Часть 5
— Что с тобой? — испугался Федор при виде бледного как смерть, вдрызг пьяного друга. — Данька, что стряслось?
— Я убью его! Придушу на фиг!
— Кого, дурья башка?
— Этого сраного рокера!
— Братишка, ты спятил? Какого еще рокера?
— Да Кондрата, мать его…
— Какого еще Кондрата, можешь толком объяснить?
Федор был в Иркутске, когда Данила летал на Корфу, и ничего об этом не знал.
Даниле все время было страшно — он оставил свою любимую на острове и чувствовал, что может потерять ее. Но молчал. А сейчас, чтобы позорно не разрыдаться, он счел за благо все рассказать другу.
— Ты понимаешь этих баб, Федя?
— Да кто ж их поймет?
— Он ведь старый, седой совсем, черт бы его взял! Он когда-то нагло и цинично бросил ее, совсем еще девчонку, из-за него она осталась бездетной. Зачем он ей нужен?
— Ну, тут как раз все более или менее понятно. Синдром Татьяны Лариной.
— Да при чем тут на фиг Татьяна Ларина? «Но я другому отдана и буду век ему верна!» Вот как поступила Татьяна. Собственно говоря, выгнала Онегина взашей! А тут…
И Данила пересказал другу свой телефонный разговор с Кондратом.
— Ну, ты и осёл, брателло!
— Почему это?
— Да по кочану! Твоя красавица, скорее всего, отошла пописа́ть, и наглый рокер воспользовался. А она, скорее всего, ни сном ни духом. Может, он вообще все наврал…
— Ну, что-то, может, и наврал, но ее телефон был ему вполне доступен.
— Большое дело! Ты рано сложил оружие, брат! Ты молодой, талантливый, известный. А кто сейчас помнит этого твоего Кондрата? Одно замшелое старичье…
— Я с ума схожу при одной только мысли, что она там с ним… Готов башкой об стенку биться, я же люблю ее как ненормальный, а она…
Я был так счастлив на этом окаянном острове… Она так мне обрадовалась! Ей было хорошо со мной, я это точно знаю. По-настоящему хорошо. И вдруг… Хотя должен признать, он на яхте здорово смотрелся. А она при виде его в воду свалилась… И мы оба прыгнули за ней, я быстрее подоспел, вытащил ее, начал целовать у него на глазах… Она хорошая, добрая, пыталась врать, что обозналась… Я умолял ее уехать со мной, но она отговаривалась работой. А теперь… Теперь все кончено. У меня тоже есть гордость. Больше она обо мне не услышит. Она… она… теперь в прошлом. Пусть упивается своим стариком, — вдруг вскипел Данила и стукнул кулаком по столу, — она меня еще позовет, а я… я ее пошлю…
— Вот! Такой настрой мне больше нравится.
— Что ж, я себе красивую бабу не найду?
— Да как не фига делать! Красивых баб у нас прорва!
— Ты понимаешь, друг, тут ведь дело не только в красоте. Она совсем особенная…
— Чем это?
— Знаешь, я сколько раз наблюдал… Она существует в своей какой-то ауре, или в своем отдельном пространстве, что ли… Вот она входит в комнату и словно заполняет собой ее всю, не выходя из этой ауры. Я там общался греческим режиссером, Микисом Кардонасом, и как-то по пьяни сказал ему об этом. Знаешь, как он это явление объяснил? То есть он со мной согласился, а потом сказал: эта ее аура состоит в первую очередь из одиночества, красоты и большого таланта. Еще он сказал, что такое встречается у очень талантливых и очень одиноких артистов.
— Ну, для меня это китайская грамота, а вот ты, друг, глубоко увяз, по самые уши!
— Да, Федя, я увяз… по самые уши… Но ничего, я, как барон Мюнхгаузен, сам себя вытащу из этого болота, обещаю!
На другой день Федор встретил на студии одного из главных продюсеров канала, Ивана Верещагина.
— Привет, Масленников! Ты ко мне?
— Иван Алексеевич, поговорить бы надо…
— Пошли, поговорим! Кофе будешь?
— Да нет, спасибо! Иван Алексеевич, простите, но Кульчицкому сейчас никак нельзя в горячую точку.
— Что такое? Заболел?
— Можно и так сказать! Просто в таком состоянии любая пуля или осколок будут его… И он еще сам эту пулю искать станет, чего доброго…
— Так! Нешто любовная драма?
— Она!
— И все так серьезно?
— Более чем! Поверьте, Иван Алексеевич, из-за пустяков я к вам не пришел бы.
— Верю! Но он же вроде не так давно женился?
— Уже развелся.
— Ну и темпы! Вот что, Федор, давай, рассказывай, что там за история. Имени дамы называть не надо. Да не волнуйся, я никому ничего не скажу, но я должен понимать, что к чему, прежде чем отстранить от командировки нашего лучшего журналиста.
Федор мялся. Но Верещагин, человек опытный и проницательный, мало-помалу все из него вытянул.
— Выходит, Кондрат жив? — возликовал Верещагин.
— Да кто он такой, этот Кондрат? — искренне недоумевал Федор.
— Кумир моей юности, потрясающий певец и бас-гитарист. Неужто никогда не слыхал про группу «Черный пояс»?
— Да я как-то больше романсы люблю.
— Все с тобой понятно! Надо Кузьмину сообщить, мы с ним вместе в юности фанатели.
И пусть разыщет его, затащит в шоу к Завьяловой. Такая сенсация будет…
— Иван А лексеевич, но ведь получится, что я друга вроде как сдал…
— Не друга, Федор, а его соперника. А насчет Кульчицкого я уже все придумал. Пошлю послезавтра ваш тандем в Брюссель, там, слава богу, еще не стреляют. Вам обоим требуется передышка от военных действий. Пусть парень очухается. А ты мне ничего не говорил, и вообще я тебя в глаза не видел. Я завтра с утра вызову его к себе и все растолкую. Идет?
— Идет!
— Наташка, ты знаешь, Кондрат нашелся! — поспешил обрадовать жену Глеб Витальевич Кузьмин.
— Какой Кондрат? — не поняла Наташа.
— Потрясающий певец, музыкант…
— Первый раз слышу. И что значит нашелся? Он что, потерялся?
— Именно! Неужто никогда не слыхала?
— Нет, или, может, просто забыла…
— Ну, если б ты хоть раз его увидела, ни за что бы не забыла, такой был красавец. Но не в том дело! Я хочу затащить к тебе в программу его женщину.
— Глеб, объясни толком, что за женщина, а то, может, она и двух слов связать не может…
— Ерунда! Она известный художник по костюмам, вполне продвинутая и потрясающе красивая дама.
— Даже дама? — иронически вздернула бровь Наташа, что всегда приводило Кузьмина в восторг.
— Именно! Настоящая изысканная дама, огребла кучу призов, в том числе и европейских.
— А фамилия у нее есть?
— Замчевская. Ариадна Замчевская.
Наташа сразу схватила планшет.
— О! И вправду хороша невероятно. И впрямь дама. Интересно… А этот твой Кондрат ей кто, любовник?
— Бывший муж. Он бросил ее, совсем еще соплячку, и умотал в Штаты. И сгинул. А тут вдруг их засекли вместе в Греции, и похоже, былые чувства взыграли. Короче, Иван взялся умолить красавицу дать тебе интервью, совершенно независимо от Кондрата. Ты будешь говорить с ней о чем угодно, но только не о нем.
— Почему?
— Потому что он, похоже, не хочет, чтобы о нем вспомнили, он, говорят, потерял голос… И вообще, мы же не хотим никакой желтизны.
А Иван пока попытается отыскать самого Кондрата и понять, что там за история.
— Глеб, я все-таки не понимаю, зачем такая спешка и зачем вам интервью с этой дамой, если не в связи с Кондратом? И откуда такая ажитация? А кстати, Кондрат — это что, имя?
— Сценическое. Он Юрий Кондратович. Мы с Ванькой в юности были его фанатами, мы ровесники, и я, если честно, здорово обрадовался, что он жив-здоров. А Ванька вообще задохнулся от восторга.
— Глеб, ты сказал, что он вернулся к бывшей жене?
— Вроде бы так.
— Так вот, я не стану сейчас брать у нее интервью.
— Почему это?
— Потому что там, может быть, сложная история любви. А мы полезем… Сама по себе эта женщина не слишком интересна широкой публике… и может просто не согласиться на интервью. И будет права. Короче, я не хочу!
— Наташка, это непрофессионально!
— Знаю! И обещаю тебе — если вся эта история станет предметом обсуждения, тогда я возьму у нее интервью. Но участвовать в погоне за этой сенсацией не желаю.
Глеб Витальевич озадаченно посмотрел на жену.
— Знаешь, когда я только пришла на канал, мне сказали, что я слишком порядочная для телевидения. И я хочу такой остаться.
— Черт-те что и сбоку бантик! — улыбнулся Кузьмин.
Кондрат подвез Ариадну к дому Кардонасов.
— Погоди, посидим еще немного, — взмолился он. — Не хочу с тобой расставаться.
— Юрка, — нежно улыбнулась она и погладила его по руке.
— Скажи, Аришка, а ты за эти годы… Я, конечно, понимаю, у такой потрясающей женщины были мужчины…
— Юра, я же не спрашиваю…
— Подожди, я только хотел спросить, была ли у тебя… Нет, не так. Ты кого-нибудь из них любила?
— А тебе зачем это знать, Юра?
— Я-то никого не любил…
— А жену?
— Нет, там было другое. Она была чудесным человеком, любила меня, стала мне опорой, когда я буквально потерял себя… Мы так хотели ребенка… И вдруг… Собственно, ничего не предвещало. Врачи что-то проворонили, отказали почки. Короче, я вдруг осознал, что потерял очень любимого, родного человека, но не любимую женщину. Понимаешь? А когда увидел тебя, понял очень отчетливо — я люблю именно эту женщину. Не знаю, что это — возвращение той, давней любви или это новая любовь, только сейчас возникшая… Честно, не знаю! Хотя… пожалуй, это все-таки новая любовь.
— Почему ты так решил?
— Понимаешь, когда я приехал, Алиска стала мне рассказывать про какую-то удивительную художницу по имени Ариадна, я даже не дрогнул, даже на долю секунды не подумал, а вдруг это моя Аришка…
— Знаешь, меня никто кроме тебя никогда не звал Аришкой.
— И это прекрасно! Я буду считать, что моя Аришка никому не досталась. — И он начал покрывать поцелуями ее обнаженные плечи. — Аришка, моя Аришка, поедем!
— Куда?
— В пустой дом!
— Ни за что! У меня уже нет сил. Думаю, и у тебя тоже.
— Обижаешь!
— Нет, Юра, нет!
Она открыла дверцу и выскочила из машины.
— До завтра!
И бегом бросилась к калитке.
А он вдруг обессилел. Откинул голову на подголовник, закрыл глаза и прошептал:
— Аришка, я люблю тебя. И как теперь быть?
— Господи, Адка, что с тобой? — встретила ее Маша. — Неужто и впрямь любовь? Бедный Данила!
— Ах, при чем тут Данила? Я его предупреждала… Машенька, я совершенно не понимаю, что же теперь будет?
— Что будет? Я тебе скажу — дурдом будет! Кондрат твой начнет метаться между тобой и дочкой, между новой жизнью и прежней. Чего доброго, запьет и как-нибудь спьяну тебя поколотит.
— Машка, да он никогда меня и пальцем не тронул.
— Значит, тронет! Ты гордо бросишь его, а потом начнешь биться головой об стенку, рыдать от тоски по нему, он и вправду роскошный самец. Вот такую я вижу безрадостную перспективу.
— Ну, ты пессимистка!
— Я реалистка! Вроде тебя. Скажи, а Данила…
— При чем тут Данила?
— Он тебя сексуально устраивал?
— Вполне, — пожала плечами Ариадна. — Но это был просто хороший секс. А с Кондратом… С Юрой… это чудо, счастье, это… Пойми, Машенька, это… Все совсем не так, как было тогда… Совсем! Просто я вдруг поняла, как это должно быть… — лихорадочно шептала Ариадна.
— Ууу, тяжелый случай. И бедному Даниле тут ничего не светит.
— Абсолютно! Абсолютно ничего не светит! — залилась пьяным смехом Ариадна.
— Папа, ты вчера поздно вернулся!
— И что? Я, между прочим, взрослый, мне можно.
— Ты был с Ариадной, да?
— Вопрос, как минимум, бестактный.
— Знаю.
— Если знаешь, зачем задаешь?
— Папочка, я просто хочу сказать…
— Я тебя слушаю, — напрягся Кондрат.
— Я тут подумала… Ты хочешь замолить грех или…
— Или!
— Тогда ладно.
— Что ладно?
— Тогда женись на ней опять. Она хорошая, красивая и тебе подходит. И мне тоже.
— Вот даже как! — счастливо рассмеялся он. — Спасибо тебе, дочь! Но как ты поняла, что она хорошая? Что красивая, это и ежу понятно. А вот что хорошая?
— Понимаешь, еще до твоего приезда мы с ней сидели в кафе, ели мороженое… Я ее спросила, может ли она поговорить со мной о любви…
— Господи помилуй. И что Аришка?
— Согласилась! И говорила со мной очень серьезно, как со взрослым человеком. Она сказала, что у меня обязательно будет любовь, хотя, конечно, есть люди, у которых любви не бывает… И о себе тоже как-то всерьез рассказывала… И еще рисунки мои хвалила. А она ведь не знала тогда, что я твоя дочь. Вот!
Кондрат задумчиво смотрел на Алису.
— Папа, ты почему молчишь?
— Да вот смотрю и радуюсь, что дочка у меня умная выросла. Скажи, а ты хотела бы поехать в Россию?
— Конечно! Очень-очень! Я хочу в Большой театр, Ариадна обещала билеты…
— Похоже, ты Аришке здорово понравилась.
— Папочка, а помнишь, я сказала, что нам с тобой никто не нужен?
— Ну? — насторожился Кондрат.
— Я подумала и пришла к выводу… Папа, почему ты смеешься?
— Прости, но это так забавно прозвучало… Не злись, Лисёнок, я страшно хочу узнать, к какому выводу ты пришла?
— Я решила, что нам с тобой очень нужна Ариадна. Нам будет хорошо втроем. Ты же не станешь меня меньше любить, правда? Это совсем разная любовь — к дочке и к жене? Да?
У него запотели очки.
— Лисёнок, я горжусь тобой!
Он снял очки и вытер повлажневшие глаза.
— Папа, а давай мы сейчас пойдем к ней и сделаем предложение?
— Руки и сердца? — рассмеялся Кондрат. — От нас обоих?
— А что? Разве так нельзя?
— По крайней мере, я впервые такое слышу. Но мне нравится твоя идея.
— Только, папа, давай сейчас смотаемся в город к Алёне.
— К какой Алёне? — удивился Кондрат.
— Ну, тут в отеле работает Алёна, продает всякие украшения, но тут она только вечером бывает, а днем в городе. Магазин называется «Дион»… Там такие красивые вещи… И Алёна поможет выбрать…
— А букет тоже будем покупать?
— Обязательно! — ликовала Алиса и уже подпрыгивала от нетерпения.
Кондрат тоже был в восторге от этой идеи — идти вместе с дочкой делать предложение. И вдруг ему стало страшно — а что, если Аришка откажет мне? Одно дело — романтические свидания, а брак… решится ли она второй раз войти в эту реку? А если нет, каково будет Алисе? Ведь девчонка буквально влюблена в Аришку, она сама выбрала ее себе в матери. Да нет, не может она отказать… Как она вдруг взяла мою руку и поцеловала… в этом жесте было столько нежности, столько любви…
— Лисёнок, едем к твоей Алёне!
— Ура, папочка! Едем!
Микис с утра заявил, что не пустит женщин на пляж, так как самое позднее завтра утром он должен отослать эскизы костюмов в Новосибирск, а значит, надо еще раз хорошенько все обсудить и кое-что, возможно, поправить. А Маше предстояло еще эти эскизы отсканировать.
— Не спорь! — шепнула она Ариадне.
— Да я и не собиралась.
Они втроем сидели на просторной террасе. Все были увлечены работой. Вдруг раздался звонок.
— Кого это принесла нелегкая? — рассердился Микис.
— Скорее всего, Кондрат, — предположила Маша.
— Гони в шею! Не до любовников сейчас! Но это был не Кондрат. У запертой калитки стоял высокий элегантно одетый мужчина лет сорока пяти. Незнакомый.
— Простите, вы к кому? — по-гречески спросила Маша.
— Мне нужна госпожа Замчевская, — ответил он по-английски.
Еще кавалер до Адки, подумала Маша. И открыла калитку.
— Заходите!
Она провела его в небольшую уютную беседку, крышей которой служила пышная крона пальмы.
— Я сейчас ее позову.
— Благодарю вас.
— Это еще кто? — раздраженно осведомился Микис.
— Это к Адке очередной мужик. Очень шикарный.
— Русский?
— Русский. Адка, ты кого-то ждешь?
— Никого я не жду. Ладно, пойду выясню.
— С тобой пойти? — предложил Микис.
— Да нет, не стоит.
— Ах да, бокс и карате!
Когда Ариадна вошла в беседку, незнакомец вскочил и буквально онемел. Он никогда не видел женщин красивее. А ведь она не так уж молода…
— Вы ко мне? — спросила она таким голосом, что он задрожал. С ума сойти!
— Позвольте представиться, Иван Верещагин, продюсер канала «Супер».
— Господи, зачем я понадобилась телеканалу, да еще в такой степени, что вы примчались за мной сюда?
— Ну, не совсем примчался… Я тут отдыхал на вилле у друзей, и вдруг мне позвонил гендиректор канала и попросил связаться с вами…
Врет, сообразила Ариадна. Отдыхающие тут так не одеваются, слишком по-столичному лощеный вид, а врет, чтобы я не вообразила себя невесть какой важной персоной. Смешно, ей-богу! Но она промолчала.
Спятить, какая баба, думал Иван. Всю жизнь любил молоденьких девиц типа Сольвейг, а эта ближе к Клеопатре, что ли… И я уже готов за ней хоть на край света.
— Так какое у вас ко мне дело?
— Простите, залюбовался невольно вашей несравненной красотой. Но к делу. Может быть, вы знаете на нашем канале программу Натальи Завьяловой «С глазу на глаз»?
— Извините, я практически не смотрю телевизор.
— Это, как явствует из названия, интервью с глазу на глаз. Наташа уникальный интервьюер, у программы рейтинги зашкаливают… И мы бы очень хотели снять программу с вами.
— Зачем?
— Что значит зачем? Вы потрясающий художник, ваши работы имеют европейский успех…
— Но кого, кроме специалистов, интересуют художники по костюмам? Кто это станет смотреть?
— Все! Вся постоянная аудитория программы. А она весьма обширна. Поверьте, я знаю, что говорю! — пылко воскликнул Верещагин.
А ведь ему нужна не я, а Кондрат, внезапно сообразила Ариадна.
— Извините, но я вынуждена вам отказать.
— Почему?
— Потому что телевизионные интервью не моя стихия. Я не умею нормально говорить перед камерой. Я зажмусь и только опозорюсь. Не хочу!
— Послушайте, Ариадна Максимовна, Завьялова так вас разговорит, что вы и не заметите, как съемки уже закончатся.
— А знаете что, раз уж вы все равно приехали, пригласите лучше на интервью хозяина этого дома. Это знаменитый оперный режиссер Микис Кардонас, очень популярный в России, отлично говорящий по-русски, сейчас он ставит в Новосибирске «Севильского», постановка обещает быть очень интересной…
Что ж, идея хорошая, подумал Верещагин, по крайней мере, он пообщается с хозяином дома, войдет в доверие, а это он умеет, а там, глядишь, и Клеопатра смягчится…
— Ну что ж, можно попробовать, — тяжело вздохнул он.
Ариадна провела его к дому. Микис и Маша по-прежнему сидели на террасе.
— Микис, у господина Верещагина к тебе деловой разговор.
— Ко мне? — удивился Микис. — В таком случае будем знакомы. Кардонас!
Иван быстро ввел его в курс дела.
— Идея хорошая, — сказала по-гречески Маша. — Совершенно бесплатный пиар. Соглашайся, Микис!
Иван, включив на полную мощность свое обаяние, вручил Маше диск с записями завьяловских интервью. И вот уже Микис заваривает Ивану кофе, Маша ставит на стол вазочки с вареньем, достает печенье. И Микис словно бы забыл о своем намерении весь день работать… Но Ариадна сочла за благо не присутствовать при разговоре, ей-то это зачем?
— Пойду искупаюсь! — шепнула она Маше.
— Только недолго!
— Я на полчасика!
И действительно, через полчаса она вернулась. Мизансцена не изменилась. Пришлось и ей присоединиться к компании. Вдруг к дому подъехал автомобиль.
— Кого еще черт принес, — тихонько выругалась Маша. — Ба, какие люди! Адка, это уж точно к тебе!
У калитки стояли Кондрат с Алисой. Девочка держала в руках изящную корзинку с мелкими розовыми розами. Господи, что этот визит значит? — испугалась Ариадна.
— Здравствуйте, Ариадна! — звонким голосом проговорила Алиса. — Мы с папой пришли с вами поговорить!
— Я очень рада вас обоих видеть! — улыбнулась Ариадна и собралась уже проводить своих гостей в беседку, но тут возник радостно возбужденный Микис и, не слушая никаких возражений, потащил всех на террасу. Кондрат упал духом, потом вдруг разозлился.
— Пошли отсюда, наша миссия провалилась, — шепнул он дочери.
Но А лиса, ничего не жела я слу шать, упрямо шла к террасе, и вдруг на крыльцо выскочил Верещагин.
— Боже мой, да это же Кондрат! — восторженно закричал он. — Подумать только, живой и здоровый! Кондрат, я с юности был вашим фанатом, а ваша песня «Спастись от одиночества ты можешь только сам!» вообще моя любимая и по сей день…
Кондрат вежливо, но явно вымученно улыбнулся и пожал протянутую руку. Он был вконец растерян.
— Алиса, идем! — потребовал он.
— Нет, папа, я не пойду! А ты беги, беги, — со слезами в голосе крикнула девочка.
Кондрат и в самом деле поспешно ушел.
— Ариадна, — дрожащим голосом начала Алиса, — мы с папой пришли к вам, но он… он… сбежал… Но я вам все скажу сама!
— Хочешь, пойдем в беседку поговорим… — обняла ее за плечи Ариадна.
— Нет! — отрезала Алиса. — Нет, я хочу при всех!
Взрослые недоуменно уставились на нее.
— Ариадна, — торжественно произнесла Алиса, — мы с папой пришли к вам, чтобы сделать вам пред ложение… ру ки и сердца… Ска жите мне, вы согласны?
Взрослые потрясенно молчали.
— Да! — решилась вдруг Ариадна. — Я-то согласна, но папа твой сбежал, передумал, наверное.
— Нет, он не передумал, я знаю. — Из глаз девочки катились крупные слезы. — Он… думал… будет по-другому… Неважно! Считайте, что я его… как это… доверенное лицо. Я сама выбрала цветы и вот… — Она достала из кармана шортов небольшую коробочку. — Это вам, от нас!
Ариадна открыла коробочку, там лежало очень необычное, даже изысканное кольцо с большим золотым топазом весьма причудливой современной формы. Она надела его на безымянный палец, но часть камня легла еще и на средний.
— Какая красота! Это ты выбирала, Алиса?
— Да, я. Я хочу… мы хотим… чтобы вы были с нами. И если вы согласны, пойдемте сейчас к нам!
Ариадна внимательно посмотрела на Алису.
— Но, может быть, папа не хочет?
— Папа не хочет? Да он мечтает! Просто если бы тут не было… посторонних… Пожалуйста, простите его!
— Прощаю, так и быть, — ласково улыбнулась Ариадна.
Она обняла Алису за плечи, и они вместе спустились с крыльца и пошли к калитке.
— Подожди минутку, я должна им кое-что сказать.
Она бегом вернулась на террасу.
— Иван Алексеевич, если эта история каким-то образом просочится в соцсети, я не знаю, что с вами сделаю. Это и вас касается, — строго предупредила она Машу и Микиса.
Ответом ей была немая сцена.
— Мадам, — подал вдруг голос Верещагин, — а если подобная сцена появится в каком-нибудь сериале, я останусь цел?
— В сериале? Ради бога! Но без всяких ссылок.
— Какие ссылки в сериале, о чем вы!
И Ариадна с Алисой ушли.
«Боже, какая женщина! И почему она не моя?» — с горечью подумал Иван.
— Нет, а девчонка-то какова! — всплеснула руками Маша.
— Да они друг дружки стоят. Боюсь только, что Кондрат в этой семье окажется слабым звеном, — заметил Микис.
— Что-то я не понял, почему он сбежал? Неужто из-за меня? — растерянно пробормотал Верещагин.
— Его можно понять… — задумчиво начала Маша. — Человек поставил жирный крест на своей прошлой жизни, уютно устроился в новой, и вдруг прошлое заявляет о себе во весь голос…
— Да вот голоса-то вроде уже нет, — заметил Верещагин.
— Тем тяжелее ему… Бедолага…
— Ариадна, вы, пожалуйста, простите его, прошу вас, — молила Алиса, пока они шли к дому Кондрата.
— Успокойся, моя дорогая, я все ему простила, я понимаю…
— А вы не могли бы называть меня Лисёнком, как папа?
— Лисёнком? Да с удовольствием! Только знаешь что, боюсь, папы твоего нет сейчас дома.
— Почему?
— Мне так кажется.
Алиса открыла калитку.
— Папа! Папа! Мы пришли!
На ее крик из дома вышла пожи ла я женщина.
— Ты зачем так орешь? Ох, здрасьте! Батюшки-светы, до чего ж вы красивая! Будем знакомы, Клавдия Макаровна.
— Очень приятно. Ариадна, можно просто Ариша.
Алиса вскинула на нее заплаканные глаза, в которых ясно читалась радость.
— Няня, а где папа?
— Заперся у себя, мрачнее тучи пришел.
— Я попробую с ним поговорить, — вызвалась Ариадна. — Где его комната?
— На втором этаже, вторая дверь слева, — шепотом сообщила Алиса.
Ариадна мигом взлетела по лестнице. Постучалась. Ответа не было.
— Юра, открой, это я! Юра, пожалуйста, открой!
Дверь внезапно распахнулась. На пороге стоял Кондрат, пьяный в стельку.
— Аришка? Ты? Чего пришла? Я слабак, я тебя недостоин. Ни тебя, ни Алиски. Бедная девочка, мамка ей понадобилась. И она тебя в мамки выбрала, губа у нее не дура, конечно. Что стоишь на пороге, заходи, поговорим…
Он за руку втянул ее в комнату и запер дверь.
— Вот, так я тут и живу.
— Неплохо живешь, Юрочка.
— Да нет, плохо, неправильно…
— Хватит рефлексировать, это, наконец, скучно! Скажи, ты действительно приходил сделать мне предложение?
— Ага… приходил… сделать…
— А чего сбежал? Передумал?
— Я? Я передумал?
— Выходит так.
— Глупости, ничего не выходит! Но там… Это Алиска выдумала… Разве так делают предложение? Совершенно чужие люди… Это просто фарс… И я не знаю совсем, кто был тот мужик, импозантный такой, так и пожирал тебя глазами. И я же не знаю, что у тебя с ним?
— Значит, так, Юра, послушай, что я тебе скажу…
— Ну скажи, скажи, маленькая моя, ты сейчас такая суровая, я даже боюсь.
И он вдруг, словно фокусник, вытащил откуда-то из-за кресла бутылку «Метаксы» и стал пить прямо из горлышка.
— Ну вот, это я для храбрости… Говори, что хотела!
— Я принимаю твое предложение, Юра!
— Предложение? Какое предложение?
— Что значит какое? — опешила Ариадна.
— Да я что, больной на всю голову, чтобы, имея дочь, жениться на тебе? Да никогда! Это же равносильно самоубийству. Трахать тебя, это я за милую душу, лучше тебя в этом смысле и нет никого, а привести такую в дом, где живет моя дочка… Да ни за что! Ну, что зенки-то вылупила, красивая? Иди сюда, потрахаемся вволю и разбежимся.
Он схватил ее и поволок к дивану. Она вцепилась ему в волосы.
— Больно же, идиотка!
— Пусти меня, пьяный кретин!
Он занес было руку для удара, но она ловко заломила ее.
— Ох, сволочь!
Он выпустил ее. Она выскочила из комнаты, сбежала вниз по лестнице.
— Ариша, что стряслось? — крикнула перепуганная Алиса.
— Я даже знать его не желаю! Прости меня, но это уж слишком!
И Ариадна припустилась бегом.
— Нянечка, что же это? — рыдала Алиса на груди у Клавдии Макаровны.
— Ну ничего, напился мужик, обхамил, видать, дамочку…
— Но он же никогда не напивался!
— Да напивался, правда редко, но бывало. Только тебе на глаза боялся показаться.
— Клавочка, неужели теперь все пропало?
— Да что ж ты так убиваешься, горе мое? Красивая она, это правда, но если пьяного мужика понять и простить не сможет, значит, доброты настоящей в ней нету. Слишком красивая. Ладно реветь-то, завтра папка наш проспится и побежит прощения просить. Глядишь, и простит она его, такие мужики, как папка твой, на дороге не валяются… А она уж тоже не молодка.
И действительно, на следующий день к вечеру Кондрат в гордом одиночестве отправился к дому Кардонасов. И никого там не застал, кроме женщины, занятой уборкой.
— Так уехали все сегодня с утра, — сообщила она.
— Куда? — помертвел Кондрат.
— Не знаю, не докладывались.
Вот все и кончилось, с дикой тоской сказал себе Кондрат. И что же выходит? Мой Лисёнок второй раз осиротел, и уже по моей вине? Не бывать такому!
