Книга: Подлинная история русского и украинского народа
Назад: Глава 2 Русь литовская, или Что нам не рассказали в школе
Дальше: Глава 4 Мифы и правда о казачестве и переяславской раде и «Первой Украинской Конституции»

Глава 3
Южная Русь под властью Польши

В русском языке есть слово «быдло». Значение его объяснять, думаю, никому не надо. Но вот что интересно, перекочевало оно в русскую лексику из польского языка. В переводе с польского оно означает «скот, домашняя скотина». Этим же словом в Речи Посполитой было принято именовать крестьян, вне зависимости от национальной принадлежности. Но русским крестьянам приходилось куда тяжелее, чем польским. Вот только представьте: вчера ты жил в Литовском княжестве, где, конечно, ты был бесправным, но хотя бы никто не требовал от тебя отрекаться от веры и идентичности; сегодня ты оказался в Польше, Речи Посполитой, и вот у тебя новый помещик, магнат, он католик, с соответствующим отношением к тебе, к «быдлу». Что выражается не только лексически, русское население в новом государстве нещадно эксплуатировалось. Важный факт — весь 16 и 17 век Польша была главной житницей Европы. Но происходило это за счет вновь приобретенных земель. Лондон, Париж, Амстердам и Мадрид снабжались именно южнорусским хлебом. Чтобы этот хлеб был дешевый, требовалось, чтобы его себестоимость была близка к нулю. Собственно, это и обеспечивалось системой эксплуатации местного населения.
В Речи Посполитой были введены налоги: с жилья, налог на церковь, налог на армию, с крестьян собирались деньги на постройку мельниц и кабаков, шинков. Причем пользоваться этим крестьяне могли только за деньги, налогом облагалось все, что крестьянин произвел, крестьянин был полностью зависим от магната, от шляхтича, который мог судить его и даже казнить. На русских землях все активнее вводилась барщина, если сначала речь шла об одном дне барщины в неделю, то к концу 16 века количество дней увеличилось до 200 в году. Европа потребляла все, что производила Польша. Точнее, русские воеводства в составе Речи Посполитой. На экспорт помимо хлеба шел скот, сало, смола, деготь, поташ. В 1560 году только в Данциг для экспорта свезли 1,2 миллиона пудов хлеба, а в 1579 году уже 2 миллиона. Через Перемышль в 60-х годах 16 столетия прогонялось ежегодно по 20000 волов. Спрос на сельхозпродукцию в Европе породил еще более изощренную систему эксплуатации. Появились фольварки — хозяйства, в которых крестьяне работали только на панской земле, не имея своей, а все, что они произвели, получал хозяин. Как раз тогда и получило распространение пьянство на южнорусских землях. В шинках в течение зимы и весны, когда работы не много, шинкари отпускали крестьянам спиртное в долг. А летом крестьянин, работая на помещика, постепенно возвращал долги владельцам кабака. По сути, крестьяне работали за выпивку. Галицкий ученый В. Я. Яворский в своем труде писал:
«В особенно тяжком положении находилось православное духовенство, мещане и ремесленники, которых беспощадно эксплуатировали польские помещики, католическое духовенство и их помощники — приказчики и евреи. Последние, как правило, не только содержали в деревнях корчмы, в которых спаивали крестьян и все более захватывали в свои руки торговлю, но в некоторых случаях брали в аренду даже православные храмы. Унижение и угнетение Православной Церкви доходило до того, что евреи-арендаторы держали у себя церковные ключи и открывали храмы для совершения православных богослужений и выполнения треб только за определенную плату. Православное духовенство по своему социальному и общественному положению ничем не отличалось от крепостных крестьян — самого угнетенного класса русского населения Юго-Западной Руси. Священники обрабатывали землю и выполняли все сельскохозяйственные работы для добывания средств пропитания и отрабатывали панщину-барщину — даровой подневольный земледельческий труд в пользу польского помещика и католического ксендза даже и в праздничные дни. Католические священники, и даже каноники, протоиереи, называли православных русских собаками, православный обряд собачьим, священников — шизматиками. Умерших, отпеваемых православными священниками, католические ксендзы отказывались хоронить на кладбищах. Латинники мешали совершать православные обряды, не позволяли звонить в колокола даже во время Светлого Воскресения Христова, если оно не совпадало с католической Пасхой, и всячески издевались над верующими православного обряда. В 1436 г. соответствующими учреждениями в Польше было принято постановление, запрещающее православным как еретикам строить и даже исправлять православные храмы. Русским предписывалось совершать праздники по латинскому обряду, православные храмы отнимались от русских и превращались в костелы. Был издан закон, по которому католикам запрещалось вступать в брак с православными, если последние не примут католичества».
Первое крупное восстание на религиозной почве случилось во время правления Стефана Батория в 1582 году, когда польский король ввел своим приказом Григорианский календарь для использования не только в повседневной жизни, но и в церковной, причем вне зависимости от конфессии. Баторий издал приказ о переходе на новый стиль не только в гражданской жизни, но и в церковной, всех вероисповеданий. Православные этому приказу подчиняться отказались и продолжили отмечать праздники по старому стилю. Львовский католический архиепископ Суликовский в канун Рождества 1582 года со своими прихожанами решил разобраться с непокорными русскими максимально жестко. Он повел толпу погромщиков по православным храмам, погромщики врывались, разгоняли молящихся, священников вытаскивали из алтарей, храмы закрывали. В ответ православные прихожане подняли во Львове восстание. Только вмешательство львовского православного архиепископа Балабана остановило настоящую войну.
И подобных случаев было множество — в Киеве, в Полтаве. Все это происходило на фоне усиления роли католической церкви. Магнаты, русская шляхта, поголовно переходили в католицизм, потому что в Речи Посполитой это был единственный способ сделать государственную карьеру. В 1609 году умер последний в стране православный магнат, Константин Константинович Острожский, сын того самого полководца Константина Острожского. Фактически происходило расслоение русского населения по социально-религиозному признаку. Дворяне, магнаты, все землевладельцы становились для народа чужаками и просто врагами. Православные жители вольных городов оказались в столь же затруднительном положении. Православных ремесленников не брали на работу, а по Магдебургскому праву ремесленник вне цеха не мог заниматься чем-либо.
Именно эти процессы в итоге и привели к восстаниям крестьян и казаков, которые начались в конце 16 века и стали одной из причин разрушения польского государства.
Православные жители Польши пытались сопротивляться, создавая «братства» — объединения для материальной помощи церкви и для поддержки друг друга. Они возникли во Львове, в Киеве, в Полтаве. Вот характерное письмо членов Львовского братства.
«Утяжелени естесмо мы, народ Русский, от народа Польского ярмом… чим бы толко человек жив быти могл, того неволен русин на прирожоной земли своей Русской уживати, в том-то русском Лвове».
(Тяжкое ярмо наложил на нас, на народ русский, народ польский. Все, что человеку в жизни доступно и нужно, того не может получить русин на родной земле своей Русской, в русском Львове.)
Причем Львовское братство было самым сильным. Например, в 1585 году патриарх Антиохийский утвердил устав Львовского братства и подчинил ему все остальные братства. В них вступали низшее духовенство и православная шляхта, они становились этакими центрами сопротивления католической экспансии. Но это уже не могло спасти ситуацию. Еще и потому, что в Речи Посполитой началась религиозная реформа, которая была призвана ускорить процесс дерусификации новых земель.
Понятно, что для православного населения Южной Руси Москва оставалась духовным центром православного мира, даже после многочисленных войн с Московским государством, ведь там находился патриарх всея Руси. Связь православных братств с Москвой превращала их не просто в религиозные объединения, а, как сказали бы сейчас, в агентов влияния. И еще при Сигизмунде Третьем при поддержке высшего католического духовенства два православных епископа, Кирилл Терлецкий и Игнатий Поцей, были посланы в Рим. С папой Климентом они обсудили возможность объединения, или унии, католической и православной церквей.
В Бресте в 1596 году созвали собор, на котором и было оглашено решение об объединении церквей, главой новой греко-католической, или, как ее еще называют, униатской, церкви был признан Папа римский, основные догматы были приняты также из католицизма, но в богослужении продолжали использовать церковнославянский язык, сохранили и внешнюю, обрядную сторону. Униатским епископам были обещаны места в сенате, все униатское духовенство было освобождено от налогов и податей.
Речь Посполитая, Польша, получив от Литвы все русские земли, получила и более чем реальный шанс стать одним из главных игроков в европейской политике. Она могла стать новым центром объединения славянского мира. Брестская Уния стала началом конца польской мечты. Там, где начинается национализм, заканчивается сила государства. И вот когда в Речи Посполитой всех, не принявших униатство, назвали еретиками, когда началось преследование православных, началось и народное сопротивление. Чуть раньше приводилась цитата о положении православных в Польше до Брестской Унии, так вот после нее все стало еще хуже. Униатские епископы при поддержке польского правительства захватывали православные церкви и монастыри и препятствовали проведению православных богослужений и совершению обрядов. Православных монахов ловили, заковывали в кандалы и сажали в тюрьму. При этом православный митрополит Михаил Рогоза сам стал униатом, большинство епископов последовали его примеру. Интересно, кто все же остался верен православной церкви? Это были епископ Львовский и епископ Перемышльский. Сейчас Львов — это Западная Украина, Перемышль — Польша. В польском сейме православный шляхтич Древницкий заявил:
«В Могилеве, в Орше и Пинске церкви позапечатаны, священники разогнаны, Лещинский монастырь превращен в кабак; дети умирают без крещения; тела умерших вывозятся как падаль, без церковного благословения; народ живет в распутстве, невенчанный; умирает без Св. Таин… А что делается во Львове? Кто не принимает унии, тот не может жить в городе, заниматься торговлею, быть принятым в ремесленные цехи. А в Вильно? Монахов, непреклонных унии, ловят, бьют и в кандалы заковывают. Тела умерших православных заставляют вывозить только через те ворота, через которые вывозят только нечистоты… Коротко сказать, великие и неслыханные притеснения русский наш народ как в Короне, так и в Великом княжестве Литовском переносит…»
Православный шляхтич Киевского воеводства Хоревич писал в мемуарах:
«А що еще и найсумнейше (найприскорбнее) было в тых борбах, що православныи Русины, огорченные як наибольше против тых своих же братей Русинов, которые унию приняли, зненавищели и их еще горше, чем наветь тех не-Русинов, що первыи унию выдумали и вводили, называли их гневно «перекинчикам» и в часе народных борьбе грозно над ними за отступство их от давнои русской веры мстились».
(А что было самым прискорбным в этой борьбе, так это то, что православные русины были разозлены на своих же братьев-русинов, принявших унию, и возненавидели их куда больше, чем даже тех не-русинов (поляков. — Прим. авт.), которые первые унию выдумали и вводили, называли их гневно предателями (перебежчиками) и в моменты народных восстаний жестоко расправлялись с ними за их отступление от давней русской веры.)
Восстания русского крестьянства начинают сотрясать Польшу с конца 15 века. В Прикарпатье и Закарпатье появляются отряды опришек. Откуда появилось это слово, установить точно невозможно, но оно схоже со словом «опричник» и русским словом «опричь», означающим, по словарю Даля, «вне, снаружи, за пределами чего». Опришки Карпат не были обычными бандитами, хотя жили от грабежа. В опришки шли крестьяне, и воевали они — а это была настоящая партизанская война — небольшими отрядами по несколько десятков человек. Опришки совершали набеги на поместья польских и венгерских землевладельцев, грабили и сжигали их вместе с документами на землю и крестьянскими долговыми расписками.
Вообще, вводя унию церквей, польские власти мечтали о культурном поглощении Южной Руси, и в целом мысль создать свою, особую квазирелигию для локального использования, чтобы сделать целый народ более лояльным, представлялась весьма удачным политическим проектом. Но вместо этого Уния окончательно расколола южнорусское общество. Пропольскую верхушку — русское дворянство и духовенство — возненавидела большая часть населения. И в 1654 году после нескольких лет войны под предводительством Богдана Хмельницкого произошло важное историческое событие — Переяславская рада — воссоединение русских земель, которое сейчас, начиная с 30-х годов 20 века, принято называть объединением России и Украины. И вот мы подошли к тому моменту, когда настало время разобраться, где же во всей этой истории Южной Руси, Московии, Руси Галицкой, Литвы и Польши все это время были Украина и украинцы. А то ведь странно получается, разговор у нас об Украине, и дошли мы уже до 17 века, а никакого украинского народа у нас до сих пор нет.
Итак, как уже упоминалось выше, слово «оукраина» или «украйна» в русском языке употребляется уже в 11 веке. Помните «и о нем оукраина много постона»? Большинство лингвистов сходятся на том, что это слово означало «пограничную территорию». И это не современная теория, сочиненная «злыми москаляками», которые пытаются опорочить все украинское. Еще в конце 19 века галицко-русский ученый, житель Львова, историк и мыслитель Осип Мончаловский (мы его вспомним не раз) писал:
«Слово «Украина» происходит от слова «окраина», означающего землю, лежащую на краю. В таком смысле употребляет слово «окраина» или «украина» и галицко-русский народ. «Не далека окраина» или «далека окраина», говорят наши крестьяне об отдаленной или близкой окрестности. В таком же значении слово «окраина» употребляется и в литературном языке; кроме этого значения, слово «окраина» обозначает земли, лежащие на границах Русского государства в противоположности их к срединным землям или губерниям. Таким образом, слово «окраина» и прилагательное «окраинный» имеют значение географическое, а не национальное или этнографическое. В таком значении слово «Украина» употреблялось и со времен Польши, ибо южно русские земли лежали на восточном краю границ польской державы. Подобно тому, как поляк Стахурский-Свенцицкий ввел в Галицкой Руси в употребление слово «украинский», слово «Украина» было введено поляками после захвата Польшею южнорусских земель».
В русских летописях еще в 1189 году упоминается галицкая «оукраина»: «еха ж Смоленъска вборзе и прихавшю же ко украйне Галичъкой и взя два города Галичъкые (приехал из Смоленска быстро к галицкой границе и взял два города Галицких), а вот летописное известие об отвоевании Даниилом Галицким пограничных с поляками русских городов в 1213 году: «Даниил еха с братом и прия Берестий, и Угровеск, и Столпье, Комов и всю украину». Слово «украина» в том же значении — приграничье, упоминается в русских и литовских документах 13–17 веков. Для Московского государства южной «украйной» была граница, за которой начиналось Дикое поле и откуда приходили кочевники. Окская Украйна — «Украина за Окой». В российском законодательстве 16–17 веков неоднократно приводится список городов такой Украйны: Тула, Кашира, Крапивна, Алексин, Серпухов, Таруса, Одоев.
Между 29 июля и 2 августа 1572 года в 50 верстах южнее Москвы проходило сражение, в котором решалась судьба Руси, Московского государства, да и Европы в целом. За год до этого крымско-татарское войско сожгло Москву. В этот раз хан Девлет Гирей собрал огромную армию и на Москву он шел не воевать даже. Побеждать. Уже были поделены земли, уже были обещаны мурзам наделы, а солдатам рабы. Помимо крымских татар в армии хана были турецкие и ногайские отряды. Хан полагал, что русские не смогут собрать большого войска всего через год после опустошительного набега. И он был прав, Москва выставила всего 25 тысяч, включая наемников, против 120 тысяч.
Но русские войска, сделав невозможное, победили. Командовавший войском князь Михаил Воротынский, кстати, запечатлен на все том же памятнике 1000-летия Руси в Новгороде. Геополитическое значение победы при Молодях было колоссальным. Москва отстояла свои завоевания — контроль над Казанским и Астраханским ханствами, Крым больше никогда не смог собрать столь же сильной армии, потеряв почти все мужское население в этом походе. Крымское ханство ослабило свою экспансию и на Южную Русь, то есть Польшу. Битве при Молодях посвящено немало работ современных историков, и потому я не стану подробно рассказывать о ходе сражения. Упомянул я ее лишь в связи с тем, что в документах, относящихся к событиям лета 1572 года, часто встречается слово «украина» или «украинские». Интересно посмотреть — как и почему. Приведу несколько цитат:
Наказ М. И. Воротынскому об организации обороны от нападений крымских татар по р. Оке.
«А которые воеводы по украинам которым быти по розписи на сходе з бояры и воеводами, и боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичю Воротынскому по всем украинам розослати, чтоб по тому же, поимав памяти и розписав по головам детей боярских и боярских людей, да тот бы список прислати к боярину и воеводе ко князю Михаилу Ивановичю с товарищи заранее, а у себя противень оставити, чтоб боярину князю Михаилу Ивановичю с товарыщи было в ведоме заранее всех украин люди по смотру. А как люди сойдутца, и боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичю Воротынскому с товарыщи, приговоря день да вышед в котором месте пригоже, да в тот день во всех полкех и по всем украинам пересмотрити людей на конех в доспесех. А, пересмотря людей, поити по своим местом, где которому полку стоять.
А по вестем изо всех украин велети с собою сходитися воеводам по розписи, чтоб им сойтися на берегу до царева приходу к берегу. А осады все на Коломне, в Серпухове, в Колуге, на Резани, на Туле, в Козельску и во всех городех украинных людей по вестем заранья в осады собрать однолично. А Коширской уезд собрати в осаду на Коломну да в Серпухов, кому где ближе».
«А будет от станиц вести полные будут, что перелезет царь Дон со всеми людми с крымской стороны на нагайскую сторону, а пойдет к Шацкому к Мещерской украине, и тогды самим идти к Володимерю, а, по вестем смотря, и из Володимеря идти».
Полковая роспись «Берегового» войска М. И. Воротынского
«Да в большом же полку из украинных мест з Дедилова быти: воеводе князю Ондрею Дмитреевичу Палетцкому, а с ним 350 чел., из Донкова князю Юрью Курлятеву, а с ним 200 чел.
И всего в большом полку и с украинными 3455 чел.
Да в правую же руку из украинных мест с Орла быти князю Григорью Долгорукову, а с ним 350 чел».
То есть очевидно, что украина — это граница. Украинные люди — те, кто несут службу по охране рубежей государства. Проще говоря, пограничники. И судя по приказам, Воротынский собирает войско, что называется, с миру по нитке. Оголяет все границы, снимает отовсюду бойцов, чтобы отражать атаку крымчаков. Украинные города — пограничные города. Но вот, пожалуй, самое интересное. Это из записей «Разрядной книги о «береговой службе» и отражении нашествия крымских татар» в 1572 году.
«Тово же году июля в 23 день прииде крымской царь Девлет-Гирей на государевы украины, а с ним дети ево, а с ними крымские и нагайские многие люди. И с украины крымской царь пришол к Оке реке к берегу июля в 27 день».
То есть современным языком это звучало бы так:
«В том же году, 23 июля крымский царь Девлет Гирей с сыновьями пересек государственную границу с ногайскими и крымскими отрядами. Из приграничного района крымский царь продвинулся к реке Оке 27 июля».
Как видно, никакого иного значения у слова «украина» вплоть до 19 века не было. Почему до 19 века? Об этом чуть позже. Но самое интересное, что и в польском языке слово «украина» означало пограничье, границу. И таким пограничьем сначала для Литвы, а потом Речи Посполитой были южнорусские земли, граничившие с Диким Полем, и так же, как Московское государство, Польша на этих украинах отражала крымские набеги. В польских источниках 16–17 веков упоминаются «замки и места наши Украйные», «места и местечки Украинные», «Украина Киевская». В польских документах, как и в русских, встречаются «украинные люди», «украинные слуги», «украинники», «обыватели украинные» и даже «паны воеводы и старосты украинные».
А вот российский историк, кандидат исторических наук Федор Гайда полагает, что появление термина «украинец» впервые документально зафиксировано в польских источниках во времена восстания Северина Наливайко. Это было первое крестьянское и казачье восстание, жесткой антипольской направленности, оно бушевало с 1594 по 1596 год и было ответом на политику дерусификации, которую проводили польские власти. Целью восстания было освобождение земли Поднепровья от польского влияния. В мае 1596 года, когда восстание уже было почти подавлено, Северин Наливайко отступал к русской границе. В его казацко-крестьянском войске было много женщин и детей, это были семьи восставших. К границе они не пробились, их блокировали, Наливайко схватили и сдали полякам перетрусившие казачьи атаманы, а поляки устроили бойню. Уже после сдачи войска казаков напали на ничего не ожидавших повстанцев и порубили их вместе с детьми и женами. Польский хроникер Бельский писал: «И так их рубили немилосердно, что на протяжении мили или больше трупы лежали на трупах. Было их всех в лагере вместе с чернью, женщинами и детьми около десяти тысяч, из которых спаслись не более полуторы тысяч…»
В этой бойне принимали участие иностранные наемники и всякие маргиналы, примкнувшие к отрядам польских магнатов. Командующий польским отрядом Станислав Жолкевский в рапорте королю Сигизмунду III от 10 июня 1596 года описывал события так: «Жолнеры, а особенно венгерская пехота и украинцы, будучи разъяренными на казаков, не только отняли у них свое имущество, но и их собственное, и убили несколько десятков человек; сдержать этих разъяренных нельзя было никаким способом, хотя я с панами ротмистрами и пытался сделать это всеми силами и способами».
Федор Гайда делает нелестный вывод о смысле слова «украинцы»:
«…историческая справедливость требует сделать вывод: наиболее раннее (и пока единственное известное нам в документах XVI в.) упоминание «украинцев» обозначает польских кнехтов, которых их хозяева-магнаты использовали в борьбе против запорожского казачества в эпоху насаждения Брестской унии. И если обычно этих магнатских слуг польская шляхта по традиции именовала «быдлом», то в период военных действий они назывались «украинцами».
Надо сказать, казачество вообще сыграло важную роль в процессе воссоединения Руси и — как ни странно — в процессе формирования идеологии украинства и украинского сепаратизма в Российской империи. Именно казачья мифология стала двигателем идеи о том, что Южная Русь всегда была особым государством. Об украинском казачестве написаны сотни книг, и сейчас, конечно, нет смысла подробно разбирать историю казачества, однако рассказ о жизни Южной и Юго-Западной Руси в Речи Посполитой без краткого экскурса в историю казачества будет невозможным.
Происхождение слова «казак» сейчас установить невозможно, но согласно основной версии, его корни следует искать в тюркских языках. Русский историк 19 века Николай Костомаров полагал, что запорожское казачество этнически было связано с кочевыми народами — печенегами, половцами. Другой русский историк, Петр Голубовский, в своем труде «Печенеги, тюрки и половцы до нашествия татар. История южнорусских степей IX–XIII вв.», изданном в Киеве в 1884 году, предположил, что между степным кочевым миром и русскими землями не было четкой границы, и на всем пространстве от Дуная до Волги печенеги, торки и половцы жили в русских владениях, сами русские основывали поселения в глубине тюркских территорий. Происходило сильное смешение кровей и культур. И уже в это время, по версии Голубовского, стали появляться русско-тюркские общины полувоенного-полукриминального характера.

 

Петр Голубовский

 

На основе текстов знаменитого «Codex Cumanicus» — письменного памятника старокыпчакского языка начала 15 века, единственный список которого хранится в библиотеке собора Святого Марка в Венеции, — Петр Голубовский сделал вывод, что слово «казак» происходит из языка кочевников-половцев и его значение — передовой стражник, дозорный. В лексике казаков было вообще немало тюркизмов. Слово «атаман» — это, по одной из версий, производное от «одаман», что означает старший среди чабанов сводного стада. Само такое многотысячное стадо называлось «кхош». Казацкий термин «кошевой атаман» как раз оттуда.
Возникновение казачества как социальной прослойки, как этакого русского субэтноса в первую очередь связывают с периодом после ордынского нашествия, когда земли к юго-востоку от Киева, по обеим сторонам Днепра, почти опустели. Постоянные набеги то волжской орды, то крымских татар, то ногайцев превратили эти места в безлюдный край. И под властью Великого княжества Литовского ситуация не изменилась. Юго-восточное пограничье оставалось этакой ничьей землей, по которой бродили отряды лихих отчаянных ребят — и русских, и татар. Они жили охотой, грабежом, часто в одном отряде были и христиане, и мусульмане.
С начала 16 века на южное пограничье бежало все больше русских людей, спасавшихся от притеснений со стороны польских властей, жизнь этих обитателей пограничья не подчинялась никаким государственным законам, и хотя эти земли формально принадлежали Польше, никакого влияния Речь Посполитая там не имела. Однако к середине 16 века польские власти решили использовать казаков в государственных целях и заключили с ними первый договор. В 1572 году король Сигизмунд Август подписал универсал, в соответствии с которым коронный гетман Язловецкий нанял для службы 300 казаков. При короле Стефане Батории казаки были собраны в полки Речи Посполитой для несения службы по охране границы и участия в войнах с Турцией и Швецией. Эти казачьи отряды получили название реестровых казаков. А вот запорожские казаки, не находившиеся на государственной службе, среди населения назывались низовыми, сечевыми или нереестровыми, они, собственно, и составляли Запорожскую Сечь.
На европейских картах 17 века впервые появляется слово «Украина», и это всегда пограничная территория, области расселения запорожских казаков. На карте Корнетти 1657 года, между «Bassa Volinia» и «Podolia» значится по течению Днепра «Ukraine passa de Cosacchi». На голландской карте конца 17 века то же самое место обозначено: «Ukraine of t. Land der Cosacken». То есть можно предположить, что и европейцы понимали под словом «украина» пограничную территорию, область, но никак не отдельную страну.
В Московском государстве примерно к 15 веку уже сложилась традиция называть земли Древней Руси, исконно-русские территории первого русского государства Малой Русью. Это, по сути, калька с византийской терминологии — Малая Русь и Великая Россия, то есть просто «большая». Поначалу Малой Русью или Малороссией называли только земли Галицко-Волынского княжества, а с конца 15-го — начала 16 века — все земли Юго-Западной Руси. При этом название Малая Русь не несет ничего обидного или оскорбительного. Напротив, «Малая» в данном случае означает «подлинная». Русский историк и славист Андрей Стороженко (под псевдонимом Царинный) писал: «… название «Малая» в приложении к Руси или России является самым почетным, какое только можно себе представить. Оно, по терминологии, усвоенной средневековьем от древнегреческих географов, определяет, что Русь или, по греческому выговору, Россия, собравшаяся в X веке около Киева, была первоначальной, исконной, основной Русью, прародиной русскаго племени».
И даже когда эти земли находились под властью Польши, в Московском государстве, позднее в Российской империи, их называли Малороссией. Слово «украина», как мы помним, относилось к границе, и украинец в русском языке — это житель пограничья. В отношении жителей Южной Руси тогда применялись термины «малорос», «малороссиянин» или «запорожец».
В 19 веке в России и Малороссии стал популярен образ запорожского казака: он отважен, он борется за православную веру, этакий степной рыцарь. Историк 19 века Дмитрий Дорошенко, один из украинских политиков начала 20 века, сам происходивший из казачьего рода, писал про Сечь:
«Тут постепенно выработалась особая воинская организация наподобие рыцарских братств, что существовали в Западной Европе».
При этом еще и считалось, что у казаков сложилось подлинное народовластие, равенство и братство. Как ни странно, но родился этот миф не в России 19 века, а в Речи Посполитой в 16 веке. Польский поэт Папроцкий противопоставлял загнивающей государственной элите лихих казаков. Дескать, лишь они спасали поляков от татарской экспансии. В 1572 году вышло сочинение, описывающее похождения казаков в Молдавии под начальством гетмана Ивана Свирговского. Там храбрые казаки с польскими фамилиями — Свирговский, Козловский, Сидорский, Янчик, Копытский, Решковский — сражаются с турками.
Конечно, казаки не были никакими рыцарями, и сравнивать их с орденом невозможно. И не были они защитниками православия, потому что вполне могли присягнуть крымскому хану и вместе с его войском идти грабить московитов или поляков. А захватив пленных, могли легко продать их в Крым. И конечно, никакой демократии и равенства среди казаков не было.
Реестровые казаки в 16 веке на польской службе разбогатели, стали превращаться в землевладельцев — земли просто захватывали — и добиваться таких же прав, как у шляхты. Но вот в годы СССР казачеству снова были приписаны все те мифологические свойства, которыми их наградили польские беллетристы и сами казачьи летописатели 18 века, которых я упомяну чуть позже.
«В ходе борьбы украинских народных масс против феодально-крепостнического и национального гнета, а также против турецко-татарских набегов, была создана военная сила в лице казачества, центром которого в XVI веке стала Запорожская Сечь, сыгравшая прогрессивную роль в истории украинского народа».
Назад: Глава 2 Русь литовская, или Что нам не рассказали в школе
Дальше: Глава 4 Мифы и правда о казачестве и переяславской раде и «Первой Украинской Конституции»