23-й день
14 января

«Энергетическое управление Нью-Йорка утверждает, что подача электроэнергии во многие районы Манхэттена будет восстановлена в течение недели, – сказал радиоведущий, а затем добавил, – с другой стороны, мы все уже это слышали, да? Оставайтесь в теплом, безопасном…»

– Чаю? – спросила Лорен.

Пэм кивнула, и Лорен наполнила ее чашку из большого чайника.

– Еще кто-нибудь хочет?

Сидя на диване в нашем крыле коридора, я мечтал о печенье.

Покрытые шоколадной глазурью печенья, вроде крекеров, – такие, как моя бабушка приносила на праздники.

– Да, пожалуйста, – сказал молодой китаец из другого конца коридора.

Лорен улыбнулась и пошла к нему, осторожно переступая через ноги и одеяла. Живот у нее теперь был виден даже под свитером. Пятнадцать недель. Свой ремень я затягивал на четыре дырочки туже; таким худым я был только в колледже.

Пока мой живот исчезал, ее – рос.

Телефон пискнул, и я полез за ним в карман. Пришло сообщение о встрече для обмена лекарствами на углу Шестой авеню и Тридцать четвертой улицы. Надеюсь, охрана будет. В том, чем они собирались меняться, нуждались многие.

Устроить чаепитие в полдень предложила Сьюзи. С одной стороны, кипятив воду, мы ее стерилизовали, а с другой – наши женщины непременно хотели по крайней мере раз в день поддерживать со всеми контакт. Коридор стал похож на санаторий для выздоравливающих после голодовки – покрытые пятнами одеяла, изможденные лица. В чае попадались посторонние частицы, зато он согревал тело – и, как надеялась Сьюзи, душу.

По словам Чака, чем больше людей в одной комнате, тем легче ее отапливать. Каждый человек, объяснил он, выделяет почти столько же тепла, сколько стоваттная лампа. Поэтому двадцать семь тел соответствовали двум тысячам семистам ваттам отопления – примерно половине мощности нашего генератора.

О том, откуда берется эта энергия, мы не говорили. Если двигаться меньше, уменьшается и расход энергии. Если нам холодно, мы тратим энергии больше.

А нам действительно было холодно.

Несмотря на предельную экономию, за три недели запасы керосина иссякли, дизельное топливо тоже почти закончилось. Двухсотгаллоновый бак внизу опустел – часть украли мародеры, остальное израсходовали два небольших генератора, обогреватели и печки.

Электрический генератор мы теперь не запускали. Коридор освещали самодельные лампы, топливом для которых служил мазут, взятый из подвала. Больше ни для чего он годился, так как для генератора был слишком вязким. Керосиновые обогреватели могли работать на дизельном топливе, однако при этом распространяли невыносимую вонь, так что нам приходилось открывать окна, а это сводило к нулю весь эффект.

«Через несколько минут мы сообщим последние новости о расследовании кибератак…»

Сьюзи, которая шла долить воды в чайник, по дороге уменьшила громкость радиоприемника.

– По-моему, мы наслушались достаточно.

– Я – нет, – сказала Лорен, сидевшая рядом со мной.

Половину баррикады мы разобрали, однако часть осталась – перевернутый кофейный столик и несколько коробок обозначали границу нашего крыла коридора, в которую другие люди не допускались. Лорен делала все, чтобы держать «наш» коридор в чистоте, стирала одеяла и одежду. Запах стирального порошка был настолько силен, что чуть слезы не наворачивались.

Лорен выпрямилась.

– Я вот что хочу знать: почему они просто не защитили Интернет?

Этот вопрос со все большим озлоблением повторяли в сети; люди винили нерасторопное правительство, которое должно было позаботиться о нашей безопасности.

– Я скажу тебе – почему, – прохрипел Рори из-под одеял в середине коридора. – Можешь возлагать вину на кого угодно, но главная причина в том, что мы не хотим, чтобы он был защищен.

Услышав Рори, Чак решил вмешаться в разговор.

– Что значит «мы»? Лично я за безопасный Интернет.

Рори чуть приподнялся.

– Возможно, тебе кажется, что ты за безопасный Интернет, однако на самом деле это не так. Вот тебе причина наших бед. Защищенный Интернет не нужен ни пользователям, ни производителям программ.

– Почему это пользователям не нужен защищенный Интернет?

– Потому что он не отвечает общему стремлению к свободе.

– Сейчас бы, наверное, отвечал, – тихо заметил Тони. Он лежал на диване рядом со мной и Лорен, а на самом Тони спал Люк.

– Сейчас – да, но все сводится к тому, о чем мы говорили раньше, о том, что пиратство – краеугольный камень свободы. Наша жизнь переходит в киберпространство, и поэтому нам нужно сохранить то, что есть в реальном мире. Идеально безопасный Интернет подразумевает, что где-то находится информация о тебе, что кто-то постоянно следит за твоими действиями.

Никогда об этом не задумывался. Безопасный Интернет был бы похож на мир, где на каждом углу и в каждом доме стоят камеры наблюдения, фиксирующие все, чем мы занимаемся. Только он вторгался бы в нашу жизнь еще сильнее. Записи о всех наших действиях дали бы кому-нибудь возможность заглянуть в наши мысли.

– С радостью откажусь от анонимности в Сети, лишь бы избежать этого бардака, – фыркнул Тони. Люк, закутанный в одеяла, шевельнулся, и Тони тихо попросил у него прощения.

– Погоди, а разве это не противоречит твоему желанию сделать Интернет более безопасным?

– Проблема в том, что мы пытаемся использовать одну и ту же технологию – Интернет – и для социальных сетей, и для управления атомными электростанциями. А это два разных направления. Нужно сделать Интернет как можно более безопасным, при этом не перекладывая всю ответственность на централизованную власть, – устало ответил Рори. – Мы говорим о поддержании баланса, о попытке защитить права людей в киберпространстве в будущем. – Что бы сейчас ни происходило, – Рори обвел рукой коридор, – все будет исправлено.

Впрочем, надежда быстро таяла. «Они что-то недоговаривают, иначе не бросили бы нас в такой ситуации», – шептались в ячеистой сети.

– Даже пережив такие страдания, мы не должны отказываться от права на неприкосновенность личной жизни, от наших свобод. Не важно, сколько людей здесь погибнет – в прошлом под властью диктаторов и тайных служб погибло больше. Люди не меняются, поэтому нам нужно учиться на ошибках прошлого. Мы должны защищать право на частную жизнь так же упорно, как и право носить оружие – и по той же причине.

Тишина.

В словах Рори был смысл; впрочем, голод и страх обычно сильнее разума.

– Возможно, ты прав, но это философский вопрос. – Винс, как всегда, согнулся над мягко светящимся экраном. Он оставил ноутбук работать в энергосберегающем режиме, заряжая его за ночь, когда мы включали генератор. – Более серьезная проблема в том, что производители программ не хотят, чтобы пользователи были защищены.

– Высокотехнологичные компании стремятся к тому, чтобы Интернет был небезопасным? – недоверчиво спросил я.

– Они хотят, чтобы он был защищен от хакеров, – ответил Винс, – но им не нужно, чтобы пользователи не впускали их самих. Они создают «черные ходы» в программах, чтобы удаленно обновлять и модифицировать софт – это существенное нарушение безопасности, риск, который компании сознательно создают. Им и воспользовалось кибероружие «Стакснет».

– Разумеется, они не хотят, чтобы клиенты были защищены, – фыркнул Рори. – Они дают нам столько бесплатных программ именно для того, чтобы мы не были защищены – чтобы наблюдать за нами, продавать сведения о нас.

Винс рассеянно посмотрел на экран компьютера.

– Если ты не платишь за товар, значит, ты сам – товар.

– Как данные о моих покупках в Сети влияют на безопасность? – недоумевающе спросила Сьюзи.

Винс пожал плечами.

– Все дело в этих маленьких дырочках, крючках и способах забраться в твой компьютер. Их создают компании, выпускающие программы, а используют хакеры.

– И уж ты прекрасно в этом разбираешься, да? – буркнул Ричард из другого конца коридора.

Мы его проигнорировали.

Днем раньше выяснилось, что именно он выменял у группы на втором этаже свой керосиновый обогреватель на генератор, который установил в спальне. А значит, косвенно виновен в гибели девяти людей.

Винс помахал пальцем.

– Компании – производители программ, в отличие от остальных, никогда не брали на себя ответственность за свои товары. Если твоя машина разбилась из-за дефектной педали, ты подаешь в суд на автопроизводителя. Но если твой компьютер взломали из-за плохо написанной программы? Забудь! Нет никаких стимулов делать безопасные программы, потому что наказаний тоже нет. В итоге у тебя оказываются забагованные программы, в которых намеренно нарушена безопасность.

– А что же правительство? Разве это не их работа – охранять нас? – спросила Лорен. – То, что происходит сейчас, – более опасно, чем взлом банковского счета.

– Что именно охранять? – спросил Рори.

– Для начала – электричество и водопровод.

– Правительству они уже не принадлежат. Оно за них не отвечает.

– А военные не должны нас защищать?

– В теории – да: вооруженные силы существуют для того, чтобы защищать граждан и промышленность, государство в пределах его границ. Но провести границы в киберпространстве почти невозможно.

Рори сделал глубокий вдох.

– Если раньше завод от действий иностранных агентов защищали правительство и армия, то сейчас предполагается, что это дело частных предпринимателей.

Он пожал плечами.

– Но кто будет платить? И в состоянии ли частная компания действительно защитить себя от иностранного государства? Можем ли мы все действовать как свои собственные вооруженные силы? Что произойдет, если корпорации станут такими же сильными, как и страны?

– Слишком много вопросов, – рассмеялся Тони. – В свое время я служил в армии и скажу вам так: оборона и безопасность – это не круто.

Рори тоже засмеялся.

– Да, оборона в Америке действительно считается источником расходов. Нападение – вот что приносит прибыль. Бюджет Агентства национальной безопасности по большей части рассчитан на нападение – это дело веселое и доходное.

– Доходное, – тихо протянул Чак.

Рори кивнул.

– В общем, крыть нам нечем. Мы жалуемся на китайцев и иранцев, но сами первыми использовали против них такое кибероружие, как «Стакснет» и «Флейм». Проблема в том, что все умное оружие, созданное нами, в конце концов кто-то использует против нас.

Это кое-что мне напомнило – и навело меня на одну мысль.

– Если решил применить в бою огонь, убедись в том, что не загоришься сам.

– Сунь-цзы? – спросил Рори.

Я кивнул, подумав: «Чем больше все меняется, тем больше остается неизменным».

– Ну, тогда нам следовало быть осторожнее, – вяло рассмеялся Рори, – потому что мы – самая огнеопасная страна в киберпространстве.

Никому из людей в коридоре эта шутка не показалась смешной.