10 августа 2010 года, Москва, 38°C

Мигель намеренно подъехал к театру со стороны двора, чтобы, огибая здание, иметь время настроиться на нужную волну и выкурить сигарету. Он вышел из машины, с силой захлопнув за собой дверцу, словно желая выместить на ней раздражение. Что за идиотская затея? Кому нужна эта встреча? Все равно, ни к чему хорошему она не приведет – только осложнит и без того накалившиеся отношения и, скорее всего, станет причиной окончательного разрыва.

Безусловно, он мог наотрез отказаться, но слишком много разговоров о нем и Катрин – ему это осточертело. Если б он сделал попытку уклониться – это стало бы причиной дополнительных подозрений, не говоря о том, что и Орлов, и Булгаков могли счесть его отказ за трусость, а в трусости Мигель не мог позволить себя подозревать. Кто угодно – подлец, насильник, убийца – но не трус. Они думают, что он не сможет смотреть им в глаза – и глубоко заблуждаются. А вот посмотреть в глаза Антону ему будет гораздо сложнее.

Эти невеселые мысли Мигель старательно отгонял от себя, шагая через небольшой дворик, когда-то зеленый и уютный, а сейчас – покрытый бурыми листьями с облетевших изнуренных зноем деревьев. Он шел, поддевая шуршащую листву кожаными сланцами, когда кто-то осторожно потянул его за руку. Обернувшись, он с изумлением увидел Анну, бледную и взволнованную. Они не встречались с милонги в «Альгамбре», и он поразился, насколько она изменилась. Светло-серые прозрачные глаза, прежде лучившиеся жизнью, потухли, в уголках рта залегли горькие морщинки, а жесты были робкими и несмелыми. Она отличалась от Анны, которую он знал, но такая – слабая и нерешительная, она ему нравилась еще больше.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказала она, – и поговорить срочно.

– Почему именно сейчас? – удивился Мигель. – А впрочем, если хочешь… Вон там, у кустов, лавка, давай присядем.

Однако, когда она опустилась на деревянную скамейку, он продолжал стоять, глядя на нее сверху вниз. Анна глубоко вздохнула, но спорить не стала: так даже лучше – нет необходимости встречаться с ним взглядом. Это всегда было для нее нелегко, а сейчас – практически невыносимо.

– Послушай, – начала она, тщательно подбирая слова, – Антон подозревает тебя…

– В чем? – с видимым равнодушием пожал Мигель плечами. – Если только ты не дала повода?

Анна вспыхнула.

– Ты ничего не понял! – воскликнула она, но тут же понизила голос. – Он подозревает тебя во всех этих убийствах!

Мигель неспешно опустился перед ней на одно колено. И она решилась взглянуть ему прямо в глаза. Но под ее испытующим взором ни один мускул не дрогнул на его смуглом лице.

– А ты? – спросил он после паузы. – Ты тоже подозреваешь меня?

Анна отчаянно застонала, опустив голову на сомкнутые на коленях руки.

– Я не знаю… – прошептала она. – Я ничего не знаю… Я еще не рассказала тебе…

– Не рассказала – о чем? – его голос был по-прежнему спокоен.

Анна подняла на него глаза, полные страдания и стыда.

– Меня шантажируют, – она еле заставила себя произнести это, – кто-то из них звонит мне и угрожает рассказать Антону о том, что я… – она запнулась.

– А иначе…

– А иначе – что? Что он хочет? – размеренным голосом спросил ее Мигель, поднимаясь с колен и усаживаясь рядом на скамейку. Он, не торопясь, достал из пачки сигарету и закурил.

– Я не знаю, – прошептала она, – он просто требует, чтобы я призналась Антону в том, что…

– Так, может, покончить с этим раз и навсегда? – Мигель осторожно взял ее за руку. – Ты бы выбила почву у него из-под ног, если б ушла ко мне.

– Это невозможно, – сухо ответила Анна, отнимая руку.

– Ну почему же – невозможно? – он удержал ее ладонь. – Ты не хочешь поразмыслить? По какой причине Антон не женился на тебе до сих пор? Если говорит, что любит тебя? Вы вместе столько лет, а он до сих пор не женился на тебе!

– Это я не хочу замуж! – Анне удалось вырвать у Кортеса руку. – Я не готова к семейной жизни. Какая из меня жена – я днюю и ночую в театре, и менять ничего в моей жизни не хочу. Но это не имеет никакого значения. Мы любим друг друга.

Мигель засмеялся, и Анна не услышала в этом смехе издевки – ему было всего лишь забавно.

– Ваша любовь – такой же балаган, как и так называемая любовь Катрин и Орлова, только наизнанку. Тот, кто тебе звонит, прекрасно это понимает.

– А может, это ты? – от страшной мысли Анне стало настолько дурно, что ей показалось: она сейчас сползет со скамейки прямо на почерневшую от жары траву.

– Ты с ума сошла, – его смуглое лицо вспыхнуло. – Зачем мне?

– Чтобы подтолкнуть меня к разрыву с Антоном! – воскликнула она, задыхаясь. – Тогда все сходится!

Мигель усмехнулся снова, но в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на сожаление.

– Не знаю, что там у тебя сходится. А мне не нужна женщина, завоеванная таким подлым образом, – покачал он головой. – Я повторю тебе только то, что говорил тогда. Если б ты любила его…

– А мне нечего добавить, кроме того, что я сказала, – тихо произнесла Анна, но тут он с силой схватил ее за локоть.

– Уходи от него, Анна, уходи, пока не поздно! – его черные глаза сверкали теперь так близко, что ей на мгновение показалось, что он сейчас поцелует ее. Однако через секунду он разжал пальцы и отпустил ее руку. Удивительно, но она почувствовала разочарование. Но Мигель внимательно смотрел в сторону кустов справа от них.

– Кажется, у нас зритель, – сухо произнес он. – Кто там? Ты больше ничего интересного не услышишь. Выходи!

– Выхожу, – услышали они голос, полный сарказма, и перед ними появился Орлов. – Прошу прощения, у меня и в мыслях не было подслушивать…

– Однако подслушивал, – мрачно констатировал Мигель, избегая смотреть на побледневшую Анну. – Ну, иди, можешь доложить Ланскому, что видел нас вместе.

– Ты ведь не сделаешь этого, Андрей? – умоляюще произнесла она.

– А что, по-твоему, я должен сделать? – презрительно ухмыльнулся Орлов. – Я всегда считал тебя идеалом женщины и втайне завидовал Антону. А ты оказалась ничем не лучше Катрин – такая же дрянь!

Мигель поднялся с лавки.

– Я затолкаю тебе эти слова обратно в глотку, подонок! – он схватил Орлова за ворот рубашки.

– А ты признался ей, что трахнул Катрин? – Андрей оттолкнул Мигеля прочь от себя. – Ты ей об этом рассказал?

– О чем он говорит? – повернулась Анна к Мигелю. – Он что, с ума сошел?

– Вовсе нет, – голос Орлова стал серьезным. – Ты сам расскажешь ей, или это сделаю я? А, может, показать ей разорванное тобой платье? Что ты предпочитаешь?

– Я предпочитаю набить тебе морду, и сделаю это прямо сейчас, – рванулся к нему испанец.

Орлов отступил на несколько шагов.

– Ну, ну! Какие мы неистовые! – он перевел взгляд на Анну. Ее бледное лицо исказилось отвращением. – А тебе это неприятно?

– Я ничего не понимаю, – прошептала она. – О чем он говорит, Мигель?

– Он говорит о своих идиотских подозрениях! Он совсем на ней свихнулся, и ему кажется, что все на свете только и мечтают о том, как бы переспать с его бабой, – грубо выпалил тот. – Да, я порвал ее платье – не более того. Мне хотелось ее проучить.

– Проучить? – в шоке спросила Анна. – За что?

– За тот отвратительный фарс, в который, по ее милости, мы все оказались втянутыми. За унижение, которое я испытал, оправдываясь перед милицией. За то подлое равнодушие, с которым она отнеслась ко всему, что заварилось по ее вине, – злобно проговорил Мигель. В его словах сквозила такая неприкрытая ненависть, что Анна испугалась.

– За что ты ее так ненавидишь? – спросила она в страхе. – Так быть может, Антон и прав насчет тебя?..

Орлов повернулся к ней, и в его глазах Анна прочла вопрос. Она бы и хотела заставить себя замолчать, но услышанное оказалось для нее слишком чувствительным ударом. И совершенно неожиданно чувствительным, надо заметить.

– Ты же сам предложил Катрин приударить за ней?! – она требовательно смотрела на Мигеля, и тот понял: ему надо что-то сказать и попытаться оправдаться сейчас. Потом будет слишком поздно.

– Одно дело проучить этого мерзавца, – он кивнул в сторону Орлова, с все возрастающим интересом слушающего его, – а другое дело – насиловать и убивать женщин. Это не по моей части. А вот у тебя есть опыт, не так ли? – ухмыльнулся он в лицо приятелю.

– Мигель, мне бы и в голову не пришло подозревать тебя, – растерянно произнесла Анна. – Боже мой… боже мой…

– Я бы с удовольствием вас еще послушал, – нагло заявил Орлов, – но нам пора. Вот сейчас ты нам станцуешь!

– Что ты решил? – Анна затравленно него посмотрела. – Ты скажешь Антону?

– Он и так узнает, – ответил Орлов брезгливо. – Ты сама ему все расскажешь. А ты, – полоснул он Мигеля испепеляющим взглядом, – больше не попадайся мне на дороге. И попробуй, сунься еще к Катрин – убью, слышал, Ми-гу-эль?

– отчеканил он, с издевкой коверкая его имя.

– Мое имя – Мигель, – с ненавистью прошипел испанец, а в уголках его рта появилась пена. – Мигель. Ты мне за все заплатишь, клянусь кровью Христовой!..

Орлов пожал плечами, повернулся и пошел к театру, оставив Мигеля и Анну стоять посреди двора. В другой ситуации Анна бы повернулась и ушла, отменив прогон – пошло оно все к чертям! Но там ее ждала Жики – и она не могла. Как равно не могла и сорвать эту встречу – неловкую и наивную попытку соединить руки тех, кто готов покончить с многолетней дружбой, и один из которых – кровавый монстр под маской интеллигентности и чести?

…Олег тоже не особо торопился. Ему о многом хотелось подумать. Исходя из фактов, под основное подозрение попадали двое – Мигель и Орлов. Оба они – необузданные в желаниях и абсолютно беспринципные – идеально подходили на роль маньяка-убийцы, а учитывая то, что оба неравнодушны к Катрин, выводы напрашивались сами собой.

Следовало решить – провоцировать ли их на какой-нибудь новый шаг или, не вороша осиное гнездо, подождать, пока один из них сам себя не выдаст. И в этом, он рассчитывал, ему должны помочь они – собственными руками…

В фойе Олег встретил Антона, спокойного и серьезного. Рядом с ним стояла высокая худая дама преклонных лет, благоухавшая немыслимым ароматом и державшая в руке, чуть на отлете, серебряный мундштук. После того, как Антон представил ей Олега, ему пришлось приложиться к ее ручке. Педагог– репетитор – ну надо же! Оказывается и у таких прим, как Анна Королева, бывают репетиторы. Дама говорила по-французски практически без акцента.

– Все собрались, – сказал Антон и взял даму под руку, – нам пора.

И они прошли в зал.

Действительно, все были в сборе. Булгаков, бледный, мрачный, небритый и какой-то взъерошенный, сидел в кресле с совершенно отсутствующим видом, ни с кем не общаясь. Мигель стоял в проходе, словно решая, где ему приземлиться, но явно выбирая место подальше от Орлова, который расположился в первом ряду и вытянул ноги в проход. Ланской и старая дама устроились ближе к амфитеатру. Так и получилось, что все они оказались словно отброшены друг от друга центробежной силой.

– А где Катрин? – громко спросил Олег. – Почему ее нет?

– Зачем она тебе? – повернулся к нему Орлов. – Давно не виделись?

Орлов нарывался на скандал, а Олегу скандалить не хотелось. Он пришел смотреть балет.

– Извини, что спросил. Не думал, что для тебя это проблема.

– Не для меня, – рявкнул Орлов. – Для нее. Всем интересно, где Катрин. Буквально всем. А ее нигде нет.

Булгаков поднял голову.

– Что значит – нигде нет? И куда она делась?

– Сбежала, – зло усмехнувшись, заявил Орлов, – уехала туда, где ни один из вас ее не достанет.

– Да ты в своем уме? – уставился на него Рыков. – Она куда-то уехала – одна?

– Правильно сделала, – подал голос Мигель. Он уселся в дальнем углу амфитеатра, и его совсем не было видно.

– Действительно, правильно сделала, – согласился Ланской, – подальше от всех нас – целее будет.

Он повернулся к Орлову:

– Это ты ее спрятал, Андрюха?

Орлов скривился и ничего не ответил. А Мигель помрачнел еще больше.

– Ты поступил разумно, – Антон говорил медленно, взвешивая каждое слово. – Это, пожалуй, первый разумный поступок с твоей стороны за последнее время.

– Qu'est-ce qu'il y a? – забеспокоилась Жики. – Pour quoi ils parlent hautement?

– Notre copine a disparu, – ответил Ланской спокойно. – Ce n'est pas grave…

– Ничего страшного? – вызверился Орлов. – Ничего страшного?

– Заткнись! – цыкнул на него Рыков. – Я б на ее месте давно бы от тебя сбежал. Лет десять назад.

– Puis-je vous aider? – поинтересовалась Жики. – J'ai des liaisons dans l'Interpol.

– Merci, – ответил Ланской, пожимая с благодарностью ей руку. – Je pense jusqu'à cela ne parviendra pas.

Тут свет в зале начал меркнуть, и вскоре стало совсем темно и тихо. Через пару мгновений на сцене появилось кровавое пятно света, вырвавшее из темноты застывшую пару. Он – в белой измятой сорочке и затянутый в черные брюки, она – в сером струящемся платье, покрытая алой шалью, готовой соскользнуть с узких плеч и – на пуантах.

Зазвучала музыка, и пара, пропустив несколько тактов, перестала быть парой, слившись в единое тело. Спустя несколько па шаль действительно стекла на сцену, словно вода, тангера, зацепив ее носком пуанта, подбросила в воздух, и та взметнулась, подобно языку пламени…

Скрипка, аккордеон, фортепьяно с немного дребезжащим звуком. Лоскутами черного бархата цеплялась рваная, с неустойчивым ритмом мелодия за нервы, рассказывая историю любви и противостояния друг другу, в конце которого – смерть для одного из любовников, а скорее – для обоих. В конце всего – смерть, а в любви она становится естественным итогом – особенно в такой любви, какую танцует эта пара с мятущейся душой – итогом стремительным, необратимым. У такой любви нет конца и после смерти. Это танго Пьяццоллы – проклятое танго. Говорят, тангере, станцевавшей его, больше нечего танцевать, и поэтому она неизбежно гибнет…

С последним аккордом тангера опустилась у ног партнера в фантастическом шпагате, изогнувшись вдоль его вытянутой почти параллельно паркету ноги, а руки ее упали и закрыли светловолосую голову, прижатую к его колену. И вновь воцарилась тьма.