Часть 2
Глава 13
Няня
На следующее утро после визита в Храм Священного пламени Найджел проснулся с чувством смутной тревоги, словно накануне ему приснился кошмар. Воспоминания о ночных событиях понемногу стали проясняться, но ему все равно не верилось, что все это происходило на самом деле. Казалось невероятным, что всего несколько часов назад он стоял на коленях под пылающим факелом, окруженный статуями мифических богов, и смотрел на то, как женщина, словно одержимая злыми духами, осушает чашу и корчится в ужасных муках. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним начинали кружиться лица посвященных: мисс Уэйд с ее сухим поджатым ртом, вечно болтавший мистер Прингл, басовитый Огден, месье де Равиньи, склонявший голову в гротескном реверансе, мисс Дженкинс, миссис Кэндур, все шире открывавшая рот…
Наконец он стряхнул с себя остатки сна, выбрался из постели и подошел к окну. Дождь все еще барабанил по крышам. По Честер-террас плыли мокрые зонты. На углу с Ноклэтчерс-роу стояла тележка молочника с бурым пони, понуро опустившим голову. Найджел бросил взгляд в глубину Ноклэтчерс-роу. Наверное, он не удивился бы, не окажись там никакого храма, но вывеска по-прежнему была на месте: она покачивалась на ветру, а в стене под ней виднелся узкий вход.
Найджел принял ванну, позавтракал и открыл утреннюю газету, но не нашел никаких упоминаний о вчерашнем инциденте. Что ж, тем лучше. Он позвонил в офис, взял свои заметки, сел за пишущую машинку и около часа трудился не покладая рук. Потом позвонил еще раз, на этот раз в Скотленд-Ярд.
– Привет! – поздоровался Найджел самым задушевным тоном.
– В чем дело? – сухо спросил Аллейн.
– Как дела?
– Спасибо, лучше не бывает. Что нужно?
– Я насчет своей статьи…
– Ну конечно.
– Хотелось бы побыстрее ее опубликовать.
– Через полчаса у меня встреча с прокурором, потом я ухожу.
– Буду через десять минут.
– Лети, моя голубка, – заключил инспектор.
Найджел схватил рукопись и бросился на улицу.
Он застал Аллейна в кабинете – тот что-то деловито писал за своим столом. Инспектор встретил Найджела улыбкой.
– А вы настойчивый парень, – замети он. – Садитесь. Освобожусь через пять минут.
Найджел робко присел рядом и положил рукопись на край стола. Через какое-то время Аллейн взял ее в руки, прочитал, сделал пару пометок и вернул обратно.
– Вы быстро учитесь, – одобрил инспектор. – Думаю, вам надо срочно бежать на Флит-стрит.
– Согласен, – кивнул Найджел. – Эта статья – просто бомба. На этот раз они встретят меня с распростертыми объятиями. А у вас какие планы, инспектор?
– Поеду на Шеперд-маркет и встречусь с шефом.
– В дом Кары Куэйн? Я с вами.
– Неужели?
– А вы против?
– Нет, почему же. Только не приводите с собой толпу собратьев-кровососов.
– Исключено. Я появлюсь тихо, как ночная фея.
– Лучше прихватите с собой мою визитку. Только не забудьте потом вернуть: я помню, как вы накуролесили с ней в последний раз. – Он перебросил через стол визитную карточку. – Чувствую себя ректором, награждающим лучших учеников.
– О, большое спасибо, сэр! Для меня это великая честь, сэр! – подобострастно воскликнул Найджел.
– Ради славы нашего колледжа, Басгейт!
– Воистину, сэр.
– Кстати, – заметил Аллейн, – школьники нравились мне куда больше, когда говорили такие вещи.
– «Честные простые парни» и все такое?
– Ну да, что-то вроде этого. А теперь все ведут себя как маленькие мудрецы. Прячутся за стеной иронии, хотя это прерогатива зрелого возраста. Впрочем, я разболтался. Встретимся через полчаса в замке Куэйн.
– Договорились.
Найджел поспешил в офис, где его статья произвела фурор. Редакторы отделов, к его вящему удовлетворению, рвали на себе волосы, перекраивая главную страницу, чтобы вставить новый материал. Из редакции на Ноклэтчерс-роу срочно послали фотографа, еще одного – на Шеперд-маркет. Найджел присоединился к последнему и через несколько минут уже звонил в парадную дверь Кары Куэйн.
Ее открыл огромный констебль, которого он уже видел раньше, – П.С. Эллисон.
– Боюсь, я не могу вас впустить, сэр, – вежливо, но твердо начал он.
– Эй, постойте, вы не за того меня приняли, – перебил его Найджел. – У меня есть пропуск.
Он показал карточку Аллейна.
– Другое дело, сэр, – кивнул П.С. Эллисон. – А вас я прошу удалиться, – добавил он, обращаясь к энергичному молодому человеку, который взлетел вслед за Найджелом по лестнице и попытался протолкнуться вместе с ним за дверь.
– Но я представитель… – начал юноша.
– Забудь об этом, – бросил через плечо Найджел.
Констебль захлопнул дверь.
Журналист нашел Аллейна в гостиной. Это была симпатичная комната, обставленная в современном вкусе: светлые тисненые обои, шторы в вишневую полоску, глубокие удобные кресла из мягкой кожи. Над камином висел оригинал Ван Гога – ослепительно яркий, словно окно в другой мир. В камине тихо потрескивал огонь. Аллейн устроился у окна за элегантным письменным столом. Он сидел спиной к Найджелу, но его лицо отражалось в зеркале, висевшем над столом. Инспектор с головой ушел в работу и не слышал, как вошел Найджел. Журналист остановился в дверях, разглядывая Аллейна.
«Он ни капли не похож на детектива, – размышлял Найджел. – Скорее на какого-нибудь атлета с армейской выправкой. Впрочем, нет, слишком избито… Вообще, он здорово смахивает на фавна. И в то же время обладает всеми признаками классического сыщика. Высокий, смуглый, худой. Глубоко посаженные глаза…»
– Сочиняете новую статью, Басгейт? – неожиданно спросил Аллейн.
– Э… о… Ну, в общем, да, – ответил Найджел. – Как идут дела?
– Довольно туго. К сожалению, у мисс Куэйн очень старательные слуги. Я как раз собираюсь с ними познакомиться. Кстати, не хотите заняться стенографией? Тогда мне не придется звать сержанта.
– С удовольствием, – ответил Найджел.
– Если сядете в кресло, никто не заметит, что вы пишете.
– Вы правы.
Он сел и приготовил блокнот.
– Можете пригласить прислугу, Эллисон! – крикнул Аллейн констеблю.
– Есть, сэр.
Первой вошла пожилая женщина, одетая в платье из черной ткани. (Найджел почему-то решил, что это бомбазин.) У нее были седые, словно стальные, волосы, бледное лицо, густые брови и твердо сжатый рот. Видимо, накануне она много плакала, но теперь сумела взять себя в руки. Аллейн встал и пододвинул ей стул.
– Вы мисс Эдит Хебборн? – спросил он.
– Да, сэр.
– Я инспектор Аллейн. Мы должны поговорить с вами об убийстве мисс Куэйн. Хотите присесть?
Она долго колебалась, но затем села на краешек стула.
– Боюсь, это стало для вас ужасным шоком, – продолжал Аллейн.
– Вы правы.
– Думаю, вы понимаете, что нам надо задать вам несколько вопросов по поводу мисс Куэйн.
Он выдержал паузу, но она промолчала.
– Как долго вы работали у мисс Куэйн?
– Тридцать пять лет.
– Тридцать пять лет! Почти всю ее жизнь.
– Ей исполнилось три месяца, когда меня к ней взяли. Я была ее нянечкой.
Она говорила низким хриплым голосом. Словно «нянечка» в ее устах звучало как-то неуместно.
– Понимаю, – кивнул Аллейн. – Значит, это был не только шок, но и подлинное горе. А когда она выросла, вы стали ее горничной?
– Да, сэр.
– Не могли бы вы рассказать о ней побольше: как прошло ее детство, где она жила? Кто ее родня?
Женщина немного помолчала. Найджел боялся, что она не станет отвечать или постарается отделаться пустыми фразами, но после паузы служанка заговорила:
– Кара была единственным ребенком в семье. Родилась после смерти отца.
– Ее отец – полковник Куэйн из Элдербурн-Мэнор, Севенокс?
– Да. Он и миссис жили в Индии. Он погиб во время игры в поло. Миссис Куэйн вернулась в Англию, когда Каре исполнился месяц. Ее кормилицей была черная женщина по имени Эй-Ях, или что-то в этом роде. Она все время мерзла и скоро уехала домой. Мне она никогда не нравилась. В Англии миссис прожила всего год после возращения.
– Трагичное начало жизни, – заметил Аллейн.
– Да, сэр.
– Куда вы отправились с ребенком?
– Во Францию, – ответила служанка таким тоном, словно хотела сказать: «Куда глаза глядят».
– Почему именно туда?
– В Англии у нее не было родных. Они все перебрались за границу. Близкой родни не было совсем. Троюродный брат полковника жил, если не ошибаюсь, в Новой Зеландии. Они никогда не виделись. Самой близкой родственницей считалась тетя миссис Куэйн. Французская дама. Сама миссис тоже была француженкой, хотя по ее виду вы бы никогда не догадались.
Судя по всему, Аллейн сумел немного растопить лед. Служанка продолжала:
– Мы поселились в маленьком доме по соседству с тетей (ее звали мадам Верне), у которой был свой Шатер – знаете, большой такой особняк – недалеко от Антиб. Он назывался Шатер Верне. Мы прожили там восемь лет. Потом мисс Кара поступила в монастырский пансион, принадлежавший папистской церкви. Так решили мадам Верне и второй опекун, джентльмен, который потом умер. Я переехала в Шатер, а мисс Кара приезжала к нам на праздники.
– Как долго это продолжалось?
– Пока ей не исполнилось семнадцать. Мадам умерла. Шатер продали.
– И вы всегда… Я хочу сказать – у вас не было никаких проблем с деньгами?
– Мисс Кара была богатой наследницей, сэр. И полковник, и мадам оставили ей значительные суммы. У нас всегда хватало средств.
– Вы остались во Франции?
– В Париже. Мисс Каре там нравилось. У нее появились друзья.
– Одним из них был месье де Равиньи?
– Верно, – сухо ответила мисс Хебборн.
– Вы не считали его подходящим другом?
– Считала. До недавних пор.
– Почему вы изменили свое мнение?
– Поначалу я ничего не имела против мистера Равиньи. Он был старым другом мадам и часто гостил в Шатре. Приятный джентльмен, спокойный, сдержанный, не такой напыщенный болтун, как многие его соотечественники. Иностранец, конечно, но иногда мог сойти за англичанина.
– Слова мисс Уэйд, – пробормотал Аллейн.
– Неужели! – воскликнула мисс Хебборн. – Неважно. Короче говоря, сэр, мистер Равиньи изменился после переезда в Лондон. Причем к худшему. Он навестил нас вскоре после того, как мы устроились, и сказал, что Лондон не в его… Как он выразился…
– Не в его характере? – подсказал Аллейн.
– Да, сэр. Разумеется, на самом деле проблема была в мисс Каре. Мистер Равиньи испытывал к ней нежные чувства, но она его не любила. Никогда. Потом он начал нести всякую околесицу насчет этой новомодной религии, которая ему очень нравилась. Сплошная чушь и пустозвонство.
Бледные щеки служанки возмущенно покраснели. Она сделала необычный жест – быстро провела рукой по носу и губам, словно смахивая с них паутину.
– Вы говорите про Храм Священного пламени и его обряды?
– Священного пламени! Богохульство, чепуха и мерзость. И этот сладкоречивый мистер Гарнетт с его елейным голоском… Никогда не прощу за это мистера Равиньи, о чем ему хорошо известно. Мисс Кара резко изменилась. Вся, до глубины души. Она всегда была очень нервной и чувствительной. Возбудимый ребенок, порывистая девушка. Помню, как в четырнадцать лет она решила стать паписткой. Я едва ее отговорила. Кара с детства воспитывалась в лоне англиканской церкви. Сама-то я протестантка, методистка. Но таково было желание ее родителей, и я свято выполнила их завет.
– Это очень благородно с вашей стороны, няня… Простите, сорвалось с языка.
– Все в порядке, сэр. Я всегда была ее «нянечкой», с тех пор как она научилась говорить.
Она прикусила губу и продолжала:
– Как только мисс Кара начала ходить в это скверное место, все пошло не так. И я ничего не могла поделать. Ничего. Мне оставалось только сидеть и смотреть, как моя… как мисс Кара повернулась спиной к Господу и ступила на путь погибели. Однажды она взяла меня с собой, – добавила служанка, гордо вскинув голову. – Один вид их капища, с голыми идолами и сатанинскими отродьями… Честное слово, это было даже хуже, чем Рим. Да, представьте себе! И когда я узнала, что она хочет стать служительницей в этой обители порока и разврата, в этой гнусной пародии на нашу святую Церковь, я пожалела, что Кара не умерла, когда была невинным младенцем. Я бы предпочла…
Нянечка вдруг умолкла. Все ее тело тряслось с головы до ног. Последние фразы она произнесла повышенным тоном, словно обращаясь к кому-то с речью. Что-то похожее Найджел слышал недавно от одной проповедницы в Гайд-парке. В ее голосе звучала та же упрямая, страстная, уверенная нота. По сравнению с вчерашним действом в храме она казалась чистой и естественной, как глоток простой воды.
– Успокойтесь, няня, – попросил Аллейн.
– Да, сэр. Спасибо. Но мне трудно успокоиться, когда я думаю о своей бедной овечке, угодившей в сети порока и погрязшей в пучине зла. Видит Бог, сэр, уж лучше бы мне ей было не мешать, когда она, еще невинное дитя, хотела отправиться в свой Рим.
– Она заинтересовалась этой церковью только благодаря месье де Равиньи?
– Он все начал. Как-то вечером пригласил ее туда. Сказал, что это ее «развлечет». Развлечет! Какое развлечение может быть в подобном месте? А этот мистер Гарнетт – уж преподобным я его точно не назову, – он сделал все в сто раз хуже. Бог мне свидетель. Будь на его месте сам сатана, изрыгающий богохульства прямиком из ада, он и то не мог бы говорить гнуснее. Я уже молчу про их обряды! Она думала, я ничего не знала. Но я знала.
– Откуда?
Няня отвела глаза.
– Слышала, что они говорили, когда приходили к ней. Миссис Кэндур, например. На нее только раз посмотришь, и уже все ясно. Неприятная женщина и совсем не леди. А мисс Уэйд! В ее возрасте можно быть и поумнее. А она все только трещит, трещит о своем «дражайшем отце Гарнетте». Отец, как же! Отец лжи, вот он кто. А я должна была молча смотреть, как мое дитя все ближе и ближе подходит к краю адской пропасти…
Служанка снова замолчала. Ее губы дрожали. Она зажала их рукой.
– Как мисс Кара провела вчерашний день? – спросил Аллейн.
Мисс Хебборн рассказала, что все утро ее хозяйка не выходила из комнаты, вероятно медитируя. От обеда она отказалась. Часа в два мисс Кара послала за машиной, и позже шофер сообщил горничной, что отвез ее в церковь. Дожидаясь ее на улице, он пару раз взглянул на часы: было без десяти три. По словам шофера, когда мисс Кара вышла из церкви, на ней лица не было. Он отвез ее прямо домой.
– Еще один вопрос, – продолжал Аллейн. – Где вы были вчера вечером, когда мы пытались дозвониться вам по телефону?
– Вышла на прогулку.
– На прогулку? В такую погоду?
– Да, сэр. Мисс Кара сказала мне, что сегодня ее первый вечер в роли «избранного» чего-то там, и мне было не по себе. Я пыталась с ней поговорить, но она меня не слушала. Просто вышла из комнаты, словно я вообще ничего не говорила. Когда она уехала и я осталась одна, мне стало совсем невмоготу… Мне захотелось сходить в нашу церковь, но я не могла. Поэтому я надела шляпу и пальто и последовала за ней.
– На улицу?
– Да. Мисс Кара взяла машину, поэтому я, конечно, не могла ее догнать, но решила, что пойду пешком. Я была в отчаянии.
– Понимаю. Что вы собирались делать, придя в храм?
– Сама не знаю. У меня мелькнула мысль: просто войти туда и стоять во славу Божью среди Его врагов. Да, я бы так и сделала. Но когда я подошла к дверям, они были закрыты, и какой-то прыщавый юноша заявил, что я не могу войти. Он сказал, что и так уже нарушил правило сегодня вечером. Не знаю, что он имел в виду. Я отошла от двери, услышала, как они завывают внутри, и чуть не сошла с ума. Потом я долго шла под дождем, а когда вернулась домой, было уже поздно. Все легли спать. Я ждала ее. Ждала, пока не позвонили из полиции. Это было уже утром.
– Понятно. Кстати, когда вы написали мистеру Гарнетту, чтобы предупредить его насчет Кары?
Трудно сказать, кого этот вопрос поразил больше: Найджела или служанку. Няня несколько секунд смотрела в зеркало за спиной Аллейна и вдруг обронила:
– В пятницу вечером.
– Значит, он получил записку в субботу?
– Да.
– И вы отправились в храм, чтобы посмотреть, как это подействовало?
– Да.
– Ясно. Спасибо, няня.
Женщина помолчала и, немного поколебавшись, заговорила сбивчиво и быстро:
– Есть еще кое-что. Когда я пришла туда и у меня перед носом захлопнули дверь, я поняла, что не успокоюсь, пока не узнаю… что там происходит. Я обошла здание с другой стороны. Там был какой-то дворик, и я услышала голоса. Потом увидела дверь. Я постояла, прислушиваясь к звукам. Один голос звучал громче других. Потом я заметила, что дверь немного приоткрыта и…
– И вошли внутрь.
– Да, сэр. Это было необходимо. Я должна была знать… Там оказались комнаты этого человека. В гостиной горел свет. Голос раздавался все громче. И я вошла. Мисс Кара говорила, что он живет в квартире рядом с храмом, и я знала, что должна быть еще одна дверь. Я ее приоткрыла. Там был занавес, но я отодвинула его в сторону.
Бледное лицо служанки густо покраснело. Она с вызовом взглянула на Аллейна:
– Поймите, я не могла удержаться.
– Да, я знаю. Что вы увидели?
– Они двигались. Я разглядела первый ряд. Потом ее. Мисс Кару. Она взбежала по ступенькам в мою сторону. Тот человек был совсем рядом. Он стоял спиной ко мне. Ее лицо… ее прекрасное лицо – оно было ужасно. Потом она повернулась к ним. Стала кричать. Во весь голос. Я хотела это остановить. Вмешаться, броситься к ней. Но не могла. Не сдвинулась с места. Только стояла и смотрела. Я могла ее спасти. Нет, молчите: я знаю, что могла. Потом к ней подбежали другие люди. Целая стая…
– Да, продолжайте, – быстро вставил Аллейн. – Расскажите подробнее…
– Я не забуду эту сцену до конца своих дней. Первым был американский джентльмен, Огден. Потом еще двое, молодой человек и мисс Дженкинс. Она единственная, с кем можно общаться в этой своре. Заблудшая овечка, как и мое бедное дитя. Миссис Кэндур и мисс Уэйд пытались занять место рядом с тем человеком. Я видел, как мисс Кэндур отталкивала других, чтобы оказаться справа от него. С левой стороны к нему рвалась мисс Уэйд. Это была настоящая атака. Но у нее ничего не вышло. Она столкнулась с американцем и чуть не упала. Мне показалось, он нарочно преградил ей путь, чтобы соблюсти приличия.
– Вот как. И что она сделала после этого?
– Американец поставил ее возле мистера Равиньи, а сам встал рядом с тем человеком. Потом моя бедная девочка снова начала кричать. Не спрашивайте меня. Я не могла, не могла больше смотреть. Что-то внутри меня сломалось. Я развернулась и кое-как выбралась на улицу…
Женщина отвернулась и всхлипнула, громко высморкав нос.
Аллейн встал.
– Вам надо немного поспать.
Няня промолчала.
– По крайней мере, мисс Кара больше в этом не участвует.
– Благодарю за это Господа, – пробормотала мисс Хебборн.
– Не стану больше вас задерживать. Скажите, мисс Куэйн оставила какое-нибудь завещание?
– Да, сэр, она написала его, как только достигла совершеннолетия. Но боюсь, что позже оно было изменено. Мисс Кара говорила мне, что собирается поговорить об этом с мистером Раттисбоном, ее адвокатом. Насколько мне известно, те люди выманивали у нее деньги.
– Много?
– Не знаю, сэр, но могу предположить, что очень много. Скорей всего, она оставила им все, что у нее было. – Она помолчала, потом добавила, повысив голос: – Если ее убили, сэр, то из-за денег. Запомните мои слова: все дело в деньгах.
– Самый распространенный мотив, – кивнул Аллейн. – Спасибо. А теперь идите и постарайтесь немного отдохнуть. Вам это необходимо.
Няня еще раз высморкалась и, пробормотав: «Большое спасибо», – направилась к двери. На пороге она остановилась.
– Могу я попросить вас об одолжении, сэр?
– Разумеется.
– Вы позволите мне… забрать ее домой до похорон?
– Только не сейчас, – мягко ответил Аллейн. – Может быть, завтра, хотя… это плохая идея.
Она пристально посмотрела ему в глаза и, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты.
Глава 14
Найджел составляет список
– Очень достойная женщина, – заметил Найджел со своего места.
– В самом деле, – согласился Аллейн. – Думаю, нам надо побеседовать с привратником из дома нечестия.
– Чтобы подтвердить ее рассказ?
– Хотя бы.
– Послушайте, – начал Найджел, – а как вы узнали?..
– Не важно. Сидите тихо. Мне надо поговорить с остальным персоналом.
Как оказалось, «остальной персонал» не блистал ни знаниями, ни умом. Шофер, две горничных, уборщица и кухарка были одновременно взбудоражены и подавлены, словно не знали, что их волнует больше: разразившаяся трагедия или страх остаться без работы. Уборщица, сухая и сдержанная женщина, держалась так холодно, словно все случившееся нанесло ей личную обиду, но при этом едва удерживалась от приступа истерики. Старшая горничная выглядела взволнованной, младшая – растерянной. Кухарка плакала, но рассеянно и без души, с видом сердобольной толстушки, которая любит иногда пустить слезу. Все дружно подтвердили показания няни насчет событий вчерашнего дня. Шофер повторил, что в половине третьего отвез мисс Куэйн в церковь, а без пяти три привез обратно. Она действительно казалась очень расстроенной, когда выходила из церкви. «На ней лица не было, – сказал он. – Хозяйка сильно побледнела и даже задыхалась». Ему надоело сидеть в машине, и он прошел по коридору до двойных дверей. Мисс Куэйн оставила одну створку приоткрытой, и шофер заглянул в зал. Он увидел, как хозяйка выходила из алтарной двери. Ему послышалось, как она что-то сказала, и он решил: говорит с отцом Гарнеттом. Пока шофер ждал, в церковь вошли два или три человека. Аллейн спросил старшую горничную, кто работал у мисс Куэйн после того, как она поселилась в этом доме, и как часто ее посещали посвященные. Старший инспектор протянул ей список имен, и она взяла листок в руки, жеманно отогнув мизинец.
– Да, я их знаю, – произнесла она.
– Все они навещали мисс Куэйн?
– Да.
– Но некоторые чаще, чем другие?
– Само собой, – ответила горничная.
– А кто бывал чаще других?
– Наверное, месье де Равиньи, мистер Огден и миссис Кэндур.
– Миссис Кэндур? Когда она была в последний раз?
– Я могу посмотреть в книге записей.
– Да, будьте добры, принесите ее сюда.
Уилсон – так звали горничную – принесла книгу. Это был увесистый журнал, и Аллейн некоторое время внимательно изучал его содержимое.
– Судя по записям, – произнес он наконец, – миссис Кэндур перестала посещать этот дом три недели назад. Раньше она обедала или ужинала здесь по меньшей мере раз в неделю. А потом все прекратилось. – Он поднял брови и взглянул на Уилсон. – Вы не знаете почему?
– Произошла ссора, – коротко ответила она.
– По поводу чего?
– По поводу одного приема.
– Хм. Какого приема? Или вы не в курсе?
Уилсон молча поджала губы.
– Ну, давайте, Уилсон, – подбодрил ее Аллейн. – Не стоит скрывать правду.
– Я не люблю повторять на кухне то, что говорят в гостиной, – с достоинством возразила горничная.
– Мы с вами не на кухне, и это может иметь важное значение для следствия. Мисс Куэйн и миссис Кэндур поссорились из-за отца Гарнетта?
– Да, сэр, – ответила Уилсон, очевидно взвесив личность детектива на своих внутренних весах и признав его «достойным».
– Расскажите об этом, Уилсон. Речь идет ни больше ни меньше как о торжестве правосудия. Поэтому не надо ничего скрывать. Ссора произошла за обедом в среду, четырнадцатого ноября, когда миссис Кэндур в последний раз посетила этот дом?
– Да, сэр. После обеда. За чашкой кофе.
– Вы подавали кофе?
– Да. Дамы повысили голос, было слышно, как они разговаривали… Я как раз вышла с подносом в коридор и не знала, что делать дальше.
– Неловкая ситуация. О чем они говорили?
Уилсон вдруг утратила всю свою сдержанность и разразилась целым потоком слов:
– Миссис Кэндур сказала мисс Куэйн: «Вы знаете, о чем я говорю», а потом: «Учтите, я за вами приглядываю», и еще: «Меня от этого тошнит». Они вышли из большой гостиной и не заметили, что я стою рядом, потому что обе были увлечены беседой. Тут мисс Куэйн и говорит: «Боюсь, я неправильно вас поняла, Дагмар». Вы бы слышали ее тон! «Боюсь, я неправильно вас поняла, Дагмар, – говорит, – потому что мне трудно поверить, что вы могли опуститься до таких грубых и обыденных вещей, – говорит, – рассматривая мои отношения с отцом Гарнеттом в подобной плоскости». А миссис Кэндур только засмеялась и съязвила: «Обыденных! Если уж тут кто-то опустился до «обыденных» вещей, то никак не я. Не притворяйтесь, Кара», – сказала она, когда они вошли в малую гостиную, а я все еще стояла в коридоре, не зная, входить или нет. Они не закрыли дверь, и я слышала, как мисс Куэйн громко ответила: «Теперь мне все ясно, вас снедает ревность». Тут мисс Кэндур издала такой странный звук – знаете, как будто слегка взвизгнула, – а мисс Куэйн ей говорит: «Вы ревнуете, потому что отец Гарнетт избрал меня, чтобы раскрыть глубинные тайны плоти и духа», – или что-то в этом роде, а миссис Кэндур снова засмеялась – вы бы слышали как! «Кара, – говорит, – не думайте, что вам удастся меня провести, потому что я все знаю. Учтите, я не стану стоять в стороне и молча на все это смотреть». По правде говоря, я вся задрожала, и чашки на подносе стали дребезжать. Мисс Куэйн шепнула: «Тише!» А потом позвала меня: «Уилсон!» – и я вошла.
– Весьма драматично, – заметил Аллейн. – Замечательный рассказ. А кофе они выпили?
– Да, но у них так дрожали руки, сэр, что они почти все пролили.
– И вы ушли?
– Да, сэр, и закрыла за собой дверь, – с ноткой сожаления ответила Уилсон.
Через минуту ей пришлось сделать то же самое, и Аллейн с Найджелом остались наедине.
– Все удалось записать? – спросил детектив.
– Да, не считая того, что я несколько раз пропустил слово «говорит». А в остальном – все на месте. По-вашему, миссис Кэндур действительно могла так говорить?
– Почему бы и нет? В сущности, она простая женщина. К тому же – лгунья. Уверяла, что только пару раз бывала в этом доме.
– Вопрос в том, может ли она быть убийцей, – пробормотал журналист.
– По-моему, она для этого слишком глупа, – отозвался Аллейн, – хотя кто знает. Бывает, что хитрецы и тихони порой действуют очень жестко. Хорошо, если так. Я до смерти боюсь опростоволоситься в этом деле. Шеф и так им уже интересуется. По сути, дело должно быть очень простым, поскольку выглядит чересчур причудливо. Причудливые дела всегда просты. Сложное дело – это когда один пьянчуга бьет другого кирпичом по голове, и тот замертво падает на дорогу. А вот если много всего наворочено, убийства щелкаются как орешки. В нашем случае причудливость просто бьет через край. Не хотите провести свой фирменный анализ, Басгейт?
– Анализ? Какой?
– Бумажный. Так, чтобы перечислить всех участников, их мотивы и возможности, а потом аккуратно разложить все по полочкам. Что-то вроде сводного баланса.
– Вы правда этого хотите?
– Да, если вы не против. Это даст мне возможность повеселиться и позубоскалить на ваш счет. Так я верну себе чувство самоуважения. Нет, серьезно, сделайте это. Вы смотрите на проблему под другим углом. Возможно, это даст мне какую-то подсказку. В любом случае пойдет на пользу, честное слово.
– С удовольствием, – ответил Найджел и сел за работу.
Аллейн вернулся к письменному столу Кары Куэйн и стал сортировать ее бумаги. Наступила тишина, нарушавшаяся только шелестом страниц, потрескиванием дров в камине и бегавшим по листку карандашом. Наконец Найджел поднял голову и объявил:
– Все. Закончил.
– Дайте взглянуть, – попросил Аллейн.
Найджел с самоуверенным, но немного смущенным видом положил перед ним листок. Вот что он написал:
Убийство Кары Куэйн
Подозреваемые:
Посвященные, священник и причетник.
У всех была возможность подбросить в чашу пакетик из папиросной бумаги, предположительно содержавший цианид.
Обстоятельства преступления:
Кара Куэйн выпила вино в сильном нервном возбуждении. Похоже, она находилась в состоянии самогипноза и плохо сознавала свои действия. Мне это напомнило танцы дервишей и африканских колдунов.
– А вы их видели? – спросил Аллейн.
– Нет. Но я о них вспомнил.
Аллейн продолжал читать:
Другие посвященные также пребывали в состоянии сильного эмоционального подъема и вряд ли могли заметить манипуляции с чашей.
Гарнетт. Возможно, единственный нормальный человек в этой компании. Он дважды держал в руках чашу. Он начал раздавать ее адептам, потом снова взял у Огдена и передал Каре Куэйн. Возможностей у него было больше, чем у других. Мисс Уэйд сказала, что он прикрывал чашу одной ладонью, значит, мог легко подбросить в вино яд. Мотивы. Жертва положила в сейф Гарнетта 5000 фунтов ценными бумагами. Их украли. Она сделала «ужасное открытие» и, возможно, сказала ему об этом. Если он украл бумаги, это могло послужить поводом для убийства. Сам Гарнетт мог рассчитывать на крупную сумму, которая достанется ему по завещанию. Примечание. Одна из книг, спрятанных на полке, посвящена работе с ядами. Упав, она раскрылась на странице с рецептом домашнего приготовления цианида. Пьяный Гарнетт говорил как американец.
Миссис Кэндур. Первой из адептов взяла чашу. Ревновала к мисс Куэйн. Мотив: поссорилась с ней из-за Гарнетта. Помешана на сексе, непривлекательна, глупа, мстительна. Обрывок бумажки, найденный в камине, видимо, связан с ней. «Сэр, хочу вас предупредить… с миссис Кэндур» и т. д.
Возможно, это было предупреждение в отношении миссис Кэндур? Если да, то от кого?
Месье де Равиньи. Вторым из адептов взял чашу. Мисс Уэйд говорит, что он вытирал край сосуда носовым платком. В этот момент он мог подбросить яд. Мотив: влюблен в мисс Куэйн, которая вступила в связь с Гарнеттом. Невозмутим и беззастенчив. Знал покойную дольше остальных.
Мисс Уэйд. Третьей взяла чашу. Причастность к убийству маловероятна. Видимых мотивов нет. Судя по всему, она не знала о Гарнетте и Куэйн.
Прингл. Четвертым держал чашу. Невротик. Принимает наркотики. Боготворит Гарнетта. Мотив: застал врасплох Гарнетта и мисс Куэйн – полученный шок мог спровоцировать нервное расстройство и привести его к решению спасти Гарнетта. Мисс Уэйд говорит, что он чуть не выронил чашу.
Мисс Дженкинс. Пятой держала чашу. Причастность к убийству маловероятна. Мотивы: никаких.
Огден. Последний. Американец. Познакомился с Гарнеттом по пути в Англию. Принимает активное участие в делах церкви. С виду простоват, но только с виду. Делал крупные пожертвования в фонд церкви. Мотив: возможно, он и Гарнетт вместе проворачивали дела в Америке, а теперь перебрались сюда. Если так, Огден мог взять на себя убийство. Гарнетт подтвердил показания Огдена, когда он (Гарнетт) был пьян.
Клод Уитли. Передавал кувшин с вином. Мог подбросить цианид в вино. Наглый юнец. Смотрит в рот Гарнетту. В принципе, способен на что угодно. Мотив: ревность. Маловероятно. Пороху не хватит.
Замечание: если при вскрытии обнаружат цианид натрия, то книга по химии почти наверняка связана с этим делом. Она указывает на Гарнетта. Гарнетт, на мой взгляд, наиболее вероятный кандидат. Показания шофера говорят о том, что поездка мисс Куэйн в церковь сильно ее расстроила и заставила написать записку, которую Фокс нашел в портсигаре.
На этом сводка Найджела обрывалась. Он написал еще несколько слов в конце, но потом вычеркнул.
– Превосходно, – сказал Аллейн.
– Боюсь, здесь нет ничего нового.
– Да, но вы затронули некоторые спорные вопросы, а это в любом случае полезно. Кстати, перед вашим приходом мне звонил криминалист. Он обнаружил цианид натрия на папиросной бумаге. На анализ результатов вскрытия, разумеется, уйдет гораздо больше времени.
– Значит, «Занимательная химия» – важная зацепка.
– Не уверен, – задумчиво протянул Аллейн. – Во всяком случае, не в том смысле, какой вкладываете в это вы.
– То есть?
– На книге нет отпечатков пальцев. Хотя Бэйли использовал все возможности дактилоскопии.
– Вы о чем? Ах да. «Дактил» – значит «палец». Тогда почему бы не сказать – «пальцеграфии»?
– Да как вам угодно. Бэйли нанес на книгу нитрат серебра и обработал им все страницы. Никаких следов. Между тем, на бумаге есть потертости, значит, книгу кто-то листал. Если Гарнетт почерпнул свои сведения оттуда, получается, что сначала он стер с нее все отпечатки пальцев, а потом положил туда, где мы бы наверняка ее нашли. Странное сочетание предусмотрительности и глупости.
– Да, но… даже не знаю. По-вашему, это не Гарнетт?
– Вы написали, что Гарнетт, пожалуй, самый здравомыслящий человек во всей этой компании. Очень, надо сказать, дельное замечание. Как вам кажется, кто мог совершить такое преступление: хладнокровный и расчетливый преступник или истеричный, но хитрый психопат?
– Скорее последнее, – задумчиво ответил журналист, – а к Гарнетту это не относится. Но, возможно, он специально хотел внушить нам эту мысль.
– Вряд ли, – покачал головой инспектор, – это слишком уж тонко, Басгейт.
– Гарнетт кажется мне человеком тонким, – возразил Найджел. – Что вы думаете насчет того, что Огден и Гарнетт могли работать на пару?
– Сомневаюсь. Я уже говорил, что пьяный Гарнетт выложил все начистоту. Помните, как он сказал, что у Огдена «кишка тонка»?
– Послушайте, – предложил вдруг Найджел, – а давайте представим, что это детективный роман. На какой странице книги мы теперь находимся? Наверное, где-то в середине. Так мне кажется. Кого вы бы сейчас назвали убийцей?
– В детективах меня всегда обводят вокруг пальца. Я набрасываюсь на первый же крючок и оказываюсь в дураках.
– Да бросьте, – отмахнулся Найджел.
– Честное слово. Дело в том, что в реальных расследованиях редко попадаются такие аппетитные наживки.
– Черт с ними. Кто ваш кандидат?
– Зависит от автора. У Агаты Кристи мы бы наслаждались коварством мисс Уэйд. Лорд Питер у Дороти Сэйерс клюнул бы на Прингла. Инспектор Френч арестовал бы Огдена. Это и понятно, ведь Огден – главный подозреваемый.
– Что вы говорите! Огден? Вы же сами сказали, что он плохой актер.
– О, нет, нет! Он замечательный актер. Я имею в виду, что в данный момент некоторые обстоятельства указывают на Огдена.
– Почему?
– Дорогой Басгейт, вы меня удивляете. Подумайте о его положении.
– Будь я проклят, если понимаю, о чем вы говорите. Положение у него прекрасное. Он богатый человек.
Аллейн возвел глаза к небу, но промолчал.
– Хватит корчить рожи, Аллейн. К чему вы клоните? Вы подозреваете мистера Огдена или нет?
– Я подозреваю всех. Если не считать одного обстоятельства, о котором я упомянул выше, его шансы быть убийцей ничуть не больше, чем у остальных.
– Уж наверное побольше, чем у Джейни Дженкинс и мисс Уэйд.
В дверь постучали и вошел Фокс.
– Новый отчет от Бэйли, сэр, – доложил он. – Доброе утро, мистер Басгейт.
– Что он говорит? – спросил Аллейн.
– Ничего нового. Продолжает работать с отпечатками. Смышленый парень, между прочим. Он нашел «пальчики» отца Гарнетта на свертке с газетами и считает, что их следы есть на книге по химии. Но на страничке с цианидом ничего нет. На листке, вырванном из блокнота, остались отпечатки мисс Куэйн.
– А где он взял образец для сравнения? – спросил Найджел.
– Наверное, снял с тела, сэр.
– Ах да.
– На книге обнаружен еще один отпечаток, – продолжал Фокс, – но мы не можем его идентифицировать. Бэйли хочет взять «пальчики» у всех подозреваемых.
– Он сможет сделать это сегодня, – заметил Аллейн. – Когда начнется заседание суда? Завтра в одиннадцать?
– Именно так, сэр.
– Значит, нам надо поторапливаться.
– А вы что-нибудь нашли? – спросил Фокс. – Какие-нибудь зацепки?
– Ничего особенного. Любовные письма де Равиньи. Напыщенная проповедь Гарнетта.
– Можно взглянуть на письма месье де Равиньи, сэр? – попросил Фокс.
– Вот они. Сверху самое интересное.
Фокс присел за стол, нацепил на нос большие очки и развернул первое письмо. Найджел пристроился сзади.
– А вам-то зачем? – спросил Аллейн.
– Просто так, – отмахнулся Найджел, с жадностью читая первую страницу.
Месье де Равиньи писал размашистым почерком. Письмо было датировано прошлой пятницей.
Моя обожаемая Кара, тревога за вас сводит меня с ума. Дело даже не в том, что вы меня отвергли: в конце концов, любовь несет в себе не меньше риска, чем война. Я могу принять свое поражение стойко и с достоинством, оставшись, несмотря на все мои страдания, вашим верным другом. Вы знаете, что до сих пор мне удавалось (по крайней мере внешне) мириться с вашей английской флегмой. Но именно в качестве вашего друга я прошу и умоляю вас отказаться от намерения стать Избранным сосудом. Поверьте, это опрометчивый и даже опасный шаг. Вас ослепляет ложный блеск. Нет ничего дурного в увлечении религией, но в этой области следует соблюдать особое благоразумие и осторожность. Став Избранным сосудом, вы утратите над собой контроль и повергнете себя в пучину бедствий. Умоляю, откажитесь от этой мысли и не соглашайтесь на то, что нанесет ущерб вашему amour propre. Вы не понимаете, на что идете. Повторяю: вы можете потерять величайшее сокровище. Вас подстерегает страшная опасность. Целую руку и искренне надеюсь, что вы прислушаетесь к моему совету.
Преданный вам
Рауль.
Прошу уничтожить это письмо, как и все предыдущие.
– Чего она не сделала, – заметил Найджел.
Глава 15
Отец Гарнетт делает открытие
– Напротив, она их сохранила, – подтвердил Аллейн. – Женщины хранят любовные письма по той же причине, по какой слуги собирают рекомендации. Во-первых, они поддерживают их amour propre, как выразился месье де Равиньи, а во-вторых, всегда могут пригодиться при случае.
– Анджела никому не показывает мои письма, – с жаром возразил Найджел. – Никогда!
– Даже своей лучшей подруге? Нет? Тогда вам повезло. Наверное, девушка надеется, что кто-то обнаружит вашу благоухающую духами переписку, если она умрет раньше вас.
– По-моему, это очень безвкусное замечание.
– Согласен и приношу извинения. Странно только, что вы сами не задумались о хорошем вкусе, когда читали любовные письма мисс Куэйн через плечо Фокса, – холодно добавил Аллейн.
– Но это совсем другое дело! – вспыхнул Найджел. – Мисс Куэйн убили.
– Значит, охота на эту дичь не запрещается? Ну конечно. А что вы думаете о послании месье де Равиньи?
– Мне оно кажется крайне сомнительным, – ответил Найджел. – Что он имел имел в виду, говоря, например, «опасный шаг» или «пучина бедствий»? Это очень похоже на угрозу. Мол, если вы станете Избранным сосудом, ваша жизнь будет в опасности.
– Он говорил не о ее жизни, мистер Басгейт, – возразил Фокс, оторвавшись от одного из писем.
– Верно, – согласился Аллейн. – Видимо, он достаточно старомоден, чтобы думать, будто у женщины есть нечто ценнее жизни.
– Хорошо, – кивнул Найджел, – но что побудило его написать эту записку?
– Отличный вопрос, Басгейт. Понятия не имею. Быть может, ревность или… страх. Он был очень взволнован, когда ее писал.
– Почему вы так решили?
– Я сужу по тому, как он строит фразы. Да и английский у него здесь хромает сильней обычного. Есть несколько ошибок.
– Кстати, постскриптум выглядит очень подозрительным.
– В самом деле. Каково ваше мнение, Фокс?
– Мне кажется, сэр, этот джентльмен намекает на кое-какие вещи, о которых не хочет говорить прямо. Возможно, он знал о неприглядных фактах из жизни преподобного, а может быть, боялся, что мисс Куэйн узнает то, чего ей не следовало знать. Судя по этому постскриптуму, он был испуган.
– Старый вы пройдоха! Ладно, здесь мы закончили. Пусть в доме останутся ваши коллеги, Фокс, и основательно все прочешут. Сейчас они наверху. А меня ждет свидание с мистером Раттисбоном.
– Он был консультантом в деле О’Каллагэна, верно? – спросил Найджел.
– Да. Кстати, вот каким должен быть настоящий адвокат. Приятным, легким собеседником, неотразимым болтуном… Он похож на хорошего актера, который всегда немного переигрывает. Мне пора идти. Встретимся в апартаментах Гарнетта, как сказал бы мистер Огден.
– Хорошо, сэр.
– А кто еще там будет? – поинтересовался Найджел.
– Ну, уж вы-то точно будете. Хотя я надеюсь увидеть всю компанию адептов. Ровно в два часа.
– Я приду, – пообещал Найджел. – Au revoir.
Журналист вернулся в свою редакцию, а Аллейн отправился через Стрэнд на маленькую улочку, где находился офис мистера Раттисбона.
Это была одна из тех адвокатских контор, которые легко могли бы послужить иллюстрацией к романам Чарльза Диккенса. В тесном подъезде крепко пахло затхлостью и пылью. Темная лестница вела на площадку с мутным окном, где едва хватало дневного света, чтобы разглядеть табличку на двери мистера Раттисбона. Самого адвоката Аллейн нашел в небольшом помещении, сильно пахнущем ветхой мебелью, кожаными диванами и крепким хересом. Пыли здесь не было, но она почти физически ощущалась в воздухе. Мистер Раттисбон, хоть одетый вполне современно, тем не менее выглядел так, словно носил строгую викторианскую одежду. Это был бодрый сухопарый старик с костлявыми руками и острым взглядом. Он говорил стремительно и без запинки. Как и его отец и дед, мистер Раттисбон занимался недвижимостью «верхнего среднего класса». У него была репутация чрезвычайно умного и проницательного адвоката.
– Надеюсь, я не опоздал, сэр, – сказал Аллейн.
– Нет, нет, инспектор, что вы, совсем нет. Вы весьма пунктуальны, весьма. Прошу вас, садитесь. Да. Очень рад. Кажется, мы не встречались с тех пор, как закончилось… скажем так – то не совсем приятное дельце?
– Не встречались. Простите, что беспокою. Наверное, вы догадываетесь, что привело меня сюда.
– Что привело вас сюда? Да, конечно. Несчастный случай с мисс Карой Валери Куэйн. Да, да. Я узнал об этом сегодня утром. Очень печальная история, очень.
– А от кого вы узнали, сэр?
– От ее служанки, или скорее компаньонки. Мисс… э-э… мисс Эдит Лора Хебборн сочла нужным поставить меня в известность и любезно позвонила мне домой по телефону. Прекрасный пример домашней прислуги старого образца. В лучшем смысле слова. Насколько я понял, нет никаких сомнений, что произошло убийство. Это так?
– Боюсь, что так. Дело очень странное.
– Очень странное? – поморщившись, повторил мистер Раттисбон. – Хорошо, инспектор, и чем я могу помочь?
– Мне нужна подробная информация о финансовом положении мисс Куэйн и ее завещании. Слушания по делу начнутся завтра. Думаю, мы сможем сэкономить время, если я вкратце изложу вам суть дела.
Аллейн в нескольких словах передал мистеру Раттисбону общий смысл того, о чем ему сообщили няня и члены секты. Адвокат внимательно слушал.
– Превосходно, – заметил он, когда Аллейн закончил. – Все коротко и по делу. Ничего лишнего.
– Вы всегда занимались делами мисс Куэйн, сэр?
– О, да. Да. Ее отец, полковник Куэйн, – старый клиент нашей семьи. Прекрасный человек.
– Давно вы видели мисс Куэйн?
– Пять недель назад.
– Высказывала ли она тогда намерение изменить свое завещание?
– А, так вы слышали об этом?
– От месье де Равиньи. Надеюсь, вы расскажете мне все, что имеет отношение к делу.
– Честно говоря, инспектор, я терпеть не могу обсуждать дела своих клиентов. Конечно, я понимаю, что речь идет об экстраординарном случае и все такое. После вашего звонка я много думал о том, стоит ли мне говорить… э… с полной откровенностью, и решил выложить все начистоту.
Мистер Раттисбон неожиданно сбросил с переносицы пенсне и нервно указал им на Аллейна.
– Итак, слушайте, – начал он. – Пять недель назад меня навестила мисс Кара Валери Куэйн. Но еще прежде она предупредила о том, что хочет внести существенные изменения в свое завещание, а затем – что собирается переписать его заново. Поэтому я заранее подготовил все необходимые документы. Мисс Куэйн приехала. – Адвокат с силой потер нос. – И поразила меня до глубины души.
Аллейн молчал. Несколько секунд мистер Раттисбон пристально смотрел на Аллейна, потом наклонился ближе к инспектору и продолжал:
– Да, я был поражен. Прежнее завещание очень взвешенно и разумно распределяло ее значительное состояние. Она оставляла крупные суммы нескольким солидным благотворительным фондам. Назначала ежегодное содержание для слуг. Делала распоряжения относительно отдельных лиц. Наследником всего остального имущества объявлялся ее троюродный брат – мальчик из Новой Зеландии, которого она никогда не видела, но который носил имя ее отца. И так далее, и тому подобное. Завещание просто образцовое. И вдруг она объявляет, что хочет все это изменить, а взамен составить новый документ. С нижеследующими пунктами. Ежегодная рента мисс Эдит Лоры Хебборн увеличивается с двухсот до трехсот фунтов в год. Дом, его обстановка, драгоценности, картины и тому подобное оставляется месье Раулю Оноре Кристофу де Равиньи. Значительная часть наследства переходит во владение отца Джаспера Гарнетта. А все остальное – все, до последнего пенни, – становится собственностью Храма Священного пламени, 89, Ноклэтчерс-роу, Итон-плейс, с отцом Гарнеттом в качестве единственного попечителя.
– Бог ты мой! – воскликнул Аллейн.
– Вот именно. По правде говоря, инспектор, я пришел в ужас. Я знал мисс Куэйн с детства. Ее отец был не только моим клиентом, но и другом. В каком-то смысле я считал себя in loco parentis, поскольку оба ее опекуна умерли. Услышав, что мисс Куэйн проявляет интерес к секте мистера Гарнетта, я немедленно навел о нем справки. То, что я узнал, меня не успокоило. Наоборот, вызвало еще большие подозрения. И вот, в довершение всего, она приходит ко мне и требует переписать завещание на этих самых условиях!
– Удивительно.
– Более чем. Будучи частным поверенным, я не раз сталкивался с тем, что можно назвать… скажем так – причудами своих клиентов. Я к ним привык. Но этот резкий поворот вызвал у меня глубокую тревогу. Должен признаться, я преступил границы допустимого и настоятельно посоветовал ей хорошенько все обдумать. Я высказал предположение, что отец Гарнетт может оказаться совсем не тем человеком, каким он ей кажется. Я долго уговаривал ее дать мне возможность провести дополнительное расследование. Получив отказ, я буквально умолял, чтобы она хотя бы позволила мне передать указанную сумму в распоряжение совета попечителей, действующего в интересах столь дорогого ей… хм… религиозного союза. Все было бесполезно!
– Она потребовала, чтобы единственным доверенным лицом был мистер Гарнетт?
– Именно так! При этом она была сильно возбуждена и очень резко – я бы даже сказал, раздраженно – реагировала на все мои предложения. Я заявил ей, что ее отец никогда не одобрил бы такого завещания. Но она меня не слушала. В конце концов мисс Куэйн сказала, что, если я буду ей перечить, она возьмет готовый бланк в первой попавшейся конторе и сама составит завещание.
Мистер Раттисбон уронил пенсне на листок промокательной бумаги, выразив этим жестом свое абсолютное бессилие.
– Я переписал завещание заново, – закончил он. – Три дня спустя она снова пришла ко мне и поставила подпись.
– Все ясно, – пробормотал Аллейн. – Скажите, какую сумму получит секта?
– Примерно двадцать одну тысячу фунтов.
– А насколько богаче станет мистер Джаспер Гарнетт?
– На десять тысяч фунтов.
– Ого! – воскликнул Аллейн.
Мистер Раттисбон бросил на него острый взгляд.
– Как, по-вашему, ему удастся… воспользоваться этим даром? – спросил он.
– Может быть. Если ему не помешают.
– Очень уклончивый ответ, инспектор.
– Это потому, что вы задаете наводящие вопросы, сэр.
Адвокат вдруг быстро засопел и издал какой-то хлюпающий звук. Это был смех.
– Скажите, – продолжал Аллейн, – существует ли возможность оспорить это завещание? Как, например, насчет юного новозеландца? Или судебного ограничения в правах? Скажем, из-за помрачения рассудка? Я плохо разбираюсь в законах, сэр, но… что, если мистер Гарнетт давал ей наркотики?
Мистер Раттисбон несколько секунд внимательно смотрел на Аллейна.
– Если вы сможете это подтвердить, – произнес он наконец, – загляните еще раз в мою контору. Буду вам весьма признателен.
– Я так и сделаю. – Аллейн встал. – Кстати, вы не знаете, почему мисс Куэйн увеличила содержание мисс Хебборн?
– На мой взгляд, это было что-то вроде – как бы поточнее выразиться – предложения мира. Очевидно, мисс Хебборн не слишком хорошо отзывалась об этой секте, считая ее чуть ли не воплощением всех зол. Из-за этого между ними случались неприятные сцены и размолвки, доходившие до открытых ссор. Между тем мисс Куэйн была сильно привязана к своей старой няне, которая преданно служила ей много лет. Судя по некоторым ее замечаниям, она хотела предложить ей что-то вроде компенсации.
– А месье де Равиньи? Он получил довольно большой куш, не так ли? Одни только картины чего стоят. Я видел в ее доме отличного Ван Гога и китайскую вазу в стиле famille verte. За них можно выручить кругленькую сумму.
– Верно. Месье де Равиньи – старый друг семьи и, насколько мне известно, коллекционер. Не имею чести быть знакомым с ним лично.
– У него весьма примечательный характер. Что ж, пожалуй, мне пора идти. До свидания, сэр, и примите мою огромную благодарность.
– Да, да. Спасибо вам, спасибо вам. Не стоит. До свидания. Да, – зачастил мистер Раттисбон с невероятной быстротой. Он вышел проводить инспектора на лестничную площадку и, наклонившись вперед, заглянул ему в лицо. – Надеюсь, вы собираетесь его… того самого? В места не столь отдаленные? Не так ли? Я всегда интересовался тем, как вы работаете. Но теперь это намного больше, чем просто любопытство… Будьте осторожней на ступеньках.
– Я тоже на это надеюсь. Спасибо, – поблагодарил Аллейн.
После встречи с помощником комиссара инспектор наскоро пообедал на Стрэнде и отправился прямо на Ноклэтчерс-роу. Здесь он нашел Клода, Лайонела и весь кружок адептов, собранных Скотленд-Ярдом и расположившихся в гостиной отца Гарнетта под присмотром сержанта Бэйли. Гарнетт, худой и бледный как мертвец, сидел во главе стола. Найджел некоторое время слонялся у входа с Фоксом и при появлении инспектора последовал за ним в комнату.
– Добрый день, леди и джентльмены, – бодро поздоровался Аллейн. – Простите, что заставил ждать.
Джейни Дженкинс возразила:
– Вы пунктуальны. Ровно два.
Мистер Огден встал и весело пробасил:
– Так-так, смотрите, кто пришел!
Все остальные пробормотали что-то невразумительное.
– Не волнуйтесь, долго я вас не задержу, – пообещал Аллейн. – Прежде всего, если вы не возражаете, мы снимем ваши отпечатки пальцев. Это обычная процедура. Я мог бы проделать это незаметно, подсунув вам несколько засаленных фото «для опознания», но у нас мало времени. Сержант Бэйли сделает все, что нужно.
Новость про отпечатки пальцев все восприняли по-разному: Джейни Дженкинс – с интересом, Морис – брезгливо, Огден – серьезно, а месье де Равиньи – с легкой улыбкой. Миссис Кэндур и мисс Уэйд пришли в ужас, Клод и Лайонел побледнели, а отец Гарнетт сохранил свой мрачно-отрешенный вид. Бэйли взял отпечатки, попросив каждого из них смазать подушечки пальцев типографской краской и оттиснуть на чистой бумаге. Он предусмотрительно предложил им масляную тряпочку, чтобы вытереть руки. Как только процедура была закончена, Аллейн пригласил всех посвященных за стол.
– Первым делом, – начал он, – я хотел бы услышать, что каждому из вас известно о содержимом сейфа. Кто-то имел к нему доступ, не так ли?
Наступило недолгое молчание, потом мистер Огден выпалил:
– Все знали, где лежал ключ, шеф, но никого это не волновало.
– И где же он лежал?
– На моем столе, – ответил отец Гарнетт. – Иногда.
– Скорее, в вашем кармане, – вставил мистер Огден. – Он не так уж часто валялся где попало, шеф. Хотя в нашем сейфе, по правде говоря, нередко бывало пустовато.
– А сколько там сейчас?
– Я… Честно говоря, не помню, – в замешательстве пробормотал отец Гарнетт. – В среду были новые пожертвования. Но… Нет, не помню.
– Шестьдесят один фунт, восемь шиллингов и шесть пенсов, – отчеканил месье де Равиньи.
– Ого, какая осведомленность! – насмешливо воскликнул Морис Прингл.
– Я церковный староста, – спокойно объяснил француз. – И все тщательно пересчитал. Причем в присутствии отца Гарнетта и мистера Огдена. Повторяю: в сейфе было шестьдесят один фунт, восемь шиллингов и шесть пенсов.
– Плюс чек на двадцать фунтов, – сухо вставил мистер Огден. – Вы забыли о нем упомянуть.
– Чек, выписанный лично вами, месье Огден. Да, я помню.
– Что-нибудь еще? – спросил Аллейн.
– Да, гораздо более важная вещь, месье инспектор: пакет с ценными бумагами, о которых я вам говорил. Речь идет о бондах, выпущенных нефтяной компанией «Кастернек». Мисс Куэйн подарила эти бумаги церкви, с тем чтобы впоследствии мы могли дополнить их равнозначной суммой и создать строительный фонд. Стоимость бондов составляет пять тысяч фунтов. С тех пор как их поместили в сейф, вы всегда держали ключ при себе, не так ли, отец Гарнетт?
– Вы абсолютно правы, мой дорогой Рауль. Больше того, я помню, что вы сами посоветовали мне принять эту меру предосторожности.
– Именно так.
– Истинная правда, – с пафосом подтвердил мистер Огден. – Конечно, у нас не было оснований чего-то бояться, но не должны же мы вести себя как идиоты!
Он прикусил язык, замолчал и неловко покосился на отца Гарнетта.
– Что-нибудь еще? – спросил Аллейн.
– Банковская книга. Кажется, больше ничего, – ответил месье де Равиньи.
– Замечательно. Что ж, давайте мы это проверим. Думаю, мистер Гарнетт не откажет нам в любезности? Тем более что это чистейшая формальность. Кстати, вчера вечером мы опечатали сейф. Обычная предосторожность в таких делах. Мистер Гарнетт, прошу вас.
Он достал связку ключей, вручил их отцу Гарнетту и сорвал полицейскую печать. Поднявшись с места, отец Гарнетт открыл сейф и, по очереди вынув все его содержимое, аккуратно разложил на столе. Найджел обратил внимание, что бумажный сверток лежал на другом месте. Вероятно, Бэйли переложил его после их ухода, а потом снова опечатал сейф. Фокс пересчитал наличные и подтвердил сумму, названную де Равиньи.
– Вы заглядывали в пакет с ценными бумагами? – поинтересовался Аллейн.
Отец Гарнетт покосился на инспектора.
– Нет, – пробормотал он. Вид у него был удивленный и встревоженный. – Нет, я не смотрел.
– Откройте его, – предложил Аллейн.
Отец Гарнетт развязал красную ленточку и развернул бумагу.
В свертке лежала стопка газет.
Трудно было предположить, что мертвецки бледное лицо отца Гарнетта способно побелеть еще больше, однако именно так и произошло. Странно, но его выражение при этом почти не изменилось. Некоторое время пастор стоял совершенно неподвижно. Потом он медленно поднял глаза и непонимающим взглядом уставился на Аллейна. Найджелу показалось, что на секунду у священника мелькнула безумная мысль, не сыграла ли полиция с ним злую шутку. Аллейн невозмутимо ответил на его взгляд. Отец Гарнетт судорожным жестом схватил ворох газет, развернул их веером, яростно встряхнул и швырнул обратно. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и сдавленно, как из-под земли.
– Меня обокрали! – выдавил он из себя. – Обокрали… Обокрали!
Собравшиеся смотрели только на отца Гарнетта, поэтому, когда мистер Огден продемонстрировал яркий образчик американской экспрессивности, это застало их врасплох.
Он хлопнул ладонями по столу и впился взглядом в своего духовного лидера.
– Неужели? – прорычал он.
Глава 16
Мистер Огден доверяется полиции
– Обчистили, говоришь? – добавил мистер Огден. И, по-видимому, вознамерившись основательно обогатить их познания в заокеанском сленге, рявкнул: – Чушь собачья!
Все взгляды обратились к мистеру Огдену. Его широкое лицо, прежде спокойное и добродушное, теперь стало жестким как кремень. Твердый подбородок выдвинулся вперед, глаза были прищурены. Он не столько говорил, сколько цедил слова сквозь зубы. Поза американца казалась почти непринужденной, но чудовищное напряжение мышц чувствовалось даже в складках пиджака. Разговаривая, он обращался ко всем сидевшим за столом, но смотрел только на отца Гарнетта.
– Вот что, ребята! – гаркнул он. – Нас всех надули. Впарили нам туфту. Обвели вокруг пальца!
– О чем, черт побери, он говорит? – воскликнул Морис Прингл.
Месье де Равиньи тихо выругался по-французски.
– О чем я говорю? – переспросил мистер Огден, не спуская глаз с отца Гарнетта. – О чем я говорю?! Да вы что, ничего не поняли? У кого хранились ключи от сейфа, после того как Кара положила туда бонды? Или вы не слышали, что вам только что сказали? Отец Гарнетт держал у себя ключи в целях безопасности. О да, с безопасностью все в порядке! Будьте уверены, бумаги в безопасности, в такой безопасности, что мы больше никогда их не увидим!
– Простите, но что вы имеете в виду? – спросила мисс Уэйд. – Кажется, я не совсем вас поняла. Деньги украли?
– Нет, – ответил мистер Огден. – Они просто исчезли, как пишут в «Дэйли мейл».
– Но я все-таки не понимаю…
– Да, бумаги Кары украли, мисс Уэйд, – нетерпеливо перебила Джейни, – и заменили газетами. Вы же сами видите.
– Кто это сделал? – вдруг прогремел Гарнетт.
Священник расправил плечи и выпрямился в полный рост. Его голос снова стал зычным, а манеры – строгими и властными. На нем была длинная темно-зеленая хламида – что-то вроде церковной рясы, закрывавшей шею и ниспадавшей тяжелыми складками на ноги. Несмотря на нелепую театральность этого наряда, он придавал ему грозный и даже величественный вид. Найджел, предполагавший, что после кражи Гарнетт совсем падет духом, был озадачен его поступком. Разглядывая священника, он подумал, что либо этот человек находится в шоке, либо перед ним величайший актер из всех, кого он когда-либо видел.
– Кто это сделал? – повторил Гарнетт. Он повернул голову и окинул взглядом весь круг посвященных.
– Клянусь, я даже не притрагивался к сейфу, – жалобно заныл Клод Уитли.
– Святой отец, полагаю вы лучше других можете ответить на этот вопрос, – сдержанно заметил де Равиньи. – По-моему, все довольно очевидно. Мы уже не раз говорили – и вы сами с этим согласились, – что после того, как бедняжка Кара сделала свой дар, доступ к ключам был только у вас.
– Да как вы смеете! – воскликнула миссис Кэндур. – Как вы смеете говорить такие вещи, месье де Равиньи? Святой отец!
– Тише, тише, дитя мое, – успокоил ее отец Гарнетт.
Морис Прингл вдруг расхохотался. Остальные покосились на него с возмущенным видом.
– Нет, вы только посмотрите на него! – выкрикнул он. – Посмотрите! Для чистых все чисто!
– Морис! – взмолилась Джейни.
– Прошу прощения, господа, – произнес Аллейн.
Все уже успели забыть об инспекторе и теперь резко повернули к нему головы.
– Мистер Прингл, – сказал он твердо, – прошу вас, успокойтесь. Вы ведете себя как истеричный подросток. Спасибо. Насколько я понял, никто не желает сообщить какую-либо информацию о пропавших бондах? – Отец Гарнетт хотел что-то возразить, но Аллейн поднял палец. – Тогда я хочу продемонстрировать вам еще одну вещь. Фокс, будьте добры, принесите книгу.
Фокс выступил вперед и протянул Аллейну потертый том. Инспектор поднял его и показал всем. Это была «Занимательная химия» Эбберли.
– Quis? – пробормотал Аллейн себе под нос.
Гарнетт обернулся и спокойно посмотрел на книгу. Миссис Кэндур испуганно ахнула. Морис снова поморщился, словно ему подсунули какую-то гадость. Джейни сохранила безразличный вид. Месье де Равиньи проявил легкое любопытство. Мистер Огден продолжал упорно смотреть на отца Гарнетта. Мисс Уэйд нацепила на нос пенсне и подалась вперед, чтобы получше разглядеть книгу. Клод Уитли пробормотал: «Что это? Я не вижу».
– Это «Занимательная химия» Эбберли, – объяснил Аллейн.
– Что?! – воскликнул мистер Огден, внезапно развернувшись в кресле.
Потом он увидел книгу, и у него отвисла челюсть.
– Но почему, – начал он, – почему…
– Что «почему», мистер Огден?
Лицо американца выражало крайнее замешательство. Наступило глубокое молчание.
– В чем дело? – терпеливо спросил Аллейн.
– Ни в чем, шеф. Просто я удивился, как вы нашли книгу.
– Кто-нибудь что-то знает об этой книге? – спросил Аллейн.
– Я знаю, – ответил отец Гарнетт.
Он все еще стоял возле стола. Священник протянул руку, и Аллейн передал ему книгу.
– Этот том, – заявил отец Гарнетт, – появился на моей полке несколько недель назад. Я его не покупал и не знаю, откуда он взялся. Я его даже не открывал. Просто прочел название на корешке.
– Он стоял рядом с томиком Петрония?
– Э… да, – ответил отец Гарнетт.
Он все еще держал в руках книгу. Очевидно, привычка читать проповеди заставила его открыть ее на середине.
– Кто оставил книгу в моей комнате? – спросил он.
– Смотрите-ка, – заметил Аллейн.
Отец Гарнетт секунду помедлил, словно не понимая, о чем идет речь. Книга открылась на той же странице с рецептом цианида натрия. В первый момент священник, казалось, не обратил на это внимания. Потом он резко захлопнул книгу и положил на стол.
Напевные нотки в его голосе исчезли, теперь он говорил скорее в нос.
– Вы утверждаете, – произнес Аллейн, – что кто-то оставил книгу на вашей полке. А когда она появилась там в первый раз?
– Не помню, – ответил отец Гарнетт, резко откинув голову.
– Попытайтесь вспомнить.
– Не позже чем три воскресенья назад, – вставил Клод.
– Вот как? – повернулся к нему Аллейн. – Откуда вам это известно, мистер Уитли?
– Потому что я сам ее видел. А почему три воскресенья назад… видите ли, я каждые две недели убираюсь в храме, чищу серебро и все прочее… Я заметил книгу, когда занимался уборкой, и это было не в прошлое воскресенье, значит, три воскресенья назад.
– Как вы ее обнаружили?
– Ну, знаете… короче… В общем, я закончил убираться, а отца Гарнетта не было, и я решил дождаться его, пошел в его комнату, чтобы посмотреть, все ли там в порядке.
– Где вы нашли книгу?
– Там, на полке.
– Она стояла с краю?
– Не совсем.
– За другими книгами?
– Если честно, да, – ответил Клод, густо покраснев. – На самом деле я сам поставил эти книги на полку, – он нервно оглянулся на Огдена и Гарнетта, – примерно за неделю до этого. Я… Я наводил порядок. На книжки даже не смотрел. Но той, что по химии, там не было. А через неделю, в воскресенье, она вдруг появилась. Знаете, я уже прочел все остальные книги и подумал, нет ли чего новенького, поэтому…
– Вы брали ее в руки?
– Я… Я в нее заглянул.
– Значит, брали. Вы уверены?
– Да. Потому что я помню, что был в перчатках. В которых обычно убираюсь. Не люблю, когда руки грязные. Я хотел посмотреть, нет ли там штампа. Потом отложил ее в сторону и… стал читать другую.
– Наверное, Петрония?
– Да. Он мне очень нравится.
– Спасибо.
– Я не понимаю… – начала мисс Уэйд.
– И я тоже, – перебила ее миссис Кэндур. – Почему столько шума из-за какой-то книги?
– Это пособие по изготовлению ядов, – объяснил Морис. – Кара была отравлена. Найдите владельца книги, и вы найдете преступника. Q.E.D. Слава полиции!
– А мне кажется, – пробормотал мистер Огден натянутым тоном, – что вы все слишком упрощаете.
– Неужели, – усмехнулся Морис. – Если кажется, надо лечиться.
– Морис, прошу тебя! – взмолилась Джейни.
– Господи… Прости, Джейн.
– Забавная вещь с этой книгой, – невозмутимо продолжал Аллейн. – Вы заметили? Если ее взять в руки и раскрыть, она всегда открывается на странице с рецептом цианида.
Инспектор взял «Занимательную химию» и протянул де Равиньи.
– Хотите попробовать? – спросил он.
Француз взял книгу, но, видимо, сделал что-то не так. Она открылась на другой странице. Де Равиньи с недоумением повертел ее в руках.
– Дайте мне, – попросил Лайонел. – Пожалуйста.
У причетника эксперимент удался.
– Поразительно! – воскликнул Клод.
– Эй, – вмешался мистер Огден, – дайте-ка взглянуть.
Лайонел передал ему книгу, и американец на глазах у всех проделал тот же опыт. Он то открывал книгу, то закрывал книгу, и каждый раз это оказывалась одна и та же страница.
– Что за чертовщина! – выругался он и, захлопнув том, бросил его на стол.
– А теперь, – продолжал Аллейн, – я покажу вам еще одну вещь. Портсигар. Он принадлежит вам, не так ли, мистер Гарнетт?
Инспектор положил на стол коробочку из индийской меди.
– Ах… да.
– Не могли бы вы его открыть?
– Это что, какой-то трюк? – поинтересовался Морис Прингл. – Надеюсь, нам не собираются показывать фокусы.
– Только не я, – весело ответил Аллейн. – Думаю, и мистер Гарнетт тоже.
Священник отрыл портсигар. Сверху на сигаретах лежала записка Кары Куэйн.
– Что это такое? – спросил он. Потом пробормотал: – Господи, ее записка.
– Будьте любезны, прочтите вслух.
Гарнетт начал медленно читать. Привычка произносить проповеди не оставила его и здесь: он говорил слова плавно и нараспев, четко выделяя слоги.
– Надо увидеться. Ужасное открытие. Вечером после службы.
Священник положил бумажку на стол и взглянул на Аллейна. Его губы дрогнули, но он промолчал. Руки Гарнетта все время беспокойно двигались. По его виду нельзя было сказать, виноват он или нет. Скорее он был просто сбит с толку.
– Где вы это нашли? – спросил он наконец.
– В вашем портсигаре. Вчера вечером, – ответил Аллейн.
– Но… Я ничего не знал. Записку я даже не видел.
– Кто-то из присутствующих что-нибудь знает об этом? – спросил Аллейн.
Все молчали.
– Может быть, мисс Куэйн говорила кому-нибудь из вас о своем «ужасном открытии»?
– А когда она была написана? – вдруг осведомился Морис.
– Вчера.
– Как вы узнали?
– На ней стоит дата, – вежливо ответил Аллейн.
– Морис, бедный мой несмышленыш! – воскликнула Джейни, и в первый раз за это утро кто-то рассмеялся.
– Заткнитесь! – огрызнулся Морис.
– Значит, вчера вы не открывали портсигар, мистер Гарнетт? – продолжал Аллейн.
– Нет.
– А когда к вам приходила мисс Куэйн?
– Не знаю. Я ее не видел. Меня не было дома до трех часов дня.
– Где же вы были?
– Отец Гарнетт обедал у меня, – объяснил де Равиньи. – Кару я тоже пригласил, но она сказала, что предпочитает провести весь день дома, предаваясь медитации.
– Наверное, она передумала. Как мисс Куэйн могла попасть в квартиру?
– Ключ от церкви всегда висит в левой части портика, месье. Он спрятан за факелом. Мы все им пользуемся.
– Кто-нибудь из вас приходил сюда между половиной третьего и тремя часами, когда мисс Куэйн была в зале?
Выяснилось, что никто не приходил. Аллейн по очереди расспросил каждого, где тот был и чем занимался в это время. Джейни пригласила на обед Мориса Прингла, который оставался у нее до четырех. Миссис Кэндур обедала у себя дома, как и мисс Уэйд. Мисс Уэйд вызвала общее удивление, заявив, что находилась в зале, когда Кара проходила через него в квартиру Гарнетта. В это время мисс Уэйд молилась. Потом она видела, как Кара вышла обратно, и ей показалось, что девушка «немного не в себе».
– Почему вы раньше мне об этом не сказали? – спросил Аллейн.
– Потому что вы меня не спрашивали, сэр, – ответила мисс Уэйд.
– Верно, – кивнул Аллейн и вернулся к остальным.
Мистер Огден обедал в клубе, а потом «болтался» в парке, вернувшись домой только к чаю. Гарнетт и де Равиньи оставались в доме француза до половины третьего: как раз в этот момент де Равиньи спросил у Гарнетта, который час, чтобы выставить правильное время на часах. Минут через десять Гарнетт ушел. В половине четвертого у него были занятия с неофитами, из которых двое обычно оставались на так называемую малую трапезу в его квартире, а затем наступало время подготовки к вечерней службе. Таков был обычный распорядок дня. Это объясняло, подумал Найджел, почему Кара Куэйн оставила записку в портсигаре. Каким бы «ужасным» ни было ее открытие, она знала, что никак не сможет побеседовать с отцом Гарнеттом с глазу на глаз до начала церемонии. Покинув дом де Равиньи, Гарнетт отправился прямиком в храм. Там он нашел пару-тройку прихожан, рано приходивших к службе. В сейф он не заглядывал, но уверен, что заметил бы, будь его дверца открыта. Де Равиньи жил на Лаундес-сквер, поэтому идти до Ноклэтчерс-роу Гарнетту было совсем не далеко. Очевидно, священник вернулся около трех. Француз сообщил, что оставался дома, пока не пришло время идти на вечернюю службу. Что касается Лайонела и Клода, то, как выяснилось, они встали только в четвертом часу дня.
– Дамы и господа, – произнес Аллейн с едва заметным вздохом, – я вас больше не задерживаю. Собрание окончено.
Посвященные стали выходить из-за стола. Гарнетт остался сидеть, уронив голову на руки. У большинства вид священника вызывал крайнюю неловкость. Адепты смущенно покашливали, исподтишка поглядывая в его сторону. Только Огден продолжал упорно смотреть на Гарнетта и, в отличие от других, не собирался уходить. Месье де Равиньи щелкнул каблуками, отвесил сухой поклон, относившийся к Аллейну и Гарнетту, и произнес: «Джентльмены». Потом он снова поклонился, промолвил: «Дамы», – и вышел с видом человека, который умеет находить выход даже из самых неудобных ситуаций.
Мисс Уэйд, помедлив в нерешительности, вдруг подскочила к Гарнетту, протянула ему свою ручонку и пропищала:
– Святой отец! Да не угаснет вера! До самой смерти! Воистину!
Миссис Кэндур, словно только ждала этого момента, тут же запела что-то заунывное и тоже поспешила к священнику, повторяя:
– Да, да, да!..
Гарнетт взял себя в руки и благожелательно взглянул на дом.
– Воистину! Будь верен до… – начал он бодро, но запнулся и умолк на середине фразы.
Огден терпеливо дождался, когда женщины уйдут, и подошел к Аллейну.
– Шеф, можно вас на пару слов? – буркнул он.
– О чем вы хотите поговорить? – подозрительно спросил священник.
– Это не ваше дело, Гарнетт, – отрезал Огден. – Отойдемте, шеф.
Он вышел из комнаты и спустился в зал вместе с Аллейном, Найджелом и Фоксом. Оказавшись в проходе, американец ткнул большим пальцем в Найджела.
– Сейчас неподходящее время для интервью, мистер Басгейт, – заявил он. – А я слышал, что вы газетчик.
– Мистер Басгейт находится здесь не из-за своих профессиональных обязанностей, – возразил Аллейн. – Уверен, ему вполне можно доверять.
– В последнее время я и так слишком многим доверял… Хорошо, шеф, как скажете. Раз вы не против, то все в порядке.
Найджел вернулся на прежнее место в первом ряду, и мистер Огден перестал обращать на него внимание. Он обратился прямо к Аллейну:
– Послушайте, шеф. Я уже давно торчу на этом острове, но у меня еще никогда не было проблем с законом. Если бы я сделал что-то подобное на моей благословенной родине, меня бы сочли полным идиотом. Но… послушайте, шеф. Я думаю, вы парень что надо: хоть и жутко вежливый, но дело свое знаете.
Мистер Огден выдержал паузу, достал большой шелковый платок и вытер шею.
– Черт, – пробормотал он, – я из-за этого рехнусь.
– К чему вы клоните, мистер Огден? – спросил Аллейн.
– Черт! – снова выругался американец. – Послушайте. Мне говорили, у вас в стране ни за что не посадят на электрический стул, если только вы не по уши в дерьме.
– То есть? – Аллейн вопросительно поднял брови. – А, вот вы о чем. Да, пожалуй, вы правы. Мы очень осторожно относимся к вынесению смертных приговоров. Только здесь принято вешать, если вы не в курсе.
– Знаю, – кивнул мистер Огден, – но суть одна.
– Верно, – сказал Аллейн.
Было видно, что американцу приходилось прилагать огромные усилия, чтобы заставить себя перейти к сути дела. Наконец он тряхнул головой и мрачно уставился на инспектора.
– Послушайте, шеф, – начал он снова. – Кажется, вы решили, что у кого была эта дурацкая книжонка, тот и совершил убийство.
– Вы про книгу по химии?
– Угу.
– Да, все указывает на это.
– Черта лысого указывает! – взорвался мистер Огден. – Будь я проклят! Ни черта это не указывает, ясно? И знаете почему?
– Мне кажется, я догадываюсь, – улыбнулся Аллейн.
– Ах, вы догадываетесь! Будь я…
– Потому что эта книга принадлежит вам.
– В яблочко, шеф.
Глава 17
Мистер Огден теряет доверие
– В яблочко, – повторил бизнесмен и рухнул на стул.
– Веселее, мистер Огден, – подбодрил его Аллейн.
Американец вытер платком лоб и бросил на инспектора хитрый взгляд, словно нашкодивший мальчишка.
– Наверное, зря я так разволновался из-за этой книги, – заметил он. – Вот вы меня и раскололи.
– Не только из-за вашего волнения, – возразил Аллейн. – Вчера вечером вы сказали, что интересуетесь аффинажем золота. Письмо, которое мы нашли у вас в кармане, почти целиком посвящено новой технологии очистки. Это предполагает некоторое познание в химии. Книга издана в Америке. Вывод напрашивается сам собой.
– Пожалуй, – хмыкнул мистер Огден. – Ну ладно. Послушайте. Я купил эту книжонку давно, еще до войны, когда только начал раскидывать мозгами и соображать, что к чему. В то время я служил младшим клерком в офисе золотодобывающей компании. Младший клерк – просто мальчик на побегушках, чтобы все было понятно… И вот однажды в какой-то грошовой лавочке я приметил эту книжку – стоила она пять центов – и решил заняться самообразованием. С тех пор я так с ней и таскаюсь. С книжкой то есть. Когда сюда приехал, книга была в моих вещичках. Я ее почитывал иногда на досуге: это, знаете ли, полезно, а порой и забавно, особенно если взять всякие старые рецепты. Короче, когда я обосновался в Лондоне, то поставил ее на полку вместе с Ван Дайном, «Нэшнл джиогрэфик» и «Сэтердей ивнинг пост». И с тех пор ни разу ее не открывал. И вообразите, шеф: я только вчера вечером заметил, что она пропала.
– Вчера вечером? В которому часу?
– Когда вернулся домой. По дороге я раздумывал о Каре и о том, что она умерла почти мгновенно, а из известных мне ядов самый быстродействующий – синильная кислота. Говоря по-научному, цианистоводородная. Вот я и решил освежить свою память и заглянуть в эту старую книжку по химии. Но ничего не вышло. Она исчезла. Скажите, что вы об этом думаете?
– А что вы об этом думаете? – спросил Аллейн.
– Послушайте, – произнес мистер Огден уже в двадцатый раз за этот день. – Я скажу вам вот что. Это было четыре недели назад. Четыре, если считать от сегодняшнего вечера. Я устроил у себя большую вечеринку. Была вся гвардия Священного пламени. Был Гарнетт. Был Равиньи. Была Кара Куэйн. Короче, вся банда, даже мисс Уэйд, которая вечно что-нибудь забудет или перепутает; но на этот раз и она была на месте и трещала без умолку. У Равиньи страсть к литературе. Он обожает всякие редкости, первые издания и тому подобное. Я заметил, что он разглядывает мои полки, и подсунул ему «Занимательную химию». Не бог весть что, но почему бы не взглянуть? Правда, Равиньи она обрадовала не больше, чем какое-нибудь барахло на дешевой распродаже. Он полистал ее из вежливости и отдал обратно. Но благодаря этому я запомнил, что книга еще была на месте. И до вчерашнего дня больше я о ней не вспоминал.
– Вы думаете, в тот вечер кто-то забрал ее с собой?
– Откуда мне знать? Говорю вам, с тех пор я ее в глаза не видел.
– Может быть, вспомните еще какие-нибудь детали? Например, когда вы в следующий раз глядели на книжные полки?
– Вряд ли. Хотя постойте. Минуточку…
Мистер Огден припечатал свою ладонь ко лбу, словно боясь, что оттуда может улететь какая-то важная мысль.
– На следующий день, а может, чуть позже, ко мне явился Клод и забрал книги Гарнетта. Меня в это время дома не было.
– Книги Гарнетта? Какие книги?
Мистер Огден потупил взгляд.
– Ах ты, господи, – вздохнул он. – Ну так, почитать что-нибудь перед сном. Гарнетт одолжил. Сказал, что это классика. Ничего себе классика! Остренькие штучки, если не сказать больше.
– Это те книги, что стояли за другими, в обложках из оберточной бумаги?
– Ну да.
– И Клод Уитли их забрал?
– Именно так. Он сказал служанке, что его прислал Гарнетт. Мол, он хочет вернуть книги, потому что они редкие. Редкие, как же!.. Это был последний раз, когда я про книги вспомнил. Наверное, Гарнетт объяснил Клоду, где их искать.
– И «Занимательная химия» в то время еще стояла на полке?
– Если бы я мог вспомнить! – в отчаянии вскричал американец. – Постойте. Дайте подумать. На следующий день я узнал от Клода, что тот заходил за книгами, и сказал ему, что они были в оберточной бумаге, а он ответил, что так он их и узнал.
– Но у вас «Занимательная химия» не была завернута в оберточную бумагу?
– Нет. Мне не имело смысла ее прятать. Это респектабельная литература.
Аллейн рассмеялся.
– Значит, в тот день вы не заметили, что она исчезла?
– Нет.
– Может быть, заметили потом?
– Господи, нет! – воскликнул мистер Огден.
Какое-то время он молчал, уставившись перед собой в пространство, потом снова медленно заговорил:
– То есть я не заметил ее пропажи. Но с другой стороны… я не помню, чтобы я ее видел. Понимаете? Книга-то яркая, красного цвета. Так вот, я не помню, чтобы видел красную книгу. Наверное, это звучит нелепо.
– Напротив, очень интересно, – возразил Аллейн.
– Да? Главное, чтобы вас не заинтересовал сам Сэм Дж. Огден. Равиньи может вспомнить, что я показывал книгу ему. Или кто-то еще. Поэтому, – добавил мистер Огден с наивной улыбкой, – я решил рассказать все сам.
– Как, по-вашему, мистер Огден, кто-нибудь мог взять книгу в тот вечер?
– Вот дьявол! Говорю вам, я понятия не имею, когда она пропала.
– Кто-то из посвященных приходил к вам домой после этого?
– Само собой. В прошлую среду я устроил небольшой обед для Кары, Равиньи, Гарнетта и Дагмар. Так, кто еще… Морис и Джейни были в прошлую субботу. Кстати, в тот же вечер заходил доктор Касбек. Клода и Лайонела я не приглашал. Терпеть не могу эту парочку.
– Мистер Огден, у вас ведь есть какое-то свое мнение на этот счет, не так ли? Буквально только что вы практически открыто заявили, что ценные бумаги забрал мистер Гарнетт.
Мистер Огден заерзал на месте.
– Разве нет? – добавил Аллейн.
– Я ничего такого не говорил.
– Ну и прекрасно, – сдержанно кивнул инспектор. – В таком случае мы ничего не можем сделать.
Американец криво усмехнулся:
– Выходит, британская полиция совсем беспомощна?
– Похоже на то, – сухо согласился Аллейн. – Сколько вы вложили в это дело с Гарнеттом?
– Что? В какое дело?!
Бизнесмен побледнел и вскочил с места, уставив на Аллейна горящие глаза.
– Какого дьявола! – воскликнул он. – Вы о чем? Имейте в виду, я мокрыми делами не занимаюсь. Насчет книги выложил все начистоту – и точка. Не верите – разбирайтесь сами.
– Мистер Огден, я полностью доверяю вашему рассказу. Но речь сейчас идет не об убийстве.
– Да? Что еще вы хотите на меня повесить?
– Понимаете, мне очень трудно поверить, что человек с вашим умом мог клюнуть на всю эту оккультную чепуху.
– Вы хотите сказать, что мы просто морочим людям голову?
– Я хочу сказать, что вы еще не настолько потеряли разум, чтобы утратить свою деловую хватку.
Мистер Огден пристально взглянул на Аллейна, и постепенно на его губах стало проступать что-то похожее на улыбку.
– Еще я хочу сказать, – продолжал инспектор, – что вы никогда не стали бы выписывать банковские чеки, не будучи твердо уверенным, что сможете получить взамен что-то поинтересней высокопарной проповеди.
– Возможно, – усмехнулся американец.
– Иными словами, мистер Огден, я просто хочу знать, сколько вы вложили в это дело. И не только вы, но и все остальные. Выкладывайте. Шутки в сторону. Все посвященные находятся под подозрением, и вы – не исключение. В подобном деле скрывать информацию – непозволительная роскошь.
– Интересно, когда вы догадались, что у меня тут финансовый интерес?
– Сразу же, как только вас увидел. Знаю, что найдется немало недалеких американцев – уж простите за резкость, – которых можно соблазнить какой-нибудь религиозной приманкой. Сначала я подумал, что вы один из них, но быстро понял, что ошибся. Вы слишком умны. То, как вы отреагировали на кражу бондов, подтвердило мое мнение. Разумеется, если вам не хочется раскрывать деловые тайны, мы узнаем их другим путем. Мистер Гарнетт сейчас так ошарашен, что без проблем расскажет нам собственную версию.
– Да уж, он вам наплетет с три короба, – раздраженно буркнул мистер Огден. – Хорошо, шеф, ваша взяла. Вы правильно все вычислили. За исключением одной детали. До сих пор я искренне давал свое «добро» на доктрину Священного пламени. Можете мне поверить, я никогда не торговал подделками и впредь не собираюсь. Ни в коем случае, сэр. Джаспер Гарнетт и Священное пламя всегда казались мне достойным делом. Когда мы встретились с ним на корабле, Гарнетт обрисовал мне свою идею и объяснил, как она будет работать. Ему был нужен только начальный капитал. Я видел, как он разговаривал с пассажирами и как восторженные дамочки умоляли его принять десяток-другой долларов в фонд спасения моряков. Это заставило меня задуматься. Мы все решили еще до приезда в порт. Я вложил деньги в обмен на главную долю в предприятии, так чтобы Гарнетт не мог действовать без меня. Мы создали совместный бизнес, а потом этот мерзавец взял и украл у меня бонды!
– У вас были другие акционеры?
– Месье де Равиньи вложил пятьсот фунтов. Все, что смог найти. Джаспер сумел его раскрутить. Уверен, француз захочет узнать, куда делись эти бумаги. Сам-то он паренек честный, а на Кару едва не молился.
– И вы заключили письменную сделку? – спросил Аллейн.
– Само собой. Заверенную адвокатом. Каждый получил копию. Хотите посмотреть, шеф?
– Да, с удовольствием. Любопытно, где мистер Гарнетт держит свою.
– Скорее всего, в банке. Он хитрая бестия.
– Вы думаете, бонды украл мистер Гарнетт?
– Надеюсь, что нет, – неожиданно ответил мистер Огден. – Я, знаете ли, отношусь к этому парню вроде как… с уважением. Да, представьте себе. Жаль, если придется разочароваться.
– Вы ведете бухгалтерию?
– Веду, сэр. Я делаю все отчеты, и Гарнетт с Равиньи могут посмотреть их в любой момент. Как раз сейчас Равиньи унес их к себе домой.
– И как это работает?
– Так же, как в любой компании. Я крупнейший акционер, поскольку денег вложил больше всех. Гарнетт получает ежемесячный оклад и двадцать процентов прибыли. Все по-честному.
– Вам известно, что мистер Гарнетт – ваш соотечественник?
На лице бизнесмена появилось такое выражение, что его можно было бы смело использовать как образец под вывеской «Мистер Недоверчивость».
– Да бросьте, – отмахнулся он. – Американец? Исключено, сэр. Понятно, мы все сделаны из одного теста, но только по разные стороны Атлантики. Вы послушайте, как он говорит!.. И с чего вы взяли?
– Так этот джентльмен сказал нам сам, – ответил Аллейн, обменявшись взглядами с Фоксом.
– Значит, он врет даже больше, чем я думал.
– Что ж, – вздохнул Аллейн, – на этом пока все, мистер Огден.
– Вот и прекрасно. Послушайте, шеф, я хочу, чтобы вы все правильно поняли насчет финансов. Да, я вложил деньги. Это был коммерческий проект, и я его спонсировал. При этом я честно веду свои дела и получаю ровно столько, сколько мне положено. То же относится и к Равиньи. Он честный малый. Вот моя позиция. Этот храм делает жизнь людей ярче и интересней. Раньше, когда Гарнетт казался мне нормальным парнем, я думал, что тут есть и что-то большее. Но даже если он мошенник – а я уверен, что так оно и есть, – все равно это была отличная идея. – Американец помолчал и повторил таким тоном, словно произносил рекламный слоган: – Мы делаем их жизнь ярче и интересней.
– Ну да, с помощью гипноза и героина.
Найджел, все это время скромно делавший свои заметки, поднял голову и внимательно взглянул на мистера Огдена. Попалась ли рыба на крючок? Но лицо американца выразило только полное недоумение.
– Вы это о чем? – спросил Огден. – Героин? Снежок? Кто-то впаривал его ребятам? Вот черт! – хлопнул он себя по лбу. – Прингл! Я видел, что с парнем что-то не так. Кто это начал?
– Насколько я знаю, мистер Гарнетт.
Американец разразился крепкой руганью. Аллейн слушал его с вежливым вниманием, Фокс – холодно и бесстрастно, как положено эксперту.
– Господи боже мой, – выдохнул наконец Огден. – Чтоб я еще раз вляпался в такое?! Ни за что на свете! Понадобилось убийство, чтобы вправить мне мозги… Но теперь – ни за какие деньги. Как на духу, шеф, бог мне свидетель и… Хотя вы мне не верите.
– Все в порядке, – спокойно возразил Аллейн. – Нам сказали, что вы тут ни при чем.
– Кто сказал?
– Прингл. Не волнуйтесь, мистер Огден. Мы не собираемся привлекать вас за наркотики.
Мистер Огден хмуро оглядел Аллейна и Фокса.
– За наркотики, значит, не будете? – пробормотал он. – Что-то мне не нравится, как вы это говорите.
– В любом случае, – сказал Аллейн, – не стоит усугублять положение, играя в «молчанку». Не могу же я, как в детской считалочке, говорить каждому: «Не он, не он!» – пока не доберусь до настоящего преступника. У меня на этот счет есть любимая фраза: невиновному ничего не угрожает, пока он говорит правду.
– Дай бог, чтоб вы были правы.
– Я прав. Все будет «джейкелу», как говорят в Австралии. Кстати, кто-нибудь из посвященных бывал в Австралии?
– Не знаю, шеф. Я не был.
– Там живут крепкие ребята. Но я отвлекся. Не беспокойтесь, мистер Огден.
– Проклятая книга! Если бы я знал, к чему это приведет…
– Насчет книги не волнуйтесь. Кажется, я догадываюсь, кто ее взял и почему.
– Ну и ушлый же вы парень, черт возьми! – воскликнул мистер Огден.
Глава 18
Мисс Уэйд вносит свой вклад
Когда мистер Огден ушел, Аллейн сунул руки в карманы и посмотрел на Фокса.
– Что скажете? – спросил он. – Я вижу, вы что-то надумали. Если у вас такой смиренный вид, то, значит, вам в голову пришла какая-то идея.
– Не то чтобы идея, сэр. Просто пытаюсь сопоставить факты.
– Не хотите поделиться? А то после всего этого у меня полная каша в голове.
– Очень в этом сомневаюсь, сэр, – добродушно возразил Фокс. – Что касается меня, то я думаю вот о чем. Мы знаем, что вчера днем мисс Куэйн ушла из дома, пришла сюда между половиной третьего и тремя часами дня и увиденное здесь ее шокировало. Мы знаем, что ценные бумаги украдены, хотя не знаем когда. И мы знаем, что вчера вечером ее убили.
– Воистину так и есть.
– Исходя из этого, – неторопливо продолжал Фокс, – я задаю себе несколько вопросов. Прежде всего: знала ли мисс Куэйн, кто украл бумаги, и знал ли вор, что ей это известно? В записке она употребила слово «открытие». Если бонды украл Гарнетт, мисс Куэйн не могла этого знать, иначе не оставила бы ему записку. Разумеется, только в том случае, если записка предназначалась для него – но я не вижу других вариантов. Итак, допустим, когда она вошла в комнату, сейф был открыт, и мисс Куэйн по каким-то причинам захотела посмотреть бумаги, но увидела, что они исчезли. Возможно, она ждала священника, пока в храме не стала собираться публика для вечерней службы, – шофер говорил, что многие пришли рано, – и потом ушла, оставив записку. Однако мне эта версия не очень нравится, – добавил Фокс, – потому что в ней много всяких нестыковок. Например, зачем ей вдруг понадобилось смотреть эти бумаги? И почему сейф был открыт?
– Возможно, – предположил Аллейн, – она просто встретила человека, сказавшего ей нечто такое, что сильно ее расстроило. Что-то насчет…
– Стойте, – вмешался Найджел, – дайте мне сказать. Она встретила человека, который сказал ей, что подозревает Гарнетта в нечестной игре, и решила предупредить об этом Гарнетта. Как вам такая версия?
– Неплохо, сэр, очень неплохо, – сказал Фокс. – Гарнетт догадался, что дело худо, и поспешил избавиться от дамы, пока она не успела изменить свое завещание.
– Но как он догадался? – возразил Аллейн. – Ведь записку он не читал. И если она сама хотела его предупредить, зачем ей менять завещание?
– Наверное, вы правы, версия не годится, – вздохнул Фокс. – Кстати, сэр, а что было в завещании? Она оставила ему кругленькую сумму?
Аллейн рассказал обо всем, что узнал от адвоката, и Фокс удовлетворенно кивнул.
– Десять тысяч. И еще двадцать одна на церковь. Серьезный мотив.
– Выкладывайте, что вы еще надумали, Фокс. Например, те обгоревшие бумажки из камина – как они вписываются в вашу цепочку?
– Боюсь, что никак, сэр. Видимо, кто-то хотел предупредить преподобного о каком-то деле, связанном с миссис Кэндур. Судя по положению фрагментов в камине, они были частью письма, брошенного туда в тот же вечер или накануне днем.
– Это верно, но насчет миссис Кэндур я не согласен. Я прихватил с собой бумажки. Давайте посмотрим.
Аллейн достал два обрывка бумаги.
– Как нетрудно было догадаться, – пробормотал он, – их написала старая няня мисс Куэйн.
– Господи, помилуй! – воскликнул Фокс. – Почему вы так решили?
– Да, – подхватил Найджел, – почему? Я уже задавал этот вопрос, но он мне не ответил.
– Впечатляющий вывод, не правда ли? – удовлетворенно кивнул Аллейн. – Хотя, если задуматься, все довольно просто. Письмо написано зеленым карандашом, а на столе мисс Куэйн лежал именно такой карандаш. «М» и «с» значат «мисс», а «К» – «Кара». Женщина пыталась предостеречь Гарнетта. Записка звучала примерно так: «Сэр. Хочу вас предупредить – если что-то случится с мисс Карой, я заявлю на вас в полицию. В Англии есть законы, которые смогут защитить женщин от таких людей, как вы». Что-то вроде этого.
– Да, – признал Фокс, – все сходится.
– Накануне вечером няня отправилась в храм, чтобы проверить, подействовало ли ее письмо, и подсмотрела за службой из комнаты Гарнетта. Не перебивайте, Фокс! Я просто не успел вам рассказать. Позже покажу запись своей беседы с мисс Хебборн. Старая леди выложила все начистоту и здорово нам помогла. Так что с письмом все ясно. Прочитав послание, Гарнетт бросил его в камин. Так, Фокс, что насчет книги?
– Думаю, Гарнетт слышал, как Огден показывал книгу де Равиньи, и прихватил ее с собой, – ответил Фокс. – В любом случае, отпечатки его пальцев есть на обложке книги и на оберточной бумаге. Наверное, он забыл их удалить, когда заметал следы.
– А как же Клод? – спросил Найджел. – Огден сказал, что заморыш приходил за книгами. А Клод заявил, что поставил другие книги на полку за неделю до того, как увидел там «Занимательную химию». И вид у него при этом был смущенный. Ясно, что он имел в виду книги, которые забрал у Огдена. Может, он сам взял «Химию» и не хочет об этом говорить?
– Не исключено, – согласился Аллейн. – Возможно, отпечатки пальцев на страницах принадлежат Клоду, а не Гарнетту. Бэйли с ними еще не разобрался.
– Вы считаете, что мистер Уитли взял книгу? – недоверчиво спросил Фокс.
– Но, – торжествующе воскликнул Найджел, – в таком случае Клод сделал это специально, потому что книга была без обложки!
– Не перегибайте палку, Басгейт, – посоветовал Аллейн. – Это опасный путь.
– Гарнетт приказал ему взять книгу, – настаивал на своем Найджел. – Будьте уверены, так оно и было.
– Он бы не стал просить Клода, мистер Басгейт, – возразил Фокс. – По крайней мере, если собирался использовать книгу. Нет, я считаю, Гарнетт взял ее сам.
– Мы топчемся на месте, – покачал головой Аллейн. – А раз так, я не вижу, почему бы не выбрать для этого местечко поприятней. Мы возвращаемся в Скотленд-Ярд, Фокс. Впереди куча нудной работы. Как там дела с отпечатками?
– Процесс идет, – ответил Фокс, когда они направились к выходу. – Кстати, мы проверили рассказ доктора Касбека, сэр. Все в полном порядке.
– Отлично. Сегодня утром я звонил в Нью-Йорк. Со мной очень любезно поговорили и пообещали разузнать про Гарнетта и Огдена. Адрес Огдена есть на письме, которое мы у него нашли. Вперед.
Но сразу покинуть Храм Священного пламени им не удалось. В галерее под присмотром плечистого констебля стояла мисс Уэйд.
– А, вот и вы, офицер! – воскликнула старая дама. Глядя на Аллейна снизу вверх, она приторно прощебетала: – Не могли бы вы уделить мне одну минутку?
– Разумеется, – любезно ответил Аллейн. – Фокс, подождите меня в машине.
Найджел и Фокс вышли на улицу, а громоздкий констебль деликатно отошел в другой конец галереи.
– Чем могу помочь, мисс Уэйд? – спросил Аллейн.
– Меня беспокоит одна вещь. Я все никак не могу прийти в себя после того, что случилось вчера вечером. Милейшая Джейни говорит: кто-то украл деньги, которые милейшая Кара так щедро пожертвовала на храм. Когда это случилось?
– К сожалению, мы не знаем. Бонды положили в сейф в прошлом месяце. А вчера оказалось, что они исчезли.
– Значит, их украли накануне?
– А почему вы спрашиваете, мисс Уэйд? – насторожился инспектор.
– Я просто подумала, что, может быть, именно это имела в виду милейшая Кара, когда сказала, что расскажет обо всем отцу Гарнетту.
Аллейн уставился на нее так, словно у нее изо рта внезапно выскочил кролик.
– Простите, вы не могли бы повторить? – попросил он.
Мисс Уэйд сказала то же самое еще раз, чуть громче, но столь же невозмутимо.
– Когда, – с расстановкой произнес Аллейн, – мисс Куэйн это сказала и кому?
– Вчера днем, конечно. Когда же еще?
– Когда же еще, – ошеломленно повторил Аллейн. – Позвольте спросить, а как вы узнали, что она это сказала?
– Господи, инспектор! Разумеется, я нечаянно ее подслушала.
– Разумеется… И это было… в храме?
– В Храме. Разумеется, в храме.
– Разумеется.
– В результате мне испортили всю медитацию. Я нарочно пришла пораньше, пока не начались занятия для неофитов, чтобы как следует подготовиться к вечерней службе. Выбрав для размышлений слово «блаженство», я уже почти достигла Внешнего портала души, и тут это произошло – меня буквально вернули с небес на землю. Потом я сожалела, что села не в заднем ряду, а на троне посвященной.
– Зато я очень этому рад, – пробормотал инспектор.
– Мне можно продолжать?
– Да, пожалуйста.
– Я задержала дыхание, досчитала до сорока пяти, потом медленно выдохнула, постоянно повторяя слово «блаженство», и, как я уже сказала, почти достигла Внешнего портала, как вдруг открылась дверь.
– Это была мисс Куэйн?
– А кто же еще? До сих пор я и не знала, что она была у отца Гарнетта. Наверное, приехала раньше меня и прошла туда через храм. Я оставила свои галоши снаружи, – добавила мисс Уэйд с очаровательной непоследовательностью.
– Она открыла дверь в комнаты мистера Гарнетта, и тогда вы ее услышали?
– Да. Я не видела ее за портьерой, но она повысила голос, и, поскольку я сидела рядом, мне все было слышно. Честно говоря, милейшая Кара меня немного рассердила. Дверь алтаря нельзя открывать во время медитаций. Конечно, если это не святой отец. А я как раз только начала медитировать. Было без четверти три.
– Мисс Уэйд, вы можете слово в слово повторить то, что услышали от мисс Куэйн?
– Вот ее точные слова: «Я не верю, что вы говорите правду, и расскажу отцу Гарнетту о том, что вы сделали».
Здесь мисс Уэйд остановилась и слегка передернула плечами.
– С кем она говорила?
– Откуда мне знать? – игриво ответила мисс Уэйд.
У Аллейна вырвался стон.
– Зато я знаю, с кем она не говорила, – продолжала его собеседница. – Это был не отец Гарнетт. Разумеется.
– Разумеется, – повторил несчастный инспектор.
– Но кто бы это ни был, я его не слышала. А потом она спустилась в Храм и поспешно зашагала через зал, что было совсем не благочестиво. Бедняжка. Меня она даже не заметила, хотя я стояла на коленях и посмотрела на нее с упреком. В задних рядах появились неофиты. Каре не следовало так поступать. Такой дурной пример!
– Она выглядела расстроенной?
– Скорее растерянной.
– Следом за ней кто-нибудь вышел?
– Нет, как раз наоборот – отец Гарнетт вошел в эту дверь пять минут спустя. Он был на обеде у месье де Равиньи. Святой отец сказал мне несколько слов. От медитации пришлось отказаться.
– Вы сообщили ему об этом инциденте?
– Сообщила ли я? – Мисс Уэйд склонила голову набок. – Нет! Конечно, нет. Я могла бы это сделать, но он говорил о возвышенных вещах.
– А кому-нибудь другому вы об этом рассказали?
– Нет, никому.
– Тогда я попрошу вас не делать этого и впредь, мисс Уэйд. То, что вы мне сейчас сообщили, очень важно. Пообещайте, пожалуйста, что не будет говорить об этом с другими.
Мисс Уэйд вскинула голову.
– Однако инспектор! – воскликнула она. – Я не привыкла…
– Нет, нет. Прошу вас, не принимайте это как личную обиду. Простите, что приходится настаивать, но если вы не дадите мне слова, что не станете распространять эту информацию дальше, мне… Мне придется принять очень строгие меры. Заклинаю вас, мисс Уэйд, молчите – ради вашего же блага. Понимаете?
– Боюсь, что нет, – заносчиво ответила мисс Уэйд.
Аллейн взял в свои руки ее детскую ладошку, наклонил голову и улыбнулся.
– Умоляю, – попросил он, – окажите услугу бедному полисмену. Пообещайте мне.
Мисс Уэйд заморгала на инспектора. В ее поблекших глазах блеснул какой-то огонек. Впалые щеки слегка порозовели.
– Жаль, что вам приходится заниматься такой работой, – заметила старая леди. – В вас есть нечто такое, что моя мама назвала бы «породой». Хорошо, я обещаю.
Аллейн отвесил поклон. Мисс Уэйд вздернула подбородок и засеменила к выходу.
Инспектор задумчиво смотрел ей вслед. Наконец, пожав плечами, он вышел на улицу и сел в полицейскую машину, где его ждал инспектор Фокс.
– Какие-то проблемы? – спросил Фокс.
– Нет, все в порядке. Просто захотелось поболтать.
– Что-нибудь интересное?
– Просто она слышала, как Кара Куэйн говорила своему убийце, что собирается рассказать Гарнетту о его – или ее – поступке.
– Силы небесные! – воскликнул Фокс. – Когда это случилось?
– Вчера днем, без четверти три.
– В храме?
– Разумеется, – без запинки ответил Аллейн. – Слушайте.
Он подробно рассказал о сообщении мисс Уэйд. Фокс, нахмурив брови, смотрел в окно.
– Это очень интересно, сэр, – пробормотал он, когда Аллейн закончил. – В самом деле очень интересно. Вы думаете, она застала его с бондами в руках?
– Почему бы и нет. А может быть, он – или она – просто не позволил ей открыть пакет. Судя по всему, мисс Куэйн собиралась пополнить копилку дополнительными взносами. Возможно, она хотела сделать это перед своим первым выступлением в роли Избранного сосуда.
– Похоже на правду, сэр. Вы думаете, ее отравили, чтобы заставить замолчать?
– Я думаю, что в конечном счете ее убили, чтобы заткнуть рот. Но преступник собирался сделать это в любом случае.
– Почему вы так решили?
– Вряд ли цианид натрия могли изготовить между тремя и восемью часами дня. Он сделал яд заранее.
– А какой мотив?
– Тот же, что и раньше, Фокс. Почему мы сидим в этой машине?
– Не знаю, сэр.
– Скажите шоферу, чтобы отвез нас… Да, к дому де Равиньи.
Фокс отдал приказ.
– А где мистер Басгейт? – спросил Аллейн.
– Отправился домой, сэр. Кажется, вместе с мисс Дженкинс и мистером Принглом.
– Он всегда любил «окучивать» подозреваемых, – заметил Аллейн.
– До сих пор нам это помогало, сэр.
– Верно.
Они замолчали. Аллейн попросил притормозить у телефонной будки, чтобы позвонить в Скотленд-Ярд. Ему передали новости от Бэйли, все еще работавшего в доме мисс Куэйн. Сержанта заинтересовала промокашка, лежавшая на ее столе. Там была найдена запись «на каком-то иностранном языке». При этих словах Аллейну показалось, что он буквально слышит пренебрежительные нотки в голосе Бэйли. Полицейские разобрали только вчерашнюю дату и адрес: «Мадам графиня де Барсак, шато Барсак, Ла-Луз, Э. и Л., Франция». Адрес проверили по адресной книге. Кроме того, на промокательной бумаге и скомканном листе, лежавшем в мусорной корзине, обнаружили что-то очень похожее на завещание. А еще звонил мистер Раттисбон и обещал перезвонить позже.
– Намотайте себе на ус и пустите в дело, – посоветовал Аллейн, пересказав все это Фоксу.
Машина свернула на Лаундес-сквер и подъехала к дому, где жил месье де Равиньи.
Брэскомб-чемберс оказалось собранием маленьких квартирок, и месье де Равиньи, судя по всему, занимал лучшую из них. Она находилась на пятом этаже. Аллейн и Фокс поднялись на лифте.
– Здесь есть свободные квартиры? – спросил Аллейн у лифтера.
– Да, сэр. Одна. На верхнем этаже.
– Сколько в ней комнат?
– Три гостиных, спальня, комната для прислуги, ванная и прочее, – ответил лифтер. – Плюс полный пансион. У нас гостиничное обслуживание.
– Вот как. И центральное отопление во всем доме?
– Да, сэр.
– Не представляю, как можно обойтись без живого огня, – признался Аллейн.
– В самом деле, сэр? Но современные электрокамины довольно убедительны. В пятом номере есть даже эффект пылающих дров.
– Неужели? Случайно, не у месье де Равиньи?
– Нет, сэр. У него обычные нагреватели. Мы приехали, сэр.
– Ах да, простите. Спасибо.
– Вам спасибо, сэр.
Дверь открыл неприметный сдержанный мужчина с тщательно выбритым лицом. Из глубины квартиры доносились звуки пианино. Месье дома? Подождите минутку. Мужчина взял у Аллейна визитную карточку и через короткое время вернулся. Да, месье дома и будет рад их принять. В квартире было почти жарко. Прихожая, где они оставили шляпы, встретила их теплом и особой атмосферой, напоминавшей концертный зал. На изящном столике в стиле Людовика XVI стояла огромная ваза с букетом фрезий. Слуга провел их в длинную узкую гостиную в кремовых тонах, устланную мягкими коврами. Мебели было немного, но каждая деталь дышала роскошью и говорила об отменном вкусе. Некоторые предметы явно относились к антиквариату. В великолепном лакированном кабинете гордо стояли три китайских вазы эпохи Тан. Нотку современности вносили только живописные полотна – Ван Гог, Пол Нэш и Джеральд Брокхерст. На стуле возле кабинетного рояля сидел месье Рауль де Равиньи.