Часть третья
Анкомпагре

– К восхождению готовы?

По команде Тома Гэвина Ричард Бедекер и еще трое туристов остановились поправить напоследок рюкзаки и поясные крепления. Гэвин был длиннолицым коротышкой с черным ежиком волос и пронизывающим взглядом. Даже самый будничный вопрос, казалось, вырывался из его тщедушного тела с напряженными командирскими интонациями.

Кивнув, Бедекер наклонился поправить рюкзак и тайком снова попытался застегнуть поясное крепление, но тщетно. Мешало солидное брюшко и несолидная длина ремня, металлические зубцы пряжки никак не хотели цепляться.

– Зараза, – буркнул Бедекер, затыкая концы ремня с глаз долой. Придется обойтись плечевыми лямками. Правда, без дополнительной подпруги тяжеленный рюкзак болезненно давил на спину, защемляя какой-то нерв.

– Диди? – спросил Гэвин тоном, напомнившим Бедекеру о бесконечных полетных регламентах, которые они отрабатывали на тренировках.

– Да, милый, – откликнулась Диди Гэвин. Ровесница мужа, в свои сорок пять она пребывала на безвозрастной стадии, как многие женщины между двадцатью пятью и пятьюдесятью. Стройная блондинка и болтушка – ни капли того сдержанного напряжения, что отличало поведение супруга. Если Том все время хмурился, точно решая какой-то неведомый ребус, то лицо миссис Гэвин всегда оставалось безмятежным. Из всех жен астронавтов, которых знал Бедекер, Диди наименее подходила на эту роль. Его бывшая жена Джоан предрекала чете Гэвинов неминуемый развод еще лет двадцать назад, когда пары впервые встретились на базе ВВС в Эдвине весной 1965 года.

– Томми? – продолжал Гэвин.

Том Гэвин-младший сухо кивнул, глядя куда-то в сторону. На нем были старые шорты и бело-голубая футболка студенческого движения «За Христа». Мальчик уже вымахал под метр девяносто и продолжал расти. Раздражение так и выпирало из него, давя на плечи будто второй рюкзак.

– Дик?

– Есть, сэр! Всегда готов. – В оранжевом рюкзаке Бедекер тащил палатку с дождевым пологом, продовольствие и воду, сменную одежду, горелку с топливом, столовые принадлежности, походную аптечку, трос, фонарик, фумигатор, спальный мешок, туристский коврик и разные необходимые мелочи. Если верить весам в ванной у Гэвинов, утром поклажа тянула на двадцать восемь фунтов, но, похоже, потом кто-то втихаря сунул в рюкзак пару-тройку шаров для боулинга и добротную коллекцию минералов. Защемленный нерв был как натянутая гитарная струна. Интересно, с каким звуком он лопнет?

– Мисс Браун?

Мэгги потуже затянула лямку на плече и улыбнулась – казалось, солнце вышло из-за туч, пусть и на безоблачном небе Колорадо.

– Я готова. И зовите меня Мэгги, Том. – Волосы теперь острижены короче, чем три месяца назад, в Индии. На девушке были хлопчатобумажные шорты и мягкая клетчатая ковбойка поверх короткого зеленого топа. Стройные крепкие ноги покрывал ровный загар. Ей досталась самая легкая ноша, даже не рюкзак, а голубой полотняный ранец с привязанным к нему спальным мешком на гусином пуху. В отличие от остальной компании, нацепившей массивные альпинистские ботинки, Мэгги щеголяла в обычных кроссовках «Найк». Бедекеру казалось, что она вот-вот взлетит ввысь, как оторвавшийся воздушный шарик, пока другие будут барахтаться, точно глубоководные ныряльщики.

– Отлично, тогда идем! – Гэвин развернулся и бодрым шагом двинулся прочь от припаркованного автомобиля.

За лугом наезженная дорога сужалась, петляя между желтых сосен, калифорнийских пихт и редких тополевых рощиц. Диди шагала нога в ногу с мужем, за ними легкой походкой семенила Мэгги. Бедекер пытался идти наравне со всеми, но уже через первые три сотни шагов начал спотыкаться. Его лицо покраснело от напряжения, легкие требовали больше кислорода, чем было в разреженном воздухе на высоте девять тысяч футов. Уступал ему только Том-младший, который плелся в самом хвосте, периодически швыряя камни в деревья или вырезая что-то финкой на стволах тополей.

– Эй, не отставать! – велел Гэвин на очередном витке серпантина. – Мы еще даже не вышли на маршрут.

Бедекер кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Мэгги развернулась и поспешила к нему. Бедекер вытер пот со лба и поправил на взмокшей спине рюкзак, поражаясь такому безрассудству – ведь на следующем повороте предстоит новый подъем!

– Привет, – шепнула Мэгги.

– Привет, – выдавил он.

– Не переживай, скоро привал, – успокоила она. – Через час солнце скроется за горой. И при любом раскладе мы заночуем внизу каньона, дальше слишком круто.

– Откуда ты знаешь? – прохрипел Бедекер.

Мэгги улыбнулась и знакомым еще по Индии жестом заправила прядь за ухо. Радовало, что ее новая короткая стрижка оставляла пространство для этого маневра.

– Заглянула в карту, которую Том показывал тебе вчера в Боулдер-Сити.

– О! – Ошарашенный внезапным появлением Мэгги у Гэвинов, Бедекер толком и не рассмотрел карту. Поправив ремни рюкзака, он поплелся вверх. Сердце тут же заколотилось, легкие сжались от нехватки кислорода.

– Что это с ним? – спросила вдруг Мэгги.

– С кем? – буркнул Бедекер, еле волоча ноги. Покупая ботинки неделю назад, он вроде не просил освинцованные подошвы, ан нет – судя по всему, их и подсунули.

– С ним. – Мэгги кивнула вниз, на унылую фигуру Тома-младшего. Мальчик стоял, обернувшись назад и сунув руки в карманы.

– Проблемы на любовном фронте.

– Бедняжка, – вздохнула Мэгги. – Бросила его, да?

Бедекер остановился, жадно ловя ртом воздух. Не помогло. В ушах по-прежнему звучала дробь крошечных барабанов.

– Не бросила. Том и Диди сочли, что все зашло слишком далеко, и запретили им встречаться.

– Слишком далеко – это как? – не поняла Мэгги.

– На горизонте возникла коварная гидра добрачного секса.

– Можно только посочувствовать парню. – Мэгги покосилась на Тома-младшего. – Ему сколько? Семнадцать?

– Восемнадцать не хочешь? – Бедекер снова двинулся в путь в надежде, что второе дыхание наконец откроется. – Вы почти ровесники.

В ответ Мэгги скорчила гримасу.

– Юморист… Ты ведь в курсе, что мне двадцать шесть.

Бедекер молча кивнул, стараясь идти в ногу с девушкой, чтобы той не пришлось тормозить.

– Эй, – воскликнула она. – А где поясное крепление? С ним ведь легче, не давит на плечи.

– Сломалось, – буркнул Бедекер, глядя вверх на мелькающие среди деревьев силуэты Тома и Диди, которые, успев преодолеть два витка дороги, стремительно далеко ушли вперед.

– Все еще злишься? – спросила Мэгги совсем другим, ниже на регистр тоном, от чего израненное сердце Бедекера забилось быстрее.

– Злюсь? На что?

– На меня, что явилась без приглашения к твоим друзьям.

– Глупости, – отмахнулся Бедекер. – Друзья Скотта – мои друзья.

– Обсуждали уже тысячу раз, – нахмурилась Мэгги. – Я прилетела сюда из Бостона вовсе не в качестве бывшей подружки Скотта. Просто занятия начались.

Бедекер кивнул. В нынешнем году Скотт получил бы диплом, не взбреди ему в голову бросить все и уехать к этому проклятому гуру. Мэгги была четырьмя годами старше Скотта, но после колледжа проработала два года в «Корпусе мира» и теперь получала степень по социологии.

Они оказались на открытом участке серпантина. Бедекер остановился, делая вид, будто рассматривает каньон и окружающие горные вершины.

– Видел бы ты свое лицо, когда я нагрянула вчера вечером, – развеселилась Мэгги. – Думала, у тебя челюсть выскочит.

– У меня свои зубы. – Бедекер вскинул рюкзак повыше и подтянул лямку. – По большей части.

Отсмеявшись, Мэгги потрепала его по плечу прохладными пальцами и бойко устремилась вверх, притормаживая на поворотах и маня его за собой, и снова вприпрыжку поднималась.

«Надо же, бежит в гору!» – подумал Бедекер и на секунду зажмурился.

– Ричард, давай в темпе, – подгоняла Мэгги. – Быстрее доберемся, быстрее поужинаем.

Он открыл глаза. Солнце позади девушки окружало ее сверкающим ореолом, озарявшим даже волоски на руках.

– Иди, я догоню – где-то через недельку.

Звонко засмеявшись, она побежала дальше, явно неподвластная той гравитации, что так тяготила его самого. Понаблюдав с минуту, он двинулся следом, ступая куда легче прежнего. Чем ближе становился прозрачный купол колорадского неба, тем меньше давил на плечи рюкзак.

* * *

Бедекер ничему так не радовался за всю свою жизнь в Сент-Луисе, как предстоящему отъезду.

Увольняясь из компании аэрокосмического оборудования, где прослужил последние восемь лет, он окончательно уверился в собственной никчемности, когда его босс, Коул Прескотт, хоть и сетовал от души, не попросил его задержаться и подготовить преемника. Бедекер продал свой дом обратно тому же застройщику, а также всю мебель, оставив лишь книги, бумаги и бюро, полученное от Джоан в подарок на сорокалетие. Он попрощался за рюмкой с немногими друзьями и знакомыми – по большей части, коллегами – и погожим днем отправился на запад, отобедав напоследок в ресторанчике «Три флага» в Сент-Чарльзе, на другом берегу реки Миссури.

Чтобы покончить с прежней жизнью в Сент-Луисе, Ричарду Бедекеру не понадобилось и трех дней.

В Канзас-Сити он въехал в самый час пик. Сидя в кожаном салоне автомобиля, Бедекер безмятежно наблюдал под звуки радио за бешеным уличным движением. Изначально он планировал сменить свой «Крайслер Ле Барон» на более компактный, скоростной вариант вроде «Корвета» или «Мазды RX-7» – из тех, что водил лет двадцать назад, когда летал испытателем и готовился к космическому полету. Однако в последний момент передумал и оставил «Крайслер», не желая выглядеть очередным старым козлом, пытающимся восполнить утраченную молодость спортивной тачкой. В прохладе и комфорте «Ле Барона», под «Музыку на воде» Генделя он миновал Канзас-Сити с его зернохранилищами и уверенно двинулся на запад, навстречу заходящему солнцу и бескрайним полям.

Переночевал в Расселе, маленьком канзасском городке, куда заехал в поисках дешевого мотеля подальше от автострады. Вывеска на гостинице гласила «КАБЕЛЬНОЕ ТВ, КОФЕ БЕСПЛАТНО». Старые домики оказались без кондиционера, но чистые и тихие, надежно укрытые сенью гигантских деревьев, отбрасывающих в сумерках глубокие прохладные тени. После душа Бедекер переоделся и отправился на прогулку. Устроившись на стадионе в городском парке, наскоро перекусил двумя хот-догами и кофе, купленными тут же, у открытых трибун. На середине второй игры в небе загорелся оранжевый месяц. По привычке Бедекер глянул вверх, пытаясь разыскать Холмы Мариуса на западе Океана Бурь, но они тонули во мраке. Вечер был проникнут тоскливым ощущением грядущей осени. День труда миновал, а вместе с ним и лето. Несмотря на еще жаркие деньки и турнир по софтболу, дети уже пошли в школу, городской бассейн закрылся, а раскинувшиеся за городом кукурузные поля желтели в преддверии сбора урожая.

После шестой подачи на второй игре Бедекер вернулся в гостиницу. «КАБЕЛЬНОЕ ТВ» на поверку оказалось маленьким черно-белым телевизором, транслировавшим два канзасских канала, два из Атланты и Чикаго да еще три религиозных. На втором из них Бедекер и увидел Тома Гэвина, своего старого товарища по «Аполлону».

* * *

В полутора милях выше луга, где они припарковали машину, ухабистая проселочная дорога превращалась в тропу, петляющую средь густого леса. Выбрав нужный темп, Бедекер шагал намного легче, наслаждаясь дивным вечером и причудливой игрой теней. Воздух стал прохладнее, едва тень утеса накрыла каньон.

На повороте Бедекера дожидалась Мэгги, и остаток пути они проделали молча. У следующего витка хлопотали Том и Диди, разбивая лагерь на опушке у ручья, бегущего вдоль тропы. Бедекер скинул рюкзак и потянулся, потирая затекшую шею.

– А где Томми? – встрепенулась Диди.

– Ниже, в сотне метров, – ответила Мэгги, – скоро подойдет.

Бедекер расстелил мат и привязал к кольям двухместную оранжевую палатку, которую тащил на спине. Оставалось приладить дуги и подпорки. Им с Мэгги пришлось немало потрудиться и посмеяться, прежде чем удалось поставить каркас и натянуть сверху тент. В результате их усилий неподалеку от голубого шатра Тома и Диди вырос покатый оранжевый купол.

Гэвин подошел к Мэгги и присел рядом, протягивая нейлоновый сверток.

– Старая палатка Томми, одноместная. Маловата, правда. Скорее тянет на бивачный мешок, но на пару ночей сойдет.

– Конечно, – кивнула Мэгги и пошла обустраиваться чуть ниже по склону.

Томми уже явился в лагерь и теперь оживленно болтал с матерью, собиравшей хворост на дальнем конце опушки.

– Вы тогда с Томми в двухместной, ладно? – спросил Гэвин, глядя, как Мэгги вбивает колышки камнем.

– Без проблем. – Бедекер снял ботинки и шевелил пальцами в насквозь сырых носках, испытывая при этом наслаждение сродни райскому.

– Давно ее знаешь? – поинтересовался Гэвин.

– Мэгги? Познакомился этим летом в Индии. Я же вчера говорил, она – подруга Скотта.

– Ясно, – протянул Гэвин, явно желая добавить что-то еще, но вместо этого встал и отряхнул джинсы. – Пора разжигать костер и ужинать. Поможешь?

– Конечно. – Бедекер поднялся и осторожно зашагал по траве, чувствуя голыми ногами каждую веточку и камешек. – Только сперва помогу Мэгги с палаткой.

Стараясь ступать полегче, он спустился к девушке.

* * *

По религиозному каналу шел один из многочисленных клонов «Хвалы Иисусу». Декорации в духе дешевой готики, благородная седина ведущего в тон к серому костюму из полиэстера. На экране постоянно висел десятизначный телефонный номер на случай, если зритель захочет вдруг сделать пожертвование и забудет адрес, хотя супруга ведущего, дама в белом парике, демонстрировала его каждые две минуты. У дамы явно наблюдалось нервное расстройство: она рыдала, зачитывая письма от зрителей, раскаявшихся и уверовавших во время эфира, рыдала, когда бывший исполнитель кантри, а ныне паралитик, исполнял «Благословен Спаситель», рыдала, когда очередная гостья рассказывала про чудесное исчезновение восьмифунтовой опухоли с шеи. И так все десять минут, пока в студии не появился Том Гэвин. Самое поразительное, что тушь неврастенички, наложенная не иначе как лопатой, даже не потекла.

Бедекер успел переодеться в пижаму и потянулся выключить телевизор, как вдруг на экране возник его старый товарищ.

– Наш следующий гость узрел величие творений Господа так, как дано узреть лишь единицам, – проговорил ведущий профессионально-внушительным тоном, характерным для успешных дельцов и чиновников средней руки.

– Хвала Иисусу! – мгновенно откликнулась неврастеничка.

– У нас в студии Томас Милбурн Гэвин, майор ВВС, герой войны во Вьетнаме…

«Том перегонял самолеты из Калифорнии на базы в Окинаве, – подумал Бедекер. – Да уж…»

– …удостоенный президентом «Медали Свободы» за участие в полете «Аполлона» на Луну в 1971 году, – продолжал ведущий.

«Нам всем тогда вручили медали. Будь на корабле кот, вручили бы и ему».

– …летчик-испытатель, инженер, астронавт, известный ученый…

«Никакой он не ученый, ни одного не было вплоть до Шмидта. А степень Том получил в Калифорнийском технологическом позже нас всех, да и то лишь чтобы не вылететь из программы подготовки на базе Эдвардс».

– …и самое главное – первый истинный христианин, ступивший на Луну, – возвестил ведущий.

«Не ходил он по Луне!»

– Друзья, встречайте – майор Томас Гэвин!

Гэвин обменялся рукопожатием с ведущим, подставил щеку для поцелуя его супруге и, кивнув парализованному певцу и женщине, избавившейся от опухоли, присел на краешек длинного дивана. Чета ведущих тем временем устроилась в мягких креслах, с виду – по крайней мере, на маленьком экране – напоминавших обитые велюром троны.

– Том, расскажите, как вы впервые, будучи на Луне, услышали глас Божий.

Гэвин с готовностью кивнул и повернулся в камеру. На взгляд Бедекера, приятель ни капли не постарел с тех пор, как они втроем с Дейвом Малдорфом проводили бесчисленные часы в барокамере в семидесятом и семьдесят первом. На Томе была форма ВВС с нашивками различных полетов НАСА. Выглядел он стройным и подтянутым. Бедекер с тех пор набрал двадцать фунтов и не влезал ни в одну старую форму.

– С удовольствием расскажу. – Гэвин растянул губы в сдержанную улыбку, хорошо знакомую Бедекеру. – Но прежде, Пол, хочу уточнить – по сути, я не был на Луне. Согласно программе полета, двое членов команды спускались на поверхность в лунном модуле, а третий оставался на лунной орбите, чтобы управлять системами в командном отсеке и сообщать сводку из Хьюстона. Меня и оставили в командном отсеке.

– Да-да, разумеется, – поспешно согласился ведущий, – но все же, проделав такой путь, вы почти побывали на Луне!

– Двести сорок тысяч миль минус где-то шестьдесят тысяч футов. – Гэвин снова сдержанно улыбнулся.

– Если остальная команда привезла пыльные булыжники, то вы привезли Откровение Господне. Верно, Том? – спросил ведущий.

– Совершенно верно, Пол, – согласился Гэвин и поведал, как провел пятьдесят два часа в командном отсеке, совершенно один, как остался без радиосвязи на другой стороне Луны и как Господь заговорил с ним в районе кратера Циолковского.

– И это был глас из истинного Центра управления, не так ли? – уточнил ведущий.

Его супруга, взвизгнув, молитвенно сцепила руки. Аудитория взорвалась аплодисментами.

– Том, – с удвоенной серьезностью в голосе ведущий подался вперед, доверительно дотронувшись до колена астронавта, – все, что вы видели в ходе этого… необычайного паломничества… похода к далеким звездам… все, о чем вы рассказывали молодежи… Можно ли назвать это доказательством истины Слова Божьего, изложенного в Библии? Доказательством славы нашего Спасителя, Иисуса Христа?

– Безусловно, – ответил Гэвин, глядя в камеру с яростной решимостью в глазах, которая всегда проявлялась у него во время соревнований по гандболу среди экипажей «Аполлона». – И еще… полет на Луну, при всей своей уникальности, не идет ни в какое сравнение с днем, когда я обрел Христа, своего Господа и Спасителя!

Ведущий повернулся в камеру и победно кивнул. Аудитория ответила овациями. Супруга ведущего пустила слезу.

– И вы, Том, решили явить свидетельство Божье другим и приобщить их к Христу, так?

– Совершенно верно, Пол. Например, в прошлом месяце мне выпала честь побывать в Китайской Народной Республике и там посетить одну из немногих оставшихся семинарий…

Бедекер откинулся на кровати, прикрыв рукой глаза. Том ни словом не обмолвился об откровении за все три дня обратного полета, и потом, на итоговом совещании во время недельного карантина. По сути, Том молчал целых пять лет и впервые выступил со своим сенсационным заявлением по радио аккурат после того, как лопнул его бизнес в Сакраменто. Сразу после ток-шоу на радио они с Диди переехали в Колорадо, где основали общество евангелистов. Бедекера не удивляло, что Том не поделился ни с ним, ни с Дейвом; командой они были отличной, но вот близкие отношения так и не сложились, несмотря на двухлетние тренировки бок о бок.

Бедекер снова сел и уставился на экран.

– …гостем нашей прошлой передачи был выдающийся ученый, – продолжал ведущий, – христианин и борец за введение креационизма в школьную программу… вы, Том, знаете, что сейчас детей потчуют необоснованной, кощунственной теорией о происхождении человека от обезьяны и прочих низменных форм жизни… И этот выдающийся, признанный ученый заявил, что ежегодно наша планета сталкивается с множеством метеоров… Том, вы наверняка видели их в космосе?

– Микрометеориты всегда вызывали опасения инженеров-конструкторов, – заметил Гэвин.

– Словом, миллионы маленьких… как бы поточнее сказать… маленьких камешков, да, Том? Миллионы камешков ежегодно попадают в атмосферу Земли, которой, если верить обезьяньей теории, уже сколько? Три миллиарда лет?

«Четыре с половиной, кретин!»

– Более четырех миллиардов, – поправил Гэвин.

– Именно, – улыбнулся ведущий. – Так вот, наш выдающийся гость заявил, и даже доказал математически, что при таком раскладе наша планета давно скрылась бы под огромным слоем метеоритной пыли!

Аудитория бешено зааплодировала. Неврастеничка сложила руки и сквозь шум восславляла Христа, раскачиваясь взад-вперед на кресле. Гэвин улыбнулся и тактично сделал вид, что смущен. Бедекеру вспомнился обломок «оранжевой руды», который они с Дейвом взяли у Холмов Мариуса. Согласно пробам аргона-39 и 40, обломок троктолитовой брекчии имел возраст 3,95 миллиарда лет.

– Извечная проблема теории эволюции в том, что она идет вразрез с научными методами, – начал Гэвин. – Человеческая жизнь скоротечна, а посему ученые лишены возможности лично наблюдать пресловутые механизмы эволюции, которые так рьяно постулируют. Геологические данные тоже вещь спорная. Вот почему научные теории обречены на противоречия, в то время как все без исключения библейские трактовки оправдывали себя не единожды.

– Да-да, – с энтузиазмом закивал ведущий.

– Восславим Христа! – поддакнула его супруга.

– Наука не в состоянии ответить на наши вопросы, – продолжал Гэвин, – человеческий интеллект, увы, несовершенен.

– Как точно подмечено! – умилился ведущий.

– Восславим Христа! – откликнулась его супруга. – Да явит Он истину!

– Аминь! – заключил Бедекер и вырубил телевизор.

* * *

После ужина, за несколько минут до наступления темноты, на опушке появились гости. Сперва двое парней, сгибающиеся под тяжестью рюкзаков с привязанными сверху алюминиевыми треногами. Не обращая ни на кого внимания, парни скинули ношу и установили треноги. Из рюкзаков извлекли поролоновые прокладки и две шестнадцатимиллиметровые кинокамеры.

– Только бы успеть засветло, – пробормотал толстяк в шортах.

– Успеем, – заверил его приятель, высокий рыжеволосый детина с реденькой бородкой. – Если только кое-кто поторопится, а уж «Tri-X» свое дело знает.

Парни прилаживали камеры к треногам, выжидающе посматривая на дорогу, откуда только что пришли. Высоко в небе, паря в не остывших еще воздушных потоках, ястреб издал ленивый крик. Последний луч солнца на миг позолотил распахнутые крылья, и на землю опустились сумерки.

– Интересно, в чем дело… – Гэвин доел тушенку и начисто облизал ложку. – Я специально выбрал старый маршрут со стороны Симаррон-Крик, по которому почти никто не ходит.

– Им бы поторопиться со съемкой, – заметила Мэгги. – Скоро стемнеет.

– Кто будет печь зефирки на костре? – спросила Диди.

В сумраке елей послышалось шуршание – к опушке медленно, но верно приближался третий гость, на сей раз с ношей посерьезнее. Тоже молодой, он выглядел старше парочки с камерами. Рваные шорты цвета хаки и массивные ботинки, голубая хлопковая рубашка промокла от пота. На спине он тащил огромный синий рюкзак с привязанным к нему длинным свертком в красно-желтом парусиновом чехле. Какие-то палки длиной не меньше четырнадцати футов выпирали футов на шесть из-за согнутых плеч «носильщика» и еще на столько же волочились в пыли. Длинные темные волосы парня разделял посередине пробор, взмокшие пряди завивались, обрамляя высокие скулы. Когда тот подошел ближе, Бедекер разглядел глубоко посаженные глаза, острый нос и короткую бородку. Ни дать, ни взять, актер в роли Христа, восходящего на Голгофу.

– Отлично, Люд, мы успеваем! – завопил рыжеволосый. – Мария, шевелись, пока светло!

В полумраке тропы показалась коротко стриженная узколицая брюнетка в шортах и открытом топе на пару размеров больше. Брюнетка тоже несла рюкзак. Когда бородач устало опустился на одно колено, она быстро подскочила к нему, отстегнула лямки и скинула длинные чехлы на землю. Послышался характерный лязг металла. Бородач, казалось, был не в силах шелохнуться и продолжал стоять, опустив голову и упираясь рукой в колено. Брюнетка по имени Мария подошла и ласково погладила его по затылку.

– Супер, мы молодцы! – радовался толстяк. – Теперь займемся этими долбаными палатками.

Пока троица разбивала лагерь, бородач так и не двинулся с места.

– Чудны́е какие-то, – шепнула Мэгги.

– Наверное, снимают документалку, – предположил Гэвин.

– О чем, интересно… – задумалась Мэгги.

– А как же зефирки? – всполошилась Диди. – Надо настругать веточек для жарки, пока не совсем темно.

Том-младший затравленно оглянулся на лесную чащу.

– Я помогу, – вызвался Бедекер, вставая и потягиваясь.

Над восточным хребтом зажглись первые звезды, быстро холодало. На другом конце лужайки троица гостей поставила две маленькие палатки и в сумерках собирала хворост. Один только Люд, как все звали бородача, сидел молча, по-турецки поджав ноги, едва различимый во мраке.

* * *

В Денвер Бедекер добрался к вечеру среды. Там у Гэвина была контора, а жил он в Боулдер-Сити, на двадцать миль ближе к горам. С ближайшей заправки Бедекер позвонил приятелю домой. Трубку взяла Диди. После бурных восторгов и категоричного «Никаких гостиниц, Дик! Остановишься у нас» она предложила ему заехать к Тому на работу, сообщив телефон и адрес конторы.

Евангелистское общество Гэвина под названием «Апогей» размещалось на втором этаже трехэтажного здания банка на Ист-Колфакс-авеню, в паре миль от центра города. Припарковавшись, Бедекер отправился по указательным знакам «ТУДА» с нарисованным пальцем и постерам, гласящим «В ИИСУСЕ ОБРЕТЕШЬ ОТВЕТ» и «ГДЕ БУДЕШЬ ТЫ, КОГДА АНГЕЛ ВОСТРУБИТ?»

В просторном офисе обреталось несколько молодых людей в строгих костюмах и с манерами, консервативность которых поразила даже старомодного Бедекера.

– Чем могу помочь, сэр? – обратился к нему юноша в белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и черном галстуке. И это несмотря на страшную духоту – кондиционер в офисе то ли не работал, то ли просто отсутствовал.

– Я к Тому Гэвину, – начал Бедекер. – Мы договаривались…

– Дик! – воскликнул Гэвин, появляясь из-за перегородки.

Бедекер успел оценить прекрасную физическую форму приятеля и уже протянул руку, как тот вдруг стиснул его в объятиях. Бедекер опешил. Кто-кто, а Том Гэвин никогда не был поклонником лобызаний. Помнится, он ни разу не обнял жену на людях.

– Отлично выглядишь, Дик! – заметил Гэвин, стиснув его предплечье. – Господи, как я рад тебя видеть!

– Я тоже, – улыбнулся Бедекер, немало польщенный, но чувствуя себя несколько скованно. После повторных объятий Гэвин провел его в свою «конторку», огороженную четырьмя ширмами. Теплый воздух наполняли офисные звуки. Откуда-то раздавался женский смех. Одну из стен украшали фотографии в рамках: ракета «Сатурн V» в ночи на мобильной стартовой платформе, командный модуль «Перегрин» над сияющим краем лунного диска, групповой снимок команды в скафандрах, луноход «Дискавери» на орбитальном спуске и наконец снимок с автографом Ричарда Никсона, где президент пожимает Тому руку на церемонии в Розовом саду Белого дома. Точно такие же или почти такие же фотографии висели у Бедекера в офисе и в холостяцкой берлоге без малого двенадцать лет. Словом, стандартные рекламные снимки НАСА. В подборке Гэвина не хватало лишь кадра, сделанного с лунохода, где Бедекер и Дейв Малдорф, неотличимые друг от друга в громоздких скафандрах, отдают честь американскому флагу на фоне белых холмов кратера Мариуса.

– Ну, рассказывай, Дик! – потребовал Гэвин. – Как жизнь?

За минуту Бедекер поведал о бывшей работе в Сент-Луисе и поспешном отъезде. Причин, правда, не объяснил, ибо сам их толком не понимал.

– Значит, ищешь работу? – спросил Гэвин.

– Пока нет, просто путешествую. Благо могу позволить себе пару месяцев повалять дурака. Потом, конечно, буду искать. Тем более что предложения уже есть, – сообщил Бедекер, не став добавлять, что ни один вариант его не устраивал.

– Рад за тебя, – улыбнулся Гэвин. Над его столом в рамке видел плакат: «СДАТЬСЯ НА МИЛОСТЬ ИИСУСА – ГЛАВНАЯ ПОБЕДА В ЖИЗНИ». – Как Джоан? Общаетесь?

– Виделись в Бостоне, в марте. По-моему, у нее все прекрасно.

– Ну и хорошо, – кивнул Гэвин. – А Скотт? Он же у тебя вроде в этом… Бостонском университете?

– Временно в свободном полете. – Бедекер замялся, думая, стоит ли говорить, что сын бросил учебу ради секты под предводительством «гуру». – Подался на семестр в Индию.

– Индия, ух ты! – восхитился Гэвин, по-прежнему улыбаясь самой приветливой улыбкой, но в недрах глубоко посаженных темных глаз таилась ледяная сдержанность, поразившая Бедекера еще в их первую встречу на базе Эдвардс двадцать лет назад. Тогда они с Гэвином были соперниками, а кем стали теперь?

– Твой черед, Том. Давай, расскажи про «Апогей».

Просияв, Гэвин заговорил тихим уверенным тоном, больше подходящим для общественных выступлений. Его манера говорить разительно отличалась от той, что запомнилась Бедекеру в период их совместной работы. В НАСА еще шутили, что Гэвин обычно отвечает односложно или короче. Дейва Малдорфа окрестили тогда Рокфордом за привычку молоть языком, как детектив, которого играл Джеймс Гарнер, а Гэвина, с его вечными «ага» и «не-а», стали звать Купером, как молчаливого бывшего юриста из того же телесериала. Том юмор не оценил, и прозвище не прижилось.

Гэвин тем временем вещал о том, что случилось после триумфального завершения полета на Луну, как он уволился из НАСА вслед за Бедекером, а потом мыкался с аптечным бизнесом в Калифорнии.

– Я зашибал большие деньги. У нас был домина в Сакраменто и пляжный домик к северу от Сан-Франциско. Диди могла позволить себе любую роскошь, но счастлив я не был… Понимаешь, Дик? Не был я счастлив.

Бедекер кивнул.

– Да и с Диди отношения разладились, – продолжал Гэвин. – С виду наш брак казался образцовым, но что-то… главное из него исчезло. Причем мы оба это понимали. И вот осенью семьдесят шестого один приятель пригласил нас на христианский уикенд, организованный его церковью. Там все и началось. Впервые в жизни… это при всем моем религиозном воспитании – впервые я по-настоящему услышал Слово Божье и принял Его. Потом мы с Диди пошли в церковь, получили наставление по вопросам брака, и дела стали налаживаться. С тех пор я много думал о… послании, которое получил, точнее, узрел, там, на орбите. Так продолжалось вплоть до весны. Пятого апреля семьдесят седьмого года я проснулся с мыслью, что остаток жизни должен прожить во Христе. Истинно уверовав! Тогда я встал на колени и принял Его своим Господом и Спасителем. И ни разу не пожалел о своем решении. Ни разу, Дик. Ни на секунду!

Бедекер понимающе кивнул.

– А это итог? – Он многозначительно обвел глазами офис.

– Угадал, – засмеялся Гэвин, но немигающий взгляд оставался напряженным. – Конечно, получилось все не сразу, но как видишь. Ладно, пойдем, познакомлю тебя с ребятами. На полный рабочий день у нас шестеро сотрудников и еще с десяток волонтеров.

– И чем они тут занимаются целый день? – осведомился Бедекер.

Гэвин поднялся.

– В основном отвечают на звонки. «Апогей» – организация некоммерческая. Ребята организуют мои выездные лекции, проводят совместные акции с местным духовенством и обществом «За Христа», готовят ежемесячные публикации, наставляют страждущих на путь истинный, специалисты ведут программу реабилитации наркозависимых… Если в двух словах, выполняют волю Божью, когда Он благоволит ее явить.

– Напряженный график, – заметил Бедекер. – Почти как в старые времена, перед полетом, – добавил он и смутился – настолько неуместно это прозвучало.

– Верно, – согласился Гэвин, приобнимая его за плечи, – почти. И график напряженный, и ответственность большая, и дисциплина строгая. Только наша задача в миллиард раз важнее полета на Луну.

Бедекер молча кивнул и последовал за Гэвином, как тот вдруг резко обернулся и посмотрел товарищу в глаза.

– Дик, ты ведь не христианин?

Минутная растерянность тут же сменилась гневом. Бедекер становился сам не свой всякий раз, стоило ему услышать этот вопрос, в котором неизменно чудилась агрессия пополам с провинциальной узколобостью. И всякий раз он не знал, что ответить. Его отец одно время причислял себя к Нидерландской реформаторской церкви, а мать вообще мало интересовалась религией. Джоан была католичкой и воспитывала Скотта в тех же традициях, поэтому долгие годы Бедекер не пропускал ни единой воскресной службы. А вот в последние десять лет он стал… стал кем?

– Нет, – ответил Бедекер, сдерживая гнев и смело глядя на Гэвина. – Я не христианин.

– Так я и думал. – Гэвин снова стиснул его плечо. – Тогда скажу прямо: я буду молиться, чтобы ты стал христианином. Пойми, это из лучших побуждений, Дик. Из самых лучших.

Бедекер кивнул, но промолчал.

– Ладно, идем, – воодушевился Гэвин. – Познакомлю тебя с нашими славными ребятами.

* * *

Вымыв посуду подогретой на костре водой, Бедекер вместе с Гэвином, Мэгги и Томми пошли пообщаться с «новенькими».

– Всем привет! – поздоровался Гэвин.

– Здрасьте, – кивнул рыжий.

Девушка и толстяк молча уставились на незнакомцев. Бородач по имени Люд не отрывал взгляд от костра, бросавшего отблески на лица.

– Идете через перевал к плато и на Хенсон-Крик? – полюбопытствовал Гэвин.

– Нет, мы хотим взобраться на Анкомпагре, – заявил блондинистый толстяк в шортах.

Гэвин присел на корточки у костра. Остальные последовали его примеру. Мэгги сунула в рот травинку и стала жевать.

– Какое совпадение, и мы туда же, – сообщила она. – Судя по карте, до южного хребта миль девять, да?

– Верно, – подтвердил рыжий.

Бедекер указал на металлические трубки в чехлах.

– Не тяжело тащить такое в гору?

– Это «Рогалло», – пояснила брюнетка Мария.

– Вау! – ахнул Томми. – И как я сразу не допер. Круто!

– «Рогалло», – задумчиво повторил Гэвин. – Теперь ясно.

– Что за «Рогалло»? – удивилась Мэгги.

– Кайт, – ответил блондин. – Дельтаплан, короче.

– А серия? – спросил Бедекер.

– «Феникс-шесть», – сообщил рыжий. – Слыхали?

– Нет, – покачал головой Бедекер.

– Будете запускать с южного хребта? – прищурился Гэвин.

– Нет, с самой вершины. – Мария покосилась на бородача, молча сидевшего поодаль. – Наша с Людом задумка.

– С вершины! – благоговейно выдохнул Томми. – Вот это да!

– А то! – Рыжий пошевелил угли. – Запустим и сделаем короткометражку для универа. Рассчитываем в общей сложности минут на сорок пять, это после монтажа и обработки. Ну и это… на фестивали разные пошлем. Вдруг какая спортивная компания заинтересуется для рекламы.

– Занятно, – кивнул Гэвин. – Только зачем идти таким сложным путем?

– В смысле? – встрепенулась Мария.

– В смысле, что по этой тропе получится вдвое длиннее, чем если доехать от Лейк-Сити до Хенсон-Крик и дальше на север пешком.

– У нас только один путь, – ожил бородач. От звука его хриплого гортанного голоса все смолкли, но он даже не обернулся, продолжая глядеть на огонь. Языки пламени плясали в глубине его запавших глаз.

– Удачи, – пожелал Гэвин, вставая. – И хорошей погоды.

Бедекер и Мэгги поднялись следом, один Томми остался сидеть у костра.

– Я задержусь на пару минут, – сказал он. – Хочу послушать про дельтаплан.

– Только недолго, – предупредил Гэвин, помедлив.

Вернувшись в лагерь, он вкратце пересказал разговор Диди.

– А это не слишком рискованно? – встревожилась она.

– Это идиотизм, – отрезал Гэвин.

– Дельтапланы – штука красивая, – вставил Бедекер.

– И опасная, – добавил Гэвин. – Мой приятель, пилот «Истерн эйрлайнз», погиб из-за такой штуковины, и двадцать восемь лет летного стажа не помогли. Его дельтаплан потерял высоту, и он пошел на снижение, чтобы набрать скорость… Лично я сделал бы то же самое. Как и ты, Дик, согласись. Это уже рефлекс, но на таких игрушках все работает по-другому. Короче, рухнул с высоты пятьдесят футов и сломал себе шею.

– А тут гора… – содрогнулась Диди.

– Сейчас вовсю летают с гор, – попытался разрядить обстановку Бедекер. – К югу от Сент-Луиса есть высоченный карьерный отвал. Сам не раз наблюдал, как оттуда летают, и ничего.

– Одно дело высокий холм или береговой утес, и совсем другое – Анкомпагре, – хмыкнул Гэвин. – Вот завтра поднимемся повыше, сам увидишь. Анкомпагре как многоярусный торт, куда ни глянь – сплошные склоны и хребты.

– Значит, с теплыми восходящими потоками там напряг, – протянул Бедекер.

– Не то слово! Вдобавок, ветрище на высоте четырнадцать тысяч футов. Правда, плато на три тысячи ниже, но все равно выходит больше десятки. И вдобавок, плато все в булыжниках и валунах. Говорю же, самоубийство чистой воды.

– Зачем они тогда это затеяли? – нахмурилась Мэгги, сверкнув изумрудами глаз в свете костра.

– Видели, какие руки у бородатого… у Люда? – спросил Гэвин.

Переглянувшись, Бедекер и Мэгги покачали головами.

– Они все исколотые, – пояснил Гэвин. – Парень на игле.

В лагере киношников раздался оглушительный смех, потом заиграла музыка.

– Хоть бы Томми поскорее вернулся, – беспокоилась Диди.

– Давайте рассказывать страшилки у костра! – предложила Мэгги.

– Нет, – решительно осадил ее Гэвин. – Никакой мистики и чертовщины. Как насчет походных песен?

– Идет, – согласилась Мэгги, с улыбкой косясь на Бедекера.

Гэвин с Диди затянули «Кумбая» под аккомпанемент хохота и «Глаз без лица» Билли Айдола, доносящихся с дальнего конца опушки.

* * *

В четверг вечером Бедекер сидел в гостиной Гэвинов и обсуждал будущий совместный поход в горы, как в дверь позвонили. Том пошел открывать. Бедекер вполуха слушал сетования Диди по поводу Томми и его подружки, когда за спиной раздалось:

– Привет, Ричард!

Бедекер повернулся и обмер. Нет, ошибки никакой – посреди гостиной Гэвинов стояла Мэгги Браун, одетая в то самое белое платье, что и на экскурсии в Тадж-Махал. Правда, ее волосы стали намного короче и сильно выгорели, но загорелое веснушчатое лицо и зеленые глаза были все те же. Да и чарующая щербинка между зубами лишний раз подтверждала, что перед ним Мэгги Браун собственной персоной. Бедекер буквально потерял дар речи.

– Дама интересовалась, в этом ли доме остановился знаменитый астронавт Ричард Э. Бедекер, – ухмыльнулся Гэвин. – А я ей и говорю: «Вы по адресу, мисс».

Позже Том и Диди устроились смотреть телевизор, а Бедекер с Мэгги отправились прогуляться по пассажу на Перл-стрит. Прежде Бедекер бывал в Боулдер-Сити лишь раз – приезжал с пятидневным визитом в шестьдесят девятом, когда восьмерка начинающих астронавтов еще изучала геологию и занималась астронавигацией в знаменитом планетарии Фиске. В ту пору торгового пассажа не было и в помине, а Перл-стрит, лежащая в сердце старого города, ничем не отличалась от обычных пыльных улочек Запада, битком забитых транспортом, с аптеками, дешевыми лавками и закусочными. Теперь тут расцвел торговый рай в четыре квартала с тенистыми деревьями, живописными горками и нарядными клумбами. По сторонам пешеходной зоны выстроились дорогие магазинчики, где шарик мороженого «Хаген-даз» тянул на целых полтора доллара. Пройдя два квартала, Мэгги и Бедекер встретили пятерых уличных музыкантов, группку фанатиков, распевающих «Харе Кришна», четырех жонглеров, канатоходца, натягивающего проволоку между киосками, и блаженного юношу в хламиде из мешковины на голое тело и золотой пирамидой на голове.

– Зачем ты приехала? – спросил Бедекер.

Мэгги взглянула на него в упор – ощущение, точно ледяные пальцы сжали шею.

– Из-за твоего звонка, – ответила она.

Бедекер встал как вкопанный. Неподалеку скрипач выводил какую-то мелодию, компенсируя недостаток таланта избытком рвения. В скрипичном футляре валялись две долларовые бумажки и три четвертака.

– Я звонил спросить, как ты, как Скотт… Заодно хотел убедиться, что ты благополучно долетела. Когда твоя соседка по общежитию сказала, что ты у родителей, я решил не оставлять сообщения. Как ты вообще догадалась, кто звонил? Как нашла меня здесь?

Мэгги улыбнулась, в зеленых глазах вспыхнул лукавый огонек.

– Элементарно, Ричард. Я знала, что ты позвонишь. Это раз. Два – я связалась с твоей фирмой в Сент-Луисе. Там мне сказали, что ты уволился и убыл в неизвестном направлении, но Тереза из офиса мистера Прескотта любезно сообщила адрес, который ты оставил на крайний случай. Я взяла отгул и приехала сюда. Все.

Бедекер растерянно моргнул.

– Зачем?

Мэгги опустилась на низкую сосновую скамью. Бедекер устроился рядом. Листва над головой колыхалась от легкого ветерка, отбрасывая пятнистую тень на их лица. За полквартала раздались бурные аплодисменты, воздававшие должное канатоходцу.

– Я приехала посмотреть, чем увенчались твои поиски, – призналась Мэгги.

– Какие поиски? – оторопел Бедекер.

Вместо ответа девушка расстегнула верхние пуговки белого платья и вытащила цепочку. В тусклом свете Бедекер различил медаль святого Христофора – ту самую, что получил от отца в пятьдесят втором, когда отправился служить в морскую пехоту; ту самую, что брал с собой на Луну.

Бедекер покачал головой.

– Ты не понимаешь.

– Понимаю, – заверила Мэгги.

– Нет, – отрезал Бедекер. – Ты сама сказала, что совершила ошибку, отправившись вслед за Скоттом в Индию, а теперь совершаешь еще бо́льшую.

– Я отправилась туда не за ним. Мне казалось, он жаждет задать те же вопросы, что и я, но ошиблась. Как выяснилось, его больше влекут ответы.

– А в чем разница? – фыркнул Бедекер, чувствуя, что теряет контроль над беседой, словно над самолетом, сваливающимся на крыло.

– Разница в том, что Скотт избрал позицию наименьшего сопротивления. Как и многие, он побоялся очутиться один в поле, без прикрытия надежного авторитета; и поэтому, когда вопросы стали слишком трудными, предпочел легкие ответы.

Бедекер снова помотал головой.

– Полная белиберда. Ты сама запуталась, девочка, и меня явно с кем-то путаешь. Я – обычный немолодой мужик, которому опостылела работа, и он может позволить себе пару месяцев блаженного безделья.

– Чушь! – возмутилась Мэгги. – Помнишь наш разговор в Варанаси? Про места силы?

– Ах, это! – усмехнулся он, потом кивнул на двух пареньков в потрепанных шортах, пробирающихся сквозь толпу на скейтбордах. Дальше трусил бегун в обтягивающих «велосипедках»: самодовольство проступало на его лице столь же отчетливо, как и пот на загорелой коже. Перед ним расступалась стайка угрюмых подростков с пунцовыми ирокезами.

– Ну как, я уже на подходе? – веселился Бедекер.

Мэгги спокойно пожала плечами.

– Может, в эти выходные и дойдешь. Горы и есть самые места силы.

– Ладно, но если я спущусь с этого… как его… Анкомпагре без каменных скрижалей, ты немедленно возвращаешься в Бостон, к учебе, – потребовал Бедекер.

– Там поглядим, – неопределенно отмахнулась Мэгги.

– Слушай, милая, пора наконец… – начал Бедекер, но она тут же перебила:

– Ой, смотри! Тот парень сидит на стуле прямо на проволоке! Ой, он фокусы показывает! Идем поближе. – Мэгги потянула спутника за рукав. – Не будешь вредничать, куплю мороженку.

– Значит, ты любишь канатоходцев и фокусы? – осведомился Бедекер.

– Я люблю волшебство, – пояснила Мэгги, увлекая его за собой.

* * *

– Три шестерки – это число зверя, – заявила Диди. – Вот как у меня на кредитке.

– Что? – не понял Бедекер.

Костер догорел до углей. Было очень холодно. Бедекер натянул шерстяной свитер и старую летную куртку поверх. Мэгги устроилась рядом, кутаясь в толстый пуховик. Костер на дальнем конце опушки прогорел еще раньше. Молодежь разбрелась по палаткам. Томми, пошатываясь, вернулся в лагерь и без лишних слов полез в «шатер», который делил с Бедекером.

– Откровение, глава тринадцатая, стих шестнадцать и семнадцать: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их; И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя Зверя, или число имени его… Это число человеческое: число его шестьсот шестьдесят шесть», – процитировала Диди.

– Оно у вас на кредитке? – ахнула Мэгги.

– И на кредитке, и в каждой ежемесячной выписке, – подтвердила Диди серьезно.

– Ну, кредитка – это не страшно. Главное, не на лбу, – хмыкнул Бедекер.

Гэвин наклонился и подбросил веточек в костер. Россыпь сверкающих искр взметнулась в небо, смешавшись со звездами.

– Ничего смешного, Дик, – заметил он. – Откровение Святого Иоанна на удивление точно предсказало события, знаменующие начало эпохи бедствий. Код «шесть-шесть-шесть» постоянно мелькает в компьютерах… а также на картах «Виза» и «МастерКард». В Библии сказано, что Антихрист станет во главе европейской конфедерации из десяти наций. Может, оно и совпадение, но гигантский компьютер в здании управления Общего рынка в Брюсселе многие программисты так и зовут – «зверь». Он занимает три этажа.

– Тоже мне, аргумент, – фыркнул Бедекер. – Вспомни компьютеры НАСА в Ханствилле и Хьюстоне образца семьдесят первого года. Вот где бандуры! И означало это лишь несовершенство технологий, но не пришествие Антихриста.

– Да, но тогда еще не изобрели УТК, – парировал Гэвин.

– УТК? – Мэгги зябко поежилась под шквалистым ветром и придвинулась поближе к Бедекеру.

– Универсальный товарный код, – пояснил Гэвин. – Черно-белые полосочки на товарах. Как в супермаркете… лазер сканирует полосковый код и сообщает компьютеру цену предмета.

– Я отовариваюсь на рынке в Бостоне, – улыбнулась Мэгги. – Там и кассовых аппаратов нормальных нет.

– Скоро будут, – заверил ее Гэвин, растянув губы в подобие улыбки. – К девяносто четвертому году сканеры УТК будут повсюду… по крайней мере, в нашей стране.

Бедекер потер глаза и закашлялся от едкого дыма.

– Ладно, Том, допустим. Только сканер будет считывать код с консервированного супа или чипсов, а не с моего лба.

– Слыхал про лазерные татуировки? – тут же откликнулся Гэвин. – Пару лет назад Кит Фарелл, профессор Вашингтонского университета, изобрел лазерное ружье, чтобы метить рыб. Процесс занимает долю секунды, совершенно безболезненный и не оставляет видимых следов. Клеймо можно увидеть только в инфракрасных лучах. Государственные пособия уже выплачивают с литерами «Ч» или «Р», читай «чело» или «рука». Поверь, скоро правительство начнет метить самих граждан, дабы упростить процедуру.

– Зато на рок-концерты удобно станет проходить, – пошутила Мэгги.

Подставив лицо отблескам затухающего костра, Диди мягко продекламировала:

– Кто поклоняется Зверю и образу его и принимает начертание на чело свое или руку свою, тот будет пить вино ярости Божьей; и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем, и дым мучений их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью преклоняющиеся Зверю и образу его и принимающие начертание имени его. Откровение, глава четырнадцать, стих с девятого по одиннадцатый, – пояснила она.

– Ничего себе! – ахнула Мэгги с благоговейным восторгом в голосе. – Вы помните всю Библию наизусть? Я в старших классах не смогла выучить и двух строф из «Танатопсиса» Брайанта!

Гэвин потянулся и взял жену за руку.

– Легче всего запомнить из Иоанна, глава третья, стих шестнадцать, семнадцать: «Не хочу смерти грешника. Уверуй в Господа Иисуса Христа, и спасен будешь. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир был спасен через Него».

Несколько капель дождя упали в костер, и угли отозвались шипением. Небосвод померк, сделавшись черным, как стены каньона.

– Черт! – выругался Бедекер. – Плакала моя ночевка под открытым небом.

* * *

Лежа в тесной палатке, он думал про развод, чего в принципе старался не делать – слишком расплывчатыми и болезненными были воспоминания, как те два месяца в госпитале после крушения «F-104» в шестьдесят втором. Бедекер повернулся на другой бок, жесткая земля нестерпимо колола даже через мешок и подстилку. Рядом храпел Томми-младший, распространяя амбре «травки» и перегара. Снаружи по полотнищу забарабанил дождь. Неподалеку бурлила узкая, не больше ручья, речка Симаррон.

Официально развод состоялся в августе восемьдесят шестого, за две недели до двадцативосьмилетнего юбилея их свадьбы. Бедекер прилетел в Бостон на день раньше, вознамерившись погостить у Карла Бамбри, но забыл, что его с Карлом дружба уступает дружбе их жен. Пришлось ночевать в гостинице «Холидей инн» в Кембридже.

За два часа до суда Бедекер нарядился в свой лучший летний костюм-тройку, который Джоан обожала и два года назад самолично помогала выбирать. Внезапно Бедекера осенило, в чем явится Джоан. Едва ли она купит новое платье по такому случаю – куда его потом носить. Любимое белое платье и строгий зеленый костюм отметаются. Значит, остается сиреневое – достаточно легкое, но официальное, а Бедекер ненавидел сиреневый.

Он быстро переоделся в шорты, синюю футболку и теннисные туфли. Нацепил напульсник с застарелыми пятнами пота и швырнул на заднее сиденье ракетку и упаковку теннисных мячей. Усевшись за руль, позвонил Карлу и договорился на игру в его клубе в половине пятого, сразу после заседания суда.

Джоан пришла в сиреневом платье. Бедекер перекинулся с ней парой слов до и после довольно короткого процесса, но разговор мгновенно выветрился из памяти. Чего не скажешь об игре – Карл выиграл все три сета со счетом 6–0, 6–3, 6–4. Причем каждая партия запомнилась в подробностях. После матча Бедекер принял душ, переоделся, побросал пожитки в старую летную сумку и отправился на север, в Мэн.

В полном одиночестве побывал на острове Монхиган, куда поехал – как сам потом догадался – лишь потому, что об этом всегда мечтала Джоан. Задолго до переезда в Бостон, даже еще раньше, в хьюстонской жаре, Джоан лелеяла мысль пожить на уединенном островке у побережья Мэна. Так они туда и не выбрались.

Особенно Бедекеру запомнилось возвращение с часовой лодочной прогулки на «Лауре Б». В двух милях от берега суденышко вошло в полосу тумана, вода оседала каплями на обводах и тросах. Все разговоры на борту стихли; даже малышня на корме забросила игры. Последние десять минут пути проделали в полной тишине. Проплыли мимо потрескавшихся бетонных плит-волнорезов и завернули в гавань. Крытые серой черепицей дома и мокрый причал то появлялись, то исчезали в капризном тумане. Над головой парили чайки, ныряя в кильватер и разрывая тишину пронзительными криками. Одиноко стоя у левого борта, Бедекер заметил на пристани людей, которых поначалу принял за изваяния – настолько застывшей была их поза. Лишь когда туман рассеялся, глаз различил яркие спортивные рубашки, панамы и даже марки фотоаппаратов, висевших на шее у «статуй».

Зрелище оставило странное чувство. Позже, правда, выяснилось, что толпа собирается встречать лодку дважды в день: туристы, что возвращаются на большую землю, островитяне, приветствующие гостей, наконец, отдыхающие, которые не знают, чем себя занять в отсутствие электричества и приходят просто поглазеть. Бедекер провел на острове три дня: читал, спал, исследовал тропинки и друидские леса, но не запомнил ровным счетом ничего, кроме пристани, тумана и молчаливых фигур, застывших изваяниями, точно древние призраки у врат Аида в ожидании новых душ усопших. Временами, когда тянуло воскресить в памяти развод и мучительный год, ему предшествовавший, Бедекер сразу представлял, как стоит на пристани в тумане и ждет…

Дождь перестал. Закрыв глаза, Бедекер прислушивался к журчанию реки на каменистых порогах. В лесу заухала сова, но в ушах по-прежнему звенели крики чаек над морем.

* * *

С утра Томми-младшего рвало. Высунувшись по пояс из палатки, он сучил ногами, содрогаясь от спазмов.

Натянув рубашку и джинсы, Бедекер откинул «свою» полу и выбрался наружу. Время подходило к семи, но в каньоне было еще темно и холодно. Чуть оклемавшись, Томми уронил голову на руки. Бедекер присел рядом, намереваясь помочь, но Диди уже хлопотала вокруг сына, протирая платком мокрый лоб и бормоча слова утешения.

Несколько минут спустя Мэгги присоединилась к Бедекеру и Гэвину у костра. Лицо девушки порозовело от умывания ледяной проточной водой, короткие волосы аккуратно причесаны. На ней были шорты цвета хаки и ярко-красная рубашка.

– Что с Томми? – Мэгги налила в походную кружку кипяток и стала размешивать растворимый кофе.

– Может, высота подействовала? – предположил Бедекер.

– Высота тут ни при чем, – фыркнул Гэвин. – Похоже, панки угостили его от души. – Он кивнул на дальний конец опушки, где кострище и примятая трава напоминали о соседях.

– Во сколько же они ушли? – ахнула Мэгги.

– Еще до рассвета. Когда и мы должны были тронуться, – съехидничал Гэвин. – Таким темпами опять сегодня не доберемся до вершины.

– И что теперь? – вклинился Бедекер. – Сворачиваемся и едем обратно?

– Ни в коем случае! – запротестовал Гэвин. – Глядишь, так даже лучше. Вот… – Он расстелил на валуне карту и ткнул в белую точку над каньоном. – Ночевать планировалось тут, но мы слишком поздно выехали и долго шли, поэтому лагерь разбили здесь. – Он указал на зеленый участок в нескольких милях севернее. – Значит, сегодня можно не спешить. Доберемся до плато и там заночуем. – Палец скользнул к юго-западу от пика Анкомпагре. – А в воскресенье утречком рванем обратно. Жаль, конечно, что мы с Диди пропускаем утреннюю службу, но ничего, поспеем на вечернюю.

– Где ты поставил вторую машину? – спросил Бедекер.

– Тут. – Гэвин ткнул в зеленое пятнышко на карте. – Чуть южнее перевала и плато. Сразу после восхождения идем туда и едем на север, домой.

– Высоковато для лагеря, – заметила Мэгги, изучая карту. – Больше одиннадцати тысяч футов. Плюс местность голая. Если погода подкачает, промокнем до нитки.

Гэвин покачал головой.

– Я смотрел вчера метеопрогноз. До понедельника вероятность дождей – пятнадцать процентов. Вдобавок, ближе к южному хребту куча укромных мест.

Мэгги кивнула, но не успокоилась.

– Интересно, как там ребята с дельтапланом? – сменил тему Бедекер, разглядывая каньон. Тропа терялась среди деревьев, но в редких прогалинах не было видно ни души. В лучах восходящего солнца западная скала окрасилась розовым, точно плоть, вскрытая скальпелем хирурга.

– Будем надеяться, им хватило мозгов повернуть обратно на север. Ладно, давайте собираться, – велел Гэвин.

– А как же Томми? – удивилась Мэгги.

– Они с Диди нас догонят, – заверил Гэвин.

– Думаешь, парнишка потянет? – усомнился Бедекер. – Десять миль тащиться в гору.

– Потянет, – ответил Гэвин без тени сомнения в голосе.

* * *

Первый час пути был кромешным адом, потом дело пошло на лад.

Хотя еды в рюкзаке убавилось, в весе он не потерял, скорее наоборот. Каньон все сужался, как и тропа, петлявшая над обрывом. Из-за поваленных деревьев и оползней приходилось следить за каждым шагом, ступая по камням или траве в шестидесяти футах над бурлящей рекой. Поначалу Бедекер решил, что соседи выбрали другую дорогу, но потом заметил отпечатки ног в грязи и полосы там, где волочили груз.

К девяти утра солнце светило вовсю, воздух наполнился ароматом хвои. Изнемогая от жары, Бедекер мечтал остановиться и переодеться в шорты, но так и не решился, боясь не догнать потом остальных. Диди и Том-младший все не появлялись. Впрочем, Диди была в самом благостном расположении духа, когда они прощались у костра. Том Гэвин рвался вперед. Задерживаясь лишь на мгновение, чтобы взглянуть на теряющуюся в лесу тропу, он бросал: «Готовы?» и быстро шагал дальше, не давая Бедекеру с Мэгги опомниться.

Через час идти стало легче. Под конец второго часа стали привычными даже боль и одышка. К полудню на горизонте выросли два высоких пика под шапками снега, не растаявшего за минувшее лето. Многоярусная гора с плоской вершиной оказалась Анкомпагре, вторая, с заостренной верхушкой, – Веттерхорн. Дальше над хребтом едва виднелась третья, Маттерхорн.

– Анкомпагре с виду как свадебный торт, Веттерхорн напоминает настоящую Маттерхорн, которая в Альпах, зато наша Маттерхорн совсем на нее не похожа, – сообщил Гэвин.

– Ясно, – кивнул Бедекер.

Дорога становилась все хуже и теперь пролегала вдоль красных скал и редких водопадов. Калифорнийские пихты тянулись вверх на восемьдесят футов. В чаще желтых сосен Мэгги заставила спутников понюхать деревья, уверяя, что сосновый сок пахнет в точности как ириски. Приложив нос к свежему надрезу в коре, Бедекер заявил, что пахнет шоколадом. Мэгги в ответ назвала его извращенцем, а Гэвин буркнул, что неплохо бы поторопиться.

Привал устроили там, где Силвер-Крик впадал в Симаррон. За полчаса путникам наконец удалось преодолеть несколько сот ярдов щебня до дна каньона. Томми и Диди по-прежнему не появлялись. Южная тропа начиналась на другом берегу, а ширина реки только усложняла задачу. Но, похоже, Люд и прочие с этим успешно справились. Вопрос, как.

Побродив вдоль ручья, Мэгги отвела Бедекера к замшелому бревну, у которого росли фиалки. Голубые ели кольцом обрамляли поросшую травой и папоротником полянку, где бежал тоненький ручеек и совсем не по погоде распускались беловато-сиреневые цветочки. Неподалеку дятел выбивал буйную морзянку.

– Вот где место для лагеря! – восхитился Бедекер.

– Угу, – согласилась Мэгги. – И не для лагеря тоже. – Она разломила батончик «Херши» и отдала Бедекеру половинку с миндалем.

На полянке появился Гэвин, уже навьюченный рюкзаком и с биноклем на шее.

– Попробую вброд, возле устья ручья. Натяну для вас веревку через реку, а заодно разведаю, что там на западном берегу. Через полмили должен начаться последний серпантин. Встречаемся на верхней границе леса, договорились?

– Заметано, – кивнул Бедекер.

– Судя по карте, тут неподалеку старый серебряный рудник, – вклинилась Мэгги. – Ничего, если мы завернем туда ненадолго? Как раз Томми с Диди подтянутся…

Улыбнувшись, Гэвин пожал плечами.

– Ради бога. Поднимусь пока на плато, подыщу место для стоянки, иначе не успеем разведать южный хребет до темноты.

Бедекер проводил приятеля к реке – убедиться, что тот благополучно одолеет бурный поток. Очутившись на другой стороне, Гэвин помахал рукой и закрепил конец троса на ближайшем дереве. Бедекер помахал в ответ и поспешил обратно на полянку.

Мэгги расстелила на траве свою красную рубашку и загорала топлес. На фоне смуглого живота и плеч белели бугорки грудей с аппетитными розовыми сосками.

– О! – выдавил Бедекер, усаживаясь на бревно.

Мэгги покосилась на него, заслонив ладонью глаза от солнца.

– Стесняешься, Ричард? – Не дождавшись ответа, села и накинула рубашку. – Ну вот, все опять пристойно. По крайней мере, с виду.

Бедекер выдернул две травинки, очистил и протянул одну Мэгги.

– Спасибо. – Она посмотрела на западную стену каньона. – Занятные у тебя друзья.

– Том и Диди? Что они за люди, по-твоему?

Мэгги взглянула на него в упор.

– По-моему, они твои друзья, а я – их гостья.

Бедекер пожевал травинку и кивнул.

– Хорошо сказано, – заметил он, помолчав. – И все-таки?

Мэгги улыбнулась и подставила лицо солнечным лучам.

– Ладно, после вчерашней проповеди с числами мне показалось, у них не все дома, – она задумчиво пожевала зеленый стебелек. – Впрочем, это свинство с моей стороны. Просто они из категории людей, к которым я питаю стойкое предубеждение.

– Из категории новообращенных христиан? – хмыкнул Бедекер.

Мэгги покачала головой.

– Нет, из тех, кто продает душу ради святых истин, которые в итоге сводятся к слоганам на плакатах.

– Похоже, мы снова обсуждаем Скотта, – заметил Бедекер.

Мэгги не стала отрицать.

– А что ты сам скажешь о Томе? – спросила она.

Бедекер на минуту задумался.

– Мне на днях вспомнилась история из нашей молодости в тему…

– Класс! – обрадовалась Мэгги. – Обожаю истории.

– Это длинная история, – предупредил Бедекер.

– Обожаю длинные истории.

– Мы проходили двухнедельный курс на выживание. Под конец нас поделили на команды, то есть на группы по трое, и высадили посреди пустыни в Нью-Мексико, к северо-западу от базы Уайт-Сэндс, дав три дня, чтобы добраться до цивилизации. С собой у нас были армейские ножи, брошюрки о съедобных растениях и один компас на группу.

– Весело, – усмехнулась Мэгги.

– В НАСА тоже так думали, поэтому в случае нашей неявки через пять дней начали бы поисковую операцию – жалко терять астронавтов второго поколения. Собственно, нашей группой мы потом и полетели на Луну: я, Дейв Малдорф и Том. Еще в те времена Том отличался завидным усердием… Даже пройдя отборочный тур, попав в списки астронавтов и дальше, в команду, он пахал вдвое больше положенного, словно боялся отсева. Нет, в нас тоже просыпалась сознательность, но урывками. Тома она не отпускала никогда. Третьего, Дейва Малдорфа, мы в шутку звали Рокфорд, как детектива из телесериала, так вот он был Тому полной противоположностью. Дейв как-то сказал мне, что исповедует закон Ома – выбирать путь наименьшего сопротивления и двигаться по нему… Они с Нилом Армстронгом два сапога пара – если надо, горы свернут, добьются своего, но пока жареный петух не клюнет, не пошевелятся. Собственно, Дейва от Армстронга отличало только весьма специфическое чувство юмора.

Бедекер улыбнулся и продолжил:

– Первые сутки мы еще справлялись: нашли колодец и даже умудрились затариться водой впрок. К ночи Том отловил ящерицу и хотел сожрать ее живьем, но мы с Дейвом убедили его повременить. Выбрали путь так, чтобы выйти на дорогу, ведущую в горы, – рано или поздно она должна была нам попасться. На второй день Том собрался съесть ящерицу на обед, но Дейв настоял, чтобы мы потерпели, перебились травами, а ящерицу оставили на ужин. Ближе к полудню Дейв повел себя очень странно: нюхал землю и повторял, что отыщет дорогу к людям по запаху. Мы с Томом грешили на солнечный удар и жутко перепугались, пытались повязать бедолаге футболку на голову, но тут он завыл, как волк на луну, и кинулся бежать. Мы, разумеется, следом. Через четверть мили, за каменистой грядой, обнаружилось пересохшее речное русло, где сидел Дейв Малдорф – в шезлонге под пляжным зонтиком, потягивая холодное пиво. Рядом на полную орал транзистор, стояла сумка-холодильник с пивом и бассейн – такой, знаешь, детский, с надувным матрасом и уточками. И это посреди пустыни, в шестидесяти милях от ближайшей дороги! Отсмеявшись, Дейв все рассказал. Его приятельница из офиса командования авиабазы раздобыла сведения о всех точках высадки НАСА, а он рассчитал примерный маршрут и договорился со знакомым вертолетчиком из Уайт-Сэндс, чтобы тот доставил «декорации». Дейв хотел пошутить, но Тому шутка не понравилась. Он так взбесился, что чуть ли не бегом бросился подальше от Дейва с его пляжным зонтиком и орущим транзистором. Было с чего, если честно. За такие шуточки в НАСА оторвали бы башку. Чувство юмора у тамошних ребят хромало на обе ноги. По сути, Дейв подставил всю группу. Но после пары банок пива Дейв загнал все хозяйство куда-то под валун и снова приступил к учебному курсу на выживание. Том не разговаривал с ним сутки. Хуже того – два года, что мы потом работали вместе, он не забыл и не простил розыгрыша. Поначалу я думал, он злится за подготовку команды и свой образцовый послужной список, который Дейв чуть не испортил, но потом сообразил, что причина в другом: Дейв осмелился нарушить правила – непростительное преступление. И вдобавок… – Бедекер замолчал.

– Вдобавок что?

Бедекер наклонился к уху девушки и прошептал:

– Мне кажется, Том и впрямь хотел сожрать чертову ящерицу, а Дейв его обломал.

* * *

Диди с Томми-младшим появились, когда Бедекер и Мэгги уже собрались на ту сторону. В итоге пошли все вместе. Томми, бледный и подавленный, глядел все так же угрюмо, зато Диди щебетала за двоих. Река оказалась мелкой, едва по колено, но течение было сильным, а вода ледяной. Бедекер пропустил товарищей вперед, отвязал веревку и забрал с собой.

Спустя три четверти часа компания миновала водопад, снова перешла через реку – на сей раз выручило поваленное дерево – и начала подъем по серпантину. Над головой нависала вершина Маттерхорна, на каждом привале открывались все новые пики Анкомпагре. Лишь в нескольких милях от горного массива Бедекер в полной мере оценил его масштабы. Размерами гора не уступала мезам и останцам в Нью-Мексико и Аризоне, но была куда острее, круче, поднимаясь не над пустыней, а над плато высотой десять тысяч футов.

К концу дня лесной серпантин остался позади, дальше начиналась альпийская тундра. Контраст был разительный! Вместо густой сосновой чащи каньона – редкие побитые ветром ели с лысыми искривленными стволами и отдельные кусты можжевельника. За ними простиралась каменистая равнина, покрытая травой и красно-бурым утесником. Бедекеру чудилось, что он шагнул с последней ступеньки лестницы прямиком на крышу небоскреба.

С вершины тропы открывалась панорама бесчисленных пиков, перевалов, альпийских лугов и волнистых просторов тундры. Над зубчатой линией горизонта плыли пушистые облака. Пятна снега на буром ландшафте становились все гуще, и в вышине их белизна сливалась с бело-голубыми красками неба.

Бедекер остановился, тяжело дыша и обливаясь потом. Легкие настойчиво требовали кислорода.

– Потрясающе! – выдохнул он.

Улыбаясь во весь рот, Мэгги сняла алый платок-бандану и вытерла взмокшее лицо. Тронув Бедекера за плечо, показала на северо-восток, где на высоком холмистом лугу мирно паслись овцы. В глазах рябило от движущихся серых точек на фоне белых облаков и снежных полей.

– Потрясающе, – повторил Бедекер, чувствуя, как бешено колотится сердце. Казалось, все невзгоды остались во тьме каньона, далеко внизу. Мэгги протянула бутылку с водой, он пил и чувствовал руку девушки на плече.

Томми, сгорбившись, сидел на валуне и ворошил палкой заросли приземистых горных цветов. Диди с улыбкой огляделась по сторонам.

– А вот и Том! – воскликнула она, указав на маленькую фигурку вдали на перевале. – Даже палатку успел поставить.

– Это прекрасно, – с умилением прошептал Бедекер, пьянея от разреженного воздуха. Мэгги взяла у него бутылку и, запрокинув голову, сделала несколько больших глотков. Солнце золотило короткие белокурые локоны.

Она протянула бутылку Диди, но та крепко схватила ее за руку, второй рукой стиснув пальцы Бедекера, чтобы получился круг.

– Благодарим тебя, Боже, – начала Диди, – за то, что дал узреть величие Своего творения и разделить этот момент с преданными друзьями, которые милостью Святого Духа познают истину слова Твоего. Во имя Иисуса Христа, аминь! – Диди ласково погладила руку Бедекера. – Да, Ричард, это действительно прекрасно… – В глазах женщины блестели слезы. – Признай, ты жалеешь, что Джоан сейчас нет рядом.

* * *

Три палатки раскинулись вокруг высокого плоского валуна, одиноко стоящего посреди тундры. Прутья низкого кустарника, пробивающегося между камней, для костра не годились. Водрузив на широкий камень у валуна две переносные горелки, компания любовалась голубыми язычками газового пламени в мерцающем свете звезд.

Перед ужином изучали маршрут. Тени Веттерхорна и Маттерхорна наползали на плато, поднимаясь по скалистым уступам Анкомпагре.

– Гляди… – Гэвин протянул Бедекеру бинокль. – Вон там, у основания южного хребта.

В тени дальних скал виднелся низкий купол красной палатки. Рядом у огня что-то перетаскивали две крохотные фигурки.

Бедекер опустил бинокль.

– Там только двое. Интересно, где другие – девчонка и парень с дельтапланом?

– Берите выше. – Мэгги показала на край высокой гряды, еще горевший в лучах заходящего солнца.

Гэвин поднес бинокль к глазам.

– Точно. А этот придурок все тащит кайт.

– Надеюсь, он не собирается лететь прямо сегодня? – забеспокоилась Мэгги.

Гэвин помотал головой.

– Нет. До вершины еще топать и топать. Просто стараются забраться повыше, пока светло. – Он отдал Мэгги бинокль.

– Лучше всего лететь на рассвете, – заметил Бедекер, забирая бинокль. – Плотные термические потоки, и ветра почти нет.

Разглядеть два силуэта на изломанном хребте удалось лишь со второго раза. Солнце золотило красно-оранжевый чехол, мужская фигурка сгибалась под тяжестью ноши. Женщина плелась следом, волоча огромный рюкзак и два спальных мешка. Последний луч угас на глазах, и путники слились с зубцами скал.

– Ого! – присвистнула Мэгги, оглянувшись на запад. Солнце еще не село, но на горизонте скопились свинцовые тучи, затмевая свет.

– Может, обойдет стороной, – отмахнулся Гэвин. – Ветер отнесет к югу.

– Будем надеяться, – с сомнением протянула Мэгги.

Бедекер снова вгляделся в горную гряду, но два крошечных силуэта не могли соперничать с грядущей грозой и сумерками.

Над головой по-прежнему сияли звезды, а на западе царила чернильная мгла. Четверо взрослых сгрудились у горелки и попивали обжигающий чай. Томми-младший устроился поодаль на камне, спиной к остальным. Было очень холодно, хотя и без единого дуновения ветерка.

– Мэгги, вы знакомы с супругой Дика, Джоан? – выспрашивала Диди.

– Нет, не довелось, – коротко ответила девушка.

– Замечательный человек, – гнула свое Диди. – Терпение как у святой. Воплощенное спокойствие, как раз для таких вот походов.

Гэвин повернулся к Бедекеру.

– Куда собираешься после Колорадо?

– В Орегон, хочу повидать Рокфорда.

– Рокфорда? – непонимающе нахмурился Гэвин. – А, Малдорфа… Да, болячка у него – не позавидуешь.

– Что за болячка? – насторожился Бедекер.

– Джоан была самой терпеливой из нас, – вещала меж тем Диди. – Когда мужья пропадают на работе сутками… неделями!.. Все срывались… даже я, что греха таить, но Джоан никогда не роптала. За все годы нашего знакомства хоть бы раз пожаловалась.

– Его же оперировали год назад, в июне. Не слыхал? – удивился Гэвин.

– Я почему-то думал, там обычный аппендицит, – пробормотал Бедекер. – Сейчас он, надеюсь, в порядке?

– Джоан всегда была христианкой, но тогда еще не отдала всю себя Иисусу, – рассказывала Диди, – зато теперь они с Филиппом… он бухгалтер, кажется? В общем, теперь они активисты евангелистской церкви в Бостоне.

– Нет, у него не аппендицит, – медленно произнес Гэвин. – Я говорил с Джимом Босвортом, вашингтонским лоббистом, он рассказывал со слов знакомых Малдорфа в Конгрессе, что у Дейва лимфома Ходжкина, а в больнице ему удаляли селезенку.

– А вы, милочка, ходите в церковь там, в Бостоне? – допытывалась Диди.

– Нет, – помотала головой Мэгги.

– Ах, вот как. Уверена, там бы вы пересеклись с Джоан. Воистину, тесен мир.

– Разве? – подняла брови Мэгги.

– Прогноз неблагоприятный, но будем уповать на чудо, – заключил Гэвин.

– А как же иначе! – всплеснула руками Диди. – Помню, когда мужья готовились к космическому полету, Джоан позвонила и попросила посидеть с малышом Скоттом, пока она сходит за подарком ко дню рождения Ричарда. У меня тогда гостила подруга из Далласа, но я все равно сказала: «Конечно, мы придем». Скотти тогда было семь, а Томми – года три-четыре…

Бедекер резко встал и направился в палатку, свернулся там калачиком и уже ничего не слышал.

Лет в семь-восемь, когда война только-только началась, отец впервые взял его с собой в Иллинойс на ночную рыбалку. Заночевали в домике у озера, вместе на одной кровати, и проснулись с первыми лучами солнца. Последние летние деньки выдались особенно жаркими. Бескрайний водный простор, казалось, одновременно приглушал и резонировал окружающие звуки. Вдоль проселочной дороги, ведущей к пристани, тянулись густые непроходимые заросли, покрытые изрядным слоем пыли уже в половине седьмого утра.

Дальше был волнующий ритуал спуска лодки на воду – еще один этап большого путешествия. Громоздкий, пропахший рыбой спасательный жилет вселял чувство надежности. Лодочка медленно бороздила тихое водохранилище, оставляя радужные разводы от подтекающего бензина… Гудение маломощного мотора в десять лошадиных сил в придачу с запахом солярки и рыбной чешуи – все это запечатлелось в еще не окрепшем сознании Бедекера ярким ощущением времени и пространства.

Старый дорожный мост разобрали, еще когда реку перегородили дамбой. Лишь два куска разбитого пролета белели, точно обглоданные кости, на фоне голубого неба и темной воды.

Внезапно юный Ричард осознал, что всю жизнь мечтал гулять по мостам, возвышаясь над озерными просторами, и рыбачить именно оттуда. Отец всегда ловил на блесну с лодки и мог часами сидеть, следя за леской, тихонько дрейфуя, а то и вовсе выключив мотор. Мальчик не обладал отцовским терпением, лодка казалась ему слишком тесной, а скорость – убийственно медленной. После долгих уговоров отец согласился высадить сына на мосту, а самому разведать ближайшие заводи. Правда, пришлось пообещать: с пролета ни шагу.

Оставшись в блаженном уединении, Бедекер, упакованный в неудобный спасательный жилет, смотрел, как отцовская лодка исчезает за поворотом, растворяясь вместе с гулом мотора. Солнце палило немилосердно, качающийся поплавок гипнотизировал. Волны мерно бились о замшелые стойки, создавая иллюзию движения. Спустя полчаса от жары и мнимого качания закружилась голова, стало подташнивать. Мальчик вытащил удочку, прислонил к потрескавшемуся парапету и уселся на горячий бетон. Снял жилет и вздохнул с облегчением, подставив солнцу взмокшую спину.

Бедекер точно не помнил, в какой момент решил прыгнуть на другую часть пролета, отделенную всего какими-то восемью футами. Возвышаясь футов на шесть над водой, она была ниже на добрый фут, отчего прыжок казался вполне возможным.

Желание быстро переросло в наваждение, распирало изнутри. Отмерив дистанцию, Бедекер порепетировал прыжок, отмерив шаги до края обрыва. Вот отец удивится, даже обрадуется, когда увидит его совсем в другом месте! Несколько раз прыгнуть не хватило духу. В горле вставал ком, ноги сами собой тормозили, скрипя кроссовками по бетону. Стоя на краю, Бедекер тяжело дышал, обожженное солнцем лицо горело от смущения. Развернувшись, он отступил на пять шагов, разбежался и прыгнул.

Вернее, попытался. В последнюю секунду передумал, но правая нога соскользнула с моста, и он полетел вниз. Чудом извернувшись в воздухе, ударился грудью о бетон и повис над водяной пропастью, упираясь руками и локтями в гладкое дорожное полотно.

Было дико больно. Пораненные ладони саднили, во рту ощущался привкус крови, адски ныли ребра, живот. Вскарабкаться на мост не хватало сил. Колени болтались в воздухе, и Бедекер, как ни пытался, не мог нащупать опору. Озеро казалось огромной воронкой, угрожая поглотить его в любой момент. Он перестал трепыхаться и судорожно елозил локтями по бетону, чтобы не рухнуть вниз. Детское воображение рисовало темные глубины вод, затонувшие деревья и глинистое дно, которое вот-вот примет новую жертву. Целый подводный мир, с домами, улицами и кладбищем, притаился в жадном ожидании.

Неподалеку из трещины в бетоне пробивался стебелек, но добраться до него не удалось. Да и смысл? Все равно не выдержит веса. Силы в дрожащих расцарапанных руках таяли. Еще минута, напряженные мышцы сдадутся, и тело с жутким скрежетом сползет вниз по раскаленному бетону.

Бедекер рывком очнулся от забытья, словно ныряльщик, выбравшийся на поверхность. Снаружи дул шквалистый ветер, угрожая снести палатку, в воздухе пахло озоном, но в ушах по-прежнему отчетливо, как сорок пять лет назад, стоял приближающийся стук лодочного мотора. Потом тишина, прикосновение сильных рук, и спокойный голос отца: «Давай, Ричард, не бойся, прыгай. Я с тобой. Давай, не бойся».

* * *

Раскатисто громыхнул гром. Полог раздвинулся, впуская ледяной холод, и в палатку скользнула Мэгги Браун, держа под мышкой спальный мешок и подстилку.

– Ты почему здесь? – Бедекер приподнялся на локте, чувствуя, как саднят ладони.

– Томми просил поменяться. Похоже, мальчик решил бухнуть в одиночку. А что, я не против. Ш-ш-ш… – Мэгги приложила палец к его губам. Темноту палатки прорезала вспышка молнии, потом грянул оглушительный грохот, словно по горному плато пронесся товарняк. Вторая вспышка вырвала из темноты Мэгги – уже без шорт, в крохотных белых трусиках.

– Ну и гроза! – Бедекер зажмурился от новой молнии – Мэгги была уже без рубашки. В свете стробоскопических вспышек ее грудь казалась бледной и тяжелой.

– Ш-ш-ш… – Мэгги прижалась к нему всем телом, расстегивая и срывая с него рубашку. Перекатившись на груду мягких спальников, Бедекер обнял девушку. Ее ладонь скользнула под резинку его трусов.

– Ш-ш-ш, – шептала Мэгги, свободной рукой освобождая его от последнего предмета одежды.

Они занимались любовью в застывшем свете молний. Раскаты грома заглушали все звуки, кроме стука сердец и страстных стонов. Бедекер повернулся на спину, увлекая Мэгги наверх, руки раскинуты, пальцы переплетены. Череда молний озаряла стены палатки, от чудовищных раскатов сотрясалось небо и земля. Мгновение спустя, сдерживая бешеный натиск оргазма, Бедекер отчетливо различил шепот Мэгги, перекрывающий внешние звуки: «Давай, Ричард! Я с тобой. Давай!»

Не разжимая объятий, они лежали на груде спальников, слушая дикие завывания ветра. Палатка сотрясалась от штормовых порывов, молния и гром слились воедино. Любовники тесно прижались друг к другу, пережидая бурю.

– ДАВАЙТЕ, БОГИ! ПОКАЖИТЕ, НА ЧТО ВЫ СПОСОБНЫ! НУ, СМЕЛЕЕ, ТРУСЫ ПРОКЛЯТЫЕ! – донесся снаружи крик, сопровождаемый яростным раскатом.

– Господи, это еще что? – испугалась Мэгги.

– НУ, ГДЕ НАШ ВСЕДЕРЖИТЕЛЬ? ЯВИ СВОЮ МОЩЬ! МОЩЬ, А НЕ ЭТУ ХРЕНЬ! – на сей раз вопль был по-звериному пронзительным, казалось, кричал не человек. Следом вспышка и оглушительный треск, будто чьи-то исполинские руки разорвали ткань неба. Бедекер натянул шорты, Мэгги – его рубашку, и оба, щурясь, выглянули наружу. Дождь еще не начался, но в воздухе стояла плотная завеса пыли и песка, поднятых ураганом.

На валуне между палатками стоял Томми Гэвин-младший, абсолютно голый, ноги широко расставлены, голова запрокинута, руки воздеты вверх, одна сжимает почти пустую бутылку виски, другая – длинный алюминиевый шест от палатки. Метал отливал голубым. Молния бушевала в темных грозовых тучах, нависающих почти над самой головой. Горные пики озарялись яркими вспышками.

– Томми! – заорал Гэвин, высовываясь вместе с Диди из палатки. – Слезай оттуда немедленно! – Последние слова потонули в завываниях ветра.

– БОГИ, НУ ГДЕ ЖЕ ВЫ? ЯВИТЕСЬ! – надрывался Томми. – ДАВАЙ, ЗЕВС! ТВОЙ ЧЕРЕД! – Он высоко поднял шест.

Бело-голубой зигзаг, казалось, вылетел из ближайшей вершины. Бедекер и Мэгги содрогнулись от артиллерийского раската. Палатка Гэвинов рухнула под напором шквала.

– ШЕСТЬ И ВОСЕМЬ! – выкрикнул Томми, жестом показав воображаемую судейскую карточку. Бутылка из-под виски полетела на землю. Алюминиевый шест угрожающе рассекал воздух. Гэвин барахтался, пытаясь выбраться из рухнувшей палатки, обвивавшей его, точно оранжевый кокон.

– САТАНА, ТВОЙ ВЫХОД! – заливался истерическим смехом Томми. – ДОКАЖИ, ЧТО ТЫ И ВПРЯМЬ ТАК ГРОЗЕН, КАК ГОВОРИТ МОЙ ПАПОЧКА! – Сделав пируэт, он едва удержался на краю пятифутового валуна и теперь демонстрировал неслабую эрекцию. Мэгги крикнула что-то, ветер заглушил слова.

Молнии сверкнули сразу по обе стороны лагеря. Бедекер на мгновение ослеп и почему-то вспомнил игрушечную железную дорогу. Наверное, из-за запаха озона. Когда пелена спала с глаз, Томми скакал на валуне, громко хохоча и скалясь. Длинные волосы хлестали его по плечам и лицу.

– ДЕВЯТЬ И ПЯТЬ! НИ ХРЕНА СЕБЕ!

– Слезай, придурок! – Гэвин освободился от нейлоновых пут и старался ухватить сына за ногу. Тот ловко отпрыгнул.

– А ТЕПЕРЬ ИИСУС НАШ ХРИСТОС! ПОГЛЯДИМ, НА ЧТО ОН СПОСОБЕН! ЕСЛИ ОН ЕСТЬ ВООБЩЕ!

Гэвин бросился к пологому краю валуна и стал карабкаться наверх. Молния вспорола черную тучу и обрушилась на восточный пик Анкомпагре.

– ПЯТЬ И ПЯТЬ. ВОНЮЧИЙ СЛАБАК!

Гэвин соскользнул вниз и снова начал взбираться. Томми отскочил к верхнему краю валуна.

– ДАВАЙ ЕЩЕ!

Дождь плотной стеной надвигался на плато.

– НУ ЖЕ, ЯХВЕ! ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА ТВОЯ, СТАРЫЙ ПЕРДУН! ПОСЛЕДНИЙ ШАНС НА…

Шест вдруг ярко вспыхнул неоновым светом, волосы мальчика встали дыбом, извиваясь словно змеи. Гэвин бросился на сына, увлекая вниз, и в тот же миг небеса разверзлись громом и молнией. Ослепшего и оглохшего Бедекера швырнуло на землю.

Неизвестно, попала молния в валун или нет – утром никаких следов там не было. Придя в себя, Бедекер понял, что заслонил Мэгги своим телом в тот момент, когда она пыталась заслонить его. Поднявшись, они огляделись по сторонам. Дождь лил как из ведра. Их палатка единственная пережила стихию. Бледный как смерть, Том Гэвин стоял на четвереньках и тяжело дышал. Томми свернулся калачиком на сырой земле, сотрясаясь от рыданий. Диди склонилась над ним, придерживая за плечи, точно младенца, и закрывая от дождя. Футболка у нее на спине намокла, облепляя каждый позвонок. Лицо в затухающих вспышках молнии выражало ликование. И вызов.

Мэгги прижалась к Бедекеру, коснувшись мокрыми волосами щеки.

– Десять баллов, – шепнула она и поцеловала его в губы.

Дождь лил всю ночь.

* * *

К рассвету они уже были на южном хребте.

– Странно все это, – заметила Мэгги. Бедекер согласно кивнул, продолжая карабкаться вверх, в десяти ярдах позади Гэвина. Задолго до рассвета, в кромешной темноте, Гэвин собрался, бросив лишь: «Я пришел покорить вершину, и покорю!» Мэгги и Бедекер толком ничего не поняли, но отправились следом. Внизу, в тени Анкомпагре, виднелись два купола палаток. Ночью, когда стихия миновала, палатку Гэвинов общими силами водрузили на место. Палатка Томми превратилась в кучу тряпья, обрывки нейлона разметало по плато. Когда Бедекер и Гэвин искали спальный мешок и вещи мальчика, то обнаружили еще две бутылки виски – как объяснила Диди, из домашних запасов, которые держали для гостей.

Они нагнали Гэвина, когда тот встал передохнуть на высоте двенадцать тысяч футов. Взбирались по крутому восточному склону, предпочтя его пологому южному. У Бедекера стучало сердце, он устал, но в целом чувствовал себя неплохо. Раскрасневшаяся Мэгги тяжело дышала, но, почувствовав его прикосновение, улыбнулась.

– Эй, глядите! – Гэвин указал на отдаленный хребет и крохотную фигурку, взбирающуюся по отвесной тропе.

Бедекер присмотрелся.

– Это Люд.

Парень соскользнул вниз, упал, но быстро встал на ноги.

– Дельтаплан так и не бросил, – покачал головой Гэвин. – Охота человеку гробиться из-за ерунды.

– «О, дайте крылья мне, чтоб улететь с земли и мчаться вслед, в пути не уставая», – процитировала по памяти Мэгги. Заметив вытаращенные глаза своих спутников, смущенно пояснила: – Гете.

Гэвин кивнул, поправил рюкзак и зашагал дальше.

– Говоришь, не могла запомнить первую строфу «Танатопсиса»? – хитро прищурился Бедекер.

Мэгги пожала плечами и ухмыльнулась в ответ. Вдвоем они двинулись навстречу сияющему восходу.

* * *

На высоте тринадцати тысяч футов валялись обрывки маленькой походной палатки. Чуть поодаль, приткнувшись к скале и зажав руки между коленями, сидела Мария. Солнце светило уже вовсю, озаряя золотом местность, но девушка дрожала как в лихорадке. И продолжала трястись, даже когда Мэгги укрыла ее пуховиком.

– У… у… ураган с-сорвал палатку, – бормотала Мария, стуча зубами. – Все п-промокли к чертям.

– Теперь все в порядке, – успокаивала ее Мэгги, прижимая к себе.

– Мне н-надо… н-на… гору. – Девушка едва шевелила посеревшими губами.

– Только не сегодня. – Гэвин быстро-быстро растирал ее руки с побелевшими кончиками пальцев. – Переохлаждение, – пояснил он, – тебя надо срочно переправить вниз.

– Скажите Л-Люду… я не нарочно… – всхлипнула Мария, сотрясаясь от рыданий и холода.

– Я провожу тебя в лагерь. У нас там горячий кофе и суп, – Мэгги помогла дрожащей девушке подняться.

Бедекер вызвался с ними и остолбенел, услышав решительное «Нет!».

– Ты должен идти до конца, – заявила Мэгги. – Вы оба. – Она посмотрела на Бедекера со значением, которого тот не понял.

– Уверена? – переспросил он.

– Абсолютно. Ты должен идти, Ричард.

Кивнув, он повернулся, но его остановил вопль Марии:

– Погодите! – Трясущимися руками она достала из рюкзака пластиковый контейнер и всучила его Бедекеру. – Люд забыл, что он у меня. Передайте обязательно.

Бедекер вместе с подошедшим Гэвином заглянули в контейнер – внутри на поролоновой подкладке лежали два одноразовых шприца и две ампулы с прозрачной жидкостью.

– Мы не будем ничего передавать, – огрызнулся Гэвин.

Мария растерянно заморгала:

– Но… Ему очень надо. Он забыл вчера.

– Нет, – повторил Гэвин.

– Не переживай, передадим. – Бедекер сунул контейнер в карман летной куртки, пресекая поток негодования товарища: – Это инсулин. – Коснувшись руки Мэгги, он двинулся впереди Гэвина по сужающейся тропе.

* * *

Люд не дошел до вершины каких-то полторы тысячи футов и теперь, скорчившись, лежал на земле, не снимая огромного рюкзака с привязанными к нему ребрами кайта в ярких чехлах. Глаза широко открыты, но лицо бледное как у покойника, из груди вырывается сиплое дыхание.

Бедекер с Гэвином освободили беднягу от ноши и привели в чувство. Потом все трое сидели на скале у самого края обрыва в две тысячи футов. Далеко внизу цвел альпийский луг. Тень Анкомпагре растянулась на милю, медленно наползая на крутые отвесы Маттерхорна. Впереди, насколько хватало глаз, простирались острые пики и каменистые плато с пятнами снега. Внизу, на южном склоне, Бедекер различил красную рубашку Мэгги. Девушки двигались не спеша, поодиночке.

– Спасибо, чувак, – поблагодарил Люд, возвращая флягу Гэвину. – Очень кстати. Вода у нас кончилась еще до урагана.

Бедекер протянул ему контейнер со шприцами.

Парнишка смущенно запустил дрожащую пятерню в бороду.

– Ну ничего себе… вот спасибо, – тихо добавил он. – Баран, совсем забыл, что он у Марии, а сам еще наелся вчера всякого.

Во время инъекции Бедекер тактично отвернулся. Гэвин глянул на часы.

– Почти без четверти восемь, мне пора двигать. Дик, поможешь нашему другу спуститься, я догоню.

Бедекер промолчал.

Люд громко расхохотался.

– Забудь, приятель! Я не для того пехал пятнадцать миль, чтобы теперь тащиться назад. Усек? – Он с трудом поднялся, закинул на спину рюкзак, сделал пять шагов по песчаному склону и рухнул на колени.

– Погоди. – Бедекер отвязал длинные чехлы и помог парнишке подняться. – Я несу их, а ты остальное.

Ноша оказалась на удивление легкой. Вдвоем с Людом они побрели вверх. Гэвин хмыкнул и пошел на обгон.

Подъем становился все круче, тропа – у́же, а от вида захватывало дух. Последняя сотня метров далась особенно тяжело. Легкие слипались от недостатка воздуха, в ушах звенело, пульс бешено стучал в висках, все вокруг сливалось в одно большое пятно. Под конец Бедекер двигался почти на автомате, механически переставляя ноги. Гравитация давила мертвым грузом, пригибая к неровной поверхности скал. Преодолев широкую равнину и едва не рухнув с каменистого обрыва, он сообразил, что цель достигнута, сбросил поклажу и устало опустился на землю. Люд плюхнулся рядом.

Гэвин устроился на валуне неподалеку и, подтянув одно колено, закурил трубку. В чистом воздухе поплыл резкий, сладковатый запах табака.

– Лучше тут не задерживаться, Дик, – предупредил Гэвин. – Передохнем и пойдем обратно, к Хенсон-Крик.

Бедекер молча наблюдал за Людом. Бледный как полотно, с трясущимися руками, тот на четвереньках добрался до рюкзака и стал вынимать дюралевые крепления. Потом расстелил квадрат красного нейлона, вытащил холщовую сумку с инструментами и начал разбирать.

– Трос со связным узлом – нержавейка, обжимка из комбинированного сплава, – пояснял он.

Бедекер подсел ближе, глядя, как из рюкзака появляются все новые футляры и футлярчики.

– Горизонтальная трапеция. Люлька внутри на липучках, цепляется вот этим карабином.

Солнце согрело поверхность стального кругляшка, но внутри металл хранил холод.

– Гайки, болты, – монотонно перечислял Люд, выкладывая пакетики на алое полотнище по заранее продуманной схеме. – Натяжители для тросов, зажимы, втулки, штифты, гаечные крышки. – Далее пошли крупные детали. – Стойки, латы, скобы, поперечина, боковые трубы. Ну и наконец парус. – Люд похлопал по массивному рулону дакрона.

– Разворачиваемся, – велел Гэвин.

– Успеем, – отмахнулся Бедекер.

Люд состыковал боковые трубы в носовом узле под углом в сто градусов. В солнечном свете оранжево-белый дакрон сверкал, будто крылья бабочки. Через несколько минут конструкцию дополнили мачта и поперечина. Люд занялся мелкими деталями.

– Поможешь, приятель? – обратился он к Бедекеру.

Тот взял инструменты и под чутким руководством паренька закрепил болты, приладил ручку управления и затянул гайки. Люд накачал карманы на передней кромке, и Бедекер, пилот с тридцатью годами стажа, смог по достоинству оценить настройку кривизны крыла и простое изящество кайта. Конструкция из алюминия и стали под дакроновым парусом воплощала в себе всю сущность полета. Закончив с приготовлениями, Люд тщательно проверил все крепления. Дельтаплан стоял, будто гигантское насекомое, четырнадцать футов в длину и двадцать девять в ширину, готовое к прыжку в пропасть.

Гэвин выбил трубку о камень.

– А где твой шлем?

– У Марии, – откликнулся Люд, потом перевел взгляд с Гэвина на Бедекера и расхохотался. – Вы, народ, не вкурили. Я только собираю эти штуки, настраиваю и объясняю, как и что. Полетит Мария, я не умею.

Настал черед Гэвина смеяться.

– Вынужден разочаровать. Твоя подружка на полпути к нашему лагерю. Она идти толком не может, не то что летать.

– Гонишь, чувак. Мария уже на подходе.

Бедекер покачал головой.

– У нее гипотермия. Мэгги повела ее обратно.

Люд вскочил и бросился к юго-западному обрыву. Разглядев далеко внизу две фигурки, с отчаянием схватился за голову.

– Дьявол, ну как так?! – Он плюхнулся на землю, длинные волосы закрыли лицо, плечи вздрагивали. Бедекер поначалу решил, что парнишка плачет, но напротив, тот хохотал: – Я пятнадцать миль пер эту херь в гору, и такой облом! – всхлипывал он.

– Обидно, что кино не получилось? – спросил Гэвин.

– Хрен с ним, с кино! Суть была воздать хвалу всему этому!

– Чему? – не понял Гэвин.

– Идите сюда, – Люд встал и поманил их к западному обрыву. – Вот… – Он обвел рукой горные пики, плато и небеса.

Гэвин кивнул.

– Творения Господни прекрасны, но их не прославляют всякими глупостями.

Люд окинул его долгим взглядом.

– Нет, чувак, ты не прав. Этого никто не сотворял, оно есть само по себе, и мы – часть его. Это и нужно восславить.

Гэвин посмотрел на него с откровенной жалостью, как на неразумного младенца.

– Скалы, снег и воздух сами по себе – ничто.

Люд не спускал глаз с бывшего астронавта, пока тот надевал рюкзак, потом усмехнулся.

– Да, приятель, мозги тебе засрали основательно.

Гэвин не удостоил его ответом.

– Идем, Дик. Пора спускаться.

Бедекер залез под дельтаплан и взялся за трапецию.

– Люд, помоги.

Парнишка бросился на зов.

– Уверен, приятель?

– Помоги, – повторил Бедекер.

Люд уже застегивал крепления, проверял поясные и плечевые стропы. Паховые ремни и застежки напоминали о парашютах, которые Бедекер множество раз надевал в бытность летчиком.

– Дик, кончай дурачиться, – нахмурился Гэвин.

Тот лишь пожал плечами. Люд затянул липучки на ногах и показал, как принять горизонтальную позицию. Бедекер выпрямился, поднимая на плечах металлический треугольник каркаса. Люд держал килевую балку параллельно земле.

– Ты рехнулся, Дик! Прекращай. У тебя даже шлема нет. Хочешь, чтобы тебя со скал отскребали?

Бедекер шагнул к пропасти. С запада дул легкий ветерок, не больше десяти миль в час. Дельтаплан чуть качнулся и замер. Ветер и гравитация боролись под дакроновым куполом.

– Дик, кому сказано, прекращай этот детский сад!

– Нос держи поверху, туловище – поближе сюда, – наставлял Люд.

Бедекера отделяло восемь футов от пропасти, обрывавшейся почти вертикально. Внизу в сотне футов виднелись скалистые зубцы, дальше – опять сплошная отвесная стена. Рубашка Мэгги алела ярким крошечным пятнышком на буром каменистом плато.

– Дик! – рявкнул Гэвин.

– Никаких крутых разворотов, когда опустишься до тысячи, – втолковывал Люд. – Все, удачи!

– Чертов придурок, – вынес Гэвин окончательный вердикт.

Бедекер покачал головой.

– Славься! – выдохнул он, сделал пять шагов и прыгнул.

Назад: Часть вторая Глен-Оук

Дальше: Часть четвертая Лоунрок

Часть третья Анкомпагре

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Часть третья
Анкомпагре