Глава 6 Миссис Кэндур и мистер Огден

Книга: Смерть в экстазе. Убийство в стиле винтаж (сборник)

Глава 6
Миссис Кэндур и мистер Огден

Миссис Кэндур долго плакала и размазывала по щекам косметику. Потом она вытерла слезы и попыталась спасти макияж. Ее лицо превратилось в кашу из румян, теней и туши для ресниц. Они крупными хлопьями свисали с кожи. Вид у нее был одновременно испуганный, недоуменный и воинственный. Ее руки дрожали. Несмотря на солидную фигуру, она выглядела совершенно беспомощной. Когда Аллейн предложил ей сесть, миссис Кэндур сморщила тонкие губы, что-то невнятно прошептала и зашагала к ним неуверенной походкой, словно боясь свалиться со своих французских каблуков. От нее за версту несло духами с запахом фиалки. Подождав, когда она как следует усядется, Аллейн, как и всегда, сказал, что она не обязана отвечать на его вопросы. Он сделал паузу, но женщина не ответила – просто сидела и смотрела перед собой тусклым взглядом.

– Значит, возражений у вас нет… Скажите, мисс Кара Куэйн была вашей подругой?

– Я бы так не сказала.

– Просто приятельницей?

– Да. Мы… Мы встречались только здесь. – Она говорила тихим голосом с легкой хрипотцой. – Правда, я навещала ее пару раз.

– У вас есть какие-то мысли насчет произошедшего?

– О боже! – простонала миссис Кэндур. – Я знаю, это была расплата.

– Расплата?

Миссис Кэндур достала из-за корсажа кружевной платок.

– А что такого сделала мисс Куэйн, – спросил Аллейн, – чтобы заслужить столь ужасное наказание?

– Она возжаждала славы Одина!

– Боюсь, я плохо понимаю, что вы имеете в виду.

– Я в этом убеждена, – добавила мисс Кэндур таким тоном, словно речь шла о простых и всем понятных вещах. – Отец Гарнетт стоит выше всего этого. Этот человек не от мира сего. Он сам нам часто об этом говорил. Но Кара была очень страстной женщиной. – Миссис Кэндур понизила голос и добавила вкрадчивым шепотком: – Кара страдала гиперсексуальностью. Прошу прощения.

– Вот как, – сказал Аллейн.

– Да. Конечно, я знаю, что экстатический союз благословен, но одно дело экстатический союз, а другое…

Миссис Кэндур испуганно запнулась и прикусила язык.

– Вы хотите сказать… – начал Аллейн.

– Я не имела в виду ничего конкретного, – поторопилась добавить миссис Кэндур. – Прошу вас, не придавайте моим словам никакого значения. Это всё мои фантазии. Я ужасно расстроена… Бедная Кара. Бедная, бедная Кара!

– Мистер Клод Уитли сказал…

– Не слушайте, что говорит вам эта маленькая дрянь, мистер… э… инспектор…

– Инспектор Аллейн, мадам.

– Да… инспектор Аллейн. Этот Клод – та еще свинья. Вечно сует нос в чужие дела. Я жаловалась отцу Гарнетту, но он слишком добр, чтобы замечать такие вещи.

– Насколько я понял, мистера Уитли очень расстроили ваши предположения насчет его участия в подготовке к службе.

– Ну а кто в этом виноват? Он и сам без конца твердил: убийство, убийство, потому что Кара – такая милая женщина, и все к ней ревновали. Вот и я спросила: «Хорошо, если это убийство, то кто готовил чашу и кувшин?» Тут он возьми и хлопнись в обморок. По-моему, все это очень подозрительно.

– Кажется, мисс Куэйн была очень хороша собой? – небрежно спросил Аллейн.

– Я этого не нахожу. Только если вам нравится такой тип. Но все эти разговоры были только потому, что месье де Равиньи влюбился в нее по уши: вы же знаете этих иностранцев. Им только подмигни, они и рады. А кто вам это сказал? Клод? Или отец Гарнетт? Неужели отец Гарнетт?

– Честно говоря, не помню, – ответил Аллейн.

Миссис Кэндур вздернула подбородок. На секунду ее лицо стало почти пугающим.

– Ну, теперь-то она точно не красавица, – произнесла она тихо.

Аллейн отвернулся.

– Я вас надолго не задержу, – сказал он. – Остался всего один вопрос. Вы были первой, кто принял чашу из рук мистера Гарнетта. Вам не показалось, что от нее как-то странно пахло?

– Не знаю. Не помню. Нет, не думаю.

– Ясно. Спасибо. На этом все.

– Я могу идти домой?

– Да. В вестибюле ждет надзирательница. Вы не будете против, если вас обыщут?

– Обыщут!

– Стандартный осмотр. Обычная процедура.

– О, в таком случае… Если это необходимо…

– Спасибо. Позже вам пришлют повестку в суд.

– В суд! Какой ужас! Нет, я этого не вынесу, я… Я так восприимчива! Инспектор Аллейн, вы невероятно добры. А я-то думала, что все полицейские – грубияны.

Она смотрела на него с видом слабой и беспомощной женщины, хотя взгляд ее оставался внимательным и цепким. Выглядело это довольно жутко. Миссис Кэндур протянула ему руку:

– До свидания, инспектор Аллейн.

– Всего доброго, мадам.

Она заковыляла прочь на высоких каблуках.

– М-да, неприятное дельце, – процедил сквозь зубы Найджел.

– Особенно если учесть, что это убийство, – сдержанно напомнил Фокс.

– «Гнуснее всех и всех бесчеловечней», – процитировал Аллейн. – Впрочем, я с вами согласен, Басгейт. Бэйли!

– Я! – выкрикнул криминалист, внезапно появившись из-за кафедры.

– Позовите следующего, пожалуйста.

– Есть, сэр.

– А что вы думаете о миссис Кэндур? – обратился Аллейн к Басгейту.

– Злобная старая дева! – выпалил Найджел.

– Пожалуй, вы правы. Типичный случай. Все признаки налицо. Но ее ревность представляет интерес… Вы согласны, Фокс?

– Вполне, – кивнул Фокс. – Отец Гарнетт – весьма импозантный священник.

– В точку.

– Когда она сказала, что Кара больше не красавица, – продолжал Найджел, – мне показалось, что перед нами воплощение зла. Ненависть в чистом виде. Странно, что вы позволили ей уйти. Я бы сразу надел на нее наручники.

– Не перегибайте палку, – рассеянно возразил Аллейн.

– Иду, уже иду! – раздался издалека голос мистера Огдена. – Ну, и где ваш шеф?

Он вошел в алтарь вместе с Бэйли и, увидев Аллейна, стремительно зашагал к нему.

– Так-так! – прогудел мистер Огден. – Вот кто к нам пожаловал!

– Как видите, – отозвался Аллейн. – Зрелище довольно скучное, не правда ли? Скромные труженики закона и порядка.

– А что случилось, инспектор? У вас такой вид, словно вам осточертел весь белый свет.

– Неужели, мистер Огден?

– Да, и очень жаль, потому что я-то собирался поближе познакомиться с местным криминальным сыском.

– Значит, вы больше не будете говорить, как хороша наша полиция?

– Нет, почему же? Я этого не сказал.

– Кстати, не возражаете, если я задам вам несколько скучных вопросов, мистер Огден? Как говорится, работа есть работа.

– Валяйте. Ух ты! – добавил мистер Огден, с удовольствием разглядывая Аллейна. – Должен признать, видок у вас что надо. Этакий британский стиль, когда даже дыры латают дорогим сукном. А элегантные манеры – прямо как в старом детективе. Просто глазам не верю.

Найджел, сидевший рядом с Фоксом, не удержался от смешка. Аллейн заметил это и сдвинул брови.

– Что ж, весьма исчерпывающее описание, – буркнул он и поспешил перейти к делу.

Он расспросил Огдена про странный запах и получил стандартный ответ: аромат благовоний был так силен, что перебивал все остальное.

– Впрочем, теперь, когда вы спросили, – задумчиво протянул мистер Огден, – я припоминаю, что сегодня вечером запах показался мне слишком крепким. Я еще подумал, что эта парочка олухов здорово переборщила с дозой.

– Не помните, в какой именно момент вам пришла в голову эта мысль?

Крупное лицо мистера Огдена налилось краской. Аллейн в первый раз заметил, что он колеблется.

– Мистер Огден?

– Просите, инспектор, но я не помню. Честное слово.

– Мисс Дженкинс стояла следом за вами?

– Да, – безучастно ответил мистер Огден.

– Понятно. Сэр, я хочу сказать вам одну вещь. Вы ведь бизнесмен, не так ли?

– Именно так.

– Замечательно. Я понятия не имею, что привело вас в это общество, и не собираюсь задавать неудобных вопросов, но мне нужен разумный человек, который может трезво взглянуть на всю эту ситуацию. Здравомыслящий и практичный.

– Взгляд изнутри, – кивнул мистер Огден.

– Верно.

– Спрашивайте. Может быть, я отвечу. Может, нет. Может, я ничего не знаю.

– Кажется, вы занимаете в храме высокий пост?

– Да, я церковный староста.

– Наверное, вы хорошо знакомы с прихожанами?

– Еще бы. Мы все держимся друг за друга. Поддержка – прежде всего. Правда, вначале мне пришлось здорово попотеть, чтобы растопить лед. Британцы ведь всегда немного замороженные. На первых собраниях все сидели молча, словно кол проглотили. Но теперь мы дружная семья.

– Вы принимали участие в создании общества?

– Ну да… Это было сто лет назад. Я познакомился с отцом Гарнеттом, когда ездил по Британии. Работа у меня такая – много ездить. В тот раз, помнится, я попал в золотопромышленную компанию в Брайтуотер-Крик. Подарил отцу Гарнетту маленький золотой слиток, в качестве сувенира. Это было в мае, два года назад. И знаете, отец Гарнетт тогда произвел на меня огромное впечатление.

– Еще бы, – кивнул Аллейн.

– Да, сэр. Видите ли, я в жизни всего добился сам. Родился чуть ли не в трущобах, воспитания у меня ноль, но к культуре питаю большое уважение. Люблю, чтобы ее подавали широко и с размахом – как отец Гарнетт. Когда мы добрались до Саутгемптона, у нас возникла идейка насчет этой церкви, а всего через полгода в ней было уже триста прихожан.

– Подумать только, – сказал Аллейн.

– Да, потрясающе.

– А где вы взяли деньги?

– У прихожан, конечно. Отец Гарнетт снял небольшой зал на Грейт-Холланд-роуд. По сравнению с этим храмом – жалкая халупа, но мы превратили ее в золотую жилу. Отец Гарнетт служил каждый вечер. Он там дневал и ночевал. Через месяц у нас уже был свой интеллектуальный кружок. Всего два-три человека, но они привели остальных. Люди, кстати, очень влиятельные. Короче, когда собралось достаточно последователей, отец Гарнетт объявил сбор средств и толкнул зажигательную речь. Все рыдали. Я сам дал пять штук и ничуть этого не стыжусь.

– А кто еще делал пожертвования?

– Кто? Ну, Дагмар Кэндур отхватила себе плюшевое кресло за тысячу фунтов, и бедняжка Кара дала примерно столько же. Обе дамы взяли на себя главные расходы. Потом был еще месье де Равиньи и… и прочие адепты. Долго всех перечислять.

– Мисс Куэйн была богата?

– Дьявольски богата, и притом добрейшая душа. Представьте: только в последний месяц она положила в наш сейф – тот, что за алтарем, – ценные бумаги на пять тысяч фунтов! Они и сейчас там лежат, пока мы не соберем еще столько же и не начнем строить новую церковь. Вот такая щедрость.

Найджел на секунду оторвался от своих записей, чтобы посмотреть на восторженного мистера Огдена и поразмыслить о том, до чего легкомысленны и доверчивы бывают люди. Никого из них нельзя было назвать глупым и наивным, кроме разве что миссис Кэндур. Мисс Куэйн выглядела интересной женщиной. Мистер Огден производил впечатление опытного бизнесмена. Джейни Дженкинс, Морис Прингл, месье де Равиньи – все они нисколько не походили на болванов. (Про мисс Уэйд он начисто забыл.)И вот на тебе: отец Гарнетт одурачил их так, что они добровольно отдали ему свои деньги. Невероятно! Потом Найджел вспомнил, как на него самого подействовала недавняя проповедь священника, и его пыл немного унялся.

– Вот такая щедрость, – повторил мистер Огден.

– Каковы были отношения между покойной и месье де Равиньи?

– Он втрескался в нее по уши, – лаконично ответил бизнесмен.

– А я думал, адепты выше земной любви, – заметил Аллейн.

– Наверное, месье де Равиньи еще не полностью освободился от оков плоти, – строго возразил мистер Огден. – Но заметьте, сэр: Кару это не интересовало. Нисколечко. Ее душа жаждала только тайных глубин духа.

– Вы слышали, о чем говорили мистер Прингл и миссис Кэндур сразу после трагедии?

Мистер Огден замялся:

– Не то чтобы…

Аллейн сверился с блокнотом и вслух прочитал то, что рассказал ему Найджел.

– Мистер Прингл заявил: «Мы устраивали фарс». Потом упомянул про возмездие. Затем обратился к миссис Кэндур: «Вы бы сами хотели оказаться на ее месте». Что все это значит, мистер Огден?

– Понятия не имею, – ответил бизнесмен с встревоженным видом. – Честное слово, шеф. Возможно, между дамами было какое-то соперничество по поводу… э-э… духовных привилегий. И, возможно, мистер Прингл решил, что миссис Кэндур сама хотела бы стать Избранным сосудом.

– Понятно.

– Не придавайте этому особого значения. Все были слишком ошарашены. Я и сам как комок нервов. Вот черт! – воскликнул он с досадой. – Смертельно хочется курить.

– Мне тоже, – признался Аллейн. – Все отдал бы за хорошую трубку. Но, боюсь, мне сегодня уже ничего не светит, зато вы, мистер Огден, можете быть свободны.

Бизнесмен уставился на него с изумлением.

– Ну и ну! – присвистнул он. – Вот так сюрприз. Хотите сказать, что эту ночь я проведу не за решеткой?

– Надеюсь, и следующие тоже. До начала суда вы нам больше не понадобитесь, если только не вспомните что-нибудь такое, о чем нам следует знать. Разумеется, если у вас есть какая-то своя версия, я буду очень рад…

– Будь я проклят! – прогремел мистер Огден. – Скажите мне вот что. У вас в Скотленд-Ярде все такие? – Он покосился на Фокса и понизил голос до пронзительного шепота: – На вид парень как парень. Но если я с ним заговорю, он, наверное, превратится в живой справочник хорошего тона. Ведь так?

– А вы познакомьтесь с инспектором и решите сами, – предложил Аллейн. – Фокс!

Фокс неторопливо встал и с серьезным видом направился к начальнику.

– Мистер Огден находит наши методы немного скучноватыми.

– В самом деле, сэр?

– Да. У вас есть какие-нибудь свежие идеи? Может быть, зададите мистеру Огдену парочку вопросов? Только что-нибудь позажигательней.

– Даже не знаю, сэр. Разве что… – Он помедлил и взглянул на Аллейна. – Может быть, мистер Огден расскажет нам о… содержимом чаши?

– Расскажете, мистер Огден?

– Без проблем. Обычное пойло из универмага. «Инвалид порт». Полградуса алкоголя. Хотя…

– Да?

– Раз уж вы спросили, я думаю, отец Гарнетт добавляет туда кое-что покрепче. Скорее всего, бренди. Точно не знаю.

– Слышали, Фокс? Есть еще вопросы?

– Вряд ли, сэр, – улыбнулся Фокс. – Джентльмен не будет против, если его обыщут?

– Вы не возражаете, если мы вас обыщем, мистер Огден? Это довольно быстрая процедура.

– Будь я проклят! – воскликнул бизнесмен.

Мистер Огден перевел взгляд с Аллейна на Фокса. Потом поднял глаза к небу, провел ладонью по макушке и расхохотался.

– Господи, да пожалуйста! – гаркнул он. – Валяйте. Не возражаю ли я!

– Подержите, Фокс, – попросил Аллейн.

Фокс взял блокнот, а Аллейн повернулся к мистеру Огдену и с ловкостью уличного воришки проверил содержимое его карманов.

– Бумажник. Пятифунтовая банкнота и три шиллинга. Книжка карманного формата. Письмо. Напечатано на пишущей машинке, с почтовой маркой и печатью. Адрес: «Гектор К. Мэнвиль, компания «Огден – Шульц: добыча и переработка золота», дом восемьдесят один, Сорок пятая Восточная улица, Бостон, штат Массачусетс». Письмо посвящено новым способам аффинажа. Много технических терминов.

Фокс погрузился в чтение письма.

– Счет от «Хэрродс» на десять фунтов. Оплачен по предъявлению. Дата: второе ноября этого года. Письмо, начинающееся со слов «Дорогой Сэм» и подписанное «Гек». Дата…

Аллейн продолжал обыск, бормоча себе под нос. Наконец все закончилось, и мистер Огден, посмеиваясь, опустил руки.

– Пузырька с ядом нет, – небрежно заключил Аллейн. – Вы свободны, сэр.

– Хорошая работа, – одобрил мистер Огден. – Даже в Штатах меня бы не обыскали лучше. А это о многом говорит. Ладно, инспектор, если вы закончили, я, пожалуй, пойду. А то получается как-то нехорошо: я тут балагурю, а Кара Куэйн лежит там… как правильно сказать: убитая?

– Это решит суд, мистер Огден.

Открытое лицо американца вдруг стало преувеличенно серьезным, как у клоуна или ребенка, которого наказали за баловство.

– Если это убийство, – произнес он тихо, – и если возникнут проблемы с его расследованием… Имейте в виду, шеф: у меня есть доллары, и я пока еще не парализован.

С этим загадочным замечанием мистер Огден удалился.

– Скажите, реальный ли это человек? – спросил Найджел. – Или убийца с замашками провинциального актера? В нем больше американского, чем в любом американце. Он…

– Хватит громких восклицаний, Басгейт. Вы громыхаете, как хор журналистов из греческой трагедии. Фокс, что хотел сказать джентльмен своей последней фразой? Насчет того, что он не парализован?

– Судя по всему, он предлагал крупную сумму денег полиции и прокуратуре, сэр.

– Завуалированный подкуп, – вставил Найджел. – Говорю вам, ни один американец…

– Не знаю, не знаю. Глаза у него, по крайней мере, настоящие. Люди обычно соответствуют своему типажу. Это аксиома полицейского сыска. Позовите следующего, Бэйли.

Следующей была Джейни Дженкинс.

Глава 7
Джейни и Морис

Мисс Дженкинс точно соответствовала своему имени. Невысокая, плотная, с прямыми волосами, аккуратной прической, блестящими черными глазами, вздернутым носиком и «удивленным» ртом – именно такой представляется всякая Джейни, стоит только услышать это имя. Не отличаясь особенной красотой, она все же выглядела привлекательной. Ей было не больше двадцати двух. Мисс Дженкинс энергично подошла к Аллейну, спокойно села на стул и произнесла:

– Давайте с этим покончим, инспектор, и побыстрее. Я отвечу на любые вопросы, даже самые компрометирующие, лишь бы все скорей закончилось.

– «Благодарю богов любых», – весело продекламировал Аллейн. – В таком месте это звучит особенно уместно, не правда ли?

– О да, они щедро осыпают нас своими дарами, – подтвердила мисс Джейни.

– Прошу прощения. Я не хотел вас обидеть.

– Вы и не обидели. Я не дура. Честно говоря, все это – довольно сомнительное шоу.

– Хм, не ожидал услышать такого от посвященной.

– Неужели? Признаюсь, мне не хватает благочестия. Увы, я собираюсь отречься от веры, инспектор Аллейн. И не из-за этой ужасной истории, хотя… Хотя она выставила нас в очень неприглядном виде. – Девушка немного помолчала, наморщив лоб. – Наверное, вам все это кажется жуткой чепухой, но… в этом что-то есть. По крайней мере, так мне казалось раньше.

– В студенческие годы я несколько месяцев состоял в Плимутском братстве. Тогда мне это казалось очень важным. Кажется, потом они ударились в черную магию.

– Точно. Морис тоже ходил к ним во время учебы. Теперь перешел сюда.

– Вы имеете в виду мистера Прингла?

– Да.

– Это он привел вас в храм?

– Ловко вы, – скзала Джейни. – Да, он.

– Когда это произошло?

– Примерно полгода назад.

– Значит, вы сделали быструю карьеру.

– Сегодня вечером я в первый раз была на службе в качестве адепта. Морис стал им намного раньше… Через неделю я должна пройти специальное посвящение.

– Но вы не станете его проходить?

– Нет, – ответила Джейни.

– Можете сказать почему?

– Боюсь, что не могу. – Она задумчиво взглянула на Аллейна. – Ладно, скажу. У меня появились сомнения. По правде говоря, уже давно.

– Тогда зачем?..

– Это нужно не мне, а Морису. Мы с ним помолвлены. А он только об этом и говорит. И потом, Морис слишком восприимчив и чувствителен… Я бы даже сказала – уязвим… И…

– И вы ходите в эту церковь, чтобы за ним присматривать, так?

– Да. Не знаю, зачем я вам это говорю.

– Не беспокойтесь, вам это не повредит. Как вы думаете, мисс Дженкинс, почему мистер Прингл говорил, что мистер Гарнетт затыкает всем рты? И что миссис Кэндур хотела бы оказаться на месте мисс Куэйн. И что он сам намерен всем о чем-то рассказать?

– Откуда вам известно, что Морис все это говорил?

– Наверное, вы помните, что я появился как раз в тот момент, когда мистер Прингл во всеуслышание высказывал недовольство. Увидев меня, он оборвал себя на полуслове. В общем, что-то я слышал сам, что-то рассказал мистер Басгейт. Так что он имел в виду?

– Простите, но я вам не отвечу.

– Нет? Почему?

– Не хочу ворошить грязное белье. Все это не имеет никакого отношения к тому, что случилось. Я в этом уверена.

– Напрасно. Выслушайте меня, пожалуйста. Мистер Басгейт готов подтвердить под присягой, что мисс Куэйн ничего не добавляла в чашу. Она взяла ее за ножку обеими руками и выпила до дна, не меняя позы. И две минуты спустя умерла. До этого чаша шла по кругу между посвященными. Больше ее никто не касался, кроме мистера Гарнетта и одного из служек. Неужели вы не понимаете, как важны в такой ситуации взаимоотношения между этими людьми? И неужели не согласны с тем, что я должен знать о них как можно больше? Я не уговариваю вас поступить против совести: это далеко выходит за рамки моих полномочий. Но я прошу вас, мисс Дженкинс, не говорите мне: «Это никак не связано с делом». Никто не знает, что с ним связано, а что нет. Есть только один человек, который может дать ответ.

– Вы хотите сказать – преступник?

– Да. Если он существует.

Наступило долгое молчание.

– Хорошо, я расскажу, – заговорила наконец Джейни. – Морис боготворил отца Гарнетта. Буквально обожал его, как сказал мистер Огден. Думаю, отец Гарнетт полностью захватил его воображение. Морис вообще очень подвержен внушению со стороны.

– Понимаю.

– Я и сама чувствовала то же самое. Когда он произносит проповедь, происходит нечто необыкновенное. Кажется, что тебе открывается новая истина. Все становится таким стройным и понятным.

– Чувство абсолютной ясности, – пробормотал Аллейн. – Его испытывают курильщики опиума.

Джейни вспыхнула.

– Вы хотите сказать, что он одурманивает нас словами? Я с этим не согласна. О чем мы говорили? Ах, да. В общем, в последнее время Морис начал подозревать, что за кулисами этого общества происходит что-то неприглядное. Он возвел образ отца Гарнетта на недосягаемую высоту, и малейшей намек на… на суетность казался ему недопустимым. Между тем кое-кто из прихожанок – я говорю про миссис Кэндур и бедняжку Кару – впали в явное нечестие. Морис пытался как-то на это повлиять. Он был очень возмущен… Вот что он имел в виду, говоря про миссис Кэндур.

– То есть он хотел сказать, что миссис Кэндур ревновала к мисс Куэйн, а мистер Гарнетт это замалчивал?

– Да.

– Ясно.

– Но это не значит, что миссис Кэндур ревновала настолько, что… Нет, пожалуйста, не подумайте ничего такого. Все это глупости. Морис просто закатил истерику. Он все преувеличивает. Вы мне верите? Правда верите?

– Пока рано об этом говорить, – покачал головой Аллейн. – Боюсь, вы многого не учитываете.

– Ничего подобного! Господи, зачем я вам рассказала! Я не скажу больше ни слова. Отпустите меня.

Голос Джейни задрожал. Ее глаза расширились, она вскочила с места, стиснув руки и тяжело дыша.

– Я вас не задерживаю, мисс Дженкинс, – спокойно ответил Аллейн. – После всего пережитого неудивительно, что у вас сдали нервы. Поверьте, вам незачем сожалеть о рассказанном. Даже наоборот. Люди плохо понимают, что в таких ситуациях помогать полиции – это их моральный долг и что, скрывая информацию, они могут нанести непоправимый вред множеству невинных граждан. Впрочем, это неуместный пафос, еще чуть-чуть – и начну нести полную околесицу… Берегите себя, мисс Дженкинс, и бегите домой.

Джейни выдавила из себя улыбку и провела рукой по лбу.

– О боже, – выдохнула она.

– Вы устали, – торопливо добавил Аллейн. – Басгейт, сбегайте на улицу и поймайте такси для мисс Дженкинс.

– Я лучше подожду Мориса.

– Уверены? Может, хотите выпить немного бренди мистера Гарнетта?

– Нет, спасибо. Я просто посижу где-нибудь в заднем ряду.

– Как угодно. Но сначала, если вы не против, вас обыщет наша надзирательница. Вас уже обыскивали раньше?

– Никогда. Это ужасно, но, наверное, у меня нет выбора.

– Боюсь, что нет. Инспектор Фокс вас проводит. А я пока побеседую с вашим молодым человеком.

Джейни с решительным видом прошла между рядами и исчезла в темноте. Через минуту Фокс вернулся, а Бэйли отправился за Морисом Принглом.

Появившись в храме, Морис быстро огляделся и, увидев Аллейна, застыл на месте. По приглашению инспектора он медленно спустился в зал, но садиться не стал. Вместо этого он остался стоять, сунув руки в карманы и покачиваясь на месте.

– Итак, приступим, – весело сказал Аллейн.

– Где Джейни? То есть мисс Дженкинс? – спросил Морис.

– Она вас ждет.

– Что вы хотите узнать?

– Все, что вы можете сказать по этому делу.

Морис замолчал. Аллейн снова спросил его про запах и услышал ответ про ладан. Затем инспектор взял свой блокнот и зачитал слова, произнесенные мистером Принглом накануне.

– О чем вы собирались рассказать, когда я вошел в зал?

– Ни о чем.

– Вы всегда не заканчиваете фразы, мистер Прингл?

– То есть?

– Вы крикнули: «Я все им расскажу», – но, увидев меня, замолчали.

Морис вытащил одну руку из кармана и стал кусать ногти.

– Отвечайте. Почему вы сказали про возмездие? Зачем миссис Кэндур хотела занять место мисс Куэйн? Что замалчивал мистер Гарнетт? И что вы собирались «всем рассказать»?

– Я отказываюсь отвечать. Это мое дело.

– Прекрасно. Фокс!

– Сэр?

– Передайте мисс Дженкинс, что мистер Прингл отказывается говорить с полицией, так что она может его не ждать. Проследите за тем, чтобы ей вызвали такси, хорошо? У нее усталый вид.

– Да, сэр.

– В чем дело? – сердито вмешался Морис. – Я сам ее отвезу.

Фокс остановился.

– К сожалению, вам придется немного задержаться, – объяснил Аллейн.

– Проклятье! Терпеть не могу чинуш! Садизм в худшем виде.

– Выполняйте, Фокс.

– Погодите, – буркнул Морис. – Я… Черт, что за дурацкая фраза… Я буду говорить.

Аллейн улыбнулся, а Фокс спокойно вернулся на свое место.

– Интересуетесь психоанализом, мистер Прингл? – вежливо спросил Аллейн.

– А это тут при чем? – грубо ответил Морис. Казалось, с него полностью слетели все следы благовоспитанности. – Удивляюсь, что в полиции вообще слышали такое слово.

– Считайте, что мне его кто-то подсказал.

Морис бросил на Аллейна быстрый взгляд и покраснел.

– Простите… Эта жуткая история совсем выбила меня из колеи.

– Понимаю. Я спросил про психоанализ только потому, что вы упомянули «садизм» – очень интеллигентское словечко. Сомневаюсь, что вы ясно представляете себе его значение. Как вы относитесь к психологии толпы?

– К чему вы клоните?

– К психологической стороне религиозных ритуалов. Как вы думаете, что происходит с людьми, когда они попадают, скажем, под влияние харизматичного священника?

– Что происходит?! Они становятся его рабами!

– Сильно сказано, – заметил Аллейн. – По-вашему, здешняя паства – это рабы мистера Гарнетта?

– Если угодно – да. Да, да, да!

– И вы тоже?

Молодой человек взглянул на него так, словно ему очень трудно было сосредоточиться. Его губы дрожали.

– Посмотрите, – выдавил он из себя.

Аллейн подошел ближе, пристально посмотрел ему в глаза и произнес одно слово – так тихо, что Найджел не расслышал. Морис кивнул.

– Как вы догадались?

– Вы сами сказали: посмотрите. Вас выдают глаза. Суженные зрачки. Ну, и плохие манеры – уж простите.

– Я не могу себя контролировать.

– Похоже, что так. Работа мистера Гарнетта?

– Нет. То есть, думаю, ему кто-то поставляет… Он… он давал мне специальные сигареты. Очень слабые, поверьте. Говорил, что это обостряет восприимчивость.

– Еще бы.

– Но они и правда помогают! Волшебное средство. Все кажется таким чудесным. Только… только…

– Теперь это уже не только сигареты, верно?

– К черту ваш гонор, инспектор. О боже, простите…

– Другие посвященные тоже прибегают к краткому пути к духовному прозрению?

– Только не Джейни. Она даже не знает. И Огден тоже нет… Не говорите ей, ладно?

– Постараюсь. А остальные?

– Не все. Кара Куэйн только начала. Кэндур употребляет. Давно, еще до встречи с отцом Гарнеттом. Огден и де Равиньи – нет. Хотя насчет де Равиньи я не уверен. На самом деле ему стоило бы попробовать. В конце концов, всегда можно бросить.

– И вы можете? – спросил Аллейн.

– Конечно. Я собираюсь завязать.

– Значит, вы все собираетесь у мистера Гарнетта и… курите сигареты?

– Так было вначале. Но потом эти двое – миссис Кэндур и мисс Куэйн – стали приходить отдельно и в другое время. – Морис поднес руку к лицу и взялся за дрожащую нижнюю губу. – А потом… Потом Кара стала готовиться к роли Избранного сосуда и ходила к нему одна.

– Понятно.

– Ничего вам не понятно. Вы ничего не знаете. Только я знаю. – Он заговорил быстро и сбивчиво, словно хотел выговориться во что бы то ни стало. – Недели три назад, днем, я зашел к отцу Гарнетту. В церкви никого не было. Поэтому я пошел через алтарь – прямо туда, к его двери. Я позвал: «Вы здесь, отче?» Они не слышали. Я вошел, точнее, заглянул и… О боже! О боже! Фригг и Один. Избранный сосуд!

Морис громко рассмеялся и рухнул на один из стульев. Потом уронил голову на руки и разрыдался во весь голос.

Инспектор Фокс перешел на другую сторону нефа и сделал вид, что внимательно разглядывает статую какого-то северного божества. Найджел с острым чувством неловкости склонился над своим блокнотом. Детектив-сержант Бэйли выглянул из укрытия, бросил на Мориса неодобрительный взгляд и снова исчез.

– Так вот почему вы сказали про возмездие, – задумчиво произнес Аллейн.

Морис только слабо повел плечами – очевидно, в знак согласия.

В конце прохода появилась маленькая женская фигурка.

– Вы закончили, инспектор Аллейн? – спросила Джейни.

Голос у нее был таким холодным, что до Найджела не сразу дошло, до какой степени она взбешена.

– Да, вполне, – серьезно ответил Аллейн. – Вы можете идти домой.

Она склонилась над Принглом.

– Морис… Морис, милый, пойдем.

– Оставь меня, Джейни.

– И не подумаю. Ты должен меня проводить.

Она еще минуту поговорила с ним, шепча ему что-то на ухо, и он наконец встал. Джейни взяла его под руку. Аллейн стоял рядом.

– Я готова вас за это убить, – бросила ему Джейни.

– О, дитя мое, не говорите так! – воскликнул Аллейн так искренне, что Найджел с удивлением на него уставился.

Джейни тоже внимательно посмотрела на инспектора. Очевидно, что-то в выражении его лица заставило ее переменить свои мысли.

– Хорошо, не буду, – пообещала она.

Глава 8
Характер месье де Равиньи

После того как Мориса обыскали и отправили домой, Найджел подошел к Аллейну с тем глуповатым и капризным видом, какой он напускал на себя каждый раз, когда приставал к нему с расспросами.

– Может, кто-нибудь мне объяснит, – заговорил он раздраженным тоном, – поведение этого молодого человека?

– То есть? – рассеянно отозвался Аллейн.

– Что это за странный «принглеизм»? Объясните мне, пожалуйста. Зачем Прингл просил вас на него посмотреть? И почему вы выполнили его просьбу? Что сказали Принглу? Из-за чего он заплакал?

– Фокс, – позвал Аллейн, – не могли бы вы заняться нашим мистером Умником?

– Да, сэр, – ответил Фокс, оторвавшись от своего божка. – Что вас интересует, мистер Басгейт?

– Принглеизм.

– Вы имеете в виду поведение молодого джентльмена, сэр? Должен признать, оно довольно необычно. Судя по всему, юноша принял нечто такое, что не пошло ему на пользу.

– На что вы намекаете, инспектор Фокс? Какие-то несовместимые продукты? Вроде виски с устрицами?

– Скорей уж героин с горячим воздухом, – перебил Аллейн. – О, мистер Гарнетт, мистер Гарнетт, в какие хитрые игры вы здесь играете!

– Постойте, постойте! – воскликнул Найджел. – Вы хотите сказать, что Гарнетт…

– Пригласите сюда французского джентльмена, – попросил Аллейн, не дав ему договорить.

Месье де Равиньи появился в зале с видом ироническим и высокомерным. Это был мужчина приятной внешности, довольно высокий для француза и одетый с безупречным вкусом. Увидев Аллейна, он быстро направился к нему.

– Вы хотели со мной поговорить, инспектор Аллейн?

– Да, если вы не возражаете, месье де Равиньи. Присядете?

– После вас, месье.

– Нет, месье, после вас.

Некоторое время они препирались таким образом под довольным взглядом Фокса. Наконец оба сели. Месье де Равиньи положил ногу на ногу, выставив вперед сияющий ботинок.

– Итак, сэр? – спросил он.

– Вы очень любезны, месье. Чистейшая формальность: просто пара вопросов, которые мы обязаны задать по долгу службы. Надеюсь, вы понимаете.

– Разумеется. Давайте сразу перейдем к делу.

– Согласен. Прежде всего, не заметили ли вы какого-нибудь необычного запаха, исходившего во время церемонии из чаши?

– Полагаю, вы имеете в виду синильную кислоту, – заметил де Равиньи.

– Совершенно верно. Могу ли я узнать, почему вы решили, что в качестве яда был использован именно цианид?

– Насколько я помню, вы сами говорили об этом, месье. Впрочем, не важно. Я сразу понял, что Кара была отравлена цианидом. Ни один яд не действует так быстро, а когда она упала… – Он немного побледнел, потом упрямо продолжил: – Когда она упала, я наклонился над ней и… и почувствовал запах.

– Ясно. Только в этот момент, но не раньше?

– Да, только в этот. Запах благовоний – сладкого миндаля, по словам причетника, – был слишком крепок и, кстати, здорово похож на запах яда.

Он быстро взглянул на Аллейна:

– Мою Кару убили. Я знаю.

– Вы сказали «моя Кара». Значит ли это, что вы и мисс Куэйн…

– Я обожал ее. Много раз предлагал ей стать моей женой. Увы, она меня не любила. Вся ее жизнь была посвящена религии. Я вижу, вы внимательно на меня смотрите, инспектор. Наверное, думаете, что я слишком спокоен? Ведь мы, французы, такие экспрессивные. Мне впору размахивать руками, закатывать глаза и устраивать истерики, как этот мальчишка Клод.

– Нет, месье де Равиньи. Я думал о другом.

– N’importe, – пробормотал француз.

– On n’est pas dupe de son cœur… – начал Аллейн.

– Вижу, я вас недооценил, инспектор. Вы не разделяете расхожих взглядов на моих соотечественников. Кстати, у вас отличное произношение.

– Вы слишком добры, месье. Вам не приходила в голову мысль о самоубийстве?

– Зачем ей себя убивать? Она была красива и… любима.

– И богата?

– И богата.

– Вы следили за ее движениями, когда она взяла чашу?

– Нет, я не смотрел, – ответил де Равиньи.

– Вы тоже человек религиозный, иначе не оказались бы здесь, не так ли? – добавил Аллейн после паузы.

Месье де Равиньи уклончиво пожал плечами:

– Мне любопытны эта церковь и ее обряды. К тому же мысль о том, что все божества заключены в едином боге, соответствует моему характеру. В конце концов, надо же во что-то верить. Атеизм не для меня.

– Когда вы начали посещать храм?

– Дайте подумать… Около двух лет назад.

– А когда стали посвященным?

– Три месяца назад.

– Вы входите в число жертвователей? Простите, я вынужден задать этот вопрос.

– Разумеется, месье, долг прежде всего. Я жертвую небольшие суммы. Пять шиллингов после каждой службы и еще по фунту время от времени. Мой первый взнос составлял пять фунтов. Тогда этот храм только создавался. Я подарил чашу – старинную вещь, принадлежавшую моей семье.

– Красивый сосуд. Отличный образец барокко, – одобрил Аллейн.

– У этой чаши есть своя история. И еще, я подарил статуэтку. Справа от вас, месье.

Аллейн повернул голову и взглянул на статуэтку месье де Равиньи. Это было бронзовое изваяние грубоватой лепки, изображавшее расплывчатую обнаженную фигуру в крылатом шлеме, из которой вырастали какие-то еще более неопределенные и расплывчатые формы.

– Любопытно, – произнес инспектор. – Кто автор?

– Я, месье. В состоянии экстаза, – холодно ответил месье де Равиньи.

Аллейн бросил взгляд на его умное интеллигентное лицо и пробормотал что-то неразборчивое.

– Видите ли, у меня артистический характер, – объяснил француз. – Впрочем, я всего лишь дилетант. Немного леплю, немного пишу, comme ci, comme ca, – так, изящные безделушки. Немного коллекционирую. Я не богат, месье инспектор, но порой позволяю себе кое-какие мелочи.

– Замечательный образ жизни. Могу вам только позавидовать, месье. Но давайте вернемся к делу.

Инспектор Фокс на заднем плане что-то невнятно пробасил, словно хотел процитировать: «Revenons a nos moutons», – но запутался в произношении.

– Я слышал, – продолжал Аллейн, – что у мисс Куэйн не было родных в Англии. Но какие-то родственные связи у нее все-таки должны быть?

– Нет, никаких. Она сама мне говорила. Кара – единственный ребенок в семье и круглая сирота. Она выросла в монастыре за границей. Оба ее опекуна умерли.

– Так вы познакомились с ней за границей?

– Да, во Франции, несколько лет назад, в доме моего друга.

– И мисс Куэйн ввела вас в это общество?

– Нет, месье. Увы, это была моя инициатива: я сам пригласил ее сюда.

– Хорошо, вернемся к связям мисс Куэйн. С кем она поддерживала отношения?

– Со своим адвокатом.

– Ну да, само собой. Вы его знаете?

– Понаслышке. Дайте вспомнить. Его зовут… черт… что-то вроде Ратс. Нет. Раттингтаун? Нет.

– Может быть, Раттисбон?

– Точно! Вы с ним знакомы?

– Немного. Что будет с ее деньгами, месье де Равиньи?

Француз выразительно повел плечами, поднял брови, выпучил глаза и надул губы.

– Понятно, – сказал Аллейн.

– Насколько мне известно, – добавил де Равиньи, – большая часть пойдет на этот храм. Пять тысяч ценными бумагами уже лежат в сейфе. Но это не все. Кара говорила мне, что изменила завещание в пользу церкви. Тогда я и услышал о мистере Ратсе.

– Ясно, – кивнул Аллейн. – Давайте поговорим о другом. Что вам известно о подготовке чаши к церковной церемонии?

– Ничего, месье. Я не интересуюсь подобными вещами. Знание лишних подробностей может повредить духовной жизни. Такой уж у меня характер.

– Предпочитаете не заглядывать за кулисы?

– Именно так. Разумеется, должны быть какие-то секреты. Ясно, что вино в чаше вспыхивает не просто так, но я не хочу вникать в такие мелочи. Меня интересует результат.

– Понимаю, – согласился Аллейн. – Что ж, думаю, на этом все. Тысяча благодарностей за то, что были так любезны.

– Ну что вы, месье. Это вы были очень любезны. Если я смогу быть вам чем-то полезен… Я понимаю, что дело деликатное, но если понадобится моя помощь… В общем, я готов на все ради поимки мерзавца. Скажем, дополнительные расходы и тому подобное – вы понимаете?

– Вы слишком добры, но…

– Tout au contraire, monsieur.

– …но в первую очередь нам нужна информация. Не возражаете, если мы вас обыщем, месье?

– Возражаю, месье, но все же повинуюсь.

Фокс обыскал его и не нашел ничего, кроме денег, чековой книжки и фотографии.

– Mon Dieu! – воскликнул месье де Равиньи. – Неужели обязательно хватать ее своими лапами? Верните мне карточку.

– Пардон, месье, – ответил Фокс и поспешно отдал снимок.

– Это Кара Куэйн, – объяснил француз Аллейну. – Простите, что был резок.

– Уверен, инспектор Фокс на вас не в обиде. Спокойной ночи, месье де Равиньи.

– Спокойно ночи, месье инспектор.

– Что ж, – заметил Фокс, когда француз ушел, – это абсолютно правильный подход. Как только вы заговорили с этим джентльменом на его языке, он стал послушным, как овечка. Вот что значит знание языков! Оно ставит вас, так сказать, на равную ногу с собеседником. Странно, почему вы не провели всю беседу на французском.

– Фокс, – покачал головой инспектор Аллейн, – порой вы заставляете меня чувствовать себя круглым дураком.

– Я? – искренне удивился Фокс.

– Да, вы. Скажите, что вы о нем думаете?

Фокс медленно провел по лицу своей «лапой».

– В общем, ничего, – протянул он, – хотя… Странно, сэр, что оба джентльмена предлагают финансировать полицейское расследование. В первый раз такое слышу. Правда, оба – иностранцы. Что до мистера Огдена, то мы слышали про такую вещь, как «рэкет», не так ли?

– Верно, – сухо согласился Аллейн. – Возможно, в Штатах его предложение показалось бы не столь уж необычным.

– Огден слишком хорош, чтобы быть настоящим, – гнул свое Найджел. Он мрачно добавил: – Можете мне поверить, он пытался вас подкупить.

– Подкупить? Зачем, мой дорогой Басгейт? Чтобы поймать убийцу?

– Не говорите ерунды, – обиженно вскинул голову Найджел.

– А месье де Равиньи тоже покушался на честь нашей полиции?

– Де Равиньи – француз, – пожал плечами Найджел. – Всегда на нервах, и… и… идите вы к черту.

– Я думаю, – вставил Фокс, – нам стоит взглянуть на ту бутылочку в шкафчике, о которой говорил мистер Уитли.

– Согласен. Давайте навестим гнездышко мистера Гарнетта. Кстати, где он сам? Все еще в ризнице?

Словно в ответ на его вопрос, дверь в ризницу отворилась, и в зале появился мистер Гарнетт. Он уже переоделся и теперь был облачен в какое-то длинное одеяние из плотной темно-зеленой ткани. Сопровождавший его констебль в штатском остановился в дверях, глядя на священника с брезгливым недоумением.

– А, инспектор! – весело воскликнул отец Гарнетт. – По-прежнему на своем посту? Трудитесь в поте лица?

– Примите мои извинения, – сказал Аллейн. – Не было необходимости заставлять вас ждать. Вы могли сразу вернуться в свои комнаты.

– А что, я задержался? Видите ли, я занимался медитацией и достиг третьего уровня экстаза, где времени не существует.

– Рад за вас.

Из комнаты отца Гарнетта появился Бэйли и подошел к инспектору.

– Там мисс Уэйд, сэр, – доложил он, – она вроде как отключилась. Думаю, заснула.

Аллейн посмотрел на Фокса, а Фокс на Аллейна.

– Боже правый! – воскликнул инспектор Фокс.

– И все его ангелы! – подхватил инспектор Аллейн. – Наверное, я и сам впал в экстаз. Совсем о ней забыл. Простите, ради бога! Приведите сюда даму, Бэйли.

– Слушаюсь, сэр.

Глава 9
Мисс Уэйд

Отец Гарнетт стоял с таким видом, словно предпочел бы остаться, но его твердо выпроводили из зала. Он встретился с мисс Уэйд на ступеньках алтаря.

– О, бедная душа! – сочувственно произнес отец Гарнетт. – Утомлена? Пала духом?

Мисс Уэйд перевела взгляд с Бэйли на священника.

– Отче, – прошептала она. – Они ничего не заподозрили… Они…

– Мужайтесь, леди! – быстро и громко перебил ее отец Гарнетт. – Мужайтесь! Мы все в надежных руках. Я буду за вас молиться.

Он прошел мимо нее и под присмотром Бэйли направился к себе. Мисс Уэйд проводила его взглядом и снова повернулась к лесенке. Она подслеповато прищурилась в зал. Аллейн подошел к ней.

– Простите, ради бога, что заставил так долго ждать.

Мисс Уэйд с сомнением окинула его взглядом.

– Уверена, вы выполняли свой долг, офицер, – ответила она.

– Вы очень любезны, мадам. Не хотите присесть?

– Благодарю вас.

Она присела на краешек стула и выпрямила спину.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – продолжал Аллейн. – Это входит в мои обязанности.

– Да?

– Да. Я постараюсь побыстрее все закончить.

– Спасибо. Поскорей бы домой, – протянула она жалобно. – Боюсь, что я забыла выключить утюг, и меня это очень беспокоит. Помню, я твердо сказала себе: «Ты ни в коем случае не забудешь это сделать», – но…

Мисс Уэйд вдруг умолкла и задумчиво уставилась в пространство.

– Кажется, я вспомнила, – промолвила она наконец. – Я его выключила. Итак, начнем? Вы сказали…

– Что хочу задать вам насколько вопросов.

– Верно. Буду рада чем-нибудь помочь. Я плохо знакома с полицейскими методами, хотя мой дражайший брат работал в кейптаунской полиции во время англо-бурской войны. Жизнь у него была несладкая, и он так и не смог вылечить желудок.

Аллейн нагнулся и подтянул шнурки на ботинке.

– Вот о чем я хотел спросить, – заговорил он, снова выпрямившись. – Во-первых, не заметили ли вы какой-нибудь странный запах, когда получили чашу от месье де Равиньи?

– Дайте подумать. Запах? Ах да, – торжественно воскликнула мисс Уэйд. – Конечно. Разумеется. А как же.

– Можете его описать?

– Перец.

– Перец? – переспросил Аллейн.

– Да. И лук. Видите ли, Клод, этот молодой человек, готовивший чашу, наклонился надо мной, и запах сразу ударил мне в нос. Я и раньше его замечала и даже хотела пожаловаться отцу Гарнетту. Юноша явно злоупотребляет приправами, а это не совсем благочестиво.

– Конечно, – быстро согласился Аллейн. – Мисс Уэйд, вы говорили, что до этого вечера мисс Куэйн была не слишком счастливой и не особо популярной. Не могли бы рассказать о ней побольше? Почему она была непопулярна?

– Когда я это говорила, вас там не было, офицер. Я в этом уверена, потому что мы все находились внутри и ждали… Нет. Я говорю неправду – все было не так. Это случилось еще до того, как вы пришли, и до того, как тот молодой человек позвонил по телефону и… – Мисс Уэйд снова умолкла и несколько секунд смотрела на инспектора. – И отец Гарнетт мне сказал: «Я прошу вас не говорить об этом с полицией». Поэтому я уверена, что вас там не было. Откуда вы узнали?

– Мистер Басгейт запомнил ваши слова и передал мне. Так почему мисс Куэйн была несчастна?

– Потому что она была непопулярна, – торжественно ответила мисс Уэйд.

– А почему она была непопулярна?

– Бедняжка! Боюсь, тут замешана ревность. Да, именно так, хотя мне не стоило об этом говорить. Кажется, отец Гарнетт предупреждал…

– Но вы же хотите помочь следствию, не так ли?

– О да. Конечно. По крайней мере… Простите, а вы можете мне сказать – бедную Кару убили?

– Видимо, да. Все указывает на это.

– Значит, если я скажу, что ее кто-то ревновал, вы начнете его подозревать, строить всякие версии, а я против смертной казни.

– Ревность не обязательно приводит к убийству.

– Вот видите! Именно это я и хотела сказать.

– Миссис Кэндур, – задумчиво произнес Аллейн, – говорила мне, что мисс Куэйн была не такой уж красавицей.

– Прискорбно это слышать. Дагмар, надо сдерживать свои эмоции. Только не подумайте, что отец Гарнетт ее как-то поощрял. Бедняжка верила собственным фантазиям. Он слишком чист и благороден, чтобы даже подумать…

– Подумать что, мисс Уэйд?

Мисс Уэйд сжала бледные губы и в замешательстве умолка.

– Продолжайте! – подбодрил ее Аллейн. – Иначе я могу вообразить бог знает что.

– Я не верю этим глупым сплетням! – возопила мисс Уэйд. Ее голос сорвался, тонкие руки задрожали на коленях. – Все это гадость – гадость! Его помыслы чисты, как у святого. Он относился к Каре как к ребенку. Дагмар на него клевещет. Все знают, что Кара была импульсивна и чувствительна… И щедра, очень щедра. Богатым людям часто завидуют.

Аллейн немного помолчал.

– Скажите, – заговорил он наконец, – во время ритуала с чашей ваши глаза были закрыты?

– Да. Все участники ждут с закрытыми глазами, не считая тех моментов, когда мы наливаем вино. Тогда мы их открываем.

– Значит, вы не видели, как другие посвященные держали чашу?

– Разумеется, нет, – неуверенно ответила мисс Уэйд. Она покраснела и прикусила губу.

– Но в тот момент, – мягко наседал Аллейн, – когда вы брали чашу у месье де Равиньи…

– О, тогда, конечно, я смотрела, – признала она.

– А когда передавали ее мистеру Принглу?

– Ну, и тогда тоже. С мистером Принглом вообще надо быть осторожным – у него так дрожат руки. Он курит слишком много сигарет. Я ему уже говорила. Так и сказала: «Мистер Прингл, никотин погубит ваше здоровье». Мой дорогой брат тоже заядлый курильщик, так что я знаю, что это такое.

– Надеюсь, мистер Прингл не пролил вино?

– Не пролил, но это была скорее удача, чем его заслуга. Он взял чашу снизу одной рукой, она тут же задрожала – я бы даже сказала «заплясала», – и ему пришлось схватить ее за край другой рукой. Потом он с большим трудом принял сосуд вином – я имею в виду серебряный кувшин – и налил вина в чашу. Неприятное было зрелище. Никакого благолепия.

– Еще бы. А месье де Равиньи?

– О, тут как раз наоборот. Все очень красиво и торжественно, – ответила мисс Уйэд. – Дагмар оставила на краешке несколько капель, поэтому месье де Равиньи вынул чистейший носовой платок и вытер им чашу. Трудно представить себе более изящные манеры. Он вполне мог быть англичанином.

– Наверное, в своей тревоге за мистера Прингла – кстати, вполне понятной и естественной – вы решили проверить…

– Как он передаст чашу Джейни? Да, инспектор, именно так. Джейни, бедняжка, нервничала не меньше меня, потому что, как только мистер Прингл подлил вина, она мгновенно забрала у него чашу. Я сказала «подлил», но это еще вопрос: мне показалось, что он только попытался, но у него ничего не вышло. Мистер Огден, тот, конечно, настоящий джентльмен, – добавила мисс Уэйд одно из своих великолепных non sequiturs. – Он принял чашу обеими рукам и крепко схватил ее за ножку. Звучит так, как будто у него было три руки – забавно, правда?

– А потом он передал ее мистеру Гарнетту.

– Отцу Гарнетту. Да. Конечно, когда отец Гарнетт взял чашу, я подняла на него глаза. Он делает это так красиво, так благообразно. Одна рука держит за ножку, – мисс Уэйд изобразила это своими маленькими ручками, – а другая ложится сверху. Словно благословение.

– Очевидно, вы все смотрели на Избранный сосуд?

– О да. Как только бедная Кара взяла чашу, все взгляды устремились на нее. Она была в экстазе. Чудесное зрелище. Мне казалось, она готова пуститься в пляс.

– В пляс! – воскликнул Аллейн.

– Так же, – торжественно провозгласила мисс Уэйд, – как жрецы плясали перед Камнем Одина. Однажды именно так и случилось. С одной дамой, которая потом достигла последних врат.

– То есть она умерла?

– Да.

– И что стало причиной смерти? – спросил Аллейн.

– Кажется, эпилепсия, – неуверенно ответила мисс Уэйд.

– Что ж, мисс Уэйд, – промолвил инспектор после паузы, – вы были очень любезны, проявив такое терпение. Весьма вам благодарен. Осталось еще одно.

– Что именно? – спросила мисс Уэйд с бойким видом деловой дамы.

– Вы не против, если вас обыщет наша сотрудница?

– Обыщет! Господи. Я даже не знаю. Сегодня очень холодно, и я не ожидала…

– Вам не придется… э… ничего снимать, – поспешил успокоить ее Аллейн. – Разве что… – Он в замешательстве взглянул на ее потрепанную горжетку и бурый плащ, под которым просматривалось несколько слоев черных и лиловых кофточек. – Разве что верхнюю одежду.

– У меня нет ни малейшего желания препятствовать полиции в исполнении ее долга, – заверила мисс Уэйд. – Где ваша сотрудница?

– Снаружи, в галерее.

– Но это слишком уж… публично.

– Может быть, предпочтете в ризнице?

– Нет, не думаю. Пусть будет галерея, инспектор.

– Спасибо, мадам.

Из алтарной части появился сержант Бэйли и что-то шепнул инспектору Фоксу. Фокс занял стратегическую позицию за спиной мисс Уэйд, выразительно поднял брови, несколько раз подмигнул, состроил глубокомысленную гримасу и наконец продемонстрировал Аллейну маленький клочок бумаги.

– Что? – спросил Аллейн. – А! Мисс Уэйд, думаю, обыск устраивать ни к чему. Пусть наша сотрудница проверит вашу сумочку и карманы, если они у вас есть. И перчатки. Этого вполне достаточно.

– Замечательно, – кивнула мисс Уэйд. – Большое спасибо. Доброй ночи, офицер.

– Доброй ночи, мадам.

– Скажите, вы не учились в полицейском колледже?

– Нет, мадам.

– Правда? – Она с любопытством прищурила на него глаза. – Но у вас хорошие манеры.

– Вы очень добры.

– Может быть, в Высшей школе? Я всегда чувствую преимущества…

– Мои родители дали мне все преимущества, какие могли, – сухо обронил Аллейн.

– Старший инспектор Аллейн, мэм, – торжественно начал Фокс, – был…

– Фокс, – быстро перебил Аллейн, – не будьте снобом. Вызовите такси для мисс Уэйд.

– О, не стоит, я захватила свои галоши.

– Мои манеры не позволят вам идти пешком.

– В таком случае – у моего деда, кстати, был свой экипаж в Далвиче – большое спасибо.

Глава 10
Бумажка и бутылка

– Итак, братец Фокс, – начал Аллейн, когда его помощник вернулся в зал, – старая дама прошла проверку?

– Миссис Бекин осмотрела ее сумочку и карманы, – ответил Фокс.

– А что это за трофей, которым вы мне махали?

– Бэйли нашел в алтаре. Бумажка лежала прямо на полу. Кто-то вдавил каблуком в ковер. Мы подумали, что может пригодиться.

– Будем надеяться. Дайте взглянуть.

– Это не та бумажка, которую я вам показывал, – объяснил Фокс. – Той я хотел просто намекнуть. А вот «оригинал».

Он протянул маленькую коробку. Найджел подошел поближе. Аллейн открыл коробку и достал крошечный клочок красной бумаги. Она была сильно скомкана и вся покрыта вмятинами и трещинками.

– Хм, – пробормотал Аллейн. – Посмотрим.

Он сходил за своей сумкой и принес небольшие щипцы. Потом подошел с коробкой ближе к лампе, чтобы рассмотреть находку внимательнее. Прихватив бумажку щипцами, инспектор достал ее из коробки и поднес к свету. Он принюхался.

– Ну конечно, – пробормотал Аллейн. – Смотрите: это маленький конверт. Папиросная бумага, сложенная в два слоя. Ей-богу, Фокс, он здорово рисковал. Тут нужна ловкость рук.

Он осторожно коснулся бумажки пальцем.

– Влажная! – воскликнул Аллейн. – Значит, вот как он это сделал.

– Что вы имеете в виду? – спросил Найджел. – Бумага красная. Ее что, вымочили в крови? К чему эти загадки?

– Нет никаких загадок. Слушайте сюда, как сказал бы мистер Огден. Это клочок папиросной бумаги. Ее сложили вдвое и свернули в трубочку. Один конец оставили открытым, а другой перегнули несколько раз, чтобы сделать конверт. Потом ее вымочили… да, думаю, в красных чернилах. Она влажная. И пахнет. Это ключ, черт возьми, это ключ!

– Нужно провести анализы, не так ли, сэр? – спросил Фокс.

– Самой собой. Но заметьте, какая сочная деталь. «Дело папиросной бумаги». «Красный день инспектора Фокса»!

– Позвольте, Аллейн, – не унимался Найджел, – вы хотите сказать, что раз она влажная, ее недавно окунули в красные чернила? Или… Постойте, постойте…

– Вот он, момент истины, – улыбнулся Аллейн.

– Она влажная от вина! – торжествующе воскликнул Найджел.

– Мистер Басгейт, думаю, вы абсолютно правы.

– Перестаньте ерничать!

– Простите. Да, она плавала в красном вине. Бэйли!

– Да, сэр?

– Покажите, где вы ее нашли. И к слову – отлично сработано.

Сержант пребывал в мрачном удовлетворении. Он вернулся к ступенькам алтаря, нагнулся и поднял шестипенсовую монету.

– Я положил ее здесь, чтобы отметить место, – объяснил он.

– И как раз на этом месте лежала чаша. Тут осталась моя меловая метка. Теперь все ясно.

– Вы считаете, что убийца бросил бумажку в чашу? – спросил Найджел.

– Именно так.

– Нарочно?

– Думаю, да. Подумайте сами, Басгейт. Допустим, один из посвященных хранил в этом конверте цианид. Он – или она – держал его где-то при себе. Скажем, в портсигаре или пустом футляре от губной помады. Перед тем как подняться в алтарь, он его вытащил и зажал в руке – например, вот так.

– Нет-нет, – поправил Найджел. Он сложил ладони в молитвенном жесте, как святые на средневековых фресках. – Вот так. Я видел, как они это делали.

– Прекрасно. Открытый конец был зажат между пальцами, а вся бумажка пряталась в руках. Когда он – условно будем считать, что это «он», – взял чашу, конверт незаметно выпал из ладоней и попал в вино. Это не так трудно сделать. Позже можно будет провести эксперимент. Бумажка оказалась в чаше, закрытым концом вверх и открытым вниз. Порошок растворился в вине.

– Но риск был слишком велик, сэр, – возразил Фокс. – А если бы кто-нибудь заметил бумажку на поверхности вина? Или, например, мисс Дженкинс и мистер Огден заявили бы, что видели конвертик, а мистер Прингл и остальные не сказали бы о нем ни слова. Это поставило бы мистера Прингла в неприятное положение. На месте убийцы я подумал бы об этом. Я хочу сказать, что…

– Я вижу, к чему вы клоните, инспектор, – взволнованно перебил Найджел. – Но этот человек мог подумать: если хоть кто-то заикнется о бумажке, я тоже о ней скажу. И все подозрения падут на того, кто стоял раньше меня.

– Хм, – с сомнением протянул Фокс.

– Вряд ли они могли ее заметить, – пробормотал Аллейн. – Басгейт, вы говорили, что во время церемонии алтарь освещался только факелом?

– Да.

– Вот видите. Сейчас он почти угас, но, когда пламя горело в полную силу, подставка факела отбрасывала тень как раз на то место, где находились посвященные.

– Пожалуй, – согласился Найджел. – Я тогда подумал, что их окружает море мрака.

– К тому же они стояли, склонив головы над чашей, и сами отбрасывали тень. Но в одном вы правы, Фокс: он действительно сильно рисковал. Если только…

Аллейн вдруг замолчал, уставившись на своего коллегу, а потом без всякой видимой причины состроил жуткую гримасу Найджелу.

– В чем дело? – подозрительно воззрился на него Найджел.

– Все это только домыслы, – решительно ответил Аллейн. – Когда в лаборатории найдут следы цианида, тогда и будем говорить.

– Но я не понимаю, зачем ему понадобилось бросать бумагу в чашу, – развел руками Найджел. – Возможно, это произошло случайно.

– Не уверен, мистер Басгейт, – отозвался Фокс со своей обычной флегматичностью. – В этом есть определенный смысл. Никаких отпечатков пальцев. Никаких следов, если кто-то вздумает его обыскивать.

– Точно, – вдруг вмешался Бэйли. – И он специально сделал так, чтобы чаша выпала из рук леди. Он рассчитывал, что конверт выпадет и он втопчет ее в ковер.

– А если бы она прилипла к стенке? – предположил Фокс.

– И что из этого, – с воинственным видом возразил Бэйли. – Кто помешал бы ему вытащить ее оттуда, пока все смотрели, как леди голосила и выкидывала свои коленца?

– Или приклеилась бы к ее губам, – монотонно продолжал Фокс.

– Еще скажите – если бы она ее проглотила! Вы меня утомили, мистер Фокс. Она не приклеилась и не прилипла: она плавала в вине! Разве не так?

– Хм, – снова протянул Фокс.

– При чем тут «хм»? Я ведь прав, сэр, разве нет? – обратился сержант к Аллейну.

– Домыслы, – повторил Аллейн. – Домыслы и догадки.

– Вы сами начали, – подколол его Найджел.

– Верно. И это награда за то, что я размышлял вслух? Хватит, Фокс. Уже чертовски поздно. Закончим споры. Мы узнаем гораздо больше, когда появятся результаты анализов.

Фокс взял у него коробочку, закрыл и положил в сумку.

– Что дальше, сэр? – спросил он.

– Бутылка мистера Гарнетта. Где мистер Гарнетт?

– В своих комнатах. С ним доктор Кертис и один из наших людей.

– Как вы думаете, он уже успел их обратить? Давайте присоединимся к их тесному кружку. Бэйли, можете заняться ризницей.

Фокс, Аллейн и Найджел отправились в покои отца Гарнетта, оставив Бэйли и его помощников прочесывать оставшуюся часть храма.

Отец Гарнетт сидел за своим столом, заставленным многочисленными objets de piete и очень похожим на алтарь. Доктор Кертис пристроился рядом. Констебль с бесстрастным лицом высился за седалищем священника, как гигантский противовес своим соседям. Отец Гарнетт восседал с бледным и горделивым видом; доктор Кертис, вялый и уставший, с трудом подавлял зевки; констебль тоже был бледен, но не столько от усталости, сколько от природы.

– А, мистер Гарнетт! – весело воскликнул Аллейн. – Вот и мы. Представляю, как вам хочется спать.

– Нет-нет, – ответил священник. – Все в порядке.

– Мы вас надолго не задержим. Не будете возражать, если мы осмотрим ваши комнаты? Это необходимая процедура.

– Осмотрите комнаты! Господи, инспектор, неужели это так необходимо? Честно говоря, я…

Отец Гарнетт замолчал и издал неопределенный звук, выражавший одновременно благожелательность и недовольство.

– Вы против? – быстро спросил Аллейн. – В таком случае мне придется оставить здесь своих людей. Очень жаль.

– Но… Я не понимаю…

– Видите ли, в настоящий момент мы практически уверены, что речь идет об убийстве. А это значит, что мы обязаны выполнить некоторые действия. В том числе – произвести обыск. Конечно, если вы возражаете…

– Я… Нет… Но…

– Не возражаете?

– Если вы… Нет. Просто я очень дорожу своим домом. Он полон моих мыслей… медитаций… духовных откровений… Меня немного коробит то, что… э…

– Что в него вломится толпа варваров? Хотя что я говорю: в таком месте достойны обитать только ангелы! Мы постараемся все сделать побыстрее. Если хотите, можете нам помочь. Спальня находится, видимо, там?

– Да.

– Есть и другие комнаты?

– Самые обычные, – величественно ответил отец Гарнетт. – Ванная и тому подобное.

– Как насчет черного хода?

– О… Да.

– Он заперт?

– Безусловно.

– Фокс, проверьте, пожалуйста. А я займусь этой комнатой.

Фокс исчез за черной бархатной портьерой. Констебль по знаку Аллейна последовал за ним.

– Может быть, хотите остаться здесь? – обратился Аллейн к отцу Гарнетту.

Тот рассеянно оглядел комнату и ответил: пожалуй, да.

– Я больше не нужен, Аллейн? – спросил доктор Кертис.

– Да, спасибо, Кертис. Суд начнется во вторник. Естественно, понадобятся результаты вскрытия.

– Естественно. Я буду в отпуске.

– Счастливчик. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Спокойной ночи, отец Гарнетт.

– Спокойной ночи, мой дорогой доктор, – ответил отец Гарнетт с неожиданным радушием.

Окружной врач ушел. Найджел попытался скромно притаиться в уголке, но его тут же позвали и попросили помочь.

– Записывайте все, что я буду говорить. Мистер Гарнетт, насколько я понял, при подготовке вина к службе мистер Уитли использовал два ингредиента. Где мы можем их найти?

Отец Гарнетт указал на красивый шкафчик в якобинском стиле. Он был не заперт. Аллейн распахнул дверцы и обнаружил довольно внушительный бар. Здесь были всевозможные ингредиенты для коктейлей, старинный портвейн, пузатая бутыль бренди, которое так хвалил доктор Кертис, и целая коллекция вина, достойная разорившегося аристократа. На отдельной полочке стояли четыре невзрачных бутылки – «Ле конт инвэлид порт». Одна была пуста.

– Это та, что использовали сегодня? – спросил Аллейн.

– Да, – ответил отец Гарнетт.

Инспектор отодвинул бутылки в сторону и увидел небольшой пузырек без этикетки, полный наполовину. Он осторожно взял его за самый краешек. Пробка вышла легко. Аллейн понюхал горлышко и поднял брови.

– Настоящее колдовство, мистер Гарнетт, – заметил он.

– Прошу прощения?

– Это тоже входило в напиток, приготовленный мистером Уитли?

– Э… – Отец Гарнетт прочистил горло. – Да. Именно так.

Аллейн достал из кармана карандаш, обмакнул в пузырек и задумчиво слизнул каплю.

– И сколько вы туда налили? – спросил он.

Отец Гарнетт склонил голову.

– Самую малость, – ответил он. – Это чистый продукт.

– Как слеза, – пробормотал Аллейн.

Он убрал пузырек в сумку, оставленную Фоксом на столе.

– Тут у вас целый винный погреб, – произнес он холодно.

– О да. Хотите чего-нибудь выпить, инспектор? Сегодня был трудный вечер – для всех нас.

– Нет, спасибо.

– А вы, мистер… э-э… Басгейт?

Найджел сглотнул слюну, но тоже отказался.

– Знаете, я глубоко потрясен, – пробормотал отец Гарнетт. – Просто места себе не нахожу. Все это ужасно.

– Наверное, вам самому нужно пропустить стаканчик, – сказал Аллейн.

Священник устало провел рукой по лицу и тяжело уронил ее на стол.

– Может быть, может быть, – признал он, мужественно улыбнувшись.

Он целиком наполнил рюмку, медленно выпил и снова сел за стол.

Аллейн продолжал обследовать кабинет, перешел к столу. Отец Гарнетт следил за ним.

– Может быть, вы все-таки перейдете в другую комнату, – любезно предложил Аллейн.

– Но… Но… В конце концов, инспектор, могу я хотя бы посмотреть на эту тягостную процедуру.

– Зачем бередить раны? К тому же я хочу, чтобы инспектор Фокс вас обыскал.

– Меня уже обыскивали.

– Это было до того, как вы переоделись. Инспектор Фокс сейчас вернется. Думаю, вам лучше лечь в постель.

– Я не хочу ложиться, – возмутился отец Гарнетт.

Он снова приложился к рюмке.

– Вот как? Жаль, это могло бы упросить дело. В любом случае Фокс должен вас обыскать. Боюсь, вам придется раздеться. Фокс?

– Да, сэр? – Инспектор Фокс высунул из-за занавески свое широкое лицо.

Отец Гарнетт вдруг вскочил на ноги.

– Я протестую! – прогремел он. – Это уж слишком. Вы переходите все границы. Я отказываюсь!

– Что случилось, сэр? – спросил Фокс.

– Мистер Гарнетт не хочет, чтобы его снова обыскали, Фокс. В первый раз он тоже возражал?

– Нет.

– Странно. Ну что ж…

– Я вот что хотел сказать, сэр, – добавил Фокс. – Задняя дверь была открыта.

– Хм, – произнес Аллейн. – Мистер Гарнетт, вы, кажется, сказали, что она «безусловно» закрыта?

– Так оно и есть, инспектор. Я сам ее закрыл сегодня днем. Не понимаю…

Аллейн достал свой блокнот и что-то записал. Он протянул листок Фоксу. Тот вышел из-за занавески, надел очки и с серьезным видом прочитал запись. Отец Гарнетт не сводил с них глаз.

– Это очень странно, сэр, – заметил Фокс. – Смотрите.

Он подошел к Аллейну, заслонив его своей спиной, и вскинул кверху плотно сжатый кулак. Отец Гарнетт вытаращил на него глаза.

– Очень странно, – повторил Фокс.

Найджел готов был эхом повторить его слова, потому что в следующий момент Аллейн с необыкновенной ловкостью достал пузырек из сумки, легко открыл крышку и вылил часть содержимого в рюмку отца Гарнетта. Потом опустил пузырек в сумку и повернулся к Фоксу.

– О да, – сказал он. – Замечательно.

– В чем дело? – громко спросил отец Гарнетт. – О чем вы говорите?

– Это не важно, – пробормотал Аллейн. – Совершенно не важно.

– Я требую… – начал священник – и замолчал.

Он беспомощно посмотрел на обоих детективов, неожиданно рухнул в кресло и допил остатки рюмки.

– Продолжайте поиски, Фокс, – распорядился Аллейн.

Глава 11
Что было в столе, сейфе и на книжной полке

В поведении отца Гарнетта произошла быстрая и удивительная перемена. В первую очередь это сказалось на его лице. Как будто какой-то скульптор тронул кожу в нескольких местах и почти до неузнаваемости изменил его выражение. Оно стало более дерзким и в то же время хитрым и пронырливым. Казалось, почтенный пастор куда-то исчез, и на его место явился коммивояжер средней руки. От былой харизмы отца Гарнетта не осталось и следа. Вид у него стал угрюмый и отталкивающий.

Найджел как зачарованный смотрел на это превращение. Аллейн, повернувшись спиной к священнику, рылся в его столе. Инспектор Фокс удалился в спальню, откуда вскоре послышалось его бормотание, похожее на жужжание гигантской пчелы. Наконец он затянул песенку:

Frère Jacker, Frère Jacker,
Dormy-vous, dormy-vous.

Это была добросовестная попытка воспроизвести радиоурок французского.

Часы на камине громко стукнули, издали хриплый звук и пробили полночь.

– Хей-хей, ребята, почему бы нам не спеть?

Аллейн обернулся и внимательно взглянул на священника.

– Так говорит Огден, когда говорит, как он говорит, – нараспев произнес отец Гарнетт с сияющей улыбкой.

– Вот как, – отозвался Аллейн.

– Споем все вместе, – продекламировал отец Гарнетт, – и встанем в круг, мой милый друг. Река, река, крутые берега. Возьмемся за руки, друзья, вы все – моя семья… Вы знаете, что в четырнадцатом я был на слете «возрожденцев» в Мичигане? Это было круто. Чертовски круто!

– Вы познакомились с мистером Огденом в Мичигане?

– О, этот тупой верзила! – Отец Гарнетт горько скривил губы. – Он думает, у меня кишка тонка. – На секунду священник спохватился и попытался вернуться в свой прежний образ. – Мистер Огден – поистине святая простота.

– В самом деле, – кивнул Аллейн. – Так когда вы с ним познакомились?

– Я переплывал Атлантику. Огден подарил мне слиток золота. Он нормальный парень. Святая простота.

– Пожалуй.

– Послушайте, – продолжал отец Гарнетт, – вы не за того меня приняли. Я ничего не сделал этой дамочке. Малышке Каре? Да ни за что на свете.

И он подмигнул им с такой похабной улыбочкой, что у Найджела вырвался возмущенный возглас.

– Молчите, Басгейт, – тихо приказал ему Аллейн.

– Возьмемся за руки, друзья, – повторил отец Гарнетт. – Знаете что, давайте поступим правильно?

– Это как?

– Да вот так. Вы закрываете глаза на мою контору и не докладываете начальству. Во сколько это обойдется!

– А сколько вы дадите?

– Не мне решать, – неопределенно ответил отец Гарнетт.

– Вы блефуете, – покачал головой Аллейн. – У вас нет ни гроша.

Священник тут же пришел в ярость.

– Что-о-о! – завопил он так громко, что Фокс прибежал из соседней комнаты. – У меня нет ни гроша?! Слушай, жалкий недоумок. В моем деле меня никто не побьет, никто, понятно? Потому что у меня есть мозги, а главное – железная гарантия.

– То есть? – спросил Аллейн.

– Читай по губам – г-а-р-а-н-т-и-я!

– Ну да, конечно, – пренебрежительно бросил Аллейн.

– Конечно, потешно, да не суди поспешно, – выдал отец Гарнетт стремительной скороговоркой. – Если не веришь, посмотри сам.

Он попытался встать, но тут же упал в кресло, с трудом пошарил в кармане и достал связку ключей.

– Там, в столе, кожаный портфель, – пробормотал он. – И не только. Еще сейф.

– Спасибо, – поблагодарил Аллейн.

Отец Гарнетт мгновенно заснул.

Аллейн, не глядя в его сторону, вернулся к столу и выдвинул нижний ящик.

– Боже мой, сэр, – подал голос Фокс, – вы накачали его наркотиками.

– Ничего подобного, – отмахнулся Аллейн. – Он просто пьян.

– Пьян! – воскликнул Найджел. – А что было в пузырьке?

– Крепкий спиртовой раствор. Я бы даже сказал – крепчайший.

– Чистый спирт?

– Что-то вроде этого. Может быть, ректификат. Позже отправлю на анализ. Вообще, дело довольно экзотическое. В стиле Торндайка. Не в моем вкусе.

– А что вы написали на листочке, который дали Фоксу? – спросил Найджел.

– Попросил отвлечь внимание мистера Гарнетта.

– Ах вы, хитрый лис!

– Хватит болтать. Видите, я пытаюсь работать. Что там с задней дверью, Фокс?

– Обычный замок со щеколдой. Странно, что она открыта.

– Очень странно. Займитесь мусорной корзиной, хорошо? И камином.

Фокс присел на каминном коврике. Огонь в очаге почти погас. Несколько минут детективы работали молча. Вдруг Фокс что-то пробурчал.

– Как дела, рыба-пила? – спросил Аллейн.

– Если вы мне, сэр, то, кажется, я кое-что нашел.

– Что именно?

Фокс с помощью щипцов извлек из углей два клочка обгоревшей бумаги и положил их на пол перед Аллейном. Это была обычная почтовая бумага, на которой кое-где виднелись буквы, набросанные простым карандашом.

– Что там еще! – воскликнул Аллейн. – Так, посмотрим. Бумага такая же, как на столе? Нет. И карандаша я тоже тут не вижу. Надо узнать, когда в последний раз выносили мусор. Другие фрагменты есть?

– Только эти, – ответил Фокс.

– Поаккуратней с ними, ладно? Позже мы над этим поразмыслим. Со стола надо все убрать. А, вот и он.

Аллейн вытащил небольшой портфель из пунцовой кожи и начал подбирать к нему ключи. Отец Гарнетт громко захрапел. Инспектор Фокс – у него все еще был возмущенный вид – подошел ближе.

– Хорошо бы уложить его в постель, – предложил он.

– Пожалуй. Займитесь этим, ладно, Фокс? Мистер Басгейт вам поможет. «И пусть из этой непорочной плоти взрастут фиалки!» Ах ты, грязный старик! – вдруг перебил себя Аллейн. Он достал из портфеля пачку писем и стал читать одно из них.

Фокс и Найджел подняли и перетащили отца Гарнетта в его спальню – уютную комнатку, отделанную розовым атласом и плюшем. Здесь было полно мягких пуфов, красивых безделушек и культовых предметов.

– Шикарно, правда, сэр? – заметил Фокс, укладывая отца Гарнетта на кровать.

– А по-моему, отвратительно, – возразил Найджел. Он презирал отца Гарнетта до глубины души. – Неужели нам придется раздевать этого старого пройдоху? – добавил он хмуро.

– Боюсь, что да, сэр. Вы сможете найти его пижаму?

Найджел сунул руку под великолепно расшитое покрывало и вытащил тонкое ночное одеяние из фиолетового шелка.

– Посмотрите, инспектор! Разве это не омерзительно?

– Вещица не в моем вкусе, сэр, – сказал Фокс, борясь с правым ботинком отца Гарнетта. – По мне, так для тела нет ничего лучше шерсти, неважно, летом или зимой. А это слишком ненадежная штуковина.

Найджел попробовал представить Фокса в фиолетовой пижаме, но у ничего не вышло, и он только рассмеялся. Вдвоем они уложили священника в постель. Тот что-то пробормотал, приоткрыл глаза и произнес на безупречном английском: «Благодарю, сын мой»; потом поморщился с таким видом, словно его вот-вот стошнит, но благополучно преодолел этот приступ и снова погрузился в сон.

Вернувшись к Аллейну, двое увидели, что инспектор с головой ушел в чтение писем.

– Что-нибудь нашли, сэр? – спросил Фокс.

– Много чего. Сплошная мерзость. Это письма от женщин.

– И от покойной?

– Да. – Аллейн поморщился. – Вот оно. Прочтите. Псевдорелигиозный бред и истерическая экзальтация. Похоже, Гарнетт убедил ее, что их… э… союз одобрен на небесах и имеет духовное значение. П-ф-ф! – Он резко протянул письмо. – Читайте. Это важно.

Найджел стал читать через плечо Фокса. Письмо было написано на розоватой бумаге с оттиснутым на полях адресом мисс Кары Куэйн. Даты внизу не было. Начиналось оно так:

Моему возлюбленному отцу и супругу в экстазе!

Я знаю, сегодня вас не будет дома, но чувствую, что обязана принести жертву ради того неземного, ошеломляющего, восхитительного блаженства, которым вы одарили меня прошлой ночью. До сих пор я пребываю в трепете и страхе. Неужели я достойна? Неужели я – Избранный сосуд? Чем я могу вас отблагодарить? Прилагаю к этому письму конверт. В нем находятся ценные бумаги, о которых я вам говорила, на сумму £5000. О, мне противно говорить о столь низменных вещах, но я уверена, что вы меня поймете: такова моя благодарственная жертва. Скажите о ней другим и позвольте им принести свои дары, чтобы мы могли построить новый храм. Я хочу, чтобы вы нашли это, когда вернетесь – и когда меня здесь уже не будет. О, наш новый храм! О, мой возлюбленный…

Письмо продолжалось еще на восьми страницах.

– Весьма необычно, сэр, – заметил Фокс, с невозмутимым видом прочитав весь текст. – Это деньги, о которых говорили мистер Огден и месье де Равиньи? Те, что лежат в сейфе?

– Они самые. Думаю, пора заглянуть в сейф.

Аллейн подошел к стене, отодвинул в сторону яванский гобелен и увидел дверцу встроенного сейфа. Покопавшись в ключах отца Гарнетта, он отпер замок и начал методично вынимать содержимое ячеек, раскладывая их на столе.

– Банковская книжка. Так, посмотрим. В прошлый понедельник заплачено пятьдесят фунтов. Похоже, наличных тут немного. Басгейт, сегодня были какие-то пожертвования?

– Нет. Наверное, мы еще не успели до этого дойти.

– Видимо, да. Хм, какой-то кошелек. Наверное, на мелкие расходы. А это что? Чек от мистера Огдена. На двадцать фунтов. Выписан в прошлую среду.

– Не понимаю, как ему удается выкачивать деньги из этого джентльмена, – удивился Фокс.

– Поразительно, правда? Но знаете, Фокс, есть немало деловых людей, которые за пределами своей компетенции готовы поверить во что угодно.

– Вы думаете, мистер Огден из их числа?

Аллейн сунул ему чек.

– Смотрите сами, – ответил он и снова вернулся к сейфу. – Так-так! Чего тут только нет.

Он вытащил большой пакет и положил на стол. Это был толстый сверток из оберточной бумаги, перевязанный крест-накрест красной ленточкой. Сверху стояла надпись: «Преподобному отцу Джасперу Гарнетту», – а почерк, несомненно, принадлежал Каре Куэйн. Аллейн внимательно изучил ленточку. Потом рассмотрел сверток со всех сторон.

– Вы хотите его открыть? – спросил Найджел.

– Разумеется.

Тем не менее инспектор помедлил еще некоторое время, пока наконец не потянул за ленточку и не развернул края пакета. Он поднес сверток к лампе и впился в него взглядом. Потом молча положил на место.

– Ну что? – спросил Найджел.

– Знаете, Басгейт, мне очень жаль, что мистер Гарнетт так крепко спит.

– Почему?

– Потому что мне очень хотелось бы показать ему вот это.

Фокс взял пакет и тоже посмотрел внутрь.

– Матерь Божья! – воскликнул он.

– Эй, – вмешался Найджел, – дайте и мне посмотреть.

– Только не вытаскивайте. Просто загляните.

Найджел взял со стола пакет. Фокс посветил ему фонариком. Подняв голову, Найджел посмотрел на обоих полисменов, потом снова заглянул в пакет, подумал, пожал плечами и наконец спросил:

– И это все?

– Думаю, да, – ответил Аллейн.

– Но, – пробормотал Найджел, – здесь просто газеты.

Он сунул палец внутрь и поворошил страницы.

– Верно, – согласился Аллейн.

– Черт! – хлопнул себя по лбу Найджел. – Мотив!

– Похоже на то.

– Гарнетт украл бумаги.

– Кто-то их украл. Басгейт, будьте добры, попросите Бэйли прийти сюда и снять отпечатки пальцев, надеюсь, они здесь есть.

Бэйли все еще прочесывал ризницу. Он вернулся вместе с Найджелом, достал свой порошок и начал колдовать над свертком. Аллейн сел за стол и стал просматривать другие бумаги из сейфа. Фокс пристроился рядом с ним на боковой тумбе. Найджел, покосившись на инспектора, достал блокнот, опустился в роскошное кресло отца Гарнетта, закурил сигарету и быстро застрочил.

– Набрасываете статью? – небрежно спросил Аллейн.

– Да, а что? – с вызовом ответил Найджел.

– Ничего. Покажите мне перед тем, как отдать в печать.

– Нет, это уже слишком! – сразу взвился Найджел. – Интересно, а как вы вообще здесь оказались? Кто вам позвонил? Разве я не проявил незаурядное присутствие духа? Благодаря мне вы практически сразу оказались на месте преступления. Имейте в виду, я намерен выжать из этой истории все, что можно. Я свидетель преступления! Это чистая правда, и все должны об этом знать.

– Не кипятитесь. Я только попросил показать статью.

– Да, чтобы вычеркнуть из нее все самое важное.

– Просто не упоминайте о ценных бумагах.

– Видите!

– И ради бога, не делайте из меня Неутомимого Инспектора Аллейна.

– Аллейн, это нечестно, – обиделся Найджел. – Я никогда не пользуюсь такими фразами. Вы надо мной издеваетесь.

– А какой стиль вы предпочитаете? Кажется, вам нравится Джордж Мур?

– С чего вы взяли? – спросил Найджел, покраснев.

– Его манера заметно влияет на вашу речь и делает ее довольно неуклюжей.

– Чепуха.

– На самом деле мне нравится этот стиль, но я очень плохо представляю, как его можно приспособить под полицейский репортаж.

– Глупости, – буркнул Найджел.

Он демонстративно вернулся к своей работе и, поразмыслив некоторое время, вычеркнул пару слов.

– Нашли отпечатки на пакете, Бэйли? – спросил Аллейн.

– Да, сэр. Все принадлежат одному человеку. Бьюсь об заклад, это наш преподобный. Я видел такие же на его бокале.

– Ага, – пробормотал Аллейн.

– Ага! – подхватил Найджел.

– Я бы не сказал, что все так уж «ага», – возразил инспектор.

– Эй! – вдруг воскликнул Фокс.

– Что случилось? – спросил Аллейн.

– Посмотрите на это, сэр.

Фокс подошел к столу и положил перед инспектором маленькую бумажку.

– Нашел ее в портсигаре, – объяснил он. – Кажется, снова эта леди.

– Да, это она, – подтвердил Аллейн. – Будь я проклят, – добавил он, – если это место не кишмя кишит тайными записками.

Найджел подошел посмотреть. Находка Фокса представляла собой крошечный листок глянцевой бумаги. В верхнем углу стояла печатная надпись «понедельник», ниже от руки было написано «воскресенье». Края бумаги с трех сторон были позолочены, а с четвертой шла неровная линия, словно листок оторвали от какого-то корешка. Кара Куэйн написала карандашом: «Надо увидеться. Ужасное открытие. Вечером после службы».

– Где вы это нашли? – спросил Аллейн.

– Вот здесь. – Фокс показал изящный портсигар, наполненный турецкими сигаретами. – Он лежал на журнальном столике, а записка была сверху на сигаретах. Вот так.

Он взял бумажку и положил в портсигар.

– Любопытно, – пробормотал Аллейн.

Он поднял брови, внимательно разглядывая листок.

– Принесите сумочку жертвы, – попросил он через минуту. – Она в зале.

Фокс вышел и вернулся с дамской сумочкой из мягкого сафьяна. Аллейн щелкнул замочком и вытряхнул ее содержимое на стол. В ней находились: маленькая пудреница, губная помада, носовой платок, кошелечек, пара перчаток и блокнот из красной кожи с притороченным к нему карандашом.

– Есть! – воскликнул Аллейн.

Он открыл блокнот и положил рядом записку. Бумага была та же самая. Аллейн написал пару слов карандашом.

– Есть! – повторил он. – Кончик карандаша сломан. Видите эти раздвоенные полоски? Они видны и в записке.

Аллейн полистал книжечку. Кара Куэйн делала довольно много записей: списки покупок, напоминания, заметки. Блокнот был исписан примерно до середины. Аллейн прочитал последнюю страницу и быстро поднял голову.

– У кого-нибудь есть вечерняя газета? – спросил он.

– Найдется. – Фокс достал из кармана аккуратно сложенный номер.

– Посмотрите, завтра будет премьера нового шоу в «Критерионе»?

– Можете не смотреть, – вмешался Найджел. – Премьера будет.

– Что ж, иногда и от вас есть польза, – пробормотал Аллейн. – Теперь все ясно. Записка была написана сегодня.

– Как вы это узнали? – спросил Найджел.

– На страничке с сегодняшней датой стоит запись: «Обед и премьера «Близкого друга», «Критерион», Рауль, завтра». Я хотел убедиться, что даты совпадают. Она вырвала следующую, то есть завтрашнюю страницу. Видите, на записке напечатано «понедельник»? Этот листок был вырван сегодня.

– Выходит, дело как будто начинает немного проясняться? – неуверенно заметил Фокс.

– Вы так думаете, Фокс? Может быть, может быть. Но все равно все очень запутано. Вот что, мой дорогой Фокси, закурите-ка свою трубку, и давайте пораскинем мозгами. Что вы обо всем этом думаете, старый пройдоха?

Фокс закурил трубку, сел на стул и серьезно уставился на инспектора.

– Ну, выкладывайте, – подбодрил его Аллейн.

– По-моему, сэр, пока еще рано говорить о чем-то наверняка, но можно предположить, что леди была в курсе того, что произошло с пакетом. Она узнала об этом сегодня, когда пастора не было дома: скажем, зайдя его проведать.

– И увидев, что сейф открыт?

– Возможно. Конечно, это выглядит большой неосторожностью, но все может быть. В любом случае она все узнала и решила рассказать пастору. Пришла сюда, написала записку и… Наверное, он подумал, что с этим надо что-то делать.

– Не думаю, что он читал записку, Фокс.

– Нет, сэр?

– Нет. Разумеется, мы проверим, есть ли на бумаге его отпечатки пальцев. Но если Гарнетт ее прочел, то убийца – не он.

– Почему? – спросил Найджел.

– Потому что он уничтожил бы записку.

– Пожалуй, – согласился Фокс.

– Однако, как я уже сказал, – продолжал Аллейн, – я не думаю, что он ее читал. Здесь нет окурков турецких сигарет, не так ли?

Они быстро осмотрели комнату. Аллейн сходил в спальню и почти сразу вернулся.

– Там ничего, – сообщил он, – не считая мистера Гарнетта, который очень глупо выглядит с открытым ртом. Думаю, нам лучше поискать отпечатки пальцев здесь, Бэйли. И еще на открытой двери. Вы что-нибудь нашли в спальне, Фокс?

– Только немного пудры в умывальнике, сэр. Это все.

– Как насчет окурков?

– Ни одного, – ответил Фокс, успевший осмотреть камин и все пепельницы в комнате. – По крайней мере турецких. Есть несколько виргинских: полагаю, они остались от мистера Басгейта и доктора Кертиса.

– Значит, он не открывал портсигар.

– По правде говоря, мне все больше кажется, что эта записка имеет прямое отношение к делу, – заметил Фокс.

– Думаю, вы правы. Положите их в мою сумку – портсигар и все остальное. И давайте на этом закончим и отправимся домой.

– А завтра? – спросил Найджел.

– Завтра мы покажем мистеру Гарнетту пакет с сюрпризом.

– Но что станет с этим джентльменом, сэр?

– А что с ним может быть?

– Он останется здесь совсем один? В таком состоянии?

– Господи, Фокс, что за невероятная заботливость! Ну да, а утром он проснется с пересохшим горлом и раскалывающейся головой. И с очень скверными мыслями. Постойте, есть еще задняя дверь.

– Да, сэр.

– Надо поставить там пару людей. Все, давайте собираться. Фокс, уберите вещи обратно в сейф. А я закончу со столом.

Детективы с дотошной аккуратностью навели порядок в комнате. Аллейн запер сейф и все ящики стола и убрал ключи в карман. Он подошел к книжным полкам и, пока Фокс упаковывал полицейскую сумку, начал вполголоса читать заглавия на корешках:

– Коран, «Духовный опыт факира», «От Вотана к Гитлеру», «Душа в бутоне лотоса», «Смысл и послание», «Джнана-йога»… Так-так, тут есть и его собственные опусы. Вы не поверите, целая книжка стихов. В пурпурном бархате, будь я проклят! «Эрос на Голгофе и другие стихи», автор – Джаспер Гарнетт. Вот свинья!

Он открыл книгу и прочитал:

Вонзились в плоть и тернии, и розы.
Блаженство с пыткой – сладостный удел…

– Боже, какая мерзость!

Состроив гримасу, Аллейн поставил на место книгу, сунул руку поглубже, пошарил на полке и вытащил на свет несколько пыльных томов в оберточной бумаге.

– Петроний, – пробормотал он, – и тому подобное. Тайное хранилище развратника. Заметьте, как ловко спрятано! Так, а это что?

Он вернулся к столу и поднес к лампе старую потертую книгу.

– «Занимательная химия» Эбберли. Любопытное издание. Напечатано в «Гэйсок и Гауптман», Нью-Йорк, 1865 год. Где-то я ее уже видел. Но где?

Аллейн сморщил лоб, напрягая свою память, и тяжелая книга, которую он небрежно держал в тонких пальцах, стала сама собой перелистываться в его руках.

– А, вспомнил, – сказал инспектор. – В Бодлианской библиотеке, двадцать лет назад.

Он открыл глаза и повернулся к Найджелу. Тот стоял, разинув рот и вытаращив глаза.

– Что с вами? – спросил Аллейн.

Найджел указал на раскрытый том в его в руках. Фокс и Аллейн синхронно опустили головы.

Страница, на которой распахнулась книга, была озаглавлена: «Простой, но малоизвестный способ изготовить цианистый натрий».

Глава 12
Аллейн производит инвентаризацию

– Надо же, – хмыкнул Аллейн, положив книгу на стол. – Удивительное совпадение. – Помолчав немного, он добавил: – Если, конечно, слово «совпадение» тут уместно.

– Угу, – глубокомысленно вставил Фокс.

– Я бы скорее назвал это… рукой судьбы, Провидения или Немезиды. Что-то вроде этого, – скромно предложил Найджел.

– Да, это здорово смотрелось бы на передовице. Но не в этот раз.

Найджел продолжал взволнованно читать книгу.

– Послушайте, Аллейн. Здесь говорится, что цианистый натрий можно сделать из шерсти и стиральной соды.

– В самом деле? По-моему, это несъедобно.

– Надо только сильно нагреть их в реторте или где-нибудь еще. Тут говорится: «Мы можем только порадоваться тому, что этот способ до сих пор так мало известен. Новичкам же советуем воздержаться от проведения подобных опытов, поскольку получаемое в результате вещество чрезвычайно ядовито».

– Да уж. Будьте добры, не дышите мне в шею и не трогайте книгу. Бэйли поищет на ней «пальчики». Вы заметили, что пыли здесь поменьше, чем на других томах, Фокс? Да и обертка более свежая. Остальные уже мхом поросли. Черт, мне это совсем не нравится.

Бэйли появился в комнате и взялся за книгу.

– Сомневаюсь, что результаты будут впечатляющими, – посетовал Аллейн. – Посмотрите не только обложку, но и открытую страницу. Чем пахнут эти книги?

Он принюхался.

– Они все в каких-то пятнах. Запах очень слабый. Может, мне только кажется? Что вы думаете, Бэйли?

Аллейн внимательно рассмотрел «Занимательную химию».

– Эта тоже пахнет. Хотя пятен не видно. – Он вынул из кармана перочинный ножик и, поддев лезвием бумагу, заглянул под обложку. – Обложка красная, и пятен нет. Можете ее забрать, Бэйли.

– Но это наверняка очень важно, Аллейн! – вмешался Найджел. – Если в лаборатории обнаружат цианид натрия, а у Гарнетта была книга…

– Знаю, знаю. С его стороны было весьма неосторожно оставлять ее здесь. И даже глупо, не находите?

– Хотите сказать, что это просто совпадение?

– Господи, Басгейт, да откуда же мне знать? Ваша вера в мою прозорливость очень трогательна, но она направлена немного не по адресу.

– Да, но что вы об этом думаете? Это-то можете сказать?

– «Я думаю, что пустяки важны».

– Хотите отделаться умной фразой?

– Не совсем. Подумайте сами. Мы знаем, что мисс Куэйн, судя по всему, убили с помощью цианида. И это сделал кто-то из восьми участников церемонии.

Найджел быстро посчитал в уме.

– Из семи. Шесть адептов и Гарнетт.

– А мистер Уитли, сэр? – напомнил Фокс. – Он передавал вино по кругу.

– Ах да. Что дальше?

– Дальше, – спокойно продолжал Аллейн, – у нас есть все основания думать, что яд попал в чашу из конвертика, сложенного из папиросной бумаги. Позже его нашли в том же месте, где упала чаша. Это то, что нам известно о случившемся. Далее мы узнали, что мисс Куэйн положила в сейф ценные бумаги на сумму пять тысяч фунтов. Мы нашли пакет, в котором, судя по всему, находились эти бумаги. Если так, то бумаги кто-то забрал и вместо них положил газеты. Мы обнаружили записку мисс Куэйн, адресованную, очевидно, мистеру Гарнетту. В ней сказано, что она сделала ужасное открытие и хочет с ним увидеться. Я сомневаюсь, что он прочел записку. Имеет ли она какое-то отношение к ценным бумагам, неизвестно. Мы нашли старую книжку по химии, спрятанную на полке мистера Гарнетта. Она открылась на странице, где описан домашний способ получения цианида натрия. Вот, собственно, и все, что у нас есть.

– А как насчет мотива? – спросил Найджел.

– Мотив… Мы говорим о мотиве Гарнетта, не так ли? Кажется, вы больше не считаете мистера Огдена главным злодеем.

– Ну, я говорил это не совсем серьезно. И потом, я не удивлюсь, если он и Гранетт вместе проворачивали дела в Америке.

– Вам тоже так кажется, Фокс? – спросил Алейн.

– Честно говоря, сэр, я так не думаю. Под действием алкоголя отец Гранетт говорил очень откровенно и сообщил, что познакомился с мистером Огденом, путешествуя через Атлантику. Это совпадает с показаниями мистера Огдена.

– Вы правы, Фокс.

– И потом, сэр, мне совсем не кажется, что мистер Огден похож на чикагского бандита.

– И мне тоже. Возможно, мы с вами слишком консервативны, братец Фокс. Но если из Соединенных Штатов приехали два человека и один из них бандит, это еще не значит, что они старые приятели.

– По правде говоря, – признал Найджел, – после ваших слов это предположение и впрямь кажется притянутым.

– Но теперь-то они, разумеется, стали приятелями, – задумчиво протянул Фокс, – хотя, по-моему, мистер Огден больше похож на жертву, чем на преступника.

– Значит, остается Гарнетт, – заключил Найджел.

– Если Гарнетт украл бумаги, – заметил Аллейн, – и убил мисс Куэйн раствором цианида, он проделал это довольно странным способом. Выбрал момент во время церемонии, когда подозрение падало на всех семерых участников. Знал, что его комнаты будут обыскивать, и все-таки оставил пособие по химии на полке, где обнаружить ее было парой пустяков. Не уничтожил ни одного из ее писем. Даже не вынул из портсигара ее записку, в которой говорилось про «ужасное открытие».

– Но вы сами сказали, что он ее не читал, – возразил Найджел.

– Тогда зачем ему понадобилось убивать мисс Куэйн?

– Может, она позвонила ему по телефону или что-то в этом роде.

– Может быть, но тогда она должна была упомянуть и о записке?

– Наверное, – с сомнением произнес Найджел.

– Не спорю, все это довольно зыбко, – признал Аллейн. – И я нарушаю собственные правила, предаваясь домыслам. На самом деле мы только скользим по поверхности очень сложного и сомнительного дела.

– А как насчет остальных? – спросил Фокс. – Должен признать, это весьма необычная компания. И у каждого могут быть свои мотивы.

– Могут.

– Например, ревность, – вставил Найджел. – Ревность, страсть, религиозный фанатизм…

– Так, а теперь вы вещаете как проповедник. Браво, Басгейт, сегодня вы в ударе.

– Не смейтесь. Давайте лучше обсудим всех по очереди.

– Ну хорошо, – вздохнул Аллейн. – Уже чертовски поздно, но так и быть. Итак, миссис Кэндур.

– Вот-вот! – воскликнул Найджел. – Вы заметили, сколько в ней желчи? А как она себя повела, когда вы сказали, что мисс Куэйн считают очень привлекательной? Ее буквально перекосило. Она ревнует даже к малышу Уитли. Помните обрывки бумаги из камина? Там в первой строчке написано: «Хочу вас предупредить», – а дальше видно слово «миссис» и начало «Кэн». Снова миссис Кэндур. И какое у нее было лицо, когда она сказала: «Ну, теперь-то она не выглядит красивой»? По-моему, просто ужасное.

– Верно, – спокойно согласился Аллейн. – Вы зрите в корень, Басгейт.

– Вы опять надо мной издеваетесь!

– Нисколько, мой друг, – твердо возразил Аллейн, – нисколько. Ради бога, простите, если я порой бываю чересчур заносчив. Это одна из моих дурных привычек. Даже если бы я и правда считал вас человеком недалеким, то не стал бы шутить на эту тему. Вы очень добры, что позволяете мне строить из себя бог знает что, а я бессовестно этим пользуюсь. Простите.

Он выглядел таким смущенным и говорил так искренне, что Найджел был поневоле тронут.

– Старший инспектор, – заявил он торжественно, – я ваш Ватсон и всего лишь жалкий червь. Вы можете делать со мной все, что хотите. О, позвольте мне и впредь приносить вам плоды моей некомпетентности!

– Прекрасно сказано, мистер Басгейт, – одобрил Фокс.

Аллейн и Найджел с удивлением покосились на него, но Фокс выглядел вполне серьезным.

– Ну хорошо, – поспешил продолжить Аллейн, – вернемся к Кэндур. Она вела себя, как вы правильно заметили, не лучшим образом. Но стала бы она так поступать, если бы убила мисс Куэйн? Вполне возможно. Под конец она явно пыталась завоевать нашу симпатию. И именно она первой взяла чашу. Это еще один «пустяк», который может быть важен. С ней все. Теперь месье де Равиньи.

– А, французский джентльмен, – вступил в разговор Фокс. – Он очень искренне говорил о своей любви к покойной. Правда, мы бы об этом все равно узнали, так что его откровенность не столь уж необычна. С другой стороны, между пастором и жертвой были какие-то отношения. Мистер Прингл видел это собственными глазами. Но месье де Равиньи не упомянул об этом ни слова.

– Что наводит на размышления, – согласился Аллейн. – Вам не показалось, что он вел себя слишком холодно, Фокс?

– В самом деле, сэр, – подтвердил его помощник. – По крайней мере до тех пор, пока я не взял в руки фотографию покойной. Тут он вспыхнул как факел. Во Франции часто пишут об убийстве из ревности, правда? Я слышал, некоторых даже оправдывают. А вы обратили внимание, что мисс Уэйд сказала про его платок?

– Обратил.

– Месье – весьма хладнокровный человек, – заключил Фокс.

– Надо будет побольше разузнать об их отношениях в Париже, – устало вздохнул Аллейн. – Проклятье. Следующая – мисс Уэйд. Мы будем рассматривать их в том же порядке, в каком они держали чашу.

– Пустой номер, – пробормотал Найджел. – Просто еще одна благочестивая старушка со сдвигом в голове. Божий одуванчик. По-моему, довольно милая.

– Но что за глупости она наговорила шефу, – с неожиданной горячностью вмешался Фокс. – «Вы учились в полицейском колледже, сэр?» Ох уж эти старушенции. О них только книжки писать. Учат постовых, как управлять уличным движением!

– А мне понравилось, как она сказала, что всю церемонию простояла с закрытыми глазами, и тут же подробно описала, что делал каждый из участников, – заметил Найджел. – Забавно, не так ли, Аллейн?

– Пожалуй, – согласился тот. – Это любопытно и весьма полезно.

– Номер четыре, – продолжал Фокс. – Мистер Прингл. Опять же, довольно сомнительный тип. И темперамент у него очень подходящий. Нервный, легко возбудимый юноша, к тому же употребляет наркотики, как вы сами выяснили, сэр.

– Согласен, – кивнул Аллейн. – Тип подходящий. В самом худшем смысле. Взвинченный, на грани эмоционального срыва, не говоря уже о том, что сейчас у него что-то вроде похмелья после неумеренного обожествления своего героя. Наивный восторженный юнец. Надеюсь, что убийца – не Прингл.

– Наверное, – ввернул Найджел, – он решил, что мисс Куэйн – злой гений Гарнетта.

– Да, – пробормотал Аллейн. – Не стану строить из себя психолога, но на его месте я бы обратил свой гнев против развенчанного кумира, а не против – как бы лучше сказать – его искусительницы. Сделав ужасное открытие, я бы тут же направил свою ярость на Гарнетта, а не стал бы ждать три недели, чтобы убить мисс Куэйн. Но, возможно, я ошибаюсь, – добавил он после недолгого раздумья. – Ведь мы имеем дело с Принглом. Это невротик, наркоман, человек, переживший глубокий стресс. Он долгое время боготворил Гарнетта, и вдруг все рухнуло. Боюсь, в последние недели его жизнь превратилась в настоящий ад. Кстати, нам надо проверить содержимое турецких сигарет. Еще одна работа для криминалистов.

– Теперь мисс Дженкинс, – подсказал Фокс. – Номер пять.

– Мне кажется, очень приятная особа, – заявил Найджел. – Я бы сказал, девушка с характером. Не то чтобы красивая, но довольно симпатичная. И умная.

– Очень умная, – согласился Аллейн.

– Честно говоря, не понимаю, как она могла участвовать в этом шоу, – признался Фокс. – Такая достойная молодая леди…

– Она же сама все объяснила, – перебил его Найджел. – Из-за этого растяпы Прингла. Женщины вообще…

– Да-да, – поспешил вмешаться Аллейн. – Думаю, не стоит вдаваться в такие тонкости. Пока мы знаем только то, что у мисс Дженкинс не было явных мотивов для убийства. Поэтому вернемся к Огдену.

– Номер шесть – мистер Огден, – торжественно объявил Фокс. – Мне кажется, сэр, единственная причина, по которой мы подозреваем мистера Огдена, заключается в том, что он американец, так же, как и отец Гарнетт. А этого не вполне достаточно.

– Да, недостаточно, – признал Аллейн. – Скорее всего, их встреча посреди Атлантики действительно была первой. Я с вами согласен, Фокс.

– Что касается недавних откровений отца Гарнетта, – вставил Найджел, – это лучшее подтверждение максимы «in vino veritas».

– Кто-нибудь должен был ее вспомнить, – пробормотал Аллейн. – Хотя вы абсолютно правы, Басгейт.

– Значит, подсчет окончен.

– Нет. Вы забыли про Опифекса.

– Что за Опифекс?

– Еще одна отсылка к классике. Помните стишок из латинского учебника?

Artifex и Opifex
В мужском и женском роде
Одинаково звучат
При любой погоде.

По-моему, Лайонелу и Клоду очень подошли бы эти имена.

– Пожалуй, – рассмеялся Найджел.

– Артифекс возился с ладаном, поэтому его можно не считать. А у Опифекса было не так много возможностей, как у остальных. Он ведь не брал в руки чашу?

– Кажется, нет, – ответил Найджел. – Зато наклонялся над адептами, когда они передавали ее по кругу.

– Вы говорите о мистере Уитли? – вмешался Фокс.

– Да, о мистере Клоде Уитли.

– Вряд ли у него хватило бы духу кого-то убить, вам не кажется, сэр?

– Конечно, не хватило бы, – уверенно подтвердил Найджел.

– Яд называют оружием женщин, – неопределенно ответил Аллейн. – Впрочем, подобные обобщения всегда опасны. Ну все, нам пора домой. Не вижу, что еще тут можно сделать. Бэйли, нашли что-нибудь интересное?

Сержант Бэйли уже вернулся из спальни и усердно трудился над книгой и пакетом. В ответ он пробурчал с недовольно-скучающим видом:

– На книге – ничего. На свертке, скорее всего, «пальчики» преподобного Гарнетта, но я их на всякий случай сфотографирую. В спальне есть отпечатки преподобного и чьи-то еще. Возможно, мистера Прингла. Я взял образчик вон с тех перил. Видел, как он брался за них рукой.

– Вы узнали, как работает факел?

– Да. На керосине. Бутылка стоит в ризнице.

– Зажгите его, Бэйли, будьте любезны.

– Слушаюсь, сэр.

– У вас случайно нет папиросной бумаги?

Бэйли без малейшего любопытства протянул ему пачку бумаги и ушел. Аллейн взял с буфета серебряную чашу, наполнил ее вином из бутылки отца Гарнетта, насыпал в папиросную бумагу немного соли, сложил ее пополам и завернул с одного конца. Фокс тем временем закрыл и опечатал сейф. Аллейн убрал ключи в карман.

– Идем, – скомандовал он.

Все вернулись в святилище. Бэйли зажег факел на стене. Пламя сразу оживило храм, однако вид у него был довольно неприглядный. Больше всего он напоминал безвкусную декорацию к второсортному фильму. Нагие статуи, кубические звери, алый бархат и помпезная лепнина сверкали мишурным блеском. Найджел подумал, что при таком избытке украшений трудно говорить о настоящей красоте. Впрочем, хотя вся эта пышность и выглядела слишком театрально, она все-таки производила большой эффект. Никто не назвал бы ее глупой и дешевой. В неровном свете факела лица изваяний шевелились и дышали жизнью. Ноздри Вотана трепетали, его веки двигались, а в мрачно сдвинутых бровях угадывались мощь и сила. Некоторые из богов словно раздували щеки, другие открывали и закрывали тяжелые глаза. В храме стояла глубокая тишина – только пляшущее пламя слабо шипело. Время от времени под сводами гулко звучали мужские голоса. В зале становилось очень холодно.

Аллейн остановился на ступеньках алтаря и оглядел церковь.

– Всех прошу подойти сюда, – позвал он.

Его голос эхом разнесся по залу. Из ризницы вышел мужчина в штатском и направился к ним. Еще один появился в конце прохода. Со стороны галереи замаячила фигура констебля.

Когда все подошли к факелу, Аллейн попросил собравшихся опуститься на колени. Они выполнили приказ: констебль и Фокс невозмутимо, Бэйли – с мрачным безразличием, двое в штатском – с легким интересом. Найджелу от этой инсценировки стало не по себе. Ему мерещилась фигура Кары Куэйн, выходящая из темноты.

Аллейн тоже опустился на колени. Тень от факела падала на его руки. Все сложили ладони так, как показал Найджел, и стали передавать чашу по кругу, начиная с Фокса, который занял место миссис Кэндур. Аллейн заставил их дважды проделать эту процедуру. Потом все встали.

– Что-нибудь заметили? – спросил инспектор.

Никто не ответил.

Аллейн неожиданно бросил чашу. Она упала с глухим звуком, и вино выплеснулось на ковер. Инспектор наклонился и попросил остальных подойти поближе. На дне сосуда остались остатки вина и маленькая бумажка.

– Смотрите, она прилипла к стенке, – показал им Аллейн.

– А когда вы ее подбросили, сэр? – спросил Фокс.

– Во время первого круга. Никто ничего не заметил. Здесь слишком темно. Конвертик упал и перевернулся, соль высыпалась в вино, а бумажка стала незаметной. Я даже не покрасил ее в красный цвет, но все равно никто ее не увидел.

– Надо же, – пробормотал Фокс.

Бэйли издал громкое «хм!» и нагнулся, чтобы лучше рассмотреть бумажку.

– Кстати, – вдруг добавил Фокс, – а откуда убийца знал, что все пройдет так гладко?

– Ну, это уже другой вопрос, – ответил Аллейн. – Думаю, в нем и заключается ключ к разгадке.

Назад: Часть I

Дальше: Часть 2

Глава 7 Джейни и Морис

Глава 8 Характер месье де Равиньи

Глава 9 Мисс Уэйд

Глава 10 Бумажка и бутылка

Глава 11 Что было в столе, сейфе и на книжной полке

Глава 12 Аллейн производит инвентаризацию