Часть третья. Болото

Костер разводить мы не стали. Апокалипсис, расстелив карту, в десятый раз просматривал путь, попутно рассказывая мне что и где в этом дурацком лесу расположено.

— А вот здесь стоит еще один пограничный город и наверняка нехилая охрана с регулярными патрулями. Так что сюда мы тоже не пойдем, — говорил брат, ткнув пальцем в очередную закорючку на карте, подписанную малопонятной пиктограммой.

— Угу, — в сотый раз сонно кивнул я.

Говорил так много светлый с одной целью — не уснуть. И все равно отчаянно зевал.

— В общем, единственный путь — через Болото Мертвых, — сказал Ван.

Ленивый взгляд на карту заставил меня поморщиться. Отмеченные границы весьма обширны.

— Угу, — снова кивнул. — А почему Мертвых?

— Демон его знает, — пожал плечами брат. — В пути выясним. Зато оно выводит сразу в Долину Единорога.

— Это Долина Девы, — Таэш бесцеремонно уселась между нами, схватила мой приготовленный, но так и не съеденный бутерброд, откусила, прожевала, ткнула пальчиком в закорючку с названием. — Ты неправильно читаешь пиктограммы.

— Да ну?! — возмутился Ван. — Протри свои прекрасные глазки и погляди внимательно! Третья линия в середине знака загнута вверх, а не вниз. Это пиктограмма Единорога, а не Девы!

Коррас бесшумно улегся у меня за спиной, сунул голову под локоть, выпрашивая ласку. Я почесал его за ухом и кот замурчал как трактор. Таэш фыркнула, дожевывая мой завтрак, сковырнула ногтем с карты какую-то соринку и припечатала:

— Девы! А ты сам глаза разуй!

Слов у Вана не хватило, но жесты и тяжкий вздох с откровенным хмыканьем оказались более чем красноречивы. Госпожа Ночь поглядела на моего брата тем с же хищным прищуром, что бывает у меня, когда я задумываю что-то ну на редкость каверзное!

— Как думаешь, Коррас, что лучше — Вану в лоб дать или Таэш внушение сделать? — поинтересовался я у кошака.

Барс рыкнул и демонстративно зевнул во всю полную внушительных клыков пасть.

— Ты прав, комок шерсти. Пусть без меня ругаются, — и демонстративно лег спать коту под бок. Но наблюдать за обоими краем глаза не забывал.

Таэш и Ван переглянулись, уставились на меня с поразительно одинаковым выражением на лицах. Девушка проглотила последний кусок бутерброда, запила из протянутой светлым фляги.

— Он всегда такой? — поинтересовалась Таэш у светлого.

— Когда не высыпается, — ответил Ван. — А не высыпается всегда. Представляешь как мне с ним сложно жить? И никуда не денешься — брат же.

— Да уж… — усмехнулась Ночь.

Ван поглядел на мою богиню и, чуть улыбнувшись уголком рта, предложил:

— Мир?

— Мир! — подтвердила она, возвращая флягу.

— …дружба-жевачка! — не удержался я.

Ван ляпнул короткую фразу на изначальном, Таэш ответила не задумываясь, я пару мгновений пытался вникнуть в смысл сказанного…

— Н-да… — высказался Ван и хмыкнул.

Через мгновенье мы все трое уже катались по траве и хохотали как ненормальные. У детской клятвы дружбы изначальных, если немного изменить окончания слов и сместить акценты, появляется такой интере-эсный смысл!

Кое-как отсмеявшись, я вдруг обнаружил, что солнце скоро взойдет, а богиня все еще здесь и по виду никуда не спешит.

— Таэш? — тревожно позвал я.

Она тяжко вздохнула, сорвала травинку, повертела ее в пальчиках.

— Я не смогу пойти с вами берез болото, — виновато сказал она, рассеянно разглядывая травинку. — И вообще не знаю сколько времени еще не смогу обрести плоть снова.

— Почему?! — я поднялся, сел рядом с ней. Как?! Почему?! Она покинет меня?! Я не могу расстаться с ней, не хочу!.. — Что-то случилось, Таэш? Я могу для тебя что-то сделать? Что угодно, только скажи!

Она, все еще не поднимая глаз, и тихо ответила:

— Мне нужен темный Храм. А до него еще добраться надо. И без материального тела этот путь не близкий. От Леса я теперь свободна, но наложенных на меня ограничений еще много…

Я поймал ее пальцами за подбородок, мягко приподнял, ловя взгляд.

— Что я должен сделать? Просто скажи — что?

— Подожди меня. Поверь и дождись, — прошептала она.

— Этого не могу, — грустно качнул головой я. — Ждать и ничего не делать — не могу. Я найду тебя. Найду, где бы ты ни была, в любом случае. Только не снимай кольцо.

Она поглядела на свою ладошку.

— Не сниму. Никогда не сниму, — пообещала она.

Солнце вот-вот взойдет. Поляна, которую мы облюбовали, располагалась на утесе, и свет сквозь деревья хорошо виден. Еще минута-другая… А дальнейшее как-то само собой получилось. Я потянулся к ней, она обвила руками мою шею, и за вечность этого поцелуя весь мир вокруг исчез, оставляя только ее, ее одну…

Еще мгновенье оставалось, когда я близко-близко заглянул в ее бездонные антрацитовые глаза. В них отразилось восходящее солнце и боль.

— Уходи… — через силу прошептал я. — Уходи же!

Она исчезла, тенью метнувшись под сень леса, а я целую вечность смотрел в пустоту перед собой.

Брат неотрывно глядел на меня. И этот взгляд был более чем красноречив.

— Молчи, — сказал я ему. Повернулся к коту: — Коррас, отправляйся к ней. Шкурой отвечаешь, комок шерсти!

Кот коротко рыкнул, поднялся и в прыжке рассыпался мелкими льдинками.

— Ты можешь быть проклят, — негромко напомнил брат.

— Ну и плевать, — предельно спокойно сказал я, укладываясь на траву поудобнее. — Не верю в проклятия.

Ван тяжко вздохнул, свернул карту и тоже улегся.

— Часа четыре поспим и в путь, — сказал он.

— Разбудишь меня, — ответил, не открывая глаз. — У меня внутренний хронометр сбит. Охранный контур цел?

— Цел, цел…

Через минуту брат уже крепко спал. Солнце ласковыми еще, неяркими лучами светило в лицо, проникая сквозь несомкнутые ресницы. Где-то там, где должно быть сердце ворочалась глухая, нудная боль. Будь проклят весь этот долбанный мир! Я не могу себе позволить… даже слов таких произнести не могу себе позволить! До боли стиснув зубы, глухо зарычал, потом несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Для брата я не верю в проклятия. Но точно знаю, на кого оно пало. Спать, Крылатый, спать! Забыть обо всем и в отключку!

С минуту я пытался заставить свой разум перестать думать и уснуть, но понял, что методы нужны более радикальные. В наличии методов имелось несколько. Можно взять гитару и минут сорок петь с полной выкладкой. Можно заставить себя испытать очень сильную боль — после шока меня всегда тянет спать. А можно пережать себе артерию на шее. Что я и сделал. Сознание плавно соскользнуло в небытие…

— Ирдес, вставай.

— Не хочу…

— Слушай, брат мой темный! Хватит действовать мне на мои расшатанные, взвинченные нервы!

— Не трогаю я твои нервы. Пять минут еще дай поспать!

— Твои пять минут истекли пятнадцать минут назад! Все, подъем!

Брат подкрепил слова пинком в бок. Но был пойман за ногу, повален на землю, слегка побит (попало по большей части мне), и отпущен на волю.

— Балбес, — сообщил весело скалящийся светлый.

— От такого же слышу! — ответил я, с удовольствием потягиваясь. Побудка вышла что надо! — Сколько спали-то?

— Часов пять, — ответил брат.

То-то у меня все тело так затекло! Так, где-то метрах в десяти к югу должен быть мелкий ручеек. Нашелся искомый источник воды быстро и позволил мне сделать вид, что я «типо искупался», если можно купаться в мелком холодном ручье. Вода согнала остатки сна, но накопившаяся усталость все равно не спешила исчезнуть.

Когда я вернулся, брат уже приготовил завтрак из «сухпайка» и снова расстелил карту. Я сел рядом и взялся за свою порцию.

— Вон туда, — брат указал рукой градусов на десять южней востока. — День полета до окраин Болота. Потом еще три-четыре дня над этим веселым местечком. А там пусть ищут ветра в поле!

— Угу, клыкастого светлого в компании темного будет тру-удно найти! — хмыкнул я.

— Значит, нужно что-то поменять, — задумчиво выдал Ван, касаясь пальцами кончиков своих острых ушей.

— Н-да…

И мы задумались, дожевывая свой завтрак. Тьму не замаскировать под свет, свет не выдать за тьму. Эльфа не сделать человеком… Стоп!

— Ван, а папин артефакт еще у тебя?!

Брат несколько мгновений непонимающе смотрел на меня, потом коснулся шрама под ключицей и отрицательно помотал головой:

— Нет.

Тогда план отпадает. С другой стороны…

— Не думаю, что нас будут так уж активно искать за пределами Леса. Выберемся отсюда, а там посмотрим. Сбежать мы всегда можем.

Первое умение хорошего воина — быстро и далеко удирать. Дед долго и старательно вбивал мне это в голову. Сколько мы с ним спорили, как ругались!

Ван загрустил, с досадой потер шрам под ключицей.

— Что, по человечинке соскучился? — тут же отреагировал я. — Так эту дичь я тебе обеспечу, представилась бы оказия! Не будем развеивать миф о людоедстве темных гадов!

Брат хмыкнул и сказал:

— Что в тебе всегда ценил — так это умение улыбаться и шутить в любой ситуации. Даже лежа жертвой на алтаре.

— Великая сила подколок и стеба! В итоге — ни алтаря, ни бога, ни секты! — весело добавил я, загнав поглубже всю злость. — Трупов стройный штабель…

— Зато мы-то с тобой вполне еще живы! — скривился в улыбке брат. Не получилось у него веселья. Не получилось…

— Полетели что ли, — вздохнув, предложил я.

— Давай, — согласился братец, сворачивая карту и убирая ее в сумку.

Со своей сумкой перед побегом я помучился, пытаясь пристегнуть к поясу так, чтобы она не мешала в полете. Вану-то что — заплечный рюкзак, а мне как быть?! Благо наши новые камуфляжи обладали еще и такой полезной вещью как разгрузка. Ван долго объяснял что и как, половину сам делал (конечно, со своими модификациями) прежде чем донес до ушастых гениальную мысль спецназовской разгрузки. Большинство всего нужно-полезного осело в этих бездонных карманах, и даже с сумкой я кое-как справился. Но потерянного в тот страшный шторм, когда чуть не утонула Манька, браслета с пространственным карманом и сумкой-декомпенсатором не хватало, ой как не хватало!

Выпустив крылья, я взмыл в воздух одновременно с братом. День был в разгаре и мы поднялись повыше, чтобы с земли нас не заметили. Каждое движение в этом полете приносило удовольствие. Я счастлив тому, что летаю. Нет той эйфории и пьянящего безумия, что охватило прошедшей ночью в бешеной гонке по небу — усталость берет свое. Но это небо не может не приносить радость. Жить без крыльев и звона гитарной струны — хуже чем смерть. Пусть хочется только спать, пусть боль в уставшем теле дает о себе знать, пусть холодный воздух высоты заставляет дышать пореже, но я буду лететь, не замечая таких мелочей. С улыбкой на лице, потому что рад всему, что вижу и чувствую. Рад тому, что живу. Живу, а не делаю вид, что жив…

Спустились мы только к закату — поесть и снова посмотреть карту. В последнем не было никакой нужды, но это простое действие чем-то успокаивало, придавало уверенности в себе. Окраины Болота с воздуха я уже видел. Неприятное местечко.

Ван вручил мне мой кусок мяса и хлеба. Сумку с едой, как самое тяжелое, он забрал себе, спрятав в единственный на данный момент пространственный карман на серебряной розе. Меньше мне забот, а уж голодным брат меня никогда не оставит, скорее, я поесть сам забуду.

Поежившись, я взглянул в сторону востока.

— Может, переночуем здесь, а? Что-то мне никуда этой ночью не хочется.

— Да и мне не очень, — признал брат. — Утром отправимся, перед рассветом. А пока давай место получше выберем.

Дожевав ужин, мы пошли искать подходящее для ночлега место.

— Знаешь, что происходит с аватарой, когда ее пробуждают? — издалека начал светлый.

— Ну… — я почесал в затылке, лохматя и без того безнадежно спутанные волосы. — Полагаю, она получает относительную свободу и выходит из летаргического сна.

— Ага, — кивнул Ван. — А еще первый раз пробужденная перенимает черты характера и личности пробудившего.

Я резко затормозил и уставился на светлого. Это не одна из твоих подколок?! Нет?! Точно?!

— Так это она из-за меня такой стала?!

— Хм… — усмешка на лице брата не прибавила мне оптимизма. — Ну, тут есть еще один момент. Если бы вы не были изначально похожи, то она бы не проснулась. А тут на ее и без того нескучную личность наложились твои черты характера. Получите гремучую смесь по имени Таэш, пробужденную богиню без силы, но с таким нравом!.. В общем — нажил ты головной боли себе и мне заодно. Кажется, в основном мне… — задумчиво закончил светлый, заметив улыбку, которую я не сумел сдержать.

Это всего лишь значит, что она не способна на предательство. Что каноны Рыцарства для нее не пустой звук. Что она не будет проливать кровь, если ее можно избежать. Это значит, что она будет жить, а не существовать и жизнь ей никогда не наскучит.

Закрытая с трех сторон непроходимыми кустами, мелкая полянка была найдена быстро и отвечала всем нашим запросам. Выкопав костровище, собрав дрова на всю ночь и разведя незаметный бездымный костерок, мы решили не отказывать себе в более плотном ужине. Я поджарил себе и брату пару кусков слабо вяленого мяса, Ван добыл из сумки пару яблок. После ужина спать захотелось неимоверно.

— Моя стража вторая, — зевая, сказал я и завернулся в плащ, ложась поближе к костру.

— Хорошо, — кивнул брат, садясь спиной к огню.

Сознание плавно скользнуло в ласковые объятья тьмы…

…Две тени плавно скользили по темной улице избегая тусклых фонарей. Они двигались бесшумно, быстро, как-то… профессионально. Дорога вывела парочку к огороженному высокой стеной особняку. Одна темная фигура присела на колено, сложив замком руки и легко подкинула вверх вторую.

— Все чисто, — через несколько мгновений послышался шепот такой тихий, что он мог только почудиться.

Второй участник сего действа по-кошачьи ловко взобрался на стену. Через несколько мгновений двое уже пробирались к особняку, стараясь не шелохнуть и листика в саду.

Почуяв, что двоим грозит опасность, я, не думая, отвел рукой контур охранного круга, позволяя этой парочке скользнуть внутрь. Хм… рукой?.. Но ведь меня здесь нет…

Пока я отвлекся на осознание собственной роли, двое успели взобраться по стене на второй этаж и пробраться в дом через распахнутое окно. Их нельзя упускать! Тень моего сознания устремилась за ними. В одной из остановившихся у двери в коридор теней я почуял девушку. Второй тенью оказался парень.

— Посвети чуток, Мань, — шепнул парень.

— Щас, Дань, — ответила девушка, зажигая крохотный, тусклый фонарик.

Мань… Манька… Данька… Маньяки! Маньяки мои! Куда ж вас занесло, поганцев?!

Данька поковырял в замке отмычкой и через несколько секунд раздался едва слышный щелчок.

— Готово, — улыбнулся Маньяк.

Когда мои драгоценные друзья скользнули в коридор, реальность сместилась, поплыла, вознамерилась было совсем потеряться, но стальные тиски моей воли вернули сознание к родному миру. Родному миру?..

Двойняшки уже уходили, через то же окно. Мне казалось, прошло всего пару мгновений, но на самом деле — гораздо больше. Слаженные, выверенные движения, ни одного лишнего, плавно, грациозно скользящие в ночи… Как же они хороши! Я снова приоткрыл им проход в охранном контуре и последовал за друзьями.

Маньяки перемахнули высокую стену и легко побежали по темной улице. Какие же они… замечательные, достойные восхищения, ловкие-умелые! Как долго я мог бы говорить о них, сознавая одну простую истину — я люблю своих друзей. Да, именно так… этого не понять тем, кого никогда не связывали такие желанные и крепкие узы настоящей дружбы. А кто знает… тому не нужно ничего объяснять.

Пока я любовался двойняшками, они успели забежать в закуток между домами. Данька достал телефон и, набрав номер, коротко отрапортовал:

— Готово. Да, ушли. Да. Хорошо, дедушка, мы уже идем.

Та-ак. Насколько мне известно, своих дедушек у Мани-Дани нет. Были, да почивали в могилках. Стало быть… Дарий Завоеватель позволяет младшему поколению называть себя дедом только в знак наивысшего доверия. Не просто наивысшего, а буквально семейных уз. Значит, он признал двойняшек тенями Владыки. А тени Владыки… это нечто гораздо большее, чем отношения «сюзерен-вассал». Это сплетенные пути и судьбы. Дед, демонов интриган!

— Теперь уже скоро доберемся до Острова, — вздохнул Данька, рука об руку с сестрой направившись куда-то вниз по улице.

— А из Обители — за нашими принцами, — эхом отозвалась Манька. — Боюсь я за них, Дань.

— И я…

Остров и Обитель…

— Малолетние недоумки!!! — заорал я, пытаясь отвесить им подзатыльники. — Куда вас понесло, дурная двойня?!

Маньяки затормозили так резко, будто налетели на стену. Переглянулись.

— Глюки? — приподняла бровку девушка.

— Глюк у нас один и отнюдь не я! — не получается схватить за вороты и как следует столкнуть лбами паршивцев! — Чтобы не смели соваться на Остров Даах, психопаты несчастные! Выживите — сам обоих удавлю! И дед туда же, псих чешуйчатый!

— Ирдес, ты живой! — воскликнул Даня чуть громче, чем следовало.

Что это… вы слышишь меня, хотя не должны. Если это не мой бред, что я вполне допускаю. Вот только… Вы двое ведь слышите меня по «призрачной» связи, верно? Значит, где-то неподалеку пространство настолько истончилось, что близко к Разрыву!

— Я живой, и Ван живой, а вот вы будете трупами, если сунетесь в Обитель. Даже не думайте! Кроме того, у нас с Ваном тут дела образовались. Дождитесь и не пытайтесь нас вытащить — пока не до того! И деду передайте, что рисковать своей шеей я ему запрещаю! И вам запрещаю! Это ясно?!

— Ясно, милорд, — хмыкнул Данька, ехидно щурясь.

— Ну-ну, — буркнула Маньячка, изучая дорогу под ногами. — Только мы не обязаны подчиняться.

— Манька! Прибью, заразу!

— Рука не поднимется! — скопировав выражение лица брата, сообщила девчонка. И тут же, оглянувшись, тихо испуганно ойкнула.

С той стороны, откуда двойняшки пришли, по их следу двигался живой клубящийся мрак, с запахом прелых водорослей и могильного праха.

Резко вспомнился весь запас матерных выражений братца.

— Валите отсюда бегом! — рыкнул я, перестраивая сознание. — Быстро к деду!

Маньяки пулями сорвались с места, а я ринулся навстречу голодной пасти тварей Хаоса. Улица не такая широкая, а тварь не слишком большая. Если не остановить, то задержать ее можно попробовать. Теперь вспоминаем детальную структуру «сети» Призраков. Делаем ее подобие из собственного сознания… пару мгновений до столкновения с этой дрянью мечтаем выжить…

А-а-ах-ха!..

…Проснулся от собственного крика и беспощадного, хлесткого удара по лицу.

Сознание корежило. Слова на древнем языке Демиурга и Демона сами собой сложились в короткую, отчаянную молитву. Молитву моему мертвому богу. Перед глазами рвались нити «Сети» сплетенной из меня самого, голодные пасти хаотичных тварей драли на части. Перепуганный, бледный брат. Кажется, он даже кричит, но я не понимаю слов, не слышу голоса… Слышу только отдающийся звоном в голове визг и вой пытавшейся прорваться сквозь меня мерзости!

Новый удар по лицу окрасил мир в красный цвет и частью заглушил голоса Хаоса. Нервы свело болью, мышцы — судорогой. Боль в прокушенной губе походила на красную вспышку в безумии.

— Да что же с тобой, малыш… — Долетел до сознания отдаленный голос. Кажется, брат попытался меня обездвижить, продолжая что-то говорить…

— Придушишь… — просипел я через пару минут, когда немного отпустило.

— Насмерть не задушу, — пообещал светлый, тут же разжав руки. Тревожно заглянул в лицо. — Это что было? Кошмар?

— Я бы так не сказал… — меня невольно передернуло.

— Посиди, я сейчас, — сказал Ван, быстро перебравшись к костру.

Через минуту в моих руках оказалась кружка с чем-то горячим, но явно не совсем чаем.

— Пей и рассказывай, — тоном, не терпящим возражения потребовал светлый.

Да жалко мне, что ли… Самую малость приоткрыв душу ему навстречу я, не забывая делать глотки из кружки, рассказал о своем «сне». Брат слушал не перебивая, душа его то и дело тянулась к моей.

— Н-да, на многое способна призрачная связь… Новые Иглы еще не все секреты раскрыли… — только и сказал он, когда я закончил.

Все, или нет, но я рад, что увидел их. Что смог помочь моим драгоценным двойняшкам. Эх, безумные авантюристы! Мм… внутренний хронометр говорит, что моя стража уже наступила. Покосившись на брата, отметил его крайнюю усталость. Я бы даже сказал — вымотан он до предела.

— Спать ложись, — жестко бросил я.

Он вскинул голову. Взгляд сказал больше любых слов. Поднявшись, я накинул на плечи брата свой плащ и сел рядом. Брат молчал, но… понимать с полувзгляда бывает тяжело. Потому что все видишь, а что делать — не всегда знаешь. Уткнувшись лбом в его плечо, я глухо попросил:

— Прости.

— Обалдуй… — вздохнул светлый.

Как иногда необходимо просто знать — брат рядом. Друг не предаст. Почувствовать тепло родного плеча и понять — ты не один. Не один!

— Колыбельную? — ехидно предложил я.

— Давай, — хмыкнул в ответ брат и уже без возражений лег у тлеющего жаркими углями в прогретой земле костра.

И я запел. Тихо, не пытаясь задеть душу, без гитары. Когда-то давно мне довелось услышать эту песню из уст другого певца. По моему скромному мнению, которое хрен оспоришь, стихи оказались гораздо лучше исполнения. Стихи я и запомнил… И теперь пел их по-своему, на другой мотив, вкладывая совсем другие интонации в слова. О том, что плевать, насколько братья разные. Ты и твой брат — это одно и то же. И я рядом с тобой, потому что я — это ты сам.

А тоску до дому и еще одному братишке я быстренько задавил.

Песня была достаточно длинная, чтобы к последним строкам Ван уже спал. С минуту я смотрел как хмурится в тусклых отблесках углей светлый. Потом вынул из сумки запасной плащ, накрыл его, потихоньку взял арбалет и растворился в ночи. Поохочусь пока. Далеко отходить не буду… да и охранный контур обновлю. Может, повезет чего-нибудь подстрелить. На сухом пайке, конечно, протянуть можно, но он имеет одно гнусное свойство — неоправданно быстро кончаться!

Мне повезло подстрелить в Светлом Лесу самого обычного глухаря. Отойдя подальше, чтобы не тревожить Вана, разделал и ощипал эту птичку, а с рассветом занялся готовкой. Так что разбудил светлого вовсе не я, а запах готовящейся дичи.

Проснувшись, он потянулся, поглядел на занятого делом меня и совершенно искренне, радостно рассмеялся.

— И что же заставило тебя пойти на такой подвиг? — веселясь, спросил Ван.

И на большее пойду, лишь бы слышать такой смех.

— Голод не тетка! — хмыкнул я, пытаясь сделать так, чтобы тушка не подгорела с одной стороны и не осталась сырой с другой.

— Вот же руки не из того места… — Стараюсь для тебя, брат! — Дай сюда! — и светлый решительно отогнал меня от костра.

Я умею готовить! Временами даже люблю! Не-е, не отгонюсь так просто, не надейся. Сейчас буду мешать, лезть под руку и пытаться отобрать работу обратно…

В итоге все же получилось так вкусно, что сгрызли даже кости. Лететь в столь сытом состоянии было верхом идиотизма, поэтому мы, еще пару часов отдохнув, отправились в путь пешком. Да и просто прогуляться хотелось по лесу. Ближе к болоту деревья поредели, стали мельче, проплешины в лесном ковре заросли луговой травой и цветами. Жаль, что здесь не растут ирисы.

До болота мы добрались часа за три, не заметив как они пролетели. Пока еще безобидное, если не присматриваться, то и не сразу поймешь, что болото началось — поле и поле…

— Ну что, попрыгаем по кочкам или полетели уже? — с любопытством взглянул я на брата.

Он ответил мне веселой клыкастой усмешкой и поинтересовался:

— А сам-то как думаешь?

— Попрыгаем! — решил я, так же весело скалясь. Первый рванул вперед, выбирая кочки понадежней и через плечо кинул в брата мелким электрическим разрядом.

— Зараза! — ругнулся мне в спину Ван, уворачиваясь.

И мы побегали. Вволю! Извозились в грязи и подпалили друг друга основательно… Так основательно, что когда решили все же лететь, мне пришлось пять раз подряд воспользоваться ритуальным жестом, прежде чем удалось привести себя и брата в относительный порядок. Это действие отняло немало сил, чем весьма неприятно удивило. Все ритуальные жесты, «темные стрелы», «заживалки» и прочие прелести работы с Силами — весьма далекое понятие от того, что люди привыкли называть магией. Мы искажаем пространство вокруг себя, перенаправляя и формируя его потоки в нужные образы и форму. Это требует затраты внутренних резервов, но чтобы так вымотало столь простое действие… Я же не новичок, чтобы так ослабеть. Может, дело в моей «болезни»? Да уж, скорее всего. Надо бы закрыться, чтобы Ван не понял, как мне опять паршиво. Снова же во всем себя обвинит, придурок несчастный.

— Н-да-а… — протянул брат, рассматривая подпаленный рукав. — Развлеклись.

— А то ж, — подавившись смешком, ответил я.

Стоя на относительно большой кочке, я занимался самым нужным делом — раздирал шевелюру расческой. Более менее справившись с этим делом, завязал хвост шнурком. Слишком привык я к тому что волосы всегда в порядке, и — да, чистоплюй, что говорю и подтверждаю уже не в первый раз.

— Ну что, пора в небо? — спросил светлый, сориентировавшись с направлением, пока я расчесывался.

— Угу, — кивнул я и тут же взлетел, расправив крылья.

Через миг брат, стрелой взмыв вверх, легко меня обогнал. Куда?! Кто тормоз?! Сам ты!.. Я первый!..

Солнце клонилось к закату. Стоя на лейтэре позади брата и держа его за плечи, я рассматривал унылый пейзаж под ногами. Болото — оно болото и есть. И воздух над ним другой, иной ветер. На крыльях лететь тяжелее. Безграничная топь под ногами, торфяники, изломанные «болотным недугом» деревья. Черная мерзость топи. Я люблю черный цвет, но здесь… хотелось бы синей воды.

Брат устало огляделся, ища место чтобы приземлиться и отдохнуть. Такового не находилось. Я попытался отделить хоть пару крупиц сил от себя, чтобы ему стало чуть полегче.

— Не надо, — качнул головой Ван, оборачиваясь. — Тебе нужнее.

Не споря, я только кивнул и расправил крылья, взлетев. Хватит. До заката как-нибудь продержусь.

Часа через три, когда окрасившийся алым, большой солнечный блин соизволил скользнуть за горизонт, погружая в сумерки серую пакость внизу, я решил, что вообще приземляться не буду. Ночь — идеальное время для полета. Примерно это высказал брату. Ван согласно кивнул.

Темнело быстро. Стараясь отогнать усталость, я рассматривал пейзаж внизу. Когда небо усыпали бриллианты звезд, болото засветилось. Жутковатый, зеленоватый тусклый свет гнилушек, мерцание туманных огней. Сгустки мрака, непрозрачные для моих глаз, казались живыми, такими же как белесые языки тумана ползущего над трясиной. А еще, даже на такой высоте я чувствовал неприятный запах. Чем-то эта гадость напоминала мне прах Бездны. Как в той могиле, в которую мы с братом по дурости разок чуть не влезли. О звуках, то и дело доносящихся с земли, вообще молчу. Желание приземляться отпало окончательно. Лучше пусть спина поболит, чем добровольно лезть в эту гадость.

— Жуткое местечко, — высказался я.

— Угу, — односложно согласился Ван.

Продержимся хотя бы до рассвета. А там посмотрим.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я прикрыл глаза и вслушался в ночь. Крылья ловили ветер. Его потоки для меня выкрасились в разные цвета. Верхний прозрачно-синий, средний с желтоватым бликом и нижний тускло-зеленый, мерзостно-болотного и ядовитого оттенка, с маслянистыми бликами в самом низу. Сотни оттенков и малых ручейков ветра в этом небе разбивались на три основных цвета. И мы летели в желтом потоке… сюда проникали мелкие потоки, напоминавшие мне щупальца, снизу.

— Держись за мной, — сказал я светлому, стараясь не потерять увиденное.

— Хорошо, — ответил Ван и мне стало холодно от того, какой бесцветный у брата голос. Устал он, слишком сильно устал. Я, наверное, не лучше… Но себя ведь не жалко.

Чуть качнув крыльями, поймал восходящий поток и скользнул по нему к самому холодному небу. Крылья немного жгло, спина болела нещадно, но стоило вырваться в этот чистый ветер — стало легче. Уже не тащило к земле. Хотя дышать тут будет тяжеловато.

…Очнулся когда начало светать. Как и когда мое сознание умудрилось войти в состояние призрачного автопилота — не знаю и не собираюсь интересоваться. Мышцы уже не болели — они одеревенели. Что мне предстоит ближайшие день-два, даже представить страшно. Повернув голову, поглядел на брата и невольно развеселился. Он лежал, растянув лейтэр в свой рост.

— С добрым утром, дохлый светлый! — собственный голос показался мне чужим и слишком хриплым. Очень хотелось пить. А еще закрыть глаза и не открывать их ближайшую неделю.

— Сам доходяга темный, — так же хрипло отозвался Ван.

Взмахнув крыльями, я попытался размять задеревеневшие мышцы и эта попытка отозвалась зверской болью во всем теле. Если сейчас не приземлимся, то долетаемся до недели строго лежачего режима. Ван-то еще ничего, а я точно долетаюсь.

— Вниз нужно, — сообщил я очевидную истину.

— Угу, — согласился светлый, испарив и тут же образовав лейтэр под своими ногами. — Ищем место.

Минут через двадцать мой ищущий взгляд, слава Небу, наткнулся на что-то напоминающее каменное плато, изрядно заросшее мхом. Я плавно заскользил вниз, эльф молча обогнал меня и успел проверить насколько выбранное место безопасно, прежде, чем я достиг земли.

Рухнув на спину и некоторое время позволив себе полежать без движения, я тяжело поднялся, ругаясь сквозь зубы. Определенно, в моем возрасте и в том, что я обращенные темный есть свои минусы. Например, непомерные физические нагрузки, срывы трансформаций и слишком резкие смены Ипостаси отливаются страшным откатом. Вообще любой перенапряг грозит большими неприятностями. Будь я постарше — откаты все равно были бы, но не такие ломающие, не такие тяжелые.

Пока я лежал, Ван успел выставить охранный контур, ориентировав его на свою Иглу. Я подключил контур и к своей Игле. Призрачные игрушки выручали нас бессчетное количество раз.

Пару раз тяжко вздохнув и помянув всех известных демонов, я достал фламберг, скинул с себя все лишнее и начал тяжелую тренировку.

Час пролетел незаметно. Только по немного отступившей боли в мышцах стало понятно, что пора заканчивать. Фламберг испарился из рук, я молча сел там, где стоял и склонил голову, пытаясь отдышаться и краем глаза наблюдая, как светлый, заканчивая тренировку, убирает свои клинки.

— На, глотни, — Ван сунул мне в руки флягу, я без вопросов сделал пару глотков.

Да, определенно, мне это просто необходимо. Только закашлялся все равно.

— Есть будешь? — поинтересовался брат.

— Не, сил нет, — слабо ответил я, доставая плащ и заворачиваясь в него.

Отключился так быстро, что это было больше похоже не на сон, а на обморок. Последнее, что запомнил — это брат, по ставшей неистребимой привычке легший спина к спине со мной, чтобы не замерзнуть. Много раз приходилось ночевать где попало, от крыши до голой земли…

— Просыпайся давай, малой.

— Отвянь, я только глаза закрыл…

— Закрыл ты их часов пять назад, спящая царевна, пора бы уже открыть!

— Всего пять часов!.. Ну отвали, а?

— Оставлю тебя голодным, будешь знать как со старшими пререкаться.

— Не оставишь, тебе меня будет жалко.

Вместо ответа этот мерзкий светлый принялся демонстративно жевать. В животе заурчало и заскрипев зубами, я титаническим усилием отодрал себя от земли. Голова кружилась. Подняться поднялся, но проснуться — увольте. Чего там брат сообразил на завтрак, даже и не заметил, прожевав и проглотив. Так же не продрав глаза попытался поискать хоть какой-нибудь источник воды чтобы умыться, и, что самое удивительное — нашел! Посреди этого клочка камня в топи бил родник. Напился, умылся ледяной водой после чего даже вроде бы удалось очнуться. Все вокруг ощущалось как сквозь вату. Даже ледяная вода не особо привела в себя, когда я вылил изрядное ее количество себе на голову.

— Как ты? — сочувственно поинтересовался брат, когда я достал меч.

— Хреновый был тот некромант, который меня воскрешал, — едва ворочая языком сообщил я, принимаясь за разминку, которую сегодня проводил из рук вон плохо. Дед бы меня прибил, увидь он такое безобразие.

Фламберг казался особенно тяжелым и непослушным. Так и норовил вылететь из рук, увлекаемый бешеной инерцией. С досадой помянув всех своих предков, отличавшихся большими габаритами и любовью к непомерно тяжелым мечам, испарил свое оружие и призвал последний подарок Белого Лиса. Клинок запорхал в руках как легкая бабочка. Сколько же ты, интересно, весишь?.. Не больше килограмма?

Больше получаса даже с легким оружием, продержаться не смог. Не хватало сил.

— Полетели? — безрадостно предложил брату я, взглянув в серое небо.

Мутная дымка закрывала солнце, от болота поднимались тяжелые испарения, да и небо решило затянуться подозрительными тучками. Сплошь мерзость вокруг.

— Эх… ляг-ка отоспись еще, — смилостивился над моим полуживым сознанием Апокалипсис. — Ты же и часа в пути не протянешь.

Кое-как добравшись до брошенного на земле плаща, я не заставил себя упрашивать. Зря я, видать, это сделал. Зря…

Так и не понял, что же меня разбудило. Брат лежал в полуметре рядом, закинув руки за голову и глядя в небо.

— Дождь, — в пространство сообщил он.

А почему тогда не капает? Приподнявшись на локтях, я обнаружил растянутое над нами стазис-поле. И у светлого еще хватает сил держать?! У меня даже на разряд с пальцев не хватит.

— Мерзость, — сообщил я.

— Ты отдохнул? — поинтересовался, все так же не поворачиваясь, мой светлый брат.

— Вроде как, — ответил я, чувствуя, что теперь уже, пожалуй, можно и просыпаться. — А сколько я спал?

— Еще пять часов…

Да-а, неслабо! Чертыхнувшись, лег поудобнее и в этом положении провел быструю разминку всех затекших и требующих внимания мышц. Можно и лежа, когда не хочется вставать, хоть это и не так эффективно. Уметь надо! Я так частенько себя в порядок приводил после срывов трансформации, когда и дышать-то больно.

— Ты сам-то как? — снова покосился на как-то странно безмятежного и наглухо закрытого брата.

— Нормально, — ответил Ван. — Я-то быстрее чем ты высыпаюсь и восстанавливаюсь.

Чего-то он не договаривает. Поменяв положение на сидячее, я с любопытством заглянул брату в лицо. И тут же почувствовал, как от страха свело внутренности. Демоны дери!

Сглотнув образовавшийся в горле ком, я осторожно поинтересовался:

— Ван, что произошло?

Золотая маска лица не дрогнула, крестообразный зрачок горел ровным багрянцем. Идеально острые зубы блеснули в неуместно радостной, доброй улыбке.

— Тут гости были, пока ты отдыхал, — безмятежно отозвался светлый. — Я не мог позволить им нарушить покой.

Внимательно оглядевшись, я заметил на краю плато какие-то невнятные ошметки чего-то раньше бывшего живым. От того как все это выглядело невольно передернуло. Взгляд снова вернулся к золотой маске лица Апокалипсиса. Помоги мне, Небо.

— Славно повеселился! — возмутился я. — Без меня. Я, может, тоже не отказался бы от хорошей драки!

Ван покосился на меня, впервые выразив неуместную для демона эмоцию. Брат удивился.

— Но тебе нужно было отдохнуть…

— Ты мне в няньки записался?! — раздраженно. — Так я давно в них не нуждаюсь!

— Но я же заботился о тебе, малыш… — недоумение, подозрение, что сделал что-то неправильно.

— Я не малыш!! — рявкнул уже в настоящей ярости.

Эльф попытался отшатнуться, что лежа сделать не очень-то возможно, рывком вернулся в нормальное состояние. Выругался.

— Так-то лучше, — прокомментировал я, поднимаясь и направляясь к источнику.

Перед отправкой в путь следовало набрать воды и привести себя в полный порядок, чем я и занялся. Когда еще представится такая оказия? В болоте везде вода, да какая-то не такая.

Дольше всего опять провозился со спутанной шевелюрой, которая требовала внимания и тщательного ухода. Иногда собственные волосы меня бесят! А стричься все равно не буду. Из чувства протеста и потакая духу противоречия!

— Ты готов? — поинтересовался я у привычно мрачного брата.

— Давно, — коротко отозвался полностью собранный светлый.

— Полетели тогда, — взглянув в сторону запада, куда, по идее, должно уже катиться невидимое за тучами солнце, выпустил крылья.

— Малыш?!.

Судорожно пытаясь сделать их полностью эфирными, я успел с сумасшедшей скоростью сбросить куртку. Разгрузку и футболку уже не успевал.

— Режь!!! — бешено заорал я, поворачиваясь к брату спиной. — Режь по крыльям!!!

Ван не стал медлить, задавать ненужных вопросов, а мгновенно оказался рядом, схватив меня за ворот и безжалостно полоснул клинком по спине. Дважды. Вдоль перьев. Стоило ткани разойтись, как крылья стали полностью материальны.

— Небо! — в ужасе простонал я, без сил опускаясь на колени. Перья волочатся по земле.

— Хаос! — сипло согласился брат.

Больно. Тяжело. Страшно. И я ничего не понимаю!.. Что происходит?! А, демон, это похоже на ночной кошмар!

— Я точно не сплю?! — в тщетной надежде поинтересовался я, пытаясь ощупать крылья.

Горячие. Настоящие. Материальные!

Сообщил вслух свои мысли по этому поводу. Ван согласился. В следующие полчаса крылья были осмотрены и детально изучены. Полностью материальные. Ни следа обычной эфирности. И обратно они не убирались.

— Летать-то ты теперь сможешь? — поинтересовался брат.

— Попытаюсь, — только и ответил я, все еще пребывая в абсолютном шоке.

Они тяжелые. Больше моих обычных полупризрачных. И чужие. Я никак не мог полностью с ними совладать. Жить я теперь как буду?! Если кто-то думает, что постоянно жить с крыльями — это так хорошо и удобно, то я его разочарую! А если у кого-то хватит дури попытаться меня убедить в этом — растерзаю.

— Ладно, с дальнейшей жизнью потом разберемся, — пробормотал в пространство я. — Будем решать проблемы по мере их поступления.

— Давай-ка что-нибудь с курткой сделаем, — брат красноречиво подставил руку под капли дождя, чуть уменьшив стазис-поле.

— Давай… — вздохнул я, поежившись. Мерзкий, влажный болотный холодок уже давно проник под футболку.

Для начала куртку пришлось порезать на спине. Долго спорили, как это лучше сделать. В итоге обошлись двумя разрезами. А потом мы в четыре руки, с такими матами, которых я и в лучшие времена не слышал, а уж тем более, так не выражался, пытались запихать крылья в эти разрезы! Сколько я при этом потерял перьев!.. Слава Небу, хоть маховые остались целы! Страдали в основном всякие мелкие пуховые перышки. Но даже их неимоверно жаль!

Поняв, что пытаться обойтись «малой кровью» бесполезно, и изрядно попортили мне куртку. Разрезали до конца, разделив на спине на три лоскута ткани. Обидно за порчу личного и такого хорошего имущества моей студенческой душе ну просто жуть как! Ну и пришили по паре пуговиц, чтобы понизу куртку стянуть можно было уже после одевания. Нитки с иголками есть у обоих на всякий случай, частые дальние походы приучают таскать с собой всякие жутко важные мелочи.

Все-таки одев куртку и запаковавшись, ворчать я, конечно, не перестал, но подумал что это рванье, в которое превратилась моя вещь, все же лучше, чем вообще никакого… Да и теплее по любому.

Вся эта возня позволила мне слегка отойти от шока и прийти в себя после такого поворота событий. Ступор сознания немного отпустил и мысли в пустой голове соизволили заявить, что они если и пропали, то скоро вернутся.

Взглянув на поднимающийся от болота удушливый туман, помянув добрым словом мелкий, противный накрапывающий с серых небес дождик, я решился и прыгнул в небо единым слитным движением.

Взмах. Такой непривычный, тяжелый, кажущийся неловким! Крылья вдруг оказались намного больше, чем были, чувства ветром скользнули по перьям, расправляя их, заново даря контроль над тем, что, казалось, мне больше не принадлежит! Поняв, что сейчас потеряю ту жалкую высоту, которую удалось обрести, судорожно забил крыльями по воздуху, стараясь подняться, поймать хоть какой-то восходящий поток!

И небо приняло меня. Я летел. Смог. Все не так, как раньше. Но крылья… Ох… мне кажется, они даже лучше моих прежних! В некотором роде… Только тяжелее. Не столь маневренны. Не столь быстры. Полет с ними… другой.

— Продержишься ночь? — спросил брат, подлетев поближе и взглянув в сторону пока еще светлого запада. На востоке уже темнело.

— Не знаю, — пожал плечами я. — Попробую. Давай-ка повыше!

Ван кивнул и поднялся вверх. Поймав ветер, заскользил ввысь и я.

Мерзкий дождь меня все же достанет! Водоотталкивающее стазис-поле постоянно держать очень проблематично. Во-первых, потому что силы уходят как в пропасть. Во-вторых, обнаружилась жутко неприятная вещь, которой раньше не наблюдалось при использовании поля — статические разряды меж перьев!

Выше облаков подняться сейчас не рискну. Как-то не внушает мне доверия эта серая пелена с желтизной и болотной зеленью, ощущающимися на грани восприятия. Никакого желания проходить сквозь эту гадость. Да и замерзну я к демонам на слишком большой высоте. А дышать и так тяжело, тупая боль в легких скоро обещает стать проблемой.

И даже с моим преотличным зрением в этой мгле паршиво видно!

— Ва-ан, — позвал я, в несколько взмахов догоняя брата. — Давай в «Призрачный режим»? А то достало…

Светлый тяжко вздохнул. Качнув из стороны в сторону, увеличил лейтэр и сказал:

— Становись.

Не споря, я встал на краешек и отчетливо ощутил, что воздушный диск порядком разряжен! Не может быть, Ван же его перед самым побегом полностью привел в порядок! Поняв, что я собираюсь снова взлететь, светлый повернулся и крепко схватил меня за ворот.

— Даже не думай, — строго сказал старший брат.

— Не городи чушь, — осадил я, падая обратно в небо. Выровнялся, выворачивая крылья, поймал ветер. Эх, ну насколько же они тяжелее моих прежних! Насколько больше сил, умения, выдержки нужно, чтобы с ними управляться. — Ты один до утра бы продержался.

Ван не ответил. Как бы мне не пришлось его ловить! А то ведь до конца не признается, что ему тяжело и что лететь он больше не может. Осел упертый. Послало мне Небо двух братьев, один другого не умнее! И оба старшие. Своеобразное у судьбы чувство юмора! Надо у родителей или дяди нормального брата попросить.

Как следует встряхнувшись, в состояние автопилота я переходить срочно передумал. Не до того. Уследить бы за светлым… хм… упрямцем. Тяжелый воздух мерзким дождем пригибал к земле. Дышать тоже нелегко. Поднявшись повыше, я старался держать брата постоянно в поле зрения. Мой маневр Ван разгадал, но снова промолчал. Разве что скривился как будто ему червяк в яблоке попался… Хотя яблоки с живностью брат только так ест и плевал на то, что там еще и «мясо» в сжеванном фрукте присутствовало.

Скоро просто наблюдать за этим пытающимся увильнуть от пристального внимания упрямцем стало несколько скучно и нудно.

«Апокалипсис» — позвал я, приоткрывая душу.

«Чего?» — отозвался как огрызнулся, зараза.

«Скучно…» — тяжко вздохнул я, стальными когтями сдержав раздражение.

«Эх… ну и что мне с тобой делать?» — брат сразу же сменил настроение.

«Ты еще не разучился сложные визуализированные комбинации в голове держать?» — добавим в тон каплю ехидства.

«Ха… ну, давай поиграем…» — поддался на провокацию брат.

Попался как младенец на конфетку! Теперь-то мне на тебя даже смотреть не нужно, чтобы знать где, что и зачем. Да и разминку для мозгов… э-э-э… в смысле, для тараканов с опилками в голове устрою!

Конечно, я сказал «ну, давай!», и уже демон его знает сколько времени мы вели мысленную партию в шахматы! Первую партию Ван продул как самый бездарный новичок. Чтобы выиграть вторую, мне пришлось изрядно поднапрячь извилины. Ну, на третей партии я поддался… Потом поле боя попеременно оставалось то за мной, то за светлым. Сейчас, если я считать не разучился, уже восьмая игра идет.

«Конь F6-D5» — сообщил я, раздумывая, оставить эту партию за братом или попытаться выиграть?

«Слон С1-F4! Шах тебе, дитятко!» — сделал свой ход брат.

Поиздеваться надо мной решил?! Да ты ж под ударом! Не-е, эта партия за мной! Только я собрался назвать ход, как почувствовал, что до того отступившая боль заставила в глазах потемнеть. Твари Хаоса! Твари Хаоса сожри!!!

Когда меня скрутило в приступе выворачивающего легкие кашля, ориентация в пространстве оказалась потеряна напрочь. Очнулся полулежа на лейтэре брата. Ван быстро терял высоту. Кажется, намеренно. Попытавшись снова взлететь, четко осознал, что мой полет закончится падением.

— Сиди уж… — процедил сквозь зубы Апокалипсис. — Герой недоделанный…

Не знаю, как брату удалось разглядеть в туманной дымке и предрассветной мгле этот островок, но упали мы на более-менее твердую землю. Больно ударившись левым боком, локтем и подмяв крыло, возблагодарил Небо, что мы рухнули не в болотную топь.

— Я сейчас, — быстро сказал брат и исчез во мгле.

Кое-как отодрав себя от земли, попытался встать, но быстро оказался от этой идеи, пока не перестанет кружиться голова и не отступит тошнота. Что-то хреново мне этот спуск дался. Кое-как сел поудобней, чтобы не травмировать сложенные за спиной крылья. Как же непривычно с ними на земле! Мешают они!

Тихий плеск и бульканье в близкой топи привлекли мое внимание. Я хорошо помню, как выглядели невнятные ошметки обитателей болота, умудрившихся попасть под горячую руку Апокалипсиса. Если мой брат не в настроении — лучше к нему не лезть! Живее будешь.

Тварь я все-таки увидел до того, как она успела прыгнуть и откусить мне что-нибудь жизненно важное! По-моему, Арис нагло врал, когда говорил, что у них в лесу не выживают инферналы и хаотичные твари. Потому что в трех метрах передо мной сидела самая настоящая хаотичная тварюга! И довольно откормленная!

Мне знакома эта двухметровая жаба с заполненным мелкими острыми зубами, здоровым ртом и рогатой башкой. Такие встречаются в «Аду» от «четверки» начиная, чем выше цифра, тем круче лягухи. В «семерке» они уже ядовитые, в «девятке» с бронированной шкурой. Одна такая когда-то чуть не откусила мне ногу.

Когда тварь едва заметно шевельнулась, готовясь к прыжку, я вскинул руку и «темная стрела», раня, впилась в плоть монстра. Обиженный рев пробрал до самых печенок. Но вместо того, чтобы устрашиться, я, встав на ноги, сам зарычал. На самой низкой ноте. Тварь понятливо квакнула и отвалила восвояси. Сомневаюсь, что теперь сюда сунется подобный хищник. А убей я ее — пришли бы на запах смерти падальщики и прочая дрянь. Отбиваться от них — никакого желания!

Силы покинули разом. Нащупав рядом что-то похожее на деревце, оперся о него, чтобы устоять.

— Идем, — Апокалипсис, кажется, простоял неподалеку всю короткую стычку с жабой. Иначе как объяснить, что он оказался тут, чуть мне стало хуже чем было?

Отлипнув от деревца, я побрел за братом. В груди болело, и сильно. В середине островка отыскался более-менее удобный пятачок земли, на котором светлый успел выкопать костровище, натаскать торфа и даже каких-то дров. Полив все это маслом, Ван привычно разжег огонь.

Проверив внутренние резервы, пока Ван возился с насущными делами, я растянул очень слабенькое «стазис-поле» небольшим куполом над нашим лагерем. Сил не хватает, но пока держусь. На упрямстве.

— Совсем выдохнешься, — проворчал брат.

— О себе побеспокойся, — отмахнулся я.

Поскольку помощник ему я сейчас не очень-то хороший, то рациональнее заняться собой, а точнее, своим состоянием. Прикрыв глаза, сделал то, что сильно не люблю — впал в полумедитативное состояние, приводя себя в относительный порядок. Внутренние резервы, к моему ужасу и немалой злости, опустошены. Это проклятое болото тянет силы! И не только с меня!

— Ван, — позвал я, возвращаясь к реальности. — Ты ничего не чувствуешь?

— Например? — уточнил светлый.

— Например, запах. Трясина, торфяники, гниль всякая, понятное дело. Но вот флер праха Бездны…

— Болото Мертвых, — напомнил Апокалипсис, протягивая мне кружку с чем-то горячим. — Где-то здесь истончившаяся граница к одному из хаотичных миров.

В это время что-то вдалеке взревело, взвизгнуло и завыло. Повернув голову в сторону источника звука, я добавил:

— Возможно, что не только к хаотичному.

— Возможно, — кивнул брат.

Чего светлый намешал в мое питье, так и не разобрал, да и не стремился. Допив кружку, понял, что зверски хочу спать.

— Спи, — сказал брат. — Я посторожу.

— Разбудишь, — ответил, заворачиваясь в свой плащ и пытаясь улечься с этими жутко мешающими крыльями как-нибудь поудобней.

Кое-как устроившись на боку, я скользнул в объятья сна.

…Двойняшки склонились к ноуту и азартно переругивались. Хотя, сомневаюсь, чтобы они всерьез когда-нибудь спорили или ругались. У них это так — разминка для языков ко взаимному удовольствию.

От мысли посмотреть поближе, чем это мои Маньяки так увлеклись, отвлекла скрипнувшая дверь. В сумрак комнаты ступила легко узнанная фигура в камуфляже.

— Ну что, подобрали ключ? — поинтересовался дед, подходя поближе.

— Нет пока, — вздохнула в ответ Манька.

— Сюда бы Глюка, — протянул Данька. — Он бы быстро разобрался.

— Послать информацию сможем примерно завтра, — сообщил дед. — А пока попробуем еще поработать…

— Южная окраина Свободного. Южный порт, припортовый район трущоб. Интересно, какого демона вы трое здесь делаете?! — поинтересовался вдруг голос, не узнать который я не мог бы при всем желании.

— Ван?! — не поверил я. — Ты что, уснул, зараза ушастая?! А на посту кто?!

Встрепенувшиеся близнецы тревожно переглянулись.

— Ну…

— А если нас инферналы или хаосники посетят, да отжуют что-нибудь ненужное?! Знал, что ты дурак, Апокалипсис, но не думал, что до такой степени!

— Ребята, это вы или глюки?! — на всякий случай проверила Маня, а Даня в это время сообщил деду несколько интересных новостей.

— Глюк у нас один и это не я! — в голос отозвались мы с братом.

— Оба здесь? — не поверил дед, с каким-то странным прищуром оглядывая комнату.

Не стоит, не поможет, я не дислоцируюсь в одном месте! За окном глубокая ночь, холодно, судя по замерзшим в лед лужам, а комнатка похожа на номер в дешевом клоповнике.

— Данька, быстро дай свою Иглу деду, — сказал Апокалипсис.

— Ну вот еще! — Маньяк невольно схватился за запястье.

— Потом заберешь, говорю, быстро деду дай антенну!

Маньяк хмуро вынул из запястья Иглу, в несколько слов объяснил дедушке что это и как пользоваться. Как только антеннка оказалась в запястье деда, Апокалипсис рявкнул так, что мое сознание попыталась отпрянуть подальше:

— Какого демона, дед?! Сам полез и малых потащил за собой!

— Мы не малые! — возмутилась Маня и Даня покивал, соглашаясь с сестрой.

— Вас не спросили! — зарычал брат.

— Не ори, — оборвал дед так, что спорить с ним резко расхотелось.

Но Ван — это Ван.

— Орать я перестану, когда ты возьмешь малых за вороты и пинками отправишь домой! И сам следом поедешь!

— Деда, правда, не лезли бы вы к Даахам, — добавил я, по возможности спокойно. — Тем более, нам пока не до возвращения. Тут такие образовались дела, которые без нас не решить…

Апокалипсис не сдержал смешка. Ответил я направленным эмоциональным потоком. Только вякни. Убью.

Верховный Владыка подавил тяжкой вздох, сел на стул, повернув его спинкой вперед.

— Куда вас хоть занесло, внуки?

Мы помолчали, не зная что ответить.

— Да вроде как… мы не уверенны… — протянул я. — Но кажется это тот мир, который ты покинул когда-то.

Дед вдруг странно спал с лица, побледнел. И следующей просьбой едва не выбил меня из колеи:

— Узнайте, как там родители и Дарина… сестра моя.

У деда есть сестра?! Не понял… Дед много рассказывал о своем отце, матери и брате, но ни слова — о сестре. У ар'Грахов практически не появляются в роду девочки. Если родилась девочка, по моим сведениям, это нонсенс! Н-да…

— Хорошо, — осторожно отозвался. — Мы все выясним.

— И возвращайтесь… эх, внуки мои… кажется, пришло время вам кое-что рассказать, пока не поздно. Маня-Даня, — дед сурово поглядел на близнецов, — вы лучше выйдете, разговор… личный.

— Э… кхм, — остановил светлый дернувшихся к двери двойняшек. — Мы, вроде как, привязаны к нашим теням, дед. Куда они — туда и мы. И времени у нас не так много. И я не сплю сейчас, не дергайся, брат мой младший! Я в боевом трансе Хранителя.

— Ладно, — проворчал я, прекрасно понимая, что Вану отдых нужен не меньше, чем мне. — Но разбудишь меня сразу. Рассказывай, дед, мы не на прогулке. Тут местечко такое, что и «седьмой Ад» нервно курит в сторонке.

— «Семерка» не ваш предел, — усмехнулся предок.

— Но не для ночевок же! — возмутился я.

— А здесь к «девятке» ближе, — ответил брат. — Не томи, рассказывай.

— Ну, хорошо… — еще тяжелее вздохнул мой предок. Помолчал, уставившись в пол, собираясь с мыслями. — У меня не два сына, как принято считать. Дарий и Райдан — младшие мои сыновья, — Завоеватель снова ненадолго умолк, и продолжил с осколками льда и горечи в голосе: — А старшего, которого я не уберег от смерти, звали Лэнхаэль. Светлый Страж Лэнхаэль.

После минутного молчания первое слово Вана было невнятным и явно ругательным.

— Дед, это дурацкая шутка! Отец же тебя был…

— …младше на тридцать два года, — закончил дедушка. — Я был молод, горяч, холост… влюблен. И Фер убедил меня, что лучше оставить эльфа среди эльфов, где он не будет чужим. Я согласился. Тем более, время было неспокойное, мятежи то и дело вспыхивали… партизанская война длилась годами… Власть моя была еще далека от абсолютной. А потом и сам Лэнх не захотел покидать свой дом, в котором вырос.

Я слушал дедушку. И все больше склонялся к мысли, что это все — сон.

— Ты сын моего сына, Ван. Мой внук. Наследник. Ты ар'Грах, малыш.

В повисшей тишине слышно только как тихо шуршит куллер в ноутбуке.

— Ну, дед… а я ведь тебя совсем не знаю… — первым нарушил молчание я.

Предок не ответил. Только морду совсем кирпичом сделал.

— А мы с тобой и в правду братья, малыш… — голос у Вана хриплый, как будто севший. — По крови и по роду… даже с двух сторон, получается… — горький, истеричный смешок. И нездоровое веселье. — Дед, а не инцест ли стал виной моего появления на свет, а?! А то ведь я Фергорну родич, пусть и не ближний, а твоей матерью была тетка Белого Лиса!

— Линии рода в твоем случае не пересекались. До тебя, — с завидным спокойствием ответил дедушка. — А вот тебе придется быть внимательней.

Тонкий писк на грани сознания заставил меня вмиг позабыть обо всем.

— Охранный контур!.. — взвыл я.

— Слышу! — рявкнул в ответ светлый.

…Вскочив, не сразу осознал, где я, что здесь делаю и почему у меня меч в одной руке, а арбалет в другой. Взвившийся в воздух на миг раньше брат, тенью скользнул к источнику тревоги. За ним, проклиная онемевшую руку, которую отлежал во сне и плащ, только с третьей попытки упавший с крыла на землю, последовал и я.

Брат странно замер. Только золотые змеи едва заметно шевелились, словно в нерешительности. Увидев то, что заставило его замереть, я опустил оружие.

На берегу, островка, зябко переминаясь с ножки на ножку, стояла златокудрая девочка в старом, рваном, больше похожим на лохмотья, когда-то белом, а сейчас просто неимоверно грязном платьице. Золотые кудри опускались до самых колен, обрамляя детские личико.

— Это что?.. — обалдело поинтересовался я.

Откуда здесь ребенок?! Наверняка голодный и замерший, ножки-то без обувки, да и промокла… Глюки у меня, что ли?..

— Нежить, — отозвался светлый. — Мавка, полагаю… или что-то вроде нее.

Снова поглядев на девочку, я убрал фламберг в личное пространство и потянулся рукой к колечку, висевшему на цепочке рядом с маяком. А она похожа на Нику. Только старше. Лет десять, может одиннадцать, не больше…

— Какая нежить, Апокалипсис? Совсем тебя паранойя извела, что ли? — поинтересовался, не отрывая взгляда от малышки. — Это же ребенок! Детка, ты как сюда попала? Ты заблудилась?

Мой шаг вперед заставил малышку испуганно попятиться.

— Вот именно — как оно сюда попало и что делает! Не дури, брат! Это тварь, — прорычал Ван и девочка вздрогнула, сжавшись как зверек в ожидании удара.

Положив арбалет на землю, я бросил через плечо:

— Не мешай.

Ван сдавленно выругался. Знаю, что он зол, но теперь без крайней нужды не полезет. Этот тон в разговоре я редко использую. С моим упрямством, а так же с последствиями попыток мне помешать, брат отлично знаком.

Осторожно подступая к девочке, в полголоса убеждал ее, что не обижу, что я хороший, и мой брат тоже хороший, только немножко дурак… Девочка едва слышно хихикнула, вскинув на меня синь своих глаз. Я осторожно опустился на колени в паре метров от ребенка. И утонул в ставших лунным серебром вместо небесной синевы глазах…

Маленькая, живая, испуганная как крохотный котенок душа.

«Кто ты, маленькая?.. Как тебя зовут?»

Холодный разум голодной нежити… Разумный зверек. Но где-то там еще есть душа! Мне нужна твоя душа, солнышко. Я открою тебе свою. Откликнись.

«Золотинка… так меня мама звала…» — Серебро глаз слабо сверкнуло.

Очнулась, солнышко. Тонкой ниточкой связи потянулся мой разум к ребенку. Тихо зазвучала неслышным откликом серебристая струнка. Иди сюда. Не бойся. Показалось, что на руки забрался пушистый котенок, перебирая мягкими лапками пригрелся в руках, тихо замурчав. Еще пока осторожная, еще боится, но поверила. Проснулась, заозиралась удивленно…

«А я… — немного поколебавшись, назвал детское имя: — Я Ирис… Как ты здесь оказалась, золотце?»

Очнувшаяся от сна душа зашлась в беззвучном крике. Тише, котенок. Не бойся. Что бы ни случилось, теперь все будет хорошо. Ты веришь мне? Веришь…

Серебро задрожало и на меня обрушилась лавина жутких, отрывочных образов. Малышка приподняла подбородок, показывая черный след на тоненькой шейке. Задушили… И бросили в болото… А смерть она приняла как избавление…

«Лица, солнышко! Лица мне их покажи!» — едва сдержав рык, потребовал я. И три человеческих лица врезались в мою память навсегда. До мельчайших подробностей. Я найду их и убью, котенок! Клянусь честью! Слабая улыбка мне в ответ.

«Ты странный… не боишься…»

Конечно, не боюсь. Ты же всего лишь маленькая девочка. А то, что не живая… у всех свои недостатки.

— Я могу помочь тебе, золотце?

Немного смутившись, и попереминавшись с ноги на ногу, она нерешительно кивнула.

«Я голодна… очень…» — тихий шепот.

— И чем же тебя накормить, малышка?

И чем, интересно, нежить питается?

— Душами она питается, идиот! — не сдержался Ван. — И плотью, если повезет!

Не душами, а силой, целостность души нарушить трудно. Даже добровольно сложно это сделать. Сам тот, кем ты меня назвал, дорогой брат.

Девочка только слабо кивнула. Губки у нее задрожали, как будто она собиралась заплакать. Если еще помнила как это делается. Ирдес, наверное, все же дурак каких поискать. Нежить нужно прикончить. А я с ней нянькаться пытаюсь как с ребенком. Но ведь она и есть ребенок. Безвинное дитя. Не могу причинить боль доверившейся мне детской душе.

«Как?..» — беззвучно заданный вопрос. Снова лавина образов, заставивших меня содрогнуться. Она пила силы не до конца. Отпускала их потом… Не всех убивала. Только голод… Голод вынуждал. Да-да, маленькая, я понимаю… Ни в чем тебя не виню.

Протянув девочке руки, я шепнул:

— Иди ко мне, золотце…

Она шагнула осторожно вперед, но тут же попятилась, замотав головой, отчего кудри рассыпались по тощим плечикам.

«Иди, не бойся меня, маленькая».

«Я голодна… — слабый стон в ответ. — Так давно… никого… не ела!.. Не удержусь…»

«У меня сил на двоих хватит. А уж тем более для такой малышки как ты и небольшого кусочка будет достаточно… Иди сюда!» — решительно, чтобы не оставить ей шанса возразить.

— Деби-ил… — горестно простонал мой светлый брат.

Девочка судорожно всхлипнула, и в следующий миг я уже крепко обнял тощее, холодное детское тельце. Сердечко давно не бьется. Плоть — ледяной мертвый плен для маленькой перепуганной девочки. Но твоя душа живая, котенок.

Она, замерев и зажмурившись, пытаясь сдержаться изо всех сил, пила мою жизнь. Глотала как воду умирающий от жажды. Маленькие руки чуть заметно подрагивали от жажды и попыток сдержаться. Понимая, что ей нужно больше, незаметно для нее, чтобы не испугать, вынул из личного пространства дагу, надрезал себе запястье. Учуяв кровь, она распахнула глазки, недоверчиво взглянув на меня. Детское лицо отразило нечеловеческий голод и мольбу. Я ободряюще кивнул. Не выдержав, ребенок припал к моей ране ледяным ротиком. Она пила кровь. И тихо плакала. Какая ты ненормальная нежить, девочка. Нормальная давно бы уже вцепилась мне в горло. Или утопила. Не плачь.

Гладя золотистые кудри, такие живые, я желал хоть немного облегчить этому ребенку его псевдожизнь. Ты освободишься, когда умрут твои убийцы. У меня есть кусочек твоей памяти, часть знаний, которыми ты поделилась, котенок, я знаю, где искать. Найду. Уничтожу.

Чем больше сил она пила, тем меньше прорех и грязных пятен оставалось на платьице. Девочку окутывал едва заметный серебристо-лунный свет.

— Хватит… — ледяные губки шевельнулись, малышка впервые подала голос. Маленькие звенящие колокольчики. — Тебе больше нельзя…

— Но ты-то еще голодна, котенок, — напомнил я, снова погладив эти чудесные кудри.

Она кивнула… но тут же решительно замотала головой. Апокалипсис выругался и подошел поближе. Девочка тут же сжалась в комочек и я обнял ее одной рукой, уговаривая не бояться.

— Бери, пока я не передумал! — свирепо рыкнул светлый, протянув вперед руку. С запястья стекали на землю тяжелые темные капли. Видя, что она колеблется, снова прорычал: — Давай скорее, не люблю зря кровь терять!

Золотинка припала к запястью моего брата и несколько минут не отрывалась. Когда она смогла утолить голод и оторвалась от раны, я тут же наложил эльфу «заживалку». Автоматически проделав то же самое с моей раной, Ван взглянул на свою руку и выдал заковыристую фразочку.

— Не матерись при детях, — осадил я.

— Не учи меня! — снова сорвался на рык светлый.

Я замотал запястье куском бинта. Края пореза омертвели. Неприятно, но не смертельно. Поглядел на малышку. Что-то должно не позволить твоей душе снова «заснуть». Выдернув перо покрасивей из крыла, протянул его маленькому золотоволосому солнышку. В маленьких руках оно казалось очень большим. Я снова ласково погладил малышку по головке.

— Береги, солнышко. Знаешь, как в сказках, если я тебе понадоблюсь то услышу тебя, пока перо будет с тобой. А без сказок… все равно тебя всегда буду помнить.

Девочка бросилась мне на шею, крепко обняла.

— Ты иной… спасибо тебе… Ирис…

Холодные губки на миг прижались к моей щеке, и ребенок, быстро перебирая озябшими, маленькими ножками, вбежала в воду и нырнула, исчезнув в болоте. В руке у меня осталась обрезанная прядь золотых волос.

— С тобой все не так, — сообщил светлый. — И нежить у тебя ненормальная.

— Это со всем миром все не так! — возмутился я, чувствуя разливающуюся по всему телу чудовищную слабость. — А со мной все в порядке, — помолчал, пытаясь привести в порядок хотя бы мысли. Вспомнил показанные малышкой картины… — Со всем гребаным мирозданием все не в порядке, раз оно такое допускает! Какой же нужно быть мразью, чтобы такую мерзость сотворить с ребенком?!

Свернув золотистую прядь, аккуратно положил ее в отдельный карман разгрузки. Я буду помнить о мести за тебя, золотце.

Развернувшись, побрел обратно к лагерю. Земля так и норовила уйти из-под ног и стукнуть меня по лбу, крылья цеплялись за все кусты, деревца и волочились по земле, но упрямство довело до костра! Ван устало сел рядом, поворошил угли, а я подкинул запасенного топлива.

— Есть будешь? — поинтересовался Апокалипсис.

— Угу, — кивнул я.

В этот раз ужин… в смысле, обед… хотя по времени, скорее завтрак… в общем, трапеза состояла из вяленного куска мяса из запасов изначального стража и выпечки, сохранившей свежий вид. Собственно, из этого основные запасы и состояли. Силы возвращаться не очень спешили, но после еды как-то полегчало. Брат достал два яблока, одно вручил мне.

— У тебя их там что, полсумки? — поинтересовался я, не забывая жевать.

Вообще-то, не люблю яблоки. Но у этих какой-то особый вкус.

— Примерно, — усмехнулся светлый.

До рассвета уже недалеко. Сумерки сгустились, туман скрыл все, что и без него было не видно. Брат засыпал сидя, вяло дожевывая яблоко. А ведь мы оба отдали Золотинке последние силы, которых и без того не очень-то много оставалось. Ничуть не жалею о содеянном. Да, дурак. Но поступить иначе невозможно. Иначе это буду уже не я.

— Отдохни, — решительно сказал Вану я.

Он криво усмехнулся, бросил мне плащ.

— И ты отоспись. Охранный контур работает, да и сомневаюсь что после мавки к нам сунется еще хоть кто-нибудь.

— Ее зовут Золотинка, — холодно поправил я.

— Хоть Белоснежка! Она нежить, — отмахнулся Ван, заворачиваясь в плащ. — Мавка или навья, кто там оно…

Но я-то видел, что мои слова не остались пустым звуком. Кому другому такие мины строй, братец. Меня обманывать бесполезно.

Брат лег, поворчав еще для порядка о несознательности некоторых темных. Через пять минут он уже спал глубоким и крепким сном. На полчаса уйдя в полумедитативное состояние, я воевал со своим собственным телом, которое отказывалось подчиняться и выкидывало все более жуткие сюрпризы. Ну вот что мне делать с этими крыльями?! Не жить же с этим довеском на спине постоянно! А спать как?! Э-эх… Да что ж мне так не везет вечно! Или везет, смотря под каким углом смотреть! Как утопленнику…

Так, все, потом займусь саморастерзанием. Плащ под голову, крылом накрыться (должна же быть от них хоть какая-то польза!) и в мир снов. Привет кошмары…

На удивление, пока мы дрыхли беспробудным сном как самые последние новички и разгильдяи, ничего не случилось. Никто не напал, охранный контур ни разу не был нарушен.

Пробуждение оказалось гадостным. Стоило продрать глаза, как меня скрутил новый приступ кашля. Легкие горели огнем, каждый вдох отдавался вспышкой боли, да и дышалось как-то не очень чтобы хорошо. Состояние общей хреновости организма заметно мешало жить.

Последние два часа мы, вооружившись шестами, брели по болоту. Ван лететь не мог, я — только вниз и как топор. Сапоги не промокали, мы плотно обвязали свою обувку ремнями по голени, но в топь то и дело проваливались едва не по пояс.

— Мы хоть правильно идем? — поинтересовался я, в очередной раз сплюнув кровь и обернувшись к брату.

Поначалу путь искал Ван, но после того, как он трижды чуть не провалился по уши в трясину, впереди пошел я. Мне легче удавалось чувствовать и находить тропки. А может дело было в мелькавшем то там, то тут серебристом, едва заметном блике?

— Направление я отслеживаю, — хмуро бросил светлый.

Если верить карте, лететь оставалось день, полтора максимум, а если пешком со скоростью тяжелораненой черепахи, как мы сейчас плетемся, то дня три. Минимум. По идее, уже должно перевалить за полдень, но туманная дымка, покрывавшая болото, и серая пелена мерзкого дождя сводили присутствие солнце к минимуму.

Закашлявшись, я снова сплюнул, оставляя чуть светящийся след собственной крови. Остановившись, сделал глоток из фляги. Через пару минут станет немного легче. Впрочем, ненадолго. А пока нужно двигаться вперед.

Снова шаг, предварительно проверив шестом дно.

Сосредоточившись на поиске пути и ходьбе, я снова выпал из реальности и очнулся, раздумывая о том, почему же, собственно, нам не встречаются твари. Очень странно. Учитывая, что их здесь должно быть немало.

Металлический отблеск заставил меня резко обернуться влево и замереть. Ван молча встал рядом, не задавая ненужных вопросов. Сощурился, приглядываясь. Нет, не показалось…

— Дерьмо вспомнишь, оно и всплывет! — прошипел сквозь зубы я, собираясь с силами и окутывая себя тонкой пленкой поля левитации. — Ван, лететь можешь?

— Не далеко и не долго, — ответил светлый.

Эти твари отличались тем, что как раз и жили исключительно в болотах. Стайки от двадцати до сотни небольших, до сорока сантиметров, прыгучих змей, с металлическим отливом чешуи. Они плевали парализующим ядом. А потом заживо пожирали жертвы, откусывая по кусочку. «Двенадцатый Ад», не меньше. Уйти от них сложно, справиться — нереально. Отец однажды наткнулся на таких, еле ушел живым. Выполз из своего «Ада» весь в грязи, ранах и крови, с парализованной ногой и рукой. Да и то, только потому, что я вовремя полез поглядеть без родительского ведома чего там вообще творится. В общем, папу вытащил я, на ходу обратившись и сорвав себе трансформацию. Пока моего сильного и непобедимого отца корчило от боли и яда возле ворот, я отбился чудом, кое-как закрыв тяжелый металлический люк. Лечились мы потом вдвоем, потому что срыв трансформации — это не та штука, с которой можно безнаказанно шутить. И все тайком от мамы.

— Сожри меня демоны! — рыкнул я, выбросив шест. — Рвем когти!

И забил крыльями, изо всех сил пытаясь взлететь. Пулей взмывший в небо Ван дернул меня за ворот, помогая подняться. Драпали мы как безумные. Очень уж жить хотелось. Ван черпал силы из себя, почти полчаса поддерживая свой воздушный диск в воздухе. Когда лейтэр исчез из-под ног светлого, я был готов, поймав брата еще до того, как он начал падать. И даже смог лететь дальше. Не знаю, сколько прошло времени. Мне казалось — целая вечность, пока я, стиснув зубы и пытаясь ловить ветер, тащил себя и брата по воздуху.

— Вниз, — в один далеко не прекрасный момент потребовал брат. — Ты больше не выдержишь. Вниз, сказал, не хочу тебя обессиленного через полболота на себе тащить! Оторвались мы от змей!

Приземлились… эээ… приводнились, или скорее, приболотились мы не сказать, чтобы удачно. Крылья зацепились за все попавшиеся на пути корявые деревца, да так, что я взвыл от боли, едва не переломав кости и лишившись одного махового пера. Брат ловко прыгнул на кочку, а неудачник Ирдес рухнул в самую трясину. Вылезти удалось самостоятельно, благо, сильно увязнуть не успел. Только в грязи оказался весь. Автоматически сотворенный ритуальный жест, чтобы хоть немного почистить себя от грязи, внезапно сожрал все оставшиеся силы.

Сев на кочку, проклял миг, когда согласился идти через Болото Мертвых. Среди неудачников я — на первом месте. Так же, как и среди редких везунчиков. Везенье и невезенье двумя сестрами идут рядом со мной — одна толкает под руку, другая подхватывает, не давая погибнуть. Однажды удачи не окажется рядом, чтобы не дать упасть.

Пока я предавался мрачным раздумьям, Ван где-то срезал два длинных шеста, один из которых вручил мне. Узловатая, корявая палка легла в ладони и мне пришлось снова подняться на ноги, подавив тяжкий вздох и скрывая свинцовую усталость. Дайте мне лечь и умереть! Пожалуйста!

А потом мы упрямо брели вперед, то и дело меняясь и отыскивая путь по очереди. Иногда пути не находилось и приходилось возвращаться, чтобы искать новую тропку. Вроде бы разок мы останавливались и что-то ели. Потом снова брели. В грязи по уши, в тине, в холодной воде. Крылья волочились за моей спиной двумя грязными тряпками. Если где-то когда-то и присутствовали белые перья, то сейчас они прочно поменяли окрас под окружающий пейзаж. В груди зверски болело и бесконечный путь приобретал металлический привкус и красный оттенок.

Ночь пришла незаметно, добавив ко всему еще и пряный привкус страха. Дыхание Бездны все отчетливей, от мелькавших в черной воде силуэтов становилось очень не по себе. Если мы пройдет этот путь, в болото я больше в жизни не сунусь. Хотя, в последнее время все чаще посещают меня сомнения, что из этой передряги мы выберемся живыми.

Хорошо, что с нами нет Таэш. Не знал, куда шел, иначе и сам бы сюда не сунулся, и богиню тем более не потащил.

— Да что за…?! — не выдержал я, отшатнувшись от места, куда собирался ступить.

Из черной воды, как из бездны, поднимался полупрозрачный, излучающий слабый мертвенный свет, силуэт. Истлевшие остатки одежды, усохшая костлявая фигура, жуткое, полуистлевшее лицо. Приблизившись к поверхности, тварь открыла пустые глазницы, с горящими углями на дне и пронзительно заверещала. Ван, мгновенно оказавшись рядом, со всей силы ткнул в морду призрака шестом и зарычал. Тварь с визгом исчезла.

Это меня слегка развеселило, даже появились силы улыбнуться, а от улыбки стало легче жить. А где еще вы видели эльфа, который умеет рычать?! Рык, многим темным на зависть, вышел на редкость проникновенным!

— Я впереди, — коротко бросил брат, едва оглянувшись.

В следующий раз сразу трое в драных саванах попытались подняться из воды перед светлым, но тот встретил их матюгами и ударами.

— Тут тропа, — сказал Ван, кивнув чуть левее нашего маршрута. — Похоже, камень.

Подобравшись поближе, я разглядел в темноте начало заросшей мхом и жесткой травой тропы. Она заметно выступала над водой и вилась куда-то вдаль. Действительно, похоже камень. Кое-где едва заметно угадывается старая кладка. Сомневаюсь, что кто-то специально прокладывал дорогу через трясину. Значит, Болото не всегда было Болотом.

Тропа была явно предпочтительней прыжков по кочкам. Вот только до нее метров десять, которые так просто не преодолеть. Безопасное место, где воды всего по колено и можно стоять не боясь сразу увязнуть, обрывалось в глубокую, не внушающую никакого доверия, запруду. Понимая, что обойти ее скорее всего не удастся, придется плыть, я на пробу взмахнул крыльями. Получилось как-то не очень, сил взлететь не находилось.

Апокалипсис вздохнул тяжко, без предупреждения образовал под ногами лейтэр. Я мигом встал за братову спину, схватив за плечи без лишних вопросов и промедлений, Ван рванул над водой к тропе. Ветер клочком влажного мрака мазнул по лицу. Почти успели. Почти. До тропы оставалось метра три, когда мы рухнули в воду, подняв тучу брызг.

Холодная, стоячая и от того мерзкая вода хлынула под одежду, я ушел с головой, едва успев зажмуриться и вдохнуть. Всего чуток! Пара гребков и где-то здесь будет берег! Какая-то гадость вроде тины облепила лицо. Крылья потянули вниз и я забил ими, судорожно пытаясь вынырнуть. Не получалось. Глаза открыть было страшно. Берег никак не находился, хотя помня направление, я пытался грести туда. Ко дну тянуло все сильнее, легкие горели огнем. Демоны дери! Ну же!.. Где же долбаный берег или хотя бы поверхность клятой запруды!

Что-то с силой дернуло вверх, почувствовав воздух я вдохнул, но тут же ушел под воду и изрядно наглотался этой затхлой мерзости! Впрочем, теперь вынырнуть легче, тем более, что брат крепко держал за куртку.

— С каких это пор ты как топор плаваешь? — сквозь зубы поинтересовался Ван, не прекращая грести к заветной тропе. Получалось как-то не очень. Будь это нормальная вода, уже давно бы вылезли на берег.

— Они тянут, — неопределенно мотнул головой я, пытаясь в меру сил помочь светлому со своим спасением. Тянули и ставшие тяжелыми крылья и демоново болото.

Светлый влез на каменное возвышение первым и тут же лег отдышаться. Втащив себя следом, я понял, что больше всего тянуло к земле собственное налившееся свинцом тело. К горлу подкатил ком, и отлежаться, изображая шланг, не удалось даже одной минуты! Едва успел свеситься к воде, когда меня вырвало этой затхлой дрянью. Решив, что лучше помучиться еще пару минут, чем отравиться, уже намеренно вызвал рвотный рефлекс старым проверенным способом с помощью двух пальцев в горло. Гадости пришлось наглотаться немало и я не успокоился, пока желудок не лишился остатков того, что в нем еще присутствовало.

— Держи, — стоило сесть, пытаясь прогнать черных и красных мух из глаз, Ван протянул мне большую флягу с нашим запасом чистой воды и яблоко.

В горле словно наждачкой прошлись, говорить без нужды даже пробовать не хотелось, дышалось и то паршиво. Прополоскав рот и пару раз глотнув, я самым идиотским образом подавился. Откашлявшись и отплевавшись кровавой слюной все-таки заставил себя сгрызть яблоко. Жевать и то было лень. Впрочем, кисло-сладкий вкус фрукта и проснувшийся голод заставили активней двигать челюстями. На удивление, полегчало. Даже в голове прояснилось. Есть все еще хотелось, но не хотелось рисковать. Ладно, поглядим, как будет дальше, может и не станет хуже.

Брат сгрыз свое яблоко по самый хвостик, поднялся, огляделся и негромко чертыхнулся, помянув тварей Хаоса в самом неприглядном их проявлении. Заставив свое ставшее свинцовым тело принять вертикальное положение, я не смог не согласиться. В воде плавали источающие бледный призрачный свет силуэты.

— Не смотри, — Ван дернул меня за рукав, вернув от края на середину тропы. — А то утянут.

И потопал впереди. Уставившись в затылок светлого, пошел следом и я. Ноги молили оставить их в покое, спину ломило от непривычной тяжести крыл, но жить хотелось сильнее, чем отдыхать.

В давно изученном затылке брата не было ничего интересного, взгляд то и дело возвращался к черным водам. Силуэты двигались. Слабый, на грани слышимости шепот стоял над водой. Чуть прислушавшись, я различил голоса, но не смог понять слов. Если немножко присмотреться, можно различить, кем когда-то были призраки. Эти не похожи на первых встреченных нами, те как истлевшие зомби, а эти казались… не живыми, но отражениями живых. Можно различить людей, светлых, темных…

Слева в воде всплыл к поверхности силуэт показавшийся до боли знакомым. Притормозив, я осторожно склонился к воде. Мужчина был не молод. Ему уже явно перевалило за триста, но сила и стать, присущая роду, легко угадывалась даже в призрачных очертаниях.

— Ван, смотри… — от увиденного даже голос сел.

Эльф повернулся, поглядел на указанного мной призрака. Ар'Грах. Чешуя ритуального доспеха Старшего Рыцаря, венец, печать на руке, внешние характерные для рода черты. На самом деле по некоторым внешним признакам можно определить темного любого из старших родов, даже будь он без доспехов и печати.

— Император… — озвучил мои мысли брат.

Кто ты? Прадед мой? Дальний предок? Ван не остановил меня, когда я спустился к воде и попытался поймать призрака. Рука прошла сквозь туманную плоть едва потревожив воду и ощутив мертвенный холод. Кем бы ты ни был, тебе не место здесь! Даже если ты только тень. Я не могу тебя оставить. Это инстинкт, могучий и древний, непреодолимый для любого Владыки — хранить свой род любой ценой. Ар'Грахи вечны, потому что любой из нас станет для другого каменной стеной. Это голос крови, который ничем не заглушить. У нас не бывало грызни за власть, предателей в семье и кровавой борьбы за трон — Владыкам подобное чуждо. Род Повелителей должен быть защищен любой ценой. Нас всегда слишком мало, чтобы добровольно лишиться хоть кого-то. Не просто так родители и дядя сразу же вцепились в Вана — чутье не обмануть.

— Император! — позвал я, склонившись к воде. — Владыка! Очнись! — Он не слышал. Призрак стал медленно погружаться на дно. Тогда я решился на отчаянный шаг, резанув свою руку клинком и оросив россыпью алых капель воду. — Призываю тебя, родная кровь!

По туманной плоти призрака пробежала дрожь, окрашивая белесый силуэт в пока еще тусклые цвета. Император открыл глаза и схватился за протянутые руки, мою и брата. От холода пальцы свело судорогой, рядом заскрипел зубами Ван, помогая призраку выбраться из воды. Мне показалось, что кто-то запустил пальцы в мой разум и душу. Но от сопротивления удержала тень узнавания, говорившая — это свой. Владыка прочно встал на ноги и оглядывался, приходя в себя, пока мы с братом растирали сведенные запястья. Он был высок, чем-то похож на дядю Дария и от него ощутимо веяло силой.

— Какого демона вы здесь делаете, сопляки?! — было первое, что довелось услышать от предка. Глубокой и сильный голос настоящего Повелителя.

Мы с братом обалдело переглянулись. Ага, в душе он читал, чтобы сразу разговаривать без непоняток. Мало ли, сколько времени пролежал этот труп в воде? За тысячи лет язык мог несколько видоизмениться.

— Какого демона здесь делаешь ты, твое Величество! — не замедлили огрызнуться я.

— И обращайся к нам согласно титулу и роду, старичок, — поддержал светлый.

Император оглядел нас по-новому. В призрачных очах появился какой-то намек на одобрение и даже где-то тень гордости.

Шепоток над болотом стал немного громче, тревожней… Призрак огляделся, высматривая что-то видимое только ему, прислушался.

— Как зовут вас, потомки? — поинтересовался родич.

Мы коротко назвались.

— Данхар, император первого трона, — лаконично представился предок. — А теперь бежим, пока нас не сцапали!

И первый помчался длинными прыжками дальше по тропе. Мы снова переглянулись и дружно рванули следом, пытаясь нагнать шустрого предка. Усталость никуда не делась, но на свою голову я обернулся. Болото светилось мертвенным бледным светом. По призракам в воде пробегала дрожь. Серебристый туман медленно но верно лез на тропу и то, что оттуда выглянуло, заставило прибавить ходу раза в два! О таких тварях я только слышал! Собиратели Душ! И пофиг им, у кого души собирать — у еще живых или уже мертвых! «Двенадцатый Ад» нервно курит в сторонке! Разве что мифический «тринадцатый» где-то рядом отерся!

— Драпаем быстрее! — взвыл я, схватив отстающего брата за руку.

От этих можно только убежать, причем как можно быстрее! И сбить их со следа пока не почуяли! Потому что если след взят — они дойдут даже до другого мира за твоей душой! Один плюс — тормазнутые твари.

Торжествующий вой за спиной заставил меня заскрежетать зубами. Предок резко остановился, выкрикнул замысловатое ругательство и махнул обеими руками в сторону ищеек. Снова обернувшись, я заметил туманную стену, преградившую тварям дорогу. Торжество воя сменилось разочарованием. Хе-хе, ар'Грах даже мертвый крут безмерно!

Демон знает через сколько времени от бега стало раздирать легкие, а перед глазами поплыли красно-золотистые лужи. Сердце заходилось как безумное, несколько раз я падал, но тут же вставал и снова бежал, хотя казалось еще чуть-чуть и просто порвутся мышцы.

В очередной раз упав, и уже почти ничего перед собой не видя, я попытался встать, но не смог. Залитые кровью ладони и она же текущая по подбородку совсем не прибавили оптимизма. Да когда же эта дрянь закончится?!

— Стой, стой… уже не надо бежать… уже пришли.

Кто-то куда-то помог мне дойти, видеть я все равно ни демона не видел, а от боли и мысли резко хором взяли бессрочный отпуск. Пока мое Высочество пыталось отдышаться и понять куда опять нелегкая занесла, запылал костерок.

— Старые руины, — ответил предок на немой вопрос. — Здесь когда-то город стоял. Мы на останках города. Сюда ни твари, ни звери не полезут. Безопасное место.

Взгляд у призрака был теперь настороженный. Так, где-то я такое уже видел… Кажется, отец на меня так смотрел, опасаясь, что я вот-вот куда-нибудь опять влипну с летальным исходом. Не дождетесь!

Кровь с лица я вытер ладонями, а их обтер о штаны. Все равно камуфляж уже такой грязный, что дальше просто некуда. Мысль о горячей воде, чистой постели и чистой одежде становится навязчивой идеей.

— Здесь где-нибудь источник воды есть? — поинтересовался, стараясь не говорить громко и дышать пореже.

— Там родник, — ответил Данхар и я убрел в указанном направлении.

Шагов через двадцать мне попался тот самый родник. «Источник» — какое-то очень сильное слово для этого хиленького ручейка. Н-да, мечты об отстирывании себя от въевшейся грязи останутся пока мечтами. Но счистить основную грязь с перьев, волос и хоть немного с одежды — можно попытаться.

Мокрый и замерзший, но относительно довольный и так же относительно отмывшийся я вернулся к костру минут через тридцать-сорок. Предок и Ван о чем-то тихо разговаривали и при моем появлении разом смолкли. Сплетники хреновы.

— Иди, твоя очередь, — сообщил брату я, садясь у костра и протягивая огню руки.

Ван молча бросил мне серебряную розу и исчез в ночи. Я вытащил из пространственного кармана успевшую порядком опустеть сумку с едой, через минуту брат явился с нашим походным котелком, поставил возле костра и снова ушел, так ничего и не сказав. Почесав в затылке, я подвесил котелок над костром, засыпал в воду заварку (все равно он слишком маленький, чтобы готовить в нем что-то еще кроме чая), сбегав до ближайшего деревца, нарезал прутьев и подогрел на огне куски как-то по-хитрому заготовленного мяса. Потом занялся искупавшимися арбалетами, своим и брата, снимая отсыревшие тетивы, протирая и смазывая механизм найденным в той же сумке маслом, с которым обычно разводили костер. Хорошо изначальные делают. Даже купание и долго взведенное состояние не повредило тетивам.

За всем этим с интересом наблюдал мой призрачный предок.

— И в правду… не показалось… — пробормотал Данхар и спросил: — Ты знаешь, что здесь нельзя находиться таким как ты?

Не понял.

— Каким это — таким как я?

— Крылатым, — ответил родич.

— Чего?! А есть еще кто-то кроме меня? — так я не уникален?!

— А что — теперь в роду нет крылатых?! — не меньше моего поразился предок.

— Я единственный, — мне оставалось только пожать плечами.

Снова повисла тишина. Император задумался о чем-то своем, я был занят делом. А об истории рода еще порасспрошу. Чуть позже.

— Чей ты Наследник? — поинтересовался Данхар без всякого вступления.

— Дария Завоевателя, — автоматически ответил я, перебирая и пересчитывая болты. — И Ван тоже его Наследник, — добавил, вспомнив недавний, слишком непонятный и не очень-то приятный разговор с дедом. Всего сорок болтов с тяжелыми наконечниками. Мало.

— Странно видеть светлого в семье, — задумчиво протянул предок.

— Тем не менее, он мой брат, — ледяным тоном ответил я.

— Ни слова против! — Данхар тут же выставил перед собой раскрытые ладони, заранее сдаваясь. — Просто думаю, что тяжело ему.

— Тяжело всем вокруг, — хмыкнул светлый, садясь к костру. — А я привык.

— Трудно привыкнуть быть изгоем, — уронил призрак.

— Мне не на что жаловаться, — ответил Ван, принимая свою порцию мяса, хлеба и кружку с чаем. — Погоди-ка… — брат взял вторую пустую кружку, надрезал запястье и подождал, пока не натечет половина емкости.

Поняв, чего он хочет, я проделал то же самое, заполняя кружку доверху своей кровью. Светится, зараза… правда, в этот раз тускло, почти не видать алого света. Надеюсь, это не помешает. Протянул предку. Тот поглядел вопросительно. Древний ритуал временного призыва. Обычно сами призываемые с матюгами и подзатыльниками непутевым потомкам отказывались от подобных «подарков». Потому что это отбирало минуты, часы и дни жизни тех, кто призывал.

— Не пыли, предок, нас двое и мы слишком молоды, чтобы это хоть как-то на нас повлияло, — сказал брат и Данхар, решив не спорить, осторожно принял наполненную до краев емкость.

— И сколько же вам лет, дети? — все же поинтересовался предок.

— Пятнадцать мне, — со вздохом ответил я. — И семнадцать ему, — кивнул в сторону брата.

Данхар только качнул головой, то ли сожалея, то ли все же восхищаясь…

Мы принялись за еду, больше не глядя на призрака, пока тот медленно пил добровольно отданную родную кровь. Только еще и ему третью порцию ужина, или завтрака сообразили.

Минут через пять призрак обрел яркие краски, плоть и с треском за ушами умял свою порцию. Даже яблоком с ним мы так и быть поделились. Кстати, яблок было действительно полсумки. И еще штук восемь-десять оставалось.

— Ну, а теперь рассказывай, как ты умудрился попасть в такую… ммм… ситуацию? — поинтересовался я, закончив с едой. Кажется, отравление меня миновало. Во всяком случае, пока что все нормально.

Предок щурился на огонь, сидя по другую сторону костра и не сразу прореагировал на мои слова. Повздыхав и сев в позе лотоса, он с грустью спросил:

— А объяснение, «я сам дурак» не устроит?

Ван весело усмехнулся, обнажив клыки.

— Ну почему же не устроит. Мы вот тоже не самые умные, потому и здесь. Но, как видишь, не потонули. Сколько ты, кстати, уже здесь лежишь, о невинно убиенный «сам дурак»?

— На пару сотен больше тысячи лет, — скривился в усмешке Император темных. — Давайте так! Сначала я слушаю вас, о достойнейшие потомки славного рода, а потом вы своего предка будете слушать.

— Ну, давай, — согласился я, подумав, что наш рассказ может в любом случае оказаться короче его.

Пришлось начать с краткого экскурса в историю, чтобы объяснить, откуда мы, собственно, взялись, кто такой Дарий Завоеватель и как он в свое время в лучших традициях ар'Грахов влип. Кратко, без лишних подробностей с чего все началось, как сюда попали и как дали деру из Сияющего. Только о Таэш я умолчал.

— А новый аватар Госпожи вам встретить не довелось? — после минутного молчания спросил Данхар. Как чуял, зараза… а может, что-то знает?

— Довелось, — прямо ответил я на пристальный взгляд Императора. Ну-ну. Только скажи что-то не то о ней.

— Будь осторожен, — усмешка на лице этой темной заразы вызывала желание съездить ему по морде. — Госпожа есть Госпожа.

— А Таэш — это Таэш, — оскалился я в ответ. — Что ты о ней знаешь? Наша очередь слушать!

Император вздохнул и принялся рассказывать.

На самом деле началось все более тридцати веков назад. Что-то стало отрезать аватар Изначальной Тьмы от источника во многих мирах. Воплощенные Госпожи слабели, все больше зависели от мира и меньше — от Первозданной. Здешняя Владычица была все еще сильна, но веками теряла связь со своим Источником. И теряли, пусть не заметно, темные былое величие. Тридцать тысяч лет назад мы обращались не в восемнадцать-двадцать лет, а в четырнадцать. Без смертей вызванных принятием ипостаси, без проклятий, от которых страдают все темные — срывов трансформаций, медленных обращений. Не было силы, способной противостоять нам.

Госпожа любила свой народ. Она была с каждым, когда мы обращались первый раз, сходя с ума от боли и выворачивая наизнанку собственное сознание. Прекраснейшая дарила уверенность, забирала боль, шагала рядом с каждым страшный путь, держа нас за руку. А мы, гордая и сильная раса, не разочаровывали Ее, становясь только сильнее, чтобы Она могла нами гордиться. Но Она теряла силы…

Раньше, там где сейчас Мертвое Болото, был не только приличный кусок Запретного Леса изначальных, но и некий Град Знаний, принадлежащий в основном людям. Люди все же самая многочисленная из населяющих ойкумену рас. И самая ненормальная. Только люди могли как лохи повестись на такую авантюру как «приручение» Тьмы!

Однажды пришел в Град Знаний бог под личиной мага. Двадцать лет потратил на то, чтобы прижиться там, собрать единомышленников, тоже считающих, что темные имеют слишком много власти, а Госпожа являющаяся на наш зов — это вообще наглость с нашей стороны и со стороны самой Ночи. Он создал целый тайный культ. Не только идея «очистить Мир от власти Тьмы и вседозволенности темных ублюдков», но и желание заполучить в свои руки настоящий аватар Тьмы как послушную марионетку двигало культистами. Пафосное название «Орден Света» — не больше, чем пустой звук. Настоящий Свет никогда бы не пошел на такое.

Ритуал был подготовлен. Все предварительные действия — совершены. Заключительным штрихом вовремя явился в город Император Данхар. И, как самый настоящий неудачник… то есть, как любой слишком любопытный ар'Грах, лезущий везде, куда не просили, попал в расставленную ловушку. Ну, прямо узнаю себя во всей красе! Ничуть не удивлен «удачливостью» предка.

В общем, желали его принести в жертву. Конечно, куда без этого… Не добили, правда, но… Он видел, как погибла Ночь. Последним усилием Госпожа поделилась силами со своим умирающим Императором, даря ему надежду выжить. Данхар видел, как родилась Таэш, как на нее надели оковы, как лишили сил и закрыли богине всех богов, древнейшей из Сил доступ к Миру… ко многим Мирам.

Данхар смог обратиться, и в последней битве спасти новорожденную Госпожу прежде, чем была разорвана грань между мирами. В локальном филиале Ада погибли все, кому не повезло попасть в зону чудовищного по силе и размерам Разрыва. Но и здесь предок отличился, собственной сутью закрыв Грань и положив за это жизнь и душу. Все, кого я там видел среди этих призраков в воде — погибшие Града Знаний или умершие в болоте позже. Всех ловят Собиратели Душ.

А предок вот уже тысячу двести лет держит этот Разрыв закрытым, не пуская ничего дальше Болота Мертвых. Правда, его тоже разок сцапали и пришлось пару сотен лет пролежать в водичке и полусне.

Даже Посмертия нормального у предка нет. Настоящий Владыка! Рыцарь, защитник и неудачник. И судя по рассказам — это отличительная семейная черта!

— И крылатых, как ты, малыш, раньше у нас рождалось много, — закончил рассказ предок. — В мое время только каждый пятый, но раньше — через одного…

— Я не малыш! — честное слово, на полном автомате вырвалось!

Предок раскатисто расхохотался, хлопнув себя ладонью по колену.

— И каждый фыркал, что он не малыш! — сообщил сквозь смех Император.

Улыбнулся и я. Целый род генетических ошибок и знатных попаданцев в предках!

— Так чем опасно Болото для крылатых? В чем дело-то? — вспомнил я, и брат сразу же насторожился.

— Тем, что с тобой и случилось. Крылья теряют эфирность, — помрачнев, сообщил Данхар. Протянул руку, погладил перья. — Вообще, лучше здесь не пользоваться ни крыльями, ни лишними артефактами, особенно обладающими неполной материальностью или замедленной материализацией.

— Так что же с крыльями делать? — растерянно поинтересовался я.

— Они нормальными станут? — спросил Ван.

— Не знаю, — качнул головой предок. — Последний крылатый, являвшийся сюда на моей памяти — погиб.

Ван сквозь зубы высказал все, что думает по этому поводу. Я не боюсь смерти, но как-то не очень спешу к ней на свидание! Ну что ж… поживем — увидим как выкручиваться дальше.

И все же… только сейчас я начинаю осознавать масштабы нашей потери. Это ведь вырождение. У долгоживущих процесс падения не так заметен и не столь стремителен. Страшно… Как же я смогу сохранить свою расу, как мне снова поднять величие моего народа на прежнюю высоту, когда я стану Верховным Императором? Как хотя бы уберечь свой род от вымирания? Теперь даже Старшая Корона не кажется такой уж непосильной ношей. Вот еще одна причина выжить.

— А бога того как звали? — задал Ван нужный и полезный вопрос.

— Э-э… — Владыка почесал в затылке узнаваемым жестом. — Кажется, Дагор…

— Может, Дагон? — сразу напрягся брат.

— Под личиной-то он другое имя носил… но вроде бы так, — кивнул Данхар и мы мрачно переглянулись. — А что?

— Да вот… Чуть не сожрал нас этот Ктулху, — поведал я. — Только Феникс, наш личный бог, и спас тогда от смерти.

Предок тряхнул головой и пятерней зачесал назад черную гриву волос.

— Так. А теперь по порядку…

В итоге мы проговорили до самого рассвета, по очереди расспрашивая друг друга обо всем на свете, так и не смокнув глаз. К рассвету скопившаяся усталость навалилась всей тяжестью и, не в силах ей сопротивляться, я уснул сидя, уткнувшись лбом в колени.

Светлый паренек прервал разговор на полуслове, повернулся к брату и грустно качнул головой.

— Совсем вымотался, малыш, — сказал он тихо.

— Это я, дурак старый, совсем вас обоих замучил своими расспросами, — вздохнул Данхар.

Поднявшись, накинул плащ на уснувшего темного пра… и еще десяток раз правнука, ловко и умело, явно не в первый раз, подобрал его крылья, чтобы не повредить и уложил. Малыш, пробормотав, что будить его только в случае ядерной войны, а все остальное подождет, так и не проснулся.

— У меня сын крылатый, — пояснил свое умение давно умерший темный, с теплой улыбкой глядя на Ирдеса. — Был крылатый… — прошептал он совсем тихо. Встряхнулся, повернулся к светлому правнуку. — Ложись поспи и ты, малыш. Я посторожу.

Ван кивнул, завернулся в плащ и лег на землю, уснув почти мгновенно. Как бы он ни пытался держаться, как бы ни говорил, что сильнее, и восстанавливается быстрее младшего брата, все это было не так. И уставал светлый ничуть не меньше темного.

Данхар пока что не нуждался в отдыхе. И так две сотни лет бездарно продрых в пруду. Он долго стоял и смотрел на двух спящих своих потомков. Вот и светлые родились среди Владык, а крылатые — уникальная редкость. Госпожа, эх, Госпожа!.. Не стало тебя и все изменилось. Что бы ни выдумывали все, кому не лень, темные являлись прежде всего хранителями мира. Вместе со светлыми, как бы ни фыркали друг на друга две расы.

— Как же все… хреново обернулось, — вспомнилось подходящее выражение из словарного запаса потомков. — Эх, Госпожа… Как же я тебя подвел…

И Данхар, думая о чем-то своем, пошел оглядеть окрестности.

— Подъем! Быстро!

Чего?.. Попытавшись встать, я рухнул обратно. Нет уж, лучше убейте. Не встану.

— Вставай бегом, Собиратели Душ близко! — снова позвал встревоженный голос.

— Да и демон с ними… — вяло отмахнулся я.

— Не так этого засоню будить надо, — сообщил голос светлого брата. — Малой! Ядерная война!

Шарик золотистых молний попал в плечо, мгновенно прошив болью каждый нерв. Сволочь!

— Гад шестирукий! — я запустил в брата скомканным плащом и молнией с пальцев.

— Почему шестирукий? — удивился предок закладывая костровище камнями, пока я срочно собирался.

— Боевой облик у него такой, — ответил я, прилаживая по местам арбалет, болты, одевая куртку. — Шестирукий и змееволосый!

Как же спать хочется. До тошноты, бешеной головной боли и цветных кругов перед глазами. Еще не очень-то солнце взошло, и вообще не видать его за этой проклятущей дымкой. Хоть омерзительный дождь больше не идет и на том спасибо Небу. Спали мы не больше двух-трех часов. В Академии и то легче.

— Я поведу, — бросил Император. — За мной!

И мы побежали. Бегом. Первые часа полтора, когда бежишь еще не просыпаясь, по камням и по тропе, еще ничего, терпимо, не смотря на боль в груди при каждом вдохе. Но когда приличная дорога кончилась и пришлось опять с помощью шестов, наскоро срубленных из узловатых, покореженных деревьев, среди которых ровных днем с огнем не сыскать, прыгать по кочкам и искать броды в холодной мутной грязи по колено, тогда понял, прочувствовал каждым нервом, что бегать — ненавижу! Люто! Всей душой! Еще больше ненавижу две грязные тряпки из перьев за спиной! Взлететь не хватит сил, тащить их — уже никаких сил! Будь проклят тот день, когда я родился и меня уронили раз двадцать! Иначе бы хватило мозгов не соваться в болото!

— Давайте, дети, продержитесь еще немного! Вы же ар'Грахи! — попытался подбодрить предок, обернувшись и притормозив. — Скоро пройдем границу, можно будет немного отдохнуть.

— У демона в глотке я твою границу видел, — прорычал Ван, выбираясь из трясины, куда умудрился ступить.

Протянув брату руку, я помог ему встать на безопасную тропку. Он заметно прихрамывал.

— Ты чего? — тревожно спросил я.

— Вывихнул ногу, кажется, — поморщился брат. — Фигня, пройдет. Пошли.

Мы пошли, то и дело переходя на бег, но за светлым я теперь следил внимательно. Ох, как же хочется прекратить бежать! Закрыть глаза, лечь куда угодно и не шевелиться! Интересно, если я лягу вот на ту кочку, то сразу потону или еще успею поспать?.. Уже пофиг на грязь, плевать на то, что промок… Не могу себе представить, насколько бы хуже была жизнь, если бы еще и обувка ноги натирала, а камуфляж был неудобный. Хоть в чем-то повезло.

Как пересекли эту невидимую черту — не заметил. В один момент вдруг стало легче дышать и ступать по твердой земле.

— Здесь сможем отдохнуть, — сообщил предок. — Тут круг замкнут, хаосники не проникнут.

Упав где стоял, возблагодарил Небо за возможность полежать на твердой земле. Теперь некоторое время чтобы меня никто не трогал, а то за жизнь и целостность шкуры нарушителей спокойствия не ручаюсь…

Солнце клонилось к закату, когда мы развели костер, умудрились подстрелить что-то похожее на кролика в помеси с белкой, почему-то очень зубастое и в чешуйках среди клоков шерсти, но в жареном виде вполне себе вкусное. Я ревниво следил за жарящейся дичью, не подпуская родичей к костру. Сказал же, что умею готовить! С дедом еще не такому научишься! Да и инфернальных тварей, мутировавших в специфических условиях брат готовить не умеет, а предок уже тысячу лет этим не занимался. Это как японское суши — ошибешься и все, надевай белые тапочки, заворачивайся в саван и самовыползом на кладбище. На бровях.

Ну, вроде все…

— Готово! — сообщил я давно подбиравшим слюни родственникам.

— Ну, наконец-то! — обрадовался оголодавший брат.

— Я уж думал, не доживу! — хмыкнул Данхар.

— Ты и так не дожил, — напомнил светлый, доставая и разрезая хлеб. — Веков, эдак, десять.

— Двенадцать, — невозмутимо поправил предок, разделывая тушку дичи на три равные части.

А я пока разлил в кружки (их было только две, а себе флягу оставил) кое-что покрепче воды из запасов Ариса. Некоторое время из-за треска за ушами мы бы не расслышали даже едущий мимо бронепоезд.

— Ну что, за дивную встречу? — усмехнулся я, поднимая флягу.

— И за то, чтобы выбраться отсюда живыми, — добавил брат.

Стук кружек и фляги ничем не походит на звон бокалов.

— Хорошая штука, — оценил предложенное питье предок. Вздохнул, поглядел печально. — Только я тут останусь. Вас выведу, но у меня здесь дела. Нужно хранить эту демонову границу от прорыва. Очень истончилось пространство.

Поковыряв ножиком землю, я поглядел на него исподлобья.

— Ты не забыл, что темные своих не бросают? А уж тем более, Владыки.

— Придется, ребятки… Я свою судьбу давно выбрал.

Над костром повисла тишина. Нехорошо же мне было в тот момент. Да, я должен принимать и уважать выбор другого Владыки… Но это… Бросить своего… Всю жизнь потом чувствовать себя сволочью…

— Ирдес, — тяжелая рука легонько сжала мое плечо. — Пойми, малыш, иногда даже мы бессильны пред властью рока. Я исполняю свой долг здесь. Это моя судьба.

— Нет никакой судьбы! — зло воскликнул мой брат. — Мы сами выбираем!

— Я свою уже выбрал, — негромко и ровно ответил предок.

Как узнаваемы эти жесткие, упрямые складки у рта! Какой знакомый прищур! Ар'Грахи не меняются. Занервничав под моим пристальным, изучающим взглядом, призрачный император заерзал и потребовал карту и графитный стержень. То и другое ему предоставили. Данхар, обругав картографов изначальных, дорисовал и подписал еще кучу штрихов в карте Болота Мертвых и близлежащих землях. И вдруг рука его замерла.

— Это что? — поинтересовался предок.

— Арис говорил, какое-то Царство, — пожал плечами я, поглядев, куда указывает Данхар. — А что, при тебе его не было?

— Не было, — помотал головой предок. — Там… старый темный Храм. Заброшенный еще в мое время. Куча всякой нечисти развелась, некроманты обосновались, даахи, вообще демон знает что творилось. Но Храм был, да…

— Храм? — тут же заинтересовался я, чувствуя, как в груди радостно подпрыгнуло сердце. — Ну-ка, с этого момента поподробней…

Из рассказа выяснилось, что Храмов было три — один потонул под нами, другой давно заброшен, а третий, скорее всего еще действующий, в людских землях. Люди, как оказалось, отхватили себе приличный кусок темных земель. Совсем страх потеряли! Значит, мою Таэш… Госпожу Ночь нужно искать в человеческих землях.

Данхар еще много рассказывал, вспоминал байки из прошлого, а я не мог успокоить внутри тоску. Я не могу спасти даже одного призрака. Как мне отвечать за целую расу?..

Пылал костер в давно наступившей ночи, дотошный в некоторых случаях Ван выспрашивал кучу подробной и нужной информации у предка. А мне в руки привычно, как выпрашивающий ласку черный котенок, ткнулась гитара. Звякнули струны и родичи мгновенно умолкли.

— Сыграешь? — тихо поинтересовался брат.

— Да, — кивнул я. И сказал, глядя на предка. — Знаешь, у тебя здесь мавка есть. Золотоволосая такая. Не трогай ее. Она хоть и нежить, а с живой душой.

Не стал ждать ответа, доверившись рождавшейся под пальцами, печальной, в чем-то торжественной, чуть жесткой, напоенной восхищением и отчаяньем музыке. Не сразу понял, что мне вторит гитара брата, вплетая новые ноты… Знаю — вплетется в песню и твой голос…

Дома у меня лежат исписанные затейливой шифровкой толстые тетради. Даже по обложкам и на полях тянется вязь значков, которые никто никогда не прочтет и не поймет. Я пишу музыку. Там сотни… сотни песен, которые слышало только небо на крышах домов. Но этой в переплетенных строках нотных тетрадей еще не было.

Для короля пусто слово «свобода».

С черным венцом, верной судьбой

Века текут как сквозь пальцы вода,

Честен остался с самим собой…

Король! С долгом честь всего превыше.

И ты хохочешь, боль в душе храня!

Гляди — наше святое Небо все выше!

Упрямо повторишь: «Не для меня…»

Что жизнь, что смерть, когда мир в руках?!

Не будет тебе и в Посмертии покоя,

Тяжестью долга чужие жизни на плечах,

Никто не вспомнит такого как ты героя…

Мой государь! Во имя Неба себя ты отдал,

Искупая чужие грехи своей кровью!

В добровольном плену вечным стражником стал.

Я склонюсь, государь, пред твоею судьбою…

Не отпоют твою память сыновья и любимая,

Не знать тебе пламени костра погребального.

Не уйти тебе в Небо, даже если есть крылья…

О мой король, как страшно твое одиночество!

Господин в черных как ночь доспехах,

Над тобой уже вечность не властна.

Память предков пылью сотрется в веках…

Но распахну я во имя тебя наши знамена!

Мне тебя не забыть, я року не покорюсь!

Долгом чести, тенью боль на сердце легла.

Я вернусь, просто знай, государь, я вернусь…

И не сможет сокрыть твое Небо забвения мгла!

Данхар молчал, глядя в сторону. То ли блики костра, то ли он сейчас действительно в шаге от обращения. Хотя, пожалуй, все же блики.

Не нужно лишних и пустых слов. Пусть лучше в этой тишине звучит гитара. Даже две…

Небо над головой сверкало сотнями звезд. Чужое небо, ни одной знакомой звезды. Может быть вон тот одинокий и далекий желтый карлик — мое Солнце?.. А может это вовсе другой пласт реальности, и моего Солнца здесь попросту нет? Совсем мелким я мечтал летать в космос. Ведь я люблю звезды не меньше, чем мама. Начитавшись фантастики, мечтал о том, что когда-нибудь стану капитаном боевого космического фрегата, а лучше разведчиком или пиратом в просторах космоса… Мне снились звезды и далекие планеты, изрядно разбавляя кошмары. И всегда снятся.

Небо, оно почти такое же бездонно-черное как дома, в моем Городе Ветра, Владивостоке. Нигде на Земле я не встречал такого же черного неба, как там. Всю жизнь мой дом был дорогой и вот теперь нашлось место, куда действительно хочется вернуться. К громкому смеху Легенды, к ставшим традицией сборам у Глюка, к Кисиным теплым и чутким рукам, к Вэнди, командиру и близнецам… Все крыши были моими, а вкус соли в ветре с моря мне ничто уже не заменит. Нигде больше не встретишь маленький, деревянный частный домик среди кирпичных строений… А какой еще город может так утопать в зелени летом?! Или где еще можно построить целый город на сопках… Там даже люди другие… Там я сам как ветер…

А здесь такое небо близкое. И звезды яркие. Как же тянет туда, до боли, до отчаянья. Мама обещала, что когда достроят базу на Марсе — мы обязательно полетим туда. А дедушка говорил, что первый полет на Луну нам будет сразу по окончанию Седьмого курса.

Дедушка… Эх, дед, как же так?! Все эти годы мой брат жил один, а не встреть я его случайно — и не знал бы, что у меня такой брат есть?! А уж разбираясь в родственных связях… Нда, при построении в уме генеалогического древа, немного фигею. Вэя, мама Вана, была двоюродной сестрой Князя, а тетка Лиса — моя прабабушка. С этой стороны родства Ван должен быть мне дядей, а не братом. Но отец Вана — сын моего деда. Все, в башке все перепуталось опять. При детальном построении родственных связей мозг начинает порываться совершить ритуальное самоубийство. Главное, что дед у нас общий, а про все остальное я лучше забуду.

Странно сознавать, что у меня был дядя, а у отца и дяди Дария — брат, которого мы не уберегли от смерти. Наверное, мы все виновны. И в судьбе Лэнхаэля, и в том, что Вану пришлось пройти через ад, в котором даже я бы не выжил. Интересно, дед его официально объявит Наследником? И как же после этого взбесится Ван!

Не хочу быть Императором! И никогда не хотел. Как же тяжело жертвовать мечтой перед долгом. Как же хочется жить своей собственной жизнью! Учиться, летать, ходить в рейды… играть полночи напролет, спать на первых парах, тайком бегать в «Ад», коротать сутки на гаупвахте попавшись в очередной раз на горячем…

— О чем задумался, малыш?

Вопрос неслышно вернувшегося с разведки предка заставил меня вздрогнуть.

— Домой хочу, — честно признался я. Подтянул колени к подбородку, поворошил веткой угли костра. Вздохнул и добавил: — Я очень скучаю.

Данхар сел рядом, подкинул в костер топлива.

— Знаешь, отсюда можно проскочить практически в любой мир… если знать как. Это опасно, но можно попытаться…

Я только фыркнул в ответ:

— Шутишь, Император? У меня нет выбора. Я обязан остаться.

Предок криво усмехнулся, попытался растрепать пятерней мою шевелюру. Э, руки прочь от моего Высочества! Ну почему у всех родичей вечно возникает нездоровое желание потрепать меня по голове как пацана малого? Взрослый я. Давно уже! Только выгляжу безобидно, потому что на мою маленькую и изящную маму похож, а не на высокого и большого папу.

— Настоящий ар'Грах, — только неутолимая, бездонная тоска в глазах сводит на нет шутливый тон предка.

— Сыграть тебе еще разок? — спросил я, покосившись на спящего брата.

Моя усталость ненадолго отступила после жидкости из фляжки. На самом деле мне только казалось, что не смогу уснуть. Знаю — стоит закрыть глаза и меня отключит. Но я не прощу себя, если упущу время, тратя его на сон, а не на оставшегося в одиночестве призрака.

— А брата не разбудишь? — предок взглянул на Вана.

— Его сейчас будить — занятие для некромантов, — усмехнулся я, тем не менее, не повышая голоса.

— Тогда сыграй, — кивнул Император.

Сбитые пальцы саднило. Нужно быть потише, чтобы не будить брата. Он и так устал. Серебро струн звенит потихоньку… Я знаю, что тебе спеть, забытой памяти Владыка.

Века листая как книги страницы,

Так много пройдено, что жизнь не жаль.

Вдаль улетают последние птицы,

С их крыльев пепел сокроет печаль…

На нашем пути не будет ни удачи, ни спасенья!

Нет в этом доброй воли — Небо нас выбрало

Для легенд и песен, что не узнают забвенья!

Сказкой обернется то, что нашей жизнью было…

Ночь перевалила за середину, когда странное, тоскливое чувство придавило к земле, лишая музыку под пальцами жизни и сил. Данхар вскочил, к чему-то прислушался и с чувством выругался. Ван открыл глаза, сел. Твари Хаоса, зрачок-то у брата опять крестом! И в золотой кайме!

— Апокалипсис? — тревожно позвал я, убирая гитару.

— Улетай, Крылатый, — с пугающим спокойствием после полуминутного молчания ответил брат.

Напросился, зараза!..

Брат поднялся с земли, потер челюсть, ощупывая свежий синяк и выслушивая от меня развернутое нелестное мнение о его умственных способностях.

— Прости, братишка, — криво усмехнулся Ван, признавая свою неправоту. — Но боюсь, что тогда мы сдохнем здесь оба.

Послав его еще дальше, я повернулся к предку, ожидая объяснений.

— Хаэ'тисша, — ответил Данхар. — Нашел все-таки, тварь… учуял.

— О-о, Небо Великое!.. — не сдержался я.

Хаэ'тисша… Собиратели Душ по сравнению с ним — это так, щенки безобидные.

— Бегите оба, — отрывисто бросил предок. — Я задержу. Нет времени спорить! — жестко оборвал император готовую сорваться с уст ругань. — Меня Хаэ не тронет, я часть этого места. Этот островок — защищенный форпост, здесь Печать Духа. Я на карте тропку отметил вчера… Ван, малыш, ты запомнил как идти? — брат кивнул и император продолжил: — Уходите. Со следа я тварь в любом случае собью.

Поглядев на предка исподлобья, только сжал кулаки. Данхар схватил меня за плечи, нещадно встряхнул, так, что я прикусил губу и почти крикнул в лицо:

— Да как же ты не понимаешь, малыш?! Все мое Посмертие будет бессмысленно, если погибнет хоть один из вас!

Я понимаю. Не надо на меня орать. Мы уйдем. Но не навсегда.

Брат протянул предку флягу, наполненную вчера, пока король прогуливался по окрестностям. Запястье чесалось, заживая от многих порезов.

— Этого тебе хватит, пока мы не вернемся. Совсем нематериальным духом быть не очень весело.

Данхар принял флягу, понимая, что спорить бесполезно, а кровь Владык слишком ценна, чтобы отказывать нам. Только выражение лица у него при этом было странное. Как будто ему больно отбирать часы нашей жизни. Брось, король, смерть в срок нам все равно не светит — убьют раньше! Враги не достанут, так свои придушат! Кроме того, что-то я не припомню Рыцарей, умерших от старости. Даже седые и в солидном возрасте темные погибают случайно или от чужой руки. Но никак не во сне и в теплой постели!

— Мы вернемся, — обернулся я в последний раз.

— Я знаю, — сказал Владыка нам во след.

И снова в путь по грязище. Темнота не мешала, но вот туманная дымка… Мы шли быстро как могли, то и дело переходя на бег. Часа через три выбрались на остатки разбитой каменной тропы. Все ж лучше, чем по пояс в холодной черной водичке пробираться, рискуя утонуть или лишиться какой-нибудь очень нужной конечности.

Дери демоны, как же хочется спать… Ноги переставлялись на полном автомате, без участия мозга. Короткий, больше похожий на стон, крик брата заставил меня мгновенно прийти в себя, от нахлынувшего страха сразу бросив тело в первую стадию трансформации. Я только увидел, как он, не успевая отбиться от похожего на мумию в саване призрака, бесполезны жестом закрывается рукой… В следующий миг тварь прошла сквозь него, ринувшись на меня. Но я был готов, встретив гадину ударом меча! Время еле ползло и светлый, как в замедленной съемке, оседал на землю…

— Ван! — заорал я, ринувшись вперед.

Схватив светлого за куртку, с силой дернул вверх и поддержал за плечи. Брат вяло мотнул головой, приходя в себя.

— Я в порядке, — сказал он, снова твердо вставая на ноги.

Врешь. Ни демона ты не в порядке. Едва стоишь… На одной только гордости шагаешь. Выбора не было и мы снова пошли вперед. Минуты тянулись вечность, а часы летели как минуты. Каждый шаг давался все сложнее. Ван брел впереди, уже почти ни на что не реагируя, когда в воздухе тонкой стрункой прозвенела тревога. Что-то не так…

— Ван… — позвал я.

Едва он обернулся, как очередная кочка чуть впереди, сбоку от остатков тропы пришла в движение и что-то черное и склизкое взметнулось в воздух! Вскрикнув, Ван автоматически выставил перед собой шест, забыв об оружии. Я поскользнулся, припадая на колено, вскинул арбалет и спустил тетиву. Немелодичный рев был мне ответом. Призывая фламберг, краем сознания отметил, что тварь похожа на здорового головастика с лапами. Черная шкура в пластинчатых наростах являла собой отличную броню, и то, что моя стрела попала в уязвимое место — чистое везение.

Брат, идиот, да что же с тобой?! Доспех надень!

Второй болт чиркнул по пластинам, не причинив вреда. Зубастая пасть перекусила шест Вана как тростинку, вгрызлась брату в ногу. Светлый взвыл, я бросился вперед, пытаясь не утонуть в трясине, на ходу спустил с тетивы третий болт и попал твари в глаз. Та с ревом отцепилась от моего брата, яростно замолотив по воде двухметровым хвостом и пытаясь дотянуться до стрелы короткими передними лапами. Апокалипсис обратился в несколько мгновений.

Яростный рык, пробирающий жутью так, что душа норовила спрятаться в пятках. Через несколько вдохов от твари остались кровавые, дымящиеся ошметки. Древний демон разрушения брезгливо отряхнул все свои шесть рук с когтями-ятаганами и так же быстро обратился обратно.

Дернувшись было к упавшему на четвереньки брату, я заметил еще троих подобных зверей, метнувшихся к нам. Эти раз в десять меньше. Прыгнув на ближайшую кочку, я одним ударом сделал из двух «головастиков» четырех неравно разрубленных. Последнего нанизал на дагу.

Пока я расправлялся с тварюшками, брата выворачивало наизнанку. Да что же с ним… Небо, что же делать?! Схватившись за мою протянутую руку, Ван смог встать, но его так шатало, что не будь меня рядом ему не удержаться на ногах и минуты.

— Отравленная дрянь, — со слабым стоном сообщил брат.

Усадив его на камень полуразрушенной тропы, занялся оставленной «головастиком» раной. Раздирать и без того дырявую штанину окончательно не хотелось — какая-никакая, а защита и одежда. Пока я закатывал ее выше раны, брат шипел рассерженным тигром. Глубокий след плотного ряда острых клыков охватывал правое колено неровным, рваным кольцом. Как тварь ему только ногу не откусила… «Заживалками» остановив кровь, выудил аптечку из бездонных карманов разгрузки, наложил на раны общее противоядие от всякой отравы. Арис говорил, что эта бесцветная мазь обеззараживает, снимает воспаление и нейтрализует большинство известных ядов. Есть сомнения в ее эффективности после встречи с хаосниками, но ничего другого все равно нет.

Плотно забинтовав рану, я поглядел на бледно-зеленую физиономию брата и тяжко вздохнул. Он не сможет идти.

— Смогу, — решительно сказал Апокалипсис и попытался встать, но тут же упал обратно.

Скоро на запах крови и смерти придут падальщики, а то еще чего покрупнее. Надо рвать когти отсюда и побыстрее. Пройду. Что бы ни было, а я — темный. Живучий чешуйчатый гад. Ван снова попытался подняться, но я уже видел, что он едва осознает себя в пространстве. Один автопилот, без сознания, держится только на выучке Хранителя и силе воли. Знаю как это, когда все вокруг кажется смутным сном, нереальным феерическим бредом и ты вроде бы в сознании, но только реальность не осознаешь и тело не слушается.

Сложив крылья поудобнее (насколько это вообще возможно), я закинул брата на свою спину, ухватив за руки. Тяжелый, зараза… Шестом не смогу щупать дно, обеими руками держать приходится, да положимся на удачу. И на то чувство, что позволяет мне угадывать безопасные места. Ну, чутье на неприятности… которое в… хм… интуиция, в общем — не подведи в этот раз!

— Пройдем, брат, — сквозь зубы выдавил я, делая шаг вперед. Не сбиться бы теперь с направления. — Пройдем…

Дальше вело одно упрямство. Падал, то и дело утопая по самую шею, поднимался, выбирался из воды и грязи, вытаскивал безвольного Апокалипсиса и снова шагал. Воин и Рыцарь не имеет права сдаться. От меня зависит жизнь брата. Меня там ждут родители и друзья. Двойняшки напросились на хорошую выволочку, а кто кроме меня им ее устроит? Я обещал Нике вернуться, и Данхар будет ждать. А еще я должен найти Таэш… и вернуть Феникса… Должен!!! Демоновых долгов у меня по горло, дери их твари Хаоса! Поэтому новый шаг. И еще… Да когда же это закончится…

Когда болото сменилось твердью так и не понял… Шагать стало легче. Цветные круги и золотые лужи, соперничая с заляпавшей глаза грязью, мешали видеть. Запнувшись то ли о камень, то ли о корень дерева, я упал. Арбалет больно впился в бок. Нужно встать… Ван в глубокой отключке лежал рядом. На миг испугавшись, что он уже не дышит, я проверил пульс у него на шее, нащупав слабо и неровно бьющуюся жилку, снова попытался подняться… Нужно идти… ну же!..

…ласковая темнота свела на нет глупые попытки, закрывая мои глаза…

Назад: Часть вторая. Золотая клетка

Дальше: Часть четвертая. Багряные ирисы