Часть 6
В Москве Ариадну встречала Грета. Микис с Машей сразу улетели в Новосибирск.
— Господи, Адка, что с тобой? Заболела?
— Ага! Меня опять хватила кондрашка! Вот уж точно, дважды в одну воду не войдешь!
— А ты что, собиралась?
— Собиралась, дура такая! Мне официальное предложение его дочка сделала, с цветами и колечком. И я, корова, разнюнилась и согласилась!
И Ариадна в красках рассказала подруге о происшествии на Корфу.
— Обалдеть! Но какой сюжетный ход! Обзавидуешься! Жалко, я свой роман уже закончила, ну да не беда, для следующего пригодится. А девочку жалко!
— Да, девочку ужасно жалко.
— Бедная, нашла себе мамашку, а ты была бы хорошей мамашкой, но я убеждена, он объявится. Там ведь, как ни верти, любовь…
— Какая любовь, о чем ты! Разве спьяну кричат любимой женщине, мол, потрахаться с тобой здорово, но привести такую в дом, где живет малолетняя дочь…
На глазах у Ариадны вскипели злые слезы.
— Скотина!
— Ну, положим, спьяну еще и не такое кричат любимой женщине… Он небось протрезвел, вспомнил все, пришел в ужас, помчался просить прощения.
— И поцеловал дверь! Так ему и надо! И пусть проваливает в свою Швейцарию. Ненавижу! Второй раз жизнь мне сломал.
— Он не сегодня завтра объявится, примчится к тебе в ножки падать, помяни мое слово!
— Да не примчится! Он же впал в истерику, когда его Верещагин узнал. Он, видите ли, не желает больше быть Кондратом. Безголосым Кондратом… — Она вдруг заплакала. — Грета, он такой несчастный на самом деле, такой чудовищно одинокий… Он, как птенец, боится высунуться из своей скорлупы.
— А ведь ты, подруга, сбрендила! От любви! А твой пятидесятилетний птенчик под два метра ростом может и впрямь остаться доживать в своей уютной скорлупке… Вот что, позвони-ка ты Даниле.
— Зачем?
— Верни парня! Золотой ведь кадр! И любит тебя. Он ко мне приезжал, в полном отчаянии, чуть не плакал…
— Да ты что! С какой стати?
— А Кондрат тебе не сказал?
— Что?
— Не рассказал, сволочь, о своем разговоре с Данилой?
— Нет. О каком разговоре? Ничего не понимаю.
— Данила как-то вечером тебе позвонил, трубку взял Кондрат и сказал несчастному парню, что Ариадна, мол, ему нитку не дала и Минотавр его, Данилу, схряпал!
— Да ты что! Вот скотина!
— Кто?
— Кондрат! Собака на сене, ни себе, ни людям! Ой, Грета, я такая кретинка! Я из-за всей этой истории забыла на Корфу такую шубку!
— Какую шубку? — живо заинтересовалась Грета.
— Я заказала себе шубку из голубой каракульчи. Аванс внесла и… начисто забыла!
— Та к свяжись с магазином по Интернету, переведи деньги, и они тебе пришлют.
— Я обещала заплатить наличными, ох, какая жалость…
— Ну ничего, если по шубке горюешь, значит, все не так плохо, жить будешь.
— Да, наверное, буду…
— И позвони Даниле. Такими мужиками в наши дни не разбрасываются. Он же тебе нравился.
— Нравился. Но я не хочу больше портить ему жизнь.
— Черт, какая пробка на дороге… Слушай, а на Корфу бывают пробки?
— Еще какие!
— Похоже, пробок не бывает только в деревне Гадюкино!
Но рано или поздно пробки рассасываются.
Наконец они добрались до Смоленской набережной.
— Ох, хорошо дома! — простонала Ариадна. — Смотри-ка, даже еда в холодильнике есть.
— Я постаралась!
— Грета, ты лучшая в мире подруга!
— А я думала, лучшая теперь Маша!
— Это ревность? — засмеялась Ариадна.
— Это шутка! Вот что, ты разбирай чемодан, а я пока свяжусь с твоим меховым магазином. У тебя хоть квитанция есть?
— Да, была в сумке, ага, вот она.
— Ты сказала, голубая каракульча?
— Точно!
— Это же, наверное, смертельно красиво?
— Смертельно!
— И тебе наверняка идет?
— Потому и заказала, хотя для Москвы это непрактично.
Грета достала планшет и взялась за дело.
— Адка! — закричала она. — Адка!
— Что ты орешь как резаная?
— Забрали твою шубку. Заплатили наличными и забрали, сказали, что передадут тебе.
— Как? Кто?
— Ну, ты окончательно сдурела!
— Что, думаешь, Кондрат?
— Сейчас выясним. Ну, точно, некто Майкл Конрад, а это у нас кто? Скажешь, не Кондрат?
— Но откуда он знает?
— Скорее всего, от дочки. И придумала этот ход тоже наверняка Алиса! Вот это девчонка!
У Ариадны по щекам опять бежали слезы.
— Но это же значит, он появится здесь.
— Конечно, появится. С шубкой. Но не завтра.
— Почему?
— А визу ему и девочке надо оформить?
— Грета, какое счастье, что у тебя такая светлая голова!
— Пользуйся, пока я не влюблена.
— А сколько времени может занять виза?
— Понятия не имею. Какое у него гражданство?
— Не знаю.
— Ладно! Положим на это неделю. К тому же он бизнесмен, его могут задержать дела. Клади еще неделю. Минимум две недели до твоей шубки! Минимум!
— Я не доживу!
— До шубки или до Кондрата?
— До Кондрата, конечно… Грета, миленькая, я так его люблю!
— Ну и люби на здоровье! Я пока погляжу, нет ли каких сообщений о воскресении Кондрата. Ох, ну ни фига себе…
— Что?
— Смотри!
«Люди! Кондрат жив! После стольких лет забвения живой и здоровый Кондрат по-прежнему любимец женщин! Красавица рядом с ним, известная театральная художница Ариадна Замчевская, была когда-то его женой. Похоже, старая любовь не ржавеет! Пару застали на греческом острове Корфу. Они никого не стесняются!»
И целый ряд фотографий. Кондрат целует Ариадну в обнаженное плечо, обнимает ее на пляже, не остался незамеченным и тот момент, когда он запускает руки под сарафан и стаскивает с нее купальник.
Ариадна похолодела. Неужто их снимали и там, в пустом доме? Но, слава богу, этих фотографий не было.
«Как нам стало известно, Кондрат, кумир поколения пятидесятилетних, давно бросил музыку, потерял голос… Теперь это благонамеренный бизнесмен, вдовец, папа двенадцатилетней дочери. Ариадна Замчевская, одна из красивейших женщин Москвы, художник с европейским именем, не жила все эти годы монахиней. Она была замужем за олигархом Леонидом М. У нее было много романов, в том числе и со знаменитым композитором Андреем Кульчицким, а потом и с его сыном Данилой, военным корреспондентом канала «Супер». Кстати, Кульчицкий-младший тоже посетил свою красавицу на острове Корфу…»
— Боже, какая мерзость! — простонала Ариадна. — Почему людям так хочется все извалять в грязи. Сроду я не была героиней Интернета. О моих премиях сообщалось всегда предельно скупо. А тут…
— То ли еще будет… — тяжело вздохнула Грета. — Эта пакость все еще может разрушить…
— Так уж разрушено…
Кондрат не находил себе места от нетерпения. Я должен, я просто обязан полететь в Москву, расставить все по своим местам. Я не могу, не имею права в глазах дочери оказаться жалким слабаком, с пьяных глаз разрушившим ее и свои надежды. Алиса буквально влюблена в Аришку, а я просто люблю ее. И сейчас это осознанная, зрелая любовь. И еще я хочу, смертельно хочу в Москву, в Россию… Говорить со всеми по-русски… Ах, если бы я мог еще и петь по-русски… ведь я написал немало песен, хороших песен… ладно, что думать о несбыточном. Главное, я увижу Аришку. А ведь благодаря ей я по-новому взглянул на свою дочь. С каким характером девчонка! Взрослая, разумная… Явилась ко мне:
— Папа, Ариадна заказала в магазине у Афанасия шубу.
— И что?
— Она из-за тебя умчалась отсюда, забыв о ней, ведь было воскресенье. Ты должен забрать эту шубу, и мы отвезем ее Ариадне в Москву. Шуба из голубой каракульчи!
— Мать честная! А ты откуда знаешь?
— Мне Ариадна сказала и даже… вот…
Алиса протянула ему листок бумаги.
— Это что?
— Фасон шубы.
Он растерялся.
— И что мне с этим делать?
— Папа, это твой… нет, это наш последний шанс!
— Ну, ты даешь, Лисёнок! Я знаю, я повел себя черт знает как!
— Да, папа, черт знает как!
— Но ты же простила своего папку?
— Поехали!
— Куда?
— В город, к Афанасию!
— Да кто такой этот Афанасий?
— Хозяин мехового магазина.
— Русский?
— Нет, грек!
По дороге в город он вдруг спросил:
— Значит, говоришь, это наш последний шанс?
— Да, папа, последний!
Самолет из Женевы прибыл в Москву вовремя. У Кондрата от волнения пересохло в горле. Аэропорт изменился неузнаваемо.
— Папа, ты такой бледный! — шепнула Алиса. — Волнуешься?
Он молча сжал ее руку. Наконец все таможенные процедуры остались позади. Багаж получен. Алиса тоже заметно волновалась. Такси было заказано заранее. Немолодой водитель желтого «шевроле» уточнил:
— На Большую Ордынку?
— Да!
На Ордынке в небольшом частном отеле был заказан номер. Алиса нашла отель по Интернету.
Они сели сзади.
Водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. Потом откашлялся.
— Я, конечно, извиняюсь, вы, случаем, не Кондрат?
— Кондрат! — ответила за отца Алиса. — А вы его помните?
— Еще бы не помнить! Так вы пели, прям мороз по коже! И какой красавец были. Вы и сейчас еще вполне смотритесь! Ну надо же, Кондрат! Кому сказать, не поверят!
Кондрат только беспомощно улыбался. С ума сойти! Здесь его помнят! И, видимо, любят. Первый человек на родине, не считая строгих молодых пограничников, и он сразу его узнал!
Непередаваемое чувство поднималось в душе!
— Спасибо, — хрипло проговорил он, — спасибо, не ожидал!
— А вы насовсем вернулись? Или проведать родных?
— Пока проведать…
— Тоже дело хорошее. А вы поете еще? Что-то про вашу группу совсем ничего не слышно.
— Так нет давно группы, развалилась…
— Жаль… Такие парни лихие были… А это дочка ваша?
— Дочка. Первый раз в России.
— Тебе у нас понравится!
— Ох, а Москву и не узнать…
— Да, совсем другая стала. Парковки везде платные… половину улиц перекопали. Но Ордынку уже закончили, такую красоту навели…
Алиса не отлипала от окна.
— Папочка, мне нравится! А скажите, пожалуйста, от Большой Ордынки до Смоленской набережной далеко?
— Да не очень, все в пределах старой Москвы. Если без пробок, минут за десять можно добраться.
— А здесь бывает без пробок?
— В воскресенье в первой половине дня.
Обновленная Москва поразила Кондрата.
Он вдруг почувствовал себя счастливым.
— А вот и Ордынка! — объявил водитель.
Гостиница им тоже понравилась. Уютно, чисто, что еще нужно?
— Папа, подумать только, тебя здесь помнят и любят! Это так здорово!
— Ну, не преувеличивай, Лисёнок! В моем детстве была такая песенка: «Одна снежинка — еще не снег, одна дождинка — еще не дождь!»
— Но мы же только приехали! Папа, я есть хочу!
— Я, признаться, тоже! Пошли поедим в здешнем ресторане.
Они спустились на второй этаж. В маленьком зале кроме них никого не было. Они сели у окна. И тут же появилась молодая женщина в белой поварской курточке.
— Здравствуйте, я шеф-повар, меня зовут Марина. У нас есть меню, но тогда вам придется ждать. Вы спешите?
— Спешим! — заулыбалась Алиса. — Мы с самолета, жутко голодные.
— Тогда могу предложить грибы с картошкой. Настоящие, лесные!
— Со сметаной? — уточнил Кондрат.
— А как же!
— Лисёнок, будешь?
— Не знаю. Я никогда грибов не ела. Это вкусно?
— Это очень вкусно!
— Тогда буду!
— Еще могу предложить уху, но она с водкой, не для ребенка…
— Уха с водкой? Ни за что!
— А я буду! Сто лет не ел настоящей ухи, — ликовал Кондрат.
— А я у тебя попробую, ладно?
— Так и быть!
Вскоре Марина принесла большую тарелку ухи для Кондрата и три маленьких пирожка для Алисы.
— А то папа будет есть, а ребенок слюнки глотать? Куда это годится! — улыбнулась Марина и поставила на стол кувшинчик с клюквенным морсом.
— Ой, как вкусно! — ахнула Алиса, отхлебнув морса. Ей все здесь страшно нравилось — и эта разговорчивая женщина, которая так вкусно готовит.
— Потрясающе! — воскликнул Кондрат. — Я такую уху только на Дону ел!
— А я из Ростова, — обрадовалась Марина. И убежала на кухню.
— Папа, какая она милая, правда?
— Правда, — улыбнулся он.
— Тебе хорошо тут, папочка?
— Мне тут чудесно, Лисёнок!
Вскоре вернулась Марина с блюдом картошки с грибами, щедро присыпанной зеленью.
— Вот, кушайте на здоровье! Вы меня извините, мой муж, он хозяин этого ресторана, он сам стесняется, вы не могли бы оставить для него автограф?
И она протянула Кондрату затрепанный диск с песнями группы «Черный пояс».
— Пожалуйста! — Она совала ему ручку. — Это муж в машине слушает…
— Господи, — с трудом проговорил Кондрат, расписался и больше не мог сдерживаться. Слезы градом хлынули из глаз.
— Ох, простите, пожалуйста! — всполошилась Марина. — Что же вы плачете?
— Я… Я думал… меня больше нет… меня никто тут уже не знает…
— Да вы что? Хорошую музыку разве забудешь?
— Простите, расчувствовался, ради бога, простите!
Алиса сияла. И с упоением ела грибы с картошкой.
— Папа, как хорошо… Это я нашла такое место!
— Ты вообще главное счастье моей жизни, Лисёнок! О, меня на пафос потянуло за обедом, типично русские дела!
— А мне нравятся типично русские дела! А когда будем звонить Ариадне?
— Давай завтра с утра, что-то для меня многовато…
— Хорошо! Но завтра с утра… А может, сделаем ей сюрприз? Заявимся утром без звонка?
— А если ее нет в Москве? — предположил он. А сам подумал: или у нее ночует этот щенок породы «мачо»?
— Ладно, завтра так завтра. А сейчас пойдем погуляем по Москве.
— Пошли!
— А ты на какой улице жил в детстве?
— На Малой Бронной.
— Хочу на Малую Бронную!
— А то, чего требует дочка, должно быть исполнено, точка! Поехали!
— Вот в этой школе я учился до шестого класса. Надо же… А это прославленный театр на Малой Бронной.
У Алисы горели глаза.
— А ты хорошо учился?
— До пятого класса был отличником, а потом стал отпетым хулиганом, по поведению у меня были сплошные тройки.
— Это плохо?
— Это очень плохо!
— А в кого ты был влюблен в школе?
— В школе ни в кого. Я был влюблен в девчонку с нашего двора, Люську Волкову, у нее была коса до попы, в те годы большая редкость. Ну, а теперь пошли на Патрики!
— Куда?
— На Патриаршие пруды, знаменитое место в Москве. В советские годы они официально назывались Пионерскими, но так никто не говорил, только Патрики. Зимой мы тут катались на коньках. Дома дам тебе одну книгу, которая начинается как раз здесь, на Патриках. Очень-очень известная и популярная книга…
— Как хорошо, папа, что мы приехали… И время такое красивое, золотая осень, это так по-русски называется?
— Да. А такая теплынь в это время называется «бабье лето»…
Они посидели на лавочке, а потом просто побрели по переулкам. Алиса примолкла, переполненная впечатлениями. А Кондрату было хорошо и в то же время страшно. Он думал об Ариадне. Я опять так ее обидел… Что, если она устала меня прощать? Что, если от обиды кинулась к этому щенку породы «мачо»? Он молодой, сильный, у него романтическая профессия. Женщины таких любят. Но она же говорила, что любит меня. И шептала. Такое шептала, что я поверил… И опять все испортил, чертов трус. Нет! Вот вернемся в гостиницу, Лисёнок уснет, и я позвоню. Мне необходимо услышать ее голос.
Ариадна с Гретой сидели у Греты на кухне и пили грузинское вино. Настоящее «Киндзмараули», подаренное Грете ее приятелем-грузином, и обсуждали рукопись Гретиного романа, которую она дала прочесть Ариадне, прежде чем сдать в издательство.
— Мне понравилось! Живо, интересно, вот только конец какой-то расплывчатый. Он увез Аглаю в туманную даль… А что там в этой туманной дали?
— Там — счастье! Здесь обязательно должен быть хеппи-энд!
— Понимаю, но туманная даль — это как-то безвкусно. И название подгуляло. «Убежать от любви».
— Адка, ты чего придираешься?
— А хочешь, подарю шикарное название?
— Попробуй!
— Но к нему придется сделать подводку и другой конец.
— Да колись уже!
— «Фиг ли нам, красивым дамам!»
— Дамам? — фыркнула Грета. — В оригинале были бабы. Но с дамами-то лучше, к тому же в оригинале был не «фиг». Вообще-то название неплохое, завлекательное…
— И вносит нотку юмора в твою до ужаса романтическую историю.
— Это да… Но придется еще поработать.
— Ничего, поработаешь!
— Да, подруга, вкус у тебя отменный! Я теперь понимаю, что история получилась пошловатая, а юмористическая тональность в конце спасет всю книгу. И знаешь что, я посвящу этот роман тебе.
— Спасибо. Я тронута.
— Это ирония?
— Да нет, почему!
Подруги выпили еще по бокалу дивного вина.
— Да, знаешь, я позавчера встретила Данилу.
— Где это ты его встретила?
— А я была на канале «Супер», в ток-шоу. Он спросил про тебя.
— И что ты ему сказала?
— Что ты по-прежнему одна.
— А он что?
— Пожал плечами и сказал: «Это ее выбор!» И еще сообщил, что едет в Америку собкором.
— Слава богу! Надеюсь, там он будет в безопасности. Он хороший парень.
— Ты так безразлично это сказала… А твой Кондрат, похоже, шубку стибрил.
— Может, и стибрил для какой-нибудь своей дамы.
— Ты сама-то в это веришь?
У Ариадны задрожали губы.
— Грета, прошло уже столько времени, а от них ни слуху ни духу… И Алиса не звонит…
— Это значит только одно…
— И что же это значит?
— Что они уже близко, может, даже уже в Москве.
— Но…
— А ему страшно! Откуда он знает, что ты от обиды не вернулась к Даниле или еще кого-то не завела? И учти еще всю эту грязь в Интернете.
— Ну, если он такой трус, то может и вообще никогда не позвонить.
И в этот момент в сумке у Ариадны запел мобильник.
— Это он! — воскликнула Грета. — Я уверена!
— Нет, номер незнакомый! Алло!
— Аришечка, миленькая, это Алиса! Мы приехали и привезли твою шубку! Я так рада! Ты же простила папу, да?
— Да простила, конечно, простила, детка моя, господи, я так рада… А он… где?
— Спит! Он устал. Ты знаешь… его столько людей в Москве узнали. И таксист, и еще…
— Где вы остановились?
— В гостинице на Большой Ордынке. Аришечка, я так хочу тебя видеть!
— И я! Ты такая молодчина, Лисёнок мой! Насчет шубки — это твоя идея?
— Ну не папина же! Ты знаешь, он так счастлив, что приехал. Только, по-моему, он боится тебе звонить. Сказал, завтра утром… а я не выдержала…
— Вот что, Лисёнок! Я сейчас за тобой приеду, по едем ко мне, а папе, если он не проснется, оставим записку.
— Здорово! Потому что нечего трусить!
— Правильно! Говори адрес!
Кондрат проснулся только утром. И ничего не понял. Кровать Алисы была не разобрана. А на подушке лежал лист бумаги. Он схватил его.
«Папа, я у Ариши. Как проснешься, приезжай».
А внизу приписка другим почерком: «Я люблю тебя, старый Кондрат!»
Прошла неделя. Кондрат с Алисой жили в квартире Ариадны. И все трое чувствовали себя безмерно счастливыми. На пятый день Алиса вдруг спросила за ужином:
— Аришечка, а можно я буду звать тебя… мамой?
— Господи, конечно, если папа позволит.
— Папочка, можно?
— Ишь, спелись! Честно говоря, я ждал этого. Можно! Конечно, можно!
