Книга: Призрачный бал
Назад: День четвертый
Дальше: День шестой

День пятый

– Максим? – девичья рука коснулась его щеки, скользнула на губы. – Проснись, Макс! Ты так стонал… Я подумала, что тебе снится кошмар!
Максим приоткрыл глаза и, щурясь от солнечных лучей, улыбнулся.
– У тебя веснушки…
– Всегда были… – Лиза смутилась, точно он у нее на носу прыщ усмотрел, и потребовала: – А ты мне не объяснишь, что именно я делаю в таком виде в твоей спальне?
– Так это… – У Макса весь сон как рукой сняло. Вчерашнее наваждение уже не казалось таким безумным, но все же… – Ты сама пришла в мою комнату с предложением… гм… руки и сердца… Я, конечно, согласился, но тут ты грохнулась в обморок, а я ушел за подмогой. А когда вернулся, у тебя случилась истерика. Видишь, как вещи перерыты?
Лиза проследила взглядом за его рукой и едва заметно кивнула.
– Ну вот! Твоих рук дело! А когда ты решила надавать мне тумаков, я привел тебя в чувство… Нежно! И так же нежно усыпил. Точнее, ты сама уснула, используя меня как подушку и одеяло вместе взятые. Но я совсем не против! Хоть десять раз на дню!
– Так, значит… – Лиза шумно выдохнула и криво усмехнулась, – А я думала, мне приснилось! Всю ночь что-то такое… снилось… а оказывается, нет? Макс… Я честно не знаю, что на меня нашло. Помню только запах тошнотной мерзости, обморок, а потом оказавшуюся в моей комнате Инну… Она куда-то меня звала… А еще она напевала вальс: раз-два-три… Раз-два-три… Я выбежала из комнаты, потому что поняла, что мне нужно кого-то увидеть… И проснулась сейчас… С тобой… Нет, ты не думай! Я такой счастливой никогда не была, но… я не ощущала все это как реальность… Ты меня понимаешь?
– Охренеть! – Макс сел на постели. – А я твоему отцу признался… Ну, что… люблю тебя… А ты этого даже не помнишь…
– Признался? – Девичьи руки обвили его за шею, и Макс, не удержавшись, схватил ее в объятия. Лиза рассмеялась: – Действительно любишь?
– И даже твоей руки попросил! – покивал Макс, припоминая ночь. – Только мне кажется, он ничего этого не вспомнит. Они все, как и ты, были одурманены чем-то и дружно танцевали…
– Это призрак графа! – тут же насторожилась Лиза, но Макс в сомнении покачал головой.
– И рядом не валялся! Пока я по дому бегал, хоть бы раз какого призрака увидел. А вот нотариус…
– А чего нотариус?
– Да с ним такой пакости, как со всеми, не случилось отчего-то…
– Ну и что? – Лиза подергалась, требуя ее отпустить, и, оказавшись на свободе, села рядом. – С тобой, как я поняла, – тоже!
– Ты меня в чем-то подозреваешь? – Макс смотрел на девушку, а та, словно издеваясь, принялась перечислять:
– Тебе перепало наследство, и из-за тебя мы оказались здесь. Когда мы захотели уехать, на нашу машину упало дерево обхвата в три, значит, его как минимум надо было подпилить. А еще в этом поместье оказалась именно я, потому что кто-то знает, что я вижу призраков, и кому-то вчера кое-что приспичило сделать со мной… – Она поднялась и, натянув на себя одеяло, принялась ходить по комнате, о чем-то размышляя.
– Я честно не хотел! Точнее хотел, но чтобы и ты тоже… – Макс натянул штаны и подошел к ней. – Лиза… Прости меня! Мы поженимся, и я стану самым лучшим и заботливым мужем!
Девчонка остановилась и восторженно уставилась ему в глаза.
– Точно! Вчера кому-то нужно было всех нас…
– Не, ну это поклеп! Меня на всех точно не хватит! И ты вообще слышала, что я сказал? – возмутился Макс, но Лиза его перебила.
– Гипноз! Массовый гипноз! Вот почему они все танцевали, а я что-то делала, но помню только смутные обрывки… – и, заметив его расстроенное лицо, стремительно чмокнула в щеку. – Я обманула. Я помню все, что касается тебя… И… я поговорю с папой, чтобы этот особняк достался мне в качестве свадебного подарка!
Она открыла дверь и, не прощаясь, бросилась к себе.
– Два – два! Счет равный, – буркнул Максим, подходя к окну. Гипноз? Что за бред?
И улыбнулся.
Вот что за девица? Не сильно напрягаясь, вскружила ему голову до такой степени, что стало ясно только одно: он не может без нее уже ни секунды!
Да еще и одеяло сперла!
* * *
Прижимая к себе одеяло, Лиза юркнула в комнату и, заметив отца, остановилась.
Смерив дочь холодным взглядом, он подошел к ней.
– И где ты была? Да еще в таком виде…
Лиза сглотнула. Вот и что теперь сказать? Занималась всю ночь любовью с тем, кого он ненавидит?
– Немедленно отвечай! – загрохотал тот.
Вздрогнув, она даже не заметила, как с губ сорвалось:
– Па, какая разница? Я взрослая женщина и в оправданиях больше не нуждаюсь!
– С кем ты тут спуталась? – окончательно вызверился отец. – Я волнуюсь, что с тобой могло произойти что-то ужасное! Сегодня я проснулся в интересной компании в зале, который был пуст, заброшен и закрыт! А на слое пыли заметил множество следов, как будто, пока мы там спали, в дом ворвались и раз пять мимо нас пробежались! У тому же Толстый сказал, что не видел тебя со вчерашнего дня! А ты, как последняя…
Он сыпал обидными словами, но Лиза уже не слышала отца. Она перевела взгляд на появившийся возле него туманный силуэт, который вскоре обрел черты матери.
«Не вини его…» – едва слышно донеслось до Лизы. – «Он уже потерял семью, потерял меня. А теперь боится потерять и тебя!»
– Мама?
Отец, осознав, что его обвинения больше никто не слушает, замолчал, покосился туда, куда, не отрываясь, смотрела Лиза, а затем уже совсем другим тоном спросил:
– Доча, тебе плохо? Снова началось?
– Нет, па! – Она взглянула на него и замолчала, стараясь не пропустить ни слова призрака, а затем заговорила. – Здесь мама. Она действительно здесь, поверь мне! Она просит тебя не винить себя за тот скандал, который послужил причиной ее смерти. Она просит передать, что перила были подпилены, и ты знаешь, кто это сделал. Если хочешь узнать, зачем, она позволит тебе самому у него спросить. А еще она интересуется: готов ли ты ей поверить?
Аристахов какое-то время смотрел на дочь остекленевшими глазами, а после часто-часто закивал.
– Я знаю. Дом только достраивался, когда мы въехали в него. Перила действительно были подпилены. Но… – он сглотнул и уставился в окно, – один мой товарищ помог мне их заменить, и милиция все списала на несчастный случай. Я думал, что всему виной халатность рабочих, но кто будет разбираться? А если меня обвинят в ее смерти, ты останешься совсем одна…
Он снова посмотрел на Лизу, старательно поморгал, избавляясь от непрошеных слез, и спросил:
– Что еще говорит мама?
– Она стоит у двери и ждет. Она так долго ждала, чтобы показать тебе того, кто повинен в ее смерти, что не отступится сейчас. Поэтому и раньше не уходила. Была рядом.
– Что? Он здесь? Тот, кто убил ее? Да быть не может! Единственный, на кого я грешил, – мертв!
– Мама сказала, что демонам в людских обличьях свойственна хитрость. Мам, мы сейчас пойдем с тобой. Только мне нужно оде… гм, переодеться. – Лиза смущенно улыбнулась и направилась к шкафу.
Отец поднял стоявшие у порога пакеты и еще раз смерил пустую запертую дверь больным взглядом, затем нерешительно потоптался и направился вслед за Лизой.
– Доча, вон сумки! Я вчера привез из города твою одежду и много новой, чтобы ты не носила это старье… – Он положил вещи на кровать и снова отступил к двери.
– Спасибо, пап. – Лиза выбрала из шкафа темно-синее платье и качнула головой. – Но хозяин этого дома хочет, чтобы я была той, кем была!
Она юркнула в ванну, оставив отца переварить ответ, и вскоре выпорхнула удивительно похорошевшая, но в то же время какая-то торжественная. Решительно тряхнув рассыпавшимися по плечам золотыми прядями, Лиза направилась к двери.

 

В коридоре Аристахов не выдержал.
– Я не понял. О чем ты говорила? Что значит, хозяин дома не хочет? Это кто, тот смазливый выскочка? Это ты с ним, что ли, спуталась?
– Пап, хозяин дома – злобное привидение! – не то успокоила, не то озадачила его Лиза и заторопилась за призраком матери.
Меж тем призрачный силуэт уже достиг последней двери, за которой – Лиза знала – находится комната Зои Павловны. Сюда Лизу принес Верзила в тот самый первый день, когда она отчего-то грохнулась в обморок на пороге дома.
Лиза подошла и толкнула дверь. Заперто.
– Мам, зачем мы здесь? Это комната домоправительницы!
– Да, зачем мы здесь? – Отец остановился чуть поодаль, оперся на перила и едва заметно усмехнулся. – Или убийца твоей мамы милейшая Зоя Павловна? Не припомню, чтобы она служила у нас в то время…
– «Он здесь…» – В голове снова зазвучал голос матери. Лиза стиснула виски. – «Те двое помогают ему в том, чтобы вы видели то, что ему нужно. В том, чтобы вы тоже стали жертвами… Он очень зол, что ты не выполнила вчера его приказ…»
– Приказ? Какой? Я ничего не помню… Чей приказ? Мама?! Не уходи! – Лиза смотрела, как мать становится темным пятном, а после и вовсе исчезает.
И в отчаянии взглянула на отца.
– Что она говорит? – Тот подошел ближе. – Покажи, где она стоит?
– Она ушла. Сказала, что тот, кого мы ищем, в этой комнате, и кто-то помогает ему. А еще она уверяет, что он зол на меня! Я так поняла ее слова, иногда они совершенно бессмысленны, только… сегодня мне почему-то страшно, папа…
– А ты уверена, что мы должны кого-то здесь искать? – отец в нерешительности посмотрел на дверь.
– Если это последняя просьба мамы и она ушла навсегда, мы должны сделать то, о чем она просила. И… я не хочу умирать, папа…
– Ты не умрешь! Все это твои видения! Смотри! – Аристахов, уже начиная злиться, стукнулся в дверь. – А ну открывайте!
Он постоял какое-то время и победно улыбнулся.
– Ну вот! Здесь никого нет! Как и следовало ожидать. Дождемся Зою Павловну с рынка и попросим ее открыть тебе эти хоромы.
– Папа, пожалуйста! Сломай дверь сейчас! Я верю, что разгадка всего происходящего с нами за ней! Эй! – Лиза в отчаянии кинулась на дверь, тарабаня в нее кулачками и пиная. – Ну-ка быстро открывайте! Мы знаем, что вы там! Открывай! Сволочь! Я знаю, это из-за тебя умерла мама, а меня ты не получишь! Ни завтра, ни никогда!
Она вздрогнула, когда ее крепко сжали чьи-то сильные руки, буквально оттаскивая от злосчастной двери, и голос Макса рявкнул над ухом, видимо, взывая к Аристахову.
– Эй! Чего вы стоите? – и уже мягче и тише. – Лиза, что на тебя нашло?
– Это ты что себе позволяешь? – наконец обрел дар речи Аристахов. – С каких пор ты имеешь право лапать мою дочь?
– С тех самых, как вы мне сами это разрешили и даже благословили наш брак! – не остался в долгу Макс, оборачиваясь к нему и на всякий случай пряча Лизу за спину. – А вы не помните? Ну как же? Вчера! После того как мы с вами едва не станцевали вальс.
– Какой вальс? Ты че городишь? – отчего-то неуверенно возмутился Аристахов и болезненно поморщился. – Я вчера не танцевал никаких вальсов! Тем более с тобой!
– Ну да, как же! Припомните! Третий этаж, вспышки молний, и вы самозабвенно вальсируете… – Макс с усмешкой приподнял бровь, разглядывая вконец обескураженного таким откровением олигарха, и равнодушно пожал плечами. – Ну не помните и ладно! Продублирую последние новости: я попросил Лизу выйти за меня замуж, и…
– …я согласилась! – Она выглянула из-за широкой спины спасителя, и тут же указала ему на дверь даже не с просьбой – с приказом. – Макс, эту дверь надо выбить!
Тот с легким удивлением покосился на дверь, затем на Лизу и тихо хмыкнул.
– Уже наводишь свои порядки? Ну если она тебе не нравится – выбьем. Только… я, если честно, жутко голоден. А… может лучше поискать Палну с ключами?
– Сейча-а-ас! – вопль, вырвавшийся из Лизиной глотки, заставил Макса сдаться. Больше ничего не предлагая, он, как тараном, врезался в дверь плечом, затем еще и еще.
– Стойте! Что вы делаете?
Никто не заметил, как к их компании присоединился садовник и принялся цепляться за Макса, испуганно причитая.
– Остановитесь! Успокойтесь! Не надо!
– Лиза велела вышибить эту дверь, – просто пояснил тот, на минутку переведя дух. – А я за любой кипишь, кроме голодовки. Чем не зарядка? Кстати, если в комнате у вас какие-то пожитки – подыщем вам другие хоромы. Поближе к кухне, так сказать.
После этих слов Макс вежливо отодвинул Тимофея и с новой силой принялся таранить плечом, с каждым разом все сильнее всхлипывающую дверь. Но садовник не унимался.
– Вы не понимаете! Пожалуйста, не делайте этого! Если он узнает, что я не отговорил вас, он оставит меня здесь на ночь, а у меня внучка! Пожалуйста! Не надо! Вы не знаете что это за люди! Они…
– Что здесь творится?! Что вы делаете, Максим?! – Из своей комнаты выглянул заспанный нотариус. Увидев всю честную компанию, осаждавшую бедную дверь, он тут же окончательно проснулся и поспешил к ним, на ходу завязывая халат. – Ну-ка разойдитесь! Я не позволю крушить исторический памятник!
– Да ладно! – подбоченился Макс и шагнул навстречу мужчине. – А ничего, что это мой дом? И что хочу тут, то и буду делать! Хоть прыжки через костер в голом виде!
– Но если дому будет нанесен ущерб, вы не продадите его за хорошую цену! – продолжал увещевать его Игорь Эдуардович. – Что сегодня на вас нашло?
– Да он, похоже, перепил! Вчера! И до сих пор не протрезвел! – наконец ввернул Аристахов, зло поглядывая на Макса, явно не способный принять выбор дочери.
– А я говорил, что не надо этого делать, Игорь Эдуардович! – щенком завертелся у ног нотариуса Тимофей, преданно заглядывая тому в глаза.
– Максим, отойдите! Не валяйте дурака! – тот почувствовал поддержку, но Макса было уже не остановить. Да и разве остановишь влюбленного, старающегося произвести впечатление на даму сердца?
Он снова шагнул к двери, примеряясь стукнул кулаком раз, другой, будто проверяя ее на прочность, и уже собрался снова вломиться в дверь плечом, как вдруг изнутри щелкнула задвижка, створка отворилась, открывая удивленным взглядам высокого, темноволосого мужчину с бледным хмурым лицом.
Первым очнулся Аристахов.
– Господи, прости! – Он отступил, не отводя взгляда от мужчины, и истово перекрестился. – Этого не может быть! Ты – мертв! Я лично видел, как врачи констатировали смерть! Я еще не забыл, как отличать мертвых от живых!
– Папа, ты тоже видишь призраков? – Лиза перевела удивленный взгляд на отца и снова взглянула на мужчину, не спешившего выходить из полумрака комнаты в освещенный редким лучом солнца коридор. – Сигизмунд Маркович – он же призрак! Он приходил ко мне вчера…
– Призрак, говоришь?! – Макс взглянул на Тимофея. – Что ты там плел про страшных людей? – И приказал стоявшему в дверях мужчине. – А ну-ка… немочь бледная! Иди сюда. Если ты и впрямь призрак, то докажи это! Я засуну тебе в пузо руку, и если тебе ничего не будет, тогда поверим!
– Сергей, уйми этого шута! – Мужчина с презрением взглянул на Макса и наконец шагнул вперед. – Да, вы меня нашли. И я не мертв. Но у меня есть оправдание. Я не смог выносить твои угрозы, Аристахов, и посчитал, что проще притвориться мертвым, чем действительно стать им.
Аристахов нахмурился. Не замечая выглядывающих из комнат и собирающихся вокруг них гостей, он покивал и вдруг заявил.
– Так ты сперва подсунул мне этот особняк, а затем прибыл сюда, чтобы испытывать на мне свои штучки? Вчера. Что было вчера? А сегодня? Это моя покойная жена с помощью дочки, которую ты признал безумной, сказала, где ты прячешься! Нет, не так. Она сказала что здесь я найду ее убийцу… Это ты подпилил доски?
– Увы! – Тот с улыбкой развел руками. – Мне были нужны деньги, а Мариночка так беспечно проговорилась, что ты внес меня в число твоих наследников на случай своей преждевременной кончины. Ну, еще бы! Лихие девяностые, а мы знакомы с… с первого курса института! Тебе не понравилась медицина и наперекор воле богатого папочки ты ушел в бизнес. Когда мне нужны были деньги на собственную практику, у тебя имелись средства, но что ты мне сказал тогда, дружище? Что не дашь мне в долг, потому что не хочешь, чтобы наши отношения испортились из-за денег!
Сигизмунд Маркович, говоря все это, неспешно, шаг за шагом подходил к Аристахову, а тот прожигал бывшего приятеля взглядом и пятился.
– Подпиленные перила предназначались тебе. Мне искренне было жаль Маришку, но в тот вечер боженька опять оказался на моей стороне. Я пришел вовремя, чтобы стать свидетелем убийства. Но… я твой друг и как друг к приезду милиции помог тебе немного видоизменить улики. Ты почувствовал признательность, а это первый шаг, чтобы заманить в сети человека. Зная о странном даре твоей дочери, я ждал недолго. Я был уверен, что ты испугаешься ее откровений и снова придешь за помощью. Так и вышло!
– Что?.. – хрипло выпалил Аристахов.
– Да-да! – еще шире улыбнулся Сигизмунд. – А ты не знал? Я был другом вашей крепкой семьи очень долгое время и замечал, что пятилетняя Лизочка вдруг начинает указывать на пустое место и общаться с невидимыми дядей или тетей… А после, когда Лизе исполнилось двенадцать и Марина призналась, что дочь пугает ее, рассказывая о призраках … – Он вдруг стал серьезным и продолжил. – Ты принес мне деньги сам и искренне попросил, чтобы я из твоего уникального ребенка сделал овощ, пока девочка не перерастет этот дар. Потом ты меня обвинял, что она замкнулась, боится тебя, ты ее теряешь… Но ты не понял главного: я не злодей! Я всего лишь не отказал тебе в помощи за весьма небольшую плату. Только не сказал тебе, что у таких детей дар с годами становится только сильнее.
Аристахов отходил от «заклятого» друга с каждым сделанным им шагом, пока не почувствовал позади преграду. Остановившись в метре от него, Сигизмунд с милейшей улыбкой протянул руку.
– Трудно осознавать себя дураком… Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня? Пойми одно! Если бы не отказал мне тогда, когда требовалась твоя помощь, ничего бы этого не произошло. Твоя семья осталась бы с тобой, и ты не оказался бы тут в качестве рождественского поросенка. Открою тебе секрет. Здесь собрались все, кто когда-либо мешали мне и моему брату. Простой отсев зерен от плевел. Ничего личного!
Выслушав все это, Аристахов с кривой усмешкой взглянул в глаза бывшему другу, хмыкнул и крепко сжал протянутую руку.
– Согласен. Отсев. Ничего личного. В завещании тебя давно нет. Я понял, что ошибся. В бизнесе все решает холодный расчет, а не дружеские отношения. – И обхватив Сигизмунда за плечи, дернул того за собой, переваливаясь через перила.
* * *
Крик застыл в глотке. Слез не осталось. Да и как после таких откровений заплакать? Слезы – это благость, спасающая души людей от боли. Они тушат пожар обиды и ненависти…
Ноги сами понесли к лестнице. Пусть отец оказался трусом и слабаком, но он единственный, кто остался у нее…
Лиза остановилась в двух ступенях от лежавших тел и ярко-красной лужи, не в силах заплакать… Да и как? Слез больше нет… Она совсем одна…
– Лиза? – Сильные руки Макса сжимают до хруста в суставах, боясь отпустить. – Лиза! Только не наделай глупостей!
Темные глаза смотрят прямо в душу, согревая нежностью и так нужным сейчас пониманием…
Она не одна!
Вместо ответа Лиза прижалась к нему, как щенок, в поисках любви и первый раз за эти долгие минуты, превратившиеся в вечность, – всхлипнула.
– Тимофей, вызывай «Скорую»! Может, он еще жив! – отпихнув их, мимо пробежал, перепрыгивая через ступеньки, нотариус.
Макс даже усмехнулся – с его-то комплекцией и, не выпуская Лизу из объятий, поинтересовался.
– Кто жив? Вы о ком, Игорь Эдуардович? Мне, например, и отсюда видно, что у нашего «призрака» не все в порядке с шейными позвонками. А вам?
Толстяк смерил его взглядом, не обещающим ничего хорошего, и нервно вскинулся.
– Вы что тут, один умный? И я про Аристахова! У нас завтра аукцион по плану! Не хотелось бы, чтобы самый крупный покупатель сорвался!
– А он и не сорвется! Я имею доступ ко всем отцовым деньгам, поэтому – решать мне, в доле Аристаховы или нет! – Лиза вдруг высвободилась из объятий и шагнула к нотариусу. – Поэтому… заинтересуйте нас! Дом с призраками и прочей нечистью я покупать не намерена!
Ничего не ответив, тот развернулся и побрел вниз, вслед за ним разошлись и остальные, не таясь, обсуждая произошедшее, а Лиза не уходила, терпеливо дожидаясь «Скорой», которая прибыла на удивление быстро.
– Я открою! – вызвался Тимофей, когда в дверь позвонили.
– Макс, – девушка взглянула на тихо стоявшего рядом Верзилу. – Он же выживет?
– Множественные переломы твой, конечно, заработал, и без гематомы на голове не обошлось, но думаю, жить будет. Еще попортит мне кровь… Если вспомнит, конечно!
Губ Лизы на миг коснулась улыбка.
Санитары шустро поднялись к ним, сперва погрузили на носилки отца и на вопрос Лизы о его состоянии ответили точь-в-точь как Максим.
– Не волнуйтесь, девушка! Жить ваш отец будет. Ему будто ангел крыло подставил. С такой-то высоты да на каменные ступени! Как же их угораздило сорваться?
Макс не удержался.
– Может, черт столкнул? Вот одному ангел крыло подставил, а второго рогатый с собой забрал!
– Лао Дзы, блин! – оценил его философию санитар и скомандовал. – Ну что? Понесли? Надо успеть до грозы в столицу!
Лиза пошла за ними. Она уже не думала об аукционе и о том, что остается здесь одна. Только радовалась, что отец жив.
На входе им встретилась Зоя Павловна. Увидев носилки и тела на них, она охнула, отпрыгнула к стене и забормотала.
– Началось! Неужто началось?!
К ней подошел садовник и утянул за собой, подальше от подозрительных взглядов санитаров.
– А можно с вами? – не выдержала Лиза, когда санитары загрузили тела в машину.
– Да куда же мы вас? – недовольно буркнул один.
– Разве что на крышу, – хохотнул другой и кивнул на выглянувшего из окна Володю. – Вон тот первым попросился.
Машина взревела и вскоре исчезла за воротами. Немного постояв, Лиза и Макс вернулись в дом.
Войдя в холл, Макс решил взять командование в свои руки. Притянул к себе Лизу и взмолился.
– Может, чего-нибудь перекусим? А то новой жертвой обстоятельств стану я!
– Типун тебе… куда-нибудь за такие слова и мысли! – фыркнула она и, в шутку оттолкнув его от себя, направилась в обеденный зал, из которого уже слышались встревоженные голоса.

 

Конечно же, все давно уже были тут и жарко спорили, перемежая это занятие с уничтожением блюд от местного «шеф-повара». Тимофей проворно наполнял тарелки и раздавал их всем страждущим, не забывая время от времени исчезать на кухне и возвращаться с новыми деликатесами и графинчиками, наполненными напитками всевозможных цветов, от ярко-желтого до темного, казавшегося почти черным.
Зои Павловны в зале не было, но это даже хорошо. Лиза не хотела больше ни секунды слышать пророчества о чем-то ужасном.
– Присаживайтесь! Сейчас принесу вам приборы! – приметил их Тимофей.
Вскоре они сидели за столом, прислушиваясь к нервным выкрикам, накал страстей которых можно было определить по количеству выпитого. Больше всего возмущались «король тренажеров» и его папашка, а им вторили жены.
– Это что же получается? Мы не купим дом с мертвецами! – втолковывали они грустно сидящему в кресле нотариусу.
– Вы обещали ценность! Дом с историей! А здесь же только психи и самоубийцы! Убивают, умирают сами…
– Да! У этого дома плохая карма, и он далеко от Москвы! Я не хочу забираться в такую глушь!
– Представьте, нужно четыре часа добираться, чтобы попасть к визажисту!
– Нет! Мы в торгах участвовать не будем!
– Уезжаем сейчас же!
В ответ на все это брюзжание, Игорь Эдуардович едва слышно буркнул:
– Ну… попробуйте!
Но его почему-то услышали, и всеобщее возмущение прибавило обороты.
– Вы нам угрожаете?
– Да мы вас засудим!
– Немедленно выпустите нас отсюда!
– Да успокойтесь вы! Посмотрите на улицу! – рявкнул снова сунувшийся в зал Тимофей. – Там же светопреставление, а не гроза! – и тут же сменил тон. – А в общем, гости дорогие, еды навалом! Питья тоже! А мы с Зоей к себе пойдем!
– Что же, домой, значит, собрались? – прищурился Игорь Эдуардович. Тимофей испуганно сложил руки на груди, не забывая при этом быстро-быстро мотать головой.
– Нет, конечно! Как же вы могли подумать! Мы с Зоей тут. Уж очень страшная гроза… На кухне пересидим. Там и диванчик есть… Так что – не теряйтесь! – Он оглядел всех и, не заметив особого интереса к своей персоне, скрылся в коридоре.
– Мы, наверное, тоже оставим вас… да, Лизок? – Макс, все это время молча наблюдавший за всеми, вдруг поднялся и, подхватив Лизу под локоток, силком потянул ее к захлопнувшейся за садовником двери.
– Но ты же почти ничего не съел, – вяло попыталась возмутиться она. Максим не ответил, зато уверенно направился на кухню, где, как и ожидал, увидел собирающих сумки Тимофея с супругой.
– А, вот вы где! – увидев настоящий ужас в глазах Зои Павловны, он широко улыбнулся. Зато садовник держался как ни в чем не бывало.
– Что вам нужно, Максим? Вроде бы все принесли. Две смены блюд, напитки и на плите еще печево.
– Да особо ничего… я всего лишь хотел узнать, какие напитки без галлюциногенов и возбудителей? Не хочется, знаете ли, повторения прошлой ночи… – Он выпустил руку ничего не понимающей Лизы и, выхватив из подставки нож, вонзил его в круг колбасы, лежавшей на разделочном столе. – Так как?
– Я не понимаю, о чем вы… – нервно сглотнув, попятился Тимофей, не сводя взгляда с ножа.
– Хорошо. Я объясню свои умозаключения. – Он остановился в паре метров от парочки, окончательно загнав их в угол. – Я не слепой и не глухой. И мозг вроде тоже пока имеется. Во-первых, вчера мы так же посидели все, накачиваясь напитками и пробуя вашу стряпню, а потом проснулись в пустом зале на третьем этаже. Лизу кто-то решил отправить искать что-то в моей комнате. – Он обернулся к девушке. – Лизок, ты так и не вспомнила, что именно?
Та в ответ только поморщилась и старательно помассировала виски.
– Во-вторых, – продолжил Макс. – Нас тут пугали призраками, графьями, балами, а мы видим что? Упокоенный в один день с моим дедулей психиатр вдруг оказывается жив, да еще объясняет в красках, как, кого и куда. Может, тут еще и мой дед где-то обитает, тоже восставший из мертвых?
– Я не понимаю… – начал было снова Тимофей, но тут Максим сделал быстрое движение рукой, и нож, вместе с насаженным на него кольцом колбасы, невозможным образом рассек воздух и закачался в разделочной доске, точно над головой садовника, а в руках допрашивающего его парня, неведомо откуда, оказался такой же, только с лезвием раза в два побольше.
– Вот и я не понимаю. – Максим улыбнулся. – Так, может, объяснишь?
– Ты хочешь нас убить? – Тимофей снова взглянул на покачивающуюся колбасу и перевел взгляд на жену, тихо всхлипывающую рядом.
– Ни в коем разе. – Нож в руках Макса виртуозно крутанулся, и его лезвие снова нацелилось в разделочную доску. – Просто тренируюсь, но если в кого отлетит, я не виноват.
И он выразительно посмотрел на подставку, в которой ждали своего часа еще как минимум восемь ножей.
– Они братья! Сыновья Сашеньки, – не выдержала Зоя Павловна и, утерев слезы, решительно продолжила. – Полгода назад он собрал их и велел найти вас, Максим! Я слышала, как он что-то говорил о письме, которое вы получите после того, как он передаст вам дар хранителя и наконец-то упокоится. Он говорил, что только вы освободите его и графа от проклятия, насланного вашей прапрапрабабушкой Варварой. Вы же видели ее фото в доме. Вы, Лиза, просто ее копия. Потому что вы – ее перерождение. Они приходят каждые девять лет, все девять балов. Но грядет десятый бал, и вы…
– Так… Ладно! – Макс перебил домоправительницу. – А если немного отойти от мистики и поискать в сказанном факты. «Они братья» – это кто? Ну, точнее одного брата уже упокоили, второй, видимо… – он на мгновение замолчал и тут же выпалил: – Толстый! Нотариус! Верно? Если дед велел им меня разыскать и подвести под монастырь, то без завещания не обошлось, а кто у нас спец по завещаниям? Ладно… Дальше! Письмо! Я ведь и впрямь получил какое-то письмо в день похорон, но засунул его подальше.
– Его и должна была найти я! – вдруг подала голос Лиза. – Но в меня словно что-то вселилось, и вместо того чтобы выполнить приказ, я… я словно вспомнила тебя!
– Ага… – Макс задумчиво повертел нож. – Вспомнила… Ладно. Теперь о перерождениях Лизы каждые девять лет… Что это значит?
– Граф выбирает себе одну из приглашенных на роль Вари, но… ни одна не дожила до утра. Никто не доживал. Люди просто исчезали. – Тимофей вдруг воровато покосился на приоткрытую дверь и торопливо забормотал. – Вы все не переживете завтрашнюю ночь, если только ты, Максим, не найдешь и не принесешь графу то, что он подарит избранной! И только после этого проклятие исчезнет. Должно исчезнуть. Александр это часто повторял.
– И где я должен искать этот подарок? – Макс в задумчивости даже провел острием ножа по заросшей щетиной щеке.
– Наверное, это есть в письме. За этим братья и заманили вас сюда. Забрав письмо, они узнали бы о том, где хранится клад, и благополучно сбежали бы с ним, оставив вас всех в жертву графу. А после они хотели переделать завещание и продать дом.
– А вы, значит, им тут помогали все это время? – Макс перестал чесать щеку и снова нервно крутанул нож.
Зоя Павловна охнула и зачастила, молитвенно сложив руки у груди.
– Максимушка, миленький, да мы же люди подневольные! Когда устраивались к Сашеньке, не знали, что за ужасы тут творятся! А у нас внучка растет! Ей десять лет, а она не разговаривает до сих пор. Он обещал с лечением помочь, если мы подыграем. Мы же не знали, что все это правда. И про графа и про бал. Про усадьбу разные слухи ходили, но мы с Тимофеем подработать хотели, вот и прикинулись слугами, что всю жизнь при старом хозяине прожили. Только он тот еще бирюк был и никого к себе близко не подпускал. Мы уедем и не вернемся больше сюда! Это вот возьми! – Она сунула ему в руку небольшой ключ. – Он от черного хода. Не того, что ведет к фонтану. Дверь в подсобке. Лиза знает, где это. Она там свечи брала. Если сможете сбежать – бегите! Это все, что я могу. Но если граф вас не отпустит… Все бесполезно. Не бери грех на душу! Отпусти нас!
Макс покривился, размахнулся и все-таки швырнул нож, пришпилив покачивающуюся колбасу.
– Знаешь, Павловна, руки марать о вас неохота! – развернувшись, Макс подошел к Лизе. – Ну что, Лизок, пойдем дальше инфу собирать?
Та скользнула за дверь и жарко зашептала.
– Ты их так и отпустишь? Но если они служат нотариусу, они все ему расскажут! Хотя бы свяжи их!
– Не расскажут! Потому что Толстый их тогда сам… как я колбасу… – Макс криво усмехнулся и потянул Лизу к лестнице. – Пойдем ко мне. Кажется, я помню, куда письмо закинул.
* * *
В комнате Макса был все тот же хаос, что Лиза помнила, когда сбежала от молодого человека в одеяле. Как же давно это было!
Столько всего произошло, и столько она узнала, что просто голова кругом. Ей вдруг так захотелось снова оказаться в своем доме, в своей надежной спальне и, укутавшись в одеяло, крепко уснуть, зная, что никакой граф не затащит ее на свой безумный бал!
В раздумьях девушка почти не следила за Максом, а тот, запалив свечи на тумбочке, рьяно принялся выдвигать ящички. Наконец в его руках оказался синий конверт. Максим оглянулся на Лизу.
– Кажется, нашел!
– Открывай! – скомандовала она и забралась на кровать. Макс последовал ее примеру. Послышался шорох бумаги, и в его руках оказалось несколько исписанных листочков.
Пробежав глазами по идеально ровным, написанным почти каллиграфическим почерком строчкам, он хмыкнул.
– Ну что там? – Лиза попыталась сама прочесть в тусклом свете свечей письмо. – Макс, мне почти не видно!
– Да почти ничего из того, что мы уже не знаем! – Максим растерянно посмотрел на нее и принялся читать:
«Избранный! Если ты читаешь это, значит, я свободен от бремени, которое нес больше сотни лет. Я не доверяю никому. Даже своим детям, но зная как они хотят обладать графским сокровищем, о котором слышали с детства, я счел своим долгом поставить их в такие условия, что они не смогут им не подчиниться! Цивилизация шагнула далеко вперед. Курьерской службе приказано доставить это письмо тебе лично в руки в определенный день и час. Теперь о главном. Еще раз спасибо тебе за то, что ты освободил меня, взяв на себя бремя хранителя бала. Это проклятие заставит тебя пережить всех, кого ты любишь, и ты не сможешь не повиноваться ЕГО воле, если только на предстоящем балу не выполнишь то, что тебе предназначено свыше! Я не смог найти выход из дома, который стал моей тюрьмой, не смог доверить эту информацию сыновьям, опасаясь их предательства либо их смерти»

 

Максим оторвался от письма и снова посмотрел на Лизу.
– Теперь понятно условие в завещании: быть после похорон здесь. – Он снова уставился в текст, пробежал глазами и хохотнул. – А дальше вообще полный бред! «Накануне бала поклонись ангелу и уколи его своим перстом. Тогда посмотрит он на тебя и отдаст то, что хранил долгое время. Не открывай ящик Пандоры, дабы блеск того, что хранится в нем, не ослепил даже тебя, делая безумным. Принеси его в обитель смерти и отдай дьяволу. Тогда обретет он покой и получит небеса».
– И что это значит? – Лиза даже заглянула ему через плечо, чтобы перечитать все это. – А вот еще дальше: «Ты избранный. Ты сможешь сделать все, чтобы выполнить мой наказ. Но если нет… Прости, что убил тебя». И подпись: Захаров Александр Петрович.
Они переглянулись и в два голоса протянули:
– Обалдеть!
– С ума сойти!
– Что-то чем дальше, тем хуже… – Макс повертел лист, чтобы убедиться, что на обратной стороне его не ждут новые тайны, а Лиза выхватила другие, исписанные непонятным витиеватым почерком на бумаге, которая, казалось, вот-вот рассыплется прахом.
– Тут еще что-то… – И вглядываясь в мелкие буквы, пытаясь распутать вязь закорючек, начала читать: – «Я ищу ее в круговерти лиц, прислушиваюсь к голосам в надежде различить среди них звонкий колокольчик ее смеха. Но все напрасно. Она покинула меня навсегда, не оставив даже надежды на новую встречу. Веры в прощение больше нет. А ведь все могло быть совсем иначе…» Что, еще одно признание? Может, этот Захаров пишет о какой-нибудь сбежавшей жене?
Она вопросительно взглянула на Макса, задумчиво глядящего на пламя свечей.
– Не думаю… – хмыкнул он, не отрывая взгляда. – Да и почерк другой… Может, это исповедь кого-то другого? Например, графа, который даже после смерти ищет свою суженую…
Лиза вгляделась снова в письмо, но тут в дверь осторожно постучали.
– Давай сюда! Потом дочитаем! – Макс тут же сложил листки в конверт и спрятал его в кармане рубашки. Затем резко поднялся и, сложив руки на груди, рявкнул: – Кто там?
– Максим? – Дверь приоткрылась, и в комнату заглянуло щекастое лицо нотариуса. – Вы здесь? Ой… Простите… Вы не одни…
Он замер на пороге, переводя взгляд с Макса на Лизу и явно не зная, остаться или сбежать.
Макс помог ему сделать выбор, втащив в комнату, захлопнул дверь, не забыв закрыть на щеколду.
– А мы с Лизой как раз хотели идти вас искать, уважаемый Игорь Александрович Захаров… Я ведь прав, ваша настоящая фамилия именно такая?..
И толстяк, вместо того чтобы отрицать, тоскливо усмехнулся и, отерев вспотевший лоб, устало опустился на диван.
– Я так и знал, что вы уже все узнали и, конечно же, решите, что я повинен в этих смертях.
– Да что вы! – наигранно изумился Макс. – Да ни в коем случае я не поверю в это! Вы же сама добродетель! Вот и домик мне загородный по доброте душевной подогнали… В котором, если верить этому, – Максим вытащил конверт и, помахав у нотариуса перед носом, снова сунул в карман, – в нем меня завтра и похоронят!
Игорь Эдуардович жадно впился в конверт глазами. На миг в них промелькнула алчность, которую тут же сменила апатия.
– Я расскажу. Все что знаю. Потому что тоже обречен. Как и моя дочь.
– Инночка? – ввернула с неожиданной злостью Лиза.
Нотариус только кивнул и продолжил:
– Я никогда не верил отцу с его сказками о ведьме, графе и проклятье. В том, что мы поздно родились, не было ничего мистического. Многие мужчины становятся отцами в довольно преклонном возрасте. Но отец стоял на своем, и я думал, что он сходит с ума. Мы даже не общались с ним долгое время, потому как я не мог уже слушать его басни. А вот Сигизмунд получал от этого какое-то особое удовольствие, что-то записывал, сопоставлял. И в какой-то момент начал убеждать меня в том, что отец не сумасшедший, даже бумаги показал, которые должны были доказать мне долгожительство старика. Только Сигиз с детства мечтал стать актером, ходил на все премьеры, дома устраивал показательные выступления, но когда пришло время поступать в театральный, провалил экзамен. Он не смог стать актером, но на этот раз его роль могла стать еще важнее, он срежиссировал спектакль, который разыграл в усадьбе.
– Какой еще спектакль? – Макс медленно закипал.
– Сокровище существует на самом деле, и Сигизмунд заразился золотой лихорадкой. Как человек науки, он понимал, что нет никаких призраков и прочей нечисти, но знал, как заставить других поверить в это, – точно не слыша вопроса, продолжил нотариус, часто промокая лоб мятым носовым платком.
– Но ведь ваш отец знал, где находится то, что нужно графу! Почему вы не прекратили все это давным-давно? – Лиза незаметно подошла и встала рядом с Максом, гневно буравя толстяка взглядом.
– Выслушайте меня, а потом делайте что хотите. – В голосе нотариуса появились умоляющие нотки. Я сам не верил в эту чертовщину, но теперь у меня нет оснований сомневаться. Дом для отца стал тюрьмой. Как это – вы поймете очень скоро. Да, он знал, где находится то, что нужно графу, чтобы получить прощение, но не мог выйти, чтобы это забрать. Он не доверил тайну даже нам! Он говорил, что только тот, в ком течет кровь убиенной невесты графа, способен не попасть под чары сокровищ. Мы проследили генетическую линию, которая пошла от сына Варвары, которого граф считал своим, совсем недавно. Я сам несколько раз присылал вашему отцу сообщение о наследстве в надежде, что материальные ценности нужны всем, но…
– Он не приехал! – Макс мрачно усмехнулся. – А знаешь, почему? Потому что папа знал, что не может получить наследство, принадлежащее потомку рода графа Воронцова.
– В смысле? – тут пришел черед удивляться Игорю Эдуардовичу.
– Потому что он не потомок ведьмы! Так же, как и я! Его усыновили…
– Но… ошибки быть не может! – помолчав, яростно вскинулся нотариус. – Отец сказал, что только дитя Варвары сможет своим прикосновением отпустить его душу! А он умер, когда случилось ваше рукопожатие!
– Ничего не понимаю! – Макс снова нервно прошелся. – Ладно, потом разберемся! Объясните, в этом году что, должен состояться какой-то особенный бал?
– Десятый. Отец попросил найти ему замену любой ценой. И мы отыскали тебя, чтобы ты смог освободить от проклятия отца и душу графа.
– Еще раз повторяю! Я – не тот! – Макс едва не рычал.
– Сомнения быть не может! Все должно закончиться на этот раз.
– Ладно, проехали. – Максим махнул рукой. – Но ты не ответил, что за спектакль устроил твой безумный братец.
– Сигизмунд искал сокровища, но тщетно. Как ни выпытывал у отца, тот не хотел ничего говорить, лишь твердил о проклятье. И тогда брат решил убить отца, чтобы беспрепятственно обыскать весь дом и, если потребуется, бульдозерами перерыть территорию усадьбы. И вот здесь в нем проснулся тот самый маленький мальчик, который грезил о сцене. Он не смог стать актером, решил сыграть свою самую главную роль. Зрителей он подбирал с особой тщательностью, все они в свое время чем-то ему насолили, и теперь их ждала расплата от рук кровожадного «призрака».
Игорь Эдуардович помялся и посмотрел Максу прямо в глаза.
– Когда отец узнал, что наследник, то есть вы, Максим, наконец-то нашелся, у него камень упал с души и он сказал, что скоро умрет. Теперь я понимаю, насколько ужасно прозвучало тогда его пророчество, но не придал значения. А мы с Сигизмундом поселились в поместье, чтобы быть ближе к отцу. Однажды утром брат ворвался ко мне в комнату и сказал, что отец умирает. Когда я вошел в спальню, то было уже поздно. Отец лежал в постели, широко раскрыв глаза, и не дышал. Я не силен в медицине, но Сигизмунд попытался объяснить мне этот феномен. Я так и не понял в чем суть, но даже в гробу отец лежал с открытыми глазами. Представляете теперь мое состояние, когда я увидел, что он схватил вас за руку? Именно тогда я поверил в колдовство. Конечно же, рассказал все брату, но тот рассмеялся мне в лицо и поведал о своем чудовищном плане. Я не знал этого, но отец не был мертв, когда его хоронили. Он находился в странном состоянии, похожем на кому, но еще более глубоком. Именно поэтому мы смогли вынести гроб с телом из дома. Смерть освободила хранителя поместья от обязательств, даже несмотря на то, что была ненастоящей. Препарат, который Сигизмунд вколол отцу, должен был действовать дольше, и сознание вернулось бы к «покойному» уже под землей. Но это его… рукопожатие.
– Почему же ты не пошел к властям, чтобы заявить на брата, когда узнал о его плане? – Макс сильно сжал кулаки. Пусть дед и не был ему родным, но такой чудовищной смерти не заслуживает никто.
– Я боялся. Сигизмунд пообещал сделать то же самое со мной, если я проболтаюсь. Он просто устал ждать и искать наследника, поэтому решил взять все в свои руки. Мне кажется, что он сам не верил в то, что говорил отец, но этот блеск в глазах не забуду никогда. Мой брат был безумцем. Я понял это окончательно, когда он инсценировал свою смерть, а потом прикидывался неупокоенным призраком. В этом не было никакого смысла, только прихоть его воспаленной фантазии. А я боюсь графа! Я хочу жить. Число жертв должно быть девять, а нас десять. Только избранный сможет выйти из дома в этот день, забрать и принести сюда подарок, который граф должен подарить своей невесте…. Если это случится до полуночи, то мы все останемся живы.
– Супер! – Макс вдруг замолчал словно прислушиваясь. – Вы слышите? Вальс!
Все затаили дыхание.
– Нет. Я никогда не слышал эту музыку в отличие от отца и брата, – тихо выдохнул нотариус. – А ты слышишь! Значит, ты избранный!
– И я ее слышу! – Лиза вдруг мечтательно улыбнулась, принимаясь кружиться по комнате, да так лихо, точно ведомая партнером.
– Это снова происходит? И сейчас все снова будут выплясывать в заброшенном зале? – Макс гневно уставился на толстяка. – Ты снова опоил всех зельем, что готовил твой братец?
– Поверь… Сейчас им лучше видеть сладкие сны, чем лица тех, кто выбрал их себе в пару… – Даже не думая отнекиваться, Игорь Эдуардович поднялся. – Пойдем. Я выпущу тебя. Только ответь… ты же знаешь, где надо искать сокровище?
Но Макс ему не ответил. Наблюдая за Лизой, он все больше мрачнел, пока до него не дошло.
– Она же спит! – Он бросился к девушке, вальсирующей по комнате, точно марионетка. – Лиза!
– Оставь ее! Пойдем! Я выведу тебя!
– Никуда я не пойду, пока ей нужна помощь! Пока я не пойму, что она в безопасности! – наконец поймав на руки безвольное тело девушки, Макс уложил ее на постель, как заведенный повторяя ее имя.
– Хорошо… Тогда завтра. – Игорь Эдуардович только покачал головой и, выйдя в коридор, плотно прикрыл за собой дверь. – Идиот!
* * *
С графом творилось что-то невообразимое. Только что слова ласковые говорил и о прощении молил, а потом вдруг взвился коршуном.
– Куда ты меня тащишь, Дмитрий? – вырывалась Варвара. – Объяснись, будь любезен.
– Сейчас сама увидишь.
Яркие огни дома, из которого доносилась музыка, остались позади. Дальше были лишь бараки и конюшни. Варя едва поспевала за графом.
Вдруг навстречу им выскочил доносчик Сашка и завертелся под ногами. Вылитый шакал, разве что хвоста нет, чтобы по земле мести.
– Все готово, хозяин, – он бросил на Варвару затравленный взгляд и, сгорбившись, поспешил вперед, освещая факелом дорогу.
Вскоре послышались чавкающие звуки ударов и едва различимые стоны. У Вари сжалось сердце от страшного предчувствия. Она не хотела думать о том, куда ведет ее граф, но звуки становились все громче. Когда их группа вошла на конюшню, Варя увидела двух здоровяков, избивающих плетьми Захара. Он висел на веревках, привязанный за руки к двум столбам и, уронив голову на грудь, только едва постанывал.
– Дмитрий! Я буду твоей! Только отпусти его! Дозволь проститься! Останови их! Они же забьют его до смерти! – Варвара молитвенно сжала руки, а когда граф крикнул холопам: «Довольно!», бросилась к любимому. Принялась целовать, гладить по лицу, шептать заговор на снятие боли.
Верно ведьма говорила, что бремя отнимет силы. Вот и не могла она ничего сделать, пока была беременна сыночком, а тут словно изнутри сила начала подниматься, возвращая вместе с собой и память на нужные заклятия. Захар открыл глаза, попытался улыбнуться, но лишь болезненно поморщился. Из рассеченной губы побежала струйка крови.
– Дмитрий Алексеич, что же ты дозволишь им при тебе миловаться? – Сашка-прихвостень вертелся тут же, преданно заглядывая хозяину в глаза.
Граф ничего не ответил, но сделал знак мужикам, чтобы они оттащили Варю в сторону. Захар дернулся, но, распятый путами, только злобно рыкнул.
– Дмитрий, отпусти его, – Варя забилась, словно птичка, попавшая в силки, – он ни в чем не виноват. Ты ведь на меня злишься, вот и наказывай меня.
– Всему свое время, – спокойно ответил граф и достал из-за пояса блестящий пистолет. На бледном лице Воронцова заиграла безумная улыбка. – Мне было важно посмотреть на твое поведение, когда увидишь, как избивают это ничтожество. Знаешь, я до последнего думал, что все можно исправить. Прощения у тебя просил, унижался. Я ведь на самом деле тебя люблю, – он запнулся, – люблю? Теперь уже и не знаю.
– Да что же ты с ними церемонишься, Дмитрий Алексеич? – снова вклинился Сашка. – Вон в речку их обоих, и дело с концом. Это же какой позор, невеста в день помолвки с другим миловалась. Что люди скажут?
– Молчать!
Граф подошел к вмиг притихшему слуге. Посмотрел ему в глаза, а потом влепил такую затрещину, что тот упал на землю, обиженно сопя и потирая ушибленную щеку.
– Я сам решу, что мне делать, и всякий пес мне не указ! А кому растреплешь – сам на корм рыбам пойдешь! Вместо того чтобы тут околачиваться, лучше иди, занимайся балом, как я и приказал! Праздник – будет!
Высказавшись, граф будто забыл о Сашке и подошел к Варваре.
– Ты сама не оставила мне выбора. Если я захочу, никто не узнает, что я с вами сделал. Еще и жертвой меня посчитают: несчастный граф, невеста сбежала с любовником. Какая трагедия! Утешусь в объятиях новой служанки, и всех делов.
Вдруг среди чистого неба прогремел гром, а ветер с силой ударился в заходившие створки ворот.
Граф на это только улыбнулся.
– Гневаешься? Это хорошо! Почувствуй, как это, когда не можешь получить то, что хочешь всем сердцем!
– Дмитрий, дай нам с Захаром уйти. Гостям скажешь, что выгнал меня вместе с сыном. Они ведь за спиной у тебя шепчутся, что ты простолюдинку в дом привел и не постыдился!
– Э, нет, дорогая, сына я тебе не отдам. Это мой наследник, плоть от плоти. Кровь Воронцовых не разбавить какой-то там потаскухе. Он никогда не узнает, кем была его мать. А вырастет, скажу, что ты умерла при родах и я, как ни старался, не смог ничем тебе помочь. Но! У тебя все еще есть шанс вырастить его самой!
Варе стало жаль графа. Привороженный, омороченный, он и сейчас ей верил. Надеялся на раскаяние и повиновение.
– Сашенька не твой сын. – Слова тяжелыми камнями упали к ногам графа.
– Врешь! – Он больно схватил ее за подбородок. – Это мой сын! Мой! Ты от бессилия и злобы сейчас это сказала, ведьма. Признайся, ведь я прав?
– Прав? Что ж, будь по-твоему, Дмитрий, – устало усмехнулась Варвара. – Можешь обманывать себя сколько угодно, только правда от этого не станет другой.
Граф вдруг, как в припадке, задрожал, стиснул виски руками, на миг крепко зажмурил глаза и, издав не то рык, не то стон, направил пистолет на Варвару. Мужики, удерживающие ее, бросились в стороны.
– Это неправда, – наконец выпалил он, – я не верю! Ты просто любишь его, босяка, вот и говоришь мне сейчас все это. Думаешь, я тебя с ним отпущу? Ты моя! Навсегда!
Его рука с зажатым в ней оружием сильно дрожала. И в этот момент послышался игривый голосок, а в конюшню, растрепанная от ветра, вошла одна из приглашенных дам. Веселая вдова, сильно за сорок.
– Дмитрий Алексеевич, голубчик, куда же вы ушли? А я жду вас на танец. Слуга сказал, что вы тут. Надеюсь, ваша невеста не… – наконец ее глаза свыклись с полумраком, и из накрашенного рта вырвался пронзительный крик. – Ой, боже милый! Да что же вы это делаете, изверг?
Граф, не опуская пистолет, развернулся на голос, раздался выстрел, и гостья рухнула как подкошенная.
– Боже! Что я наделал! – граф, причитая, подбежал к лежавшей женщине и тут же развернулся к Варваре. – Это все ты!
Быстрым шагом он вернулся к ней и, с размаху влепив пощечину, принялся трясти ее за плечи, вопя как безумный:
– Ведьма! Что ты со мной сделала?
Захар, превозмогая боль в разодранной плетьми спине, задергался в путах в надежде освободиться. И тут Сашка, все это время прячущийся в тени стен, прыгнул к нему с ножом и принялся пилить ножом веревку.
Он не слышал, как подошел и бросился на него один из палачей графа. Лезвие соскользнуло с веревки, скользкой от крови, и с чавкающим звуком вошло под ребра Захару.
И тут второй детина сбил Сашку с ног.
Сашка упал, едва слышно скуля.
– Я не хотел! Не убивайте меня! Я не хотел!
– Зато этого хотела судьба! Ты все правильно сделал! – К ним подошел граф, волоча за собой вырывающуюся Варю и приказал враз отступившим парням: – Разрежьте путы.
Тело Захара мешком рухнуло в солому, но он был еще жив! Варя чувствовала это, как ощущала каждой клеточкой своего тела затухающее биение его жизни. Вдруг оказавшись свободной, она бросилась к истекающему кровью Захару. Упала рядом с ним и трясущимися руками положила его голову себе на колени.
– Захар, миленький, потерпи, я сейчас. – Она накрыла одной рукой его лоб, а другой – рану, из которой торчала рукоять ножа, и едва слышно зашептала слова заклинания. Сбилась. Снова начала, но другое. В голове роились их тысячи: заговорить кровь, спасти от недуга смертельного, оберечь от оружия… Но как она ни старалась, сила не шла ей на помощь. А что такое заговоры без силы? Пустые слова…
Зря она пришла к ведьме…
И в графский дом пришла зря…
Лучше бы они колесили по дорогам, веселя толпу, но были бы живы!
Горячие слезы, что текли, не переставая, и падали на лицо Захара, сделали больше, чем ведьминские пустые слова… Он вдруг открыл глаза и едва слышно выговорил.
– Не надо, – на губах запузырилась кровь, – прости меня, Варенька. Не смог я тебя защитить и жизнь дать хорошую. Одна ты теперь осталась, ухожу я.
– Захар, не смей! Слышишь? Нам сына на ноги ставить надо! Ты обещал дом построить. Обещал же!
Но Захар уже не слышал, глядя на нее широко раскрытыми потухшими глазами, точно хотел унести с собой ее любимый облик.
Варя держала его голову и молча раскачивалась из стороны в сторону. Ей хотелось выть, сдирать с себя кожу, чтобы избавиться от боли, которая разрывала изнутри, но ни звука не шло из пересохшего рта.
– Все. То, что разделяло нас, – исчезло! – Граф подошел ближе и, поигрывая пистолетом, вздохнул. – Это высшие силы хотят, чтобы мы были вместе! – Он обернулся к слугам и приказал: – Избавьтесь от мертвечины, а ты пойдешь домой. Переоденешься и спустишься. Нас гости ждут.
Варя послушно сложила голову Захара с колен на солому и взглянула на графа.
– Сейчас, любимый! – Ни боли, ни страха. Только пустота, в которой свила себе гнездо безумная ярость и родилась желанная месть. Одним движением вырвав из тела Захара убивший его нож, Варвара вскочила и пантерой бросилась на Воронцова.
Выстрела Варя не слышала. Только почувствовала боль, выбившую из легких воздух. Ноги ослабели, и она упала. Перед глазами плыла сизая дымка, сквозь которую Варя видела бледное лицо склонившегося над ней графа. Шрам на его лице едва заметно подергивался, губы дрожали, а по щекам текли слезы.
Слова родились сами.
– Быть тебе не живым и не мертвым, пока я сама тебя не прощу! Пока не заберу то, что ты отнял, и то, что ты мне не дал!
– Варенька, – граф рухнул перед ней на колени. – Прощаю тебя за все, и ты меня прости! Это ведь сон! Страшный сон! Скажи, как мне суметь проснуться? – Граф покрывал ее лицо поцелуями, но Варя уже почти ничего не чувствовала.
– Нет, Дмитрий, не сон. За то, что отнял у меня любимого, не будет тебе больше покоя, пока мы не соединимся с ним на земле или на небесах! А до тех пор станешь искать меня в чужих лицах, да не найдешь. Все тебя бросят, и даже ангел от тебя отвернется.
– Господин, может, помощь позвать? – над ней склонилось испуганное лицо Сашки.
– А ты за то, что отнял у меня любимого, – Варя перевела на него взгляд, – сам будешь хоронить всех, кто тебе дорог. Захочешь умереть да не сможешь… И тебе и детям твоим вечно служить своему хозяину! Пока кровь пролитая не дарует вам покой!
– Замолчи, ведьма! – Сашка-прихвостень закрыл уши руками и бросился вон из конюшни туда, откуда издалека доносились звуки безумного вальса…
Назад: День четвертый
Дальше: День шестой