24-й день
15 января
– У тебя еда есть?
Вздрогнув, я едва не выронил снег, который нес наверх. Я узнал голос Сары, жены Ричарда, однако, повернувшись, испугался еще больше. Голос был ее, но она сама…
Из полумрака на лестничной площадке на меня смотрели отчаянные, запавшие глаза. Сара куталась в грязное, ветхое одеяло, и я видел ее редкие седые волосы, усеянные гнидами.
Она воровато оглянулась, затем снова посмотрела на меня, улыбаясь потрескавшимися, распухшими губами. Костлявой рукой коснулась ярко-красной язвы на щеке.
– Пожалуйста, Майкл…
– А, конечно, – промычал я в ужасе. В моем кармане лежало сокровище – кусок сыра, приберегаемый для Люка. Я протянул его ей, и она жадно затолкала сыр в рот.
– Сара!
Она отшатнулась, словно напуганный зверь. На пороге появился Ричард.
– Идем, ты нездорова, – приказал Ричард.
Сара выставила вперед тощую руку, покрытую черными и лиловыми синяками.
– Не хочу.
Ричард посмотрел на меня, затем улыбнулся, показав блестящие белые зубы. На нем был шерстяной свитер и теплые штаны. Гладко выбритое лицо буквально лучилось здоровьем.
– Болеет… – пожав плечами, объяснил он.
Ричард шагнул вперед и ухватился за одеяло. Сара пискнула, когда он взял ее на руки.
– Ты не мог бы принести нам воды, когда закончишь? – попросил он.
И ушел.
– В чем дело?
По лестнице поднимался Чак, держа в здоровой руке канистру с дизельным топливом.
– Сара хотела есть.
– Как и мы все, – невесело рассмеялся Чак.
– Она больна, – сказал я, по-прежнему глядя в дверной проем.
– Всем нам сейчас плохо, – ответил Чак, тяжело шагая по ступенькам. – Ты видел, что они едят?
Кое-кто из беженцев начал ловить крыс на первом этаже. Ирина научила помещать снотворное и другие яды в кучах мусора – животные были слишком быстрые и агрессивные, чтобы ловить их руками. И если люди ели крыс, значит, они травились теми же ядами, что и крысы. В углу одной из комнат-«туалетов» я нашел гору обглоданных крысиных костей.
Послышался звук закрываемой двери – наверное, двери в квартиру Ричарда.
– Ты бывал у них в последнее время?
Чак посмотрел на меня и поставил канистру.
– Вид у тебя хреновый.
Мне действительно было нехорошо, однако сейчас болели все. Мир перед глазами пошел кругом, и я схватился за перила, чтобы не упасть.
– Эй! Ты как?
Я сделал глубокий вдох.
– Сейчас выгружу этот снег в бочки и тогда прилягу.
– А может, приляжешь прямо сейчас и съешь что-нибудь?
Сегодня утром мы пожарили на сковороде немного курятины. От одной мысли о ней слюни потекли так, что даже стало больно. Мы пытались скрывать, что мы делаем, готовили на маленькой газовой плитке в углу спальни Чака и Сьюзи, но я был уверен, что запах проникал даже сквозь стены.
Наверное, он и заставил Сару выйти из своего убежища.
– Нет, серьезно – может, поешь?
Я оцепенел.
– А с этим я разберусь, – предложил Чак.
Он поставил на пол канистру с топливом и посмотрел на ведро, которое я тащил наверх. Мы с Винсом пытались поднять на этаж как можно больше снега.
Когда я утром вышел из квартиры, меня едва не стошнило от мерзкого запаха. Я думал, что уже привык к нему, что хуже уже не будет – однако ошибался. Ночью состояние двух беженцев ухудшилось, и они наложили в штаны.
Пэм сказала, что это от обезвоживания; оставалось надеяться, что она права. Значит, требовалось как можно больше воды.
Мне действительно было нехорошо. Волна тошноты внезапно преодолела голод, полыхавший в желудке. Я собрал все силы и стал ждать, когда она пройдет.
– Все еще собираешься выслеживать Пола? – спросил я.
Чак кивнул.
– Мы должны вернуть этот ноутбук – ради общего блага.
Он много рассуждал про ноутбук, про то, как важно добыть информацию о событиях, которую люди прислали по сети. Но все понимали, что у Чака личные счеты с Полом.
Когда правительственные структуры рассыпались, ответственность за правосудие перешла к спонтанно созданным группам. Удержать горячие головы в узде могла сильная централизованная власть, но что делать, если эта власть и горячая голова – один и тот же человек?
В достатке у нас было только одно – время на размышления, а Чак думал лишь о Поле – голод сменялся жаждой мести. У меня уже не было сил с ним спорить.
– Пожалуй, пойду, прилягу ненадолго.
– И кстати, у Ричарда я не был, – сказал Чак. – Он сказал – раз мы забаррикадировались, то и он никого не впустит.
Я кивнул, не оборачиваясь, сделал глубокий вдох и зашел в коридор. Там негромко работало радио.
«…по сообщениям, не менее двенадцати человек утонуло, хотя работники аварийных служб делают все возможное, чтобы спасти…»
Какое издевательство. Делают все, чтобы нас спасти.
Карантин тянулся уже четвертые сутки, и люди пытались бежать из города по рекам. Из-за сильных морозов остров Манхэттен попал в ледяное кольцо, и просто сесть в лодку было нельзя, поэтому люди шли по ледяной каше, толкали и тащили за собой все плавучие приспособления, которые им удавалось найти. Многие проваливались под лед.
Когда большие центры спасения закрылись, на улицы высыпали толпы бездомных. Затем открылись новые центры, но их было слишком мало, чтобы справиться с проблемой такого масштаба. Многие здания сгорели, отопления и воды не было. За контейнеры с продовольствием шли ожесточенные бои.
Мы на улицу совсем не выходили.
Десять тысяч погибших. Официальные радиостанции ничего не говорили, но в сообщениях в ячеистой сети мелькало это число – столько умерло на Пенсильванском вокзале, в «Джевице» и других центрах. В городе бушевала эпидемия.
Я открыл дверь квартиры Чака. Там наши женщины готовили чай для всех. Лорен посмотрела на меня, и улыбка на ее лице погасла.
– О боже! Майк, с тобой все в порядке?
Я кивнул, хотя едва держался на ногах.
– Все хорошо. Прилягу на минутку.
В кармане ожил телефон. Сообщение от сержанта Уильямса: «Нашел способ вывезти твою семью с острова. Я к вам приду».
Способ выбраться отсюда!
Я улыбнулся Лорен. Мне захотелось поделиться с ней новостью, я сделал шаг вперед…
И вдруг врезался лицом в пол.
Женщины закричали.
В глазах потемнело.
