Развивайте свои способности

В 1970-х гг. было проведено исследование, ставшее впоследствии знаменитым. Ученый Уолтер Мишель по одному приглашал воспитанников детского сада в комнату, где в самом центре стола стоял поднос с одной зефиринкой. Ученый предупреждал, что сейчас выйдет из комнаты, а ребенок останется наедине с зефиром. Его можно съесть прямо сейчас. А можно выждать 15 минут и получить за это награду — еще один зефир.

Затем через зеркальное стекло Уолтер вместе со своими студентами-дипломниками наблюдал, как дети решат для себя эту дилемму. Одни сразу же хватали лакомство, другим хватало терпения подождать. И чего только они не делали, чтобы справиться с соблазном! Зажмуривались, закрывали лицо ладошками, разговаривали сами с собой, пели, придумывали игры с собственными руками и ногами и даже пытались уснуть — лишь бы только отвлечься от притягательного зрелища и заслужить награду.

Из шестисот с лишним маленьких участников эксперимента только треть выдержала долгую борьбу с собой, чтобы получить второй зефир.

Серия последующих контрольных исследований, самый свежий из которых был проведен в 2011 г., показала: дошкольники, способные отсрочить удовольствие, в дальнейшем добились большего успеха в учебе и вообще любой деятельности.

Это безукоризненное по своей простоте и наглядности исследование может служить метафорой всей жизни. Мы рождаемся такими, как запрограммировано наследственностью. Но наш последующий успех в огромной степени зависит от нашей самодисциплины и способности сосредоточиваться. И то и другое подпитывает мотивация и наше представление о собственном потенциале1.

Познакомьтесь с Джеймсом Патерсоном, валлийцем тридцати с небольшим лет. Главное увлечение Джеймса — мнемонические приемы и соревнования на запоминание. Слово «мнемонический» происходит от греческого корня, означающего «память». А мнемоническими приемами называются мысленные инструменты. Они могут обретать самую разную форму, а используют их чаще всего для запоминания больших объемов нового материала и снабжения его памятными зацепками для быстрого доступа.

Джеймс впервые услышал о мнемонике в университете, когда преподаватель вскользь упомянул о ней на лекции. Вернувшись с занятий, он сразу полез в Интернет и купил пособие: думал, что, освоив эту технику, сможет быстро запоминать учебный материал и высвободит себе кучу времени для общения с друзьями. Так Джеймс стал тренироваться в запоминании. Начал с имен и дат из курса психологии, заодно запоминал и номера страниц учебника, на которых они были упомянуты. Он любил впечатлять приятелей трюками: скажем, запоминал последовательность карт в перетасованной колоде или цепочки случайных чисел, составленные приятелями. Эту технику он оттачивал часами и стал настоящей звездой в своем окружении. В 2006 г. Джеймс узнал, что в Кембридже будет проводиться конкурс по запоминанию, и решил попытать счастья. К собственному удивлению, он занял первое место среди начинающих и получил недурной приз — 1000 евро. Дальше — больше. Решив, что ничем не рискует, Джеймс записался на участие в первом чемпионате мира по запоминанию — он проводился в Лондоне в том же году.

С помощью мнемоники Патерсон рассчитывал поднабраться фактов и дат, не тратя времени и сил на полноценное овладение материалом, и запросто сдавать экзамены. Но вскоре он убедился, что неверно оценивает ситуацию.

Спортсмены-мнемоники, как они сами себя называют, приходят в эту дисциплину разными путями. Нельсон Деллис, чемпион США 2012 г., начал тренироваться после того, как его бабушка умерла от болезни Альцгеймера. Нельсон видел, как постепенно распадается ее личность, причем первой ее когнитивной потерей оказалась память. Хотя Деллису тогда было всего двадцать с чем-то, он задумался, не ждет ли и его схожая судьба и можно ли избежать подобного будущего. Так Нельсон открыл для себя мнемонический спорт. Он занялся им в надежде, что если сумеет в выдающейся мере развить память, то, когда в зрелом возрасте его настигнет Альцгеймер, у него будет кое-что в запасе. Нельсон — одна из восходящих звезд мнемоники, а также основатель фонда «Восхождение к памяти» (Climb for Memory), цель которого — распространение информации о болезни Альцгеймера и сбор средств для борьбы с ним. Название фонду дало еще одно увлечение Нельсона — скалолазание. Он дважды совершил восхождение на Эверест и почти достиг вершины. В этой главе мы познакомимся и с другими людьми, которые, подобно Патерсону и Деллису, решили тем или иным способом развить свои мыслительные способности и добились в этом успеха.

 

У нейрохирургов есть такой термин: пластичный мозг. У большинства людей мозг удивительно пластичен даже в самом преклонном возрасте. В этой главе, посвященной развитию интеллектуальных способностей, мы рассмотрим несколько научных вопросов о способности мозга меняться на протяжении жизни. А также о том, насколько человек может управлять этими изменениями и повышать свой IQ. Затем мы расскажем о трех известных когнитивных стратегиях, которые помогают увеличить мощность мыслительной машины.

Мозг младенца можно сравнить с новорожденной нацией. В 1846 г. Джон Фримонт прибыл во главе экспедиционного корпуса в Пуэбло-де-Лос-Анджелес, чтобы отвоевать западную территорию у Мексики. Сообщить о результатах этого предприятия президенту Соединенных Штатов Джеймсу Полку он мог единственным способом — послать гонца верхом на муле через всю страну в Вашингтон. Этому гонцу, Киту Карсону, пришлось тогда проделать в обе стороны почти 9600 км через горы, пустыни и прерии. Фримонт приказал Карсону мчаться во весь дух, не прерываясь даже для охоты. Питаться он должен был мясом мулов, которых загонял в процессе этой бешеной скачки. Карсон погибшего мула съедал, а сам пересаживался на другого — здорового и сильного. Сам характер этого путешествия свидетельствовал о крайне слабом развитии страны в то время. Несколько мулов и один человек ростом метр шестьдесят и весом 63 кг — вот и все, чем располагали тогда США, чтобы передать важную весть с одного побережья на другое. Новорожденная американская нация практически не имела возможностей воспользоваться неисчерпаемыми природными богатствами своего континента. Чтобы обрести эти возможности, понадобилось построить города, университеты, фабрики, фермы и морские порты, связать все это дорогами, железнодорожными путями и телеграфными линиями2.

Это относится и к мозгу. Мы рождаемся с «сырьем» в виде наследственности, но обретаем способность воспользоваться им путем обучения и формирования ментальных моделей и нейронных путей — они позволяют нам мыслить, решать задачи и созидать. Нас приучили думать, будто мозг — это некая заданность и что наш интеллектуальный потенциал более или менее предопределен от рождения. Теперь доказано, что это не так. Средний IQ все минувшее столетие рос вместе с уровнем жизни. У людей, чей мозг пострадал вследствие инсульта или травмы, мозговые функции перераспределяются: формируются дополнительные нейронные сети, принимающие на себя «обязанности» разрушенных участков, и утраченные функции восстанавливаются. На мировой уровень вышли состязания спортсменов-мнемоников — Джеймса Патерсона, Нельсона Деллиса и других людей, развивших у себя феноменальную способность к запоминанию. Было доказано, что и в таких областях, как медицина, наука, музыка, шахматы или спорт, люди достигали мастерства не только благодаря врожденным дарованиям (как было принято считать). Это мастерство возникло в результате поэтапного наращивания навыков, для чего понадобились многие тысячи часов самоотверженной практики. В общем, научные исследования и современные факты доказали: способности нашего мозга гораздо больше, чем считалось всего несколько десятилетий назад.

Любое знание и любое воспоминание — это психологический феномен, он хранится в наших нейронах и нервных путях. Недавно ученые открыли, что мозг — это пластичная изменяемая структура, которая самостоятельно реорганизуется с каждой новой задачей. И сейчас мы только начинаем понимать, как эта структура функционирует и что из этого следует для нас.

В полезном обзоре достижений неврологии Джон Т. Брюэр задается этим вопросом применительно к первоначальному формированию и стабилизации нейронных цепей у детей. Можем ли мы с помощью стимуляции в раннем возрасте увеличить интеллектуальные возможности наших детей? Мы рождаемся примерно с 100 млрд нервных клеток — нейронов. Связь между нейронами, по которой между ними может пройти импульс, называется синапсом. Незадолго до рождения и вскоре после него человек переживает «взрывообразный процесс формирования синапсов». В ходе этого процесса мозг снабжает себя проводящими цепями: нейроны выбрасывают микроскопические отростки-аксоны, протягивающиеся в поисках дендритов (крохотных разветвленных отростков других нейронов). Когда аксон встречается с дендритом, формируется синапс. Аксоны «путешествуют» на дальние расстояния, чтобы встретиться с нужными дендритами и сформировать связи, составляющие нашу нейронную сеть. (Чтобы помочь нам оценить невероятный размах и точность этих путешествий, Брюэр уподобляет их странствию через все США ради встречи с партнером, который ждет где-то на берегу другого океана. Словом, это что-то вроде миссии Кита Карсона, пробирающегося к президенту Полку с донесением от генерала Фримонта.) Благодаря этой сети мы и обретаем способность чувствовать, мыслить и управлять своим телом, в том числе — учиться и запоминать информацию. Нейронная сеть — источник как наших интеллектуальных возможностей, так и ограничений.

Число синапсов у человека достигает максимума в возрасте от года до двух лет, когда оно почти на 50% выше того их количества, которым мы располагаем, будучи взрослыми. Затем наступает период плато, длящийся примерно до пубертатного возраста: избыток синапсов начинает снижаться, поскольку мозг вступает в период синаптического прунинга. Лет в шестнадцать мы вступаем в период зрелости мозга, в этом возрасте у нас потрясающее общее количество нейронных связей — около 150 трлн.

Мы не знаем, почему мозг маленького ребенка в избытке продуцирует связи и как он впоследствии решает, какие подвергнуть прунингу, а какие сохранить. По мнению некоторых нейрофизиологов, хиреют и отмирают связи, которыми мы не пользуемся. Эти специалисты выступают за раннюю стимуляцию максимально возможного числа нейронных связей: это позволит сохранить их на всю жизнь. Но, согласно другой теории, пролиферация и последующий отбор предопределены генетически, поэтому мы не можем повлиять на процесс выживания или отмирания синапсов.

Из доклада нейрофизиолога Патриции Голдман-Ракич на Комиссии по образованию США: «Хотя мозг ребенка получает колоссальный объем информации в первые годы жизни, большую часть знания мы получаем после стабилизации формирования синапсов. С момента поступления в первый класс, в школьные годы и далее количество синапсов почти не меняется. Как правило, обучение происходит в тот период, когда синапсы практически или совершенно не формируются». В этот период мы и осваиваем на взрослом уровне язык, математику и логику3. Вероятнее всего, именно тогда, а не в младенчестве возникает уникальная архитектура наших нейронных связей, полагает нейрофизиолог Гарри Т. Чугани4. В статье от 2011 г. команда британских специалистов по академической психологии и социологии рассмотрела данные нейронаук и сделала такой вывод: архитектура и макроструктура головного мозга в значительной степени предопределяется наследственностью, но тонкое строение нейронных сетей формируется опытом и со временем может существенно меняться5.

 

Свидетельств изменяемости мозга много. Норман Дойдж в книге «Мозг, который сам себя изменяет» (The Brain That Changes Itself) приводит потрясающие истории пациентов, сумевших преодолеть последствия серьезнейших повреждений мозга. Они сделали это с помощью нейрофизиологов, исследования и практическая работа которых расширяют наши знания о нейропластичности.

Один из таких ученых, Пол Бах-и-Рита, изобрел первое устройство для помощи пациентам с разрушенными органами восприятия. Этот прибор позволяет человеку восстановить утраченные способности, поскольку обучает мозг откликаться на стимуляцию других частей его тела. Он заменяет одну сенсорную систему другой. Это происходит подобно тому, как слепой ориентируется в пространстве с помощью эхолокации (создает представление об окружающих предметах, анализируя звуки от постукивания своей трости) или с помощи осязания (когда «читает» пальцами шрифт Брайля)6.

У одной пациентки Бах-и-Риты был настолько поврежден вестибулярный аппарат (система внутреннего уха, дающая нам чувство равновесия и ориентации в пространстве), что она не могла стоять, ходить и самостоятельно себя обслуживать. Ученый сделал для нее шлем с ватерпасами — он передавал электрические импульсы на 144 микроэлектрода. Все они уместились на полоске маленькой ленты, которую прикрепили к языку пациентки. Когда она наклоняла голову, электроды покалывали ее язык, словно пузырьки, но не беспорядочно, а в определенных местах в зависимости от направления и угла наклона головы. Научившись пользоваться устройством, женщина стала тренировать мозг и вестибулярную систему. Постепенно она научилась дольше сохранять чувство равновесия.

Другому пациенту, 35-летнему мужчине, потерявшему зрение в 13 лет, предложили шлем с маленькой видеокамерой, которая посылала сигналы на язык. Как объяснял Бах-и-Рита, видят не глаза, а мозг. Глаза поставляют человеку сенсорную информацию, которую мозг интерпретирует. Созданное ученым устройство обучало мозг интерпретировать информацию, поступающую от языка пациента, как зрительную. О замечательных результатах писала газета New York Times: пациент «находил дверные проемы, ловил катившиеся к нему мячи и впервые за 20 лет сыграл с маленькой дочерью в “камень, ножницы, бумага”. Со временем замена зрения функционирует все лучше. “Как будто мозг сам себя перепрошивает”, — сказал пациент»7.

Еще одно изобретение ученого относится к проблеме метапознания, которую мы с вами уже рассмотрели. Действует прибор так: к груди пилота прикрепляются симуляторы, которые передают данные с приборной панели и помогают мозгу уловить изменения тангажа и скорости самолета (в определенных условиях полета такие изменения вестибулярный аппарат пилота зафиксировать не способен).

 

Нервные клетки — ученые называют их серым веществом — составляют большую часть головного мозга. Так называемое белое вещество состоит из связей-аксонов, соединенных с дендритами тел других нервных клеток, и миелиновых оболочек[11], окружающих некоторые аксоны наподобие пластиковой обмотки электрического шнура. Как серое, так и белое вещество ученые интенсивно изучают, стремясь понять, как действуют компоненты, обусловливающие мышление и двигательную функцию организма, и как они меняются в течение жизни. Огромный вклад в эти исследования внесли недавние революционные достижения мозгового картирования[12].

Масштабный проект по картированию нейронных связей — Human Connectome Project — запущен Национальным институтом здравоохранения США. (Слово сonnectome — «коннектом» — придумано для обозначения архитектуры нейронных сетей человеческого мозга по аналогии со словом «геном», которым был обозначен генетический код человека.) На сайтах исследовательских институтов, участвующих в проекте, выложены впечатляющие изображения волоконной архитектуры мозга: неоновая раскраска аксонов, похожих на провода, указывает направление передачи сигналов. Эти картинки напоминают сложнейшую электропроводку суперкомпьютеров 1970-х гг. Первые полученные учеными результаты очень интересны. В ходе исследования, проведенного в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе, сравнивалась синапсическая архитектура однояйцевых близнецов, имеющих одинаковые гены, и разнояйцевых близнецов, у которых совпадают только некоторые гены. Исследование подтвердило уже существующее предположение, что скорость процессов мышления определяется прочностью нейронных связей. А она, в свою очередь, на ранней стадии развития зависит преимущественно от генов. Однако созревание нервных сетей происходит медленнее, чем физическое развитие человека, — они продолжают расти и развиваться и в 40, и в 50, и в 60 лет. Их созревание отчасти заключается в утолщении миелиновых оболочек аксонов. Миелинизация обычно начинается в задних долях головного мозга и продвигается к передним. К совершеннолетию человека они добираются до лобных долей. Эта часть головного мозга отвечает за способность к целенаправленной деятельности, там протекают процессы высокоуровневого мышления, там на основе опыта формируются навыки.

Толщина миелиновой оболочки и способность к той или иной деятельности находятся в прямой зависимости, и, судя по данным исследований, чем больше мы практикуемся, тем больше миелина откладывается вдоль соответствующих нервных путей. Это увеличивает интенсивность и скорость прохождения электрических сигналов и, соответственно, нашу результативность. Например, высокая интенсивность занятий на фортепиано приводит к тому, что интенсивнее начинают миелинизироваться нервные волокна, связанные с мелкой моторикой и когнитивными процессами, участвующими в игре на музыкальном инструменте. У людей, которые музыкой не занимаются, эти изменения не наблюдались8.

Исследование того, как формируются привычки, позволило по-новому взглянуть на нейропластичность. Совершая осознанные целенаправленные действия, мы активизируем одни нервные пути, а когда действия становятся автоматическими, привычными, — совсем другие. Автоматическими действиями управляет область, расположенная глубоко в головном мозге, базальное ядро — предположительно, в нем откладывается знание. К этому приводит углубленная практика определенного типа — прежде всего двигательных навыков и решения задач, требующих выполнения последовательных операций. Базальное ядро отвечает и за неосознанные действия, например за движение глазных яблок. По мнению ученых, в процессе кодирования этих знаний мозг как бы склеивает последовательности двигательных и когнитивных действий. Поэтому они могут выполняться как единое целое, без цепочки осознанных решений, которая существенно замедлила бы отклик. Такие действия становятся рефлекторными. То есть сначала мы сознательно приучаем себя выполнять эти действия для достижения какой-то цели, но со временем они становятся автоматическими реакциями на соответствующий раздражитель. Этот процесс — важная часть формирования привычки. Эта теория объясняет, каким образом спортсмен развивает способность реагировать на мгновенно меняющуюся ситуацию быстрее, чем ее можно обдумать, как пальцы музыканта двигаются быстрее мысли, а шахматист обучается прогнозировать бесчисленные вероятности дальнейших ходов и комбинаций на доске. Большинство из нас проявляют тот же самый талант, когда набирают текст на клавиатуре.

 

Другое фундаментальное свидетельство в пользу неувядающей способности мозга к изменениям дало следующее открытие: гиппокамп, часть головного мозга, где «собраны» знания и воспоминания, способен формировать новые нейроны на протяжении всей жизни. Этот процесс, названный нейрогенезом, предположительно играет ведущую роль в восстановлении мозга после физических повреждений. На нем же основана пожизненная способность человека к обучению. Взаимосвязь нейрогенезиса с обучением и памятью — это новая тема исследований. Но ученые уже доказали, что ускоренный рост новых нейронов в гиппокампе стимулирует ассоциативное обучение — когда разбирают взаимосвязи между не связанными напрямую объектами: например, между именами и лицами. Всплеск нейрогенеза начинается прежде, чем человек приступит к занятию (то есть мозг реагирует на само намерение учиться) и продолжается после его окончания. Это означает, что процесс нейрогенеза участвует в консолидации памяти и отчасти объясняет, почему долгосрочному запоминанию помогает интервальное обучение, припоминание и преодоление желательных трудностей9.

Разумеется, обучение и запоминание — это нервные процессы. О нейропластичности свидетельствует то, что припоминание, интервальная практика, осмысление, изучение законов и построение ментальных моделей способствуют обучению и запоминанию. Это согласуется с представлениями ученых о том, что консолидация памяти ведет к умножению и упрочению нервных путей, которые позволяют нам вспоминать и применять знание. По словам Энн и Ричарда Барнет, интеллектуальное развитие человека — это «длящийся всю жизнь диалог врожденных склонностей и нашей собственной истории жизни»10. О содержании этого диалога мы и поговорим в последней части этой главы.

Наш IQ — это продукт наследственности и влияния среды. В этом IQ похож на рост: главным образом он передается нам с генами. Но важную роль играет и то, что в последние десятилетия люди стали лучше питаться, поэтому каждое следующее поколение рождается все более рослым. Вот и показатели IQ во всех развитых странах мира устойчиво растут с 1932 г., когда начали проводиться стандартизованные выборки. Этот феномен назван эффектом Флинна — в честь ученого-политолога, который впервые привлек внимание общественности к этому факту11. В США за последние 60 лет средний IQ вырос на 18 баллов. Каждая возрастная группа, сдавшая тест на IQ, получила средний результат 100 баллов. То есть сегодняшние 100 баллов эквивалентны интеллекту, который 60 лет назад оценивался в 118 баллов. Увеличивается именно среднее значение. Для объяснения этого факта предлагаются различные теории. Самая достоверная из них утверждает: со временем учебные заведения, культура общества (например, влияние телевидения) и питание заметно меняются и это влияет на способности людей к языкам и математике — то есть на знания, которые оцениваются во время тестов на определение IQ.

Ричард Нисбетт в своей книге «Что такое интеллект и как его развить» (Intelligence and How to Get It) пишет, что в современном обществе распространены стимулы, которых некоторое время назад не существовало. Простой пример: пазл, который недавно входил в детский набор Happy Meals в McDonald’s, сложнее, чем головоломки, из которых в свое время состояли IQ-тесты для одаренных детей12. Нисбетт также пишет о «мультиплицирующем воздействии среды», предполагая, что высокий ребенок из баскетбольной секции разовьет такие спортивные данные, какие не сформируются у низкорослого ребенка с теми же потенциальными способностями. Или другой пример: любопытный ребенок, который всем активно интересуется, вырастет более умным, чем его столь же способный от природы, но нелюбопытный сверстник. Возможности получить знания растут в геометрической прогрессии. Генетическая разница между любопытным и равнодушным ребенком может быть ничтожной, но эффект мультиплицируется, умножается под влиянием окружения, в котором легко испытать любопытство и так же легко удовлетворить его.

Другой фактор социального окружения, влияющий на IQ, — это социально-экономическое положение семьи. Чем больше достаток и лучше образование родителей — тем качественнее питание ребенка и интенсивнее его образовательные стимулы. В среднем дети из благополучных семей набирают больше баллов в IQ-тесте, чем их сверстники из нуждающихся семей. Причем дети бедных родителей, усыновленные состоятельными семьями, обходят неусыновленных по этому показателю. То есть социально-экономическое положение их биологических родителей никакой роли при этом не играет.

Вопрос о том, можно ли увеличить IQ, сталкивается с противодействием и становится предметом бесчисленных исследований, что свидетельствует о громадной инерции научного мышления. В этой связи очень ценен один исчерпывающий обзор исследований, опубликованный в 2013 г. Помимо прочего, эти исследования изучали повышение интеллекта детей младшего возраста — поскольку авторы задали строгие критерии отбора материала для своего анализа. Достоверные результаты можно получить лишь на выборке населения в целом, а не каких-то искусственно выделенных групп. Исследование должно быть рандомным, отвечать критериям научного эксперимента, носить пролонгированный методичный характер, так что одного короткого вмешательства или элементарного тестирования недостаточно. Наконец, должны использоваться повсеместно принятые стандартизованные параметры интеллекта. Авторы обзора уделили основное внимание экспериментам с участием детей от предродового периода до пятилетнего возраста. Исследования, вписавшиеся в установленные ими критерии, охватили 37 000 испытуемых.

Каковы результаты? Питание влияет на IQ. Если рацион беременных, кормящих женщин и младенцев обогащен продуктами — источниками жирных кислот, это приводит к повышению IQ детей во всех социальных группах на 3,5–6,5 балла. Некоторые жирные кислоты представляют собой «строительный материал» для нервных клеток, которые наш организм не может производить самостоятельно. Так что полученные учеными результаты можно объяснить так: поступление этих кислот в организм извне обеспечивает формирование новых синапсов. Считается, что другие микроэлементы и витамины (скажем, железо и витамины группы В) тоже повышают IQ — но эти данные требуют дополнительной проверки, прежде чем выводы можно будет счесть окончательными.

Что касается влияния социальной среды, авторы обнаружили следующее. Участие детей из бедных семей в программах раннего обучения увеличивает их IQ более чем на 4 балла. Более чем на 7 баллов IQ увеличивается, если обучение ведется в учебных центрах, а не дома, где нет последовательного воздействия развивающих стимулов. (Под ранним обучением понимается насыщение окружающей среды ребенка развивающими стимулами. А также структурированные занятия с ребенком перед его поступлением в детский сад.) Дети из благополучных семей, имеющие все эти стимулы дома, возможно, не получат столь очевидного выигрыша от раннего участия в образовательных программах. Кроме того, не было обнаружено ни одного свидетельства в пользу очень популярного утверждения — будто чем раньше начать заниматься с детьми по развивающим программам, тем лучше. Полученные данные свидетельствуют о справедливости точки зрения Джона Брюэра: не надо относиться к первым годам жизни человека как к уникальному окну развития, которое скоро захлопнется.

Повышение IQ было зафиксировано в различных областях когнитивного развития. Если матерям из бедных семей давали средства на учебные пособия, книги и пазлы для детей, если им объясняли, как учить ребенка говорить и узнавать предметы в доме, то у детей повышался IQ. Матерям трехлетних детей из бедных семей объяснили, как полезно часто и подолгу разговаривать с малышами, задавать им вопросы, требующие развернутого ответа, — и IQ этих детей также вырос. Способствует повышению интеллекта и чтение с ребенком в возрасте четырех лет и младше, особенно если родители вовлекают ребенка в активное участие в этом процессе. Чтение ребенку старше четырех лет уже не приводит к повышению IQ, но по-прежнему способствует развитию его речи. Посещение детских дошкольных учреждений увеличивает IQ более чем на 4 балла, а если там преподают иностранный язык, — то на более 7 баллов. Как мы уже говорили, нет свидетельств того, что раннее обучение, занятия в детском саду или на курсах иностранного языка повышают IQ детей из благополучных семей: ведь они и так уже обладают необходимыми преимуществами интенсивной развивающей среды13.

Что можно сказать о так называемых «развивающих играх»? На наших глазах сложилась целая индустрия онлайновых игр и обучающих видео, которые обещают повысить наш интеллект накачать наш мозг, словно мышцы культуриста. Большая часть этих продуктов разрабатывается на базе результатов одного швейцарского исследования, обнародованного в 2008 г. У него был крайне ограниченный масштаб, и во второй раз оно не проводилось14. Исследование было посвящено развитию «подвижного интеллекта» — способности к абстрактному мышлению, улавливанию взаимосвязей между неизвестными объектами и решению новых типов задач. Подвижный интеллект — один из двух типов интеллекта, составляющих наш IQ. Второй тип — это кристаллизованный интеллект, хранилище наших знаний, накопленных годами. Понятно, что кристаллизованный интеллект можно развить путем эффективного обучения и действенных приемов запоминания. Но подвижный?..

Ключевым фактором подвижного интеллекта человека является объем его оперативной памяти: то, сколько новых идей и взаимосвязей он может держать в уме, работая над проблемой — особенно если при этом что-то отвлекает. Во время исследования швейцарские ученые давали испытуемым задания, которые требовали от них все большего напряжения оперативной памяти. Надо было удержать в уме два разнородных стимула, и при этом на человека все дольше и дольше воздействовали отвлекающие факторы. Одним из стимулов была последовательность цифр, вторым — маленький световой квадратик, появлявшийся в произвольных точках экрана. Как цифры, так и расположение квадратика менялись каждые три секунды. Глядя на очередное расположение цифры и квадратика, испытуемый должен был определить, совпадает ли оно с сочетанием, имевшим место сколько-то повторений назад. Количество комбинаций между повторениями возрастало по мере продолжения эксперимента и требовало все большего напряжения оперативной памяти.

В начале исследования все участники проходили тест на выполнение заданий, задействующих подвижный интеллект. Затем в течение определенного периода (до 19 дней) они выполняли упражнения для оперативной памяти, которые мы описали выше. В конце этого периода обучения участников снова протестировали на подвижный интеллект. Все продемонстрировали лучшие результаты, чем до обучения, причем дальше всех продвинулись те участники, которые тренировались дольше всех. Эти результаты впервые показали, что подвижный интеллект можно развить тренировкой.

Но это исследование не было воспринято всерьез и столкнулось с обоснованной критикой.

Во-первых, в нем участвовало слишком мало людей (всего 35), причем у всех было прекрасное образование. Более того, исследование ограничилось единственным учебным заданием. Во-вторых, возможное влияние других задач с участием оперативной памяти осталось неизвестным. В-третьих, остался без ответа и принципиальный вопрос: был ли наблюдаемый эффект вообще связан с оперативной памятью или явился каким-то иным неожиданным следствием весьма специфической тренировки. Наконец, не было установлено, сколько времени сохраняется эта возросшая результативность. Да и результаты, как уже отмечалось, не были воспроизведены в других экспериментах. Воспроизводимость эксперимента — это краеугольный камень научной теории. На сайте PsychFileDrawer.org выложен список 20 психологических исследований, повторное подтверждение которых кажется посетителям сайта особенно желательным. Так вот, швейцарское исследование занимает в нем первую строчку. Недавно была сделана попытка воспроизвести упражнения из швейцарского исследования — результаты этого опыта были опубликованы в 2013 г. Но в ходе его не было зафиксировано никаких улучшений подвижного интеллекта. Любопытно, что сами его участники верили в свои возросшие интеллектуальные возможности, однако нам это обстоятельство представляется результатом самовнушения. Впрочем, мы признаем, что возросшая уверенность в себе, подстегнутая верой в эффективность интеллектуального обучения, может подтолкнуть человека упорнее трудиться над сложными проблемами15.

Мозг — не мышца, и развитие одной способности не обязательно приводит к автоматическому совершенствованию другой. Такие методы обучения и запоминания, как интервальная практика и построение ментальных моделей, действительно способствуют лучшему усвоению материала или овладению навыком, но выигрыш не распространяется на другие области знаний или умений. Когда исследовали мозг суперпрофессионалов, выявили более интенсивную миелинизацию аксонов не по всей коре, а только в областях мозга, связанных со сферой деятельности этих людей. Миелинизация пианистов-виртуозов ограничивается зонами мозга, задействованными при игре на пианино. Но способность превратить занятия в привычку можно сделать универсальной. Если «тренировка мозга» действительно повышает нашу результативность и уверенность в собственной состоятельности (как обещают нам производители развивающих игр), то это скорее результат формирования ценных привычек. Например, такой, как умение сосредоточиваться и упорно практиковаться.

 

Ричард Нисбетт пишет об умножающих, «мультиплицирующих факторах» социального окружения, которые способны сделать непропорционально большим эффект даже маленькой наследственной предрасположенности. Ребенок, получивший с генами лишь самую малость любознательности, становится значительно умнее, если окружение поощряет его любопытство. Теперь рассмотрим обратное применение этой теории. Едва ли мне удастся повысить свой IQ в обозримом будущем. А существуют ли стратегии или поведенческие схемы, которые послужили бы когнитивными «мультипликаторами» той интеллектуальности, которой я уже обладаю? Да, они есть! Это установка на развитие, профессиональный подход к наработке навыка и формирование памятных зацепок.

Давайте вспомним старую поговорку: «Считаешь ли ты, что можешь что-то сделать, или считаешь, что не можешь, — ты в любом случае прав». Оказывается, это истинная правда! От нашего настроя очень многое зависит. Исследования психолога Кэрол Дуэк привлекли к себе огромное внимание, потому что продемонстрировали, какое колоссальное влияние может оказать на наше обучение и результаты нашей работы одно простое убеждение: наш интеллектуальный уровень не фиксирован и в значительной мере зависит от нас самих16.

Полученные результаты Дуэк с коллегами воспроизвела и расширила во многих исследованиях. В ходе одного из ранних экспериментов она провела семинар для отстающих семиклассников средней школы Нью-Йорка, где рассказала о работе человеческого мозга и об эффективных приемах обучения. Половина группы прослушала также презентацию, посвященную памяти. А второй половине объяснили, что мозг меняется, если во время обучения приходится преодолевать трудности: когда мы изо всех сил стараемся освоить что-то новое, мозг формирует новые связи, благодаря которым мы со временем становимся умнее. Этой группе детей сказали, что интеллектуальное развитие зависит не от врожденного уровня интеллектуальной одаренности, а от формирования новых нейронных связей в мозге в процессе напряженной учебы. После семинара обе группы детей вернулись к обычному учебному процессу. Учителя не знали, что часть учеников ознакомилась с влиянием преодоления трудностей в учебе на мозг. Поэтому преподаватели были приятно удивлены, когда эти ученики приобрели, в терминологии Дуэк, «установку на развитие». Дети стали считать, что их ум в значительной степени зависит от их собственных усилий. Постепенно они начали гораздо активнее учиться и добиваться более высоких результатов, чем дети из контрольной группы. Те сохранили общепринятую точку зрения, которую Дуэк называет «установкой на заданность». Эти дети по-прежнему считали, что их мыслительные способности предопределены от природы, что ум — это талант, с которым можно только родиться.

Зачем Дуэк провела это исследование? Просто она хотела ответить на вопрос, почему одни люди опускают руки, если сталкиваются с якобы непреодолимой трудностью, а другие пробуют новые подходы и умножают свои усилия. Она обнаружила, что принципиальная разница между первыми и вторыми заключается в том, какими причинами люди объясняют свою неудачу. Пасует перед трудностями тот, кто объясняет провал собственной неспособностью: «Мне ума не хватает». А тот, кто видит причины неудачи в недостаточных усилиях или неэффективной стратегии действий, наоборот, вгрызается в проблему глубже и пробует решить ее разными путями.

 

Дуэк заметила, что одни ставят перед собой цели, ориентированные на демонстрацию, а другие — цели, ориентированные на обучение. В первом случае вы трудитесь ради того, чтобы убедиться в своих способностях. Во втором — чтобы приобрести новые знания или навыки. Люди, ставящие перед собой цели, ориентированные на демонстрацию, неосознанно ограничивают собственный потенциал. Если ваша истинная цель — удостовериться в своих дарованиях или продемонстрировать их, то вы будете выбирать лишь те задачи, с которыми наверняка справитесь. Вам ведь хочется выглядеть умным? Значит, вы будете постоянно повторять то, что вам хорошо удается. Если же вы стремитесь развивать свои способности, то будете поднимать планку выше, а в неудачных попытках видеть источник ценной информации. Ведь неудачи заставляют нас точнее сфокусировать усилия, творчески подходить к делу и больше трудиться. «Если вам хочется вновь и вновь что-то демонстрировать, значит, вы воспринимаете “способность” как нечто неизменное и заданное, а вот если вы стремитесь развить способность — значит, видите в ней некое динамичное и изменяемое качество», — говорит Дуэк. Цели, ориентированные на обучение и на демонстрацию, инициируют совершенно разные последовательности мыслей и действий17.

Как это ни парадоксально, но направленность на демонстрацию становится ловушкой для некоторых звезд спорта. Постоянно слушая, как все вокруг нахваливают их «природные данные», эти спортсмены проникаются убеждением, что их блестящие результаты — это следствие лишь врожденных дарований. А раз это дано от природы, значит, незачем и выкладываться. Многие спортсмены из-за этого просто перестают тренироваться как следует: ведь необходимость в тренировках можно расценить как публичное признание того, что их природные данные недостаточны для побед. А эти люди боятся уронить свое реноме. Сосредоточение на результате, а не на развитии заставляет многих из нас избегать риска или тех ситуаций, когда надо хорошенько потрудиться ради очень важного достижения.

 

Дуэк исследовала и влияние похвалы — то, как она формирует реакции человека на трудности. Приведем пример. Ученикам 5-го класса задали собирать пазлы. Часть детей, справившихся с заданием, похвалили за ум, других — за то, что они хорошо потрудились. Затем каждому предложили выбрать еще один пазл, той же сложности или более трудный. При этом детей предупреждали, что стараться им придется больше, но это принесет им пользу. Большинство из школьников, которых похвалили за ум, выбрали простую головоломку. 90% тех, кого похвалили за старание, предпочли сложную.

В другом варианте этого исследования детям предлагали взять пазлы у двоих участников, Тома и Билла. Пазлы Тома были сложными, но если очень постараться, их можно было собрать. А пазлы Билла вообще не решались. Просидев над головоломкой какое-то время, одни дети услышали похвалу своей сообразительности, а другие — настойчивости. Во втором раунде детям предложили еще пазлы от Тома и Билла, и на этот раз все они имели решение. Но вот сюрприз! Лишь немногие из детей, которых похвалили за ум, справились с пазлами, полученными от Билла. Причем некоторые из пазлов, с которыми они не справились, были теми же, что они уже собирали в прошлый раз, получив их от Тома. Для детей, которым важнее всего было удостоиться похвалы за сообразительность, неудачная попытка собрать пазл Билла в первом раунде оказалась причиной пораженческих настроений и чувства беспомощности.

Когда вы хвалите ребенка за интеллект, то посылаете ему сигнал: главное — чтобы тебя считали умным. «Поощряя ребенка за старательность, мы перенаправляем его внимание на один из немногих факторов, которым он может управлять», — замечает Дуэк. Если же мы «ставим на первое место врожденный ум, значит, даем понять ребенку: он ни над чем не властен и просто будет знать, как вести себя в случае неудачи»18.

 

В опубликованной недавно книге «Как дети преуспевают» (How Children Succeed) ее автор Пол Таф опирается на работы Дуэк и других ученых. Таф утверждает, что наш успех зависит не столько от IQ, сколько от характера, любопытства и настойчивости. Решающее условие будущего успеха — еще в детстве познать трудности и научиться преодолевать их. Таф пишет, что дети из низших слоев общества утопают в проблемах и испытывают острую нехватку ресурсов: у них попросту нет шанса преуспеть. Их социальные антагонисты — дети, которых родители-«наседки» растят в холе и неге, нахваливают за то, что они умные, оберегают их от малейших неприятностей, не оставляют им ни единого шанса потерпеть неудачу или справиться с трудностью по собственной инициативе. Так вот, это благополучные дети недополучают опыт, в котором выковывается характер будущего победителя19. Тот, кто родился с золотой ложкой во рту и растет на всем готовом, вряд ли сталкивается с препятствиями, вынуждающими раскрывать свой потенциал. А если главное желание человека — выглядеть умным, то он побоится рисковать и будет избегать даже тех небольших рисков, которые и составляют путь к заветной цели. Тем более он никогда не станет играть по-крупному. Но к величию ведут только масштабные шаги! Провал, объясняет Кэрол Дуэк, дает нам ценный опыт и возможность понять, на что мы действительно способны, когда всерьез вознамеримся взяться за дело.

Выводы из работ Дуэк, Тафа и их коллег свидетельствуют: важен не столько IQ, сколько самодисциплина, твердость характера и установка на развитие. Они дают человеку ощущение, что все в его руках. Они подталкивают его к творчеству и наделяют настойчивостью, без которой невозможны ни обучение на высоком уровне, ни успех в жизни. «Навыки обучения, полученного как в учебном заведении, так и самостоятельно, лежат мертвым грузом, пока их не оживит активное начало», — говорит Дуэк. Это активное начало — осознание того простого, но важного факта, что вы в значительной мере властны над своими способностями.

Восхищаясь выдающимися результатами суперпрофессионалов в любой области, будь то фортепиано, шахматы или гольф, вы, наверное, считаете, что причина этих достижений — врожденный талант. Но обычно мастерство не становится следствием каких-то наследственных склонностей или особенно высокого IQ. Оно зарабатывается тысячами часов работы, которую Андерс Эрикссон называет постоянной самоотверженной практикой. Если мы просто повторяем какие-то действия, это практика. Самоотверженная практика — нечто другое, это целеустремленные усилия, непрерывная череда попыток подняться выше нынешнего своего уровня. В любой сфере деятельности мастерство можно обрести путем медленного расширения арсенала все более сложных паттернов, то есть схем для хранения знания о том, какие действия следует совершить в самых различных ситуациях. Возьмем, к примеру, выдающегося шахматиста. Оценивая положение на доске, он может увидеть одновременно несколько возможных ходов и бесчисленное множество вариантов дальнейшего развития ситуации. Упорное движение вперед, провал, решение проблемы и возобновление движения — все это самоотверженная практика, которая дает человеку новое знание, психологическую адаптацию и сложные ментальные модели для достижения еще более высоких уровней.

Говорят, окончив роспись потолка Сикстинской капеллы, включавшую более 400 фигур в натуральную величину, Микеланджело написал: «Если бы люди знали, сколько я трудился, чтобы овладеть своим искусством, то меньше удивлялись бы его плодам». То, что восхищенным зрителям казалось проявлением гения, в действительности было результатом четырех лет изнурительного труда и полного самоотречения20.

 

Самоотверженная практика — вовсе не развлечение. Большинству людей нужен наставник, который укажет на недостатки и поможет сосредоточиться на специфических аспектах. Благодаря обратной связи с наставником у ученика будут адекватные и точные суждения о собственных результатах. Постоянные усилия, которых требует самоотверженная практика, перестраивают мозг и психологию человека в соответствии с требованиями более высокого уровня мастерства. Но обретает человек это мастерство лишь в той сфере, в которой нарабатывает его. Оно не дает никаких преимуществ или начального толчка для выдающихся достижений в другой области деятельности. Наглядный пример того, что практика перестраивает мозг, — это фокальная дистония кисти, синдром, который иногда встречается у гитаристов и пианистов: из-за бесконечного повторения одних и тех же действий мозг «заставляет» два пальца руки соединиться в один. С помощью комплекса сложных упражнений у музыкантов есть шанс заново научить пальцы двигаться изолированно.

Одна из причин, по которой мастеров воспринимают как носителей врожденного таланта, — в их способности воспроизводить по памяти чужие проявления мастерства. Например, Моцарт мог запомнить сложные музыкальные произведения после первого прослушивания. Но это умение, говорит Эрикссон, дается вовсе не таинственным шестым чувством, а чрезвычайно развитой способностью к восприятию и запоминанию. Приобрести ее можно, если долгие годы копить умения и знания в своем деле. Большинство людей, достигших выдающегося уровня в своем деле, обречены оставаться на среднем уровне в других областях жизни.

От участников своего исследования Эрикссон узнал: среднее время, которое тратится на овладение мастерством в избранном деле, — 10 000 часов или десять лет практики. Причем лучшие из профессионалов провели большую часть этого времени в одиночестве и самоотречении. Главное, что нужно понять: профессионализм экстра-класса достается благодаря количеству и качеству практики, а не из-за генетической предрасположенности. Так что возможность стать мастером открыта для любого человека с обычными способностями — главное, чтобы у него хватило мотивации, времени и самодисциплины для того, чтобы преследовать эту цель.

Как мы уже говорили, мнемонические приемы — это специальные методы сохранения информации в памяти и снабжения ее зацепками, которые ускоряют к ней доступ. (Слово «мнемонический» восходит к имени греческой богини памяти Мнемозины, матери девяти муз.) Самый яркий пример простых мнемонических приемов — акростихи, такие как «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан» — для запоминания семи цветов радуги от красного до фиолетового. Другой мнемонический прием — акронимы. Например, ИоДоКо — греческие ордера: ионический, дорический, коринфский.

Дворцом памяти называется более сложная мнемоническая система организации и сохранения более крупных массивов информации. Она опирается на «метод мест», применявшийся еще в Древней Греции. Метод заключается в том, что мысленные образы последовательно ассоциируются с определенными точками в пространстве. Например, вы представляете себя в хорошо известном месте — скажем, у себя дома. Теперь вы соотносите важные для вас элементы этого места (вроде любимого кресла) с визуальными образами того, что хотите запомнить. Скажем, представляете в кресле йога в замысловатой позе, чтобы не забыть продлить абонемент на занятия йогой. Элементы вашего дома можно мысленно связать с бесчисленным множеством визуальных зацепок, и для припоминания вам достаточно будет совершить воображаемую прогулку по дому. Если важно запомнить материал в заданном порядке, привяжите памятные зацепки к определенному маршруту. Пользуясь методом мест, можно ассоциировать запоминаемые объекты или идеи с объектами, которые встречаются вам по знакомому маршруту — например, по пути в ближайший магазин.

Пока мы пишем эти строки, группа абитуриентов Оксфордского университета строит дворец памяти, чтобы подготовиться к экзаменам продвинутого уровня по психологии. У них есть шесть недель на подготовку. И в каждую из этих недель они вместе с наставником собираются в очередном кафе, осматриваются и в ходе обсуждения «населяют» помещение выразительными персонажами: это — зацепки для припоминания важных аспектов психологии, о которых им придется писать на экзамене.

Мы еще вернемся к этим абитуриентам. Но сначала скажем еще несколько слов об этом поразительно эффективном приеме, который построен на способности зрительных образов оживлять и конкретизировать отвлеченную информацию и протягивать к ней связи в памяти. (Например, образ слона запомнить проще, чем слово «слон».) Очевидно, что вербальную или абстрактную информацию легче будет извлечь из памяти, если мысленно связать ее с выразительными зрительными образами. Выпуклый образ может быть столь же прочным и плодотворным для памяти, как хорошая сеть для рыбака: стоит потянуть за образ — и перед вами щедрый улов. Допустим, друг напоминает вам о беседе с попутчиком в давней поездке. Вы тщетно напрягаете память. Но тут друг упоминает, где именно состоялся этот разговор, и место живо встает у вас перед глазами. А дальше воспоминания о беседе льются сами собой. Картинки воскрешают воспоминания21.

Марк Твен описывал собственный опыт такого рода в статье для журнала Harper’s. Готовясь к публичному выступлению, он составил список ключевых фраз, чтобы ничего не забыть и не перепутать в своей речи. Но этот прием ему не понравился: при быстром взгляде на лист все реплики выглядели одинаково. Твен опробовал разные ходы и в конце концов решил зафиксировать содержание своего выступления в серии схематических карандашных зарисовок. Это помогло. Змея под стогом сена напоминала, что нужно перейти к рассказу о приключениях в Карсон-Вэли в Неваде. Зонтик, вывернутый порывом ветра, переводил к следующей части повествования — о жестоких ветрах, дующих со склонов Сьерра-Невады каждый день около двух часов пополудни и т.д. Роль зарисовок в пробуждении памяти настолько впечатлила Твена, что однажды он применил этот метод, чтобы помочь своим детям, которые безуспешно пытались выучить даты, связанные с королями и королевами Англии. Многочасовые старания нянюшки вдолбить детям в головы нужный материал зубрежкой и повторением не увенчались успехом. Твен решил визуализировать череду монарших правлений.

 

Мы тогда жили на ферме. От крыльца дома почва постепенно понижалась вплоть до изгороди, а направо вновь повышалась, переходя в холм, на котором стояла маленькая постройка — там я работал. По земле, взбираясь на холм, пролегала колея. Я разметил ее английскими королями, начиная с [Вильгельма] Завоевателя. Стоя на крыльце, можно было видеть правление каждого монарха и его продолжительность, от Завоевателя до Виктории вплоть до 46-го года ее царствования. 817 лет английской истории одновременно были у вас перед глазами!..

Я отмерил 817 футов вдоль дороги, по футу на год, и в начале и в конце каждого правления ввернул в дерн обочины по сосновому колу метровой высоты с написанными именем и датой.

 

Для каждого монарха Твен вместе с детьми нарисовал простенький рисунок. Для Вильгельма Завоевателя — кита, потому что в английском языке это слово начинается с той же буквы, что имя этого правителя, а еще потому что «кит — самое большое плавающее животное, а Вильгельм — самая крупная фигура в истории Англии». Для обозначения Генриха I выбрали гусыню и т.д.

 

Эта историческая дорога подарила нам немало веселья, но и знаний, конечно, тоже. Мы проходили маршрут от Завоевателя до моей рабочей хижины, и дети, минуя колышки, называли имена, даты, продолжительность правления королей… Детей просили говорить о местоположении того или другого предмета не фразами вроде «за беседкой», «на дубе» или «если подняться по каменным ступеням», а относя их к правлению Стефана, к временам Содружества или к годам царствования Георга III. Они моментально к этому привыкли. То, что мы столь точно разметили длинную дорогу, оказалось для меня великим благом. Дело в том, что я имел обыкновение забывать книги и другие вещи где попало. А поскольку прежде не мог с точностью указать, где они лежат, то мне часто приходилось ходить за ними самому, чтобы не тратить времени даром и избежать ошибки. Теперь я мог сказать, в каком царствовании их забыл, и отправить за ними детей22.

 

В качестве мнемонического приема может использоваться рифмовка. Так, запоминание списков облегчает метод опорных образов. Каждая цифра соотносится с конкретным визуальным образом, причем лучше всего подобрать такие образы, чтобы соответствующее слово рифмовалось с названием цифры: что-нибудь вроде «раз — ананас», «два — голова», «три — сухари». (Начиная с числа 11 просто пользуйтесь сдвоенными картинками, привязанными к цифрам, которые уже запомнили благодаря рифмовке.) Эти выразительные картинки используются в качестве опор для запоминания чего бы то ни было. Да хотя бы домашних дел на сегодня. Все 20 опор всегда наготове в ожидании момента, когда вам нужно запомнить список. Так, «ананас» не даст вам забыть о том, что надо купить деликатесов к праздничному столу, «голова» — о том, что надо обновить шляпу или записаться к парикмахеру. В общем, вы поняли. Слова-опоры всегда одни и те же, а вот ассоциации с ними можно связать какие угодно, в зависимости от того, какой список нужно удержать в памяти на сей раз.

Мнемонической основой можно сделать песню, которую вы хорошо знаете. Просто соотнесите слова каждой музыкальной фразы с визуальным образом, провоцирующим желаемое воспоминание. По предположению выдающегося специалиста по Чингисхану и Монгольской империи, антрополога Джека Уитерфорда, повсеместно, от Китая до Европы стихи и песни традиционно использовались как мнемонические приемы для безошибочной передачи важных сообщений. Отправка письменных донесений военного характера была запрещена. Как они передавались, остается тайной, но Уитерфорд считает весьма вероятным использование мнемотехник. К примеру, монгольская народная «Длинная песня», в которой описывается движение коня, имеет множество вариантов исполнения, а мелодические изменения и трели вполне могли служить для указания маршрута — скажем, пересечь степь или перевалить через предгорье.

Мнемонические приемы практически неисчерпаемы. Их общий признак — наличие той или иной структуры (числовой схемы, маршрута, плана этажа, песни, стихотворения, афоризма, акронима), которая должна быть вам очень хорошо известна и элементы которой легко соотнести с информацией, требующей запоминания23.

Но вернемся к абитуриентам, которые готовятся к экзамену по психологии. В аудитории колледжа Bellerbys при Оксфорде собирается писать экзаменационную работу 18-летняя брюнетка — назовем ее Марлис. Ей придется подготовить пять эссе в течение двух экзаменационных сеансов общей продолжительностью 3,5 часа. В Англии экзамен на аттестат об общем среднем образовании является необходимым условием для поступления в университет.

У Марлис сильный стресс. Как-никак, от того, сдаст она экзамен или завалит его, зависит ее возможность учиться в вузе, о котором она мечтает (Марлис подала документы в Лондонскую школу экономики). Чтобы получить место в одном из ведущих высших учебных заведений Англии, абитуриенты должны сдать экзамен продвинутого уровня по трем предметам и набрать проходные баллы. Не редкость, когда высшую оценку необходимо получить по всем трем предметам. Тем, кто не доберет баллов, придется пройти тяжелейший отбор в борьбе за оставшиеся места. Этот процесс очень напоминает лотерею.

Психологическим давлением дело не ограничивается. В ближайшие полтора часа Марлис предстоит продемонстрировать высокий уровень владения обширным материалом: эти знания девушка получила за два года учебы на подготовительных курсах перед поступлением в вуз. Во время подготовки к экзамену она изучала шесть крупных тем: пищевое поведение, агрессия, взаимоотношения, шизофрения, психологические аномалии и методы психологических исследований. По пяти темам она должна написать эссе, отвечающее на семь вопросов. Ответ должен заключаться в 12 коротких абзацах. В них надо сформулировать тезисы, рассказать о степени изученности и значимости вопроса, описать противоположные мнения о нем, перечислить известные методы лечения (если речь идет, скажем, о шизофрении), а также провести параллели всего этого с базовыми понятиями психологии — их Марлис усвоила еще в первый год обучения на подготовительных курсах. Итак, ее задача: пять основных тем, по семь вопросов для эссе на каждую. Каждую тему надо раскрыть дюжиной емких, аргументированных абзацев, продемонстрировав высокий уровень владения предметом. Иными словами, пять различных эссе, к написанию которых Марлис должна подготовиться для сдачи экзамена, содержат в общей сложности 35 элементов. Плюс к этому ей придется дать несколько коротких ответов на вопросы по методам психологического исследования. Марлис сообщат, какая из основных тем станет предметом сегодняшнего экзамена. Но какие вопросы будет предложено раскрыть в виде эссе? Таким образом, готовиться ей нужно по всему объему изученного материала.

Ставки очень высоки, и на этом этапе многие абитуриенты, даже очень хорошо подготовленные, просто цепенеют. Оказавшись в экзаменационной аудитории один на один с чистым, пустым листом бумаги, они сидят с такой же пустой головой и не могут вспомнить ничего — только беспомощно наблюдают, как проходят драгоценные минуты. Вот когда может сторицей окупиться время, потраченное на строительство дворца памяти! Нам незачем знать все тонкости о сдаче экзаменов продвинутого уровня в Великобритании. Достаточно понимать, что это сложное и крайне значимое испытание. И здесь особенно полезно владение мнемоническими приемами.

Марлис узнает, что темами сегодняшнего экзамена будут эволюционные причины человеческой агрессии, психологические и биологические методы лечения шизофрении, а также причины успехов и неудач в диетах. Ну что же… Памятная зацепка, созданная Марлис для темы агрессии, — это волчица с голодными волчатами в витрине кофе-шопа «Криспи Крим» на Касл-стрит. Для шизофрении — фанатик крепкого кофе, бариста из «Старбакс» на Хай-стрит. Диету представляет раскидистое растение в горшке из кафе Pret-a-Manger на Корнмаркет-стрит.

Прекрасно! Марлис садится на место, уверенная в своих знаниях и в том, что сумеет их продемонстрировать. Начать она решает с эссе на тему диеты. Pret-a-Manger — ее дворец памяти, где хранится все, что она выучила об успехах и неудачах сидящих на диете людей. Посещая это кафе, она совершенно в нем освоилась, хорошо запомнила обстановку и населила ее выдуманными и реальными персонажами. Теперь их имена и поступки служат для Марлис памятными зацепками для ключевых моментов эссе.

Мысленно она входит в кафе. Здесь у входа обитает Ла Ферн (растение-людоед из любимого фильма Марлис, «Маленький магазинчик ужасов»). Кровожадное растение сцапало ее приятеля Хермана и удерживает своими побегами, ограничивая доступ к большому блюду булочек с маком, до которого ему остается только руку протянуть. Марлис начинает писать: «Согласно теории ограничений Хермана и Мака, стремление не переесть фактически увеличивает вероятность переедания. А именно причиной переедания у людей, занимающихся самоограничением в еде, является пищевая расторможенность (утрата контроля)…»

Марлис движется дальше по кафе — и продолжает свое эссе. Херман освободился от пут растения-вурдалака, разбил его кашпо и, набросившись на булочки, обжирается ими: «Теория ограничений получила подтверждение в исследованиях Вордла и Биля. Они обнаружили, что тучные женщины, ограничивающие себя в пище, в действительности съедают больше [Херман обжирается булочками] женщин, сгоняющих вес с помощью физических упражнений или вовсе никак не меняющих свой рацион и образ жизни. Однако, по утверждению Огдена…» и т.д. Марлис мысленно обходит кафе по часовой стрелке, «подбирая» памятные зацепки к содержанию темы эссе. Так в ее письменной работе появляются: модель пограничного состояния между чувством голода и насыщения; пристрастия, обусловленные традиционным почтением к тучности в некоторых культурах; неточность данных о диетах, полученных путем единичных наблюдений; метаболические различия, обусловленные уровнями липопротеинлипазы («липкие противные прилипалы») и прочее.

Из Pret-a-Manger Марлис переходит в «Криспи Крим», и воображаемая прогулка по этому кафе оживляет в памяти девушки визуальные образы. А они, в свою очередь, активируют зацепки к ее знаниям об эволюционных причинах агрессии. Дальше ее путь ведет в «Старбакс», где взвинченный бариста, обстановка и посетители помогают ей пройти по 12 параграфам о биологических методах лечения шизофрении.

 

Преподаватель, обучавший Марлис психологии в колледже Bellerbys, — Джеймс Патерсон. Этот валлиец, подвижный, как подросток, недавно стал восходящей звездой мировых чемпионатов по запоминанию24. Когда преподаватели этого колледжа оформляют студентам направления на выездные уроки, то обычно выбирают Школу бизнеса Saïd, музей искусства и археологии «Ашмолин» или Бодлианскую библиотеку в Оксфорде. Но Джеймс предпочитает совсем другие места и, скорее всего, попросит разрешения повести учащихся в одно из ближайших кафе. Там, в уютной обстановке, студенты смогут погрузиться в свои мысли и поработать над мнемоническими схемами. Чтобы надолго запомнить содержание всех 35 эссе, учащиеся разбивают темы на группы. Для одной из них они строят «дворцы памяти» в кафе и в окрестностях своего кампуса. Для другой группы студенты пользуются методом опорных образов. Темы третьей группы увязываются с образами из любимых песен и кинофильмов.

Следует, однако, сделать важное уточнение. Прежде чем повести студентов на занятия по «строительству» дворцов памяти в кафе, Патерсон изучает с ними материал в аудитории и добивается полного понимания.

Одна из бывших учениц Патерсона, Мишела Сон-Хюн Ким, окончила Bellerbys и отправилась применять его мнемонические приемы в университет. Мишела рассказала нам, как готовится уже к университетскому экзамену по психологии. Прежде всего она собирает воедино весь материал из лекционных слайдов, самостоятельного чтения и конспектов. Затем ужимает этот материал до ключевых идей. Это план ее будущего эссе. Далее она ищет место для дворца памяти и соотносит каждую ключевую идею с определенным местом в этом дворце — тем, которое ей легко представить. Теперь Мишела населяет каждое такое место безумными, фантастическими (и главное — незабываемыми) образами, которые послужат памятными зацепками для соответствующей идеи. Когда девушка пойдет сдавать экзамен и увидит темы эссе, ей будет достаточно десяти минут, чтобы мысленно прогуляться по нужному дворцу памяти и составить список ключевых идей для каждого эссе. Если она что-то забудет, то перейдет к следующему пункту, а пропуски заполнит позднее. Набросав план, она принимается за дело, не терзаясь страхом упустить что-нибудь важное25. Действия Мишелы напоминают рецепт Марка Твена, который делал план будущего выступления в виде зарисовок.

По словам Мишелы, сама мысль о том, что можно пропустить забытый пункт и благополучно вернуться к нему позднее, была для нее совершенно дикой, пока она не научилась мнемотехнике. Благодаря владению мнемоническими правилами девушка уверена в себе и не сомневается: в нужный момент знания обязательно вспомнятся. Дворец памяти — это не инструмент обучения, а способ организации уже имеющихся знаний. Он гарантирует их припоминание, когда они потребуются. Это принципиальный момент. Поняв его, вы легко преодолеете распространенное скептическое отношение к мнемотехнике, как к аналогу банальной зубрежки. Наоборот, если правильно пользоваться мнемотехникой, она помогает структурировать крупные массивы информации так, чтобы их легко было вспомнить. Уверенность Мишелы в том, что в нужный момент она извлечет из хранилищ памяти нужную информацию, — превосходное лекарство от стресса. Да еще и возможность сэкономить время.

Следует признать, что ни «Криспи Крим», ни «Старбакс» абсолютно не похожи на дворцы. Но для воображения нет ничего невозможного!

 

На первом для себя чемпионате мира по запоминанию, в 2006 г., Джеймс Патерсон занял очень неплохое для новичка 12-е место. Он с небольшим преимуществом победил американца Джоша Фойера, который впоследствии опубликовал книгу о своих занятиях мнемоникой «Эйнштейн гуляет по Луне» (Moonwalking with Einstein). Чтобы запомнить последовательность карт в колоде и перечислить их в обратном порядке с закрытыми глазами, Патерсону нужно меньше двух минут. Дайте ему час, и он запомнит 10–12 колод, причем перечислит все карты в них задом наперед без единой ошибки. Чемпионы запоминают одну колоду за 30 секунд или быстрее, а за час — до 25 колод. Так что Патерсону есть к чему стремиться. Он увлеченный человек и без устали нарабатывает навыки и приемы запоминания. Например, существует метод опорных образов — когда определенная картинка соотносится с каждой цифрой от 1 до 10. Чтобы запоминать гораздо более длинные последовательности чисел, Патерсон поставил своей целью ассоциировать особый визуальный образ с каждым числом от 0 до 1000. Чтобы достичь такого результата, нужны долгие часы практики, огромная концентрация и самоотверженность, которую Андерс Эрикссон считает единственным путем к подлинному мастерству. Чтобы прописать в памяти тысячи образов, Патерсон потратил год. И сделал это без ущерба для семьи, работы и дружбы.

Мы навестили Патерсона в колледже и попросили наскоро продемонстрировать возможности своей памяти. Он охотно согласился. Мы один раз проговорили случайную последовательность чисел: 615392611333517. Патерсон внимательно выслушал, сказал: «Отлично, давайте используем это пространство» — и оглядел окружающие предметы. «Я вижу, как этот кулер превращается в космический челнок, и в тот момент, когда он берет старт, из-под него выскакивает на поверхность поезд метро. На книжных полках за кулером рэпер Эминем устроил перестрелку с Лесли Нильсеном из “Голого пистолета”, а лейтенант Коломбо за ними наблюдает»26.

Какой во всем этом смысл? Джеймс запоминает цифры группами по три. Каждое трехзначное число — конкретный образ. Например, 615 — это всегда «шаттл», 392 — станция «Эмбанкмент» лондонского метро, 611 — Лесли Нильсен, 333 — Эминем, а 517 — лейтенант Коломбо. Пролить свет на эти образы позволяет другое мнемоническое правило: с каждой цифрой от 0 до 9 Джеймс связал звук английской речи. Цифра 6 — это всегда «ш» или «с», 1 — это «т» или «д», а 5 — «л». Именно поэтому образом числа 615 — «ш-т-л» — стал «шаттл». Практически любое трехзначное число от 000 до 999 существует в уме Патерсона в виде уникального образа, построенного на соответствующих звуках. Например, в ходе нашего импровизированного испытания он представил такие картинки, помимо космического челнока:

На чемпионате по запоминанию, где последовательность цифр зачитывают участникам со скоростью одной цифры в секунду, Патерсон может запомнить и повторить без ошибки 74 цифры. С помощью упорных занятий он рассчитывает увеличить этот результат. («Моя жена говорит, что память отняла у нее мужа», — признается он.) Без помощи мнемонических приемов большинство людей способны удержать в оперативной памяти до семи цифр. Поэтому в телефонных номерах обычно не бывает больше семи цифр. Кстати, на момент, когда пишутся эти строки, лучший результат в запоминании цифр на слух составляет 364 цифры. Это мировой рекорд, и поставил его Йоханнес Маллов из Германии.

 

Джеймс не скрывает, что поначалу мнемоника интересовала его лишь как способ облегчить учебу. «Не самый похвальный мотив», — признает он. Освоив несколько приемов, Патерсон стал относиться к занятиям спустя рукава, поскольку мог весь семестр не открывать учебников, а перед самым экзаменом — под завязку набить голову нужными именами, датами и фактами.

Однако скоро Джеймс убедился, что при таких условиях он не овладевает понятиями, их отношениями и основополагающими принципами. Он был похож на путешественника, который изучил лишь горные вершины, но ничего не узнал о расположении хребтов, долин и рек, о флоре и фауне — то есть не получил той полноты картины, которая и составляет знание.

Многие воспринимают мнемонические приемы всего лишь как фокусы и не видят в них инструментов, способных внести фундаментальный вклад в обучение. В определенном смысле так и есть. Мнемоника как способ развития интеллектуальных способностей обретает силу лишь после того, как вы овладели новым материалом. Вот и студенты колледжа Bellerbys используют эти методы как своеобразные карманы в памяти, которые наполняются знаниями. А основные идеи в каждом кармане снабжаются выразительными памятными зацепками, чтобы их можно было в любой момент извлечь — припомнить информацию во всей полноте и со всеми деталями.

Во время долгих часов занятий на симуляторе пилот реактивного самолета Мэтт Браун довел до автоматизма действия, которые требуется совершать в каждой экстренной ситуации. В ситуациях, где от безошибочного и исчерпывающего выполнения выученных схем зависит выживание, приемлема только хореографически согласованная работа глаз и рук. Каждая такая схема — это мнемоническое правило выполнения конкретного маневра.

Карен Ким — высокопрофессиональная скрипачка, на момент нашего разговора вторая скрипка во всемирно известном «Паркер-квартете». Большую часть своего репертуара этот струнный квартет играет наизусть. Сегодня это редкость: мало кто из исполнителей классической музыки делает так. Партия второй скрипки по преимуществу аккомпанирующая, а мнемоническим приемом для запоминания смены гармонии выступает главная тема. «Мысленно пропеваешь мелодию, — рассказывает Ким, — и знаешь, что, когда мелодия доходит до определенного места, гармония меняется»27. Гармонический строй некоторых произведений особенно сложен для запоминания. Например, у фуг может быть до четырех тем, сменяющих друг друга самым замысловатым образом. «Заучивать фуги очень трудно. Я должна знать все остальные партии едва ли не лучше собственной — тогда я начинаю узнавать ходы, которые, возможно, знала и раньше, но не вслушиваясь в них. Запоминание смены гармонии в огромной степени зависит от того, насколько ты знаешь структуру пьесы, ее “дорожную карту”». Когда квартет разучивает очередное произведение, то сначала очень долго проигрывает его в медленном темпе, а затем постепенно начинает ускоряться. Точно так же Винс Дули постепенно синхронизирует действия всех игроков футбольной команды GeorgiaBulldogs, готовящейся к следующей субботней игре. А нейрохирург Майк Эберсолд, осматривая пациента с огнестрельным ранением, методично перебирает в памяти проблемы, с которыми рискует столкнуться во время предстоящего хирургического вмешательства.

Умение воспринимать последовательность физических движений как танец, представлять сложную мелодию в виде «дорожной карты» или футбольного мяча, который игроки пасуют друг другу, — все это мнемонические зацепки для быстрого припоминания и лучшей результативности.

Благодаря постоянным опытам припоминания можно превратить сложный материал в нечто привычное, буквально сродниться с ним — и тогда надобность в памятных зацепках отпадет. Консолидировав, к примеру, три закона Ньютона в ментальную модель, вы можете использовать ее для мгновенного доступа к этим знаниям. Если мозг часто использует информацию, он кодирует и «режет на порции» последовательности моторных или когнитивных действий. Так вам легче будет вспоминать их и выполнять рефлекторно, в силу привычного навыка.

Итак, все сводится к элементарной, но очень важной истине: обучение, которое требует усилий, меняет мозг, создает в нем новые связи и наделяет его новыми возможностями. Наши интеллектуальные возможности не предопределены от рождения, а в значительной мере формируются нашими собственными трудами. Этот факт — самый аргументированный ответ нашему внутреннему голосу, который во время учебы или работы частенько донимает нас вопросом: «К чему стараться? Выше головы не прыгнешь». Стараться есть смысл хотя бы потому, что старания сами по себе расширяют пределы наших возможностей. От того, что мы делаем, зависит, какими мы станем и на что будем способны. Чем больше делаем сегодня, тем больше сможем завтра. Усвойте этот принцип, и всю оставшуюся жизнь будете пользоваться преимуществами установки на развитие.

И еще один факт: путь к мастерству в сложных видах деятельности, путь к высшим достижениям совершенно не обязательно начинается с какого-то выдающегося природного дарования. Скорее, он пролегает через самодисциплину, силу воли и настойчивость. Проявляйте эти качества в разумной мере, и если вы хотите стать мастером, то, скорее всего, станете. Неважно, в чем вы собираетесь достичь совершенства — будь то стихи ко дню рождения подруги, классическая теория формирования условных рефлексов или партия второй скрипки в Пятой симфонии Гайдна, — вам поможет осознанное применение мнемонических приемов. Они организуют ваше знание и сделают его доступным для быстрого припоминания в любой момент. Мнемонические приемы послужат вам до той поры, когда длительная самоотверженная практика и многократное применение знаний и навыков не обеспечат их кодирование в более глубинных структурах мозга. Тогда они превратятся в привычные, не требующие осознания действия — как это происходит у профессионалов, мастеров своего дела.

8