Глава 11
Убежище "излеченцев" и ёжик — Чёрная смерть
Остров был невелик, его поперечник в самом широком месте не превышал одного километра.
Заречнев довольно быстро свыкся с мыслью, что здесь, на этом куске суши ему предстоит провести уйму времени; он даже "окрестил" его "Шапкой Мономаха" из-за очевидной схожести центральной части своего очередного временного убежища с головным убором русских царей.
Посредине острова темным трехгранником высилась скала высотой примерно в двести — двести пятьдесят метров. Часть горы нависала над морем…
Высокую центральную каменную "шапку" с трех сторон окружали густые зеленые заросли, нависавшие над широкими песчаными пляжами; примерно четверть береговой линии острова занимали крупные камни, обвалившиеся с самой крутой, почти вертикальной грани центральной скалы.
С ходу определить, является ли сей кусочек суши осколком чего-то более крупного, или он такой "с рождения", "второгодник" не смог. Однако относительно пологие берега и "зализанные" контуры центральной возвышенности говорили в пользу второй версии.
— Вода — там! — махнул куда-то в сторону центра острова хмурый корсар, принявший бразды правления бригантиной после гибели своего капитана. — Рыба — здесь! — кивок головой в сторону бухточки за его спиной. — Жить захочешь, еду найдешь! Её здесь много! Ты здесь не первый! Нож у тебя есть свой, вот тебе еще два копья и гарпун!
Жерди нарубишь, сделаешь палатку! — флибустьер выразительно посмотрел на кусок паруса приличных размеров, выгруженный на берег его подручными. — Огонь….. - помялся корсар. — Пламя мы тоже тебе должны оставить! — Он вздохнул, кивнул кому-то из пиратов. Тот наклонился, передал своему капитану какой-то предмет, с большим колесиком наверху.
— Это зажигалка! — пояснил он Заречневу, решив, что тот не понимает, что за штуку держит он в своих руках. — Если покрутить вот это, отсюда будут искры! Под искры положить сухой мох! Мох должен загореться….
— Ну, всё! — с облегчением отвернулся от землянина темнокожий абориген. — Нам пора! По нашим правилам тебе на излечение дается сорок дней и ночей! Через сорок суток, или позже мы вернемся за тобой. Если ты выживешь и сможешь смастерить приличный протез, который не будет мешать тебе в бою, ты снова в нашей команде. Если нет…. - он отвернулся, быстро пошел к шлюпке, махнул кому-то рукой, чтобы лодку столкнули в воду.
Заречнев остался на острове один.
Галам — местное солнце — был еще низко; "ночной" пират не обманул своего друга-корсара: бригантина достигла "медицинского" острова вскоре после рассвета.
Оставшись один, Сашка заспешил — времени на обустройство могло не хватить, поскольку ему, прежде чем начать устройство жилища и добычи пищи, сначала предстояло самое сложное — необходимо было придумать и изготовить такой протез, который позволял бы ему ходить и в то же время не мешал восстанавливаться ампутированной конечности.
Пораскинув мозгами, "непутевый" нашел-таки решение, которое, как ему казалось, в целом отвечало поставленным задачам.
Он сразу отказался от костылей, а к согнутой в колене ноге он прикрепил пару ровных и крепких палок, которые выгнул и соединил вместе, ниже колена. Получилась конструкция, при которой он коленом упирался в деревяшку, которая, в свою очередь, являлась прямым продолжением его ноги. Культя голени оказалась позади, что позволяло Сашке довольно уверенно скакать вперед, не травмируя обширную и болезненную рану.
Когда первый вариант протеза был готов, Заречнев попытался походить. По ровной поверхности получалось вполне сносно, но стоило ему углубиться в заросли….
Землянин несколько раз упал, испачкал в земле и до крови разбил культю, из которой к тому вновь начала сочиться кровь.
Дело бы дрянь….
Александр понял, что сильно ошибался, решив не использовать костыли.
Всё взвесив и еще раз как следует обмозговав ситуацию, Александр на костыли для самого себя всё-таки согласился. Здесь же, в зарослях, он вырезал пару сучковатых деревяшек, оперся на них, пошагал обратно, к морю, чтобы вновь тщательно вымыть и вычистить окровавленную рану с торчащими из неё костями и сосудами.
Добыть пищу в первый день не удалось — остаток дня Александр потратил на "медицинские процедуры". Ночевать тоже пришлось практически на голом песке, прикрывшись плотным и жестким парусным полотном.
Спал Заречнев вполглаза. Беспрерывно ныла раненная нога, не давая заснуть: вероломные корсары могли вернуться в любое время, а и их слова о том, что островок — необитаем, могли словами же только и оказаться…..
…Рассвет принес прохладу и некоторое смягчение боли в ампутированной конечности. Сашка заподозрил самое худшее — загнивание нервных окончаний, но утренняя плановая "ревизия раны" ничего подобного не выявила. Александр вспомнил, что когда у него в бою отрубили руку, процесс её восстановления протекал совершенно иначе…..
Однако, прокрутив в голове все сопутствующие обстоятельства, решил, что теперь у него, возможно, даже более легкий случай, чем тогда.
Во-первых, рана — свежая, а в прошлый раз его культя вполне зажила и даже начала рубцеваться. Во-вторых, после Кромоса его тело многократно подвергалось всевозможным медицинским воздействиям, причем всегда — с целью улучшения его реабилитационных возможностей.
Больше всего лекарствами его пичкали в период восстановления после криоконсервирования. На Земле сказали бы — медики вытащили его буквально с того света, и это было правдой: человек в естественных условиях не способен возвращаться к жизни после нескольких месяцев пребывания в стеклянном "гробу", при температуре минус сто шестьдесят градусов, по Цельсию.
После "воскрешения" последовал очень долгий период реабилитации, время восстановления не только физических, но интеллектуальных способностей. Оставаясь при этом частично симбиотом, Сашка рисковал попасть уже "под раздачу" собственным сослуживцам, которые ни при каких обстоятельствах не позволили бы находиться среди них субъекту — носителю двух энергоинформационных матриц — человека и змеи….
К счастью для Александра, душа Ташши каким-то образом смогла разделиться с его душой во время его последнего визита на Шаа, что в конечном итоге, сохранило ему жизнь….. Жизнь, но не свободу.
Заречнев тяжко вздохнул, выбрасывая из головы грустные воспоминания, с трудом встал, побрел к центру острова — искать источник пресной воды….
…Прошла примерно половина назначенного для "излечения" срока — двадцать дней.
Делая очередную зарубку на дереве, Александр всякий раз терзался сомнениями в точности своего "календаря" — иногда, как ему казалось, он забывал сделать "дежурную отметку" на палке, которая служила основой его жилища — странной на вид конструкции из жердей, палок, веток, куска паруса и камней. Впрочем, не взирая на некую внешнюю нелепость, а другими словами — несуразность устройства Сашкиного жилища, функции защиты от дождя и ветра оно выполняло и выполняло вполне сносно.
Дожди и сильные ветры в этой части Жемчужины случались регулярно, в остальном же крошечный островок вполне мог претендовать на звание победителя в номинации настоящего тропического Рая, если такой конкурс здесь кем-нибудь проводился.
Воды и пищи на острове было в избытке, их вполне хватило бы на проживание и излечение не одного, а двух или даже трех человек.
Питался Заречнев, в основном, рыбой, которую добывал в море, гарпуня добычу с камней, и фруктами, названия которых не знал, и вкус которых не был похож ни один из известных ему плодов Земли.
Нога у "второгодника", к его безмерному удивлению и восторгу, не загнила, а процесс релаксации начался едва ли не на третий день после начала его робинзонады.
Сашка, после Кромоса побывавший в куче переделок, в том числе — как симбиот — в теле женщины-змеи, многому научился.
В частности, он стал более стойким ко всему, что касалось его тела и его нервной системы. После существования в теле совершенно чуждого для человека существа его уже не пугали виды собственной увечной конечности, из которой вдруг начинает расти что-то совершенно новое.
Восстановление утраченной голени и ступни началось с того, что рана затянулась некоей рыхлой на вид розовой субстанцией, скрывшей от взора "отмороженного" и грани костей, и части срезанной острыми рыбьими зубами мышцы, и светлые трубочки сосудов, торчавших рядом с костями. А потом в розовой "протоплоти", как окрестил рыхловатую массу Александр, стали происходить изменения. Сначала появилась крохотная пяточка — точь-в-точь, как у новорожденного, потом — ступня целиком. Прошло еще несколько дней, и "детская" нога "второгодника" начала понемногу увеличиваться в размерах, затем она отделилась от розовой субстанции, начала увеличиваться в размерах и отдаляться от раны из-за такой же крошечной голени, медленно, но верно увеличивающей свою длину.
Процесс формирования новой ноги в "детских" размерах закончился дней примерно через пятнадцать — семнадцать, после чего релаксация голени и ступни пошла по пути увеличения в размерах и в массе.
К середине сорокадневки восстановление конечности не вступило в решающую фазу. Насколько Заречнев мог судить по темпам прироста новых тканей, до полного восстановления ему потребуется еще минимум дней тридцать — сорок. Значит, к моменту, когда пираты вновь появятся у Шапки Мономаха, его нога не будет готова к перемещениям по палубе, не говоря уже о чем-то более серьезном, таком, как жестокая абордажная схватка на палубах парусных судов.
Нужно было что-то придумать для того, чтобы оттянуть время возвращения на бригантину. Помыслив над сложившейся ситуацией, Сашка решил перенести свой "кампус" в другую часть острова, а здесь, у места постоянной высадки флибустьеров создать полную видимость того, что он умер или погиб.
Но сначала нужно было отыскать или соорудить новое убежище и новое место "рыбалки" — охоты на рыбу с гарпуном.
Целенаправленно побродив по острову несколько дней, Александр нашел то, что искал. На противоположном краю Шапки Мономаха он обнаружил небольшую пещерку, совершенно не заметную с воды и хорошо прикрытую зарослями — со стороны "джунглей" — так Александр шутливо называл неширокую полосу тропических деревьев и кустарников, опоясавших "медицинский" островок пиратов почти по окружности.
Убедившись, что его новое жилище никто случайно не обнаружит, Сашка принял окончательное решение — переселиться в найденную пещерку, а здесь, на месте его первой стоянки всё устроить так, словно он случайно погиб, отправившись в море за рыбой….
…Правильность его идеи и точность её реализации "проверили" непосредственно сами корсары, появившиеся у Шапки Мономаха на тридцать девятый день по Сашкиному "календарю" — интуиция не обманула его, когда "говорила", что один из дней он все-таки "потерял". Пристроившись за выступом в центре острова, землянин не без удовольствия наблюдал за "спектаклем", устроенном им для пиратов.
Для корсаров, высадившихся на берег, всё выглядело так, как задумал Заречнев. Убежище "излеченца" выглядело так, словно Сашка вышел из него всего на минутку.
Возле "палатки" на тонких прутьях висело несколько рыбин — сушеных-пересушенных, или покрытых белыми червями — в зависимости от состояния, в котором они попали в "коптильню" — так "второгодник" шутливо называл несколько прутьев, с помощью которых он вялил под горячим Галамом выловленных им обитателей местных вод. Десять дней назад для достоверности он специально повесил с десяток рыбин таким образом, чтобы к появлению пиратов их тушки покрылись плесенью; с червями получилось даже лучше: весь вид добычи "излеченца" говорил о том, что он покинул это место давно.
Возле головешек костра, забросанного песком во время шторма, приключившегося дней пять назад, валялись деревянная "нога" землянина и его костыли. Около палатки торчали оба копья….
Все это должно было наводить на мысль, что пиратский новобранец все-таки выжил, даже сумел построить себе жилье и научиться добывать себе пищу, но, вообразив, что он теперь почти такой же, как и ранее, самонадеянно отправился в море за более крупной рыбой, и погиб там, не справившись в сильными течениями или рыбами, привлеченными запахом крови из ран "излеченца" или его добычи.
Однако, вопреки Сашкиным ожиданиям, пираты, после тщательного осмотра его кампуса, обратно на корабль не заспешили. Сашка долго перебирал в голове варианты, где он мог "проколоться", наконец, решил: корсары нигде не обнаружили зажигалку — предмет, с помощью которого он добывал себе огонь.
Остатки костра недвусмысленно говорили о том, что зажигалкой Александр пользовался, хотя обнаружить ценную вещь в его оставленном "шалаше" пираты не смогли.
Из чего они вполне логично могли сделать вывод, что здесь что-то не совсем чисто.
Корсары подали знак, от бригантины отделилась еще одна шлюпка, в которой находилось как минимум еще шесть флибустьеров. Заречнев понял всё правильно, заспешил в свою пещерку — в его планы не входило внезапная встреча с пиратами где-нибудь на склоне горы или в "джунглях".
Александр двое суток просидел в своей каменной "раковине", словно рак-отшельник, не смея показать даже носа наружу, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи….
К счастью, его не нашли.
Только к исходу третьего дня он решил, что может провести очередную рекогносцировку.
Бригантины напротив бухточки не было. Однако Сашка не стал обольщаться, что пираты приняли его версию как окончательную и забыли о нем навсегда — в последнее время ему слишком дорого обходились даже незначительные на первый взгляд ошибки. Соблюдая все меры предосторожности, он выбрался на вершину центральной возвышенности и долго лежал в своем "наблюдательном пункте", анализируя то, что видели его глаза.
Спустя какое-то время он поменял точку слежения и был немедленно вознагражден за долготерпение: далеко в стороне от бухты, облюбованной пиратами, он заметил краешек борта шлюпки. При этом "второгодник" точно знал — на острове три дня назад не было ни одной лодки.
"Засаду оставили"! — решил Заречнев, возвращаясь в свою скальную "раковину". — "Интересно, чем это вызвано? Или это их обычная предосторожность, или я на чем-то все-таки прокололся? Интересно — на чем именно"?
Промаявшись почти всю ночь над ответами на свои же собственные вопросы, Сашка к утру так и не понял, где и как он совершил ошибку.
Зато к рассвету, в качестве некоторой компенсации за сильное чувство голода, у него родился план, как выявить и обезвредить тех, кто, возможно, охотился на него в настоящее время.
После рассвета на "свою" гору "второгодник" не пошел, логично предположив, что пираты, если они остались ради него, очень скоро поймут, что лучшее на острове место для слежки — это та самая выемка, где любил лежать Александр.
Предчувствие его не обмануло.
Скрытно подобравшись к своему НП, Сашка засек, что оно уже занято двумя корсарами, которые ведут наблюдение в разные стороны.
"Ужо я вас"! — усмехнулся Заречнев, спускаясь на побережье с противоположной стороны центральной возвышенности. — "Если вас только двое, то ваша песенка, парни, спета! Еще день-два без пищи я выдержу, ну а потом….. Если что, извиняйте…. Как говориться, бананьев у нас нема…."
"Отмороженный" "честно" просидел в пещере самому себе назначенные двое суток в надежде на то, что корсары-филеры сами уберутся с острова и ему не придется убивать двух молодых и полных сил парней, лично ему, в общем-то, ничем не навредивших. Чувство голода притупилось, однако в увечной ноге начали происходить не очень хорошие изменения….
— Ждать больше нельзя! — Сашкино решение было вынужденным, но необходимым. Землянин скрытно вернулся к тому месту, где видел "дозорных" пиратов в последний раз, обнаружил там только одного из них. Немного покружив по острову, нашел и второго — парень охотился на рыбу недалеко от камней.
А дальше всё было просто.
Сашка незаметно спустился вниз, подобрал по дороге несколько сухих сучьев, разломал их…. Получился отличный костер, дым от которого хорошо было видно как с места рыбалки, так и макушки Шапки Мономаха.
Первым к костру, как и предполагал землянин, спустился "наблюдатель", очевидно, чтобы пожурить "коллегу" за демаскировку. Сашка спрятался за близкими кустами и с интересом наблюдал за тем, что делает флибустьер.
Пират — молодой смуглокожий парень — подошел к костру, долго смотрел на огонь….. Потом, сообразив, что костер — есть, а напарника — нет, начал звать его по имени.
Тот отозвался довольно скоро. Судя по его радостным гортанным крикам, он неплохо порыбачил и теперь спешил к месту стоянки, чтобы приготовить вкусный и сытный обед.
Первый пират совсем по-русски почесал иссиня-черный затылок, пожал плечами, побрел к кустикам, за которыми притаился землянин, на ходу избавляясь от коротких брюк.
Сашка терпеливо дождался, когда корсар снимет с себя то, что хочет и присядет на корточки под зарослями….
Умер пират быстро и почти бесшумно — Заречнев сломал ему шею одним сильным и коротким движением.
Минуты через две на пляже появился напарник корсара — наблюдателя.
Не обнаружив своего "коллегу", он несколько раз выкрикнул его имя, потом, наконец, заметил голые ноги, торчащие из-за кустарника.
Решив, что его зачем-то решили разыграть, флибустьер аккуратно повесил добычу на "Сашкино" место, после чего подобрал с песка камешек и метко запустил им в ногу напарника.
"Спрятавшийся" пират не шелохнулся.
Гримаса удивления поползла по лицу аборигена — он вдруг понял, что "наблюдатель" не шутит над ним.
"Сбежит"! — подумал Сашка, внимательно наблюдавший за переменами на лице корсара. — "Сбежит! И мне его потом ни за что не догнать — на одной-то ноге"!
Результатом его размышлений стал кусок блестящей стали, вылетевший из-за ближайшего куста. Траектория полета Стантова подарка завершилась в середине торса аборигена — примерно там, где у людей планеты Земля находится сердце.
Корсар не видел начала полета Сашкиного клинка — он смотрел в другую сторону. Пират сначала услышал смачный удар, отлетел в сторону, упал на бок….. Последнее, что увидели его глаза, сжавшиеся в узкую щель от невыносимой боли — рукоять ножа, торчащая в его груди, сбоку, на ладонь ниже подмышки.
Александр долго еще сидел за кустами, тщательно проверяя окрестности. Он предположил, что у пиратов за время его двухсуточного "отдыха" "коллеги" могли появиться еще, однако в течение часа на дым костра больше никто не пришел и он осторожно выбрался из-за зарослей.
"Отмороженный" тщательно осмотрел тела корсаров, недовольно хмыкнул: три дня назад он ошибся, предположив, что флибустьеры оставлены на острове только для его поимки.
Оба пирата имели огнестрельные ранения, на излечение которых в условиях Земли потребовалось не менее месяца.
— Жаль вас, ребята, конечно, но месяц в пещере без пищи и воды я бы точно не протянул! — извиняющимся тоном бормотал Александр, перетаскивая тела к воде. — А эти…. Ваши "друзья"… Молодцы, нечего сказать! Хотели одним выстрелом — двух зайцев! И вас подлечить, и меня поймать! Э-эх! Видать, забыл ваш шеф старую русскую поговорку: за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь!
Темные тела погибших аборигенов на удивление долго — несколько часов — плавали на поверхности бухты около Шапки Мономаха, не привлекая внимания морских хищников или донных падальщиков. Сашка, понимая, что пираты могут вернуться на остров излеченцев в любой момент, начал беспокоиться за свою безопасность…. Но наступила ночь, и ему пришлось отложить решение этого вопроса на следующий день.
Утром первым делом Заречнев двинулся к бухте, чтобы проверить состояние "его" тел.
Мертвых корсаров в бухте уже не было.
На поверхности моря плавали только несколько частичек одежды, волосы с кусочками кожи…. Ночью трупы морских разбойников всё-таки сожрали какие хищники.
Александр облегченно перевел дух — на одну проблему у него стало меньше.
Но только на одну. Через тридцать — тридцать пять дней к "медицинскому" острову вновь вернуться корсары и лучше, если его здесь уже не будет. Наверняка у морских разбойников возникнут вопросы о судьбе двоих парней…. И если они решат прочесать остров всей командой, они обнаружат не только Сашку и его убежище, но даже зажигалку, спрятанную им в глубокой расщелине.
"Двадцать дней! Мне нужно еще примерно двадцать дней"! — думал Александр, направляясь к шлюпке. — "Нога к этому времени точно восстановиться в прежних размерах, я смогу ходить, не сильно хромая. А уж как наполнить новые мышцы силой — дело пятое…."
Пиратская шлюпка не вызвала ни восхищения, ни разочарования — лодка, как лодка — достаточно прочная, чтобы не пропускать воду и слишком старая, чтобы пуститься на ней в свободное плавание по морям Жемчужной Россыпи. Заречнев обошел шлюпку несколько раз, уперся в неё руками, потолкал из стороны в сторону.
При сильном желании, через двадцать — тридцать дней он сможет дотащить её до воды в одиночку. Скорее всего…. Сашка несколько раз тяжело вздохнул, опустился на колени, чтобы более тщательно проверить состояние днища шлюпки.
Лодка требовала основательного ремонта.
Вывод был малоутешительным, зато честным.
Часть досок в днище и бортах требовалось заменить, внешняя поверхность бортов нуждалась в хорошем осмолении; отдельной проблемой была мачта — её у шлюпки попросту не было.
— Ну, что? Сначала будем конопатить и смолить? — сам у себя поинтересовался Заречнев, направляясь к бивуаку пиратов, где он заметил средних размеров котелок из металла неизвестного происхождения.
Разумно предположив, что в деревьях Шапки Мономаха могут быть вещества, которые при необходимости могут заменить ему состав, известный на Земле, как смола, Сашка добрых два дня скакал по острову, делая надрезы на стволах и буквально на ощупь проверяя, какого рода сок выделяется из разных видов пальм.
Ни одна из добытых жидкостей Сашкиным требованиям не отвечала.
"Второгодник" впал в уныние, правда, ненадолго — его мозг, вне зависимости от его настроения продолжал искать решения возникшей проблемы.
Через какое-то время Сашка вспомнил, что в самый первый день, когда он путешествовал по Шапке Мономаха на одной ноге, без костылей и протеза его рука прилипла к какому-то кустарнику, за который он ухватился, пытаясь удержаться от падения в грязь.
Удержаться всё равно не удалось, но какое-то липкое вещество на ладони осталось.
Заречнев немедленно вернулся в ту часть острова, где он учился ходить на одной ноге, нашел нужный куст.
Сделать на нем какие-либо надрезы оказалось невозможно — диаметр ветвей был очень небольшим. Сашка помыслил и решил нарубить веток, забить ветками котелок, котелок подогреть над костром, чтобы попытаться вытопить из них смолу, если таковая в них имеется….
Решение, к некоторому удивлению Александра, оказалось верным.
Из небольшого пучка веток вытопилось небольшое же количество черной и вязкой жидкости. Жидкость эта быстро затвердела на воздухе, что привело землянина в полный восторг — смола, если её удастся добыть таким образом, не будет плавиться под лучами Галама и, значит, не будет вытекать из щелей шлюпки.
Следующие семь дней Сашка, с перерывами на рыбалку и приготовление пищи занимался подготовкой к конопатке и ремонтом шлюпки.
Из просохших стволов "скелета" своего первого жилища он выстругал тройку вполне приличных досок; заменил ими самые гнилые куски бортов и дна лодки, затем начал конопатить шлюпку, используя кору местного дерева, чем-то похожего на мочало. Дело продвигалось медленно, так как вместо молотка Сашке приходилось использовать камень; однако за неделю поставленную задачу ему решить удалось.
Еще неделя ушла выплавку смолы и заливку ею всех стыков шлюпки.
За две последние недели новая Сашкина нога визуально практически полностью восстановила свою длину, однако когда Александр попытался наступить на неё, он почувствовал, что до "стандарта" ей не хватает еще как минимум пары сантиметров.
Еще раз всё взвесив, "второгодник" вновь отложил на неопределенное время испытания трофейного плавсредства, а чтобы время не тянулось, как залежавшиеся конфеты ириски — между зубов, занялся изготовление мачты и весел….
…Откушенная "таменьем" нога доросла до своей первоначальной длины примерно на двадцать первый день после того, как ушли в мир иной пираты — "излеченцы".
Перед тем, как окончательно избавиться от протеза и костылей, Сашка в очередной раз долго и с большим сомнением рассматривал то, что выросло у него на месте его "родной" конечности.
Длина и форма, в общем-то, соответствовали первоначальному образцу. Но вот что касалось диаметра….
Новая стопа и особенно — голень были тоньше, чем на правой ноге.
Значительно тоньше.
Умом Сашка понимал, что в принципе, так оно и должно было бы быть, но его глаза….. Они отказывались смотреть на тонкую кость и тонкое сухожилие, обтянутые розовато-коричневой кожицей, на ступню, где вместо твердой, как наждак, подошвы, наличествовала "кожа младенца" — тонкая и чувствительная.
Однако выбора у "второгодника" уже не было.
Заречнев избавился от протеза, долго маялся перед тем, как сделать по песку свой первый шаг на "новой" ноге, наконец, решился.
Он сделал один шаг, другой…. Неловко завалился на бок, поджав под себя левую ногу. Боль в ступне была адская. Сашке на мгновение показалось, что он ступил на раскаленную плиту, усеянную мелкими и очень острыми камешками.
Его "нормальная" подошва легко переносила жжение раскаленного пляжа, зато "кожа младенца"….. Она противилась любому прикосновению к совершенно безобидному на первый взгляд пляжу.
Александр собрал волю в кулак, попытался продолжить "хождение по мукам"; не смог.
Эксперименты по восстановлению утраченных двигательных навыков пришлось перенести на вечер.
В свой первый "поход" Заречнев прошел примерно сто метров, или около того.
Утром он прошагал еще сотню метров, вечером — уже две.
Всю последнюю перед отплытием с острова неделю Сашка усиленно упражнялся: утром и вечером — в ходьбе на своих двоих, днем — на опостылевшем протезе.
Наконец, настал "час икс", назначенный самим же землянином — время покидать Шапку Мономаха.
Заречнев в последний раз проверил нож, зажигалку, погрузил в шлюпку гарпун, пучок вяленой рыбы, запас воды, натянул на мачту косой парус, которой он смастерил из куска полотна, оставленного ему в качестве средства защиты от ветра и дождя, уперся спиной в корму лодки, сильными толчками двигая её к воде….
Примерно через полчаса, мокрый от пота, уставший до дрожи в коленях, он почувствовал, что песок под ногами стал мокрым, а шлюпка продвигается вперед, не встречая сопротивления.
Сашка перебрался вперед, вставил весла в уключины, сел на среднюю скамью….
Шапка Мономаха очень медленно отдалялась от него, практически не меняясь в размерах. Прошло около двух часов после окончания его робинзонады, когда его шлюпку, наконец, догнал легкий ветерок. Александр заметно обрадовался, поставил парус, закрепил гафель, пересел на корму….
Какого-то определенного плана действий у него не было.
Была задача — убраться с острова за три — четыре дня до появления на нем корсаров, то есть не попасться им на глаза. А если морские разбойники затеют погоню, правильно определив, что от острова отчалила шлюпка не далее, как три дня назад, у них не должно быть информации, чтобы понять, куда именно она ушла.
Через пару часов ветерок превратился в хороший попутный ветер, волнение на море усилилось, с каждой минутой унося лодку всё дальше и дальше от "медицинского" острова корсаров.
К закату Галама макушка Шапки Мономаха окончательно скрылась за выпуклым голубым горбом моря. Заречнев, опасаясь напороться в темноте на что-нибудь опасное, приспустил парус, поужинал — пожевал кусок завяленной рыбы, запил свою скудную снедь водой.
Ночь прошла спокойно.
Ветер затих после полуночи; Сашка вновь подтянул парус. Звездное небо над его головой "сказало" ему о том, что ветер — западный, стало быть, его шлюпка движется на восток. Подумав, Александр принял решение двигаться этим курсом и впредь, пока в поле его зрения не появится какой-нибудь остров, или не встретиться корабль, который сможет принять его на борт.
Под утро он задремал.
Ему вновь снились Ар" рахх, Маяла, Дита, Стант, Евгений — Дягилев, и… Джаддафф, молча и пристально рассматривающий его из-под своих черных и лохматых "брежневских" бровей.
В "вещие" сны Сашка верить перестал давно, хотя когда-то, очень давно, на другой планете, они дали ему немало пищи для размышлений.
Рассвет застал Заречнева "на ногах", точнее — на "боевом посту", у румпеля. Ветер исправно тянул шлюпку "второгодника" навстречу восходящему Галаму, кушать Александру почему-то не хотелось…. Делать было нечего.
Заречнев задумался; предался воспоминаниям…. Его разум, помимо его воли, всё время относил Сашку тому моменту, когда он впервые увидел Маялу и Сашку на планете змеелюдей — изможденных, с потухшими глазами…… Живые скелеты, в буквальном смысле стоящие на грани жизни и смерти — такими он увидел тогда Сашку и Маялу глазами Ташши — женщины-змеи.
Закололо в левом подреберье, из глаз капля за каплей потекла влага.
Заречнев коснулся глаз запястьем правой руки, перевел дух.
Если бы ему тогда, перед операцией сказали, что после её завершения ему придется пройти через предательство, тюрьму и очередное усечение его плоти, он всё равно не отмерил бы своего решения — сделать всё, чтобы спасти Маялу и Александра — своего тезку и её сынишку.
Где-то далеко, на границе моря и неба, проявились тонкие черточки мачт и белые пятнышки парусов. Неизвестный парусник шел тем же курсом, что и шлюпка "второгодника" и явно догонял маломерное судно землянина. У Заречнева сжалось сердце — неужели пираты каким-то образом вычислили его местоположение и сейчас идут наперерез? Или они случайно оказались в той же точки времени и пространства, что и он?
Сашка решил не искушать судьбу, спустил парус, чтобы уменьшить заметность своего суденышка. Однако это не помогло.
Большой трехмачтовый парусный корабль уверенно шел к тому месту, где посреди моря пытался "притаиться" "второгодник".
Примерно через час Сашка понял, что "спрятаться" всё равно не удастся, вновь поднял парус.
Его догнали очень скоро.
Заречнев издалека заметил высокого мужчину на носу корабля. Мужчина был одет в серые короткие брюки, плотную кожаную безрукавку, высокие сапоги из коричневой кожи. Из-за пояса у него торчала серебристая рукоять кинжала. Само оружие покоилось в длинных коричневых ножнах.
Мужчина время от времени следил за Сашкой в подзорную трубу, отдавал какие-то короткие распоряжения матросам….
Паруса на корабле поползли вниз, парусник замедлил ход.
— Эй! Ты можешь подняться к нам на борт! — прокричал землянину мужчина на местном наречии.
Сашка помедлил. Корабль был не пиратским — это стало понятно после того, как он смог рассмотреть опознавательный знак корабля — красное полотнище с изображением какого-то диковинного зверя.
— Надвигается шторм! Твоя шлюпка не выдержит его! — после такого аргумента от приглашения, наверное, не отказался бы даже сам Супермен. Александр кивнул головой в знак того, что принимает приглашение, жестами показал, что предлагает поднять шлюпку на борт корабля тоже.
Мужчина на корабле с кем-то посоветовался, на Сашкину просьбу ответили утвердительно. С парусника спустились тали, Заречнев привязал шлюпку за корму и за нос, кто-то невидимый энергично потянул за концы лебедок.
Минут через десять Александр запрыгнул на палубу парусника.
"Ого! Какой огромный корабль"! — таким было первое впечатление землянина. На палубе было много матросов; впрочем, каждый из них был чем-то занят. На кормовой надстройке, возвышающейся над палубой на добрых тройку метров, прогуливались несколько мужчин и женщин, наряженных в роскошную и, несомненно, дорогую одежду. Лиц "богатеньких буратин" землянин рассмотреть не успел.
— Иди сюда! — Сашка обернулся на голос, увидел, что приказы ему отдаёт уже другой мужчина, одетый более богато, чем первый.
Заречнев подчинился.
— Я — капитан "Белой птицы"! — представился темнокожий абориген, обходя стол и усаживаясь в кресло с высокой спинкой. — Корабля, который тебя принял на борт, как терпящего бедствие матроса! А кто ты? — он сделал паузу. Александр понял, что он должен что-то сказать, например, подтвердить, что он — матрос и он терпел бедствие.
— Моё имя — Чак! — ответил Сашка. — Мой корабль поломался и утонул в море! Я — солдат….. Бывший солдат! — поправился он.
— Ты — дезертир?
— Нет! Срок моей службы закончился! Я отставник!
— Для отставника ты слишком молод! У тебя необычное имя. Цвет твоих глаз, твоей кожи и твоих волос отличается от цвета моих матросов! Говоришь ты с заметным дефектом; некоторые твои слова я не понимаю совсем! В последний раз спрашиваю: кто ты, откуда, как оказался один, в лодке, посреди моря, кишащего пиратами?
Заречнев перевел дух. Этому капитану с "рентгеновским" взглядом придется сообщить кое-что из правды.
— Ты прав! — ответил он, глядя в глаза капитана. — Я не из этого мира! Я родился и вырос на другой планете, имя которой тебе ничего не скажет! Много лет назад я был завербован на службу. После окончания срока службы я возвращался домой…. Недалеко от вашей планеты на корабле произошла авария. Мне пришлось покинуть судно. Так я оказался здесь!
— Ты выпрыгнул из своего корабля прямо в пустоту? — усмехнулся капитан.
— Нет! На том корабле имелись специальные спасательные капсулы….
— Ты был один?
— Нет! Нас было человек шесть, или семь….. Точно не помню!
— Они тоже все живы?
— Не знаю! Моя спасательная шлюпка приземлилась на воду недалеко от какого-то островка! Я выбрался на берег….
— Где ты повредил ногу? — от капитана, естественно, не укрылась громадная разница между его конечностями. — В море?
Сашка насторожился. Несомненно, вопрос был с подвохом, причем скрывал в себе не одну ловушку, а целых две. Ответить нужно было так, чтобы капитан понял: пришелец ничего не знает об особенностях местных "рыбешек" и в то же время не стремиться обмануть капитана.
— Нет, на острове!
— Как это произошло?
— Крушение нашего корабля произошло ночью (это было правдой, и капитан вполне мог знать о том, что на планету упали несколько искусственных объектов с людьми). Я выбрался на берег и в темноте напоролся на что-то очень колючее. Утром я обнаружил, что нога посинела и опухла, потом она начала гнить. Я провел на острове много дней и ночей, мне много раз казалось, что я скоро умру. Но…. Через тридцать или сорок дней нога стала заживать и вот теперь она такая, какой вы её видите!
— Черная смерть!
— Что?!
— Колючка, на которую ты наступил той ночью, называется — Черная смерть! Это один из видов морского ежа! Они обитают на мелководье; на вкус они невероятно вкусные, но множественные уколы их игл ведут к смерти! Тебе очень сильно повезло, пришелец, что ты вообще остался жив!
Заречнев едва заметно перевел дух. На ходу сочиненная им байка про неизвестное, но невероятно ядовитое морское существо совершенно неожиданно для него оказалась правдой.
— Что было потом?
— Потом я нашел эту лодку на берегу. Она была старая и дырявая. Я, как смог, залатал её.
Подобрал кусок материи, вырубил дерево, сделал из него мачту….. Остальное вы знаете….
— Сколько времени ты путешествовал по морю?
— Около суток! Остров я покинул вчера утром!
— Да, это похоже на правду! Ты даже не представляешь, как тебе повезло! В открытом море ты до следующего восхода не продержался бы!
— Шторм?
— Нет! На нашей планете есть рыбы…. Впрочем, скоро увидишь их сам! Они сожрали бы тебя очень скоро! Что ты умеешь делать? — задал капитан очередной вопрос.
Александр задумался. Действительно, что он умеет и знает с точки зрения морских путешествий? Наверное, почти ничего….
— Ничего! — этот ответ землянина был кристально честным. — Я — солдат! Простой солдат, и всё! Я выполнял приказы….
— Наверное, ты всё же не такой плохой солдат, каким хочешь казаться! — иронично заметил капитан. — Ты смог прослужить весь свой срок; ты смог выжить на необитаемом острове — один, смертельно раненый Черной смертью! Без еды и без питья!
— Вода на острове была! — Сашка вовремя заметил, что допрос "с пристрастием" еще не закончен. — Еда — тоже! Я ловил рыбу!
— Ты ел её сырую?
— Нет! Я готовил её на огне!
— А как ты его добывал?
— В лодке, которую я обнаружил на песке, была вот такая штучка! — Александр сунул руку в карман, вынул зажигалку пиратов.
— Хмм…. Знакомый предмет! — заметил капитан. — Хорошо, что ты не солгал! Ты знаешь, что остров, возле которого ты упал с неба, принадлежит пиратам?
— Пиратам? На планете есть пираты? А вы, случайно, не они?
— Нет, мы не морские разбойники! Мы….. Впрочем, тебе это знать пока не нужно! Решение моё такое! Ты остаешься на моем корабле до особого распоряжения Правителя острова — государства, к которому приписан мой корабль! Я доложу ему о тебе, и он решит, как с тобой поступить дальше!
Ты поступаешь ко мне на службу в качестве эрзац-матроса, то есть ты пока не матрос, ты — кандидат в матросы. Если ты сможешь освоить всё, что положено знать и уметь моряку моего корабля и после того как Правитель решить твою участь, ты сможешь продолжить службу на моем корабле или любом корабле нашего острова-государства, при условии, что ты будешь на этот корабль нанят!
Что касается твоего жалования…. Эрзац-матросы в качестве компенсации за свой труд получают пищу, воду, одежду и место в помещении третьей палубы. Там, где живут все рядовые члены команды! Я думаю, что это хорошо, поскольку пленные и заключенные имеют право проживать не выше второго уровня, то есть ниже ватерлинии корабля.
Заречнев по достоинству оценил щедрость капитана. Длительное пребывание в трюме вряд ли благотворно сказалось на его здоровье и состоянии его "новой" ноги, скорее наоборот.
— Благодарю! — ответил он радостным голосом. — Когда прикажете начинать?
— Немедленно! Тебя проводят в трюм, поставят на довольствие, переоденут…. Матросам, если будут расспрашивать, кто ты и откуда, можешь говорить что угодно, но лучше — примерно то же, что только что сказал мне! Думаю, им будет интересно пообщаться с человеком, упавшим в наши моря с неба! — он едва заметно улыбнулся.
В каюту капитана вошел тот самый мужчина, который наблюдал за Сашкой в трубу, скупо двинул головой.
— Это наш боцман! — пояснил капитан. — Теперь он для тебя — и бог, и правитель, и судья в одном лице! Всё, что скажет тебе боцман, имеет силу прямого приказа и обязательно для выполнения! — он вновь сделал паузу, очевидно, ожидая вопроса о санкциях за невыполненные приказы.
Однако землянин промолчал.
Промолчал и капитан, верно поняв, что для "небесного" солдата по имени Чак нет ситуаций, при которых он не выполняет приказы своего командира.
— Что мне дела…. - начал говорить Сашка, едва за ними захлопнулась дверь капитанской каюты. Боцман дернулся, остановился.
— Запомни! — сказал он. — Матрос может сказать что-то своим командирам только тогда, когда у него они что-то спросят! Матросы не говорят! Матросы выполняют приказы! Еще раз заговоришь с кем-то из руководства, тебя выпорют плетью! А теперь иди за мной! Я покажу тебе твое место и назначу тебе твоего наставника!
…"Наставником" оказался молодой парень — помощник повара. Из одежды на нем был только грязный кожаный фартук неопределенного цвета и…. огромный нож, которым он чистил и потрошил свежевыловленную рыбу. Сашка повел плечами, свыкаясь с новой хламидой, выданной ему корабельным интендантом, мысленно хмыкнул, пытаясь представить, кого качества пищи готовят в таких антисанитарных условиях, однако вслух ничего не сказал — ему не очень хотелось подставлять свою спину под удары местного палача. Вдруг этот поваренок — то самое начальство, к которому нельзя обращаться первому? С другой стороны — его боевой клинок у него же не отобрали! Означает ли это, что он имеет полное право защищать свою честь и жизнь своим личным оружием?
— Рыбу чистить умеешь? — на всякий случай уточнил поваренок у своего нового "ученика". Землянин кивнул утвердительно.
— Тогда — задание: к полудню вычистить всю рыбу их этой бадьи! Справишься?
Сашка неопределенно пожал плечами, поискал глазами "рабочий" нож.
— Что-то не так? — насторожился помощник кока.
— Мне нужен нож для работы! — ответил Заречнев.
— У тебя есть нож!
— Этот — для войны! — спокойно пояснил Александр, и замолчал, спокойно глядя в лицо парня в грязном фартуке.
Игру "в гляделки" проиграл поваренок, как менее опытный. Он шагнул куда-то за переборку, подал Сашке тяжелый и широкий нож с деревянной ручкой.
— Что-то не так? — Поинтересовался он, заметив, что новичок не спешит начинать работу.
— Нож тупой! Нужно поточить! — ответил землянин, пристально глядя в глаза своего "наставника". Тот покрутил головой, наклонился, пошарил под столом, передал Сашке брусок шершавого камня, сточенного со всех сторон. Заречнев принял наждак, уперся острием "рыбного" ножа в стол, начал энергично затачивать "орудие труда"….
