Книга: Подлинная история русского и украинского народа
Назад: Глава 1 «Откуда есть пошла русская земля…»
Дальше: Глава 3 Южная Русь под властью Польши

Глава 2
Русь литовская, или Что нам не рассказали в школе

«Древнейшие связи литовского народа были с русскими; через русский мир проникли к нему первые начала гражданственности, первые лучи христианства. Литовский народ льнул, так сказать, к русскому миру. Даже в то время, когда он господствовал над обширными русскими областями, он не только не утеснял русской народности, а напротив, охотно себе ее усваивал, давал русскому языку права языка официального в своей собственной стране. Но Польша успела на несколько столетий прервать эту древнюю связь, истекавшую из самой природы вещей, из самого положения литовского края. Распространенная Польшею между литвинами католическая религия стала между литовским народом и народом русским, распространенное Польшею в литовском крае шляхетство заслонило литовский народ от русского правительства даже тогда, когда край этот вновь вошел в состав русского государства. Таким образом, произошло это долгое отчуждение наше от литовского народа, это печальное наше к нему невнимание».
Александр Гильфердинг,
русский историк 19 века,
статья «Литва и жмудь».
Если посмотреть на карты 15–16 веков, то становится ясно, кому из двух государств была больше выгодна Кревская уния. Территория Великого княжества Литовского была куда больше территории Польши, и, конечно, именно польские магнаты полагали, что уния станет сделкой, которая принесет не только политическую, но и вполне ощутимую финансовую выгоду. Поначалу казалось, что объединенные в союз государства смогут противостоять вызовам времени — давлению Орды, усилению Москвы, нападкам Запада. Но слишком уж разные и в укладе, и в культуре, и в религиозной традиции были Польша и Литва, а именно последний фактор сыграл роковую роль в истории Литовской Руси.

 

Карта Великого княжества Литовского в 15 веке

 

В этой книге мы не станем подробно останавливаться на истории возвышения и укрепления Москвы. В конце концов, каждый из нас учил (или должен был учить) это в школе, и хотя бы в общих чертах имеет представление о Владимиро-Суздальской Руси, московских князьях, о борьбе с Ордой и Литвой. Сейчас важно лишь подчеркнуть, что после Куликовской битвы, как сейчас бы сказали, политический вес Москвы невероятно увеличился, стало ясно, что на авансцену мировой политики выходит новый игрок и что есть новый кандидат на роль «собирателя русских земель». Для Литвы это означало потерять все. Огромную роль играл, конечно, тот факт, что именно в Москве находился теперь патриарх всея Руси, и для православного населения Литовской Руси было понятно, что общий русский духовный центр расположен там.
Разумеется, Кревская уния вызвала очень жесткую реакцию, особенно среди крупного и мелкого русского православного дворянства, более того, многие помнили, что совсем недавно Ягайло выступил на стороне Орды против Москвы, помнили, и что старшие Ольгердовичи выбрали сторону Московского княжества. Внутренний кризис после унии вылился в борьбу Ягайла с его братом Витовтом, и после кровавой войны в 1392 году было подписано соглашение, по которому Витовта признали пожизненным правителем Литвы, Ягайло остался польским королем.
Период правления Витовта стал временем нового расцвета Великого княжества Литовского, временем нового расцвета русской культуры в этом государстве. Государственные документы 14–15 веков, язык княжеского двора, язык дворян, магнатов и шляхты — древнерусский язык, язык Киевской Руси, язык летописей, «Повести временных лет». Этот язык украинские националисты сейчас называют древнеукраинским, белорусские — древнебелорусским или древнелитвинским, но если взять и прочитать, например, грамоты Витовта, то становится очевидно, какой же это был язык. И в те времена он был одинаково понятен жителям и Полоцка, и Москвы, и Киева, и Рязани.
«Грамота Великого Князя Витовта 1390 года
Мы Великий Князь Витовт чиним знаемо сим нашим листом, кто на него узрит или услышит чтучи. Досмотрили есмо того, жаловал Князь Андрей Васило на Свидригайла, а Свидригайло жаловал на Андрея. И мы того досмотрили и разделили и развели того на полы, што от Андреева села половина поля тянет, то есмо [6] повернули к Андрееву селу; а што от Свидригайловы земли половина поля того, то есмо повернули Свидригайлови. Андрей имает володети на своей половине, а Свидригайлови оукронича не уступати и володети у своей половине оукронича, а Андрею неокупати. А на то на все дали есмо Андрею сюю нашу грамоту и печать свою приложили. А дана у великий четверток Априля у 3 день 6898 году».
Текст воспроизведен по изданию:
Грамота великого князя Витовта 1390 года.
Временник императорского общества истории и древностей российских. Книга 3. 1849
В русскую историю Витовт вошел не только как мудрый князь, но и как великий полководец. Он воевал с Ордой, его русско-литовские войска громили крымских татар. В 1399 году в битве на Ворскле он возглавил объединенное литовско-русско-польское войско, которое поддержали даже крестоносцы.
Но он не смог одолеть армию хана Тимура Кутлуга, был ранен и сам едва не погиб.
Но, вероятно, самую важную победу своей жизни Витовт одержал в 1410 году в битве при Грюнвальде. В 1409 году началось восстание против крестоносцев в Жемайтии, это регион на северо-западе современной Литвы, между низовьями Немана и Виндавы.
Великое княжество Литовское поддержало жемайтов, Тевтонский орден, который два века вел политику аннексии славянских и балтийских земель (как удивительно ничего не меняется в истории), начал против Жемайтии войну. Польша, разумеется, поддержала Великое княжество Литовское и пообещала начать войну против Ордена и вторгнуться в Пруссию.
6 августа 1409 года великий магистр Тевтонского ордена Ульрих фон Юнгинген объявил войну Польскому Королевству и Великому княжеству Литовскому. Крестоносцы тут же захватили несколько приграничных селений и укреплений в Польше и Литве. Война, которая в польской историографии называется Великая война (Wielka wojna), которую изучают в школах Литвы, Белоруссии и Украины и вообще не изучают в школах России, растянулась на два года. А между тем это была русская освободительная война, именно в ней была остановлена на долгие века, практически до 1914 года, немецкая экспансия на восток.
Войско Тевтонского ордена к началу 1410 года состояло из почти 60 тысяч человек, среди них были наемники из Европы.
Польская армия насчитывала 42 польских хоругви, 7 русских и 2 отряда наемников. В литовской армии было 40 хоругвей, из них русских 36. Общая численность союзнической армии превышала 60 тысяч человек. В составе литовского войска был чешский полк, которым командовал впоследствии знаменитый вождь гуситов Ян Жижка, пришли с отрядами Новгородский князь Лугвений Ольгердович и татарский хан Джелал ад-Дин, один из самых влиятельных и ярких сыновей хана Тохтамыша.
14 июля объединенная армия подошла к месту будущей битвы, между селениями Танненбергом и Грюнвальдом. 15 июля 1410 года состоялась великая битва, великая победа польского, литовского и русского оружия, главное сражение Великой войны. Прочесть подробное описание Грюнвальдской битвы каждый может без труда хотя бы в Интернете, сейчас же, пожалуй, я ограничусь простым перечислением русских полков (или, как принято говорить, «хоругвей»), участие которых в сражении точно установлено. Это были хоругви Смоленская, Мстиславская, Оршанская, Лидская, Полоцкая, Витебская, Пинская, Новогрудская, Брестская, Волковысская, Киевская, Кременецкая и Стародубовская.
Победа в битве при Грюнвальде отмечается в Польше и Белоруссии, в Литве. В России это событие, после которого Тевтонский орден никогда не смог восстановиться и обрести былую силу, отчего-то не считается значимым. Ему не отведено особого места в школьных учебниках, это вообще не считается русской победой. Вот именно с таких проявлений великорусского снобизма по отношению к Западной Руси, к Литве, с этого неприятия западнорусской истории как общерусской и начиналось впоследствии «украинство».
В начале 20 века великий философ и публицист Василий Розанов напишет, что «центр украйнофильства в велико-россофильстве. Как только мы сами теряем универсальность, мы получаем вокруг себя сепаратизмы», и будет прав. И чуть позже мы отдельно разберем, как повлияло на историю России это пренебрежение своими же корнями. И в этом смысле присутствие князя Витовта на памятнике «Тысячелетие Руси» не могло серьезно изменить ситуацию.
А пока вернемся к правлению Витовта. Он едва не стал первым литовским королем. В 1429 году в Луцке встретились правители нескольких европейских государств, чтобы обсудить турецкую угрозу и дальнейшую судьбу Литвы. Приехали император Германской империи Сигизмунд, Великий Князь Московский Василий II, король Польский Ягайло, король Дании Эрик, посол от императора Византии, от Папы римского, два татарских хана, господарь Молдавии, два гроссмейстера Тевтонского ордена Крестоносцев и сам Великий князь Литвы — Витовт. И там было решено позволить создать независимое от Польши Литовско-Русское королевство. Конечно, не согласились поляки, которые решение опротестовали и покинули конференцию. Позже, чтобы не дать Витовту короноваться, польские агенты перехватили послов Императора, которые везли Витовту корону, и тем задержали коронование.
Витовт умер, короны так и не получив, а с его смертью отпал и вопрос о создании Литовско-Русского независимого королевства. После его смерти Великим князем Литвы был избран Свидригайло, родной брат польского короля Ягайла, тот даже сам приехал в Литву, чтобы поздравить брата. Но вскоре польские магнаты при поддержке католической церкви и при помощи части литовско-русской шляхты, принявшей католичество, свергли Свидригайло, на его место был возведен Сигизмунд, ревностный католик, который тут же стал претворять в жизнь политику окатоличивания русского населения.
Дело в том, что еще в 1413 году была подписана Городельская уния — договор великого князя литовского Витовта с королем Владиславом Ягайло. По сравнению с Кревской унией, Городельская была куда более жесткой, потому что совершенно недвусмысленно определяла присоединение Литвы к Польше. Витовт, например, по этому акту признал верховную власть короля, часть вотчинных прав на Литву, которыми обладал Ягайло, переходила польскому государству как таковому, и как следствие, титул верховного князя Литвы становился элементом польского королевского титула. Именно тогда в Великом княжестве Литовском ввели административное деление по польскому образцу, литовские бояре-католики получили такие же права, как и польская шляхта, и польские гербы. Православные бояре никаких равных прав не получили.
По сути, Сигизмуд просто дал идеям Городельской унии новое развитие, что вызвало страшное недовольство среди русского населения. В Литве вспыхнула гражданская война, русские пошли против поляков, причем значительная часть русской элиты выступила на стороне Польши.
Это и все дальнейшие события в Литве лишний раз подтверждают тезис о том, что любая интеграция — это в первую очередь интеграция элит. И современная нам «евроинтеграция» на Украине, и евроинтеграция 15 века. В 1440 году Сигизмунда убили православные магнаты-заговорщики.
Новым князем Литвы стал второй сын Ягайло, Казимир. Его старший брат Владислав после смерти отца правил Польшей. В 1447 году Казимир встал во главе и Польши, и Литвы после смерти брата. Новому князю пришлось весьма непросто. С одной стороны, польская и русско-католическая шляхта вместе с духовенством требовали усиления интеграции Польши и Литвы. С другой — русские православные бояре и князья были категорически против этого, против окатоличивания русских земель, и в объединенном государстве они ревностно оберегали свою русскую идентичность.
Большинство историков соглашаются, что Русь Литовская и Русь Московская были в историческом смысле двумя путями развития русского мира. Это был выбор пути на долгие века. В Московском государстве почти сразу установилась монархия жестокого, восточного типа, при этом права бояр, князей и дворян были сильно ущемлены. С другой стороны, крестьяне в Москве до конца 16 века могли спокойно уходить от одного помещика к другому.
В Литве избрали другой путь: крепкое дворянство, широкие права магнатов и шляхты, усеченные права Великого князя и почти полное бесправие крестьянства. В этом смысле Литва во многом скопировала польскую социальную модель. При этом именно в Руси Литовской зарождались ростки русского парламентаризма, если угодно — русского общества «европейского типа». Ведь в Литве были и вольные города, жившие по Магдебургскому праву, и парламент — шляхетские сеймы. Объединенное польско-литовско-русское государство и правда могло бы стать центром славянского, русского мира. Если бы не одно «но». Если бы у королей и князей объединенного государства хватило дальновидности и понимания, если бы они объявили, что в этом государстве нет наций и религий второго сорта. Но случилось иначе.
Еще в правление Казимира недовольные положением дел приграничные князья несколько раз переходили на сторону Москвы. Но надо понимать, это же не был переход одного князя, который сел на коня и уехал со свитой на Северо-Восток. Князь переходил со своей землей и населением. Поэтому слияние и поглощение Литовской Руси полякам приходилось проводить крайне осторожно. Например, когда в Киеве умер князь Симеон Олелькович, который был зависимым от Литвы, но все же самостоятельным, Казимир ликвидировал Киевское княжество, создал воеводство и назначил туда воеводой католика-литовца Гаштовта. В Киеве вспыхнуло восстание горожан, город достался полякам только после его подавления. Чтобы было понятно современному читателю, что тогда происходило в Литве, объясним это на таком примере. Вообразите, что завтра чиновники в России решат ликвидировать Башкирию в составе Российской Федерации, а вместо нее создать Уфимскую область, где будет править не президент, а губернатор. Реакцию башкир и татар, населяющих республику, представляете?
Так что в 15 веке речь шла не просто о формировании новых административных единиц. Шаг за шагом, планомерно ликвидировались остатки самостоятельности Западной Руси. Ведь еще раньше, при Ягайле, Галицко-Волынское княжество было превращено в Русское воеводство со столицей во Львове. Вот, кстати, тоже важный факт. Для поляков не было никаких сомнений, что за народ населяет Галицию и Волынь, ведь назвали воеводство именно «Русским».
Когда в 1492 году Казимир умер, Литовско-Русское княжество тут же выбрало себе отдельного Великого князя. Им стал младший сын Казимира — Александр. Его старший брат, Ян-Альбрехт, стал королем Польши.
Литва при новом князе постаралась всерьез отгородиться от Польши. Русская шляхта продавила законы, по которым полякам было запрещено не только покупать земли в Литве, но даже там жить. Впрочем, вскоре им снова пришлось сближаться. Московское государство потребовало у Литвы вернуть «исконно русские земли». Московские войска вторглись в Черниговскую землю. Так вот самое ужасное для магнатов в Польше и Литве было то, что русские города войскам Москвы практически не сопротивлялись, а напротив, встречали их как освободителей от польских оккупантов. Например, в Брянске горожане не только без боя открыли ворота московской армии, но и оборонялись потом от польско-литовских войск. Война возобновилась через несколько лет, и Александр, ставший по традиции после смерти брата и великим князем, и польским королем, ее проиграл. Москва забрала себе не только Чернигов, но и Рыльск, Новгород-Северский и Стародуб.
Осознание себя частью большого русского народа было свойственно жителям Западной Руси долгие века. Даже в 1914 году во Львове, после сотен лет, проведенных под властью Польши и Австро-Венгрии, русское население встречало русских солдат как освободителей.
Впрочем, надо сказать, что в 15 веке, во время войны с Москвой, немало представителей православной шляхты Литовско-Польского государства воевали за него совершенно искренне. И дело было не только в их шляхетских вольностях, не только в том, что это была борьба за сословные интересы. Думаю, правильным будет сказать, что они боролись за свою Русь. За то, как они понимали ее и видели, не принимая деспотичного устройства Руси Московской.
Вот, например, судьба князя Константина Ивановича Острожского. Защитник православия в Литве, именно благодаря его усилиям, просьбам к королю было установлено юридическое положение православной церкви в Литве. Он дружил с митрополитами, способствовал народному просвещению и половину жизни воевал с Москвой. В 1497 году, в 37 лет, Константин Острожский стал гетманом литовским. А в 1500 году началась война с Русским государством, в которое выросло Московское княжество. Константин Иванович стал во главе литовского войска, 14 июля оно было разбито русским войском во главе с князем Даниилом Васильевичем Щеней. Вообще правильнее в этом абзаце было бы написать так: 14 июля русские войска сошлись с русскими, и одни русские победили других. Русско-литовские войны 16 века — это в действительности большая национальная трагедия русского народа. За научными терминами мы теряем суть происходившего, а именно, что две части Древней Руси схватились, выясняя, кому дальше быть центром русской цивилизации и какой путь эта цивилизация выберет.

 

Портрет Константина Ивановича Острожского

 

Острожского взяли в плен, отвезли в Москву, оттуда сослали в Вологду. В 1506 году князь Острожский согласился служить русскому государю. Ему был дан сан боярина, он принес присягу Василию Третьему. Под предлогом осмотра вверенных ему войск Острожский уехал из Москвы и сбежал в Литву. Ему дали должность старосты луцкого и маршалка — то есть военно-гражданского начальника всей Волыни.
Он воевал с Москвой еще и в 1508 году, в награду его назначили паном Виленским, и только после этого Острожский стал частью высшей литовской знати. В русско-литовской войне 1512–1522 годов Острожский осаждал Смоленск, потом разгромил московские войска под Оршей, в 1517 году под Опочкой потерпел страшное поражение от воевод Федора Телепнева-Оболенского и Ивана Ляцкого и бежал в Литву, бросив артиллерию и обоз.
Острожский защищал свою Литовскую Русь не за деньги, он был талантливым политиком и полководцем, прекрасно образованным, в Москве он сделал бы хорошую карьеру. Но для него выбор в пользу Литвы был совершенно очевидным. И тут еще стоит отметить такой факт — литовско-русская знать, дворянство, была куда более образованной, нежели московская. Литва, бывшая в известной степени частью Европы или как минимум не настолько изолированная от Европы, как Москва, куда раньше стала развивать образование и культуру. Например, Ягайло в 1409 году поручил отдать специальный дом для размещения бедных студентов, особенно тех, которые «прибыли из Литвы и Руси». Русско-литовские магнаты и дворяне знали иностранные языки, читали и писали на латыни.

 

Портрет Франциска Лукича Скорины

 

Именно в Литовском княжестве была напечатана первая книга на русском языке. Именно в Литве работал русский первопечатник Франциск Лукич Скорина, уроженец Полоцка. Его в современных источниках часто называют белорусским или восточнославянским первопечатником и философом, а заодно сообщают, что он перевел Библию на старобелорусский или, в других вариантах — западнорусский язык. Смысла вступать в полемику тут, наверное, нет, но стоит лишь посмотреть на титульный лист Библии Скорины 1517 года, чтобы понять, каким сам первопечатник считал язык своих книг. На титульном листе там ясно написано: «Библия руска, выложена доктором Франциском Скориною из славного города Полоцка».
Франциск Скорина родился в конце 15 века, первоначальное образование получил в Полоцке. Латинский язык изучал в школе монахов-бернардинцев, он учился в Краковском университете, закончил его со степенью бакалавра. Степень доктора медицины он защитил в Падуанском университете в Италии. В архивах университета осталась актовая запись, датированная 5 ноября 1512 года: «… прибыл некий весьма ученый бедный молодой человек, доктор искусств, родом из очень отдаленных стран, возможно, за четыре тысячи миль и более от этого славного города, для того, чтобы увеличить славу и блеск Падуи, а также процветающего собрания философов гимназии и святой нашей Коллегии. Он обратился к Коллегии с просьбой разрешить ему в качестве дара и особой милости подвергнуться милостью божьей испытаниям в области медицины при этой святой Коллегии. Если, Ваши превосходительства, позволите, то представлю его самого. Молодой человек и вышеупомянутый доктор носит имя господина Франциска, сына покойного Луки Скорины из Полоцка, русин…»
Термином «русин» или «рутен» называли русских в Европе — Австрии, Германии или Италии — еще в 19 веке, этот же термин был в ходу в польском языке еще в 30-е годы 20 века. Например, жители Волыни вспоминают, что перед Второй мировой войной они все еще называли соседей по деревням не «украинцами», а русинами.
В 1517 году Скорина основал в Праге типографию и напечатал кириллическим текстом «Псалтырь», первую печатную русскую книгу. Затем следует Библия. Его основным меценатом был как раз Константин Острожский, гетман Литвы. В 1520 году Скорина перебрался в Вильно, нынешний Вильнюс, столицу Княжества Литовского, там в своей типографии он в 1522 году издает «Малую подорожную книжку», а в 1525 году печатает книгу «Апостол».
В 1534 году Франциск Скорина отправился в Москву. Его оттуда прогнали за то, что он русский, но не православный, а католик. Книги, что он привез с собой, сожгли как греховные. В этих двух судьбах — Скорины и Острожского — хорошо видно отличие Руси Литовской от Руси Московской, и стоит признать, их сравнение оказывается не в пользу последней. В отличие от Литвы, Москва не просто не развивала гражданские институты и не способствовала образованию, а напротив, культивировала дремучее мракобесие. Судьба московского первопечатника Ивана Федорова (которого мы привыкли считать русским первопечатником, отказывая Скорине в его этнической принадлежности и отдавая его имя и заслуги на откуп украинским и белорусским националистам) тому доказательство.
Иван Федоров родился между 1510 и 1530 годами, по всей видимости в Московском государстве, потому что к своему имени он часто добавлял термин «москвитинъ», то есть из Москвы. Есть версия, что он так же, как и Скорина, учился в Краковском университете, а потом в Москве он стал диаконом в Кремлевском храме Николы Гостунского.
В 1552 году царь Иоанн Четвертый решил начать книгопечатание в Москве. Из Дании приехал типограф Ганс Миссингейм, в Москве был устроен печатный двор, и в 1564 году там была напечатана первая московская книга «Апостол», которую вместе с Петром Мстиславцем выпустил Иван Федоров. На следующий год в типографии Федорова вышла его вторая книга, «Часовник».
А через некоторое время Иван Федоров покинул Москву, причем уехал он в Великое княжество Литовское. По одной версии, он бежал из Москвы от преследований со стороны недоброжелателей, по другой — ее предложил русский и советский историк академик Михаил Тихомиров, — просто бежать со всем типографским оборудованием Федоров бы не смог. И скорее всего, сам царь Иван Четвертый отправил печатника в Литву, чтобы как-то усилить влияние православной церкви на этих территориях. Но не так уж и важно, почему Иван Федоров уехал из Москвы. Важнее то, что в Литве он не ощущал себя чужаком, продолжал печатать книгу на русском языке, говорить на русском языке, а у православного гетмана Ходкевича он снова открыл типографию в его имении в Заблудове. Более того, сам Федоров пишет, что его принял Великий князь Литовский и польский король Сигизмунд Август.
«Егда же оттуду сѢмо преидохом, и по благодати богоначалнаго Исуса Христа, Господа нашего, хотящаго судити вселеннѢй въ правду, въсприяша насъ любезно благочестивый государь Жикгимонтъ Август, кроль польский и великий князь литовъский, руский, пруский, жемотиский, мазовецкий и иных, съ всѢми паны рады своея».
«Когда же оттуда (из Москвы. — Прим. авт.) мы приехали, и по благодати богоначального Иисуса Христа, Господа нашего, управляющего миром по справедливости, то принял нас любезно благочестивый государь Сигизмунд Август, король польский и великий князь литовский, русский, прусский, жемайтский, мазовецкий и прочая, со всем своим окружением».
Некоторое время Иван Федоров прожил у Константина Острожского в городе Острог, и там была напечатана «Острожская Библия», первая в истории Библия на церковнославянском языке. Закончил свои дни он в Русском воеводстве, в городе Львове. Русский московский первопечатник Иван Федоров был похоронен в русском городе Львове, на кладбище Святоонуфриевского монастыря. И во Львове до сих пор стоит памятник Ивану Федорову, а другой русский первопечатник, Франциск Скорина, в соседней с нами Белоруссии считается одним из величайших исторических деятелей за всю ее историю. В его честь названы высшие награды страны: медаль и орден. Его имя носят университет в Гомеле, центральная библиотека. В России имя Франциска Скорины почти неизвестно. Оно не упоминается в школьных учебниках, а если такое случается, то его называют литовским или белорусским ученым. Но не русским.

 

Иван Федоров

 

Получается, мы сами препарируем нашу русскую историю, создавая почву для дальнейшего раскола и сепаратизма. Хотя еще раз стоит подчеркнуть — в 15–16 веках ни у кого, например в Европе, не было сомнений, что Литовское княжество населяют русские люди. Такие же, как в Москве. И все знали, что те шляхетские роды, которые мы привыкли считать польскими, в действительности как раз являются именно что русскими — Вишневецкие, Сангушки, Дубровицкие, Мстиславские, Дашковы, Солтаны, Гулевичи, Потоцкие.
Польскими они стали считаться в результате глубокой интеграции литовской и русской шляхты в польские высшие круги, продолжавшейся весь 16 век. После смерти Александра в 1506 году князем Литовским стал третий сын короля Казимира, Сигизмунд, в польскую историю вошедший под именем Сигизмунда Старого. При нем Польско-Литовское государство почти непрерывно воевало с Москвой, и вести войну без поддержки православного русского населения и шляхты было, конечно, невозможно. Потому он прекратил агрессивное окатоличивание русских воеводств, и как раз при Сигизмунде в 1530 году был обнародован и вступил в силу известный «Статут Литовский» — документ, на основании которого Великое княжество Литовское получило отдельное от Польши административное деление и отдельное управление. Статут был написан на русском языке, точнее на его западнорусском диалекте. Современные белорусские источники называют его, разумеется, старобелорусским, украинские — соответственно, староукраинским. Чтобы не вступать в пустые дискуссии, приведем просто отрывок из Статута, который даст ясное понимание, что же это был за язык. Например, раздел о «мытах», то есть о таможнях. Прижившееся на Северо-Востоке Руси слово «таможня» имеет тюркское происхождение, это производное от слова «тамга» — собственность, клеймо или печать. Слово «мыта» — древнерусское, оно в значении «сбор» употребляется еще в Русской Правде Ярослава Мудрого. Итак, цитата:
«Хто бы новые мыта установлял.
Теж приказуем: абы жаден чловек в панстве нашом Великом князстве Литовском не смел нових мыт вымышляти а ни уставляти ни на дорогах, а ни на местех, а ни на мостах и на греблях, и на водах, а ни на торгох в именях своих, кроме которые были з стародавна уставленые, а мели бы на то листы предков наших великих князей або нашы. А хто бы чолвек мел уставляти нове мыта, тогды тое имене, у котором уставил, тратит и спадывает на нас — господаря».
Даже не зная нюансов, в целом смысл текста понять можно. И без сомнения, это русский язык. Вот перевод текста.
«Об установке новых таможенных постов.
Также приказываем: чтобы никакой человек в подвластном нам Великом княжестве Литовском не смел новых таможенных постов придумывать и устанавливать ни на дорогах, ни в городах, ни на мостах, ни на переправах, ни на реках, ни на рынках в своих владениях, кроме тех, которые были установлены в стародавние времена, и на их установку имели бы разрешения от предков наших великих князей или же от нас. А если какой-либо человек такие посты установит, тогда то имение (территорию, владение), в котором он пост установил, он утрачивает и передает нам, своему господину».
А вот небольшой фрагмент из письма Ивана Грозного князю Андрею Курбскому, написанного через тридцать лет после Первого Литовского Статута (были ведь еще и Второй, и Третий). Каждый может сам сравнить, насколько эти тексты похожи, и дать ответ — на каком же языке писали в Литве.
«Мне убо трею летъ суще, брату же моему лета единого, родителнице же нашей, благочестивой царице Елене, в сицеве бедне вдовстве оставшей, яко в пламени отвсюду пребывающе, ово убо от иноплеменных язык откруг приседящих брани непремерителныа приемлюще от всех язык, литаонска, и поляков, и перекопий, тарханей, и нагай, и казани, ово же от вас изменников беды и скорби разными виды приемлюще, яко же подобно тебе, бешеной собаке, князь Семен Белской да Иван Ляцкой оттекоша в Литву и камо ни скакаше бесящеся, — в Царьградъ, и в Крым, и в Нагаи, и отовсюду на православие рати воздвизающе».
(Мне было три года, брату же моему год, а мать наша, благочестивая царица Елена, осталась несчастнейшей вдовой, словно среди пламени находясь: со всех сторон на нас двинулись войной иноплеменные народы — литовцы, поляки, крымские татары, Астрахань, ногаи, казанцы, и от вас, изменников, пришлось претерпеть разные невзгоды и печали, ибо князья Семен Бельский и Иван Ляцкий, подобно тебе, бешеной собаке, сбежали в Литву и куда только они не бегали, взбесившись, — и в Царьград, и в Крым, и к ногаям, и отовсюду шли войной на православных».)
Ну и для закрепления еще один фрагмент — из жалованной грамоты Великого князя Литовского Свидригайло, 1408 год:
«Милостю Божою мы, великий князь Швидригайлъ Литовскій, Русскій и иныхъ, чинимъ знаменито и даемъ вЂдати симъ нашимъ листомъ каждому доброму, нинешнимъ и потомъ будучимъ, хто нань возритъ или его чтучи услышить, комужъ коли его будеть потребно, ижъ видевъ и знаменовъ (sic) службу намъ верную, а нигды неопущеную, нашего верного слуги, пана Петра Мыщица, нашего кухмистра, и мы порадывшися зъ нашими князи и зъ паны, и зъ нашою верною радою, дали есмо ему и записали за его верную службу село въ Кременецкомъ повете, Борщанку, а борокъ и селище Кандитовъ, а лесъ Дедовъ, со всемъ, што къ тымъ селомъ изъ века и зъ давна слушало и тягло, вечно и непорушно ему со всЂми уходы и приходы, зъ приселки и зъ селящи, и зъ нивами, и зъ пашнями, и зъ лесы, и дубровами…»
(Милостю Божьей мы, великий князь Свидригайло Литовский, Русский и прочая, публично извещаем и сообщаем этим нашим указом, каждому верному подданному, кто сегодня живет, и потомкам, кто его прочтет или услышит читаемым, всякому, кому он понадобится, мы, видя и оценивая службу, нам верную и тщательную, слуги нашего Петра Мыщица, нашего кухмистра, и мы, посоветовавшись с нашими князьями и панами, дали мы ему и записали на его верную службу село Кременецком повете (районе. — Прим. авт.), Борщанку, бор и селище Кандитов, лес Дедов, со всем, что к тем селам издавна относилось и что с них собиралось, с доходами и расходами, с населением, навсегда и неизменно ему со всем нивами, пашнями, лесами и дубравами…»)
Мало того, что понятно — все три фрагмента написаны на одном языке, так еще и язык Ивана Грозного, то есть московский диалект, выглядит куда более тяжеловесным и трудным. Именно поэтому, как мы увидим потом, реформу русского языка во времена Петра Первого проводили как раз таки западнорусские просветители. «Статут Литовский» установил русский язык как государственный на всей территории княжества, обязательный для всего делопроизводства. Для всех актов, судов, административных документов. И, конечно, «Статут Литовский» — это лишнее доказательство того, что русская культура 15–16 веков была едина. Статут сильно ограничил права польской шляхты в Литовском княжестве. Им запретили занимать какие-либо должности, покупать имущество, русская шляхта получила гарантии своих старых прав и главное — право на православное вероисповедание, и при этом равноправие с католическими магнатами. Надо понимать, что без этих прав и привилегий вся Западная и вся Юго-Западная Русь, входившая в Литву, превращалась в потенциальный источник сепаратизма русских дворян и шляхты.
Вместе с тем Статут лишил русских крестьян и тех немногих прав, которыми они когда-то обладали. Ликвидировались крестьянские выборные суды, теперь суд в крестьянских делах мог вершить только магнат, крестьян прикрепили к земле — то есть крепостное право в Литве возникло раньше, чем в Москве, крестьянам ввели новую повинность, барщину, дни, когда они были обязаны работать на своего феодала. Король при этом законодательно отказался от рассмотрения жалоб крестьян. Вместе с тем именно Статут ввел на территории княжества понятие вольного города. Города, живущего по «Магдебургскому праву», что давало широкое самоуправление горожанам и известную долю независимости от местных князей и шляхты.
Все три войны, которые при Сигизмунде польско-литовское конфедеративное образование вело с Москвой, наглядно демонстрировали, что Москва решительно взялась за собирание исконно русских земель. А еще то, что у населения Литвы эти идеи находят значительную симпатию. Хотя, конечно, православное население Литвы, в составе войск княжества, воевало против православных русских из войска московского. Впрочем, в этом не было конфликта «москалей» и «украинцев» хотя бы потому, что про последних тогда никто ничего не слышал ни в Литве, ни в Москве, ни в Европе. Но и потому, что в ту эпоху война русских против русских, татар против татар или арабов против арабов не считалась чем-то невероятным.
При сыне короля Сигизмунда, Сигизмунде Августе, произошло событие, определившее всю дальнейшую судьбу Польши, Литвы и Юго-Западной Руси. В 1569 году в Люблине был организован общий сейм, то есть съезд, польской и литовско-русской шляхты, а также духовенства. Там была предложена новая Уния, документ, в котором Польша и Литва признавались единым государством, Речью Посполитой.
С этого времени у страны появлялся один общий монарх, то есть польский король, общий сейм, то есть парламент, общая монета, полякам давали свободу расселения на землях Литовского княжества, само княжество оставалось вроде бы автономным и даже получало свою казну и войско, но вот все русские земли княжества присоединялись непосредственно к Польше.
Многие представители Литвы, в первую очередь русская шляхта, проект отвергли, они покинули Люблин, ничего не подписав. Но другие остались и подписали Люблинскую Унию, а 1 июня 1569 года Сигизмунд издал манифест об отторжении от Литвы русских земель. К Польше отошли огромные территории, населенные русскими, от Карпат до Припяти, от линии Каменец-Подольск — Умань — Днепр до Новгород-Северского, Стародуба, Глухова, Гадяча, Полтавы.
Литовская Русь прекратила свое существование. Несостоявшееся государство при других обстоятельствах могло стать центром русского мира, задать совершенно иной вектор развития русской цивилизации. Но обычно так и бывает: цена евроинтеграции — это независимость, это идентичность, это отречение от корней и отказ от суверенитета. Причем, повторимся, евроинтеграция касается в первую очередь правящих элит, обычные люди, как правило, в результате получают только новые проблемы. Европе для процветания нужна периферия, которая будет обеспечивать развитие центра, дешевая рабочая сила и пространство для экономической, прежде всего товарной, экспансии. Южная и Юго-Западная Русь в составе Польши и стала такой периферией. Причем для поляков не было никаких сомнений, что они заполучили именно русские земли. Во времена Стефана Батория Белая, Черная, Малая и Червонная Русь на латыни, на которой говорила вся польская аристократия, назывались Russia Alba, Nigra, Minor et Rubra. Причем у польской знати исконной Русью считалась Червонная Русь, позднее Русское воеводство со столичным городом Львовом.
Назад: Глава 1 «Откуда есть пошла русская земля…»
Дальше: Глава 3 Южная Русь под властью Польши