очереди на повышение. Деньги и должность – вполне правдоподобный мотив.
– Готово, лейтенант, – доложила Кэллендер.
– Включай картинку, – распорядилась Ева.
– Изображения зернистые, нечеткие. Я была вынуждена их почистить. Если нужно, могу еще раз. Перед вами фото из блога лондонской «Дейли мейл». На нем можно видеть Мензини, который проповедует группе людей после пожара в Восточном Лондоне. Женщина справа от него, по всей видимости, его последовательница. Больше о ней ничего не известно.
– Увеличь картинку! – попросила Ева и шагнула ближе к экрану. – Волосы перекрашены в рыжий цвет, но заметно длиннее. Все совпадает. Перед вами Джина Макмиллон.
– Есть еще одно фото. – Кэллендер вывела на экран новое изображение. – Тут она уходит с какой-то тусовки. Что-то подсказывает мне, что она беременна.
– И снова с ней рядом Мензини. Сравни это фото со снимком с удостоверения личности.
– Фотографий Мензини периода Городских войн крайне мало. И что примечательно, на двух фото рядом с ним эта женщина.
– Думаю, что он окажется биологическим отцом Одри Хаббард.
– Согласна, – ответила Тисдейл с блаженной улыбкой.
– Данные по его ДНК наверняка где-то сохранились. У БВБ они точно есть.
– Постараюсь их добыть.
– Мать девочки и ее сводная сестра мертвы, но сведения об их ДНК наверняка найдутся. Бабушка до сих пор жива. Осталось только найти данные по Мензини. Вот и начните их поиски, Тисдейл. А пока вы будете этим заниматься, я хочу, чтобы в Нью-Йорк для допроса доставили родителей подозреваемого.
– Думаю, это возможно.
– Также поручаю это вам.
С этими словами Ева вытащила коммуникатор и зачитала текстовое сообщение:
– Объект наблюдения выходит из дома. В деловом костюме, с «дипломатом» в руке. Мы продолжим за ним слежку. Но прежде чем мы арестуем его, я бы хотела поговорить с его родителями.
– В таком случае я займусь этим прямо сейчас.
– Я также хочу, чтобы, пока они будут лететь в Нью-Йорк, в их доме был проведен обыск.
Тисдейл вопросительно выгнула бровь:
– Надеюсь, вы понимаете, что, несмотря на собранные нами данные, ничего криминального в них нет. Кто выдаст вам ордер на обыск дома законопослушных граждан лишь на основании голословных утверждений? Согласитесь, что никакой прямой связи с культом Красного Коня и тем более с совершенными преступлениями мы не имеем. Так что получить ордер будет нелегко.
– Наверняка должна иметься причина, вынудившая его съездить туда несколько раз в течение последних месяцев.
– Согласна. Но дом, о котором идет речь, принадлежит престарелой паре законопослушных граждан. Тем не менее я сделаю все от меня зависящее, чтобы убедить начальство и судью, что речь идет о безопасности граждан.
– Отлично. Фини, все, что Рорк нарыл по Джине Макмиллон, записано на диск. На большее у него не хватило времени.
– Хорошо, я начну с того места, где он закончил. Наверняка найдется что-то еще.
– Это касается всех присутствующих. Мне нужно знать все о наших действующих лицах, включая даже такие вещи, как размер обуви. Уточняю, к двенадцати часам. Так что пошевеливайтесь.
– Стоун, что у нас по веществам?
– Я обнаружила новый источник «Зевса», что наверняка вас обрадует. Но, увы, связи с нашим случаем нет. По ЛСД ничего, но я не оставляю попыток. Я также навела справки по Кристоферу Лестеру. Никаких официальных случаев приобретения веществ, необходимых для изготовления смеси, в его лаборатории не зафиксировано. По крайней мере, в последние два года, к которым я получила доступ.
– Поняла, продолжайте в том же направлении.
– Лейтенант, мне кажется, у него есть легальный источник, лаборатория или дистрибьютор. Иначе как он мог добыть вещество, если на улице ЛСД не купить. У него наверняка есть связи.
Стоун умолкла и вопросительно посмотрела на Еву.
– Коллуэй? Но ведь он не уличный пацан. Он солидный джек. За ним не водится ничего такого, чтобы указывало на его связи с улицей. Какой-то фраер хочет купить наркоты, для себя или для других целей? Да ведь это сразу бы выплыло наружу. Он был бы вынужден искать тайные каналы, в том числе и за пределами страны. Да что там – планеты! Но разве мы об этом слышали? Ничегошеньки.
– Согласна, – встряла в разговор Тисдейл. – Добавьте к этому, что опыта по части химии у него нет. Даже если скрупулезно следовать формуле, все равно нужен кто-то, кто подсказал бы, как это делается, какое оборудование нужно, как обращаться с ингредиентами. Это вам не школьные опыты, и я сильно сомневаюсь, что без профессионального руководства он сумел бы получить вещество.
– Что отсылает нас назад, к химику. Стоун, побеседуй еще разок с Кристофером Лестером. Вдруг у него найдутся мыслишки по поводу того, где Коллуэй мог разжиться ингредиентами. Узнай, какие лаборатории есть поблизости, потому что закупался он явно в Нью-Йорке. Должна же быть какая-то связь. Найди ее.
– Слушаюсь.
– Рассел Коллуэй по профессии медик, хотя в настоящее время фермер. Возможно, у него имеются источники или же опыт в этой области. На фермах применяют химикалии. Кэллендер, постарайся найти что-нибудь интересное. Вдруг Коллуэй в последние месяцы приобретал какие-нибудь странные химикаты?
– Поняла.
– Доктор Мира, хочу с вами переговорить. Пибоди, поручаю тебе глубже копнуть финансы Коллуэйя. Проверь, не получали ли они посылок от бабушки из Англии, не делали ли странных покупок у дистрибьюторов химикалий.
Раздав поручения, Ева дождалась, когда конференц-зал опустеет.
– В этом деле сплошные «если», – сказала она доктору Мире. – И я хотела бы, чтобы вы на них посмотрели. Начнем с того, знала ли Одри Хаббард о том, кто она такая на самом деле, кто ее настоящие родители. Делилась ли своей историей с сыном, есть ли в его поведении нечто такое, что дало основания, подозревать, что он в курсе прошлого матери?
– Все зависит от того, как была преподнесена информация. Судя по имеющимся данным, у Льюиса Коллуэйя было в целом нормальное детство, хотя, будучи подростком, он был вынужден привыкать к новому окружению, так как семья часто переезжала с места на место. Он по натуре одиночка. Добавьте к этому, что в годы, когда идет формирование личности, вас несколько раз вырывают из привычной обстановки, лишая возможности завести друзей, узнать, что такое дружба. С другой стороны, за ним не числится никаких грубых нарушений дисциплины, не говоря уже о противоправных поступках.
– В том-то и дело. Обыкновенный подросток, обыкновенная семья. Но к чему все эти переезды с места на место? Потому, что у отца чесалась задница и он не мог усидеть на месте или же с парнем было что-то неладно?
– Неладно? – уточнила Мира.
– Ну да. Вел себя странно, вызывал подозрения. И родителям ничего не оставалось, как сняться с места и податься куда-то еще. Хаббарды тоже это сделали – правда, всего один раз. Снялись с места, переехали, начали жизнь с чистого листа. Интересно узнать ваше мнение.
С этими словами она подошла к доске и постучала по фотографии Коллуэйя.
– Он ничего не знал, потому что его мать тоже не знала или же предпочла держать его в неведении. Неожиданно ему что-то становится известно. Он натыкается на какую-то информацию, или же кто-то находит его и говорит нечто такое, что вызывает у него новые вопросы. Он возвращается, пытается найти на них ответы.
Ева поочередно постучала по снимкам Джины Макмиллон и Мензини.
– Одиночка по натуре, не имеющий ни друзей, ни постоянной подружки, которого постоянно обгоняют по служебной лестнице, отчего сам он, похоже, надолго застрял на ее нижних ступеньках, – как он, по-вашему, поступил бы в подобной ситуации?
– Вы считаете, что он узнал, что Мензини его дед и это подтолкнуло его к убийствам? Стало своего рода оправданием?
– Да, чтобы, прибегнув к испытанному дедом методу, заявить о себе, отомстить обидчикам, как вольным, так и невольным. Возвыситься, переложив грязную работу на плечи других. Ибо сам он выше этого. При этом он избавился от двоих коллег, которые, по его мнению, загораживали ему путь наверх. Агрессия, которая до этого тщательно подавлялась, наконец нашла выход. Более того, получила оправдание. Вот кто я такой, вот кто мой предок! Наконец я это знаю.
– Из того, что нам известно, его родители – достойные люди.
– Этого мы точно не знаем. Пока. На сегодняшний день мы имеем отца, который на пару десятков лет старше матери и привык к тому, что его слово – закон. Мать, которая прожила всю жизнь, заботясь о других – сначала о родителях, затем о ребенке. Он вполне мог воспринимать это как слабость.
– А вы?
– Я воспринимаю это как выбор – такой, какой лично я никогда бы не сделала, но все же выбор. Если только ее не вынудили, что я и хочу выяснить. Только не думайте, будто, глядя на Коллуэйя, я вижу в нем себя. Боже упаси! Дурная кровь? Во мне она есть. Но это еще не повод, чтобы портить свою жизнь. И тем более не повод убивать. Согласна, во мне живет агрессия, но я умею направить ее в мирное русло. Обычно, – добавила она и пожала плечами. – Я должна обезвредить его, прежде чем он повторит попытку. Должна упечь его за решетку, потому что, стоит выпустить негодяя из поля зрения, он тут же возьмется за старое. Уж он точно найдет способ! И потому мне нужно понять его, чтобы знать, куда смотреть, и предотвратить трагедию.
– До тех пор, пока вы не поговорили с его матерью – кстати, я тоже хотела бы это сделать, – мы можем лишь строить предположения.
– Боюсь, у меня нет времени ждать, что скажет его мать, и ваши предположения – это то единственное, от чего я могу отталкиваться.
Доктор Мира вздохнула, посмотрела на изображения Коллуэйя и Одри, затем перевела взгляд на фотографию Мензини.
– В таком случае он знает. Как это стало ему известно, трудно сказать. Но мне кажется, что этот факт не оттолкнул его, не расстроил, не вселил тревогу. Наоборот, он окрылил, подарил силы и уверенность.
– Отлично, – кивнула Ева. – С этим уже можно работать.
– Он совсем не такой, как вы.
– Хотелось бы надеяться.
Мира отвернулась от доски и пристально посмотрела на Еву:
– Ну как, удалось достичь некоего уровня… душевного спокойствия?
– Трудно сказать. И вообще, мне сейчас не до этого. Я должна поймать убийцу. И пока не поймаю, не успокоюсь.
А ведь так и есть, подумала Ева. Она ощущала себя заведенной, готовой к действию.
– Но в целом все нормально. Краткая версия: мне приснился сон, про это… про Стеллу. Вы там тоже были, в роли второго плана. Дело кончилось тем, что я врезала ей в лицо. По-видимому, сказалась моя агрессивная натура. Зато какой кайф! Я как будто поставила точку. Раз и навсегда. Вижу ли я в нем себя?
Ева снова посмотрела на фото Коллуэйя:
– Да, я понимаю. Я могла пойти совсем по другому пути. Но я не пошла. Мне больше нравится тот, что я выбрала. И я довольна тем, кто я такая. Думаю, уже этого достаточно.
– Это прекрасно.
– Я врезала ей в лицо, – повторила Ева. – Стелле. Что вы про это скажете?
– Думаю, вас можно поздравить, – ответила доктор Мира и рассмеялась.
– Это что-то вроде «браво»?
– Да, но только не что-то вроде, а именно «браво».
– Вот и Рорк так подумал, – пробормотала Ева. – Как бы то ни было, я должна поставить в этой истории жирную точку. И для этого расскажу Пибоди, что случилось в Далласе. Раньше я избегала разговоров на эту тему, не была готова излить душу. А теперь могу. Потому что все это уже в прошлом. По крайней мере, я стараюсь оставить это там.
– Если потребуется моя помощь, не стесняйтесь.
– Знаю. Без вас одной мне ни за что не справиться. Даже сейчас мне нелегко об этом говорить, сложно об этом думать. Но мне уже гораздо легче, чем раньше.
– Вот и хорошо. А пока не буду вам мешать. Когда агент Тисдейл привезет сюда чету Коллуэй, а она непременно это сделает, я хотела бы присутствовать при разговоре. Или хотя бы понаблюдать со стороны.
– Мы вас обязательно пригласим.
Ева направилась прямиком к себе в офис, где проверила входящие сообщения. Большую их часть составляли запросы репортеров, пытавшихся не мытьем, так катаньем разжиться скандальной информацией. Их она, сопроводив краткими комментариями, перенаправила Киунгу.
А вот новые данные напомнили ей о том, какое количество мертвых тел находится в морге у Морриса, сколько их лежит на прозекторском столе, сколько лаборантов склонилось над окулярами микроскопов.
Впрочем, ничего принципиально нового она так и не нашла, лишь аккуратно добавила в папки данные по каждому опознанному и изученному телу.
После чего проверила, как ведется наблюдение. Коллуэй был у себя в офисе. Если только он не собрался устроить побоище в своем же отделе, в данный момент он не представлял никакой опасности.
Ева схватила с крючка пальто и отправилась к своим помощникам.
– Я так ничего и не нарыла по финансам, – пожаловалась Пибоди. – Коллуэйи живут по средствам. Доход пусть небольшой, но стабильный. За прошлый год никаких крупных сумм, но и никаких крупных трат. Не говоря уже о приобретении каких-то химикатов. Они пользуются лишь органикой.
– Что ж, на сегодня с нас хватит и этого. Я же хочу поговорить с женой Кэттери. Прощупать ее. Если будет время, мы сделаем это и в отношении Фишер, поговорим с ее соседкой по квартире.
– Я готова хоть сейчас, – заявила Пибоди. – У меня такое чувство, будто меня куда-то несет потоком новых данных, но вот только куда? Кстати, я поговорила с Мэвис, – добавила она, надевая на ходу пальто, пока они шагали к выходу. – Вчера вечером она никак не могла до тебя дозвониться и потому решила звякнуть мне.
– Мы разговаривали с ней сегодня утром.
– Они учат Белль плавать.
– Я наслышана об этом.
– А еще я поговорила с моими родителями, – добавила Пибоди, запрыгнув вслед за Евой в лифт. – Они страшно переживают. Сама понимаешь, какую бредятину они слышат с экранов. Я, как могла, постаралась их успокоить. А не то они точно бы запрыгнули в свой «караван» и прикатили в Нью-Йорк. В свое время они насмотрелись на Городские войны.
– Я как-то об этом не думала.
– Понятное дело, они были молоды и только-только вступали в жизнь, когда все это началось. Просто парочка романтиков-волонтеров. Они шили одежду, выращивали пищу для тех, кто в ней нуждался. Но по-настоящему в «горячих точках» они не были.
– Им крупно повезло.
– По словам отца, в то время он не слышал ни о каком Красном Коне. Об этой секте он узнал лишь позднее, из примечаний в книжке по истории. Про нее вообще мало кто слышал. Зато теперь о ней знают все.
Прежде чем войти в лифт, ведущий в гараж, Ева на минутку остановилась.
– В этом-то все и дело. По идее, это была страшная вещь, но с ней не только было покончено. Ее похоронили. Превратили в сноску в книжке для историков, а для остальных – молчок. Как говорится, шито-крыто. Зато теперь про нее знают все.
– Ты думаешь, он именно этого добивался?
– Думаю, что это самовлюбленный ублюдок и трус. Но это тоже фактор. Его дед, узнай о нем широкая публика, мог бы войти в историю как второй Гитлер. Потому что это тоже слава. А так ее у него отняли.
– Вот это да! Кому-то хочется быть внуком Гитлера?
– Тем, кто считает, что белым позволено все, сбрендившим самовлюбленным ублюдкам, не желающим прозябать в безвестности.
– Что ж, наверняка есть и такие, и все же…
– В тебе говорит романтик-волонтер, Пибоди. Большинство людей далеко не подарок. Более того, они этим гордятся.
Они сели в машину. Ева ввела в бортовой компьютер адрес Кэттери, а про себя подумала: может, рассказать Пибоди сейчас?
– Тебе будет полезно узнать, что было в Далласе.
– С Маккуинном?
– С его сообщницей. – С этими словами Ева вырулила из гаража. Да, наверно, ей будет легче излить душу, внимательно следя за дорогой. – Она тоже была далеко не подарок и страшно этим гордилась.
– То есть она была таким же отморозком, что и он. Если не хуже.
– Это точно, – согласилась Ева, чувствуя, как от этих слов внутри у нее все сжалось. Ладно, как-нибудь переживем. – Когда мы искали его сообщницу, мы прошерстили длинный список женщин, которые навещали его в тюрьме. Одна из них значилась как сестра Сьюзан. Что-то в ней показалось мне смутно знакомым. Я тогда подумала, наверно, я когда-то ее арестовывала или допрашивала. То же касалось и других ее личин. Все они будили во мне какое-то смутное чувство, но я, хоть убей, не могла понять, в чем дело.
Сгорая от любопытства, Пибоди придвинулась к ней ближе.
– Ты ее арестовывала.
– Нет.
– Наверно, это просто был знакомый типаж. Такое случается.
– Я тоже тогда так подумала. Но нет. Дело было не в этом. Ты читала отчеты. И знаешь, что мы обложили ее дом со всех сторон. Мы уже поджидали ее, когда она вышла на улицу, чтобы встретиться с Маккуинном. Помешала невезуха. Пацан на велосипеде, собачонка на тротуаре, откуда ни возьмись автомобиль. В общем, она попыталась от нас уйти.
– Эх, жаль, что меня там не было. Представляю, как ты на всей скорости неслась за ее фургоном! Ты тогда в нее врезалась?
– Пустяки, ничего страшного. – Немного крови и синяков, подумала Ева. Страшное было потом. – Ей досталось куда хуже моего. Никаких подушек безопасности в ее старой колымаге не было. Она же, садясь за руль, даже не подумала пристегнуться.
– Так ей и надо. Поделом. Заслужила.
– Я была зла как черт, – продолжала Ева. – И боялась, что во время погони она сумеет связаться с Маккуинном. Черт возьми, это значило бы, что мы упустим шанс взять его за мягкое место и тем самым спасти Мелани и ребенка. Я была готова придушить ее.
Ева вспомнила тогдашнюю ярость, хлеставшую фонтаном, словно кровь из открытой раны. А затем…
– Я выдернула ее из машины – плевать, что я перепачкаюсь в ее крови, – и резко развернула к себе лицом. Дурацкие розовые очки, криво сидящие на носу. Я сорвала их и посмотрела ей в лицо, заглянула в глаза. И тут же ее узнала.
От ее тона по спине Пибоди пробежал холодок.
– Этого в вашем докладе не было, – осторожно заметила она.
– Верно, не было. Потому что это не имеет ровно никакого отношения к этому случаю. Это личное. Когда-то ее звали Стелла. Она изменила глаза, перекрасила волосы, сделала пластику, но я все равно узнала ее. Я узнала Стеллу. Она была моей матерью.
– Матерь Божья! – ахнула Пибоди и прикрыла ладонью руку Евы. Такое легкое движение, хотя пальцы ее дрожали. – Ты уверена? Мне почему-то казалось, что ее уже давно нет в живых.
– На мне была кровь. Ее, моя. Я на всякий случай попросила Рорка провести тесты ДНК, хотя сама уже все знала. Я мало что о ней помню, она оставила меня с Троем, когда мне было года четыре. Может, пять. Точно не помню. Но того, что помню, достаточно.
– Она оставила тебя с… Она знала? – От одной мысли об этом Пибоди начало мутить. – Она была в курсе, что он делал с тобой?
– Думаю, что да. Но ей было наплевать.
– Но ведь…
– Пойми, Пибоди. У меня к ней никаких чувств. Да, ей было наплевать на меня. Для нее я была товаром, капиталовложением, от которого никакой выгоды, а одна лишь головная боль. Ее это не устраивало. Как-то так.
Тошнота отступила, ее место заняли злость и отвращение.
– А она тебя узнала?
– Нет. Какое ей было до меня дело? В ее глазах я была лишь копом. Я помешала им с Маккуинном провернуть очередное дельце. По моей вине она угодила в больницу. Я хотела упрятать ее за решетку. Наверно, мне следовало приставить к ней парочку охранников.
– Даллас, я читала отчеты. Ты все правильно сделала: надела наручники, приставила охрану. Когда она бежала из больницы, там дежурили полицейские.
– Она отказалась сообщить мне местонахождение Маккуинна. Ни по-хорошему, ни по-плохому. Я была вынуждена нажать на нее. Наверно, я перегнула палку.
– Прекрати! – оборвала ее Пибоди. – Ты все сделала как надо. Не будь ты уверена, что сможешь ее расколоть, ты бы наверняка попросила кого-нибудь сделать это за тебя. Но ты это сделала сама.
Слова Пибоди были очень даже кстати. Ева бессчетное количество раз прошлась по каждому своему шагу, по каждому решению, и ей казалось, что она сделала все, что могла.
– Я решила, что просто так ее не оставлю, что снова попробую загнать в угол. Я выждала какое-то время, дала ей шанс задуматься, чтобы затем повторить попытку. Но она успела бежать, отправилась к Маккуинну, и он ее убил.
– И ты ее нашла.
– Она была еще теплая. Он ушел буквально у нас из-под носа.
– Но ведь ты все равно спасла Мелинду Джонс и Дарли Марганстен. Страшно даже представить, чего тебе это стоило. – Пибоди шумно вздохнула. – И что было с тобой потом. Но у тебя была Мира, – добавила Пибоди, вспомнив про психоаналитика. – Слава богу, у тебя были Рорк и Мира.
Пибоди умолкла и какое-то время смотрела в окно.
– Даллас, почему ты не позвала меня? Почему ты взвалила все это на себя одну? Все-таки вдвоем надежнее.
– Знаю. Но мне хотелось все сделать самой. Самой во всем разобраться. Ты имеешь право это знать, но до этого мне нужно было во всем разобраться самой.
– Я читала то дело, – ответила Пибоди. Голос ее вновь приобрел былую твердость. – И я знаю, кто она такая. Теперь же мне известно, что она бросила тебя на растерзание этому зверю. Слава богу, что ее больше нет.
Ева никак не ожидала услышать от нее такое.
– Такое заявление не совсем в твоем духе, Пибоди, – заметила она слегка растерянно.
– Так ей и надо! – Пибоди сверкнула глазами. – К черту терпимость и понимание! Да, по идее, ты должна была упечь ее за решетку до конца ее жалких, ничтожных дней. Возможно, когда-нибудь до нее вдруг дошло бы, что к чему, и она бы тебя узнала. И наверняка попыталась бы этим воспользоваться. С нее бы сталось. До того как ты напугала бы ее до потери пульса, если бы вдруг поставила перед Рорком. Или передо мной. Оно даже к лучшему, что она была такая эгоистка, что даже не помнила, кто ты такая, не думала о тебе все эти годы. Она бы наверняка тебя узнала, особенно после Рорка. Она бы увидела твое лицо на экране и узнала, чем причинила бы тебе новые страдания. Так что нет ее, и слава богу, – подвела итог Пибоди.
Да, это совсем не в ее духе, снова подумала Ева. Какое-то время обе молчали.
– Я даже не знаю, что тебе на это сказать, – наконец отозвалась она. – Думаю, нам не помешало бы выпить. Да что там, напиться в стельку!
– Прошу тебя, только не плачь.
– Хочу и буду плакать, – шмыгнула носом Пибоди. – Это надо же быть такой сукой!
– Нехорошо называть меня сукой, когда я тебе все честно рассказала.
– Да я не о тебе! Я имела в виду твою… сообщницу Маккуинна, будь она неладна. Эх, зря меня тогда с тобой не было!
От Евы не скрылось, что ее напарница упорно избегала произносить слово «мать». В этом вся Пибоди.
– После того как Маккуинн убил Стеллу, Рорк послал за доктором Мирой. И попросил ее привезти с собой Галахеда.
После этих слов по щекам Пибоди покатились крупные – размером с крупную градину – слезы. В конце концов она была вынуждена порыться в карманах и вытащить носовой платок.
– Как я его обожаю!
– Да, замечательный кот.
Сквозь мокрый платок донесся сдавленный смех.
– Нет, кот, конечно, замечательный, но я имела в виду Рорка. Да, я его обожаю. И если с МакНабом что-то случится, я тебе за него отомщу. Я уже качаю мышцы.
– Принято к сведению.
– Ну как, полегчало?
Ева задумалась.
– По-моему, да. Нет, конечно, кое-где еще побаливает, но в целом уже гораздо лучше. Сперма и яйцеклетка – вот и все, чем они были. На протяжении восьми лет оба как могли делали из меня жертву. Заставляли жить в вечном страхе, били и истязали. Но их больше нет. И я не жертва. Я забыла страх. Боль? Боль можно терпеть. Они больше не могут сделать мне больно, а та боль, что я еще чувствую, не более чем отзвуки прошлого. И она пройдет.
Ева притормозила перед небольшим домом в Бруклине.
– Сделай что-нибудь со своим лицом. Ты вся зареванная.
– Черт! – Пибоди слегка похлопала себя по щекам.
– Что ты делаешь?
– Улучшаю кровообращение. Хочу, чтобы щеки порозовели. Через пару минут никто ничего не заметит. А пока возьми на себя миссис Кэттери.
– Ладно. Держись за моей спиной.
Пибоди вышла из машины и посмотрела на небо.
– Сегодня ветрено и холодно. Красное лицо никого не удивит, – сказала она и глубоко вздохнула. – Наверно, ты потому рассказала мне все это в машине, да еще по пути на допрос, чтобы я не могла тебя обнять?
– Это дополнительный бонус.
– Ничего, обниму тебя позже. Причем ты даже не заметишь, как я подкрадусь к тебе.
– То же самое касается и моего ботинка. Ты не заметишь, как он окажется рядом с твоей задницей.
– Подумаешь! Мне не привыкать.
– Ладно, успокойся и давай ближе к делу.
– Какой симпатичный дом, – заметила Пибоди, пока они шагали к входной двери. – И район тоже милый.
– Кэттери единственный в их команде, кто жил в другом районе. Все остальные живут в нескольких кварталах от офиса.
– Семья. Жена и дети. Огороженный двор. Собака. – Пибоди мотнула головой: – Видишь будку?
– А что в будке-то? Кофейный автомат?
– Наверно, потертое одеяло и коллекция суповых костей. Как тебе мое лицо?
– Видела и похуже.
Поняв намек, Пибоди шмыгнула за спину Евы. Та постучала в дверь.
