Книга: По ступенькам декабря
Назад: Глава 9 Волшебная палочка, колпак и сапоги сорок второго размера
Дальше: Глава 11 Здравствуй, Дедушка Мороз…

Глава 10
«Кабы не было зимы, а все время лето, Мы б не знали кутерьмы новогодней этой…»

Воробьев терпеть не мог благотворительные мероприятия и по мере возможности обходил их стороной. Понаедет разношерстная публика, а ты ходи, как дурак, и делай вид, будто вся эта нудятина интересна. Листовки, рекламки, брошюрки, длинные речи на одни и те же темы и постные лица в придачу.
Конечно! Никто же не знает, что делать, если вдруг на добрые дела потянет! Растеряется народ, поди! А на совесть давить не надо, он и так перечисляет деньги больничкам и фондам, когда те просят или когда страх к стенке припрет. Да, бывает, начнут в голову лезть ужасные мысли, мол, прегрешений полно, а если потом отвечать придется, а если расплата близка и черная полоса на подходе… Сразу бессонница лезет из всех щелей, и нервы гремят, точно ржавые железяки! Тут уж не отвертишься.
И сейчас как раз был тот момент, когда на душе Воробьева было гадко, противно и слякотно. Не пойми откуда взявшаяся паника (вроде за последнее время ничего такого уж выдающегося он не совершил…) набирала обороты, а на столе лежало приглашение на спектакль, сборы от которого пойдут на восстановление и обновление захудалого детского театра.
«Мать вашу! – думал Глеб Сергеевич, расхаживая по комнате от окна до шкафа. – И с кем я должен идти?!»
Он мог бы ограничиться привычным перечислением некоторой суммы денег, но практика показывала, что легкий путь не является верным, то есть потом он будет мучиться еще больше, потому что не отстоял, не отдежурил, не заслужил белой полосы в жизни. Проклятая мнительность покоя не давала: уж если переклинило, то придется доставать костюм, подправлять физиономию и – вперед!
Раньше Глеб Сергеевич взял бы с собой любовницу или секретаршу (хотя это почти всегда совпадало), но теперь ситуация была жалкой и плачевной…
– Один не пойду, – мотнул головой Воробьев и направился к комнате дочери. Распахнув дверь, он громко сообщил: – Алька! Вечером у нас…
– А-а-а!!! – раздался неожиданный визг, и в воздух взметнулось одеяло.
– Ё! – воскликнул Глеб Сергеевич и, отскочив назад, захлопнул дверь. «Что это было?!» – пронеслась короткая мысль.
– Извините… – раздался тихий голос Даши, – но я не одета.
– Черт! – выругался Воробьев и сжал кулаки. – Время одиннадцать часов!
– Я знаю… но мне очень нравится костюм феи… и я его все время примеряю…
«Чокнутая, – твердо решил Глеб Сергеевич. – А кто бы сомневался!»
Когда же, когда же эта Дашка оставит их в покое?! Еще немного, и на благотворительные вечеринки он с радостью поскачет, лишь бы дома не сидеть!
– Где Алька? – Воробьев прижал ухо к двери.
– В магазин пошла, колготки покупать.
Так, пока он гонял машину на помывку, его дочурка уже ушмыгнула по своим делам, а потом скажет, что он ее не предупреждал…
«Да, не предупреждал! Но должна пойти, и точка!»
– Вечером она поедет со мной в театр, – твердо сказал Глеб Сергеевич скорее себе, чем Даше.
– Нет, – раздалось из-за двери.
– Че-е-его?
– У нее другие планы.
– Какие еще планы?! Бедным детишкам нужны спектакли про Карлсона, а у них планы!
Дверь открылась, задев Воробьева, и из комнаты вышла Даша. Никакого костюма феи на ней не было – обычные потертые джинсы и футболка.
– Глеб Сергеевич, – произнесла она с заботой в голосе, – вы не волнуйтесь так… И объясните, пожалуйста, о каких детишках речь?
«Она меня тоже, что ли, чокнутым считает?..» – нахмурился Воробьев, не зная, к чему бы еще придраться.
– Вечером мы идем с Алькой в театр, и точка! – громыхнул он.
– Сегодня у Али в академии новогодняя вечеринка, – мягко объяснила Даша. – Вы же понимаете, как это важно? И она никак не может с вами пойти.
Это был удар, к которому Глеб Сергеевич оказался не готов – соломинка, за которую он крепко держался минуту назад, сломалась, не оставив надежды. Какое ужасное совпадение: вечеринка и благотворительная нудятина! Неужели придется тащиться одному?..
Он смерил Дашу тяжелым взглядом, обиженно поджал губы, развернулся и прошествовал в кухню. Суббота обещала быть долгой и малоприятной.
– Понаехали, – протянул Воробьев и гневно сверкнул глазами. – А моя квартира, между прочим, не резиновая!
– А хотите, я вам пирогов напеку? – раздался сзади бодрый и счастливый голос Даши.
– Брысь отсюда! – рявкнул Глеб Сергеевич и топнул ногой.
* * *
Платье для новогодней вечеринки действительно было сногсшибательным: чуть выше колен, на тонких бретельках, черное, отделанное воздушной тканью цвета оранжевого заката – широкая лента под грудью, бант и волна по подолу. Простое, но одновременно стильное и праздничное. Вряд ли к ярким Алькиным волосам пошло бы что-то другое.
– Ты как… ты как… – протянула Даша. – Как супермодель! Покрутись, пожалуйста, покрутись! Ух ты! Подожди, я сейчас тоже быстренько переоденусь!
Она подхватила наряд феи и метнулась к креслу, а Алька подошла к зеркалу и внимательно изучила отражение. Сейчас она очень себе нравилась, и было немного жаль, что ее, такую красивую, не увидит… например, Зубарев.
– Да, я супермодель, – согласилась она, крутанулась и улыбнулась. Марго и Пенка в любом случае умрут от зависти, и пусть в этот вечер рядом не будет настоящего мужчины. Например, Зубарева? Глупости…
– Я готова! – объявила Даша, и Алька обернулась.
Костюм «прелестная фея в сапогах сорок второго размера» удался на славу. Образ можно было считать целостным, завершенным и многообещающим – волшебная палочка сверкала в руках доброй волшебницы и обещала исполнение любых желаний. Остроконечный колпак отлично держался на голове при помощи тонюсенькой резинки, и Даша могла смело наклонять голову набок, при этом хитро щурясь. Чем, собственно, она и занималась в ожидании вердикта.
– Ты – лучшая фея всех времен и народов! – уверенно сказала Алька. – Нас никто не затмит!
В этот момент мимо распахнутой двери с газетой под мышкой проходил Глеб Сергеевич. Смирившись со своей тяжелой долей (а в театр-то придется ехать одному), он пребывал в дурном расположении духа и с удовольствием нашел бы виновного и прихлопнул его – на полчаса радости бы хватило.
Притормозив, Воробьев остановил ошарашенный взгляд на Даше и с сомнением спросил:
– А сегодня что? День открытых дверей в сумасшедшем доме?
– Не советую так шутить, – фыркнула Алька. – А то моя маленькая милая сестричка взмахнет волшебной палочкой, и…
– Дуры, – припечатал Глеб Сергеевич и пошел дальше.
В четыре часа сборы были досрочно закончены, и оставалось совсем немного времени до выхода. Алька пила чай и переключала телевизионные каналы, а Даша крутилась около елки и посматривала на красный шар со снежинкой – он казался более блестящим, чем обычно, не нужно было особо приглядываться, чтобы заметить внутри золотую пыльцу, которая то медленно двигалась по кругу, то подпрыгивала. Шар манил и точно заговорщицки просил: «Сними меня и возьми с собой, я пригожусь», и хотелось протянуть руку и сцапать его с зеленой ветки. Во всяком случае, богатое воображение Даши рисовало именно такую фантастическую картину.
– Пора! – донесся крик Альки, и Даша устремилась в коридор.
Они дружно надели куртки, повязали шарфы, взяли сумки и шумно вздохнули, будто впереди их ожидала дальняя дорога, опасные приключения и неизвестность. Большая стрелка часов дернулась и показала 16:30, и…
– Одну секундочку, – выпалила Даша, на миг замерла, а затем быстро всучила Альке пакет с колпаком и палочкой. – Я сейчас!
Скинув сапоги, она пулей полетела в гостиную, подскочила к елке, отдышалась, осторожно сняла красный шар, подошла к книжным полкам, взяла коробочку и упаковала будущее счастье.
– Забыла что-то? – спросила Алька.
– Ага, – вернувшись, кивнула Даша и широко улыбнулась, на ее щеках тут же появились ямочки.
Оттопыренный карман «маленькая фея» на всякий случай прикрыла рукой.
Выйдя из подъезда, они сразу направились к автобусной остановке. Погода стояла прекрасная, неторопливо падали крупные хлопья снега, умеренный холод не морозил нос, в воздухе витали еле уловимые ароматы хвои и мандаринов. Фонари распространяли сочный бело-желтый свет, а обнесенная сеткой площадка, предназначенная для уличной торговли елками, мигала разноцветными лампочками и зазывала большими плакатами.
– Подожди. – Даша остановилась, вынула из кармана коробочку, сняла крышку и протянула шар Але. – Я его взяла… ну, просто так. Вдруг счастье привалит именно сегодня, а? Возьми, он же должен быть у тебя, он же твой.
– Ну ты даешь… – протянула Алька. – Зачем ты сняла его с елки?
– Затем, что так надо, – твердо ответила Даша.
– Кому?
– Тебе, конечно. Как он разобьется и принесет счастье, если постоянно будет сидеть дома? Хоть разочек можно его взять с собой?
– Можно, но не сегодня, – простонала Алька. – Я веселиться хочу, танцевать, а не носиться с шаром, как перепуганная курица с яйцом! Еще не поздно вернуться…
– Поздно, – опять улыбнулась Даша и ткнула пальцем в приближающийся автобус. – Это судьба, понимаешь?
– Ничего, придет следующий.
– Алечка, ну пожалуйста. Посмотри на него, какой красивый… блестит же…
– Медный таз тоже блестит, но это вовсе не значит, что мы должны тащить его с собой!
– Обещаю за ним присматривать, не целый вечер, но… мы организуем дежурства…
– Кошмар! – рубанула Алька, взяла коробочку с шаром, накрыла ее крышкой и нарочно небрежно сунула в сумку. – Довольна?
– Ага. Только положи его там аккуратненько, – взмолилась Даша и сморщилась, демонстрируя серьезные душевные переживания и даже страдания.
– А свой шар ты взяла?
– Нет.
– А почему?
– А сегодня не его день.
Шумно выдохнув, Алька уложила красный шар «аккуратненько», покачала головой и назло с насмешливыми искрами в глазах произнесла:
– Деда Мороза нет.
– Есть, – ничуть не обидевшись, ответила Даша, поддала ногой ком снега и… проследила за улетающим в сугроб сапогом.
– Держи автобус! – крикнула Алька, выдала пару ругательств и бросилась спасать немаловажную часть костюма феи.
«Шар бы еще не раздавить, – подумала она на лету и, запутавшись, что случайно, а что нет, схватила сапог и мысленно добавила: – Все же папочка был прав – мы чокнутые!»
* * *
По ступенькам Алька поднималась, расправив плечи, гордо вздернув нос. Она чувствовала на себе восхищенные, любопытные, едкие, дружелюбные, завистливые взгляды и готовилась к битве с Марго и Пенкой. В любой ситуации можно остаться на высоте, не важно, что в душе стужа – этого никто не увидит, это только ее тайна!
Она заставит врагов дергаться, нервничать и суетиться, она наобещает и принца, и белого коня, и замок с башнями прямо напротив академии (не жалко!), а сама будет кокетничать, танцевать, веселиться, есть и пить. Ничего не изменилось – сила и правда на ее стороне, а есть Костик или его нет, не имеет значения.
Алька покосилась на Дашу и улыбнулась. Костюм феи получился отменный – народ раскрывал рты, увидев такое маленькое, но явно шкодливое и хитрое чудо. Они специально сняли куртки еще на первом этаже, чтобы получить удовольствие от реакции окружающих.
«Не удивлюсь, если каждый второй начнет приставать к Даше с просьбами исполнить заветное желание, и не удивлюсь, если несколько взмахов волшебной палочкой превратят мечты в реальность».
– Нам сначала в кабинет бухучета, – сказала Алька, – там переодевается моя группа.
На столах уже было навалено много одежды, на стульях лежали сумки и пакеты. Царил приятный бардак, который говорил о том, что у людей праздник, всем хорошо, и сегодня вовсе не обязательно задумываться о правилах и мелочах.
– Марго и Ленка, – прошептала Даша, старательно не поворачивая голову в сторону доски, где стояли враги в обществе двух молодых людей. – Сейчас начнут цеплять.
– Ну и пусть, – легко ответила Алька, дернув плечом. Она подошла к свободному столу, положила вещи, поправила волосы и чуть одернула платье. Боевой настрой не уменьшился ни на грамм, наоборот, игра началась…
– Кого я вижу! – раздался нарочито громкий, пропитанный лживой радостью голос Марго. – Алевтина – звезда нашего курса! Мальчики, немедленно идемте знакомиться.
– Привет, дорогая! – махнула рукой Пенка, хватая под локоть коренастого плечистого парня в черном парадном костюме.
Алька устроила на краю стола сумку и, улыбнувшись лишь уголками губ, произнесла:
– Привет всем.
На Марго было синее платье до пола, усыпанное сверкающими камушками, сложная прическа держалась на лентах и шпильках. Наверное, мастер-парикмахер часа два сооружал эту красоту, подходящую скорее для свадьбы, чем для новогодней вечеринки. Пенка же нацепила белоснежный балахон, расшитый розовыми бусинками, и повесила на шею розовый шарф, который не выглядел свежо и болтался уныло. Ее волосы, стянутые в высокий хвост, искрились от блесток и заколок-висюлек.
– Это Вадим, это Максим, это Алевтина, а это ее сестра… – Марго нахмурилась и скривила губы. – Забыла, как тебя зовут…
– Даша, – спокойно произнесла Алька.
– Ах да! Отлично, вот вы и познакомились. Мне кажется, вечер будет чудесный, мы уже побывали в зале. Да, Лена?
– Ага.
– Наши активистки, которым обычно нечем заняться, ну не у всех же есть личная жизнь, натащили кучу барахла и украсили все, что только можно. Получилось, правда, мило, но я не люблю вычурность… – Марго перестала разглагольствовать и, будто невзначай, поинтересовалась: – Аля, а где же твой настоящий мужчина? Или вместо него ты пригласила сестру?
Ожидая ответа, Ленка-Пенка аж дышать перестала.
– Сестру я взяла с собой потому, что моя любовь к ней безгранична, – объяснила Алька, – а мой мужчина будет позже, дела, знаете ли…
– Дела? – Марго приподняла правую бровь. – Надо же… А как его зовут и чем он занимается?
– Он самый лучший на свете, – не удержавшись, вклинилась в разговор Даша и, чтобы позлить врагов сестры, одарила лучезарным взглядом сначала Максима, а затем Вадима.
– Так уж и самый лучший? – фыркнула Пенка.
Алька без проблем могла придумать миллион историй с миллионом подробностей на любую тему. Не задумываясь, она бы рассказала о первой невероятной встрече с замечательным парнем, например по имени Сергей или Кирилл, о вспыхнувшей любви, о романтике, о милых подарках и цветах. Затем от души нагородила бы еще чего-нибудь в нагрузку, и ни один человек не усомнился бы в правдоподобности, но все оказалось проще и сложнее одновременно. Алька даже сама не успела понять и осознать тот факт, что объектом ее описаний стал Андрей Григорьевич Зубарев.
– Он занимается наукой, последнее время мотался по командировкам и преподавал. У нас приличная разница в возрасте, и это делает наши отношения… м-м-м… особенными.
Даша сдержала улыбку, но в ее глазах замелькали смешинки.
– А как же он придет, если у него нет пригласительного билета? – продолжила гнуть свою линию Марго.
– Для настоящих мужчин не существует преград, – усмехнулась Алька. – Разве ты этого не знаешь?
– А я, пожалуй, продолжу думать, что этот крутой товарищ из разряда воображаемых дружков, – хихикнула Пенка, прижимаясь бедром к Максиму.
– Значит, мы его увидим? – уточнила Марго с усмешкой.
– Обязательно, – пообещала Алька.
О, теперь ее враги потеряют аппетит и покой, начнут высматривать и выглядывать сказочного принца, и в конце концов свернут шеи и захлебнутся злостью. Она поводит их за нос, развлечется и, возможно, позже начнет говорить: «Кажется, он отправился посмотреть стенгазеты», «Только что был, но захотел сока и отошел», «Он танцует, посмотрите в зале», «А вы его еще не видели? Странно». Представляя состояние Марго и Пенки, которые будут балансировать на грани «верить – не верить» и которые очень захотят уличить ее во лжи, Алька мысленно порадовалась.
Даша была готова выпрыгнуть из сапог и пуститься в пляс, до того ей нравилась ситуация, до того здорово получалось! Конечно, многое висело на волоске, но «все равно, все равно, все равно!».
– Ну ладно, встретимся в зале, – протянула Марго и взяла под руку Вадима. – Пойдем, – сказала она ему, – как же хорошо, что ты всегда находишь для меня время и в любой ситуации всегда выбираешь меня, а не работу.
Вадим довольно выкатил грудь вперед, что-то пробубнил и пригладил светлые волосы ладонью.
– Увидимся, – протянула Пенка и с подчеркнутым обожанием посмотрела на Максима. – Давай потанцуем, милый, всю неделю я мечтала только об этом.
Две сладкие парочки направились к двери, а Даша повернулась к Альке и прошептала:
– Сумку поставь на тот стул – он ближе к окну, и курткой накрой.
– Зачем?
– Чтобы шар был в безопасности.
– С такими предостережениями он никогда не разобьется, – усмехнулась Алька, – а значит, счастья мне не видать.
– Ты его должна беречь, он сам, когда надо, того… Покажи-ка мне его? Жив ли он там? – Даша подошла ближе, наклонилась и сунула нос в сумку. – Ничего, целенький вроде, – добавила она. Выпрямилась и улыбнулась.
Алька тоже заглянула в сумку, вздохнула, мол, от этих чудес с ума можно сойти, уложила коробочку получше – между книгой и кошельком, застегнула молнию и торжественно произнесла:
– А теперь пришло время повеселиться!
* * *
Дойдя до двери, Марго остановилась и обернулась – после разговора на душе остался неприятный осадок. Никак не получалось задеть Альку! Разоделась Воробьева так, что все мужики на нее оборачиваются (впрочем, они всегда на нее оборачиваются), и притащила с собой малолетнюю сестрицу, наряженную в костюм под названием: «Я ненормальная, и счастливее меня нет никого на свете!»
Непонятно, врет Воробьева или нет? Действительно у нее есть супермужчина или все выдумки? Марго сжала губы и прищурилась, пытаясь понять, чем заняты «две противные сестрицы»?
«Что-то у них в сумке… шепчутся, заглядывают… но что там? Может, это как-то связано с Алькиным парнем?..»
Хищное любопытство блеснуло в глазах Марго, и она крепче сжала локоть Вадима. А уж когда она увидела, как бережно и любовно мелкая Дашка укрывает сумку курткой, то, сдержав острое желание покрутить пальцем у виска, твердо решила докопаться до истины…
* * *
Чтобы протиснуться к гардеробу, Глебу Сергеевичу пришлось поработать локтями и обматерить белокурого парня, разодетого в театральный костюм а-ля Юлий Цезарь. Пальцы на обеих ногах отдавили, кто-то дал локтем в бок, а крупная дама в откровенном бордовом платье дернула сумочкой так, что на рукаве образовалась зацепка. На плече еще каким-то образом остался алый след от помады – кому принадлежал отпечаток губ, так и осталось загадкой.
«Зачем я надел светлый костюм?! – ругал себя Воробьев, зло оттирая носовым платком пятно, но усилия не приводили к результату, наоборот, след на глазах становился больше и заметнее. – Черт бы вас всех побрал!»
Он уже сто раз пожалел, что приехал, поддавшись страхам и укорам совести, и поглядывал в сторону выхода.
Театр заманивал спектаклем, рассчитанным на взрослую аудиторию. Видимо, у народа к концу года образовался культурный голод, о чем свидетельствовала толпа зрителей, скучающих в ожидании звонка. В маленьком фойе было тесно и душно, а огромная елка с яркими ящичками для сбора денег могла вызвать только раздражение, потому что занимала слишком много места.
Протиснувшись к буфету, Глеб Сергеевич облегченно вздохнул, сложил и сунул в карман листовку с банковскими реквизитами театра и направился к кексам и бутербродам.
«Специально небось давку устроили, чтобы побольше денег срубить, вот, мол, как мы страдаем, войдите в наше тяжелое положение… – мысленно ворчал он, покупая слишком много: бутерброды, пирожные, шоколадные батончики, двойной кофе. – Посмотрите, у нас аншлаги! У нас гребаная елка! Скоро Новый год! Не скупитесь! Тьфу! Да если у вас такие аншлаги, чего ж бабки просите?»
Усевшись за круглый белый пластиковый столик, он нетерпеливо глотнул кофе и жадно отправил в рот половину бутерброда с ветчиной.
«С такими ценами могли бы сверху огурец положить и столовую ложку красной икры, – продолжил злиться Глеб Сергеевич. – А хлеб точно вчерашний».
Он поднял голову и замер с набитым ртом. Около кассы стояла дамочка-экскурсовод. В одной руке стакан с чаем, в другой – бумажная тарелка с кексом. Давняя знакомая (а по сути все еще незнакомка) оглядывалась по сторонам, прикидывая, куда бы присесть – свободных столиков не осталось, а мешать кому-то она явно не хотела.
– Поел, называется… – выдавил Воробьев и заработал челюстью, дожевывая.
Она увидела его – в глазах сначала вспыхнуло изумление, а затем радость, и направилась к его столику.
Глеб Сергеевич придирчиво оглядел дамочку-экскурсовода с головы до ног и тяжело вздохнул: «На похороны, что ли, собралась?» Черная юбка-трапеция доходила почти до щиколоток, серая кофта с геометрическим орнаментом подчеркивала бледность лица, а газовый платок (опять же серый), аккуратно повязанный на шее, удручал еще больше. Косметика отсутствовала, отчего возраст не становился загадкой.
«А я снегиря твоего купил», – злорадно подумал Воробьев и распрощался с возможностью спокойно поесть.
– Здравствуйте. Удивительно, мы опять встретились! Можно я сяду с вами?
– Садитесь, – натянуто ответил Воробьев. «Как будто у меня есть выбор!» – Угощайтесь, – он указал на стопку бутербродов и сладкое. – Мне все равно столько не съесть. Какая же духота и теснота… Стоило тащиться целый час, чтобы почувствовать себя селедкой в бочке!
– Ну что вы, – укоризненно произнесла она, взяв двумя пальцами кекс. – Это замечательный театр! Я сюда приводила племянников, пока они не выросли.
«Конечно, у нее есть сестры, браться, тети, дяди, и у всех вполне нормальная личная жизнь. Женятся, разводятся, скандалят и так далее! А она – одинокая гармонь, на которую с удовольствием родственнички спихивают своих отпрысков».
– Как вас зовут? – резко и даже грубо спросил Воробьев, не сомневаясь, что услышит и имя, и отчество, и фамилию.
– Сенечкина Инна Михайловна. А вас?
– Глеб Сергеевич.
Воробьев и не помнил, когда ему приходилось представляться подобным образом, почти всегда (за редким исключением, по работе) он знакомился с женщинами гораздо моложе себя и говорил просто «Глеб». То игриво, то с улыбкой, то легко, по-пацански, то значимо. Ему и имя-то свое нравилось – короткое, редкое, мужественное. Но Сенечкина Инна Михайловна и здесь удружила! Язык не повернулся назвать только имя.
Настроение Воробьева ухудшилось еще на пару пунктов, потому что он вдруг почувствовал себя не бравым парнем, покорителем юных сердец, а взрослым мужчиной, солидным человеком, отцом двадцатидвухлетней дочери.
– Очень приятно, – улыбнулась Инна.
«А мне не очень!»
– Ешьте, – бросил он и придвинул к ней одну из тарелок. – Значит, спектакль пришли смотреть?
– Да, вечер благотворительный, и, к счастью, именно мне достался билет. Дело в том, что билет прислали в офис, а никто идти не захотел. Я сейчас в строительной конторе подрабатываю, сестре помогаю… У нее скопилось очень много работы, и мне разрешили временно…
– А я пришел как раз из-за этой самой благотворительности, – едко перебил Воробьев. – Дела, знаете ли, добрые покоя не дают.
В глазах Инны промелькнуло восхищение, пальцы вцепились в край стола и побелели. Она точно увидела перед собой одно из чудес света и не знала теперь, как себя вести.
– А я же еще тогда, когда вы согласились меня подвезти, подумала: до чего же чуткий и отзывчивый человек! Вы спешили и все равно остановились. А потом денег с меня не взяли.
«Трудно было не остановиться, когда ты бросилась на лобовое стекло с тюками и сумками, кому ж в тюрьму охота, – усмехнулся Воробьев, не признаваясь, что похвала приятна. – Ненормальная, – на всякий случай добавил он».
Раздался первый звонок, и Глеб Сергеевич засуетился – это был отличный повод избавиться от дамочки-экскурсовода.
– У вас какой ряд? – спросила она.
– Третий. Партер.
– А у меня девятый.
– Желаю получить массу приятных впечатлений, – выдал он и старательно улыбнулся.
Но странно, во время первого действия Воробьев совершенно не мог спокойно сидеть, так и тянуло обернуться и посмотреть, где именно устроилась Инна? Он представлял ее тихой, серьезной, бледной, но с восторженным румянцем на щеках. Наверняка она внимательно следит за игрой актеров, и эта лабуда ей нравится. Она изредка открывает программку и читает фамилии лиц, причастных к происходящему на сцене. («Совершенно бестолковое и бесполезное занятие!») Тычет пальцем, читает и губами шевелит! Он оборачивался, но не находил ее.
– Гражданин, перестаньте вертеться, – дребезжащим голосом произнесла за спиной пожилая женщина.
– Вас я забыл спросить, вертеться мне или нет! – шикнул на нее Воробьев.
Назад: Глава 9 Волшебная палочка, колпак и сапоги сорок второго размера
Дальше: Глава 11 Здравствуй, Дедушка Мороз…