Глава 19
Северин
Едва передав мотоцикл техникам, я сразу нашел глазами Юлали. Она стояла именно там, где я ее и оставил. Знаю, что это ничего не значит и она просто находилась там, где сочла для себя удобным. Но то, что она не сдвинулась с места, как я настаивал перед выходом на арену, все же грело душу и мне, и моему волку. Он вообще постоянно требовал от меня проверять границы того, насколько можно подчинить себе свою самку. И я впервые в жизни занимался тем, что постоянно осаживал нетерпеливого зверя внутри себя, сдерживая его желание доминировать и полностью подмять под себя непокорную пару любыми средствами. Мой волк не понимал, что нам досталась ой какая непростая женская особь и сближение с ней — это танец на тончайшем льду. Того и гляди провалишься в ледяную воду, и обратно уже не выбраться. Второго шанса хоть за что-то зацепиться Юлали не предоставит. И это злило и мучило волка, а во мне порождало странный тайфун эмоций. Необходимость покорять и властвовать безраздельно, не ища и не идя на компромиссы, происходящая из глубинной и первобытной части меня, постоянно побуждала к действию. Но в то же время осторожность и страх потерять даже ту малость, что есть, из-за одного необдуманного и резкого движения вынуждала замирать каждый раз, затаиваясь, словно подкрадываясь к добыче. И это постоянное противоречие свивалось внутри в тугую спираль из предвкушения, гнева, томления и даже совершенно незнакомой мне неуверенности. Эта невыносимая женщина заставляла меня думать о ней постоянно. Моя голова была в огне не только от раздирающего на части вожделения, но и от мыслей о том, как привязать свою собственную жену так же прочно, как она, похоже, умудрилась приковать к себе меня. Боже милостливый, а всего неделю назад моя жизнь, наполненная лишь необременительными удовольствиями и абсолютной свободой, была так проста и понятна. Э-э-эх, когда же я так провинился?
Я еле сдерживал себя, чтобы не ринуться к ней на глазах у своей стаи. Потому что если бы я это сделал, то уже не остановился, а закинул бы как добычу на плечо и нашел бы темный угол, чтобы прижать к любой твердой поверхности и утолить первый голод, грызущий меня с того самого момента, когда поцеловал ее утром у такси. Дойти до моего трейлера вряд ли получилось бы. Даже сейчас, приближаясь к ней, я ощущал, как сводит нутро при каждом шаге и, несмотря на все попытки сдерживаться, наливается тяжестью и болью пах. Хочу ее, хочу, хочу… Голую и потную в постели или просто с задранной юбкой, распластанную моим телом по гладкому боку любой машины, наплевать. Главное, быстрее.
Возбуждение после шоу не было чем-то необычным, а эмоции, полученные на арене, требовали своего выхода всегда. Просто физиологическая потребность слить избыточный адреналин и кипящую еще энергию, и никакого конкретного адреса эта нужда никогда не имела. Но сейчас все мое желание было сосредоточено в одной определенной точке мира — там, где стояла моя пара, глядя на меня нечитаемым взглядом и слегка нахмурив лоб. И это превращало обычный приступ похоти, посещавший меня в момент завершения выступления, в по-настоящему дикий взрыв вожделения, направленный только на одну женщину. Мне хотелось получить ее прямо сейчас, сию секунду, чтобы и она почувствовала все: и то, с каким трудом я заставил себя отпустить ее из постели утром, лишь растравив свой голод минувшей ночью, и чего стоило не взорваться, увидев ее лицо так близко склоненным к роже этого наглого куска полицейского дерьма. А еще эта пытка во время обеда, когда я трепался не затыкаясь, не отрываясь глядя на ее рот, когда она ела, изо всех сил стараясь отогнать хоть немного в сторону видения из прошлой ночи, когда эти губы заставляли меня извиваться и буквально выть от яростного и мучительного наслаждения.
Когда Юлали не пришла к началу шоу, настроение стало стремительно ползти вниз с каждой проходящей минутой. Я ведь понимал, что ее отсутствие говорит о том, что я ни черта не продвинулся в своих попытках сблизиться с ней. А учитывая то, что я и так не особо знал, что, мать его, нужно сделать, чтобы завоевать девушку, понятно, что радостным я себя не чувствовал.
У кого я должен, собственно, спросить совета? Подойти к одному из наших охранников и поинтересоваться невзначай, как завоевать собственную жену, с которой переспал уже дважды, но это ничего для нее не значит? Вот это уж вряд ли. Тем более, судя по тому, какие завистливые взгляды они бросали на нас, когда вокруг крутились фанатки, единственное, о чем могли думать эти ребятки, — это как поиметь как можно больше телок, а не как заполучить одну-единственную. Ну что же, прекрасно их понимаю, это нормально для любого парня в их возрасте. Сам такой. Был.
Но когда я увидел ее, стоящую чуть в отдалении, за спинами суетящихся техников, я испытал огромное облегчение и даже некий триумф. Желание закрепить его и толкнуло меня к ней, заставив забыть обо всем вокруг. Я знал только то, что желаю показать всем: себе, ей, всему миру, что сумел добиться первого шага со стороны Юлали. Она пришла. Сама. Когда Эрнест буквально оттащил меня от нее, в первый момент я хотел накостылять ему опять. Делая трюки в свой последний заход, я чувствовал взгляд Юлали на себе и парил по-настоящему, желая показать ей больше, чем когда-либо показывал любой другой публике. Да, я откровенно хвастал и выделывался перед своей женщиной, как пацан, но давайте, рискните осудить меня за это!
— Что ты, на хрен… Какого… ты там творил? — Возмущенное лицо Камиля возникло передо мной, едва я сдернул шлем.
Но я отвернулся и поймал взглядом лицо моей жены.
Остановившись напротив Юлали, втянул ее аромат, вычленяя его из окружающих запахов. Волк требовательно заурчал от близости пары и добавил в кровь еще больше огня. Он хотел получить свое сию же минуту и на своей территории. Наверное, людям не понять, насколько это важно для Изменяющих облик. Для наших внутренних животных — это жизненно важный вопрос. Еще один из основных аспектов доверия и подчинения. До этого мы занимались сексом только на нейтральной территории и в доме Юлали. Сегодня же я собирался добиться от своей женщины согласия сделать это здесь, где я хозяин. Конечно, я, скорее всего, тороплюсь, но волк уже просто беленился, желая обладать своей половиной на собственных условиях.
— Я скучал, — притиснул изящную фигурку Юлали к себе и, зарывшись лицом в волосы, наполнил ею свои легкие.
— Почему-то мне кажется, что твой запах свидетельствует о немного других чувствах, — усмехнулась она, впрочем, не отстраняясь, и это меня порадовало.
— Ну, это говорит лишь о том, что я многогранный парень, а не такой примитивный, каким ты меня считаешь. — Не сдержавшись, я потерся своим изнывающим членом о ее живот и погладил свою метку сквозь одежду кончиками пальцев.
Поток тепла от этого контакта потек по венам, даже несмотря на преграду, а то, как вздрогнула Юлали, вырвало тихий удовлетворенный рык из моей груди. Как бы она ни отрицала нашу связь, ее чисто физическая составляющая приобретала все большую силу с каждым днем. Юлали посмотрела прямо в глаза, словно бросая вызов, и толкнулась навстречу, заставляя меня сжать зубы.
— Что-то в том, что я чувствую, не обнаруживается ни одной грани вообще. Все как-то… округло. Хотя очень весомо. Правда, может, мои тактильные ощущения и подводят меня. Как и память. Все как-то неотчетливо.
Она что, дразнит меня сейчас?
Мой рот открылся от удивления, черт, надеюсь, я не выгляжу полным дебилом, уставившись на нее?
— Неотчетливо, говоришь? Ну, так я всегда готов освежить твою память. Могу делать это даже до тех пор, пока нечто весомое и очень даже отчетливое не останется единственным, что ты сможешь помнить, — пригрозил я и, схватив Юлали за руку, потащил по проходу к моему трейлеру.
— Ну, и куда мы, собственно, идем?
— В мой трейлер. Работать над твоей памятью. Думаю, при твоей профессии плохая память — это просто катастрофа, Лали-детка. Так что, как бы трудно мне ни пришлось, я собираюсь самоотверженно спасать твою карьеру! — ухмыльнулся я, едва справляясь с желанием начать заявленный процесс прямо сейчас.
Никогда я так быстро не добирался до своего дома на колесах. Да даже ради спасения собственной жизни я бы, наверное, так не торопился. А то, что Юлали не упирается и не возражает, просто окрыляло, заставляя волка прыгать в щенячьем восторге.
Но, едва мы вошли, и я потянул Юлали в сторону спальни, она резко остановилась.
— Ты же не думаешь, что я буду заниматься сексом с тобой здесь? — совершенно серьезно спросила она.
Господи, а что не так-то? До нее вроде никто не жаловался.
— Что ты имеешь в виду? — развернувшись, спросил я. — Что не так с моим трейлером?
— Что не так? — Смех Юлали прозвучал неожиданно сухо и холодно, вызывая у меня приступ раздражения. — Скажи, ты скольких женщин приводил сюда? Сотню, две? Больше?
— Никогда не задавался целью точно подсчитать, — не смог я сдержать желание огрызнуться. — А в чем проблема-то?
Та Юлали, которая таяла от моего поцелуя при встрече, будто исчезла, и на меня опять смотрела стервозина, которую мне задушить хотелось. Фыркнув, она развернулась, явно собираясь уйти.
— Забудь. Если не понимаешь, то объяснять без толку.
Это что, сейчас опять намек на то, что я недостаточно умен для нее?
— Ну почему же. Я прекрасно понимаю, — ощерился я, не сумев сдержать злости. — Ты тупо ревнуешь к тем, кто был здесь до тебя!
— Ты серьезно?
От ее взгляда мои бедные яйца словно сжали ледяные тиски. Ну почему я не мог помолчать?
— Думаешь, я могу тебя ревновать к бесконечной веренице силиконовых Барби, прошедших через эту постель?
Во-первых, на самом деле не все они были силиконовые, а во-вторых, предполагаю, что очень даже можешь, по крайней мере надеюсь на это, но не скажу это сейчас даже под пытками. Я ведь все еще рассчитываю на супружеский секс сегодня ночью, хотя, судя по выражению лица Юлали, мои шансы тают с каждой минутой.
— Юлали, мы ведь не станем сейчас опять цапаться? — осторожно спрашиваю.
Она отвечает мне прямым вызывающим взглядом. Волк, как обычно, взвивается от этой вопиющей дерзости и беснуется, требуя заставить эту женщину подчиниться. Мое возбуждение смешивается с яростью, создавая дикий коктейль эмоций, и я в последний момент сдерживаю рычание. Как черт возьми, человеческие мужчины справляются с этой женской хренью? У меня почти при каждом нашем разговоре впечатление, что я стою на гребаном канате, на огромной высоте, в сильнейший ветер и стараюсь поймать самый непредсказуемый в мире ритм и не сверзиться вниз. Я хочу получить МОЮ жену, в МОЕЙ постели, на МОЕЙ территории, прямо СЕЙЧАС! Для меня совершенно не имеет значения, кого я трахал здесь раньше, потому что то, что у нас с Юлали, абсолютно отличается от всего того, что было раньше. Те, кто был до этого момента, вообще не важны для меня, но, очевидно, важны для нее. Кто мне скажет почему? Она ведь в отличие от меня даже не знала их, так какая ей разница? Я делаю долгий вдох и выдох, успокаивая себя и волка, и почти смиренно прошу:
— Пожалуйста, объясни.
Юлали еще какое-то время смотрит на меня и потом кивает.
— Если я правильно понимаю, ты предложил мне отношения? — спрашивает она.
— Очевидно, — киваю я.
— Давай тогда сразу проясним — ты желаешь традиционных отношений или мы открыты и для других партнеров?
Несколько секунд я пытаюсь сообразить, относительно чьих понятий традиционности идет речь, но, когда до меня доходит, готов возмутиться.
— Что? Естественно, самые что ни на есть традиционные, детка! Я бы даже сказал, консервативные, мать их!
— То есть никого больше, только ты и я?
Да о чем она говорит вообще? Неужели она думает, что, заполучив ее себе, я стану делиться? Ага, только не в этой жизни, сладенькая!
— Само собой! Это даже не обсуждается!
— Это касается нас обоих? Ты только со мной, а я только с тобой?
Да что за допрос с пристрастием? Но то, как звучит последняя фраза, мне очень нравится.
— Однозначно, — подтверждаю я.
— В таком случае я не хочу спать с тобой в постели, в которой ты поимел количество женщин, наверняка сопоставимое с населением небольшой страны.
И опять этот вызывающий взгляд, подначивающий меня поспорить. Но хренушки, я больше не попадусь на это и не подам ей повод эффектно уйти, хлопнув дверью.
— Ты маленькая лицемерка, Юлали, — наклоняюсь я к ее лицу, позволяя нашим дыханиям смешаться.
— И почему же?
Ну вы посмотрите, сама невинность!
— Потому что ты вчера нисколько не смутилась, разложив и поимев меня в постели, в которой до этого спала с Дином!
О-о-о, черт, да лучше бы я откусил свой долбаный язык!
При упоминании Дина Юлали моментально отшатывается, и перед моим носом с тяжелым лязгом будто опускается ее обычная толстенная броня. Это настолько осязаемо, что даже мой волк отшатывается с удивленным высоким рычанием, будто получил по носу.
— Ключевое слово тут «спала», Монтойя, — резко отвернувшись, говорит она, и я слышу настоящую боль и злость в ее голосе и хочу дать себе охренительного пинка за это. — Мы никогда не занимались сексом с Дином в моем доме. Он вообще до той ночи ни разу не ночевал у меня. Хотя, разумеется, тебя это вообще не касается. То, что было между мной и Дином, не идет ни в какое сравнение с тем проходным двором, что ты устроил из своей постели.
Мля, чувствую себя конченым мудаком. Я он и есть. Интересно, если признаю сейчас это вслух, это как-то спасет положение? Я судорожно придумываю, что сказать, а Юлали понимает мое молчание по-своему.
— Я же говорила, что ты в принципе не способен это понять. Нечего было вообще заводить этот разговор.
А вот и нет! Все я понимаю. Почти. Просто, что сказать, пока сообразить не могу! Рация на моем поясе подает признаки жизни, реально спасая меня от полного провала. Камиль просит меня прийти и посмотреть кое-что на одном из наших трамплинов.
— Юлали, я прошу тебя, никуда не уходи. — Я прошу искренне, потому что до холодного пота боюсь не застать ее, когда вернусь. — Наш разговор не окончен.
Она молчит и не смотрит на меня. Неожиданно я осознаю, что за ее вечной агрессией и несгибаемой жесткостью скрывается очень уязвимое и даже нежное существо.
Неужели Дин знал ее такой? Что он такого делал, чтобы заслужить право видеть ее с совершенно другой, не знакомой мне стороны? Был с ней достаточно долго? Давал ей нужное пространство и чувство безопасности? А может, просто был рожден не Изменяющим облик? Ну, тогда у меня, похоже, вообще нет шансов заставить ее доверять мне, потому что неприятие собственного вида у Юлали просто поразительное.
Но я отказываюсь отступать и признавать поражение.
— Может, пойдешь со мной? — предлагаю я, так и не дождавшись ответа.
— Нет. Но обещаю дождаться тебя.
Я ухожу, матеря себя и опять ломая голову, как исправить последний промах. Ну почему с этой женщиной так сложно? Разве не могла моя пара оказаться какой-нибудь миленькой и недалекой женщиной, с которой все просто и без всяких подводных камней, на которые я постоянно натыкаюсь? Я слушаю Камиля вполуха и никак не могу вникнуть в то, чего же он от меня хочет.
Вернувшись, я застаю Юлали сидящей на улице на месте наших обычных сходок перед большим столом. С ней только Нести, и они о чем-то очень тихо говорят. На лице Эрнеста играет загадочная улыбочка, когда он смотрит на меня, а Юлали выглядит немного ошарашенной. Не могу понять почему, но мне кажется, что что-то радикально поменялось в настроении Юлали. И, черт, не сглазить бы, вроде в мою пользу. Потому что она смотрит не с холодностью или болью, а с любопытством, словно рассматривая меня заново. Я поднимаю вопросительно бровь, безмолвно спрашивая у Нести, что же тут происходит. Но он снова улыбается и качает головой. Конечно, мне жутко интересно, что он сказал или сделал, что так поменяло настроение моей жены. Но по большому счету плевать, главное, чтобы это продлилось достаточно долго.
Юлали поднимается.
— Ну что, я могу рассчитывать, что ты отвезешь меня домой, или как? — довольно непринужденно говорит она.
— Как пожелаешь.
Мы забираемся в Ти-Рекса и уматываем, попрощавшись с охраной. Когда выезжаем на пустынный участок дороги, моя жена поворачивается ко мне.
— Нести сказал, что ты никогда не занимался сексом в этом чудовище на колесах.
— Само собой! Ти-Рекс — это святое, Лали, — усмехаюсь я.
Она продолжает прямо смотреть на меня.
— А я ни разу в жизни не занималась сексом в машине.
Я ударяю по тормозам так резко, что мы почти врезаемся головами в лобовое стекло. Она не имела в виду… Черт, или все же имела?
— Никогда? — тупо хриплю я, чувствуя, как мой член, моментально воспрянув, с надеждой уперся в молнию штанов.
— Никогда, — повторяет Юлали, и ее рука скользит по моему бедру, заставляя мои мышцы затрястись, а горло сжаться.
Почему я так остро на нее реагирую? Сколько раз женщины вот так же трогали мои бедра? Гораздо откровеннее и не заставляя гадать, насколько далеко это может зайти, а щедро раздавая обещания? Черт его знает, но действительно много.
Тогда почему же легкое скольжение пальцев именно этой женщины прожигает меня, словно живое пламя, и сжимает судорогой мои яйца, норовя выдавить из них оргазм даже без продолжения? Неужели так и работает наша связь, доводя все ощущения до безумной крайности?
Рука Юлали скользит выше по моей ноге, и я, нисколько не стесняясь, поднимаю свой зад над сиденьем, толкаясь ей навстречу. О каком стыде или сдерживании может идти речь, если я за пару минут дошел до температуры гребаного кипения и готов взорваться, как пацан-малолетка?
— Как это делают обычно? — Голос Юлали совсем другой, совершенно не такой, как на работе или когда мы просто говорим или ругаемся. Он низкий, тягучий и порочно-ласкающий, рождающий в моей голове сотни грязных и охрененно горячих видений, окончательно добивающих меня. — Мне забраться к тебе на колени, или мы отправимся на заднее сиденье?
О Боже, да какая, к черту, разница, как и где, главное — быстрее!
— Делай, что хочешь, только не вздумай остановиться, — выдавливаю я придушенно, закрываю на секунду глаза и стону, увидев, как плотоядно она облизнулась.
Она хоть понимает, что сейчас делает со мной? Как бесит каждую минуту времени и при этом притягивает сильнее, чем я вообще когда-либо мог вообразить. Плевать на долбаный трейлер, я его продам, подарю, да просто на хрен сожгу, если он ее так раздражает, но ведь Ти-Рекс тоже моя территория! Господи, пусть она это сейчас понимает и делает осознанно!
Хотя если и нет, это не значит, что подумаю остановиться. Да я вообще уже не способен думать. Головой уж точно. Пусть не задумывается сейчас ни о чем, потому что, как только Юлали думает, у нас проблемы.
Хочу трогать ее, сжимать, облизывать и обладать, но остатков моего адекватного сознания хватает на то, чтобы пока только смотреть. Животное чутье подсказывает мне сейчас, что это именно то, что от меня требуется.
В несколько движений Юлали избавляется от всей одежды под моим ошалевшим от похоти взглядом. Я вижу ее совершенно голой на пассажирском кресле, и мягкое мерцание ее бледной кожи ослепляет меня так, словно я пытаюсь смотреть на чертово солнце. Она чуть раздвигает ноги, откидывается назад и обхватывает руками подголовник сиденья. Это словно жестокий двойной удар по всем моим органам чувств. Аромат уже сочащегося возбуждения бьет мне в голову, как долбаный апперкот боксера-тяжеловеса, а вид ее нагло торчащих на поднявшейся груди сосков добивает окончательно. Я в гребаном нокауте. Нет, я убит: приговорен и казнен, и никакой амнистии мне явно не предвидится.
Развернувшись, одарив меня искушающим взглядом, Юлали, словно гибкая, изящная рыбка, проскальзывает на заднее сиденье, ослепив меня и лишив дыхания видом своей восхитительной гладкой задницы. Что мне сделать? Изобразить слепого и немощного? Да, обязательно, клянусь, я сделаю это в следующий раз. Но сейчас я оказался позади своей жены со спущенными штанами и членом, нетерпеливо пульсирующим у ее входа, гораздо быстрее, чем понял, что делаю. Вот когда поймешь всю глубину народной мудрости, гласящей: «Член стоит — башка не варит». Ох, я буду хорошим. Потом. Я буду ласкать Юлали без остановки. Позже. Я дам ей кончить от моих пальцев и языка столько раз, сколько она только может захотеть и выдержать. Может, завтра или хотя бы через час. Но прямо сейчас голод, который сильнее всех разумных мыслей и старше, чем способность связно мыслить, послал мое тело вперед, вынуждая вцепиться в ее мягкие, сладкие бедра мертвой хваткой и заорать одно-единственное: «Да-а-а-а!» на всю Вселенную, которая переместилась вся в тот момент в горячее, узкое и невыносимо родное пространство, принимающее меня и утягивающее все глубже. Никаких прелюдий и подготовки, только яростная атака, и хоть и не понимаю откуда, но точно знаю, что это то, чего до изнеможения хотим мы оба… Бормоча то, что и под гипнозом и пытками никогда не воспроизведу, я вломился в ее тело, действуя сообща с волком и не деля, а умножая это наслаждение на двоих. Хренов примитивный процесс, односложные движения внутрь и наружу приобретали поистине сакральный смысл и воздействие. Все, что я мог видеть, осязать, обонять, резко сократилось до этого изогнувшегося и щедро принимающего тела подо мной. Вот уж когда и правда все возможные и невозможные законы этого мира просто исчезли, отодвигаясь за границу некоего пространства, что создавало наше слияние. Это не было просто грубым и быстрым сексом двух существ там, где пришлось и как уж получилось. Нет, почувствовав спазмы внутренних мышц Юлали и взревев в собственном освобождении, я осознал, что еще никогда в жизни не ощущал себя настолько глубоко в ком-то. И к простой физиологии это не имело отношения. Изливаясь так, словно я больше не собирался дышать, кончив до последней капли, я нырнул в эту женщину полностью, даже не планируя выплывать, когда воздух в легких закончится. Это обладание было настолько полным, что больше походило на отчаяние или даже агонию.
Получив Юлали так, как требовал мой волк, на моей территории и вроде бы на моих условиях, я окончательно разрушил себя для чего бы то ни было другого. Сам подписал себе приговор и привел его в исполнение. Стремясь покорить ее, я оказался пойман и заключен в темницу сам. Почему же тогда мысль о пленении не вызывает больше ни гнева, ни протеста, а только страх оказаться недостойным?
Я склонился, все еще силясь унять дыхание и заключая в объятия женщину, изловившую меня навечно в плен своего тела. Каждый покрытый потом и трепещущий сантиметр плотно прижат к влажной коже напротив. Все еще глубоко внутри и повсюду снаружи. Совершенный, полный контакт.
Когда Юлали выскальзывает из-под меня, я опять скрипуче стону, потому что моя кожа болит там, где стремительно исчезает ее тепло.
Вернувшись за руль, я смотрю в зеркало заднего вида, протерев запотевшее от нашего дыхания стекло, и вижу фигуры каких-то людей, идущих по дороге. Наверняка они много чего услышали, ведь тихими мы с Юлали не были. Меня немного злит эта мысль. Раньше мне было плевать на то, слышат меня или видят, когда я трахал кого-нибудь. Да чего уж там, было дело, что меня ловили журналисты со спущенными штанами. Но сейчас осознание того, что эти незнакомцы, возможно, стали свидетелями того, как стонала и кричала Юлали, кончая, жутко раздражало. Она моя. Ее тело, ее запах, ее оргазмы и звуки, которые она издает во время секса, тоже мои!
Когда мы подъезжаем к ее дому, я вижу незнакомую машину. Едва мы выбираемся из темноты, у стены дома появляется мужская фигура, и мой волк тут же приходит в дикую ярость, требуя от меня уничтожить соперника. Какого хрена этот наглый полицейский засранец делает у дома моей жены на ночь глядя?
Юлали, выпрыгнув из машины, почти бежит ему навстречу, выводя меня из себя настолько, что я буквально балансирую на острие бритвы, отчаянно желая прибить этого мерзавца.
— Извините, Матиас, — говорит она ему, стоя на мой взгляд непозволительно близко. — Я просто забыла вам позвонить.
Я подхожу сзади и решительно притягиваю ее к себе, обвивая талию понятным любому самцу собственническим движением, и посылаю этому смазливому блондинчику «Пошел на хрен!» взгляд, натягивая на лицо милую улыбочку.
— Я просто волновался, Юлали, — отвечает полицейский, дерзко игнорируя все мои знаки.
— Мы были немного заняты. Буквально отключились от всего мира, правда, сладкая моя? — говорю я и надеюсь, в моем голосе четко читается, чем мы были так увлечены.
Опять проигнорировав сказанное мною, Терч говорит Юлали:
— У меня, похоже, подвижки. Я заеду завтра с утра и расскажу вам, Юлали.
Что? Он что теперь, каждый день будет к ней таскаться? Какого хрена, собственно?
К моей радости, навязчивый посетитель прощается, и мы остаемся одни. Юлали резко оборачивается ко мне и пристально смотрит в лицо.
— Что? — спрашиваю я. — Я был предельно вежлив и любезен с этим… мужчиной.
Юлали неожиданно начинает смеяться и, качая головой, идет в дом.
— А тискать меня у него на глазах было обязательно? — говорит она.
А я вовсе и не тискал. Так, обозначил границы для особо непонятливых.
— Можешь мне сказать, зачем он приходит к тебе постоянно?
— Нет. Это работа, а ты обещал не лезть, — напоминает Юлали.
Ну да, обещал. Но ведь простое любопытство не считается вмешательством, ведь так?
Юлали идет прямиком в душ, на ходу раздеваясь. Я следую ее примеру и встаю под струи теплой воды, тесно прижавшись к ней. И в этот момент становится абсолютно начхать на все, что не является ее обнаженным телом, по которому блуждают мои руки. Пока она в моих объятиях, провались пропадом все полицейские этого мира, проблемы и различия между нами.
