Часть вторая. Золотая клетка

Эта проклятая птица сейчас дочирикается до свой безвременной кончины! Чтоб с тобой инфаркт случился, зараза пернатая! Спать хочу! Я попробовал засунуть голову под подушку и чириканье сволочного будильника переместилось еще ближе ко мне. Да закуси тобой твари Хаоса!!!

Подушка полетела к источнику звука и тот прервался возмущенным цвирканьем. Ну утро! Ну и что?! А, твою мать!.. С добрым утром, Крылатый. Не заметивши, что пытаясь спрятаться под подушку ты оказался слишком близок к краю кровати, благополучно рухнул на пол. Не отступаем от традиций! С добрым утром!

Кое-как выпутавшись из как всегда спеленавшего меня одеяла и огляделся. Лучи восходящего солнца проникали в распахнутое окно сквозь ветви дерева, бросая причудливые блики на стены. Украшенные растительным орнаментом белые стены заслуживали отдельного повествования. А уж чего стоила эта мягкая кроватка с подушечкой, которой я лишился по вине проклятой птицы!.. Не вставал бы отсюда пару суток.

Лупоглазая сволочь работавшая будильником сидела на окне и разглядывала меня то одним своим глазом, то другим. На воробья-переростка похожа. Я пальнул по птичке молнией, промахнулся, и та сочла за лучшее ретироваться.

За одной из двух дверей имелась целая джакузи с хитрой системой постоянно проточной воды. Самое главное — воды горячей, что безмерно радовало!

Все мои вещи, чистые и выглаженные, лежали аккуратненькой стопочкой на полке. И несколько комплектов похожих рубашек со штанами, только белого цвета. Эльфийская одежда?.. Хм, интересно… Против императорского церемониального одеяния я почти ничего не имею, но за дни в пути надоело. Но в белом… мне… Хм, а если при этом нацепить мой пояс от церемониального костюма? Ну, венец, естественно… С венцом вышла странная история. При свете дня он черный. Ночью — серебристый. Но когда Леди обходилась без загадок? И мою обувку, вместо этих вычурных белых «тапочек». Ладно, на первое время потянет!

Пока что мне вполне нравится дом Ариса! Но оставаться надолго — не останусь. Пора, наверное, спускаться к завтраку. Открыв дверь, я окинул взглядом поджидавшего меня брата и поинтересовался:

— Ну и кто из нас темный?

— Я, конечно, — пожал плечами Ван. — А ты — так, недоразумение какое-то.

Он увернулся от четырех из пяти молний и погрозил мне кулаком. А я что, а я ничего… Это ты предпочел остаться в черном!

— Вы идете? — хозяин дома поднялся по лестнице. — Опоздаете на завтрак.

— Идем, идем, — ответил светлый.

В наше распоряжение Арис отдал часть второго этажа своего белого особняка. Странный это был дом. Наполовину внутри огромного дерева, частью в белой скале, в общем — жутко непривычно.

Заняв место за столом, я окинул придирчивым взглядом предложенные блюда, пытливо поглядел на Ариса.

— Что? — не выдержал десятник.

— Я темный, — напомнил. — Ничего не имею против фруктов. Гарниром к тому, что бегало или летало.

Кроме этого изначального в доме хозяйничали три особы женского пола. Вчера вечером десятник просветил, что это его младшие сестры — две штуки и их помощница — одна штука. Мне хватает такта не разглядывать этих без сомнения прекрасных леди слишком пристально.

— Арита! — строго позвал десятник старшую из троицы. — Ты забываешь, кто я.

В течение пяти минут стол пополнился нормальной едой. За это время десятник тихо просветил, что строго говоря, мясо изначальные не едят. Некоторые исключения из этого правила положены только стражам.

— Завтра нас ждет Повелитель, — сказал по окончанию трапезы десятник. — Сегодня покажу вам город.

— Сейчас! — радостно вскочил я. — Ждать не согласен и так скучно!

— Неугомонный… — тяжко вздохнул брат мне в спину.

Вместо ответа я обернулся и улыбнулся, обнажив клыки.

В общем, город производил впечатление. Точно как в описаниях стража — белый, хрустальный, с деревьями. Белыми шпилями вверх устремлялся дворец Повелителя. И как-то мне не хочется, ну совсем что-то не хочется туда завтра идти!

— Мы тут сами погуляем, — сказал до сих пор молчавший как партизан под пытками Ван, разглядывая острые шпили увитые вязью мраморных растений. — Твой дом найдем.

— Мы же не пленники? — скорее утвердил, чем спросил я, видя, что изначальный собирается возразить.

— Идите, — махнул рукой страж.

К вечеру от окружающего сияния уже тошнило. Хотелось темные очки и черный флаг. Летать мы так и не решились, опасаясь слежки. Окружающий лес не радовал. Эти деревья не выпускали нас, снова и снова заворачивая обратно к городу. Я не страдаю (ну, почти правда) топографическим кретинизмом! У меня прекрасное чувство направления! Но пространство здесь так хитро изогнуто, что и не поймешь, когда тебя обратно завернуло.

— Мы в… — высказал свое веское мнение светлый.

— Как обычно, — пожал плечами я.

Вернулись мы уже глубокой ночью. Дом стоял на самой окраине города, дальше — сад и лес. Арис сидел на крыльце и полировал тряпкой узкий клинок.

— Ну как погуляли? — поинтересовался он, не поднимая головы.

— Могло быть и лучше, — проворчал в ответ Ван, тоже садясь на ступеньки.

Я сел чуть ниже, помолчал, слушая ночь. Сияющий горел разноцветными огнями. Сверкали сами стены, светились деревья.

— Зачем мы здесь? — в полголоса спросил я, ища в небе звезды.

Изначальный не ответил. Только убрал клинок в ножны.

— Мы на ужин еще не совсем опоздали? — со вздохом прервал молчание брат. — Я, конечно, могу долго не есть, но когда мой младший брат голодный — он становится невыносимым.

— Это я-то — невыносимый?! Да ты на себя посмотри! Вечно с такой серьезной мордой, что врезать хочется.

— Я старший, мне положено.

— Ага, ты еще скажи, что мне положено тебя слушаться, — я фыркнул.

— А то ж, — весело отозвался Апокалипсис. — Ты и в команде второй в нашем тандеме.

Повернувшись, я спросил с самой обаятельной улыбкой:

— А если я тебе ногу сломаю?

— Стра-ашный боевой воробей! — брат подавился смешком. — Самое секретное оружие нашего Корпуса. Только такое мелкое, что его никто никогда не видел.

— Сволочь ушастая! Я не мелкий!

— Вообще-то, я орел! Только росту не досталось, — поддразнил брат и тут же бросился бежать.

— Убью! — кинулся следом я.

Обежав пару раз вокруг дома, мы все же вняли просьбе десятника пойти поужинать. Тем более что от одной мысли о еде сводило желудок.

Накормили до отвала. Но спать все равно не хотелось. Слишком много мыслей в голове…

Мы с братом расположились на террасе, заняв два из четырех стоящих там кресел. Кресла здесь такие же ненормальные как весь этот дом. Взять хотя бы то, что терраса представляла собой здоровый отросток белого дерева, с оградой из переплетенных веток, увитых какими-то лианами. Ни мертвого дерева, ни «неживого» камня не встречалось ни в одном месте этого дома. Я тихо терзал гитару, едва слышно подпевая ее музыке. Ван слушал, прикрыв глаза.

— Киса, наверное, места себе не находит, — сказал брат. — И Вэнди.

— И Шон, — добавил я, на миг прижав ладонью струны. — А Маньяки уже растерзали Лиса.

— А Командир — железобетонный. Он просто методично обыскивает планету!

Смех вышел тихий и совсем безрадостный. Пальцы снова перебрали струны. Брат ничего не говорил, но я знал, что он хочет слышать знакомые песни. Такие же безрадостные, как эта ночь.

Минут через пять, привлеченные моей гитарой, на террасе незаметно появились две сестры хозяина дома. А потом и он сам. Но для них петь не хотелось. Еще немного поиграв без слов, я спрятал гитару.

— Расскажите о своем мире, — первым нарушил блаженную тишину страж.

— Мир как мир, — пожал плечами Ван. — Технически развитый.

— И к звездам учимся летать… — добавил я. — На соседних планетах строятся исследовательские центры. Мама решила устроить на Марсе постоянную базу, уже десять лет строит. А я так хотел туда слетать…

— Дедушка обещал после Седьмого курса загнать нас на Луну, — мечтательно вздохнул брат. — А лет через сто может и на Плутон слетали бы.

— Говорят, за Плутоном еще десятая планета с блуждающей орбитой есть. Судя по гравитационным аномалиям в орбите Плутона…

— Ирдес, не гони! У девятой планеты спутник размером в сорок процентов массы самой планеты! У них взаимокомпенсирующее гравитационное поле…

— По-моему, это ты гонишь, светлый брат мой…

И следующие десять минут мы азартно спорили, доказывая друг другу наличие или отсутствие десятой планеты в солнечной системе. Пока изначальный не потребовал объяснить ему значение кучи непонятных слов. И мы так же азартно принялись разъяснять принципы астрономии как науки и некоторые аспекты космостроения. Потребовав у двух не вмешивавшихся в разговор девушек пачку бумажных листов и пару графитных карандашей, мы чертили наглядные схемы, попутно продолжая незаконченный спор.

Потом рассказывали о родном мире. Слова лились сами собой, даже обычно неразговорчивый Ван в этот раз не молчал. Я и брат скучали по нашему миру одинаково сильно. А здесь мы оба… слишком чужие.

Я нашел на шее цепочку, вытащил из-под рубашки. На ладони оказались новый маяк и детское колечко. Маленькое такое… смешная и нелепая, но все же память. Память о том, что мне есть зачем возвращаться. Крылатый всегда выполняет обещания.

— Рассвет, — в пространство сообщил брат. — А мы так и не отдохнули толком.

Страж чертыхнулся и повинился:

— Увлекся я со своими расспросами. Еще часа два есть, чтобы поспать.

— Да лучше вообще не ложиться, — мотнул головой я. — Нам не впервой. Ван, у тебя от Дрэйка «привета» не осталось?

— Осталось, осталось… — ответил брат, доставая из кармана серебряной розы невзрачную флягу.

Открутил крышку, глотнул, задержал дыхание и бросил флягу мне. Я поймал и сделал глоток, предварительно выдохнув. И все равно закашлялся.

— Дрэйк — зверюга! — просипел я.

Брат медленно вдохнул, осторожно выдохнул.

— Редкая зверюга, — согласился он.

Особенности нечеловеческой биохимии организмов темных и светлых позволяют нам реагировать на некоторые вещи, часть ядов например, не так как люди. Что темному хорошо, человеку — смерть. А эти пару глотков позволят нам спокойно продержаться еще день без отдыха. Все равно что человеку несколько кружек крепкого кофе выпить, только без неприятных эффектов и тошноты от этого гадкого напитка.

— Мало осталось, — сказал я, встряхнув флягу. Протянул ее изначальному. — У тебя что-нибудь вроде этого есть?

Тот заглянул внутрь, понюхал, сделал пробный глоток… И выронил флягу! Я едва успел подхватить, не позволяя жидкости расплескаться. Арис перестал кашлять, вытер ладонью слезы и кое-как просипел:

— Это что?!..

— Дизельное топливо! — ляпнул я.

Брат хмыкнул и объяснил Арису что это на самом деле такое.

— Дети, — после минутного молчания страж скорчил из себя строгого дядю. — А вам такое не рано?

— Спроси об этом нашего командира, — весело оскалился я.

— Лучше дедушку, — сказал Ван. — Ты бы знал, Ирдес, чего он вытащил из заначки, когда мы с Шоном тебя искали летом! Помнишь, когда ты себе сердце остановил? Я чуть с ума не сошел, когда думал, что ты умер.

— Знаю, — я забрался в кресло с ногами, подтянул колени к подбородку. — Ты же знаешь, что у меня не было выхода, кроме как попытаться убить себя.

— Забудь! — чуть более резко, чем нужно, бросил брат, сжав ладони в кулаки. — Оставь прошлое — прошлому, — и добавил чуть тише: — А месть — мне.

— Нет! — повернувшись, пристально взглянул на брата.

Зрачки в залитых золотом глазах крестообразные.

— На двоих, — медленно произнес я.

Светлый нехотя кивнул и глаза у него стали нормальными. Держи себя в руках, брат!

— Страшный мир…

Вздрогнув, я быстро взглянул на Ариса. Не стоит забывать, что пока нам нужен этот страж. Нам нужна защита. Нельзя показывать наши истинные лица. Я успел изучить этих изначальных, успел понять, что наши вторые облики заставят их отвернуться.

— Эрия, — я повернулся к вышедшей на террасу младшей из сестер Ариса. Ей еще не было и сотни лет, насколько я успел понять. Улыбнувшись самым обаятельным образом, я попросил на старосветлом: — Сделай, пожалуйста, нам завтрак?

Она порозовела от смущения, быстро кивнула и убежала. Н-да, совсем они тут тепличные. Даже моя невинная улыбка уже способна смутить девушку. Интересно, что будет, если я улыбнусь немножко по-другому?

Нас ждут часа через три. Как раз успею поесть и полностью подготовиться.

Дворец был, скажем так, не в моем вкусе. Слишком белый.

Вопреки ожиданиям, Повелитель встретил нас в приватной обстановке. Изначальный в церемониальном одеянии, гораздо более свободном, чем такая же одежда у темных. Я сразу прикинул, сколько же оружия можно спрятать в такой одежде… Что-то я не о том думаю!

В общем, при взгляде на этого… мм… эльфа, сразу понимаешь, что перед тобой — владыка. Даже не так — Властелин. Внешняя молодость и глаза древнего старика. Молочная белизна волос выдавала немалый возраст. Ван заранее сделал морду кирпичом. Танковая броня сто двадцать миллиметров и ведро презрения! А я на первые пару мгновений, увидев это воплощение властности, растерялся. Пришлось срочно отыскивать владыческое высокомерие и цеплять его на себя.

Когда мы вошли в небольшой, светлый и уютный (был бы еще уютней с черным флагом во всю стену!) кабинет, Повелитель поднялся из кресла, кивнул едва обозначившему намек на поклон Вану. И тут из-за спины брата появился я… Кирпичное выражение лица Повелителя резко потерялось.

— Ильен?!

Я попытался спрятаться обратно брату за спину, но тот не позволил. Повелитель подошел, пристально разглядывая такого скромного меня. И повторил, с какой-то непонятной то ли надеждой, то ли недоумением:

— Ильен?..

— Вы меня с кем-то путаете! — открестился я. — Я — Ирдес!

На лице изначального лишь на миг нарисовалось что-то вроде сожаления, потом оно снова стало непроницаемым.

— Кто ты, мальчик? — спросил Повелитель.

Не надо меня злить! Ну не надо!

— Ирдес Райдан Дарий ар'Грах, — процедил я, сощурившись. — Рыцарь Тьмы второй ступени. Наследник Старшей короны Дария Завоевателя.

— Ати, спокойней, — в полголоса осадил светлый.

Повелитель окинул нас обоих внимательным взглядом и пригласил сесть. Три одинаковых кресла стояли полукругом, а в середине ютился столик с фруктами. Меня скоро тошнить от них начнет.

Ван сидел как штык проглотивший, а я развалился в кресле самым бессовестным образом. Разве что ноги на стол не закинул, хотя был и такой соблазн. Повелитель расспрашивал нас о том, откуда мы, собственно, явились, и как попали в Запретный лес. Брат, сухо и без лишних подробностей, рассказывал, я иногда перебивал его, вставляя свои реплики. Изначальный, конечно, пытался вытянуть из нас как можно больше информации. Но бесполезное это занятие. Ван научился любой ценой избегать таких вопросов и ответов на них еще при Лиониэлле, а я… Ну не зря же мой единственный и любимый дядя — прожженный политикан и интриган!

В какой-то миг я потерял нить разговора, прислушиваясь к тому, что едва уловил… Это что такое?.. Вот же!.. Резко выпрямившись и приняв идеально-величественную позу (помню, как нужно на троне торчать), ледяным тоном поинтересовался:

— Если вы, Повелитель, желали представить нас Совету — почему не сделали этого? Я и мой брат заслуживаем большего уважение, чем разглядывание нас как редких зверушек в зоопарке.

— Что означают твои слова, темный принц Ирдес? — немного снисходительный взгляд, картинно приподнятая бровь…

Р-р-р!!! Проклятье! Резко встав, я направил раскрытую ладонь на стену за спиной Повелителя и коротко рявкнул пару фраз… не очень печатных на самом деле. Основное действие сводилось к ритуальному жесту и «темной стреле» с ладони. Скоро будет расплата, сил-то у меня не особо много. Но эффект того стоил! Стена заколебалась и медленно стаяла клубами тумана.

— Вам не стоило злить моего младшего брата, — меланхолично сообщил Ван, разглядывая обалдевшие ро… лица Совета изначальных. — Он вспыльчив, не терпит снисходительного отношения и когда зол — очень силен.

Н-да? Приму к сведенью.

Их было восемь. Пятеро мужчин и три женщины, живо напомнившие мне Лиониэллу. Пресветлую явно рисовали вот с этих белых ледышек.

— А где девятый? — в пространство поинтересовался я.

— Я девятый.

Обернувшись, обнаружил еще одного участника этого спектакля. Арис.

— Ты? — я ехидно усмехнулся, и поинтересовался: — А тебя что, не допустили к общему сбору по молодости лет?

Страж весело улыбнулся мне и обратился к изваяниям сородичей:

— Моя оценка вновь оказалась верной.

«А я вам говорил» — открытым текстом. Самодовольством так и сияет.

— Что ж, мы достаточно увидели, — объявил Повелитель. — Если у кого-то есть что добавить — прошу.

У меня было что добавить. Но я предпочел промолчать.

Как и ожидалось — нам предложили (приказали) остаться «до выяснения обстоятельств». Я, сделав огромные невинные глаза, выпросил для нас с братом право перерыть библиотеку, потому что «все книги дома остались, а когда читать нечего — скучно, а когда мне скучно, вот Арис уже знает, что бывает». Десятник предложил остаться в его доме и мы согласились.

По пути обратно мы с братом выспросили у изначального, с какой такой радости «сопливого семисотлетнего юношу» вдруг включили в круг Совета.

— Я полевой командир, — сообщил Арис, улыбаясь. — В Совете может состоять страж, регулярно ходящий в дальние дозоры. А смертность среди стражей — самая высокая… да и не все могут ходить в дозоры сотни лет подряд. Нервы сдают.

Угу. А этот, значит — железный. Горд своим положением. У-у, как же мне хочется стереть с наглой морды эту довольную улыбку! Чему радуешься, ушастый?!

— Кто такой Ильен? — вдруг спросил я.

— Не знаю, — настороженно на меня глянув, ответил изначальный.

— Лжешь.

Перепады настроения в последнее время очень мешают жить. Апокалипсис погрозил мне кулаком и так выразительно поглядел, что слов просто не понадобилось. Все, меня здесь нету! Ась?.. какие молнии?.. Где?!..

В общем, следующие два дня были наполнены от утра до глубокой ночи. Мы практически ни в чем не знали отказа, что бы ни понадобилось. Для начала перекопали домашнюю библиотеку Ариса, довольно обширную и интересную, следует заметить. С удовольствием утащил бы к себе домой половину этих книг и там на пару недель забаррикадировался в комнате, предаваясь бессовестному чтению.

Все оказалось несложно с книгами написанными на старосветлом или на языке моего дедушки. Хуже было с языком изначальных. Алфавит представлял собой пиктограммы, которые я разбирал с трудом и не все. Такие книги переводил с налету Ван, читая мне вслух. Речь изначальных — это что-то вроде памяти крови. Часть светлых владеет ею с рождения. Ну и мне, как кровному брату наделенного этим даром светлого, немного знаний перепало. Как всегда, лучше всего выходит ругаться. Наследственный, можно сказать, талант!

А вечерами тренировались до одури, гоняя друг друга по стенам. Арис каждый раз слезно просил не превращать в руины его зал для тренировок и обещал предоставить в наше распоряжение полигон стражей. Больше всего мне не хватало школы танцев. Иногда ночью я уходил подальше в сад, слушал музыку леса и ту, что звучала внутри меня, и танцевал по несколько часов, пока усталость не брала свое. Наверное, это от невозможности летать… Ведь танец — тоже своего рода полет. Как не хватало мне музыки, что подхватывает и ведет за собой, выметая прочь все мысли! Не хватало ночей проведенных на танцполу, когда под утро все мышцы ноют от усталости и боли, и можно приползти домой, упасть спать ни о чем не думая. Не хватало этого пьянящего безумия, что убирало прочь все глупые проблемы.

Дворцовую библиотеку мы тоже посещали, хоть и реже чем перекапывали полки Ариса.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — поинтересовался я у брата, изучая очередную бесполезную, но увлекательную книжку.

Мы опять сидели в дворцовой библиотеке. Архивариус сначала смотрел на нас косо, но убедившись, что «смертные неучи» весьма умны и образованны, читают очень быстро, много и книги не уничтожают, научился нам радостно улыбаться. Мы выбирали себе по полсотни книг, складывали все это на стол, а сами, оккупировав большой диван, планомерно поглощали информацию. Заодно брат заставлял учить меня эти идиотские пиктограммы.

— Ничего хорошего, — буркнул брат в ответ, откладывая книгу. — Это пустая трата времени. Все это, — он обвел рукой стеллажи, — полная…!

Ван, как обычно, не особенно страдал скромностью в выражениях. Еще удивляется, от кого я ругаться так научился. Перелистнув страничку, я негромко сказал:

— Может, мы просто плохо ищем?

— Плохо, неплохо… — брат вздохнул. — Мне кажется, мы застряли на месте. А времени у нас и так мало. И нужно еще тебя вылечить, малыш…

Подтянув колени к подбородку, я забился в самый угол дивана.

— Мне при таком раскладе от силы полгода осталось. А я даже не знаю, что меня убивает.

Вопреки ожиданиям, брат не впал в ярость. Вздохнул еще тяжелее, поднялся, остановился напротив меня, взял за плечо, заставил поглядеть на себя и печально улыбнулся.

— Очень больно? Ты поэтому постоянно закрываешься? — спросил светлый и я только кивнул в ответ. — Потерпи, прошу… Обещаю, что я тебя вылечу. А если не я, то Феникс обязательно. Нужно только найти его. Ты только продержись…

— Ван… на крайний случай… Если я не дойду до конца этого пути… — я криво усмехнулся. — Позаботься о наших тенях. За Маньяками постоянный присмотр нужен.

— Да уж, — отражением на лице светлого появилась такая же кривая усмешка. — Только отвернись, они уже делов натворили! Не бросай меня одного на них, ладно?

— Ладно, — вздохнул я. И веселее добавил: — Еще Киса с ними хорошо управляется. Попрошу ее присмотреть за вами тремя!

— Ну, если с Кисой, то я буду спокоен, — тоже повеселел брат. — Ты, главное, держись.

— «Ледышку» дай, не будь садистом! — потребовал я, чувствуя как душу отпускает из смерзшегося комка.

— А тебе от нее хуже не станет?

— Да куда уж хуже…

— Ладно, давай поглядим… Спиной повернись.

Пальцы брата прошлись вдоль моего позвоночника от затылка до лопаток, на миг замерли. По всей спине разлилось довольно неприятное жжение.

— Не дергайся, — предупредил Ван.

— Крылья не повреди, — сказал я, послушно замерев.

— Не бойся, крыльев не трону…

Жжение сменилось теплом и осело где-то внутри. Мучившая последние дни боль медленно утихла и позволила вздохнуть свободно. Я уже успел позабыть, как это хорошо — просто дышать!

— Больше так не делай, — прервал светлый несколько секунд моего блаженства.

— Не обещаю, — честно ответил я.

Не прожигай меня взглядом, светлый брат мой, я невоспламеняем. И буду молчать, когда мне плохо. Буду скалиться, смеяться и ты до последнего останешься в неведении. Таким быть я привык за всю жизнь, уже не переделать.

— Пошли отсюда, — потребовал брат, вставая и окидывая злым взглядом стопку непрочитанных книг. Направился прочь, ворча на ходу: — Хлам бумажный… Чуть в библиотечных червяков тут не превратились… И нечего тебе этой пылюкой дышать с твоим хилым здоровьем…

— Мое здоровье — не хилое! — в сотый раз возмутился я, шагая следом.

— Поговори еще у меня…

— Я здоров!

Ван только красноречиво фыркнул в ответ. Ну почему я не могу тебе мстить, а?! Задумавшись о сией жизненной несправедливости, я так и плелся за братом следом, пока не врезался в его спину. Что я пропустил?..

Встав рядом, я с удивлением окинул любопытным взглядом преградивших нам путь. Зачем ты только потащился этим путем, светлый? Широкая тропа в заросшем парке в стороне от белых стен дома Повелителя где практически не бывает… лишних свидетелей. Разве что эта компания… жертв. Местные ребята, которым надоело наблюдать за нами издалека. Сколько их тут? Около пятнадцати ушастых… Что, как обычно? Все по накатанной схеме. И почему нас так не любят, пока мы самые наглые морды не подрихтуем?

— Чего надо? — нелюбезно поинтересовался мой прямолинейный брат.

— Да вот… — склонив голову набок, лениво ответил стоящий впереди изначальный. — Некоторым моим друзьям стало интересно, что такого особенного есть у двух… смертных, если им… позволили остаться в Сияющем.

Он говорил достаточно чисто на русском, но акцент все равно резал слух. Высокий как и все изначальные, в белом, только светлые волосы обрезаны короче, чем у других — выше плеч.

Интересно, сколько этому недомерку лет? На вид не старше Апокалипсиса. Но бессмертные, говорят, медленно взрослеют. И тупые до восьмидесяти. Если уж у них совершеннолетие наступает в столь… преклонном возрасте.

По ошалевшему взгляду брата, я понял, что только что ляпнул все это вслух. Изначальный вообще стоял с отвалившейся челюстью. Так его, видать, еще никогда не оскорбляли…

Эй, тараканы в голове, а почему «недомерок»? Изначальные — высокая раса. Любой и этой ушастой компании выше меня как минимум на полголовы.

— Мой сиятельный брат, — церемонно склонил голову я. — Как ты думаешь, эти пришли толпой, потому что боятся нас, как и все другие?

— Безусловно, мой венценосный брат! — так же склонил голову светлый, пряча редкой ехидности улыбку. — Ты как всегда прав.

Вперед все-таки выступила ушастая. Хм… светлые кудри до пояса, совершенная как любая эльфийка, огромные бирюзовые глаза разглядывают меня и брата с интересом.

— Скажите, мальчики, сколько вам лет? — спросила она на старосветлом.

— Мне четырнадцать… уже пятнадцать, — ответил я, пожав плечами. Как непривычно звучит… уже пятнадцать… — Моему старшему брату семнадцать.

Дальнейшие их переговоры между собой мне были не очень понятны.

— Так вы еще совсем маленькие… — страшно коверкая произношение, с лаской в голосе сказала эта девушка.

Следующую фразу брата, сказанную на языке изначальных, я попытался перевести почти дословно:

— Девочка, не всегда возраст измеряется годами. Вы в своей теплице позабыли, что такое кровь и смерть. Сколько бы лет тебе ни было, дитя, ты даже представить не сможешь пропасть прожитого меж нами.

Апокалипсис был серьезен как никогда. Он не смеялся, не издевался, а констатировал факт. Если бы я не знал этого светлого, решил бы, что он грустит, понимая гораздо больше этой наивной девы. Эдакое вселенское всепонимание и всепрощение, щедро приправленное мудрой печалью. Не-эт, актер в нем все же жив и здравствует! Только не ржать, Крылатый!

— Эти наглые малявки много мнят о себе, спеша жить и не видя дальше собственного носа. Куда им постичь настоящую мудрость бытия и ценность жизни! — напомнила о себе моя жертва. Ушастый презрительно скривился и выплюнул последнее слово: — Смертные.

Придержав шагнувшего вперед брата, беззвучно попросил его мне не мешать. А сам подошел к своей жертве. Походка, выражение на лице, взгляд, каждое движение — это искусство игры. Я шел так, словно был в боевой ипостаси. Хищник. По промелькнувшим в глазах изначального неуверенности и испугу можно было понять, что маневр удался.

— Смертный?.. — и голос лился отравленной патокой сквозь клыки. — Я смотрел Белой Госпоже в глаза ближе, чем сейчас смотрю в твои, глупое дитя теплиц. Она научила меня танцевать с ней рука об руку, глаза в глаза, научила любить запах чужой крови и не бояться своей. Белая Госпожа дарила мне себя, дарила свои холодные и жаркие поцелуи, а я платил ей чужими жизнями. Жизнь и Смерть — это два платья одной Леди. И тебе, — плавный шаг вперед, чуть поменять выражение лица, — никогда не понять как на самом деле сладок воздух свободы и жизни! Жалкий выродок бессмертных, у меня смертна даже душа! Я свободен. Мне принадлежит все небо, я король и почти бог! К моим ногам падут Империи! Ты — пыль под моей пятой. Вечная пыль… — и последнее слово плевком в эту наглую рожу!

Что, проняло? Сетевым сленгом — йа кросавчег! Кто еще желает это оспорить?!

— Что это здесь такое крайне интересное происходит, хотел бы я знать? Тайный заговор?

Ледяной голос заставил попятиться мои жертвы. Я лениво обернулся. Какая ярость! И что тебя так разозлило, десятник?

— Ты испортил мне веселье, Арис! — состроить обиженную мину.

— Да неужели? — Девятый Советник усмехнулся, подходя.

Несколько резких слов, брошенных моим несостоявшимся… нет, до противников не доросли… жертвам, я разобрал лишь частично. Что-то про их моральный облик и недостойное поведение. Спавший с лица парень, решивший со мной поспорить, залепетал в ответ что-то вроде: «Простите, Советник Рейсарх, больше не повторится!».

— Ты. Мешаешь. Мне развлекаться! — раздельно повторил я.

— Полигон сегодня твой! — сообщил страж.

— Да не нужен мне твой полигон сегодня, я хочу убить этого недомерка! — возмутился я, ткнув когтем на кольчужной перчатке в уже совсем бледную жертву.

В удивлении принялся разглядывать «лапу» доспеха. Самые лучшие подарки всегда дарил мне отец! Надо хорошенько покопать, чего он еще заложил в занятный артефакт, вплавленный в мое предплечье. Шрам уже почти сгладился, браслет превратился в совсем тонкую татуировку, а чем больше он становится частью меня, тем легче управлять артефактом.

— Убить?.. — напомнил о себе страж.

Я хитро взглянул на него, убрав «лапу». Принимаешь игру, ушастый? Принимаешь, вижу…

— Убить! — совершенно серьезно подтвердил. — Этот плевок под моим ботинком посмел оскорбить мое Высочество. Я отправлял на плаху и за меньшее!

— Что ж… — страж сделал вид, что задумался, нехотя отступил, обозначил намек на поклон. — Эльйин ташшас Ирдес ар'Грах, ты в своем праве, — страж поглядел на мою жертву и равнодушно оповестил: — Тебе стоило раньше учиться отвечать за свои слова и действия, Роан.

Короткий приказ Девятого Советника и рядом с жертвой остается только одна упрямо поджавшая губки эльфиечка. Приучены слушаться старших, что уже неплохо. И имя Владыки шепотком пролетело над широкой тропой. Но, по-моему, они не понимают толком, что происходит.

— Каков он? — внезапно поинтересовалась упрямая эльфиечка.

— Кто? — не понял я.

— Поцелуй Смерти… — тихо сказала она.

— Показать? — от моей улыбки и взгляда она покраснела до самых кончиков ушей. Невинное, безобидное дитя! Вот где рассадник детсадовских карапузов.

Покраснел, но уже от ярости и этот… как его там… Роан, вроде. О-о, ревность взыграла?

— Ну что, жертва… прощайся со своей жалкой жизнью. Я дам тебе бесценный дар — встречу с Белой Госпожой от руки того, кто умеет убивать. Радуйся…

Я говорил и демонстративно медленно растил когти, меняя руку. Медленно менялась она в основном потому, что было тяжело и трансформация отдавалась иглами тупой боли в затылке. Казалось, что кто-то воткнул раскаленный гвоздь в основание черепа и не забывает ковырять. Шаг. Оскал и алый свет глаз. Ну и плевать, что скалюсь я от боли, зато достоверней.

Тут до ушастого кретина наконец дошло, что я его сейчас убью. Неописуемое удовольствие принесло выражение ужаса на лице жертвы. А вот следующего я никак не ожидал…

Удар слишком быстрый и неожиданный, чтобы успеть среагировать, но неумелый, что и спасло мне жизнь. Нож, воткнутый в солнечное сплетение — это не весело. Показалось, что из меня вышибло душу. Земля ушла из-под ног, упав на колени и обхватив себя руками, я смог только захрипеть, задохнувшись. Мир сузился до состояния одного локального ада. Внутри все скрутило в тугой комок, все чувства сводились к непереносимой муке, привкусу горечи и крови.

— Малыш! Малыш, дыши, давай же!.. Малыш!..

Какая сволочь… А, десятник…

— Давно мне… в болевые точки не били… — прохрипел я.

В глазах прояснялось медленно, ад постепенно превращался в обычную сильную боль. Прошло, наверное, совсем немного времени, но мне оно показалось вечностью! Рану я зажал ладонью, но кровь все равно текла меж пальцев. Светится, демоны дери! Хорошо, что это почти незаметно днем на белом шелке.

— Рубашку испортил, с-с-скотина… — сквозь зубы.

Змеиное шипение заставило поглядеть в ту сторону, где стоял брат. Небо!..

— Апокалипсис! — рявкнул я, поднимаясь, и опираясь на подставленное плечо десятника. Ноги держали пока еще с трудом. — Успокойся!

Золотая маска лица оскалилась, демонстрируя два ряда идеальных острейших зубов. Косой крест зрачков в залитых золотом глазах, сотней золотых змей волосы ниже колен.

— Отойди… я убью их всех… Никто не смеет убивать тебя…

— О, демоны Хаоса… — простонал я. — Апокалипсис, это просто царапина!

Да что же они не бегут?! Даже этот придурок страж смотрит на моего брата с открытым ртом и не спешит удрать, пока есть возможность!

— Никто не смеет касаться тебя, ати… не мешай…

Это не шаги — плавный полет, словно перетекая с одного места на другое. Успокаивающее шипение змей, неповторимый танец движений, от взгляда жутких глаз теряешь волю… Проклятье, он же заворожил их! Да и меня чуть не заворожил за компанию! Несколько золотых змей скользнуло по поему плечу, к ладони, к ране.

— Это просто царапина, брат, — тихо сказал я, отнимая ладонь и позволяя змеям обследовать рану. — Это всего лишь неумелые глупые дети. И этот ушастый не смог меня ударить насмерть, потому что не умеет бить. Апокалипсис… не надо… мы найдем врагов и ты будешь убивать их пока не надоест. Можешь хоть реку крови пролить…

— Этих?.. — мой безумный брат снова повернулся к зачарованным изначальным и змеи зашипели, потянувшись к ближайшей жертве.

Кажется, я боюсь этого голоса. Жутко…

— Апокалипсис! — схватив его за плечо, заставил поглядеть на себя. — Что ты делаешь с собой, Ван?

— То, для чего создан… убиваю… — на золотой маске лица промелькнуло удивление моей недогадливостью. — Их смерть… тебе будет лучше… пусти меня убивать…

Вот теперь мне действительно страшно! Показалось, что меня снова ударили, на этот раз изнутри. Нужно сделать что-то, что пробудит светлого, успокоив демона. Крылья раскрылись легко. Как же я по ним соскучился! Змеи ткнулись в перья, зарылись в полуэфирный пух. Меня пробрала дрожь, и едва удалось удержаться, чтобы не отскочить.

— Ради Неба, брат! Вспомни о нашем мертвом боге!

Эмоции мучительно сменяли друг друга. Удивление, попытки вспомнить, медленно проступившее понимание… тоска.

— Ну же, Ван! Ты же сын Неба! Вспомни кто ты! Ведь и твоя душа — храм Ветра!

— Ветер… я помню…

Страх. Пришел в себя. Змеи неохотно укоротились, превращаясь в обыкновенную золотую шевелюру выше лопаток. Зрачки так и остались крестом в посиневших глазах. Мои крылья через силу втянулись обратно в спину.

— Рана глубокая?

— Царапина, — поморщился я. — Через пару дней заживет.

— Значит глубокая… рукой пока зажми.

Не боясь запачкаться кровью, Ван сбросил с пальцев обезболивающую «ледышку» и быструю «заживалку».

— Что это было?.. — отходя от гипнотического воздействия поинтересовался страж.

— Твоя смерть!.. — бешено рявкнул брат, прибавив несколько весьма нецензурных эпитетов, характеризующих Ариса как очень неумное создание. Да что ж ты так орешь опять… — Когда видишь перед собой такое — надо бежать без оглядки и молиться Небу, чтобы оно сожрало кого-нибудь кроме тебя! Если бы не Ирдес — здесь не осталось бы живых! Благодари судьбу, что мой брат был в сознании!

— Кто ты?.. — после нескольких секунд молчания, спросил страж. Испугался. Немудрено…

Остальные все еще стояли памятниками мировому кретинизму.

— Этот демон слишком древний, чтобы носить имя, — теперь спокойствию светлого позавидовали бы полярные ледники. — Люди мира, откуда я пришел, зовут меня Апокалипсисом, концом всего живого, убийцей мира. — Демоны раздери, ты же это не в серьез, братец мой светлый?! — Идем, пока мой брат не упал от потери крови! И пока не оттаяли эти… а то ведь я не удержусь и сверну шею этому недоумку.

Не скажу, что идти на ватных, плохо выполнявших свои прямые обязанности ногах легко. Но — дошел и почти даже не шатался.

Рана оказалась не намного серьезней, чем я предполагал. Ударить толком своей кинжальной «зубочисткой», не годящейся в подметки даже моей даге, придурок Роан не смог. Острие вошло в живот сантиметра на три с мелочью вглубь, и соскользнуло вбок, распарывая мышцы и чиркнув по ребру. Спасло меня то, что ушастый не ожидал стального пресса у хрупкого ребенка. Не в полную силу бил. Рану стянули парой швов и «заживалкой», перебинтовали несчастного меня и напоили снотворным. Спорить о том, что никаких врачей мне не нужно, я предоставил брату, сам проспав до вечера.

Проснувшись, сменил пропитавшуюся кровью повязку. Надо что-то делать с этими бинтами. В сумерках уже заметен свет крови. Слегка почесав в затылке, смыл кровь водой. Когда улики были уничтожены, вернул на руку Печать Владыки и тонкое серебряное колечко. Я не помню откуда оно появилась. Тоненькое витое колечко надевалось только на мизинец. Утром после бурного отмечания нового года я обнаружил его на своей руке. И не стал снимать, превратив в подобие запасного маячка. Пусть будет…

Спустился вниз я уже когда стемнело. Мрачный Ван и хмурый Арис как раз ужинали. Я присоединился.

— Большие у меня проблемы, да? — спросил я, разглядывая на просвет золотистое вино в прозрачном бокале. Легкое, как нектар.

— Большие проблемы у Роана, — хмуро ответил изначальный. — И у его отца. А ты был в своем праве, малыш.

Досчитав до десяти про себя, не стал рычать и напоминать, что я не ребенок. Вместо этого переспросил:

— У отца?

— Седьмого Советника Атериана Ортеха, — тяжко вздохнув, уточник страж. Остро взглянул на меня и спросил: — Кто же вы оба такие?..

— Ван, о чем это он? — ровно поинтересовался я. Тетушка паранойя оскалилась во все свои острые зубы, демонстрируя нехилые когти. — Вроде бы этот вопрос мы уже проясняли, или мне память изменяет?

— Свет крови трудно скрыть, малыш, — виновато ответил Ван. — И транс парализует волю, но не отнимает ни слуха, ни зрения, ни памяти. Прости меня…

— Великое Небо!.. — сердце рухнуло в пятки, когда я осознал полный размер своего промаха. С трудом справившись с голосом, ответил: — Это не твоя вина. Это только моя несдержанность. Извини, что я опять нас подставил.

Ван только грустно усмехнулся. Брат никогда и ни в чем меня не винил.

— Рвать когти отсюда надо… — оповестил я, и паранойя радостно согласилась.

— Зачем? — холодно поинтересовался страж. — Здесь вы оба в безопасности, принцы темных. Совет найдет способ вернуть вас домой…

— Не лги хотя бы сам себе! — резко оборвал Ван. — Небо, до чего же ты наивен, бессмертный! Никто не будет даже пытаться помочь. Нас не сочли опасными, но боюсь, скоро мнение изменится. Скорее всего запрут в лаборатории и с удовольствием препарируют. Быть может даже продлят жизнь моему брату, он ведь умирает! Им не захочется потерять темного с кровью бога и светлого с ликом демона! Мы ведь такие редкие звери, подобных нам просто нет!

— Может твоего брата вылечат… — негромко ответил разозленному светлому изначальный. — Ты об этом не подумал, Хранитель?

Ван откинулся на стуле, с тоской поглядел на десятника и когда заговорил, то в голосе звучала нескрываемая усталость:

— Ты не понимаешь, да, бессмертный? Единственный шанс для нас обоих — вернуть из Бездны умершего бога. Только Феникс способен разобраться во всем этом… — и брат сказал в чем именно, не заботясь о рамках приличий. Помолчал и добавил тише: — Да и не сможем мы оставить Феникса в такой… беде.

Воцарилось молчание. Первым его нарушил Арис:

— А что ты скажешь, малыш?

— А я должен что-то сказать? — Какой интересный цвет у этого золотистого нектара. Вкус тоже ничего… — Меня мама ждет. Отец, наверное, уже поседел от беспокойства, а дядя опять разучился улыбаться. Я уж про старшего брата молчу. Наши тени наверняка на полпути к архипелагу Даахов и мне страшно за них. Эти двойняшки ведь совсем с головой не дружат. И дед стопудово с ними отправился, а когда дед злой — мир трясет, — помолчал, разглядывая пустой бокал. — Хотя лучше пусть они останутся в неведении. Не хочу, чтобы они видели меня беспомощным.

Поднявшись, молча вышел из дома. Не хочу никого видеть. И рана ноет…

Неповторимый воздух ночи успокаивал расшатанные нервы. Глубоко вздохнув, я решил, что все не так плохо. Сад встретил прохладой ночи и очарованием темноты. Побродив среди деревьев, я выбрал одно с выступающими из земли толстыми корнями. Оно будто создано, чтобы под ним было удобно сидеть. Серебристые листья источали слабый свет.

Гитара в руках, прижав аккорд, перебирают пальцы струны. Музыка тревожит тишину этой ночи, зовет в путь, рассказывая о том, что ни времени, ни сил больше нет ждать. Я должен бежать, лететь, уходить отсюда! Мне нет места в мире вечного покоя, сколько всего ждет меня там, впереди?! И как мало времени…

Как бы ни хотелось верить в свое чудесное спасение, я — темный. Чувство, как мое тело медленно отказывается функционировать — ни с чем не спутать. Что-то убивает меня изнутри, медленно, но верно.

Голос вплелся в музыку сам, я даже не сразу осознал слова этой песни.

Мой путь среди звезд не написан,

Дороги менял как хотел и как мог.

Бежать и лететь, мне закон неписан!

Все небо, весь мир у моих ляжет ног!

На месте стоит только мертвый герой,

Не зная сомнений шагну в пустоту!

Сомкнуться ада врата за спиной,

В вечность шагнув, я не упаду!

Танцуй, свет на конце клинка!

Танцуй, Смерть в белом платье!

Танцуй, задыхаясь от крика!

Ты попадешь в ее объятье!..

Всей душой, на пределе сил, не жалея голоса… Не жалея легких, которые нужно беречь! Гитара поет под руками, отдавая мою душу ночи…

Не держи меня в своих оковах, свет!

Не за жизнь стоял на коленях мой бог!

Ценой смерти стал ему данный обет!

Его жизнь, его веру я не сберег…

Мне ранняя стала смерть тишиной.

Не успеть полюбить, не успеть повзрослеть.

Станет жизнь для меня пустотой,

И мне жить не успеть, не успеть…

Танцуй! Кровь на конце клинка!

Танцуй! Избранный небом!

Умирай, задыхаясь от крика!

Лети! И погибнешь свободным!..

Гори дотла моя крылатая душа!

Клетка сиянием нас погубит!

Пылай, оковы жги моя душа!

Эта земля нас не забудет!..

Прозревший однажды глаз не закроет,

Оковы и цепи не сможет надеть.

Свободный врагов своих кровью умоет.

В пламени адском мне не сгореть…

Тихий звон под спокойными пальцами. Отложив гитару, касаюсь, морщась, живота. Болит. Промокли бинты и белый шелк снова окрасился алым. Подношу к лицу окровавленные пальцы и вижу тусклый, едва различимый, но все же свет. Если это только ссадины, как сбитые пальцы или разбитое колено — света незаметно. Но если рана глубокая… эх. Нужно быть аккуратным. Вот они, последствия моей глупости.

— Тебя настолько тяготит мой мир?

Арис. Почему я не удивлен? Не хочу даже оборачиваться. И лучше бы промолчать, но чутье говорит, что нужно высказаться. А чутью я верю.

— Что мне ответить тебе, бессмертный из теплицы? Жизнь, которую я люблю, ты сочтешь адом. Ты ведь знаешь, что такое Ад, изначальный? Хотя, откуда тебе… Это место в Посмертии, где в череде бесконечных страданий человеческие души расплачиваются за свои грехи. А я хожу в «Ад» на прогулку, потому что… ташшас. Жизнь на лезвии ножа, я уже изрезал все ноги, но если бы что изменил — спас бы бога, умершего на моих руках. Подарил бы новую сказку одной маленькой девочке… И, знаешь, наверное все же убил бы одного прекрасного рыжего ангела. Она почти что сломала мне жизнь, а я не смог за это перерезать ее красивую белую шейку.

Воспоминания о Майе заставили сжать зубы. Моя единственная любовь, моя гитара, сама по себе вернулась в руки. Страж молчал долго-долго, да и я не спешил заговорить снова. Только струны под пальцами едва слышно звенели. Хорошие у меня струны. Особым образом обработанное серебро… прочные как сталь.

— Ты безумец… — в этом тихом голосе можно услышать много. Страх, отчаянье вызванное беспомощностью и невозможностью что-то изменить, непонимание… Нет, непринятие того, что начал понимать.

— А ты дурак, — пожал плечами я, по-прежнему не спеша обернуться.

Перебрал струны и запел, не щадя ни себя, ни того, кто слышал меня:

…Путь в никуда!
Я зову, но мне в ответ ни слова!
Путь в никуда!
Из-под ног моих уходит земля!
Путь в никуда!
Я искал себе пути иного!
Путь в никуда!
Ничего уже исправить нельзя!..

Пусть душа моя кричит от боли!
Пусть в глазах стоит сплошной туман!
Лучше камнем вниз, чем жить по чьей-то воле!
Этот путь я выбрал сам!..

Даже не оборачиваясь, могу понять, что мои слова попали в цель. Ехидно улыбаюсь.

— Я не просто так пришел, принц тьмы, — вздохнул страж. Угу, ловко перевел тему, возразить-то нечего. — Тебя тут кое-кто искал.

— На кой я кому-то среди ночи понадобился? — к удивлению примешалась толика испуга. — Вы же вроде дневные жители, в отличие от меня.

Я даже соизволил повернуться к стражу. Тот стоял, прислонившись к тонкому стволу белого дерева и устало глядел на меня. «Свалился ты на мою голову. За какие грехи?» — можно было легко прочесть в лице.

— Для того чтобы принести извинения, — ответил изначальный.

— Пусть приходят, — великодушно разрешил я.

Страж не удержал смешок и растворился в воздухе, как не было. Ловок, лесной житель… Пальцы уже перебирали серебро струн в довольно веселом ритме. Мне больно и ты берешь себе мою боль, черная красавица. Радость мою ты тоже берешь, но возвращаешь вдвойне.

Через пару минут предо мной предстали двое. Не ожидал. Ожидал только одного недоумка. Эльфиечку с красными от слез, но все равно прекрасными глазами, никак не думал увидеть. Роан преклонил колено, низко склонил голову перед моим Высочеством. Когда и кто, интересно, его успел обучить тому, как положено выражать свое почтение ар'Граху? Немного поколебавшись, склонилась и девушка. Ее длинные, волнистые волосы ниспадали до самой земли, блузка была расстегнута на самую допустимо-низкую петлю… эта одежда вообще не скрывала идеальной фигуры, оставляя мало места для фантазии.

— Другое колено, — тщательно подбирая слова на изначальной речи, оповестил я. — Ты стоишь на правом, это знак неповиновения и несогласия. Так становятся смертники, идущие против воли Владыки. Или самоубийцы. Встань на левое — это знак уважения к Императору.

— Как все сложно, — пробормотала девушка, меняя положение.

— Дворцовый этикет, — улыбнулся я. — А еще я должен держать постную мину и преклонившие колено должны обращаться ко мне «милорд», если это мои подданные, и «Владыка» или «ваше высочество» — если это не мои подданные.

— Прошу простить мое недостойное поведение, Ваше Высочество, — глухо сказал ранивший меня недоумок. Говорил он на русском. Точнее, на словенском, языке моего деда. — Или назначить мне соответствующую кару. Моя жизнь в ваших руках, Владыка.

— Даже так… — вытянув ноги, я поудобнее устроился на своем месте. Ласковым звоном отозвалась гитара. — А что ты скажешь, дева с прекрасным ликом ангела? — да-да, обожаю злить людей и нелюдей тоже! Ушастый скрипит зубами от приступов ревности.

— Мы были неправы, — мелодично отозвалась девушка, в отличие от своего спутника, глядя на меня. — Опозорили род и вели себя недостойно. Ты вправе требовать извинений и наказаний для нас, принц.

Подавив смех, я поинтересовался:

— Зовут-то тебя как, волшебное видение моих снов? — зубовный скрежет не смевшего поднять голову греет душу.

— Алия, — отозвалась девушка.

— Алия, — повторил я, пробуя это имя на вкус. — Меня можешь звать Ирдес.

Прежде чем подняться, отложив гитару, и пройтись вокруг них, я наложил «прозрачность» на обширное кровавое пятно. В темноте этого должно хватить, чтобы кровь, просочившаяся через повязку, стала почти незаметна. Как же эта ушастое чудо коверкает слова моего родного языка… Поговорить, что ли, на их речи? Несколько лет занятий лингвистикой позволяют мне практически избегать акцента, но слова подбирать трудно. Ну, попробуем, если что всегда можно и на родном пару фраз вставить.

— Ну и что же мне с вами делать?.. — словно про себя, пробормотал я. — Ножом, что ли, этого недоумка пырнуть… так ведь убью, рука у меня тяжелая… Что тогда?.. — Вернулся обратно на свое место, подпер подбородок кулаком, рассматривая двоих. В основном девушку.

— Скажи… — робко спросила эльфийка, снова поднимая взгляд. — Ты действительно убил бы Роана?

— Нет, — ответил. И постарался, чтобы каждое следующее слово било в цель побольней, поунизительней: — Я не убиваю неразумных младенцев. Да и вообще, безобидных дураков. Глупость простительна детям младшего возраста. Но урок бы преподал.

— Как ты можешь говорить так… когда Роан гораздо старше тебя? — она нахмурила свои тонкие бровки.

— Милая Алия! — усмешка. — Вы все еще дети. А у меня не было никакого детства. Моя единственная игрушка — это жизнь. И смерть. Вам такого даже и в руки не дают. Я решил, что с вами делать! Развлеките меня. Мне скучно.

Изначальные переглянулись.

— Как? — поинтересовалась девушка, чуть смутившись.

Мне уже весело! И шикарные планы вырисовываются в голове на счет обоих глупых, доверчивых ушастых. Были бы Маньяки, подарил бы им Роана на денек, оставив девушку себе. Этот день они бы запомнили на всю оставшуюся вечность.

— Не знаю, — пожал плечами. — Спой для меня. Ты умеешь петь? Ну так спой мне, милая. И не делай этого на коленях. Встаньте оба, Владыка позволяет.

Двое снова переглянулись, Алия нерешительно кивнула. Поднялась, становясь напротив меня. Ее спутник отошел, чтобы не отсвечивать. Она снова взглянула на меня и, пару раз вздохнув, запела. Голос у девчонки вполне хороший. И слух, и чувство ритма. Но репертуар…

— А менее заунывного воя ты не знаешь? — спросил я, честно дослушав до конца нудную, навевающую тоску и сон балладу.

Она опять покраснела и залепетала что-то про классические песни и прочую муть. Эх, милая, знала бы ты, как мне мозги с этим «классическим репертуаром» промывала в свое время моя наставница! И что из этого получилось… Вспомнилось, что еще год занятий должен пройти с этой оперной певицей когда мой голос изменится. Если изменится резко, рывком, а не плавно и постепенно, как часто бывает у темных. До боли захотелось еще разок увидеть эту золотой души женщину. Прибежать к ней домой, рухнуть на стул на кухне и потребовать чаю с пирожными для оголодавшего ребенка. Как она меня терпела столько лет?!

Видимо, моя печально-постная мина заставила Алию растерянно умолкнуть.

Зазвучали струны, и я запел. Ну, конечно же, одну из самых веселых темных баллад про старого, обычно нетрезвого Рыцаря. Это запрещенный прием, но смотреть, как по ходу исполнения меняется в лице это невинное создание и как к концу песни ушастое чудо сидит на земле и хохочет, вытирая слезы, принесло прощающее любые прегрешения удовольствие.

— Вот так надо, — оповестил я, довольный своим представлением.

Тексты баллад на старосветлом у меня на днях выпросил Таллир, страж из десятка Ариса, и, чует моя… интуиция, что скоро их, возможно в небольшой коррекции, будут знать все стражи. А за ними и подрастающее поколение. Хе-хех, темный паршивец принес смуту и брожение умов в благословенный край. Хороший мальчик, возьми с полки пирожок с вареньем… сдуй пыль и положи этот кирпич обратно!

Эта дева с бездонными глазами, невинно хлопая длиннющими ресницами и улыбаясь, быстро сумела выпросить у меня еще спеть. Развлекся я от души! Рожа ушастого недоумка, все так же исходившего ядом от ревности к невинному флирту между мной и девушкой, навела на пару еще более каверзных мыслей. Не смеяться он не мог, но между песнями его буквально корежило. Держит себя в руках, видимо неслабое внушение ему сделали… Или получить любыми способами прощение, или светит что-то пугающее до дрожи и обмороков, по глазам вижу. Теперь не тронет меня даже под страхом смерти. Репертуар музыки постепенно сменился. Немного о неразделенной любви и невозможности быть рядом с любимой… И еще поменяем ракурс. Тяжелее, голос проникает в самую душу.

Последняя песня, страшная, спетая так, что мне самому стало паршиво. «Раскаянье» известной в Империи рок-группы, ее слушать невозможно без внутренней дрожи. Жаль, одной гитарой, без виолончели и фортепиано в полную силу не сыграть, но я вложил в музыку все, что мог и еще чуть-чуть больше. Потерянная, бледная, почти плачущая Алия, сидящая рядом, на земле. Ей страшно и больно, она дрожит.

Гитару в сторонку, я склоняюсь к девушке, приподнимаю за подбородок, близко-близко заглядывая в глаза… ловлю ее дыхание…

— Что это было?.. — то ли выдох, то ли тихий стон почти потерявшей сознание девушки, неведомо когда оказавшейся на моих коленях.

— То, о чем ты спрашивала… — шепот ей в ответ. — Таков поцелуй Смерти… или Жизни… это одно и то же…

То ли рык, то ли вой, то ли просто мат со стороны заставили Алию пулей слететь с моих колен. Белый от ярости, ненависти и ревности ушастый. Добьем его, Крылатый?

Девушка закрыла пылающее лицо ладошками, но весьма резко ответила на следующую реплику спутника. После чего красным стал уже он. Алия демонстративно отвернулась, побледнела и бросилась ко мне.

— Ирдес, у тебя кровь!..

— Знаю, — печально скривить губы в усмешке.

— Тебя надо перевязать! Наши маги что, не смотрели твою рану? Она настолько серьезная?.. Что… что это?..

Сидит рядом со мной, не осознавая, держится ладошкой за мою руку, а сама близко-близко. И от близости очень красивой девушки мозг работает не в том направлении, способность мыслить сосредотачивается вокруг этого чуда.

— Бывало серьезней, — я чуть поморщился, кончиками пальцев касаясь расплывшегося по белой рубашке пятна. Рана противно ныла. — Не первая и не последняя, не волнуйся так. Светится?.. Да, я знаю. Я же не человек. И даже не темный. Не полностью темный… Генетическая ошибка рода…

Что ты несешь, Ирдес?! Где-то там был мозг в твоей резко отупевшей башке! Поищи его. Не там ищешь! В чужом декольте он явно не затерялся. Тьфу, е, придурок, не красней!

— Не ошибка… — она провела ладошкой по моей щеке, поглядела, как ей казалось, прямо в душу. — Ты прекрасен…

Гы. Крылатый, не впадай в истерику. Не впадай! Ржать потом будешь! Да что ж ты так давишься смехом, темный паршивец?! Морду лица серьезней держи, не давись и не дави лыбу! Девушка ведь уже влюблена. Полуулыбка, ясно показавшая клыки. Легкую боль в голос:

— Ты ошибаешься…

А-а-а, я сейчас умру! Даже улыбнуться нельзя, не то что выплеснуть все корежившее меня веселье. Алия всепонимающе улыбнулась, опустила длинные ресницы, отодвинулась и сказала:

— Прости нас, Ирдес, принц Тьмы. Мы пришли тебя развлечь, а ты совсем загрустил с нами, — и многозначительно так поглядела на своего ушастого.

Ну-с, подождем-с, поглядим-с, чем мне это грозит. Роан себя пересилил, перестал скрипеть зубами, выдавил что-то отдаленно напоминающее улыбку.

— Я маг… специализации по редким животным. Возможно, я смогу призвать несколько интересных зверей для развлечения Владыки…

— Возможно, — согласился. — Призывай сразу самое интересное.

Ну, посмотрим, что за живность у этих ушастых есть. Заявленный маг быстренько очертил что-то наподобие пентаграммы на земле, сыпанул в середину золотистого порошка, отошел и продолжил странные манипуляции. Я примерно понимал, что он делает. Так у нас только артефакторы работают. Слишком энергоемко.

Когда из тумана, заклубившегося в пентаграмме проступили черты огромного кота, Алия в испуге вскрикнула, отшатнувшись.

В кругу стоял кошак, больше всего напоминавший снежного барса. Полтора метра в холке, белая шкура в золотых подпалинах, когти кинжалами, клыки «мечта стоматолога»! Воплощение хищной грации, убийца и снежный демон. Стоя у самого края очерченного круга, я с живейшим интересом рассматривал дезориентированного кошака.

— Ирдес, не подходи к нему! — закричала Алия. — Роан, что ты натворил?! Ты вызвал Ледяного Убийцу!..

— Алия, не бойся! — пришлось повысить голос, чтобы девушка услышала. — Он никому не причинит вреда.

Тут барс сосредоточил свой взгляд на мне. Глаза у него были цвета синего льда с золотистыми искорками. Шагнув за защитный круг, я протянул барсу руку.

— Иррсс?.. — морда у кошака ошарашенная. Еще секунду назад готовый к атаке Ледяной Убийца сел и потер глаза лапой. Снова мурлыкнул: — Ирррсс… — лизнул ладонь.

— Глазам не верю! Комок шерсти!..

Кошак, через полминуты тасканий его за уши, лапы и хвост, решил попробовать мое Высочество на вкус, получил в зубы и завязал веселую возню, в процессе чего пострадал уже я — был облизан и облапан. Быть может, я совсем поехал крышей. Но этот кот — то ли аватар, то ли создание моего бога. Я чую его так же, как он меня.

Серебристый туман и остро вспыхнувшее предчувствие, заставило меня отвлечься от детской игры с опаснейшим хищником. Двое ушастых растерянно стояли, не решаясь приблизиться даже к краю круга. Девушка, как видно, еще и очень зла.

— Спасибо, в этот раз ты меня действительно повеселил! — сказал я, в упор глядя на Роана.

— Рад, что смог развлечь принца, — гримаса, долженствующая обозначать улыбку.

Ага, а то я дурак и не понял, что ты собирался меня убить, выдав за несчастный случай. Спокойненько сотрем ногой часть защитного круга. С интересом понаблюдаем, как попятится недоделанный маг.

— Еще раз попытаешься — пощады не будет! — рык, а не голос. Когда же до тебя дойдет, что не стоит связываться с Ирдесом Крылатым?! — Алия, свет небесный, выполни мою просьбу, — прижать руку к сердцу, поглядеть умоляюще. — Скажи моему брату, что все в порядке. И пусть не суется сюда, если не хочет моей смерти. Твой друг допустил непростительную ошибку при вызове вот этого комка шерсти, милая Алия. Он открыл путь и пригласил гораздо более страшную силу. Уходите, если хотите выжить. Я отвлеку ее этой ночью, чтобы она не забирала ничьих жизней. Только не мешайте. И не возвращайтесь, — о, как мало времени. Почти вышло. — Да убирайтесь же к демонам отсюда!!!

Изначальных, наконец, сдуло.

— Как зовут-то тебя, хвостатое недоразумение?

— Коррсс, — рыкнул кошак.

— И как Феникса угораздило вложить в тебя часть своей силы? — риторически поинтересовался я. — Надо же… в кота!

Дальше стало не до разговоров. Нет возможности даже позволить себе короткую молитву Небу. Я протянул руку, и Она вложила свою тонкую, почти прозрачную ладошку в мою, ступая на эту землю.

— Прекрасная ночь, моя Леди.

— Здравствуй, мой Рыцарь, — она улыбнулась мне. Какая у нее улыбка… — Ты долго не звал меня. Не скучал?..

— Скучал, Прекраснейшая. Но я не хотел тревожить Леди своим вниманием. Кто я такой, чтобы отвлекать по пустякам богиню?..

— О, ты не потревожил бы меня. Скорее, избавил от скуки, — смешинки в антрацитовых звездах. — Это твой зверь?

— Мой, — согласившись, подозвал кота поближе. — Это хвостатое недоразумение зовут Коррас. Не обижайтесь на него, моя Леди, он не обучен хорошим манерам.

— Зато какой пушистый! — и Госпожа принялась тискать ошалевшего кошака совсем как я недавно. — Красивый. Когтистый, зубастый и пушистый. Само совершенство!

И как прикажете на это реагировать?!

— Ты ранен, мой Рыцарь? — Леди встревожено взглянула на меня.

— Пустяки, — отмахнулся я. — Госпожа, нам лучше уйти отсюда. Боюсь, здесь нас могут в скором времени потревожить некоторые… ушастые недоумки. Не желаете прогуляться?

— Ты заботишься… обо мне? — приподняла изящную бровку богиня всех богов.

— Не хочу, чтобы они досаждали моей Леди, — я позволил себе улыбку. — Придется бить им наглые морды, а я немного не в форме сегодня.

Она взяла меня под руку и мы пошли, не выбирая направления. Кот бесшумно ступал следом, то и дело тыкаясь под руки и выпрашивая свою порцию ласки.

— Я всегда слушаю, как ты поешь, — сказала Госпожа, и взгляд ее был направлен в небо.

— Смею надеяться, что тебе нравятся мои песни? — фигею от собственной наглости.

— О, да! Ты ведь даже не осознаешь своего великого дара, мой темный.

— Дара?.. — опять меня в чем-то странном подозревают!

— Действительно не понимаешь… В твою музыку вложено столько души, что она способна пробудить камни к жизни.

— Едва ли…

— Поверь мне, Рыцарь.

Что нужно, чтобы выжить рядом с богиней всех богов? Правила просты — не лгать, не смеяться над ней, не притворяться. Не надевать никаких масок, даже самых безобидных.

Водоем идеально круглый, цветная галька по берегам, удобная каменная скамейка… Качели. Много сил ушастые потратили, обустраивая все это. Выбирая между качелей и скамейкой, я снова невольно потянулся рукой к ноющей ране.

— Тебя надо перевязать, — твердо сказала Госпожа, почти силком усаживая меня на скамейку.

Рубашку я сам снял, не дожидаясь ее приказа. А вот с какой стороны подойти к плотно стянутым бинтам…

— Убери руки и выпрямись. — Она ловко разрезала повязку похожим на коготь кинжалом. — Очень нехорошая рана… Били ведь насмерть?

— Сколько раз пытались убить, столько раз не удалось, — выдавил я. Болело просто зверски. Пока стягивало было гораздо легче. — И не удастся, пока мне жить не надоест.

— Потерпи…

Когда она тем же ножиком отрезала длинную полосу от своего платья, мне стало резко не по себе. Шелк платья Госпожи — это нечто большее, чем просто одежда. Она резала не по подолу, а от низа до самого верха юбки. Я обратил внимание на кинжал. Рукоять в виде искусно выполненного паука.

— Почему паук? — спросил, когда она ловко стягивала мою рану.

— Подарок одной королевы, — ответила мне богиня.

Когда Госпожа ведет себя так, я забываю, кто предо мной. Ловко затянув и завязав последний узелок, она села рядом и коснулась пальчиками моей черной метки.

— Ты весь в шрамах…

— Что ты, почти все раны затягиваются без следа, — этот массивный перстень на твоем тонком пальчике, Госпожа, совершенно не к месту.

— А на сердце — тоже без следа?.. — антрацитовые звезды смотрят прямо в душу.

— Говорят, что время лечит. — Не надо так, Леди.

Грязную рубашку одевать не хотелось. Ночь прохладная… а может просто меня знобит. С сомнением взял свою одежду в руки.

— Дай-ка, — богиня забрала вызывавшую дилемму вещь и дальше сделала то, от чего захотелось проверить, не сплю ли я.

— У этих… ушастых недоумков, как ты метко выразился, мой принц, — сказала она, тщательно прополоскав рубашку в водоеме, — есть один неоспоримый плюс. То, как они делают одежду.

Отжав и пару раз встряхнув, богиня протянула мне чистую и почти высохшую вещь. Э-э-э… Заткнись, паранойя… Леди Ночь всегда отличалась непредсказуемостью, но чтоб настолько… Паранойя, заткнись!!! Крылатый идиот, оденься.

— Спасибо, — поблагодарил я, застегивая клепки.

— Пожалуйста, — улыбнулась она. Совсем не как богиня.

Качели, на которых мы вскоре расположились, удобные, широкие и легко раскачивались. При желании здесь могли поместиться три человека или четверо ушастых… Или один темный. Не в силу физического размера, а в силу эгоизма, конечно! Как же хорошо качаться, ни о чем не заботясь, разговаривать обо всем на свете, шутить и смеяться!

Рассвет подступил незаметно.

— Ирдес, мне пора, — вдруг погрустнела моя Госпожа.

— Еще немного времени есть, Таэш? — я сам не заметил, когда решился называть ее по имени. Поймал ее ладошку в свою. — Зачем тебе этот жуткий перстень? Он ведь только мешает.

— Сними, если сможешь, — лукаво прищурилась моя собственная богиня.

— Это вызов? Ну, сейчас!..

И я потянул с тонкого пальчика массивное черное кольцо с незнакомой тускло-белой руной. Оно поддалось, упало на сидение качели. А я снял с мизинца свое серебряное колечко, надел на место перстня. Раз какая-то королева может подарить тебе ножик с пауком, чем я хуже?! Кольцо было немного великовато, и я частично трансформировал руку, чтобы чуть-чуть сжать тонкую витую полоску серебра.

— Вот так-то лучше. Таэш?..

Белая кожа казалась еще белее чем обычно. Растерянная и испуганная, она прошептала:

— А я столько лет пыталась его снять!..

Поднявшись, она пошатнулась и упала бы, не подхвати ее я.

— Что случилось? Я сделал что-то не так, моя Прекраснейшая Госпожа?

Если сделал, то мне, пожалуй, хана.

— Нет… — слабо ответила она. — Все так… Если тебе не очень больно… поделись со мной силами…

— Что я должен сделать? — моя личная богиня, я сделаю все, что ты прикажешь.

— Спеть ты уже не успеешь…

Тонкая рука обхватила меня за шею, богиня приподнялась на цыпочки… Этот поцелуй был чем-то большим… такого со мной не было никогда. Казалось, что я умираю и снова живу… слов мне не хватит, чтобы сказать, как иногда бывает сладка смерть и восхитительна жизнь…

— Спасибо…

— Все что захочешь… Для тебя не жалко…

Она все еще слаба и бледна. Рассвет.

— Коррас, помоги Госпоже. Охраняй ее. Возьми кота с собой, Таэш, прошу, — а голос дрожит… не выдать бы себя сейчас.

— Хорошо, — она только кивнула.

Барсу не надо было говорить лишних слов. Он лег, позволяя Леди сесть ему на спину. Вот и пригодилась прорезь в юбке моей богини. Иначе бы она не смогла так сесть.

— Держись крепче, — сказал я на прощание.

Кот исчез среди деревьев белой молнией. Собственное тело казалось ватным, как если бы мне хорошенько двинули по голове. Сознание с телом связываться толком не желало и изрядно плыло. Кое-как заставив себя взять перстень, я, недолго думая, бросил его в воду. И спотыкаясь через каждый шаг, побрел наугад.

Блуждания с полуотключившимся сознанием все же вывели меня к дому Ариса. Брат сидел на крыльце и разглядывал сбитые костяшки пальцев. Ладно, дома он не дурак подраться, но здесь-то когда успел?

— Как ты? — глухо спросил светлый.

Вместо ответа я чуть не завалился лицом вперед, прямо на ступеньки. Ван, тихо ругаясь, перекинул мою руку через свое плечо и потащил в дом. Где-то на середине пути сознание я все же потерял. И так не понять на чем держался…

…- Крайняя степень истощения… Сил едва-едва хватает для поддержания минимальной жизнедеятельности…

— Как еще дышит-то… упрямый…

Чьи-то голоса тихо переговаривались в сером тумане, мешая мне спать. Слова на плохо знакомой речи почти не различались.

«Хэй, да ты еле живой…»

«Да? Наверное… Раз опять глюки».

«Позволь мне…»

«Сопротивляться все равно не смогу…»

Тишина, тепло, легкий флер знакомой золотистой пыли и касания тьмы.

«Крылья Вечности!.. Это моя вина. Не рассчитал… Я хотел вылечить, но стало только хуже! Что же теперь делать?» — это глюк сам с собой болтает или мне говорит?

«Например, дать мне спокойно уснуть».

«Нет. Ты уснешь навсегда».

«Пусть…»

«Этого я допустить не могу. Вот что… возьмешь сил у меня напрямую, я откроюсь. Это поможет… ненадолго… А потом я тебя найду. Согласен?»

«А у меня есть другой выбор?»

«Пожалуй, что нет…»

Легкий приток сил заставил меня встрепенуться. Как дуновения свежего ветерка в духоте. Серый туман вокруг заколыхался. Но порвать эту завесу пока нет возможности. Миг и…

…страх, боль, отчаянье… я ни в чем не виноват, клянусь! Это ложь, ложь!.. Нет… Отец! Умоляю, не делай этого! Лучше убей!…Лучше бы убил…..отчаянье пустоты… шрамы… еще болят… всегда будут болеть… Небо… Небо, за что?!.. За что?!

«Другой мир… это слишком далеко. Далеко…»

Темная волна накрыла с головой и закрутила бешенным потоком. Смерч извне втянулся в меня, едва не разорвав в клочья ослабленную плоть и душу. Нельзя же так, даже я так не рискую! Жить уж очень хочу! Кажется, я заорал, причем что-то матерное. Не уверен.

Первым самым неприятным чувством стал режущий глаза яркий свет. Ну, а дальше традиционное утро — не понять как перекрученное одеяло, ноги на кровати, затылок болит от удара в пол. Так… руки-ноги присутствуют, вроде ничего не поломано, и даже не сильно спеленало. Попытавшись подняться, я запутался в собственной шевелюре, больно дернув волосы, от души выругался, поклявшись обрезать их прямо сейчас. Те вняли и перестали попадаться под руки и локти. Встал, из-за прохладного ветерка кутаясь в одеяло и, наконец, продрал глаза.

Немая сцена. Изначальные смотрят на меня, я — на них. Их трое, двоих неприметные детали выдают как магов-целителей, и еще один какой-то вивисектор. Дверь распахнулась от хорошего пинка, врезавшись в стену и брат на пороге меня совсем не удивил.

— Жив, упырь!

Ща огребу! Поскольку я запутывался в одеяле, которое вовремя не удалось сбросить и руки-ноги после сна не очень слушались, то пойман был в течение пары секунд. И поймал подзатыльник. Ван получил в лоб, и мы остались квиты.

— Как ты? — спросил после короткой баталии светлый мой брат.

— Есть хочу! — заявил я. — А еще, чтобы вот те три статуи вынесли из моей комнаты.

«Статуи» ожили, переглянулись, о чем-то коротко и непонятно переговорили.

— Как ты очнулся? — спросил тот, кому самое место в виварии главным химерологом.

— Выспался! — нагло заявил я. — Когда над ухом ведут заумный треп — не очень-то поспишь! Пришлось встать.

— Удивительный ребенок… — сделал вывод один из магов-целителей.

Кажется, они вознамерились разделать меня на составляющие и поглядеть из чего ныне ваяют темных принцев. Оперативно шмыгнув брату за спину, я заявил:

— Я хочу остаться один! И хочу есть! Ван, кто из нас старший?! В твои обязанности входит забота обо мне, а я до сих пор голодный!

— И невыносимый, — заключил светлый. — Господа, мой младший брат не желает вашего присутствия. Будьте добры покинуть его покои.

Удивительное дело, но те вышли без протеста. Брат закрыл за ними двери, прижал на всякий случай спиной и выжидательно уставился на меня.

— Что? — осторожно отступая, поинтересовался я.

— Это я у тебя спросить хочу, — мрачно сказал Ван.

— А что не так? — Ирдес сама невинность.

— Перечислить? — приподнял бровь светлый. — Что за Ледяной Убийца, которого ты таскал за уши? Что за силу еще умудрился призвать тот тупой недоделок? И хотел бы я знать, что это на тебе?

С последними словами, неторопливо подступавший светлый отобрал у меня одеяло и ткнул пальцем в черную повязку на животе. Ткань осязаемым туманом охватывала меня плотным широким поясом без намека на шов или узелок. Коснувшись повязки, я против воли так мечтательно улыбнулся, что светлый выругался.

— Кто она? — тяжко вздохнул мой проницательный брат.

— Ты мне не поверишь, — качнул головой я.

— Когда это я тебе не верил? — удивился Ван.

Да, действительно, как бы порой бредово и нелепо ни звучали мои слова — брат ни разу не усомнился в моей правдивости. Но в этот раз я сам себе не верил.

— Ледяного Убийцу зовут Коррас, этот кошак — аватар Феникса, — сказал я. — Наверное. Знаешь же, что силу нашего бога ни с чем не спутать. Да и кличка у барса соответствующая.

— Примерно так я и подумал, — хмыкнул брат и мельком взглянул на свои сбитые кулаки.

— Вот это, — коснулся повязки, — ткань платья Ночи. А ты чью морду разбил в этот раз? — перевел тему я, не собираясь рассказывать о Таэш.

— Догадайся, — кривая усмешка на лица светлого сказала все за него.

Бедняга Роан! Портив Вана даже близнецы вдвоем устоять не могут, а уж один ушастый ботаник, который нож держать не умеет… Мое, хе-хе, сочувствие неудачнику!

— Одевайся, сейчас сообразим тебе завтрак, — сообщил светлый, выходя и закрывая за собой двери.

Мудрый брат мой прекрасно понял, что я не собираюсь больше ничего говорить.

Раскопки на полках с одеждой принесли радостную весть — моя просьба исполнена! Академическая форма черного цвета! Шелковая, как и прочие вещи, но гораздо плотнее остального. Ее я сегодня и одену, хватит с меня белого.

Когда я спустился к завтраку… Ну, для меня завтраку, а вообще так ужин, судя по времени. А я что, я ничего! Когда встал, тогда и утро! В общем, неприятный меня ждал сюпризец в виде Повелителя, решившего сегодня почтить своим присутствием скромную трапезу. Пожав плечами и решив, что голод не тетка, я его поприветствовал и игнорировал, пока не наелся. И не замечал этих взглядов на мясную пищу! Я демон и хищник! А травки пусть ушастые недоумки едят.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Ирдес… — начал Повелитель и запнулся. Он произносил мое имя так, будто собирался назвать по-другому. Даже догадываюсь, как. — С принцем Вэйванлином мы уже разговаривали…

— Слушаю, — вздохнул я.

Как и ожидалось, последовали пространные речи о том, что некоторые несовершеннолетние безответственные личности иногда перегибают палку, но скоро будут за это высланы в другой город… когда побои пройдут…

— Да плевать мне на них! — прервал я нудную речь Повелителя. — Не собирался я никого убивать, но в морду дать — мое право!

— Я же говорил, — вставил брат.

— Понимаю тебя, — кивнул быстро взявший себя в руки Повелитель. — Но наше общество многого не допускает, а Роан нарушает правила уже не первый раз…

— Ваше общество похоже на застойную воду — такое же инертное и не способное к принятию нового, — оповестил я. — Жизнь по догматам, пусть вы и зовете догмы знаниями, ни к чему хорошему еще никогда не приводила. И успокойтесь, скоро мы вас покинем!

— Зачем же? — приподнял бровь правитель изначальных. — Оставайтесь. На правах принцев, с сохранением всех родовых привилегий, оставайтесь! Сколь угодно долго, вся вечность впереди, — Повелитель умолк, наткнувшись на мой пристальный взгляд, и поспешно добавил: — Пока мы не найдем способа вернуть вас домой.

— Мы подумаем над вашим предложением, — прохладно ответил я.

Повелитель принял наш ответ и удалился.

Оставшись наедине с братом, я мрачно на него взглянул. Пора рвать когти. Повелитель почему-то очень не хочет нас отпускать и ни о каком возвращении домой даже речи не идет.

Наметки подготовки к побегу мы делали с первого же дня. Время запланировали на завтрашнюю ночь. Я бы сбежал уже сегодня, но Ван уперся. Рана у меня, видите ли, недостаточно затянулась и силы толком не восстановлены.

Тенями в сумраке ночи мы скользнули в кабинет стража, где горел один тусклый огонек. Изначальный сидел за столом, читал книгу и что-то выписывал из нее на тонкий белый лист.

— Мы уходим.

Арис закрыл книгу.

— Удивлен, что предупредили. Сейчас уходите?

— Хотели бы, да не сейчас. Завтра, — ответил я.

— Хорошо, — не стал возражать страж. — Вам что-нибудь нужно в дорогу?

— Карта континента, — сказал Ван. — Желательно подробная.

— А так же бинты, противоядия и прочее, все что нужно в походе, — добавил я. — Мало ли, на что нарваться успеем.

— Соберу, — пообещал Арис, — через час.

Страж достал из-под корешка книги три сложенных листа, поднялся и вручил Вану.

— Континентальная общая карта, подробная карта близлежащих земель, Светлого Альянса, Темной Империи… и Царства… Царства Тьмы.

— Что за Царство? — поинтересовался я.

— Думаю, сами вы в этом разберетесь лучше, чем я, — чуть улыбнувшись, ответил Арис. — Что-нибудь еще нужно?

— Арбалет бы я у тебя взял, да стрелок из меня аховый, — признался я. — Охотиться надо будет, с мечем-то не очень поохотишься.

— Будет тебе арбалет, — пообещал страж. — Сыграете на прощание, ребята?

Мы переглянулись. Ван едва заметно пожал плечами, оставляя право выбора за мной.

Это меньшее, чем я могу отблагодарить тебя, изначальный. Только, боюсь, не порадуют тебя сегодня наши песни. Неискушенную душу бессмертного выбьет из колеи этой ночью. И на прежний путь он не вернется уже никогда. Я знаю, как влияет музыка. Как музыка способна изменить того, кто хочет слушать. Свести с ума, раскрыть глаза или ослепить. Создать и разрушить…

Время летело незаметно. Я остановился, только когда рана и легкие разболелись слишком сильно. Задержал дыхание, пальцы по инерции перебрали серебро струн.

— Ирдес… — брат коснулся моего плеча. — Отдохни. Я допою…

Молча согласившись, я поднялся к себе, слушая голос и гитару брата. Зря он говорит, что не умеет петь без меня. Умеет. Главное, заставить его раскрыть душу, которая обычно за такой броней, что и разглядеть-то трудно.

Прозрачная для меня темнота. Звон гитары и шелест ночи. Люблю эти темнее часы. И небо, даже стоя на земле, люблю это небо. И свободу.

Она появилась совсем тихо. Я сидел на подоконнике, когда она, не говоря ни слова, подошла, шагнув из сгустившейся тени.

— Здравствуй, моя Госпожа, — поприветствовал я, не спеша упасть на колено. — Тебе лучше?

— Лучше, — она улыбнулась одними губами. — Я хочу кое-что рассказать тебе, мой принц.

— Слушаю.

Моя Леди в эту ночь надела не платье. Боевой костюм Госпожи Ночи, чем-то похожий на церемониальное одеяние темных Императоров. Тяжелая волна волос заплетена в косу, в черноте мерцали звезды заколок и шпилек.

— Что-то случилось, Таэш?

— Да, — кивнула она. — Случилось, мой принц. Только не сейчас, — она села напротив меня, не отрывая взгляда своих антрацитовых звездных очей от моих глаз. — Тысячу с небольшим лет назад некоторые умники решили, что Тьма в этом мире имеет слишком большую власть, — Таэш помолчала, обдумывая или вспоминая что-то. — Им как-то удалось… отделить часть изначальной Тьмы, властвующей в этом мире. Ты же знаешь, что у любой силы есть аватары, и у некоторых их сотни. Аватару царившую здесь отрезали от Источника. То, чем была раньше здешняя Владычица Ночь — погибло. Родилось другое — беспомощное, ничего не понимающее, плененное в оболочку и спящее. Оно родилось не по воле создавшей силы, а само по себе…

Леди запнулась.

— Ее звали Таэш… — едва слышно прошептал я.

— Да, — кивнула она. — Эта аватара просыпалась только несколько дней в году, медленно познавая мир, обретая личность. Эта вечная дрема, сон, когда столетия пролетали как дни… Лес усыплял. Это кольцо, которое ты снял, было моими цепями, Ирдес. А Запретный лес — темницей. Твоя музыка окончательно пробудила меня. Ты своей душой пробудил и призвал меня. Спасибо тебе за это.

Тишина. Ночь и темнота. Две звезды глаз на прекрасном белом лице.

— Кто же ты, Таэш?..

Улыбка идеальных губ, чуть печальная.

— Аватар Изначальной Тьмы. Аватар, отсеченный от Источника.

Обнять ее, как будто кидаясь в омут с головой.

— Я сумею тебя защитить, моя Госпожа. Не бойся.

Она ничего не сказала, только прильнула, греясь в моих руках. Такая замерзшая. Что же, принц-придурок. Не больше, не меньше… Прекраснейшая.

— С тобой не страшно, — то ли шепот, то ли глюк…

Время не шло, даже не бежало… оно летело как я, когда спешу на завтрак к деду.

— Хочешь увидеть другого темного принца? — улыбнулся я, чувствуя приближающийся рассвет и понимая, что рано или поздно придется представить Вана и Госпожу друг другу.

— Твоего брата? — улыбнулась она. — Не откажусь. Он такой же как ты?

— Гораздо вреднее, — ответил я, ведя ее за руку.

Постучался ногой в комнату рядом с моей.

— Не заперто! — послышался ответ с той стороны.

Светлый, расстелив на столе карту, что-то просчитывал. Поднял голову, увидел меня и Таэш, резко спал с лица и рухнул на колено, склонив голову.

— Госпожа… — голос у него заметно дрожал.

Нет, определенно, ну ни разу он не светлый! Только темные способны сразу узнавать свою богиню под любым ликом!

— Поднимись, мой принц, — сказала Таэш. Та-ак, без лишней ревности, Крылатый… — Вот каков брат у моего Рыцаря…

— Это великая честь для меня, Госпожа, — вымолвил Ван, не поднимая глаз. «Убью!!!» — и еще много разных слов думал при этом брат в мой адрес. — Стать Вашим Рыцарем — честь еще более великая.

— Достань свой меч, — сказал Таэш.

Ван взглянул с испугом, но клинки вынул. Госпожа Ночь подошла к светлому, коснулась лба и провела кончиками пальцев по его лицу. Пр-рипадки р-ревности оставим на потом… Она взяла мечи, сжала пальчики на рукоятях и через полминуты вернула Вану.

— Этого тебе, кажется, всегда не хватало, светлый принц Тьмы, — она чуть улыбнулась. Вернулась ко мне, взяла под руку. — Проводишь меня, темный принц? Совсем скоро рассвет.

— Идем, — кивнул я, выходя и прикрывая за собой двери.

Переглянувшись, мы, не сговариваясь, тихо захихикали.

Я еще успел проводить ее по саду до леса и рассказать, что завтра мы бежим из этой клетки с золотыми прутьями. Она пообещала помочь с прикрытием и растворилась в тенях, а я дополз обратно и совершенно счастливый упал спать.

Пинок под ребра — не самый удачный способ пробуждения. Поняв, что сейчас меня будут сильно бить, я рванул под кровать, но был пойман за ногу и вытащен обратно на свет не смотря на все брыкания. Злобный-презлобный светлый, похоже, вознамерился навалять мне всерьез.

С места, из жутко неудобного положения швырнув свое тело в прыжок, я сумел добраться до окна и едва ли не взлетел по стене, цепляясь за выступы барельефа и не выпуская крыл. Брат молча и сосредоточенно карабкался следом. Ой, это плохо! Лучше бы он матерился и рычал!

Добравшись до крыши, я рванул к основному стволу белого дерева и белкой вскарабкался в густую крону.

— Я не виноват! — вопль вырвался сам, при виде брата на соседней ветке.

— Да ну? — удивился светлый, ловко перепрыгивая поближе.

— Да! — подтвердил я, оперативно перебираясь подальше.

Ван остановился, поглядел на меня, склонив голову. Зрачок нормальный, что не может не радовать.

— И в чем конкретно ты не виноват?

— В том, за что ты хочешь меня побить и во всем остальном тоже!

Очень-очень осторожно потянувшись к нему душой, я застал такую бурю, что невольно отпрянул, зажмурился и втянул голову в плечи. Ой, мама…

— И в этом ты тоже не виноват, шутник демонов?! — прорычал Ван.

Рык светлого заставил меня осторожно приоткрыть глаза, взглянуть на его широкую улыб… Э-э-э?! Как у многих темных, аккуратные такие клыки. Как у меня. Как раз такие, каких брату всегда не хватало.

Тут, вцепившись в дерево, я не очень удачно попытался сдержать рвущийся наружу дикий ржач. Ну, Таэш, ну шутница!

— Что ты ржешь, зараза! Ты видел когда-нибудь эльфов… с клыками?!

— Да! — икая от смеха, выдавил я и ткнул пальцем в брата. — Тебя!

Тот невнятно зарычал и ощупал клыки рукой. Когда боль от раны дошла до сознания, я все же заткнулся и заскрипел зубами. Брат вздохнул, перелез поближе и наложил «ледышку».

— И что тебя не устраивает? — тут же повеселел я. — Уникальный дальше некуда!

— Да все устраивает, — тяжко вздохнул брат. — Но непривычно.

— И вообще, я же не стал тебя доставать с этим твоим демоническим обращением! — продолжил возмущаться я, вымещая обиду за утреннюю побудку. — Объясниться, кстати, не хочешь?

— Да что б я сам знал! — воскликнул с досадой Ван. — Всегда оно со мной жило, только спало до прошлого лета. Это и есть я. Мое другое «я». Большего не знаю. Все, разговор закончили! Пошли вниз.

Страж засек как наш «взлет» на дерево так и спуск. В общем, глаза у него были даже не круглые, а квадратные.

— Да не деремся мы никогда! — предупредил Ван вопрос изначального.

— Мы тренируемся, — добавил я.

— Что ж будет, если вы подеретесь? — поинтересовался Арис.

— А этому не бывать! — в голос отозвались мы с братом.

Все утро я бродил по городу, запоминая, разглядывая. Эх, здесь бы остаться да как следует все изучить. Даже в этом белом серебре можно жить… если будет черный флаг и небо. О-о, как же хочется летать! Спину ломит от желания выпустить крылья. Скорее бы уйти отсюда.

Напоследок я заглянул на полигон стражей и наткнулся там на Ариса и Вана.

— Держи! — Арис бросил мне арбалет.

Осмотрев это чудо техники я оценил его по достоинству. Трехзарядный, легкий одноручный арбалет с рычажным взводом. Небольшие, с утяжеленными наконечниками болты. Тетивы, судя по всему, не рвущиеся. Вскинув его, я нажал на курок. Каждый болт попал в мишень метрах в пятнадцати отсюда.

— И после этого ты еще говоришь, что стрелять не умеешь? — хмыкнул страж.

Быстро разобравшись с перезарядкой и вставив новые болты изъятые у стража, бросил оружие брату и только тогда ответил:

— Не умею.

Ван повернулся к мишеням спиной, и даже не пытаясь не то что прицелиться, оценить расстояние, но даже взглянуть где там эти раскрашенные доски, выстрелил через плечо трижды. Три болта засели в центрах соседних мишеней.

Арис присвистнул, взглянув на моего старшего брата с уважением. Знал бы ты, страж, что Ван делал в Свободном… Нет, молчу, не думаю, не вспоминаю.

На подготовку к побегу ушел весь день. При условии, что мы вовсю делали вид, будто никуда не собираемся, все делалось медленно и тщательно. Арис не только арбалетами порадовал нас с братом, но еще и камуфляжами. «Комок» сшитый по заказу Вана из той же ткани, из которой сделаны плащи-«невидимки» стражей, сливался с окружающей средой куда лучше обычной маскировки!

Вечер подступал чудовищно медленно, взвинчивая нервы до предела. К заходу солнца я уже дергался от каждого шороха за спиной. За ужином кусок в горло не лез. Но поесть все же пришлось после глухого рычания брата. Светлый пообещал покормить с ложечки, если сейчас же не успокоюсь. Да я само спокойствие!

Ткань платья Ночи растворилась, когда рана перестала болеть окончательно.

Когда все было готово, я перебрался в библиотеку, взял с полки первую попавшуюся книгу и попытался отрешиться от мира. Получилось, но ненадолго…

— Хочешь с собой взять книгу? — Арис сел в соседнее кресло.

— Хочу, — кивнул я.

— Бери, — предложил страж.

Оторвавшись от раскрытой страницы, я взглянул на него и сказал:

— Спасибо.

— Не за что, — изначальный немного криво улыбнулся. — Ты очень странный темный, малыш. Я, пожалуй, даже не подберу слов на твоей речи, чтобы сказать все, что хотел, — Арис вздохнул, растерянно поковырял ногтем подлокотник кресла. — Ты прости, если что было не так, — сказал страж и, не оглянувшись, ушел.

Подперев подбородок ладонью, я проводил изначального взглядом. Ну что, темный поганец, опять кому-то душу вывернул? Нравится? Не дар это, а проклятие.

Час спустя мы стояли на пороге дома стража и не сговариваясь оглянулись на город. Чувство незавершенности, будто уходя из дома мы забыли взять в путь что-то важное, терзало не одного меня.

— Может, мы зря уходим так скоро? — шепнул я в темноту.

— Быть может, — еле слышно согласился брат. — Но мы должны уйти.

Да, ты прав. Это сияние, этот покой, дыхание вечности — все они затягивают, и остаться уже хочется. Остаться навсегда и жить в мире и покое благословенного края. Потому что… потому что не хочется больше крови, боли, потерь, а жажда покоя, чтобы нашлось время спокойно почитать книгу, с головой уйти в увлекательное дело, поизучать интересный феномен, становится все сильнее.

Но моя судьба — иная. Я боец, а не созерцатель. Тот, кто летает, а не наблюдает за полетом. И поэтому должен уйти из этого сонного царства, чем скорее, тем лучше!

Арис выбежал на порог, вручил мне набитую сумку.

— Это чтобы не голодали в пути, дети, — быстро, словно боясь не успеть, сказал страж. — Удачи вам, удачи обоим. Не скажете ведь, куда идете?

Мы переглянулись. Брат отрицательно мотнул головой.

— Нет, не скажем, — ответил я. — Тебе не нужно это знать.

— Проводить позволите? — не надеясь на наше согласие спросил изначальный.

— Путь откроешь? — поинтересовался Ван, сощурившись.

— Да, — поколебавшись, ответил страж.

— Идем, — просто сказал я.

Шли молча. Арис то и дело касался рукой деревьев, безмолвно с ними говорил. Пространство «расступалось» перед нами, пропуская и не пытаясь завернуть обратно.

— Пришли, — сказал десятник, останавливаясь.

Немного поразмыслив над тем, стоит ли что-то говорить, я все же произнес:

— Мне жаль уходить так рано. Но времени уже не осталось.

— Я понимаю… — Арис тяжело вздохнул. — Вы ведь не позволите мне идти с вами и охранять, верно, ребята? Кто-то еще должен прикрыть ваш побег.

— А ты не безнадежен, бессмертный, — оценил брат. — По твоему городу я скучать не буду. Но тебя обещаю помнить.

— И мне не забыть, — страж смотрел на нас, запоминая навсегда. — Удачи, дети. Берегите себя.

— О себе позаботься, Арис. Прощай, — я только коротко взмахнул рукой.

— Может, еще сведет наши пути кривая дорожка, — брат повторил мой жест. — Не скучай. И спасибо тебе за все, Арис Рейсарх.

Больше не оглядываясь, мы ушли в ночь. Каждый шаг давался болью и тяжестью. Казалось, к ногам привязаны гири. Хотелось повернуть назад.

— Взлетаем? — тихо спросил брат.

— Рано, — так же негромко ответил я.

— Идти тяжело, демоны дери…

Минут через десять я огляделся, протянул вперед раскрытую ладонь и прошептал призыв… Через миг она вложила свою тонкую ладошку в мою. Церемониальное боевое одеяние, звезды в заплетенных волосах. Мое колечко-маяк на ее пальчике. Не сняла. Огляделась совсем как я мгновенье назад и сказала:

— Здесь шляется десяток ушастых недоумков. Они хотят вас проводить, а заодно узнать в какую сторону вы направились.

— Я не сомневался, что за нами проследят, — высказался светлый.

— Тебя ведь зовут Ван? — Таэш изогнула свою изящную бровку, взглянув на моего брата. Ну да, я же его не представил вчера, да и он не подумал назвать свое имя. — Можешь звать меня Таэш, принц. Надеюсь, тебе пришелся по вкусу мой подарок? — она лукаво улыбнулась.

— Как пожелаете, Госпожа, — склонил голову светлый. — А Ваш подарок был несколько… неожиданным.

— Давай без «вы», — хитрый прищур антрацитовых звезд. — На церемонии нет времени.

Ван снова склонил голову, на этот раз молча.

— А где Коррас? — спросил я, не увидев и не почувствовав кошака поблизости. Ладонь ее выпустить я не спешил, а она не пыталась освободиться.

— Сбивает ушастых со следа, — отозвалась она. — Бежим, пока есть время!

— Может, лучше не бежим, а летим? — поинтересовался я.

Таэш на секунду задумалась, к чему-то прислушиваясь.

— Вы двое летите. А я здесь, на земле… развлекусь, — она хищно усмехнулась.

Н-да, Госпожа есть Госпожа. Даже такая, она остается воплощением Ночи.

— Тебе помочь?! — само собой вырвалось, честное слово!

— Нет, — она отрицательно качнула головой. — Вам двоим нужно порвать узы, привязавшие вас к городу. Тебе ведь тяжело уходить? Улетай, иначе они снова поймают вас и уже не выпустят. А я пока займу внимание этих ушастых! — веселые демонята так и пляшут в черных глазах.

— Я не буду тебе мешать, Таэш, — вздохнул я. — Но только прошу — не убивай никого. Хотя бы в этот раз.

— Ладно, — она ответила чистой, чудесной улыбкой, приподнялась на цыпочки, шагнув вперед, легко поцеловала меня в подбородок и растворилась тенью в ночи. — Утром увидимся… — шепнул ночной ветерок.

Брат с минуту переводил взгляд с того направления где исчезла тень на меня и обратно. Я намеренно закрылся наглухо, не позволяя ему прочесть мою душу.

— Знаешь, кто ты после этого?! — риторически, хоть и крайне возмущенно поинтересовался брат.

— Темный паршивец? — предположил я.

— Кретин! — припечатал светлый.

Я пальнул в него молнией и, раскрыв крылья, быстро взлетел.

О, как же не хватало неба!.. Свобода полета захватила с головой, ветер в лицо, свобода в душе, из самого сердца рвался крик восторга! Расхохотался, с ветром мчась наперегонки, в полете падая к черноте земли и легко взлетая ввысь! Я вернулся к тебе, Небо! Вольный ветер погибнет на земле! Мое небо — мой дом!

Брат кружил рядом в том же безумном танце и делил пьянящее счастье свободы и ветра. Давно я не видел его таким — безумным, радостным. Ха-ха, как же хорошо снова летать!..

Ван повернулся к оставленному за спиной городу и крикнул во весь голос на языке изначальных:

— Прощайте, бессмертные слепцы! — Вообще-то прозвучали другие слова, но это наиболее невинный перевод.

И это сделал мой рассудительный, мудрый брат!

Назад: Часть первая. Проклятый

Дальше: Часть третья. Болото