Часть четвертая
Лоунрок
Канун Нового года, похороны. Небо затянуто низкими свинцовыми тучами, за четыре с половиной часа езды траурного кортежа от Салема до кладбища несколько раз принимался идти снег. Несмотря на раннее время, тусклый дневной свет теряется за деревьями и каменными оградами построек, превращая их в смутные серые очертания. Очень холодно. Катафалк останавливается, белое облако выхлопных газов от работающего вхолостую мотора окутывает мужчин. Они поднимают гроб и шагают по жухлой траве.
Бронзовая ручка холодит даже сквозь перчатку. Тело покойного кажется почти невесомым, нести гроб вшестером на удивление легко. Бедекеру вспомнилась детская игра, когда один лежит навзничь, а другие скопом его поднимают, подсовывая строго по одному пальцу под напряженное тело, и так до тех пор, пока оно не поднимется над полом под аккомпанемент визга и хохота. Играя, Бедекер каждый раз ощущал внутренний трепет оттого, что так бесцеремонно попираются непреложные законы гравитации. Правда, под конец «левитирующего» опускали на землю – осторожно или резко, как получится, и гравитация вновь вступала в свои права.
Проститься с покойным собралось двадцать восемь человек, хотя могло быть много больше. Вице-президент тоже хотел приехать, но этот его порыв настолько отдавал предвыборной кампанией, что Диана ответила решительным отказом. По левую сторону, в долине виднеется шпиль методистской церкви Лоунрока, время от времени теряющий реальность, когда слабый свет тонет в наползающих облаках. До сегодняшних похорон церковь простояла закрытой много лет. Складывая растопку в железную печь, Бедекер наткнулся на газету от двадцать первого октября семьдесят первого года. Интересно, где они с Дейвом были в тот день? Двадцать первое октября, за три месяца до знаменательного полета. Значит, либо в Хьюстоне, либо на мысе, наверняка не скажешь.
Скромная церемония проходит быстро. Первым выступает полковник Терренс Пол, капеллан ВВС и друг семьи. Затем Бедекер вспоминает, как его покойный друг брел по Луне в ореоле звездного света. Зачитывают телеграмму от Тома Гэвина. Собравшиеся по очереди произносят краткие речи. Наконец слово берет Диана и тихо рассказывает о любви мужа к полетам и своим близким. Несколько раз ее голос срывается, но она находит в себе силы продолжать.
В наступившей тишине почти слышно, как снежные хлопья опускаются на плечи, на траву, на гроб… И вдруг – пронзительный, сотрясающий землю рев. Все задирают головы – с северо-запада плотным строем несутся четыре реактивных «Т-38», держась на высоте пятисот футов, как раз под облаками. Пронзительный гул двигателей звоном отдается во всем теле. Внезапно один самолет взмывает почти вертикально, пропадая в серой толще. Остальные исчезают на юго-востоке. Вой турбин превращается в стон и вскоре затихает.
От траурного действа в небесах у Бедекера наворачиваются слезы, он часто моргает. Генерал Лейтон, тоже друг семьи, делает знак почетному караулу ВВС: с гроба снимают американский флаг, торжественно складывают. Генерал вручает свернутый флаг Диане, та принимает его со спокойным достоинством.
Собравшиеся приносят вдове соболезнования и, помедлив у гроба, направляются к урчащим автомобилям за оградой.
Бедекер задерживается дольше других. От холодного воздуха стынет грудь. На бурых холмах за долиной сереют пятна снега. Проселочная дорога пересекает местность, будто шрам. Над сосновым лесом на западе возвышаются горные хребты, напоминая спинные пластины стегозавров. У сарайчика в дальнем углу кладбища неприметно стоит маленький оранжевый экскаватор. Двое мужчин в серых утепленных комбинезонах и голубых вязаных шапочках курят, поглядывая в сторону могилы. «Ждут, пока я уйду», – решает Бедекер. Он бросает последний взгляд на серый гроб над ямой, вырытой в мерзлой земле, и направляется к выходу.
У распахнутой дверцы белого джипа «Чероки» стоит Диана и жестом подзывает его. Остальные уже расселись по своим машинам.
– Ричард, проводишь меня?
– Конечно. Хочешь, я поведу?
– Нет, я сама.
Диана выезжает с кладбища, не оглядываясь. Побелевшие пальцы крепко сжимают руль. Снегопад усиливается, приходится включить «дворники». Какое-то время в салоне слышится лишь скрежет резины по стеклу и мерное гудение печки.
– Как считаешь, все прошло нормально? – Диана расстегивает пальто. Под ним виднеется темно-синее платье. За три дня до похорон невозможно найти траурный наряд для беременных.
– Вполне, – отзывается Бедекер.
Она удовлетворенно кивает.
– Я тоже так думаю.
По обе стороны тянется проволочная ограда пастбища. Впереди вспыхивают стоп-сигналы – чья-то машина чудом не напоролась на валун, торчащий посреди проселочной дороги. Они минуют фермерские угодья и сворачивают на щебенку, ведущую к долине.
– Ты останешься? – спрашивает Диана. – Помянем, как положено, и обратно.
– Разумеется, – отвечает Бедекер. – В обед я встречаюсь с Бобом Мунсеном, но часам к семи вернусь.
– Такер тоже приедет, – поспешно добавляет Диана, точно уговаривая, – и Кэти. Надо хоть в последний раз посидеть вчетвером.
– Не обязательно в последний, Ди, – возражает Бедекер.
Она кивает, но молча. На бледном лице заметно проступают веснушки. Бедекеру вспоминается старая фарфоровая кукла с маминого бюро. Он разбил ее однажды в дождливый день, когда возился с Ботом, их здоровенным спрингер-спаниелем. Отец потом куклу склеил, но мраморно-бледные щеки и лоб ее словно покрылись сеточкой морщин. Теперь Бедекер вглядывается в Диану, ища на ее лице похожий узор.
Снег валит все гуще.
* * *
В Салем Бедекер приехал в начале октября. Прихрамывая, сошел с поезда, поставил вещи на платформу и осмотрелся. Поодаль виднелся небольшой вокзал, чуть превосходящий размерами беседку для пикника. Казалось, построили его в двадцатые, а потом бросили на произвол судьбы, даже крыша успела обрасти мхом.
– Ричард!
Глядя поверх голов обнимающихся, он различил высокую фигуру Дейва Малдорфа. Махнув в ответ, Бедекер подхватил старую летную сумку и двинулся навстречу товарищу.
– Дружище, как же я рад тебя видеть! – огромная рука Дейва стиснула его ладонь.
– А уж как я рад! – Бедекер по-настоящему растрогался при виде старого друга. – Давненько мы не встречались, а? Года два точно.
– Считай, три. Последний раз в Музее авиации. Майк Коллинс нас собирал. А что с ногой?
Бедекер криво усмехнулся и шлепнул тростью по правой лодыжке.
– Потянул связки, когда лазил с Гэвином по горам.
Дейв забрал у него сумку и повел на парковку.
– Как Том?
– Прекрасно, – откликнулся Бедекер. – У них с Диди все хорошо.
– Говорят, он в духовный бизнес подался?
Бедекер покосился на приятеля. У них с Гэвином никогда не было особой дружбы. Интересно, изменились ли чувства Дейва спустя семнадцать лет после полета.
– Возглавляет организацию евангелистов «Апогей». Дела там идут весьма успешно.
– Вот и славно, – совершенно искренне ответил Дейв, закинув сумку и чемодан в багажник новенького джипа «Чероки». – Рад за него.
В прогретом солнцем салоне пахло свежей кожей. Бедекер опустил стекло. День выдался теплым и безоблачным. От синевы неба захватывало дух.
– Всегда думал, что в Орегоне осенью сплошные дожди, – заметил Бедекер.
– Так и есть, но изредка выпадает пара-тройка таких вот деньков, чтобы жир растрясти. Зато копы, местное ТВ и база ВВС их просто ненавидят.
– С чего бы?
– Каждый раз, когда выходит солнце, им поступает по триста-четыреста сообщений об огромном желтом НЛО в небе.
Бедекер хмыкнул.
– Серьезно тебе говорю. А здешние вампиры в панике разбегаются по гробам. Это единственный в Америке штат, где они разгуливают днем без риска нарваться на свет. И вдруг – солнце! Представляешь, какой шок для наших Носферату?
Бедекер откинулся на сиденье и закрыл глаза. Здесь он определенно задержится надолго.
– Ричард, скажи, похоже, что я недавно занимался оральным сексом с курицей?
Бедекер приоткрыл один глаз. Его бывший напарник по-прежнему напоминал угловатую копию Джеймса Гарнера. На лице, правда, добавилось морщин, скулы ярче обрисовывались под кожей, но в густой черной шевелюре не было и намека на седину.
– Нет, не похоже.
– Слава богу! – облегченно выдохнул Дейв и тут же кашлянул в кулак. Желтые обрывки «клинекса» ворохом взметнулись вверх.
Бедекер снова закрыл глаза.
– Молодец, Ричард, что выбрался, – похвалил Дейв.
Не открывая глаз, Бедекер улыбнулся.
– Сам на себя не нарадуюсь.
* * *
В Денвере он продал машину и вместе с Мэгги поездом отправился на запад. Едва ли мудрое решение, но впервые в жизни он действовал без оглядки.
Скорый поезд «Калифорнийский бриз» выехал из Денвера в девять утра. Завтракали в вагоне-ресторане, пока состав мчался под континентальным водоразделом сквозь первый из пятидесяти пяти туннелей Колорадо. При виде бумажных тарелок, салфеток и скатерти Бедекер поморщился.
– Помнится, когда я в последний раз ехал на американском поезде, скатерти были льняные, а еда не из микроволновки.
Мэгги улыбнулась.
– И когда такое было? Во время Второй мировой?
Фраза рассчитывалась как шутка, эдакий толстый намек на его вечные сетования о разнице в возрасте, но Бедекера точно молнией ударило – это и впрямь было в войну! Тогда они с матерью и сестренкой Энни ехали из Пеории в Чикаго навестить родню. Отчетливо вспомнились обращенные назад сиденья, приглушенные голоса проводников и официантов в вагоне-ресторане и его невероятный восторг при виде уличных огней, мелькавших за окном ослепительными созвездиями. Поезд мчался по эстакадам на южной стороне Чикаго, мимо ярко освещенных домов. Хотя Бедекер здесь родился, у него десятилетнего возникло странное, не лишенное приятности чувство отстраненности, превращения из участника в наблюдателя. Похожее он испытал двадцать восемь лет спустя, когда модуль «Аполлона» вышел из зоны радиосвязи, и обзорный экран заполнила щербатая поверхность Луны. Припав тогда к иллюминатору, Бедекер протер запотевшее стекло тем же жестом, что и четыре с половиной десятилетия назад, на пути в Чикаго.
– Можно убирать? – В голосе официанта слышалось раздражение.
– Можно, – кивнула Мэгги, допивая кофе.
– Вот и славно. – Официант взял бумажную скатерть за уголки, вместе с бумажными тарелками, пластиковыми приборами и стаканчиками, и швырнул в стоящий рядом мусорный бак.
– Прогресс, – заметил Бедекер по дороге в купе.
– Ты о чем? – не поняла Мэгги.
– Не важно.
Ночью, когда Мэгги тихонько посапывала у него на плече, Бедекер смотрел в окно. Поезд остановился на дальних путях в Солт-Лейк-Сити перецепить локомотив. Под заброшенным мостом, заросшим жухлыми сорняками, грелись у костра бомжи… или как там их теперь называют?
Проснулись они еще до рассвета. Поезд мчался через пустынный каньон, рыжие скалы были едва тронуты первыми неверными проблесками зари. Едва открыв глаза, Бедекер понял, что поездка обречена. Чувство, возникшее между ним и Мэгги в Индии, а после – в Колорадо, не выдержит проверку суровой реальностью.
Рассвет встретили в молчании. «Бриз» мчался на запад, мимо скал и холмов с плоскими вершинами, а вокруг царила хрупкая и недолговечная тишина.
* * *
Малдорфы жили в элитном поселке на юге Салема. Терраса их дома выходила на лесной ручей. Бедекер ел стейк с жареной картошкой и слушал, как бежит вода по невидимым камням.
– Завтра отвезем тебя в Лоунрок, – сообщил Дейв.
– После твоих рассказов жду не дождусь, – с энтузиазмом откликнулся Бедекер.
– Дейв хотел сказать, он отвезет, – вмешалась Диана. – У меня завтра собрание в Доме малютки, а в воскресенье аукцион по сбору средств. Увидимся в понедельник.
Бедекер кивнул, разглядывая Диану. Тридцать четыре года, на четырнадцать лет моложе супруга. Грива черных волос, бездонные голубые глаза, вздернутый носик и веснушки делали ее похожей на типичную соседскую девчонку. И все же в ней отчетливо проступала зрелость, ненавязчивая, но уверенная женственность, которую лишь подчеркивал шестимесячный живот. К ужину Диана переоделась в потертые джинсы и синюю линялую рубашку навыпуск.
– Отлично выглядишь, Ди! – не удержался от комплимента Бедекер. – Беременность тебе к лицу.
– Спасибо, Ричард. Ты тоже ничего, похудел после Вашингтона.
Бедекер расхохотался. Тогда он жутко растолстел – тридцать шесть фунтов сверх нормы. С тех пор сбросить удалось лишь пятнадцать.
– Все еще бегаешь по утрам? – спросил Дейв – единственный астронавт второго поколения, кто откровенно пренебрегал такими пробежками, тем самым вызывая гнев начальства. Сейчас, через десять лет после выхода из программы, Малдорф выглядел намного стройнее. Возможно, причиной стала болезнь.
– От случая к случаю, – пожал плечами Бедекер. – Начал недавно, сразу как вернулся из Индии.
Диана принесла запотевшие бутылки пива и снова села за стол. Предзакатные лучи падали ей на лицо.
– Как тебе Индия? – с любопытством спросила она.
– Увлекательно. Жаль, времени было мало.
Дейв откинулся на стуле.
– Со Скоттом виделся?
– Да, но мельком, – признался Бедекер.
– Славный парень, – протянул Дейв. – Помнишь, как в начале семидесятых мы ездили рыбачить в Гальвестон?
Бедекер кивнул. Разве забудешь бесконечные солнечные дни и долгие теплые вечера? Они со Скоттом возвращались домой обгоревшие. Джоан в притворном ужасе вскрикивала: «Явились, красноперки! А ну живо в аптеку за мазью!»
– Кстати, ты в курсе, что этот… как его там… учитель Скотта решил навсегда осесть в своем ашраме неподалеку от Лоунрока? – заметила Диана.
– Навсегда? Нет, не в курсе, – покачал головой Бедекер.
– Расскажи, что за ашрам в Пуне? – допытывалась Диана.
– Не знаю, – растерялся Бедекер, запомнивший только магазин на входе в общину и футболки с изображением бородатой физиономии гуру. – Я там был всего два дня, толком ничего не разглядел.
– По идее, Скотт тоже должен вернуться в Штаты, – резонно предположила Диана.
Бедекер отхлебнул пива.
– Наверное… Может, уже и вернулся. Мне, увы, никто не докладывает.
– Как насчет сыграть партейку в билли-ад? – встрепенулся Дейв.
– В билли-ад? – не понял Бедекер.
– Брось, Ричард, – удивился Дейв. – Неужели не смотрел «Деревенщины из Беверли-Хиллз»? Классика как-никак.
– Нет.
Дейв закатил глаза.
– Ди, у парня серьезная проблема – культурный вакуум.
– Ты поможешь ему восполнить пробелы в образовании, – улыбнулась Диана.
Малдорф налил пива в две кружки и направился к выходу.
– Дружище, тебе повезло. У меня на кассетах двадцать серий. Сейчас быстренько уделаю тебя в старый добрый бильярд, и будем восполнять пробелы. Идем, mon cher.
– Oui. – Бедекер составил тарелки и понес на кухню. – Один момент, или, как говорят наши друзья, einen Augenblik, por favor, mon ami.
* * *
Бедекер паркуется неподалеку от места крушения, каких немало повидал на своем веку. Едва ли это отличается от других, думает он. И сильно ошибается.
На вершине хребта дует ледяной ветер. Сент-Хеленс виден отсюда как на ладони. Вулкан возвышается над долиной и горами, точно айсберг. Над кратером висит дым или облака. Бедекер вдруг понимает, что идет по пепелищу. Под тонким слоем снега земля совсем серая. Вереница следов напоминает истоптанную площадку вокруг лунного модуля на вторые сутки, когда они с Дейвом возвращались с последнего выхода.
Место крушения, вулкан и пепел наводят на мысли о неминуемой победе катастрофы и хаоса над порядком. Территория ограждена оранжево-желтой лентой. Удивительно, что обломки самолета еще не увезли. Сразу бросаются в глаза два участка в тридцати метрах друг от друга, где рухнул и развалился на части «Т-38». Основной удар пришелся на низкую гряду скал, клыками торчащих из горы. Выбросы снега и пепла расходятся от центра длинными лучами, ассоциируясь у Бедекера с вторичными кратерами на Холмах Мариуса, где в свое время совершил посадку модуль.
От самолета мало что осталось. Хвостовая часть почти не тронута, можно запросто прочесть бортовой номер авиации Национальной гвардии. В черной головешке легко узнать турбодвигатель «Дженерал Электрик». Всюду куски горелой пластмассы и покореженного металла. Среди разбитых частей фюзеляжа белеют мотки изолированных проводов – точно внутренности расчлененного зверя. Косо торчит потемневший осколок кабины из оргстекла. Только по заградительной ленте и утоптанной земле можно догадаться, что отсюда извлекли тело погибшего.
Бедекер делает два шага к кабине и наступает на что-то. Отпрыгивает с криком «Господи!» и лишь после соображает, что кусочек кости с обгоревшей плотью и паленым волосом принадлежит какой-то зверушке, по несчастью угодившей в пекло крушения. Он наклоняется, чтобы разглядеть. Размерами животное смахивает на крупного кролика, вот только уцелевшая шерсть подозрительно черная. Бедекер берет палку и тычет в трупик.
– Эй, тут закрытая зона! – на холм торопливо взбегает патрульный из полиции штата Вашингтон.
– Все в порядке. – Бедекер показывает пропуск, выданный базой ВВС Маккорд. – У меня встреча с дознавателями.
Кивнув, полицейский тормозит в паре шагов от Бедекера. Закладывает большие пальцы за ремень и переводит дух.
– Жуть, правда?
Бедекер задирает голову – снова пошел снег. Вулкан затянули тучи. В нос бьет запах жженой резины, хотя помимо шасси ее на «Т-38» особо и нет.
– Вы из следственной группы? – интересуется патрульный, переминаясь с ноги на ногу и посматривая вниз на дорогу.
– Нет, я знал пилота.
– Простите.
– Странно, что не убрали обломки, – замечает Бедекер. – Обычно их стараются побыстрее перевезти в ангар.
– Транспорта нет. Полковник Филдс и люди из администрации штата с обеда пытаются договориться насчет грузовиков. А перегонять надо из лагеря Уизайкомб в Портленде. Плюс проблемы с зоной юрисдикции. Лесохозяйственное управление и то задействовали.
Бедекер кивает и снова склоняется над мертвым зверьком, но тут его внимание привлекает обрывок оранжевой ткани на ветке. Наверное, от рюкзака. Или от летного комбинезона.
– Мы с Джейми прибыли чуть ли не раньше всех, – продолжает патрульный. – Выехали из Йеля, и тут сигнал. Только геолог нас и опередил, у него хижина где-то в горах.
Бедекер выпрямляется.
– Сильно полыхало?
– К нашему приезду уже нет. Дождем залило, не иначе. Да и чему тут особо гореть, кроме самолета?
– Значит, в момент крушения был дождь? – уточняет Бедекер.
– Не то слово! Хлестало как из ведра, за двадцать шагов ничего не видно, и вдобавок ветрище. По мне, так настоящий ураган. Вы ураган видали?
– Нет, – отвечает Бедекер и вдруг вспоминает ураган в Тихом океане, за которым они всей командой наблюдали с высоты двухсот миль перед включением третьей ступени. – Получается, было темно, и шел дождь?
– Ну да, – кивает патрульный вяло. – Тут вот какая штука… Полковник Филдс… из ВВС… говорит, типа ваш друг знал, что самолет упадет, потому и летел над лесом.
Бедекер смотрит на собеседника в упор.
Тот откашливается, сплевывает. Снегопад кончился. В затухающем свете дня еще не запорошенная земля кажется еще серее.
– Спрашивается, если он засек неисправность и нарочно залетел в эту глушь, почему не выпрыгнул? Зачем поперся в горы?
Бедекер оборачивается: внизу по шоссе движется ряд военных грузовиков, два эвакуатора и небольшой кран. Колонна останавливается у взятой напрокат «Тойоты» Бедекера. На холм поднимается бронированный джип с водителем в синей форме ВВС. Бедекер идет навстречу.
– Не знаю, – отвечает он больше сам себе, но слова заглушает ветер и рев мотора.
* * *
– Сколько отсюда до Лоунрока? – спросил Бедекер. Они ехали по Двенадцатой улице в Салеме. Стрелки показывали три.
– Часов пять, – отозвался Дейв. – Сперва по шоссе номер пять на север до Портленда, потом через речное ущелье, мимо Даллеса. Ну и там полтора часа через Васко и Кондон.
– Только к ночи доберемся.
– Не-а, – лукаво усмехнулся Дейв.
Бедекер сложил карту и вопросительно поднял бровь.
– Я знаю короткий путь, – пояснил Дейв.
– Горами, через Каскады?
– Можно и так сказать.
Дейв свернул с Тернер-роуд на дорогу, ведущую в аэропорт. Возле двух громадных ангаров стояли реактивные самолеты бизнес-класса. Вдоль широкой автополосы замерли вертолет «Чинук», «Сессна А-37 Стрекоза» с маркировкой авиации Национальной гвардии и старенький «Локхид С-130». Дейв затормозил у военного ангара, выгрузил багаж и кинул Бедекеру стеганый пуховик.
– Надевай, не то замерзнешь.
Из ангара вышел сержант и двое механиков в спецовках.
– Здравия желаю, полковник Малдорф! – Сержант вытянулся в струнку. – Все готово и проверено.
– Спасибо, Чико. Кстати, познакомься с полковником Диком Бедекером.
Обменявшись рукопожатиями, они зашагали по взлетной полосе к вертолету, припаркованному за массивным «Чинуком». Механики гостеприимно распахнули боковую дверцу.
– Глазам не верю! – выдохнул Бедекер. – Это же «Хьюи».
– «Белл Ирокез» к вашим услугам, – осклабился Дейв. – Спасибо, Чико. Дальше мы сами. Если что, план полета у Ната.
– Удачи, полковник. Полковник Бедекер, рад знакомству.
При виде вертолета у Бедекера засосало под ложечкой. На «Хьюи» он летал сто раз, даже отсидел за штурвалом часов тридцать пять в начале программы подготовки НАСА, но от души ненавидел каждое мгновение внутри коварной машины. Дейв, напротив, «железных стрекоз» обожал, провел на них почти все испытательные полеты. В шестьдесят пятом его временно направили в «Хьюз Эйркрафт», помочь с прототипом тренировочного «ТН-55А». Новый вертолет норовил ткнуться носом в землю по поводу и без. Чтобы разобраться, требовалось провести полевые исследования летных характеристик старой модели «Белл HU-1», эксплуатируемой во Вьетнаме. Дейв провел там полтора месяца, летая вместе с военными пилотами, после чего вернулся на родину. Спустя еще четыре с половиной месяца выяснилось, что его исследовательский вертолет каждый день выполнял военные задания в составе санитарно-транспортной эскадрильи.
Проблему с «ТН-55А» Дейв решил ценой собственного повышения. Как объяснили, за участие в несанкционированных вылазках. Позже пришло уведомление, что ни ВВС, ни министерство обороны не намерены платить летчику за «боевые» часы. Дейв только посмеялся – за две недели до отправки из Вьетнама НАСА пригласило его в программу подготовки астронавтов второго поколения.
– Неплохо заиметь «вертушку» в личное пользование! – заметил Бедекер уже в кабине. – Вот они, привилегии конгрессмена.
Дейв расхохотался и бросил товарищу планшет с летным регламентом.
– А что такого? Голдуотер на истребителе «Хорнет» раскатывал туда-сюда, и ничего. А у меня малыш «Хьюи». Вдобавок не забывай, я до сих пор числюсь в активном резерве – имею полное право. – Он протянул Бедекеру бейсболку с нашивкой «Борт номер полтора». Тот натянул ее на голову, сверху приладил радиогарнитуру. – К слову, Ричард, твоя совесть налогоплательщика может спать спокойно: эта развалина на славу потрудилась во Вьетнаме, десять лет перевозила бойцов в увольнение, и теперь официально списана. Чико с ребятами присматривают за ней на случай, если кто захочет смотаться в Портленд за сигаретами и так далее.
– Очень удобно, – согласился Бедекер, пристегиваясь.
Дейв взялся за ручку управления, левой включил зажигание. При взгляде на все эти рычаги, педали и прочее Бедекер содрогнулся, совсем как двадцать лет назад, когда летал на проклятых «вертушках». Рулить лунным модулем «Аполлона» было и то легче, чем военным вертолетом.
Под рев турбин закрутились гигантские сорокавосьмифутовые лопасти.
– Йо-хо! – завопил Дейв.
Приборы на панели достигли нужной отметки, несущие винты раскрутились до максимума. Дейв вытянул рычаг, и допотопная трехтонная махина зависла в пяти футах над полосой.
– Готов посмотреть короткий путь? – прозвучал в наушниках механический голос приятеля.
– Валяй! – усмехнулся Бедекер.
Хмыкнув, Дейв что-то проговорил в микрофон и уверенно взмыл на восток.
* * *
Оба дня в Сан-Франциско было дождливо и холодно. По просьбе Мэгги остановились в отреставрированной старой гостинице неподалеку от Юнион-сквер. В тускло освещенных коридорах пахло краской, душ весьма неудобно помещался над громоздкой ванной с массивными подпорками в виде звериных лап, и вдобавок повсюду торчали ничем не прикрытые трубы противопожарной системы. Бедекер и Мэгги по очереди приняли душ – смыть ароматы двух суток в поезде, прилегли поспать, вместо этого занялись любовью, снова сбегали в душ и отправились изучать окрестности.
– Никогда здесь раньше не была, – счастливо улыбалась Мэгги. – До чего красиво!
По шумным тротуарам сновали театралы и влюбленные парочки – все больше однополые. Неоновая реклама над головой обещала всевозможные наслаждения разной степени порочности. Ветер пах морем и выхлопными газами. Канатные трамваи закрыли на ремонт, ближайшие такси оказались занятыми, других было не дождаться. Автобусом Бедекер и Мэгги добрались до Рыбацкой пристани и молча бродили, пока слякоть и травмированная лодыжка не загнали их в ресторан.
– Дороговато, – заметила Мэгги, отложив вилку, – но устрицы чудо как хороши.
– Ага, – поддакнул Бедекер.
– Ричард, в чем дело?
Он помотал головой.
– Ни в чем.
Мэгги терпеливо ждала.
– Просто думаю, как затяжной уикенд отразится на твоей учебе. – Он разлил вино по бокалам.
– Неправда. – В отблесках свечей глаза девушки казались бирюзовыми. Загар не скрывал обгоревших щек. – Скажи как есть.
Бедекер окинул ее долгим взглядом.
– Не могу забыть, как Томми отмочил эту штуку в горах, – признался наконец он.
Мэгги усмехнулась.
– Иначе говоря, скакал голым на камне в грозу с шестом в руках? Ты про это?
Бедекер кивнул.
– Мог ведь погибнуть.
– Вполне, – согласилась Мэгги. – Не зря же он поминал всех богов всуе, только с последним переборщил… – Она осеклась, заметив серьезное выражение его лица. – Ну хватит, все же обошлось. Что без толку думать?
– Меня беспокоит не его поведение, а мое, – пояснил Бедекер.
– Твое? – удивилась Мэгги. – Ты же ничего не делал.
– Вот именно! – Он залпом осушил бокал и плеснул новую порцию вина. – Ничего.
– Отец Томми вмешался раньше, чем мы успели что-либо предпринять.
Бедекер снова кивнул. Женщины за соседним столиком громко смеялись неведомой шутке.
– Ясно, – протянула Мэгги. – Опять все сводится к Скотту.
Бедекер вытер руки красной льняной салфеткой.
– Не знаю… Просто Том Гэвин понял, что сын творит глупость, и помешал трагедии.
– Угу, только малышу Томми сколько?.. Семнадцать, если не ошибаюсь, а Скотту стукнет двадцать три в марте.
– Да, но…
– И потом, Томми был в двух шагах, а Скотт в Пуне.
– Тем не менее…
– По-твоему, Скотту грозит опасность? Тогда чего ты молчал там, в Индии? Скотт большой мальчик, если ему нравится петь мантры и отдавать свои «обеденные» деньги бородатому козлу с комплексом Иеговы, то вправлять ему мозги надо было на месте. Проблема не в Скотте, а в том, что твоя сраная жизнь тебя устраивает, Ричард Бедекер! – Мэгги сделала большой глоток из бокала. – Господи, Ричард, иногда ты ведешь себя как полный… – Она вдруг икнула, не договорив.
Бедекер протянул ей стакан с водой. Мэгги посидела с минуту, потом открыла рот и снова икнула. Они оба засмеялись. Дамы за соседним столиком укоризненно поджали губы.
На следующий день в парке «Золотые ворота», стоя под купленным по случаю зонтиком, они смотрели, как высокие оранжевые колонны прячутся и снова возникают из низких облаков.
– Ричард, пока вопрос со Скоттом открыт, нет смысла, наверное, говорить о нашем будущем? – спросила Мэгги.
– Не знаю, пусть пока идет как идет. На неделе решим что-нибудь.
Мэгги смахнула дождевую каплю с носа.
– Я люблю тебя, Ричард, – впервые сказала она.
Утром, когда Бедекер проснулся, солнце вовсю светило в окно, с улицы доносились звуки большого города. Мэгги в номере уже не было.
* * *
Они летели на восток, потом на север, снова на восток, поднимаясь над взбирающимся в горы лесом.
– Разве по регламенту здесь не полагаются кислородные маски? – спросил Бедекер, когда стрелка альтиметра замерла на отметке в восемь с половиной тысяч футов.
– Еще как полагаются. Если давление в кабине резко падает, маски вываливаются из специального шкафчика прямо на голову. Натягиваешь на рыло и дышишь себе. А если у тебя на коленях ребенок, быстро расставляешь приоритеты, кому дышать, а кому нет.
– Спасибо, успокоил. – Бедекер выглянул в иллюминатор. – Это Маунт-Худ?
Вулкан давно маячил на горизонте и теперь громадным конусом нависал слева. Покрытая снегом вершина возвышалась над ними без малого на две тысячи футов. Тень вертолета быстро скользила по верхушкам деревьев внизу и впереди.
– Ага, – подтвердил Дейв, – а вон Тимберлайн-Лодж, где снимали «Сияние».
Бедекер промычал в ответ что-то невразумительное.
– Ты не видел фильм? – раздался в наушниках недоверчивый голос Дейва.
– Нет.
– А книгу читал?
– Тоже нет.
– Вообще не читал Стивена Кинга?
– Нет.
– Господи, Ричард, с твоим-то багажом не знать современных классиков! Стенли Кубрика хоть помнишь?
– Его забудешь! – фыркнул Бедекер. – Ты же в Хьюстоне пять раз таскал меня на «Космическую одиссею».
Он ни грамма не преувеличил. Малдорф так впечатлился фильмом, что заставлял всю команду поочередно ходить с ним на сеансы. Перед самым полетом он всерьез вознамерился взять с собой сувенирный черный монолит только затем, чтобы якобы «откопать» его в лунной пыли. Монолиты, увы, оказались в дефиците, и Дейв утешался лишь тем, что центр управления будил астронавтов начальными аккордами «Так говорил Заратустра». Первое время Бедекеру даже нравилось.
– «Одиссея» – это шедевр, – авторитетно заявил Дейв, беря вправо и сбрасывая высоту. Внизу у горного озерца сгрудились палатки и трейлеры, полуденное солнце отражалось от подернутых рябью вод. Потом все исчезло, показался сосновый бор в потускневшем осеннем уборе, на юге и востоке виднелись пологие коричневые холмы. «Хьюи» летел на стабильных пяти тысячах, через орошаемые поля к пустынному плоскогорью. Дейв обменялся парой слов с авиадиспетчером, пошутил с кем-то из частного аэропорта к югу от Мопина и переключился на внутреннюю связь.
– Видишь реку?
– Ага.
– Это Джон-Дей. «Учитель» Скотта прикупил городишко к юго-западу отсюда. Тот самый, где пару лет назад отметился этот секс-гуру Раджниш.
Бедекер глянул на карту и кивнул. Потом расстегнул пуховик, налил кофе из термоса и протянул стаканчик Дейву.
– Спасибо. Кстати, порулить не желаешь?
– Не особо.
Дейв засмеялся.
– Ох, не любишь ты, Ричард, вертолеты.
– Не особо.
– В толк не возьму, с чего. Ты же летал на всем, что летает, включая все эти «кузнечики» с вертикальным взлетом, которые угробили столько народу. Откуда такая нелюбовь к вертолетам?
– В смысле, тебе мало того, что это самое опасное, ненадежное дерьмо, готовое в любой момент впечататься носом в землю? Назвать другую причину?
– Именно! – хохотал Дейв. – Назови другую.
Они снизились до трех тысяч футов, потом до двух. Впереди по высохшей равнине лениво брело стадо коров, сверкая на солнце золотистыми и шоколадными боками.
– Слушай, – начал Дейв, – помнишь ту пресс-конференцию, перед «Аполлоном-11», когда выступали Нил, Базз Олдрин и Майк Коллинз?
– Какую из них? – нахмурился Бедекер.
– Перед самым запуском.
– Смутно припоминаю.
– Армстронг тогда взбесил меня до крайности.
– Да, и почему?
– Журналист, ныне покойный, как бишь его… Фрэнк Макги спросил что-то про сны, и Армстронг сказал, что с детства его преследует один и тот же.
– Ну и?
– Во сне Нил, задержав дыхание, мог воспарить над землей. Помнишь такое?
– Нет.
– Короче, суть в том, что он задерживал дыхание и парил, не летел, а зависал в воздухе.
Бедекер допил кофе и отправил пластиковый стаканчик в мусорный пакет за сиденьем.
– И что тебя так взбесило?
Дейв обернулся, непроницаемые солнечные очки скрывали взгляд.
– Это мой сон.
«Хьюи» наклонился и стал снижаться. Вскоре до земли оставалось каких-то три сотни футов – куда меньше, чем разрешается по регламенту. Внизу мелькали заросли полыни и карликовые сосны, добавляя ощущения скорости. На отшибе стоял ветхий домик с ржавой жестяной крышей и покосившимся сараем. Единственной дорогой служили две проторенные борозды, тянущиеся от крыльца до самого горизонта. Рядом с развалюхой красовалась новенькая спутниковая «тарелка».
Бедекер снова включил внутреннюю связь. На его сиденье нужной кнопки не было, приходилось каждый раз тянуться к ручке управления.
– Том Гэвин рассказывал, ты приболел прошлой осенью.
Покосившись влево, Дейв снова уставился на землю, проносившуюся со скоростью ста миль в час. Потом кивнул.
– Было дело. Сперва грешил на простуду – температура, гланды воспалились, все как положено. Но врач из Вашингтона поставил лимфому Ходжкина. Я раньше и не знал, что такая болячка есть.
– Это серьезно?
– Всего четыре стадии. Первая – пьешь аспирин и шлешь по почте сорок баксов. Четвертая – уже ГБТ.
Расшифровку можно было не спрашивать. За долгие часы тренировок Бедекер слыхал эту аббревиатуру от Дейва множество раз, когда на тренажере отрабатывалась очередная аварийная ситуация. ГБТ означало «готовьте белые тапочки».
– У меня была третья, – продолжал Дейв. – Благо вовремя распознали. Выписали таблетки, назначили пару сеансов химиотерапии. Как рукой сняло. Сейчас все просто замечательно, даже прошел летную медкомиссию три недели назад. – Он криво усмехнулся и кивнул на едва заметный городок к северу. – Вот и Кондон. Следующая остановка – Лоунрок. Место будущего Западного Белого дома.
Повернув вдоль проселочной дороги, они снизились до пятидесяти футов. Машин не было. По левую сторону торчали покосившиеся телеграфные столбы, поставленные бог знает когда. Ни деревца вокруг, одни изгороди из колючей проволоки, натянутой меж старых паровых котлов или водонагревателей.
«Хьюи» миновал край каньона. Секунду назад вертолет висел над самой дорогой и вдруг оказался в восьмистах футах над затерянной в глубине долиной, где в тополиных рощах струился ручей, поля колосились озимыми и густой травой. В центре долины лежал город-призрак. Сквозь голые ветви и осеннюю листву виднелись кровли домов, мелькнула церковная колокольня. Выше на восточной стороне расположилось старое здание школы. Время близилось к пяти, но город уже давно погрузился в тень.
Дейв круто развернулся, лопасти вертолета встали чуть ли не перпендикулярно земле. Потом медленно пролетел по главной улице, состоящей из пяти заброшенных домов и ржавой бензоколонки, затем взял влево и покружил над белой церковью, шпиль которой казался совсем крохотным на фоне гигантского зазубренного утеса.
– Добро пожаловать в Лоунрок! – раздалось у Бедекера в наушниках.
* * *
В дом Дианы и Дейва в Салеме Бедекер возвращается под конец поминок. С неба сыплется легкая морось, не чета снегопаду на Сент-Хеленс.
У дверей встречает Такер Уилсон. Последний раз они виделись два года назад, на трагическом запуске «Челленджера». Летчик ВВС и член резервного экипажа «Аполлона», он в итоге возглавил программу орбитальной станции «Скайлэб» за год до увольнения Бедекера из НАСА. Такер – коротышка с телом борца, румяным лицом и обширной лысиной, за исключением жидких венчиков на висках. В отличие от многих пилотов, говорящих с южным или нейтральным акцентом, он аккуратно произносит гласные, в лучших традициях Новой Англии.
– Ди наверху вместе с Кэти и своей сестрой. Пойдем, выпьем у Дейва в конуре.
Комната с книжными стеллажами, кожаной мебелью и старым бюро больше похожа на кабинет, чем на конуру. Бедекер опускается в глубокое кресло и смотрит по сторонам, пока Такер наливает скотч. На полках вперемешку стоят дорогие букинистические издания, книги в твердых и мягких обложках, журналы. На стене у окна десяток фотографий. На одной Бедекер узнает себя рядом с Томом Гэвином и ухмыляющимся Дейвом, которому протягивает руку президент Никсон.
– Воды, льда? – спрашивает Такер.
– Не надо, так наливай.
Такер вручает ему бокал и усаживается в старомодное вращающееся кресло у стола. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, берет машинописный листок со столешницы, кладет обратно и делает добрый глоток скотча.
– Полет прошел нормально? – интересуется Бедекер. Такер летел в составе траурной эскадрильи над кладбищем.
– В целом да, но еще немного, и накрылось бы медным тазом. Большая облачность.
Бедекер понимающе кивает и пробует скотч.
– Ходят слухи, ты опять полетишь, когда возобновят программу шаттлов?
– Если все наладится, уже в следующем ноябре. Повезем военный груз, поэтому никаких конференций, громких заявлений и прочей чепухи.
Бедекер снова кивает. В бокале плещется «Гленливет», любимая марка Дейва.
– Как по-твоему, Такер, эта новая штука надежная?
Тот неопределенно пожимает плечами.
– Два с половиной года затишья. Больше времени исправить ошибки, чем после пожара на «Аполлоне-1», когда погибли Гас, Уайт и Чаффи. Разумеется, твердотопливные двигатели доверили «Мортон-Тиокол» – тем же самым, что давали гарантию на уплотнительные кольца «Челленджера».
Бедекер не улыбается, хорошо зная, как и большинство пилотов, о кровосмесительных игрищах государства с подрядчиками.
– Говорят, они внедрили новую аварийно-спасательную систему?
Такер хохочет.
– О да, это что-то! Длиннющий такой шест в нижнем отсеке. Пилот держит корабль прямо и летит помедленнее, а остальные соскальзывают по шесту как форель с лески.
– «Челленджеру» это не помогло бы, – замечает Бедекер.
– Есть такой анекдот про наркомана, который не боялся подцепить ВИЧ через грязные иглы, потому что всегда носил презерватив. – Такер допивает скотч и наливает новую порцию. – Да, черт побери, в шаттле сотен семь одних только критических компонентов первого уровня, а нам заявляют, что по-настоящему надежны только эти гребаные кольца!
Критические компоненты первого уровня не имели резервных дублирующих систем. Подведут они, провалится весь полет.
– На мысе больше не планируете приземляться? – спрашивает Бедекер.
Такер качает головой. Во время первого полета Уилсон посадил «Колумбию» на мысе Канаверал. Дело кончилось пробитой шиной и стертыми до основания тормозами.
– Слишком рискованно. Пока будем перегонять из Эдвардса или Уайт-Сэндс. – Такер делает большой глоток и с ухмылкой добавляет: – Хотя… Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
– Ну а как оно в воздухе? – Впервые за несколько дней Бедекер может думать о чем-либо, кроме Дейва.
Такер возбужденно подается вперед и бурно жестикулирует.
– Дик, это нечто! Спускаешься как с выключенным двигателем на «макдоннел-дугласе», во весь опор. Правда, по ходу сражаешься с долбаными компьютерами, но черт, если уж летишь, то летишь! Работал когда-нибудь на современном симуляторе?
– Приходилось, но на левой стороне посидеть не успел.
– Обязательно попробуй. Приезжай осенью на Канаверал, я все устрою.
– Заманчиво. – Бедекер допивает скотч и вертит бокал в руках, наблюдая за игрой света на стекле. – С Дейвом часто виделись на мысе?
Такер качает головой.
– Его дико возмущало, что сенаторов и конгрессменов то и дело катают просто так, а мы, ветераны, ждем полета годами. Он заседал в нужных комитетах, упорно работал над программой, но категорически не одобрял всех этих учителей и журналистов в космосе. Говорил, шаттл – не место для тех, кто сует ноги в штаны по очереди.
Бедекер смеется, припоминая первый конфликт Дейва с НАСА. Во время испытательного полета на «Аполлоне» он вел телетрансляцию для земляков. Такер Уилсон был рядом, когда Дейв вдруг заявил: «Друзья мои, долгие годы мы, астронавты, уверяли вас, что ничуть не отличаемся от обычных людей. Мол, мы не герои, а самые простые ребята, которые суют ноги в штаны по очереди. Сегодня я докажу обратное». Выполнив изящный пируэт в невесомости в одних подштанниках и шлеме для переговоров, он грациозно облачился в летный комбинезон, натянув его на обе ноги одновременно.
Бедекер идет к стеллажу и берет томик Йейтса. Между страниц торчит с полдюжины закладок.
– Выяснил что-нибудь? – спрашивает Такер.
Бедекер мотает головой и возвращает книгу на место.
– Говорил сегодня с Мунсеном и Филдсом, они сейчас отправляют последние обломки на базу. Боб обещал дать мне завтра прослушать запись. У комиссии есть пара версий, но она взяла еще день.
– Слушал я запись, – вздыхает Такер. – Никаких особых зацепок. Дейв сообщил о проблемах с гидравликой минут через пятнадцать после вылета из Портленда. Аэропорт был гражданский, потому что Мунсен прилетел на конференцию…
– Знаю, – перебивает Бедекер, – и решил задержаться еще на день.
– Точно, – кивает Такер. – Дейв вылетел на восток один, через пятнадцать минут доложил о неисправности и почти сразу повернул. Потом правый двигатель, будь он неладен, перегрелся и заглох. Думаю, минуте на восьмой обратного пути. Портлендский международный был ближе, решили туда. Небольшое обледенение, но это было бы не страшно, если бы он осилил эту проклятую гору. Дейв, кстати, и не говорил особо, да и диспетчер попался совсем молокосос. Дейв сообщил, что видит огни, и рухнул.
Бедекер допивает скотч и ставит бокал на сервировочную тележку.
– Он знал, что падает?
Такер сосредоточенно морщит лоб.
– Сложно сказать. Дейв все больше запрашивал высоту. Диспетчер напомнил, что в этом районе горы достигают пяти тысяч футов. Дейв принял к сведению, сказал, что выходит из облачности на шесть двести и видит огни, а после исчез с радара.
– А голос был какой? – спрашивает Бедекер.
– Гагарин, один в один.
Бедекер кивает. Юрий Гагарин, первый человек на орбите, нелепо погиб во время тренировочного полета в марте шестьдесят восьмого. Тогда только и рассказывали о необычайном спокойствии пилота, когда объятый пламенем «МиГ» рухнул на пустыре между домами в густонаселенном пригороде. Много позже Бедекеру довелось побывать в СССР в рамках совместного проекта «Союз Аполлон» и переговорить кое с кем из советских летчиков. Как выяснилось, «МиГ» упал где-то в лесу, а официальной причиной значилась «ошибка пилота». Ходили слухи, что Гагарин полетел пьяным. Никакой записи голоса не было. Тем не менее среди испытателей поколения Бедекера и Такера определение «как Гагарин» по-прежнему означало высшую похвалу мужеству пилота в критических ситуациях.
– В голове не укладывается, – со злостью добавляет Такер. – «Тэлон» – самая надежная машина в наших долбаных ВВС!
Бедекер молчит.
– На сто тысяч летных часов только две катастрофы, – негодует Такер. – Назови хоть один сверхзвуковой самолет с такими показателями!
Бедекер идет к окну и смотрит на улицу. Дождь все льет.
– Только какой от этого прок? – Такер снова берется за бутылку. – Никакого.
– Никакого, – соглашается Бедекер.
Стук в дверь, на пороге появляется Кэти Уилсон, супруга Такера, кудрявая блондинка с резкими чертами. С виду ее можно принять за стареющую официантку без особых претензий, но после двух минут общения замечаешь, какой незаурядный ум и душевная чуткость кроются за толстым слоем макияжа и южным акцентом.
– Ричард, хорошо, что вернулся.
– Прости, я припозднился.
– Диана хочет с тобой поговорить, – продолжает Кэти. – Сейчас она наверху, отдыхает. Еле заставила угомониться, а то бы всю ночь ублажала гостей. Бедняжка не спит вторые сутки, а ей рожать через неделю.
– Я ненадолго, – успокаивает Бедекер, направляясь к лестнице.
Диана Малдорф, в пижаме, сидит на голубой кушетке и листает журнал. Увидев Бедекера, делает ему знак войти.
– Спасибо, что приехал.
– Прости за задержку. Ездил с Мунсеном и Филдсом на базу Маккорд.
Диана кивает и откладывает журнал в сторону.
– Ричард, закрой, пожалуйста, дверь.
Тот повинуется и усаживается в низкое кресло у туалетного столика, глядя на Диану. Волосы аккуратно причесаны, щеки порозовели от недавнего умывания, но взгляд тусклый, уставший. Огромный живот так и бросается в глаза.
– Ричард, сделай мне одолжение.
– Все что угодно, – искренне отвечает Бедекер.
– Полковник Филдс, Боб и прочие обещали держать меня в курсе расследования… – Ее голос срывается.
Бедекер терпеливо ждет.
– Ричард, займись этим сам. В смысле, отдельно от официальной стороны. Как выяснишь что-нибудь, сразу сообщи мне.
Озадаченный, Бедекер молчит, потом берет Диану за руку.
– Хорошо, Ди, как скажешь. Только вряд ли я окажусь компетентнее следствия.
Диана кивает, при этом умоляюще стискивая его пальцы.
– Попробуй, а?
– Конечно.
Диана задумчиво проводит рукой по щеке и отсутствующе смотрит в пол.
– Столько всего странного, – бормочет она.
– Ты о чем?
– Просто кое-чего я не понимаю. Например, ты знал, что Дейв зачем-то летал на вертолете в Лоунрок?
– Нет.
– Потом погода испортилась, и обратно он ехал на машине. Спрашивается, зачем вообще было туда лететь?
– Может, хотел поработать над книгой, – предположил Бедекер.
– После конференции в Портленде он должен был вернуться в Салем, но вместо этого полетел в Лоунрок, хотя дом в полном запустении. Мы собирались перебраться туда лишь после появления малыша.
Бедекер успокаивающе гладит ее по плечу.
– Ричард, ты в курсе, что у Дейва начался рецидив? Он особо не распространялся, но вдруг…
– Ди, я же был без телефона, забыла? Сама нашла меня только телеграммой.
– Верно… – Ее голос дрожит от усталости. – Просто подумала… Дейв и мне ничего не сказал, но его врач – друг семьи… Он позвонил на следующий день после трагедии. Опухоль распространилась на печень и костный мозг. Хотели делать полный курс химиотерапии весной, плюс проколоть МОПП. Дейв отказался, чтобы в итоге не остаться бесплодным. Его уже облучали и делали лапаратомию. Об этом я знала, а вот об остальном…
– В октябре он говорил, что лечение помогло, – замечает Бедекер.
– Да, а к Рождеству все снова началось. Дейв скрыл от меня. На следующей неделе ему назначили медкомиссию. Ее бы он точно не прошел.
– Ричард! – зовет снизу Кэти. – Телефон!
– Иду! – Он снова берет Диану за руку. – Ди, что у тебя на уме?
Она смотрит ему прямо в глаза. Красивая и решительная вопреки усталости и беременности.
– Я хочу знать, зачем он вдруг ни с того, ни с сего отправился в Лоунрок. Почему в одиночку полетел на «Тэлоне», хотя мог дождаться коммерческого рейса. Почему не катапультировался, если видел, что самолет падает? – Диана переводит дух, поправляет пижаму и крепко, до боли сжимает запястье Бедекера. – Ричард, я хочу знать, почему он лежит в могиле вместо того, чтобы сидеть рядом со мной и нашим будущим ребенком!
Бедекер поднимается с кресла.
– Сделаю все, что в моих силах. Обещаю, Ди. – Он целует ее в лоб и помогает встать. – Ложись и постарайся поспать, тебе еще завтра заниматься гостями. Я уеду рано, как буду возвращаться, позвоню.
Уже в дверях он слышит:
– Спокойной ночи, Ричард.
– Спокойной ночи, Ди.
Кэти ждет внизу.
– Межгород, – кивает она на телефон. – Я просила перезвонить, но там сказали, подождут.
Бедекер идет на кухню взять трубку.
– Спасибо, Кэти. Не в курсе, кто?
– Какая-то Мэгги Браун. Говорит, дело срочное.
* * *
Дейв посадил «Хьюи» на ранчо в полумиле за Лоунроком. На башенке покосившегося амбара развевались лохмотья ветроуказателя, между амбаром и домом притулился древний двухместный «Стирман».
– Добро пожаловать в международный аэропорт Лоунрока! – Дейв заглушил мотор. – Просьба всем оставаться на местах до полной остановки транспортного средства.
Лопасти медленно прокрутились и замерли.
– И что, в каждом городе-призраке есть аэропорт? – Бедекер снял гарнитуру, бейсболку, пригладил редеющие волосы и тряхнул головой, пытаясь избавиться от рева турбин в ушах.
– Только если там живут призраки пилотов, – усмехнулся Дейв.
По короткой траве им навстречу брел мужчина. На вид куда моложе Бедекера и Малдорфа, но с темным, сморщенным от работы на солнце лицом. Ковбойские сапоги, линялые джинсы и черную шляпу дополнял ремень с бирюзовой пряжкой. Пустой левый рукав «ковбойки» был заколот булавкой.
– Здорово, Дейв! Решил-таки заглянуть?
– Привет, Кинк. Познакомься, Ричард Бедекер – мой старый боевой товарищ.
– Очень приятно. – Бедекер протянул руку. Ему понравилось и крепкое рукопожатие нового знакомого, и глубокие «лучики» вокруг голубых глаз.
– Кинк Уэлтнер служил командиром экипажа вертолетчиков во Вьетнаме, – сообщил Дейв. – Добрая душа и счастливый обладатель цистерны авиационного керосина.
Фермер любовно погладил капот «Хьюи».
– Жив, курилка. Кстати, Чико заменил датчик?
– Ага, – кивнул Дейв, – но ты на всякий случай сам проверь.
– Не боись, сейчас заправлю и в каждую щелку загляну.
– Тогда до встречи. – Дейв направился к амбару.
Было прохладно. В одной руке Бедекер нес пуховик, в другой – летную сумку. Холмы на востоке алели в последних лучах заката. Жухлые тополя резко выделялись на фоне прозрачной осенней синевы. Дейв забросил вещи в припаркованный у амбара джип и запрыгнул на водительское сиденье. Бедекер следом.
– Как хорошо иметь под рукой личного командира экипажа, – заметил он, вцепившись в защитную дугу, когда внедорожник рванул вперед по гравию. – Во Вьетнаме познакомились?
– Нет, в семьдесят шестом, когда купили здесь дом.
– Руку он потерял на войне?
Дейв покачал головой.
– Нет, там ни царапинки, а здесь через три месяца напился в дым и перевернулся на пикапе.
В Лоунроке они проехали под той самой зазубренной скалой, мимо запертой церкви. На горизонте, под сенью утеса, белой линией тянулась дорога, ведущая из Кондона, над которой еще недавно летел вертолет. Сидя в джипе, Бедекер различал заросшие бурьяном дома, ветхое здание школы в гуще ветвей. Дейв затормозил перед беленьким домиком с жестяной крышей и низким частоколом. Лужайка была аккуратно подстрижена, терраса вымощена каменными плитами. На кусте сирени у крыльца висела кормушка для колибри.
– Вилла Малдорфов! – торжественно объявил Дейв.
Комната для гостей помещалась на втором этаже под самой кровлей. Бедекер отчетливо представил стук дождевых капель по жестяному навесу. Малдорфы изрядно потрудились над интерьером: сломали перегородки, перестелили полы, в гостиную поставили камин, провели электричество, водопровод, заново отделали кухню и переделали мансарду в жилой этаж.
– Все остальное сохранилось в первозданном виде, – любил повторять Дейв.
Во времена, когда еще не успели поблекнуть воспоминания о знаменитой Орегонской тропе, дом служил пристанищем почте, конторе шерифа и даже моргу, пока не пришел в запустение вместе со всем городом. Теперь в гостевой спальне красовались свежеоштукатуренные стены, белые крахмальные занавески, высокая латунная кровать и старинный комод с белым умывальным тазиком и кувшином. В окне сквозь полуголые ветви виднелись крошечный палисадник и немощеная улочка, подходящая разве что для телег. В траве за забором догнивали остатки деревянного тротуара.
– Идем, – позвал Дейв. – Покажу город, пока совсем не стемнело.
Пешая экскурсия оказалась короткой. В сотне шагов от «виллы» улочка резко поворачивала на север, становясь главной улицей длиною в квартал. Дальше, за низким мостиком, начиналась проселочная дорога, которая шла вдоль полей, заросших пшеницей и люцерной, и упиралась в утес. Ручей, замеченный Бедекером еще с воздуха, огибал угодья Малдорфов, скрываясь за ветхим сараем, именуемым гаражом.
Тишина стояла такая, что скрип шагов по гравию главной улицы неприятно резал слух. Правда, попалась пара-тройка обитаемых домов, и даже семейный трейлер позади наглухо заколоченного здания, но основная масса построек заросла густым бурьяном. На западной стороне выстроились три неработающих магазина. Рядом на заброшенной бензоколонке «предлагали» высокооктановый бензин: тридцать один цент за галлон. В окошечке кассы криво висела засиженная мухами рекламная табличка «КОЛА ОСВЕЖАЕТ» с огромным «ЗАКРЫТО» посередине.
– Это официально город-призрак? – спросил Бедекер.
– Официальнее некуда, – откликнулся Дейв. – Четыреста восемьдесят девять мертвых душ, ну и летом набегает максимум восемнадцать живых.
– А постоянно здесь живет кто?
Дейв неопределенно пожал плечами.
– В основном, фермеры на покое. Солли из трейлера пару лет назад выиграл в лотерее штата Вашингтон и осел тут со своими двумя миллионами.
Бедекер недоверчиво покосился на друга.
– Шутишь?
– Вот те крест! Идем, хочу тебя кое с кем познакомить.
Они прошли полтора квартала на восток и стали взбираться на холм, где стояла школа – внушительное кирпичное строение в два этажа с громоздкой застекленной звонницей. Уже на подходе Бедекер заметил, что за зданием тщательно ухаживают. Часть школьного двора занимал аккуратный садик, стены чистые после пескоструйной обработки, вход украшала резная дверь, на высоких окнах – белые шторы.
На подъеме Бедекер запыхался.
– Бегать надо чаще, Дикки, – ухмыльнулся Дейв и постучал в дверь бронзовым молотком.
– Кто там? – раздалось прямо над ухом.
Бедекер вздрогнул.
– Дейв Малдорф, миссис Каллахан, – прокричал Дейв в металлическую трубку, из которой доносился голос. – И со мной приятель.
В трубке Бедекер узнал допотопный переговорный рупор, который видел в старых фильмах и доме-музее Марка Твена в Хартфорде.
Послышалось невнятное «Заходите!», потом щелчок, и дверь распахнулась. Бедекер сразу вспомнил многоквартирный дом на Килдер-стрит в Чикаго, где жил с родителями еще до войны. Он шагнул внутрь, предчувствуя запах затхлых ковров, паркетной мастики и вареной капусты – в точности как в детстве, но не угадал: в школе пахло полиролью и вечерней прохладой с улицы.
Убранство комнат завораживало. Большая аудитория на первом этаже превратилась в просторную гостиную. Сохранившуюся часть школьной доски обрамляли встроенные книжные шкафы с сотнями томов. Паркет, антикварная мебель, отдельно – уютный уголок с персидским ковром, кушеткой и креслами.
Второй этаж находился на уровне обычного третьего. За раздвижными дверями виднелся кабинет с множеством книг и необъятная спальня с единственной огромной кроватью под балдахином в центре. Заслышав шаги, две кошки торопливо юркнули в тень. Вслед за Дейвом Бедекер поднялся по кованой винтовой лестнице, привнесенной в интерьер при реставрации бывшей школы. Они миновали чердачный люк и внезапно очутились на свету в помещении, больше напоминавшем застекленную рубку на теплоходе.
Зрелище поразило Бедекера настолько, что поначалу он даже не заметил пожилой дамы, приветливо улыбающейся из плетеного кресла.
Старая школьная звонница раздалась вширь, превратившись в стеклянный купол пятнадцать на пятнадцать футов. Свет шел даже сверху, через панели из поляризованного стекла, усиливавшие сочные краски заката и осенней листвы. С улицы стекло было непрозрачным. Снаружи, вдоль двух островерхих коньков тянулся узкий балкончик с узорчатыми коваными перилами. Внутри стояла плетеная мебель, стол, сервированный к чаю, раскрытые карты звездного неба и старинный медный телескоп на высокой треноге.
Но окончательно покорил Бедекера потрясающий вид поверх домов и верхушек деревьев на стены каньона, подножия холмов и горный кряж, где рельефные останки древних пород пробивались сквозь землю, словно шипы через тонкую ткань. Темное бездонное небо напоминало о тех редких полетах на высоте семьдесят пять тысяч футов, когда даже днем можно было увидеть звезды, а кобальтовая синева небесного свода становилась угольно-черной… И вдруг на небе стали в самом деле загораться звезды, парами и группками, точно заядлые театралы, спешащие занять лучшие места.
Сквозь оконную сетку проникал легкий ветерок, шурша страницами книги на подлокотнике кресла. Бедекер наконец обратил внимание на пожилую даму с ее приветливой улыбкой.
– Миссис Каллахан, познакомьтесь, мой друг Ричард Бедекер. Ричард, это миссис Элизабет Стерлинг Каллахан, – представил их Дейв.
– Приятно познакомиться, мистер Бедекер. – Элизабет Каллахан протянула руку ладонью вниз.
Бедекер ответил рукопожатием, исподтишка разглядывая собеседницу. На первый взгляд ей было лет семьдесят, но при близком рассмотрении – все восемьдесят, если не больше. При этом удивительно красивая, несмотря на годы. Короткие седые волосы упругими кудельками обрамляли резко очерченное лицо. Скулы ярко вырисовывались под увядшей кожей, но в карих глазах светились жизнь и незаурядный ум, а улыбка не утратила шарма.
– Мне тоже очень приятно, миссис Каллахан.
– Друзья Дейва – мои друзья, – произнесла дама с приятной хрипотцой. – Прошу, присаживайтесь. Сейбл, поздоровайся с гостями.
Только сейчас Бедекер заметил черного лабрадора, свернувшегося калачиком за креслом. Присев, Дейв поманил собаку, и та радостно завиляла хвостом.
– Скоро уже? – спросил Дейв, поглаживая Сейбл.
– Терпение, милый, терпение, – засмеялась миссис Каллахан. – Все хорошее требует времени. – Она взглянула на Бедекера. – Впервые в нашем городе?
– Да, мэм, – выпалил Бедекер, робея, как мальчишка, и ни грамма не смущаясь по этому поводу.
– Жизнь тут не бьет ключом, – продолжала она, – но вам, надеюсь, понравится.
– Уже, – откликнулся Бедекер. – Особенно мне нравится ваш дом. Сразу видно, сколько труда вложено.
– Благодарю, мистер Бедекер. – Лицо хозяйки осветилось улыбкой. – Мы с покойным мужем привели его в порядок сразу по приезде сюда, в конце пятидесятых. Школа тогда стояла заброшенной без малого тридцать лет. Можете представить, во что она превратилась. Крыша местами обвалилась, на втором этаже поселились голуби… Даже вспомнить страшно! Дэвид, не нальешь нам лимонаду? Графин на столе. Спасибо, дружок.
Бедекер прихлебывал из хрустального бокала, глядя на сгущающиеся за окном сумерки. Кое-где в домах зажглись огни, вспыхнули два фонаря – один совсем рядом с «виллой» Малдорфов, но их свет не мог пробиться сквозь гущу ветвей и не мешал любоваться небом, где появлялись все новые звезды.
– Вон Марс восходит, – показал Дейв.
– Нет, дружок, это Бетельгейзе, – поправила миссис Каллахан. – Прямо напротив Ригеля, над поясом Ориона.
– Интересуетесь астрономией? – спросил Бедекер, хитро поглядывая на смущенного Дейва, которого лично натаскивал по астронавигации.
– Мой покойный супруг был астрономом, – пояснила старушка. – Профессор Университета Депоу в Гринкасле, Индиана. А я преподавала историю, так мы и познакомились. Бывали в Депоу, мистер Бедекер?
– Нет, мэм.
– Довольно милое заведение, хотя не экстра-класс, и находится у черта на куличках, посреди кукурузных полей. Еще лимонаду, мистер Бедекер?
– Нет, спасибо.
– Мистер Каллахан был ярым фанатом «Чикаго кабс», – продолжала она. – Каждый август мы ездили поездом в Чикаго, смотреть игру на стадионе «Ригли-Филд». Такой вот отпуск. Помню, в сорок пятом, когда «Кабс» провели отличный сезон, муж вознамерился задержаться еще на неделю. Впрочем, играми пришлось поступиться, когда мы вышли на пенсию и осенью пятьдесят девятого перебрались сюда.
– Почему именно Лоунрок? – удивился Бедекер. – У вас тут родственники?
– Нет, конечно, – фыркнула миссис Каллахан. – Ни один из нас прежде не бывал на Западе. Просто супруг мой высчитал по картам, что здесь сосредоточены основные магнитные силовые линии, поэтому мы погрузились в наш «Крайслер Де Сото» и пустились в путь.
– Магнитные силовые линии?
– Мистер Бедекер, вам нравится наблюдать за звездами?
Дейв не дал ему ответить.
– Миссис Каллахан, Ричард был со мной на Луне шестнадцать лет назад.
– Дэвид, прошу, не начинай! – Она с притворным негодованием шлепнула Малдорфа по запястью.
Тот повернулся к Бедекеру.
– Миссис Каллахан не верит, что американцы ступали по Луне.
– Серьезно? – удивился Бедекер. – По-моему, вся страна иного мнения.
– Тоже решили пошутить над старухой? – насмешливо протянула миссис Каллахан. – Мало мне одного Дэвида.
– Но ведь это транслировали по телевизору, – выпалил Бедекер и тут же осекся – настолько нелепо прозвучал аргумент.
– Угу, – легко согласилась миссис Каллахан. – И это, и оправдательный монолог Никсона. Неужели вы верите всему, что вам показывают и говорят, мистер Бедекер? Телевизор я не смотрю с тех пор, как в нашей «Сильвании» сгорел кинескоп. В воскресенье, аккурат посередине очередного эпизода «Омнибуса». Правда, звук еще какое-то время работал, а экран потух. Услада для глаз, скажу я вам.
– Но о высадках на Луну писали все газеты, – не сдавался Бедекер. – Помните лето шестьдесят девятого? Нил Армстронг? Его знаменитое «маленький шаг для человека, огромный скачок для человечества»?
– Конечно, конечно, – со смешком откликнулась миссис Каллахан. – По-вашему, мистер Бедекер, такую фразу можно выдать спонтанно? Под влиянием момента? Разумеется, нет. Дешевая постановка, вот как это называется.
Бедекер хотел было возразить, но, покосившись на Дейва, передумал.
– Дэвид, расскажи, как дела у Дианы? – попросила старушка.
– Чудесно. На днях делали УЗИ.
– Пункцию тоже?
– Нет, только УЗИ.
– Мудрое решение, – кивнула миссис Каллахан. – Диана молода, лишний раз рисковать ни к чему. Когда ждете?
– Врач обещает седьмого января. Ди думает, что позже, а у меня предчувствие, что раньше.
– Первый ребенок обычно запаздывает.
Бедекер откашлялся.
– Простите, вы что-то говорили о магнитных силовых линиях?
Она потрепала пса по загривку, встала и, осторожно ступая, направилась к столу. Взглянула на небо, потом на разложенные карты, удовлетворенно кивнула и засеменила обратно к креслу.
– На самом деле они называются «электромагнитные линии». Никогда толком этого не понимала, но мистер Каллахан после первого контакта все методично записал. При желании можете посмотреть. Словом, мистер Каллахан окончательно уверился в своей теории, что лучшего места, чем Лоунрок, не сыскать во всех Штатах… даже во всей Северной Америке… вот мы и переехали. Мой супруг скончался в шестьдесят четвертом, со мной они напрямую, как с ним, не контактировали, так что приходится полагаться на его первоначальные вычисления. По-моему, вполне разумно.
– Наверное, – согласился Бедекер.
– Мистер Каллахан не ошибся насчет места, но со временем все оказалось сложнее. Тут они не могут ничего гарантировать. Сколько раз видела их над головой, но ведь до грешной земли еще лететь и лететь. Только лучше бы они поторопились. Моложе я не становлюсь, иной раз едва хватает сил поднять свои старые кости наверх. Сегодня ночью наблюдать будет неудобно, как раз взойдет полная луна… хотя… вон, глядите! – Она вскинула старческую руку, указывая на яркую точку высоко в небе, медленно движущуюся с запада на восток – то ли спутник, то ли сверхвысотный самолет. Трое в обсерватории молча наблюдали, как точка растворяется среди звезд.
– Кому еще лимонада? – нарушил молчание Дейв.
* * *
Осенью пятьдесят шестого мать Бедекера умерла от инсульта, и отец перебрался из Чикаго в свою «хибару» в Арканзасе. Землю родители выиграли в викторине «Геральд трибьюн» и пять лет потратили на ее благоустройство, по возможности проводя в Арканзасе все лето и даже рождественские праздники. В пятьдесят втором, когда Бедекер только начал летать на «F-86» в Корее, отец уволился из морской пехоты и устроился на полставки в магазин спортивных товаров «Уилсон», где проработал до самой смерти. Планировалось, что родители переедут на природу в июне пятьдесят седьмого, но вышло так, что отец отправился в одиночку на полгода раньше, в ноябре.
Бедекеру хорошо запомнились две поездки туда: первая – в октябре пятьдесят седьмого, за два месяца до смерти отца от рака легких, и вторая – вместе со Скоттом, жарким летом семьдесят четвертого, когда разразился Уотергейтский скандал.
Скотту едва минуло десять, но он уже начал активно вытягиваться, чтобы в конечном счете на пять сантиметров перерасти отца с его метром восьмьюдесятью. Вдобавок сын отпустил рыжие волосы до плеч. Бедекер прическу не одобрил: во-первых, мальчик выглядел женоподобным, а во-вторых, приобрел нервный тик от того, что постоянно смаргивал длинную челку с глаз. Но давить на ребенка не стал.
Всю дорогу из Хьюстона отец и сын умирали от жары и скуки. Тем летом Джоан впервые начала проявлять признаки неудовольствия, и Бедекер с радостью предвкушал три недели вдали от дома. Джоан решила остаться из-за мероприятий в женских клубах. За месяц до того Бедекер уволился из НАСА, а на новой работе в Сент-Луисе его ждали только в сентябре. Это был его первый отпуск за десять лет.
Скотту на лоне природы не понравилось. Первые дни, когда они вырубали кустарник, чинили рамы, перекрывали крышу и ремонтировали хибару по мелочам, Скотт откровенно скучал и был не в духе. По пути Бедекер купил транзистор и теперь слушал бесконечные комментарии про угрозу импичмента и спешную отставку Никсона. Джоан уже год пристально следила за развитием Уотергейтского скандала. Сначала дико злилась, что информационные блоки прерывают ее любимые сериалы, потом втянулась, даже начала смотреть вечерние повторы по Пи-би-эс, и вскоре больше ни о чем другом не могла говорить. Бедекер тогда готовился распрощаться с летной карьерой, которой посвятил всю жизнь. Отчаянные попытки Никсона удержаться он воспринимал как нечто недостойное, один из признаков разложения общества, давно его удручавших.
Хибара на деле была бревенчатым двухэтажным домом, старомодным в сравнении с кирпичными ранчо и каркасными, обшитыми сайдингом постройками, обступившими берега нового водохранилища. Дом стоял на холме в окружении трех акров леса и лугов. У подножия холма был маленький причал, построенный отцом Бедекера в то лето, когда Эйзенхауэр избирался на второй срок. В свое время родители собирались привести в порядок второй этаж и пристроить веранду, но после смерти матери отец махнул на это рукой.
Бедекер и Скотт выкорчевали полусгнившие останки веранды в тот день, когда Никсон сообщил по радио о своей отставке. Это было вечером в четверг, они сидели перед домом, ели гамбургеры, которые сами приготовили, и слушали последние слова речи, полной вызова и жалости к себе. В заключение Никсон произнес: «Будучи президентом, чувствуешь родственную связь со всеми и каждым гражданином в отдельности, и, прощаясь, я хочу сказать: храни вас Бог отныне и навсегда!»
– Давай уже, сворачивай, брехло паршивое. Скучать не станем, – мгновенно отреагировал Скотт.
– Скотт! – прикрикнул Бедекер. – Вплоть до завтрашнего дня этот человек остается президентом Соединенных Штатов. Не смей так о нем говорить!
Сын открыл было рот, но спасовал перед повелительным тоном, выработанным за двадцать лет военной службы, поэтому отшвырнул тарелку и, красный как рак, выбежал на улицу. Бедекер остался сидеть один, наблюдая в предзакатных сумерках, как белая рубашка сына мелькает на пути к пристани. Он понимал, что инцидент только усугубит и без того мрачное настроение Скотта. Понимал, что тот, пусть и своими словами, выразил их общее мнение о Никсоне. Бедекер огляделся по сторонам и вдруг вспомнил, как впервые очутился здесь, как ехал в Арканзас из Юмы в Аризоне на новеньком «Тандерберде» мимо Чоктау, Лесли, Йельвилля и Сейлсвилля, так напоминающих Новую Англию, что почти ожидал увидеть океан, а не водохранилище, на котором располагался выигранный родителями участок.
Вид отца тогда потряс его до глубины души: в свои шестьдесят четыре Бедекер-старший ухитрялся выглядеть на добрый десяток лет моложе, но за восемь месяцев с их последней встречи в Иллинойсе превратился в старика. Не изменились лишь черные как смоль волосы, но впалые щеки заросли щетиной, а шея стала дряблой и морщинистой. Впервые за двадцать четыре года Бедекер видел отца небритым.
Приехал он вечером пятого октября пятьдесят седьмого, через день после запуска советского спутника. Вечером они с отцом отправились на причал половить рыбу и «посмотреть на спутник», хотя Бедекер и уверял, что невооруженным глазом его не различить – слишком маленький. Ночь была прохладной и безлунной, лес на другой стороне озера темной линией вырисовывался на фоне звездного неба. В сумерках ярко тлела отцовская сигарета, тихонько поскрипывала леска. Где-то плескалась невидимая рыба.
– А вдруг эта штуковина везет атомные бомбы? – выдал вдруг отец.
– Если только совсем крохотные, – парировал Бедекер. – Сам спутник размером с мяч.
– Сумели запустить маленький, запустят и большой, уже с бомбами, – проворчал отец.
– Логично, – согласился Бедекер. – Но если они смогут запустить такую махину на орбиту, нет смысла грузить ее бомбами. Ракетоносители сами будут с боеголовками.
Отец промолчал, и Бедекер пожалел о сказанном. Потом отец закашлялся, вытащил поплавок и со свистом закинул обратно.
– Я читал в «Трибьюн», сейчас проектируют новую ракету. Она должна облететь вокруг Земли и приземлиться как обычный самолет. Кто будет за штурвалом? Ты?
– Мечтай, – вздохнул Бедекер. – Найдутся кандидаты и получше меня – хотя бы Джо Уокер и Айвен Кинчелоу. И потом, ее собирают в Эдвардсе, а моя епархия – Юма и Патаксент. Да, я надеялся быть в первых рядах, но пока даже универ не окончил.
– Мы с твоей матерью надеялись обустроить тут все к зиме. – Огонек сигареты двигался в такт словам отца. – Но иногда наши планы и надежды ничего не стоят. Абсолютно ничего.
Слушая, Бедекер провел рукой по гладким доскам причала.
– Нельзя ждать и надеяться, что вот-вот тебе воздастся за труды, – продолжал отец с горечью. – Ты работаешь, ждешь, снова работаешь, убеждая всех вокруг и себя, что лучшее впереди, а потом в один момент все рушится, и впереди только смерть.
Порыв ветра заставил Бедекера поежиться.
– Вон он! – Отец ткнул пальцем куда-то вверх.
Бедекер глянул на небо. Посреди холодных звезд, ярких точно кончик зажженной сигареты, с запада на восток двигалась крохотная точка – быстрее и выше, чем любой самолет: спутник, неразличимый невооруженным глазом.
* * *
Вернувшись от миссис Каллахан, Дейв приготовил чили кон карне. Ужинали в просторной кухне, под аккомпанемент Баха, доносящегося из магнитофона. Заглянул Кинк Уэлтнер, от ужина отказался и сидел, прихлебывая пиво. Потом они с Дейвом заговорили о футболе. Бедекер на время отключился – футбол нагонял на него смертную тоску. Когда вышли провожать Кинка, в небе светила полная луна, озаряя изломанную линию скал и сосновый бор на востоке.
– Идем, хочу тебе кое-что показать, – позвал Дейв.
Маленькая комнатушка на первом этаже была завалена книгами. На импровизированном столе, состоящем из дверной створки и козел, стояла печатная машинка. Сотни исписанных листов лежали под пресс-папье, сделанном из аварийного рубильника корабля «Джемини».
– Давно работаешь? – Бедекер пролистал стопку страниц.
– Года два. Самое смешное, писать могу только здесь, в Лоунроке. Подготовительные материалы вожу туда-сюда.
– В эти выходные тоже будешь писать?
– Нет, хочу, чтобы ты взглянул. Потом выскажешься. Писатель как-никак.
– Брось, – отмахнулся Бедекер. – Какой из меня писатель! Два года убил на дурацкую книгу, но дальше четвертой главы не продвинулся. Писать надо, если тебе и впрямь есть что сказать. Не мой случай.
– Ты писатель, – упрямо повторил Дейв, вручая ему остаток рукописи. – Я хочу услышать твое мнение.
Позже Бедекер улегся в постель и два часа читал без остановки. Книга была не закончена, отдельные главы в набросках, но написанное впечатляло. В заглавии стояло «Забытые фронтиры». Первые главы рассказывали о раннем освоении Антарктики и Луны. Проводились параллели, очевидные и не очень. Например, как желание водрузить флаг и тяга стать первым преобладали над серьезными, научными целями. Ледяные красоты Южного полюса тонко сопоставлялись с описанием лунного пейзажа глазами очевидца. Источниками информации служили дневники, путевые заметки и отчеты. Эти скупые свидетельства, значительно более красочные в случае Антарктики, рождали картину таинственного призрачного запустения, манящего своей неизведанной красотой, за которой скрывались безразличие и враждебность к человеческим слабостям и стремлениям.
Помимо истории исследований, Дейв включил в книгу краткие биографии и психологические портреты десяти полярников и астронавтов. Первых представляли Руаль Амундсен, Ричард Берд, Джон Росс, Эрнест Шеклтон и Эпсли Черри-Гаррард. Из современных первопроходцев автор выбрал четверых малоизвестных астронавтов программы «Аполлон», трое из которых ступали по Луне, четвертый же, как и Том Гэвин, находился на орбите. В их компанию Дейв добавил одного русского, Павла Беляева. Бедекер встретил Беляева на Парижском авиасалоне в шестьдесят восьмом, вместе с Дейвом Малдорфом и Майклом Коллинсом слышал его «Скоро я первым увижу обратную сторону Луны». Теперь Бедекер с удивлением прочел, что Беляев и впрямь должен был первым облететь вокруг Луны на усовершенствованном «Зонде». Однако «Аполлон-8» успел раньше, под Рождество, и Советы быстренько прикрыли свою программу, сделав вид, что никто и не собирался никуда лететь. Спустя год Беляев скончался на операционном столе от перитонита, первым из героев космоса удостоившись сомнительной чести быть похороненным не в Кремлевской стене. Бедекеру вспомнилось отцовское: «…в один момент все рушится, и впереди только смерть».
Биографические главы о четырех американских астронавтах тянули разве что на наброски, но авторский замысел четко прослеживался от начала до конца. Как и в случае полярников, портрет складывался из размышлений героя в последующие годы: о новых перспективах и утраченных старых, о невозможности вновь возвратиться к далекому фронтиру. Весьма заинтересованный, Бедекер мысленно одобрил выбор персонажей, понимая, что именно эти главы станут основой книги, хотя писать их, собирая нужный материал, будет очень непросто…
Поглощенный этими мыслями, он стоял у окна, глядя, как лунный свет дрожит на листьях сирени. Раздался стук, и на пороге появился Дейв.
– Что, так и не ложился? – хмыкнул он. – Не спится?
– Не очень, – признался Бедекер.
– Мне тоже. – Дейв бросил ему бейсболку. – Может, прокатимся?
Назад: Часть третья Анкомпагре
Дальше: Часть пятая Медвежья гора
